– Интересно, это у них традиция такая – уходить, не прощаясь? – неизвестно у кого спросила Марина, еще раз осмотрела коридор и закрыла дверь.
До утра больше делать было нечего, и Марина, потушив свет, не раздеваясь легла на кровать. Прислушалась. С дивана доносилось ровное дыхание Кости.
Сперва она думала, что не сможет заснуть до самого утра, но постепенно перед глазами поплыли картинки из прошлого, и Марина начала проваливаться в сон. При этом она вроде бы и не спала, продолжая понимать, что лежит на кровати в убогой гостинице где-то на окраине Зоны. Но одновременно ей казалось, что она сидит в большой чистой комнате с огромными окнами и листает старый альбом, фотографии в котором похожи на маленькие окошки, в которых показывают кино о прошлой жизни.
Вот они с Костей снимают митинг. Что собрало здесь всех этих людей – неясно, но судя по обилию флагов и напряженным лицам повод, собравший тысячи людей, скорее печальный, чем радостный. Вот съемочная группа «тринадцатого» работает в военной части. Солдаты ловко стреляют из гранатометов и автоматов, ходят строем и поют песни, а Костя и Марина делают на основе всей этой военной показухи серию патриотических репортажей. Вот новые съемки в больнице. В детском доме. В тюрьме. Снова и снова, словно навязчивый мотив, она переворачивала страницы альбома, и отовсюду на нее смотрела ее собственная съемочная группа. Словно все эти старые изображения ее самой и оператора пытались подсказать ей какую-то мысль.
Громко застонал Костя, и сон рассыпался вдребезги цветными искрами.
– Пить, – внятно произнес сталкер.
Марина быстро поднялась, включила ночник, схватила со стола бутылку воды и стакан и опустилась на пол рядом с диваном. Костя повернул голову и, выхватив из рук Марины стакан, жадно выпил всю воду.
– Еще, – сказал он, буквально пожирая глазами бутылку с водой.
Одолев целый литр, он наконец удовлетворенно вздохнул и расслабленно откинулся на подушку.
– Как ты? – спросила Марина, щупая рукой лоб напарника.
– Я тебе там, кажется, наследил, – хриплым голосом сказал Костя.
– Забудь, все убрали, – отмахнулась Марина и, заметив, как напрягся Костя, добавила: – Никто ничего не видел, никто ничего не знает. У всех амнезия.
– Это хорошо, – почти сразу расслабившись, прикрыл глаза Костя. – А то негоже как-то мертвецам по гостиницам ползать…. Выключи свет, пожалуйста.
– Что случилось? – спросила Марина, щелкая выключателем.
– Люди моего «кровника» нашли меня быстрее, чем я думал, – поморщился сталкер. – И убили.
– В каком смысле «убили»? – растерянно спросила Марина, опускаясь рядом с диваном на пол.
– Напали в темном переулке и попытались связать, – пояснил Костя. – Я сломал одному из них нос, второму пальцы и сбежал. Они успели меня ударить несколько раз ножами, а потом бежали следом и стреляли, пока я не упал с причала в воду. Есть тут у нас озерко с лодками и причалом. Вот туда меня и занесло. Потом я сидел под причалом и слушал, как они обсуждали, стоит ли искать в воде изрезанное и простреленное тело. На мое счастье решили, что не стоит. Что «и так все понятно».
– Ничего себе «погулял», – покачала головой Марина. – Ты не волнуйся, тебя врач осматривал, пока ты был в отключке. Ничего серьезного. Разве что сотрясение мозга.
– Да, – слабым голосом сказал Костя, – жизненно важные органы не пострадали. Зато я нашел для твоей будущей команды спасения хоть и не очень опытного, но честного и безотказного проводника.
– Да? – рассеянно спросила Марина. – И кто же он?
– Сталкер по кличке Опер. Или ты и правда решила, что я брошу свою напарницу и первого учителя из-за такой ерунды, как «кровник»?
– Ты серьезно? – удивилась Марина.
– Абсолютно. Более того, я нашел одного старого знакомого, который обещал подобрать надежных ребят не позднее завтрашнего вечера. Так что иди и спокойно спи до утра. И я посплю. Чтобы к утру гарантированно поправиться.
– Спасибо, Костя, – Марина накрыла его руку своей. – Я очень тебе благодарна.
Потом она перебралась на кровать и легла, незряче глядя на неразличимый в темноте потолок.
– Знаешь, пока мы работали вместе, – сказала она вдруг, – я никогда не задумывалась, что ты значишь для меня. Я счастлива замужем, но все это время меня не оставляло чувство, что с твоим отъездом сюда я потеряла что-то очень важное. – И услышав смущенное покашливание бывшего напарника, рассмеялась: – Да брось, ничего такого. Ты же для меня как младший брат. Вот этого твоего постоянного присутствия, дружеского плеча рядом мне и не хватало.
– Чуть не напугала, – с облегчением сказал Костя. – Кстати, у нас с тобой еще одна большая проблема осталась. Если похитители Топора решили «залечь на дно», найти их за несколько дней можно только случайно. То есть если очень повезет.
– Можно попробовать организовать слежку в момент передачи денег, – предложила Марина. – Вот здесь у меня лежит инструкция. Пресс фальшивых денег, думаю, найдем.
– Я не знаю, кто похитил Топора, – сказал Костя, – но если они не полные кретины, то уж наверняка обезопасили себя от такого примитивного сценария. А если они в Зоне сидят, то уж тем более. Здесь кретины долго не живут. Надо что-то такое придумать, чтобы они сами тебя к Топору отвели. А уж за тобой бы следом подошел я со штурмовой группой.
– У меня же нет способа им посигналить, чтобы попросить о свиданке с мужем, – озабоченно напомнила Марина. – Слушай, а можно здесь слух распустить, что, мол, приехала жена похищенного чиновника, ищет возможность связаться с похитителями?
– Можно, – сказал Костя, – но вот лично я бы на такое не купился. Рассуждай логически. Вот, к примеру, я похититель. О чем мне с тобой разговаривать? Слушать твои причитания? Я лучше тупо подожду денег.
Они замолчали. И вдруг Марина вспомнила свой недавний то ли сон, то ли грезу о прошлой работе.
– Слушай, – сказала она, – а что, если в Зону приедет съемочная группа телевизионного канала? И предложит денег за интервью с похитителями на фоне пленника? Помнишь, похититель сам сказал, что известность им не помешает?
– Ты намекаешь, что мы с тобой изобразим эту самую съемочную группу? – удивился Костя.
– Ну да, – уверенно сказала Марина. – И тогда тебе останется придумать, как оставлять следы там, где мы пройдем с бандитами к заложнику. А по этим следам за нами уже будет двигаться та штурмовая группа, о которой ты говорил.
– Хм… Это вариант, конечно, – протянул Костя. – Но слишком уж неожиданный. И слабых мест многовато. Надо же распустить слух так, чтобы люди сразу поверили, что мы с тобой телевизионщики, а не переодетые сыщики. Да и знают меня здесь многие. А тебя видели в баре.
– А мы тебя побреем, причешем, в нормальную одежду нарядим. Да и кто обращает внимание на оператора? Что касается меня, то я же не говорила никому, кто я такая. Журналистка уже здесь – что такого?
– Ну, так-то – да, – согласился Костя. – В принципе можно. Значит, распускаем слух, говорим, что съемочная группа находится в гостинице, покупаем видеокамеру и ждем, пока к тебе кто-нибудь обратится? Не могу сказать, что этот план безупречен.
– А еще я только что придумала, как нам правильно распространить информацию, – сказала Марина. – Но уж это точно подождет до утра.
Утром Марина затребовала в номер завтрак на двоих, ножницы, машинку для бритья и станок.
– Интересный набор, – сказал Костя, крутясь перед зеркалом и разглядывая синяки на боках и спине, и осторожно трогая пальцем слипшиеся от крови волосы на виске. – Как же мне повезло надеть броник на прогулку. А ухо болит, зараза.
На ухе красовался пластырь телесного цвета, но кожа вокруг все равно выглядела устрашающе.
– Маскирующий набор, – сказала Марина, критически разглядывая бороду и неопрятную прическу напарника. – Ладно, садись. Будем из бомжа-сталкера нормального такого оператора делать.
К тому времени, когда принесли еду, Костя уже был коротко пострижен и гладко выбрит, разительным образом отличаясь от того человека, с которым Марина встретилась накануне. Пока он принимал душ, Марина попросила у горничной подобрать какую-нибудь чистую одежду взамен той, в которой сталкер накануне совершал ночной заплыв.
Они сидели за столом у окна, завтракали и думали каждый о своем. Костя, облаченный в широченную футболку не по размеру и спортивные штаны, по привычке проводил время от времени рукой по гладкому подбородку, удивленно отдергивал руку и, смущенно улыбаясь, поглядывал на Марину.
– Словно лет пятнадцать вместе с этой бородой сбросил, – сказал он, допивая кофе.
– А то, – сказала Марина. – Процент волосатости ты, конечно, потерял, но молодость украшает мужчин нисколько не хуже, чем свирепый нрав и устрашающий вид. Ну что, пора браться за дело?
– С чего начнем? – бодро спросил Костя.
– А вот с чего. – Марина вытащила смартфон и быстро набрала номер. – Але, Виталик? Привет, – сказала она совершенно расслабленным голосом, словно сидела не в номере дешевого отеля, а на берегу теплого моря. – Не узнал, что ли? Ха-ха, спасибо, буду считать за комплимент. Все нормально у меня. Ты же знаешь, я все равно ничего другого не скажу. Слушай, такое дело, помощь твоя нужна. Нет, с деньгами порядок. Мне надо, чтобы ты нас с Костей снова объявил съемочной группой своего канала. Кто сошел с ума? Костя, ну-ка скажи нашему бывшему работодателю, что с моей головой все в порядке.
Марина протянула смартфон Косте и тот послушно сказал:
– Здравствуйте, Виталий… э-э-э, извините, не помню, как вас по отчеству. Марина совершенно здорова, просто у нас так сложились обстоятельства, что это жизненно необходимо.
– Дай сюда, – сказала Марина, забирая смартфон. – Не позорь своим косноязычием ремесло репортера. Короче, Виталя, не будь козлом, надо позарез. Ну ладно, ладно, не обижайся. Правда надо.
Она замолчала, слушая длинную тираду далекого собеседника, потом довольно улыбнулась и подмигнула Косте.
– Спасибо, дорогой, очень выручил. Объявить надо в прайм-тайм, сегодня вечером, и лучше, если ты это сделаешь сам. Только тебе верю, а то больше никого толкового и не осталось, как мы с Костей ушли. Нет, не завидую, что ты! Пытаюсь сделать тебе комплимент. Так вот, надо чтобы во время объявления шли слайды, где мы с Костей делаем разные репортажи. Ну, помнишь, делали набор промофотографий? Вот, его можно. Должно быть понятно, что мы с Костей такая съемочная бригада без подмеса. Ага. Знала, что ты все поймешь, умница. А сказать надо… Да-да, бери ручку и записывай!
Закончив говорить и бросив смартфон в сумочку, Марина несколько минут смотрела в окно, потом вздохнула и сказала:
– Теперь, пункт номер два. Мне нужна одежда для тебя и видеокамера. Сиди здесь и никуда не высовывайся. Я сейчас сниму с тебя мерку и пойду по местным лавкам. Нечего тебе лишний раз с таким ухом привлекать к себе внимания.
После ухода Марины Костя снова подошел к зеркалу и посмотрел на свое отражение. Он уже и забыл, как выглядел когда-то без бороды и с короткой стрижкой. Молодой человек с темной блямбой, торчащей из-под пластыря на ухе, ни капли не походил на сталкера Опера, убитого вчера вечером неизвестными и утонувшего в небольшой местной луже, которую приезжие иногда и по недоразумению называли озером.
Самое же смешное заключалось в том, что, брось он сейчас Марину и попробуй сбежать из города, любая случайная проверка документов отразиться в милицейской базе. И может однажды всплыть там, где не надо. А вот если он уйдет в Зону и уже оттуда постарается выйти где-то в другом месте, про «кровника» можно будет забыть окончательно.
– Как все странно получается, – с кривой усмешкой сказал Костя своему отражению. – Словно и выбора у меня никакого нет…
С печальным хлопком перегорела лампочка в ванной. Костя вздрогнул, поежился и решил на всякий случай лечь спать. А когда через несколько часов проснулся, то обнаружил, что Марина уже вернулась и кружит по комнате, раскладывая пакеты и свертки. Следом за напарницей в номер ввалился один из охранников гостиницы, поставил на пол две тяжелые коробки, получил купюру и удалился, провожаемый очаровательной улыбкой.
– Смотри, чего я нам с тобой накупила, – похвасталась Марина, вытаскивая джинсы, тонкие свитера, куртки и открывая коробку с обувью.
– Вижу, у Топора не было проблем с подбором одежды, – неловко пошутил Костя, глядя на все это разнообразие.
Марина мгновенно помрачнела и уставилась в сторону. Костя мысленно обозвал себя бесчувственным болваном: напарнице и так было тяжело, но стоило ей отвлечься от печальных мыслей, как он снова напомнил о них самым безжалостным образом.
– Извини, – сказал он, присаживаясь рядом и кладя руку ей на плечо. – Я не хотел…
– Да я понимаю, – грустно сказала Марина. – Просто все время думаю: как он там? Что с ним?
– Да все будет нормально, – нарочито бодрым голосом сказал Костя. – Они же денег ждут. Значит, ничего пока предпринимать не будут.
Марина с усмешкой посмотрела на него и сказала:
– С логикой у тебя, конечно, напряженка, но спасибо за поддержку… Ладно, давай обновки смотреть и превращать тебя из бродяги в работника камеры и микрофона.
Вся купленная одежда пришлась Косте впору. Он с удовольствием покрутился перед зеркалом и удовлетворенно заявил:
– Хоть сейчас в любой ночной клуб.
– А это идея, – отозвалась Марина. – Не про клуб, конечно. А вот погулять будет нелишним. Чтобы вещички пылью немного покрылись, а то видно, что прямиком из магазина. Да и перед местными помаячим. А вот это тебе для маскировки.
Она распечатала одну из коробок и вытащила оттуда большие наушники.
– Будешь у нас меломаном, – сказала она, аккуратно пристраивая большие амбушюры у Кости на голове.
– Класс! – только и смог сказать он, разглядывая отражение модного молодого человека, не расстающегося с любимыми наушниками ни на минуту.
– Сейчас я приведу себя в порядок, поменяю кое-что в имидже и можем выдвигаться. Заодно и камеру тебе поищем.
Правда, найти в маленьком городке профессиональную камеру им не удалось, а на доставку под заказ требовалось не менее трех дней. Посмотрев же те бытовые модели, что продавались в местных магазинчиках, Костя заявил, что более правдоподобно будет изображать оператора с помощью черной коробки из-под обуви.
Марина очень внимательно на него посмотрела и принялась куда-то названивать.
– Будет тебе камера ближе к вечеру, – сказала она со смешком. – Качественной картинки и звука не обещаю, но выглядеть будет лучше, чем коробка.
Потом Костя позвонил человеку, с которым договаривался накануне о силовой поддержке. Объяснил, что сумел спастись, но сразу же потребовал, чтобы информация об этом никуда не расходилась. А потом попросил еще об одной маленькой услуге. Надо было, чтобы все бары вечером в одно и то же время смотрели по телевизору один канал.
Тринадцатый.
Ближе к вечеру, когда уставший Костя лежал на диване в номере и прислушивался к пульсированию крови в голове, в дверь громко постучали.
– Костя, открой, это камеру, наверное, привезли! – крикнула Марина из ванной.
За дверью обнаружился неприятный тип в мятой клетчатой рубахе и неопрятных штанах на матерчатых лямках. Тип неприятно ухмылялся, но держал в руках самую настоящую камеру. Во всяком случае, так Косте казалось первые три секунды. Потом опытный взор заметил странности, при ближайшем рассмотрении превратившиеся в нелепости.
– Здрасте, – сказал тип, неприятно помаргивая жабьими глазами. – Камеру заказывали?
– Камеру заказывали, – твердо сказал Костя. – Но это не камера.
– Как это не камера? – обиделся тип. – Вы что, не видите?
– Костя, забирай, – сказала Марина из комнаты. – Это муляж из цирковой студии.
– У нас что, цирковая студия здесь есть? – изумился Костя.
– Не у вас, – поправил тип, – а в более культурных населенных пунктах. Я, между прочим, восемьдесят километров проехал.
– Мы все оплатим, – сказала Марина, появляясь за спиной Кости и протягивая типу деньги.
– Вот это уважаемое дело, – сразу подобрел тот. А когда Марина ушла вглубь номера, заговорщицки наклонился к Косте и сказал: – А вот тут, гля, в середке потайной лючок есть. В нем удобно чекушку держать. Смотри.
Он что-то нажал, панель в боковой части камеры открылась и там действительно обнаружилась стеклянная бутылка-фляжка с коньяком.
– Камера ваша, а этот реквизит, извини, не продаю, – сказал тип, вытащил бутылку и только после этого отдал камеру Косте.
– Классная штука, – одобрил Костя. – Сам придумал?
– Сам, – гордо сказал тип. – А то пока представление закончится, никакого терпежу не хватит дождаться пятьдесят грамм…
* * *
Вечером Марина и Костя спустились в маленький бар, расположенный на первом этаже гостиницы. Здесь почти не было посетителей, но зато был большой телевизор, который Марина тут же попросила переключить на тринадцатый канал.
Директор канала появился в кадре перед самым показом какого-то фильма. И начал говорить. Через несколько секунд Костя понял, что директор тринадцатого не ограничился текстом, что надиктовала ему по телефону Марина. Причем отсебятину он нес столь красочно и вдохновенно, что скоро Костя сидел красный от смущения, как в раннем детстве. По словам директора тринадцатого канала, он отправил чуть ли не в логово к фашистам свою лучшую команду мегапрофессионалов. Эпитетами, которых в изобилии удостоились и Марина, и Костя, можно было смело покрывать любой надгробный памятник самого выдающегося человека на планете.
Минут через пять бармен во все глаза смотрел на Марину и Костю, а в телевизоре уже вовсю мелькали кадры, где отважная съемочная группа пробивалась сквозь все преграды и брала любые препятствия без разбега, лишь бы доставить новости своим зрителям. Пояснив в конце своей речи, что отважные профессионалы из тринадцатого поехали в призонный город, чтобы попытаться взять интервью у повстанцев, похитивших важного чиновника, директор не без самолюбования раскланялся и уступил место американскому фильму.
Повернув голову, Костя обнаружил, что у входа в бар собрался почти весь персонал гостиницы. Впереди всех стоял хозяин с маленьким телевизором в руке и, открыв рот, пялился на Марину.
– Мда, – сказала та. – Отжег Виталя так, что нас теперь в Зону на руках понесут.
Не прошло и двух часов, как телефон в номере зазвонил и уверенный мужской голос сказал поднявшей трубку Марине:
– Мы те, кого вы ищете. Если вы еще не передумали, запоминайте наши условия. Мы готовы дать интервью и показать пленника завтра утром…
В тишине раннего утра спецбаза при институте изучения аномальных явлений могла показаться примером незыблемости и спокойствия. Ее тяжелые двухэтажные корпуса, выложенные из массивных бетонных блоков и кирпича, пулеметные вышки, нескончаемые ряды колючей проволоки, ангары, склады и бесчисленные вентиляционные трубы, намекающие на обилие подземных помещений, на первый взгляд могли выдержать не просто всплеск аномальной активности Зоны, но и ядерную войну, причем находясь в самом ее эпицентре. Казалось, что эту базу, расположенную в непосредственной близости от Периметра, не сможет потревожить даже танковая армия.
Тем удивительнее показались охране гулкие удары, идущие откуда-то изнутри тюремного блока, и громкие крики, по всей видимости, одного из заключенных. От этого шума проснулся даже дежурный надзиратель блока, а уж часовые на вышках и подавно подняли тревогу: доложили в караульное помещение о нештатной ситуации на территории базы, включили дополнительные прожектора и приготовились стрелять на поражение.
– Ну чиво, чиво расшумелся? – недовольно ворчал старый надзиратель, тревожно прислушиваясь к доносящимся с улицы звукам. – Вон, аж караул поднялся по тревоге. Да прекрати же ты стучать, профессор!
Он остановился перед тяжелой дверью единственной занятой сейчас тюремной камеры, в которую изнутри методично долбили чем-то тяжелым.
– Ну хватит уже, – спокойно, но громко сказал надзиратель. – Чем больше стучишь, тем дольше будешь сидеть в карцере. Феоктист Борисыч, ты меня слышишь, нет?
– Я наконец все понял! – заорал из-за двери тот, кого надзиратель назвал Феоктистом Борисовичем. – Во всем виновата ошибка в расчетах! Мне срочно нужен любой начальник! Зовите командира базы!
Звоните директору института! Информация сверхсрочной важности!
– Да ты што, совсем с ума сошел? – удивился надзиратель. – Время – пять утра. Все начальство спит еще. И долго еще спать будет. И тебе советую лечь и подремать. А после завтрака – поговорим.
– Да ты что, не понимаешь, тупая башка?! – закричал Феоктист Борисович. – Речь идет о вещах колоссальной важности! Каждый час промедления увеличивает объем энтропийных явлений! Впереди катастрофа!
– Профессор Ломакин, – строго сказал надзиратель, – если не перестанешь буянить, я тебя поутру лишу пирожка на завтрак! Или вообще – чай без сахара налью!
– Что за бревно! – буквально взвыл за дверью Ломакин. – Слушай, ну один звонок моему знакомому можешь сделать? Не начальнику, просто хорошему человеку! Ну, пожалуйста!
– Ну, если потом обещаешь не шуметь, – с некоторым сомнением в голосе протянул надзиратель, оглядываясь на свою каморку, где раздавались тревожные трели внутреннего телефона.
– Не обещаю! Клянусь! Сразу замолчу! – крикнул Ломакин. – Смотри, в моем списке дозволенных абонентов телефон под номером два. Господин Кудыкин. Звони немедленно. Скажи ему следующее: «Ломакин знает, что происходит в Зоне. Ломакин знает, как это исправить». Запомнил?
– Запомнил, – буркнул надзиратель. – Ложись спать.
– Нет, я буду ждать результатов, – сказал Ломакин. – Непременно вернись и скажи, чего он скажет!
– Ладно, – буркнул надзиратель и порысил к разрывающемуся от возмущения телефону.
Успокоив дежурного по базе и начальника караула, надзиратель открыл тетрадку с телефонами, нашел нужный номер и, подслеповато щурясь, принялся нажимать кнопки на телефоне.
Через пять минут он, порядком испуганный, прибежал к двери камеры и принялся выговаривать своему заключенному:
– Ты что? Ты зачем сказал, что это простой человек? Это же целый полковник! Я разбудил полковника Кудыкина!
– Что он сказал?! – нетерпеливо закричал Ломакин.
– Известно что! – возмущенно закричал в ответ надзиратель. – Рассердился, что его разбудили, и сказал, что скоро приедет. Не иначе, чтобы по шее мне надавать. Ох и нагорит мне из-за тебя! Чтоб я еще раз доброе дело сделал!
– Спокойной ночи! – с облегчением сказал Ломакин, а следом заскрипела панцирной сеткой койка.
Через три часа к базе подъехал военный «уазик». Заключенного Ломакина начальство потребовало отвести в кабинет командира базы. И обратно в свою камеру, к огорчению надзирателя, он уже не вернулся.
– Здравствуйте, Феоктист Борисович, – сдержанно сказал полковник Кудыкин, поднимаясь из кресла навстречу Ломакину.
Облаченный в новую камуфляжную форму, перетянутый портупеей, полковник смотрелся, как и год назад, практически безупречно. На резко очерченном, словно высеченном из камня лице застыло вежливое выражение, по которому было нелегко догадаться об истинных чувствах его владельца.
В кабинете командира базы, помимо самого хозяина кабинета и Кудыкина, расположились двое гражданских. Все они с любопытством смотрели на прибывшего под конвоем заключенного.
В отличие от Кудыкина, Ломакин здорово похудел и постарел, но задорный блеск в его глазах, казалось, стал только ярче.
– Здравствуйте, полковник. Здравствуйте, господа, – раскланялся Ломакин. – Вы позволите мне присесть? А то все сижу да сижу, а присесть давно никто не предлагал.
– Конечно, профессор, – вежливо улыбнулся полковник, жестом предлагая Ломакину занять большое мягкое кресло рядом с журнальным столиком.
– Я не профессор, сколько раз вам говорить, – рассеянно сказал Ломакин, оглядываясь по сторонам. – Давным-давно не занимаюсь профессорской деятельностью. А вы позволите немного коньячку? Вижу, вон стоит в шкафчике.
– Вы большой ученый, Феоктист Борисович, – все также сдержанно сказал Кудыкин, – поэтому все и привыкли звать вас профессором. Правда, раньше вы, кажется, не злоупотребляли алкоголем…
– А я и сейчас не злоупотребляю, – сказал Ломакин, подошел к шкафчику и вытащил из него бутылку.
Внимательно изучив этикетку, он вдруг, словно опомнившись, повернулся к хозяину кабинета и, потрясая бутылкой, выразительно спросил:
– Вы позволите?
– Балуешь ты моего зэка, Кудыкин, – с ухмылкой сказал командир базы, но возражать не стал.
Все терпеливо ждали, пока человек в униформе заключенного нальет себе в бокал коньяк, блаженно принюхается, развалится в кресле и с наслаждением пригубит ароматный напиток. Все понимали, что раз Кудыкин не постеснялся их собрать в такое время здесь, речь идет о чем-то слишком важном, чтобы на фоне этого нагловатая выходка ученого имела хоть какое-то значение.
Наконец Ломакин довольно улыбнулся, огладил рукой скромную бородку и, отставив бокал в сторону, сказал:
– Благодарю вас, господа, что не проявляете нетерпения. Это говорит о том, что здесь собрались ответственные люди. Понимающие, что серьезное дело не терпит суеты. Как вы, наверное, знаете, я не бросил научную работу после того, как меня посадили за решетку. Более того, не имел права ее бросить после всего случившегося.
В полной тишине Ломакин обвел всех присутствующих торжественным взглядом.
– Сегодня ночью я закончил свои расчеты. И могу вам сказать, что теперь прекрасно понимаю, к чему привело включение моей установки на борту бронепоезда почти год назад.
– Это мы и сами знаем, – поморщился Кудыкин. – Что дальше?
– О, я не собирался мериться с вами осведомленностью, полковник, – усмехнулся Ломакин. – Но для того, чтобы вы мне поверили, я должен продемонстрировать, что расчеты мои верны. Итак, я не получал никакой информации о происходящем в Зоне. Врать не буду, слухи до меня иногда доходят, но они порождены чудовищно необразованным сбродом, которой просто не понимает сути происходящего.
– А вы, значит, понимаете? – спросил один из гражданских.
– Да, – просто сказал Ломакин. – Я прекрасно знаю, что происходит, не имея источников информации за пределами этой тюрьмы. И сейчас вам это докажу.
И он рассказал. В чем-то Ломакин, конечно, ошибался, но в целом ситуация, описанная им, выглядела абсолютно достоверно, словно на зэка-ученого работал целый штат осведомителей.
Уже год в Зоне происходили странные вещи. Даже по меркам Зоны.
Участились пропажи целых групп сталкеров. Нельзя сказать, чтобы такого не происходило раньше, но теперь люди исчезали без малейшего следа и все разом. Стали появляться новые разновидности мутантов, хотя и года не прошло, как ученые защитили ряд докторских диссертаций, в которых убедительно доказывалось, что скоростные мутации в Зоне прошли некий рубеж, за которым живые организмы полностью адаптировались к местным условиям и перестали изменяться. Но что самое удивительное, стали пропадать целые скопления аномалий. И появляться в самых неожиданных местах. Собственно, именно на этот эффект пока и списывали все пропавшие группы сталкеров.
Дата добавления: 2015-10-21; просмотров: 29 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |