Все те последние пару часов, что Карен сжимала в руках руль, она не могла отделаться от странной тревожной преследующей ее мысли. Ей казалось, будто это вовсе не шоссе сейчас петляет и исчезает под

Автор: Королёв Дмитрий

Название: «Нож на удачу»

Жанр: Мистика

Количество знаков: 39 171

Нож На Удачу

Все те последние пару часов, что Карен сжимала в руках руль, она не могла отделаться от странной тревожной преследующей ее мысли. Ей казалось, будто это вовсе не шоссе сейчас петляет и исчезает под колесами ее новенького «Камаро», а какая-то неведомая исполинских размеров змея крутится под ней, силясь сбросить с себя одиноко мчащуюся в лучах восходящего солнца машину.

Последние три года подобные образы часто являлись в голову Карен, цеплялись коготками ей за сердце, разрывая ссохшиеся раны на душе. Но в этот вечер они навалились на нее с новой силой и никак не хотели убираться прочь. Обычные средства не помогали. Не помогла даже любимая радиостанция.

Карен вдавила кнопку и выключила радио.

Теперь ко всему прочему прибавилась еще и тишина.

А дорога и правда напоминала змею: частые резкие кольца поворотов, черное ровное тело, слизь утреннего тонкого льда, который в свете фар отдавал ощутимой сединой. И даже не столько ее внешний вид навевал это жутковатое сравнение. В самой дороге было что-то нехорошее, злобное. Коварство резких поворотов, огромные пологие склоны, отделенные от дорожного полотна старым подгнившим ограждением... Пустота здешних заброшенных мест. Одиночество. Холод. И извивающийся под колесами немыслимых размеров змей, так и норовящий цапнуть в самое сердце.

Черт! Прекрати, Карен!

Она шикнула на себя вслух и тут же подняла глаза, посмотрела в зеркало заднего вида на свое отражение. Молодое, ровное, широкое личико. Немного широкие скулы. Узкие бледные губы. И крупные яркие карие глаза, которыми Карен так гордилась, и которые она старалась всячески подчеркивать. Сейчас же округлые синеватые тени – подарок бессонных ночей –залегли под этими яркими глазами. И что-то тоскливое мерцало в них, где-то там, в глубине, средь яркой их красоты.

–Десяток миль,– шепнула она своему отражению, – Какой-то десяток миль. А там мотель, завтрак, постель. И сон. Много сна. Да. Очень много сна. И еще небольшая добавочка сна!

Карен блаженно улыбнулась, растянув бледные тонкие губы. Легко забросив за ухо прядь темных волос, она прибавила скорость.

Машина шла ровно и тихо. Карен и предположить не могла, что что-то может пойти не так.

***

На часах было четыре часа утра. Карен как раз посмотрела на круглый белый циферблат наручных часов. Что-то было не так. Сердце предательски ныло в груди.

Карен громко вздохнула. Приближался очередной поворот. Привычным движением она вдавила педаль тормоза в пол. И вдруг она с ужасом осознала, что от этого не было никакого эффекта. Она не видела, да и не могла видеть, как за нею по асфальту тянулась тонкая полоса коричневых маслянистых капель.

Она снова нажала на тормоз. Еще. Бесполезно. Педаль ушла в пол до предела. Тормоза отказали.

Страшное мгновение осознания собственного бессилия. Ужас тут же взметнул щупальца из самых глубин души и тронул ими сердце.

Неужели вот так просто?

Ручник, скорее.

Карен потянула к нему трясущуюся руку.

Дорога нахально вильнула, явила из-за холма крутой петлеобразный поворот, точно черт из табакерки. Паника вцепилась ей в глотку и повисла на руках. Ни шевельнуться, ни даже закричать.

Войти в поворот, только бы войти в поворот...

Что было сил, она резко вывернула руль влево, и потянула ручник, силясь удержать машину, вогнать ее в темную полоску пути рядом с черной впадиной обрыва. И без того истертые шины заскользили по покрытому льдом асфальту. Машину потащило боком, развернуло. С ужасом Карен наблюдала, как она приближается к черному провалу – ни повернуть, ни шевельнуться.

Она вцепилась в руль. Кисти побелели от напряжения. Недвижимая, парализованная, она наблюдала, как летит ко всем чертям в обрыв. Все ближе и ближе.

Бежать, прочь! Выскочить из машины! Да, конечно! Выскочить!

Карен открыла дверцу. В глаза тут же бросилось черное полотно асфальта, мелькающее и словно бы рождающееся из-под машины. Прижав коленом руль, она принялась отстегивать ремень безопасности. Не тут-то было. Трясущиеся руки никак не могли справиться с замком. Карен дернула раз. Другой. Кнопка не поддавалась.

–Даваааай же!

На какое-то мгновение она словно бы замерла воздухе, действительность застыла.

Поздно.

Словно на каком-то странном снимке Карен увидела под собою разверзшуюся пасть пропасти. Крутой склон, торчащие редкие деревья, словно спички в пластилине, разбросанные всюду на склоне валуны, точно гнилые зубы торчали тут и там. Зубы в огромной пасти, что готовилась пожрать ее.

«Господи, помоги» – только и успела подумать она, и машина ухнула вниз.

Машина завертелась. Несколько раз подпрыгнула над землей. Карен сжалась в живой трепещущий комок. Каждый удар отдавался вспышкой в ее голове, пугая приближающейся смертью.

«Господи, господи, господи, – повторяла она, – Помоги…»

Ветки хлестали по стеклам. Стучали, скребли по покрашенному железу. Довольно объемная ива пролетела мимо. Машина едва не влетела в нее. Послышался визгливый скрип железа. Еще дерево. Снова мимо, словно свист топора над головой.

«Только не это только не это!»

Машина еще раз подлетела на кочке.

Только не это…

В третий раз ей было уже не увернуться. Уже падая на крышу, боковиной машина со всего маха влетела в дерево.

На Карен обрушилась темнота.

***

–Карен, милая…

Она оторвалась от книги. Подняла лицо.

–Да, папа. Я тут. В комнате.

Отец вошел медленно и степенно, пряча руки за спиной. Плотные шерстяные брюки, чистая, но чуть измятая, словно пережеванная рубашка. Его жена и мать Карен ушла из жизни два года назад. Они могли тогда оба погибнуть. Но он чудом остался жив. Чудом. Разумом он давно смирился с утратой, но сердце все никак не хотело принять это. И чтобы хоть как-то задавить боль, противно сосущую душу, он поступил единственным возможным и достаточно мудрым способом – все свои силы посвятил своей дорогой и единственной дочери – человеку, ради кого еще стоило биться его сердцу и трепетать его душе.

–Карен, – он чуть замялся, поднял лысую голову и судорожно вздохнул, – У меня для тебя кое-что есть... Оно странное...

–Еще страннее обычного, папа, – Карен улыбнулась тонкими губами, сложив их в по-детски нежную и трогательную улыбку. Ей тогда было всего восемнадцать.

–Да, еще страннее…

Карен закрыла книгу. Она почувствовала, что это далеко не просто подарок, коими отец заваливал ее со дня смерти матери. Тут было что-то еще, нечто большее. Карен показалось, что он принимает какое-то важное решение, идет на какую-то жертву…

Тогда она еще не знала на какую.

Карен распахнула свои милейшие карие глаза с пышными и густыми ресницами выжидательно и с интересом уставилась на отца.

–Вот. Возьми, – он убрал руку из-за спины и раскрыл ладонь.

Карен удивленно вскинула бровь. Уж слишком странно было то, что отец протягивал ей. Странно и не к месту.

–Это тебе, дочка... Возьми.

–Нож?

–Да. Я хочу, чтобы он всегда был с тобой.

Карен осторожно взяла предмет, принялась изучать его.

Не то чтобы он ей не понравился. Но это все было довольно странным. Это уже явно перебор. Отец ее всегда был странным человеком. Делал для нее странные поступки, дарил необычные подарки. НО это…

Серая рукоять, покрытая кольцами, напоминающими рисунок ракушки, серое, темное, матовое лезвие. Острый кончик. С обратной стороны – зазубринки, точно рыбьи зубы: частые, мелкие, до жути острые. Она провела по ним пальцем – тут же почувствовала, как они цепляются за кожу. Она крепко сжала рукоять ножа и ощутила нечто странное. Будто бы нож стал теплее.

–Зачем мне нож, папа?

Она подняла глаза на отца. Казалось, тот был чуть смущен.

–Просто носи его с собой.... Всегда.

–Но зачем…

–Пообещай. Просто носи всегда его с собой. Не расставайся с ним. И никому никогда не отдавай.

–Но папа…

–Пообещай! – голос его сделался мрачен и тверд.

Нехорошее напряжение повисло в комнате. Может, он сошел с ума?

Карен посмотрела отцу в глаза. В них не было ни тени безумия. Лишь холодная решимость и твердость.

И она почла за благо согласиться.

–Хорошо, – ответила она, – Обещаю.

–Славно, милая. Иди обниму.

Он крепко прижал дочь к себе.

– Он принесет тебе удачу, поможет.

–Поможет? Нож?

–Да,– отец помолчал, – выпустил дочь из объятий и отстранившись взглянул ей в глаза, – Не все можно объяснить. Просто доверься мне. Однажды он мне уже помог. Поможет и тебе.

Он открыл было рот, хотел что-то добавить, но передумал.

–Прости, что помешал, –он устало улыбнулся ей, явно пряча за улыбкой накатившую тоску, –Всего доброго, Карен. Спускайся на ужин.

А потом он быстро стал и вышел за дверь, не сказав больше ни слова. Дробно застучали по лестнице его шаги.

Карен крайне удивилась, хотела крикнуть вслед отцу, спросить, как и когда этот нож помог ему. НО что-то ее вдруг остановило.

Нож был явно не новым. И Карен уже где-то видела его. Причем не один раз. Мельком, но постоянно. Не столь часто, но с завидной регулярностью.

Вдругг она вспомнила. Воспоминание пришло к ней как вспышка. Выпрыгнуло из темных глубин подсознания. Она часто видела этот нож в руках матери. Видела она его и в тот злосчастный день два года назад, когда та разбилась в автокатастрофе…. Тогда мама передала его отцу. Перед самым случаем.

С того момента минуло четыре года.

И три года, как его самого не стало. Его тоже забрала дорога. Эта скользкая черная змея все-таки добралась до него.

Он уехал в ночь на смену. Карен помнила, как в последний раз, стоя на крыльце в розовом мохнатом халатике махала ему рукой. В ее памяти хорошо отпечатались два удаляющиеся огня задних фар. Потом часто во снах они преследовали ее. В тех жутких снах, где она в последний раз видит отца.

***

Что ж…

Сколько не готовься к беде, а она придет оттуда, откуда ее совсем не ждешь. Простая житейская. Или проявление закона подлости. Это уж как хотите. И как бы ты не подготавливался к ней, эта дрянь явится под новым ликом, в новой маске, в незнакомом одеянии, зайдет с неизвестной стороны и протянет костлявую руку, положит тебе ее на плечо.

Звучит точно как приговор для параноика. Ха. Карен часто представляла себе, где, что и как с ней может случиться. Как, наверное, и каждый из нас. Мысленно готовилась к опасности, воображала, как будет действовать в той или иной ситуации, что она предпримет, как станет вести себя. Она явно что-то предчувствовала. Напичкав свое «я» планами действия на любую нестандартную ситуацию, она залила ими свою тревогу. Но, как водится, все оказалось не так и все пошло наперекосяк. Все пошло по-иному. На том самом черном, похожем на змею шоссе.

Хриплый крик вырвался из ее горла. Жалкий, слабый он шагнул в этот мир и тут же затих. Карен едва открыла глаза.

Жива. Господи. Жива. Какое-то неуместное чувство удивления нахлынуло на нее. Быть не может. Не может быть.

Машина валялась вверх тормашками. Карен висела на ремне безопасности. Голова повернута под углом, опирается на мягкую обивку крыши. В волосах запутались осколки толстого автомобильного стекла.

Шею подозрительно ломило.

Шею…

О господи!

Ужасная мысль пришла Карен в голову. А если поврежденье позвоночника? И она не может двигаться. Так и останется здесь одна наедине с невыносимой болью, что явится после того, как схлынет шок. Она так и останется здесь одна, умирать от ран и боли. И никто не услышит, никто ей не поможет.

Ее настолько напугала эта мысль, что она даже не решалась пошевелиться. А если это окажется правдой? Если это окажется реальностью?

Хватит, Карен, заткнись! – шикнула она на себя, – Соберись, соберись!

Сжав зубы, Карен напряглась и дернула рукой. Рука пошевелилась. Ее тут же пронзила нестерпимая вспышка боли, но Карен почувствовала облегчение. Девушка пошевелила коленями. Ощущения искажены, повсюду вокруг ее тела незримым, но ощутимым облаком вьется боль. Черные ее сгустки плавают вокруг. Но боль можно вытерпеть. А безысходную неотвратимость конца вынести дано не каждому.

Сейчас ей будет больно. Сейчас ей будет чудовищно больно. Сейчас просто сам Ад шагнет ей в душу.

Одним быстрым движением Карен надавила на кнопку фиксатора ремня безопасности. На этот раз эту суку не заклинило. Больше ничем не удерживаемое, ее тело рухнуло вниз. Карен вскрикнула, прикусила губу. Тонкая красная струйка побежала по подбородку. В глазах все помутилось.

Не сметь. Не сметь терять сознание!

Нужно выбраться из этой проклятой машины, из этого проклятого стального гроба.

Все стекла в машине оказались выбиты. Они лежали рядом с машиной хрустящим волнистым пластом, усеянном сеткой трещин, точно на листы пластика наклеили странный витраж. Искусство разрушения.

Карен вывалилась из окна. В спине что-то болезненно хрустнуло. Негромко, но этот звук вспышкой страданий отозвался в ее воспаленном мозгу. Она тихо застонала, перевернулась на спину, вперив покрытые слезами глаза в серое осеннее небо. Стая птиц кружила в вышине. Уж не по ее ли душу явилось воронье? Ну уж нет. Не дождетесь.

Карен судорожно закашлялась.

Нужно выбираться скорее.

Карен перевернулась на спину и принялась ползти вперед, на дорогу, вверх по крутому склону. Раз за разом она цеплялась скрюченными пальцами в прохладный каменистый грунт. Сжимала ноющие пальцы. Она видела, как перед лицом мелькают ее покрытые алыми подтеками руки. Мизинец на левой руке торчал в сторону под неестественным углом. Она едва успела это заметить, как тут же по ужасной случайности задела им за выступающий булыжник.

С криком она покатилась вниз, пока не ударилась спиною об одиноко стоящее дерево. Несколько сухих листиков упало перед носом, точно насмешка.

Слезы отчаяния подступили к горлу.

–Господи… Помогите! Кто-нибудь! Прошу-у-у-у…

Сознанье начало покидать нее. Все вокруг плавало в густой мутной тупой боли. Страдание стало для нее целым миром, обступило стеной. И за отчаянием невозможно было ничего рассмотреть.

Ее никто не услышит.

Ей никто не поможет.

На возвышенности у дороги показался человек. Слезы застилали Карен глаза, и она ничего не могла толком разобрать. Неужели галлюцинации? Бывают ли от боли галлюцинации? Она не знала. Вполне может быть. Окровавленной ладонью она протерла глаза и снова посмотрела вверх. Силуэт стал чуть четче, никуда не исчез. Значит, это настоящий, живой человек.

–Помогите…. Помогите мне, прошу…

Карен провела тыльной стороной ладони по лицу. Почувствовала осколки стекла в волосах. Подняла лицо, часто-часто заморгала, пытаясь удержать ускользающее сознание.

–Помогите! – пискнула она протянула к фигуре руку. Хрустнули сухие опавшие листья.

Человек стоял неподвижно. Высокая стройная фигура в лучах рассветного солнца напоминала каменное изваяние. Он словно застыл, замер, наблюдал.

–Помогите! – крикнула Карен срывающимся голосом, – Прошу!

Она внезапно осознала, что сил на еще один крик ей не хватит. Она стремительно слабеет. Ребро слева подмышкой имело странную нехорошую подвижность.

Собрав остатки сил, она посмотрела вверх. Человек сдвинулся с места. И начал спускаться.

Наконец-то. Наконец!

Обессиленная она повалилась на землю, упала лицом в холодный каменистый грунт, в желтые сухие листья. Спасена! Спасена, господи! Она растянула рот в жизнерадостной улыбке, ощутила, как на зубах хрустит земля. К ней прикоснулись. Руки в перчатках. Сильные мужские ладони. Кто-то дотронулся до шеи, пощупал пульс.

Что, съела, Смерть? На, выкуси, сука! Не добраться тебе до меня!

В этот момент Карен почувствовала, как что-то больно укололо ее в шею.

Что это? Шприц? Не может быть. Что это? О госп…

Мир пожрала тьма.

***

Те, кого с нами уже нет, все равно продолжают жить наших сердцах, в наших воспоминаниях. Ее отец заставил хорошо усвоить ее эту истину. Иногда он столь жарко доказывал ей это, что создавалось странное впечатление, что он убеждает в этом не столько ее, сколько самого себя. Карен не желала это осознавать. От этих мыслей становилось больно. Они навевали воспоминания о маме, которую она больше никогда уже не сможет обнять, и осознание той тоски, с которой едва справляется его отец.

Позднее, конечно, она приняла эту простую истину. Ей пришлось. Судьба преподала ей второй урок, забрав у нее отца. Карен всеми силами пыталась вытолкнуть из памяти день смерти отца. Та самая последняя сцена прощания. Она стоящая на веранде в махровом халате машет удаляющейся машине рукой. И вдаль в темноту улетает пара светящихся алых огней, точно пара дьявольских глаз.

Эти огня преследовали ее в кошмарах.

А ведь в тот вечер она должна была ехать с ним. Он походя должен был подбросить ее на дискотеку. Для того вечера она специально купила самое лучшее и дорогое платье. Королевский синий бархат. Золотая ровная нить. Открытые плечи, открытая же спина, средний ровный вырез декольте. Просто и крайне элегантно. Так, как Карен всегда и любила.

Она бросила подаренный отцом год назад нож в сумочку – новую, купленную только-только – и стала спускаться к выходу.

Как он сумел раскрыться – Карен даже предположить не могла. Кнопка нажималась довольно туго. Блокировка была включена. Но это его не остановило.

Карен спускалась со второго этажа. Каблуки мерно цокали по деревянным лаченным ступеням, накрытым слежавшимся ковром. Карен легко и непринужденно вела рукой по перилам, представляя себя королевой, что спускается к своим подданным, чтобы почтить их своим присутствием. Девушка даже хихикнула от столь удачного сравнения. Она прикрыла рот рукой, не заметив выступающей складки ковра. Карен споткнулась, едва только оступилась.

«Вот черт» – выругалась она, поправляя туфлю. В этот момент она почувствовала неестественную прохладу в области левого бедра. Странно. Что бы это могло быть? Она опустила глаза и ахнула от ужаса – примерно от талии и почти до самого конца подола платья виднелся V-образный разрез. Из сумки, распоров ее насквозь, торчало лезвие подаренного отцом ножа. Казалось, он ехидно ухмыляется.

Ну что, – так и говорил он, – Сходила в новом платьишке на дискотеку?

Карен зашипела, словно раненая кошка.

–Да катись ты ко всем…!

Со всего размаха она запустила сумочку с торчащим из нее лезвием в стену. Ударившись, она отскочила и плюхнулась на пол. Лезвие оказалось точно напротив Карен. Оно точно указывало на нее острием. На секунду девушка замерла. Странное ощущение кольнуло ее в душу. Карен замерла, почувствовав, что что-то от нее ускользает, что она чего-то не видит. Словно, наблюдая за каждым пасом фокусника, она подмечает каждое его движение, но так и не может угадать, каким образом выбранная ею карта оказалась внизу колоды, да еще рубашкой вниз.

Ощущение ушло так же быстро, как и явилось. Оно быстро потонуло в нахлынувшей вдруг волне гнева. Со всей силы Карен пнула сумку и принялась стаскивать с себя прорезанное платье, приговаривая сквозь зубы:

–Да и катись ты ко всем чертям! Не очень-то и хотелось. Тоже мне, великое вселенское огорчение…

–Карен, ты готова?

Отец уезжал на ночную смену. Вошел в гостиную, держа в руках связку ключей, и тут же деликатно отвернулся, прикрыв глаза ладонью – Карен стояла в одном белье. Темно-серый узорчатый бюстгалтер плотно обхватывал полную крепкую грудь.

–Карен, ты разве еще не…. Я опаздываю…

–Я не еду! – ответила она.

–Но ты так хотела… Что случилось?

Она бросила взгляд на то место, где совсем недавно лежала ее распоротая вдоль сумочка. Она вдруг осознала, насколько все это все глупо и абсурдно. И от этого почему-то стало еще противнее. Она схватила с дивана махровый голубоватый халат и быстро набросила его на плечи.

–И вовсе не хотела, – прошипела Карен, – Я передумала.

Отец посмотрел на нее с подозрением.

–У тебя что-то случилось?

–Просто не хочу и все! Отстань.

«И зачем ты только подарил мне эту бесполезную штуковину? Чтоб она мне платья на куски пазгала. Сегодня платье, а завтра что? Моя нога?»

Словно бы устыдившись своей резкости, она добавила чуть мягче:

–Не хочу. Потом. В другой раз.

Быстрым движением ступней она сбросила туфли и зашагала вверх по лестнице, громко шлепая босыми ногами по покрашенной гладкой поверхности ступеней, нарочно обходя палас.

Отец сокрушенно покачал головой.

Только лишь Карен хлопнула дверью своей комнаты, как ей тут же стало совестно. Она бросилась вниз, надеясь, что отец еще не уехал. Но ее ожидания не оправдались.

Она выскочила на крыльцо, в тоскливом молчании наблюдая, как уплывают в ночь два красных огня. Через сорок две минуты, как определили судмедэксперты, его не станет. Слепящая вспышка фар летящего на полной скорости по встречной грузовика – вот то, что он видел в последний момент. Только потом, когда Карен оправилась от горя, ей в голову ступила странная мысль – а ведь она могла тогда погибнуть вместе с ним…

Если бы не нож…

***

Карен начала приходить в себя. Откуда-то издалека, словно сквозь толстую пелену отстраненности медленно и неотвратимо подступала боль. Казалось, болит все, каждый сустав, каждая клеточка, каждый атом ее многострадального тела. Карен стиснула зубы и попыталась успокоиться, соскоблить расползающиеся мысли в кучу, прийти в себя. Но разум словно бы плавал в мокром противном тумане. Словно бы что-то мешало ей ясно мыслить.

Тут же сквозь туман прорвался образ тонкой острой иглы, медленно входящей под кожу. Плавно двигается поршень. Какая-то дымящаяся зеленая жидкость тонкой струей хлынула ей в сосуды, смешалась с кровью. Скользкий зеленый туман, переливаясь, петляя, побежал вместе с кровью прямо к сердцу. Один его удар, и странное зеленоватое марево разлилось в каждый уголок ее раздробленного, перемолотого организма.

Черт, Карен, соберись!

Неимоверным усилием воли она прогнала образ змеящейся по сосудам отравы и попыталась сосредоточиться.

Нужно вспомнить.

Дорога. Скользкое черное извивающееся тело. Брызги масла на блестящей поверхности. У нее отказали тормоза. Машина рухнула под откос. Авария. Карен едва уцелела. Стоящий на возвышенности мужчина. Он приблизился к ней. И почему-то сделал какой-то укол. Теперь она все вспомнила! Воспоминания высыпались на нее по кускам и начали лепиться в целую картину. От вала навалившихся чувств перехватило дыхание. Сделалось вдруг невыносимо страшно. Девушка почувствовала, как отчаяние без стука вошло в ее душу. Карен попыталась совладать с ним и собраться. Не тут-то было. Оно было несоизмеримо сильнее. Карен почувствовала, как оно растет в груди, накатывает, точно волна, ширится, заполняя ее нутро, подступает к самому горлу. Еще немного, и оно вырвется у нее из горла неудержимым криком.

Карен распахнула глаза. Стиснула зубы, пытаясь удержать трепещущееся сердце.

Соберись, соберись.

Несколько раз она глубоко вздохнула и выдохнула. Это немного помогло. Стало легче. Мысли немного прояснились. Спешно Карен осмотрелась по сторонам – странное, пыльное помещение, заполненное ненужным хламом. Бесчисленные ряды полок. Все и вся покрывал толстый слой грязи. Казалось, проведи пальцем и в ней останется толстый ровный след. Пальцем…

Карен сидела на стуле. Чуть изогнутая спинка упиралась в лопатки в двух местах, точно пара направленных в спину пистолетов. Руки лежали на подлокотниках…

Ужас снова подступал к горлу. От него перехватило дыхание и заломило в груди. …Привязаны, как она и думала. Примотаны к подлокотнику толстой толщиной с палец холщевой веревкой… Палец.

Карен пошевелилась и правую руку ниже локтя тут же пронзила боль. Карен не успела сдержать рвущийся из горла стон. Хриплый, сдавленный писк попавшей в капкан мыши.

Правая рука подозрительно ноет. Застилавший глаза туман мешал что-либо толком рассмотреть. Особенно в области мизинца. Точно. Она же при падении вывихнула мизинец. Нужно бы его вправить, пока все это дело не распухло.

Карен перевела отяжелевший взгляд на свою правую руку, несколько раз моргнула, пытаясь разогнать плавающую перед глазами пелену. Сосредоточила взгляд. Крепко зажмурилась и снова попыталась сконцентрироваться на своей руке. Картинка вдруг выступила из полутьмы невообразимо ярко, и Карен ахнула от ужаса. Она сперва даже не поверила своим глазам. Еще несколько раз зажмурилась.

Нет нет не.

Несколько раз пересчитала пальцы.

Выправлять было нечего. На месте мизинца зияла пустота, а кисть была небрежно перемотана насквозь пропитавшейся кровью тряпкой.

Карен стиснула зубы и запрокинула голову вверх, пытаясь удержать рвущийся из горла крик. Красный ровный маникюр. Нарощеные, всегда столь бережно ухаживаемые ногти. И теперь их у нее будет не пять. Теперь их у нее будет только четыре.

–Ахаха. Не велика потеря, – голос донесся откуда-то сзади. Карен даже вздрогнула от неожиданности.

Он все время был здесь. Наблюдал.

Неприятный холод заструился у нее по спине. Ей показалось, что она чувствует на себе его взгляд. Вот он смотрит на ее волосы, стянутые в короткий тугой хвост, скользит взглядом по оголенным круглым плечам, опускается ниже по спине…

–Кто вы? – голос ее дрогнул, – Что вам нужно?

Вопрос ее прокатился по пыльному помещению, звякнул разбросанным на полках ржавым хламом и затих. На смену ему пришла тишина. Тянущая, пустая тишина.

Мерный отрешенный шаг. Тихий вздох. Голос его был вкрадчив, спокоен и мрачен. Тонкие насмешливые нотки плавали в нем, точно листья в осеннем пруду.

–Я?... Я тот, кто тебя убьет.

Он произнес это с таким будничным хладнокровием, что сердце Карен на секунду сбилось с привычного ритма. Она глотнула слишком много затхлого воздуха и закашлялась.

–Нет. Не надо. Отпустите, – она едва шевелила губами.

Снова шаги. Спокойные и размеренные. Он выступил из-за ее спины. Карен едва увидела силуэт и тут же зажмурилась.

–Нет, нет, я не хочу видеть вас. Не хочу видеть ваше лицо.

Карен отвернулась и еще сильнее зажмурилась. Она ощутила близость его лица, почувствовала, как он рассматривает ее. Она ощутила его дыхание.

–Открой глаза, – спокойно сказал он, – Иначе я срежу тебе веки.

Секунду она помедлила. Представила, как он ножом кромсает ей лицо. Покрытые кровью выкаченные глаза без век. Карен дрогнула и подчинилась.

Лицо его было совсем рядом. Он разглядывал ее, наслаждался испытываемым ею ужасом.

Скуластое, но узкое лицо. Острый чуть крючковатый нос. Слипшаяся грязная челка спадала на высокий лоб. И глаза. Серые, цепкие, проникающие в самую душу. Возможно, сейчас он ощущал себя богом. Но на деле он был лишь обычным зверем.

–Слушай меня, – начал он, чеканя каждое слово; быть может, это было для него своеобразным ритуалом, – Ты моя. Я буду делать с тобой все, что хочу. Каждый час я буду отрезать у тебя кусок мяса. Сперва пальчики. Да. Пальчики. Потом руки. Затем я начну срезать кожу с твоих бедер длинными тонкими лоскутками, из которой я сделаю потом себе замечательную сумку. Ты будешь кричать, когда нож будет входить в твою плоть. А я буду тебя насиловать столько, сколько захочу. Раз за разом. Раз за разом. Пока ты не сойдешь с ума или не издохнешь…

Карен слушала как завороженная. Нет. Это сон. Это сон. Это просто сон. Она часто-часто задышала, пытаясь справиться с накатившим на нее ужасом.

Нет. Никто не услышит. Никто не придет. Ей конец.

–Пожалуйста. Не надо. Господи, папочка, где же я?

Психопат отскочил от нее и зашелся в приступе истерического хохота.

–Давай, умоляй меня. Кричи, – он замер, обернулся к ней и добавил, – Меня это чертовски заводит.

Он еще раз хохотнул и начал кружить по комнате, вальсировать, придерживая воображаемую партнершу. Шаг – смешок. Шаг – смешок. Акт проявления счастья, рожденного от созерцания боли. Ужасающая в своем сюрреализме картина. Мимо Карен проносилась его злобная плотоядная ухмылка. Он держал свои измазанные кровью руки перед собой, точно поддерживая кого-то. Измазанные человеческой кровью руки… Точно алые перчатки.

Девушка ощутила, как от ужаса теряет сознание. Все вокруг ее плывет. Уши словно бы заткнули ватой. Смех психопата доносился откуда-то издалека, точно с другого конца тоннеля. Комната начала кружиться в стиле танго.

«За что, за что мне все это?» – только и успела подумать Карен, перед тем, как снова рухнуть в темноту.

Напоследок она заметила, что маньяк сжимал в своей руке.

***

Карен пришла в себя от холодного прикосновения лезвия к щеке.

«Сон. Пусть все это будет сон. Прошу…»

Она быстро открыла глаза. Нет, это был не сон. Маньяк снова склонился над ней. Улыбаясь, он отнял лезвие от ее щеки.

–Ай как нехорошо уходить во время разговора. Как невоспитанно, Карен!

Дьявольские огоньки плясали у него в глазах.

Откуда он знает ее имя?

Карен скосила взгляд. На полу валилась ее выпотрошенная сумка. Он перерыл ее, нашел документы. И кое-что еще. Карен обратила внимание на тот нож, что психопат держал в руке. Лезвие его было подозрительно знакомым. Матовое, серое, с острыми клыками зазубрин.

–Смотри, Карен, – он вытащил из кармана какой-то продолговатый предмет и показал ей.

Ее тут же замутило. Он держал перед ней ее же отрубленный палец.

–Отличный нож, Карен, – он теперь постоянно называл ее по имени, словно бы пытался дать ей понять, что знает о ней все. Какой вздор. Он не знает о ней ровным счетом ничего. И ничего не знает о ноже…

–Нож..

–Да. Отличный нож. Острый. Им так приятно будет срезать с тебя целые куски. Он явно не новый. Откуда он у тебя, Карен?

–Отец подарил, – произнесла она отрешенно.

–Оте-е-е-ец…, – противно протянул мужчина,– А в честь чего?

–День рождения, – бросила Карен, пытаясь ухватить за хвост проскользнувшую в голове идею.

Какая-то еле уловимая мысль мелькнула средь ее сдавленных паникой извилин. Она проскочила слишком быстро, и Карен не сумела уловить ее. Она проскочила, как проносится по автостраде машина, оставив за собою образ, мимолетную тень, точно запах.

–Девочкам на дни рождения дарят платья, косметику, а тебе вручили нож. Черт, твой папаша был тем еще психопатом.

–Эй, – Карен сама не ожидала этого от себя; голос ее звучал безжизненно и отрешенно; ей даже показалось, что это говорит вовсе не она, – Ты отрезал мне палец моим же ножом?

Убийца отстранился. Встал перед ней, расставив в стороны руки.

Карен даже ужаснулась от того, что она только что сказала. И от того, как она это сказала, словно бы это была не совсем она. Словно бы кто-то другой управлял ее размякшим от боли и ужаса телом.

Убийца посмотрел на нее с интересом. Наверное, он ждал чего угодно, но не такой холодной отрешенности. В секунду он подавил в себе приступ удивления, и снова накинул на свое лицо вуаль маниакального наслаждения и превосходства.

–Именно. Твой. И как раз твоим ножом я отрезал тебе палец, – он помедлил, добавил чуть хриплым голоском, – В этом и суть…

В этом и суть… Да, похоже на то. Но что-то не сходилось во всем этом. Ее нож, приносивший ей доселе только удачу, обернулся против нее. Как это странно. Он теперь в чужих руках. А значит, она должна скоро погибнуть. Кажется, так работала эта проклятая штуковина.

Стоп.

Карен нахмурила брови. Какое-то подобие улыбки тенью мелькнуло на ее одурманенном наркотиками и окутанном страхом лице.

–Ты забрал нож…– она облизнула пересохшие губы, – Забрал...

Убийца холодно усмехнулся.

–Да. Забрал. Я заберу все, что мне нужно. Все, что захочу. Ты будешь делать все, что мне нужно…

Карен его точно не слышала.

–Забрал. Ты его забрал. Я тебе его не отдавала. Ты его забрал.

Маньяк поднял одну бровь. Какое-то подобие растерянности мелькнуло на его хищном лице. Мгновенно он справился с ним. Задавил этот прилив силой воли, оно тут же потонуло в волне привычно покровительственного господства.

–Ты какая-то поехавшая. Совсем, – он рублено хохотнул, – Ну ничего. Это не имеет значения. К концу нашего знакомства ты будешь молить меня о смерти, – он усмехнулся, чуть искреннее, чем обычно,– Это ли не подлинное безумие – отказ от жизни и осознанное желание умереть.

Он поднял на нее отрешенные задумчивые глаза. С горькой иронией добавил:

–По мне так это оно и есть. Его эквивалент, так сказать…. пик и квинтэссенция.

На секунду он показался абсолютно нормальным. Грустные глаза явно неглупого человека, видевшего многое, уставшего от всего. Мигом его лицо переменилось. Он словно бы спохватился. Привычная хищная маска вернулась на его лицо. Одним быстрым движением он перекинул палец за левое плечо.

–На удачу, – усмехнулся он, радостно потер ладоши, – Ну что, а сейчас мы продолжим наше знакомство. Скажем, ушки... Замечательно! Левое? Правое? С какого мы начнем?

Карен его словно бы не слышала. Неотрывно она следила за своим (!) ножом в его руке. Мозг судорожно работал, перелопачивая варианты дальнейшего действия. Маньяк ловко перекинул нож из правой руки в левую и двинулся на нее. Радостные искорки блестели в его глазах. Ужасающий детский восторг светился в них.

Он снова приблизился к Карен вплотную.

–Пожалуй, левое. Для симметрии. Или все же правое. М?

Он склонился над ней. Его лицо оказалось точно напротив ее. Он потянулся, чтобы взять ее за ухо.

–Пожалуй, все же правое…

В этот момент Карен решилась действовать. Она ощутила какую-т неестественную уверенность в своих силах, пришедшую словно бы из ниоткуда. Лишь только убийца склонился над ней, Карен со всей силы ударила его головой. Она метилась передней частью лба ему в висок. Вспышка боли озарила ее затуманенный разум. На секунду ей даже показалось, что ей было гораздо больнее, чем ему. Но, открыв глаза, она увидела, что маньяк схватившись за голову, раскачивается из стороны в сторону, стараясь сохранить равновесие.

–Ах ты мразь! – заверещал он и бросился на нее.

Раздумывать было некогда, деваться тоже. Карен была связана по рукам и ногам. Почему в тот момент она поступила именно так – неизвестно. Никто не сможет этого объяснить. Надежда? Интуиция? Чутье? Черт его знает. Она поступила так, как поступила. Не более.

Лишь только убийца бросился на нее, Карен, что было сил, откинулась назад. Какое-то мгновение стул балансировал на задних ножках, а потом Карен полетела вниз. Наполненные хламом полки дрогнули. Стеллаж покачнулся, накренился назад, а затем всем своим весом подался вперед и начал падать.

Привязанная к стулу Карен рухнула на пол, вжала голову в плечи.

(Только бы не задело)

Лежа на пыльном полу, она наблюдала, как, металлические тяжелые ржавые запчасти, наполненные болтами металлические контейнеры, банки, инструменты, стеклянные тары с неизвестной жидкостью, весь хлам, что хранился на покрытых бархатом пыли стеллажах, полетел вниз. Все повалилось на бросившегося к ней убийцу. Он едва успел закрыться руками. От ужаса Карен зажмурилась. Последнее, что она видела перед этим – падающий на них необъятных размеров стеллаж.

Удар, от которого дрогнули стены. Все нутро Карен замерло от ужаса в ожидании боли. Неимоверной боли. Возможно, переломов. Но ничего не случилось. Она не пришла, не явилась. Карен открыла глаза и огляделась – спинка стула, к которому она была привязана, была значительно шире ее тонкой девичьей спины. И падающий шкаф ударился об угол спинки стула, даруя девушке спасительное пространство. Ударился и развалился на части.

Ужасающее, адское везение.

Но где убийца?

Карен метнула взгляд вперед, к тому месту, где несколько секунд назад видела закрывающегося от удара маньяка. Он валялся на полу. Карен видела его руку, покрытую пылью и кровью.

Неужели?...

Железки дрогнули. Убийца зашевелился.

–Чертова сука…, – Он сипло и болезненно хрипел,–Сук-ка…

Он взвыл, точно раненый зверь, выцарапываясь из под навалившихся на него обломков. Зарычав, он откинул от себя доску, отшвырнул ржавую выхлопную трубу.

Шипя, покачиваясь, он поднимался на ноги, точно восставал из пепла. Ноги его расползались, колени дрожали. Но злоба, что охватила его, поднимала, точно марионетку, даровала силы.

–Я убью тебя… – из рубленной раны на лбу бежала кровь, стекала по лицу, превращая его в ужасающую демоническую маску. – Я тебя убью…

Он сделал неверный шаг в сторону Карен. Его мотало из стороны в сторону. Он едва передвигал ноги. Рукой он схватился за ребра. Хриплое дыхание вырывалось через его окровавленные ноздри.

–Убью…

Он встретился глазами с Карен.

На какую-то секунду все вокруг замерло, для них. Но эта секунда показалась Карен вечностью.

–Убью…

Повторил маньяк мешком рухнул на пол.

Из его бока торчала рукоятка ее ножа…

***

Тихо хлопнула входная дверь. Человек за стойкой встрепенулся, точно петух на жердочке. Мигом вывесил на лице дежурную улыбку.

–Добро пожаловать в отель «Саммер…»– Он осекся, лицо его вытянулось от удивления при виде вошедшей в холл гостьи, – Господи! Что с вами произошло?

Он бросился к ней в попытке поддержать, помочь, но она сухо отстранилась от него, мотнув головой.

–Врача? Вам нужен врач?

–Комнату мне. Только комнату… И поскорее.

Карен выглядела так, словно прошла все девять кругов Ада, напоследок с Сатаной за руку поздоровавшись. Спутанные волосы дыбом, вся в грязи, и без того тонкие губы теперь и вовсе превратились в белую нить, под глазами залегли мешки, правая рука замотана бинтом., судорожные затравленные движения.

Портье замялся.

–Вы уверены? Вам точно не нужна помощь?

Карен молча подняла на него изможденные карие глаза.

–Да. Да. Комната. Понял.

Он заторопился. Быстро скользнул за стойку, распахнул регистрационную книгу.

–Как платите? Наличные? Карта? На чье имя комната?

Пошатываясь, Карен подошла к стойке. Протянула ему документы и мятую стодолларовую бумажку.

–Ужин в номер, сдачу – себе, – мрачно добавила она, наблюдая, как парень заканчивает регистрацию.

–Э…Хорошо… Документы в залог… И…

–Да, я в курсе. Хорошо.

–Вам точно ничего не нужно? – спросил он еще раз, протягивая ключи.

–Нет. Все хорошо. Спасибо,– нервно звякнув брелком с номером, Карен взяла ключ, – Ужин. Не забудьте.

–Да-да, я помню. Сейчас будет.

Карен уже поднималась по лестнице, остановилась, обернулась к портье и как-то странно добавила:

–Уж очень есть хочется…

***

Через сорок минут завернутая в полотенце Карен сидела на краешке кровати, поглаживая рукой шелковые нежные простыни. Перед нею на небольшом стеклянном столике лежал нож. Он был раскрыт. Матовое серое лезвие почти не отражало света. Он был начисто вымыт и вычищен.

Ужасающая пустота и тяжесть всего минувшего грузом лежала на ее плечах, от чего она удрученно сгорбилась, разглядывая острые зазубринки на остром лезвии. События минувшего дня вихрем крутились у нее в голове. Разрозненные острые образы. Она вспомнила, как привязанная к стулу, лежа на боку в пыльном заброшенном помещении, терла опутывающие руки веревки об острый край шкафа. Многие-многие минуты. Вспоминала, как освободив руку, тянулась к ножу, торчавшему из мертвого тела. Как превозмогая приступ ужаса и отвращения, вытаскивала нож из холодного бока. Вспомнила запекшуюся темную кровь на его лезвии. Вспомнила, как выбегала из насквозь прогнившего здания навстречу яркому полуденному солнцу. Как садилась в машину несостоявшегося убийцы. Вспомнила, как зашивала себе обрубок пальца, скрипя зубами, ударяя кулаком об руль, обезболивая, периодически прикладываясь к свежекупленной бутылке виски.

Столько всего. Но только не в полицию. Нет. Нельзя в полицию. Пусть все будет как будет. Пусть…

Она снова посмотрела на лежащий пред нею нож. У него не было лица, он не мог выражать эмоции, но Карен была уверена – он улыбается.

Ей снова сделалось невероятно тоскливо. Она опустила голову на руки и беззвучно заплакала. Крупные горячие слезы – мерило пережитой боли – покатились по щекам.

Эта вещь проклята. Нет сомнений. В ней таится зло. Она привлекает смерть.

Нож творит зло. Убивает каждого, кто посмеет отказаться от него, отдать его, бросить. Это Карен поняла уже давно. НО одновременно он способен и защитить своего владельца, неведомым образом защитить, спасти от неминуемой гибели. Об этом Карен узнала только сегодня. Знал ли об этом ее отец, когда в ту самую ночь передавал ей нож? Кажется, Карен знала ответ. И от одной мысли об этом ей становилось дурно.

Она подняла глаза, еще раз посмотрела на нож. Она вдруг поняла, что ненавидит его всем сердцем. А еще она вдруг осознала, что ей не избавиться от него до самого конца. Они будут вместе до самой ее смерти. Отныне и во веки веков.

В любом случае.

Острая кромка ножа согласно блеснула…

11 Сентября 2014 года

Дата добавления: 2015-10-21