Правда, был один момент, когда он едва не поверил, что вся его подготовка пошла насмарку. Впрочем, тогда он об этом не сожалел. К всеобщему удивлению, апелляционный суд отменил приговор в отношении Вэнса. Казалось — еще немного, и он выйдет из тюрьмы свободным человеком, но эти мерзкие легавые подготовили новое обвинение в убийстве прежде, чем он оказался на свободе. И это новое обвинение, как Вэнс и опасался, было достаточно обоснованным. В результате он снова оказался в камере и вынужден был продолжить разработку резервного плана.
Быть терпеливым и тщательно исполнять задуманное было нелегко. Годы летели, а казалось — еще ничего не сделано, но он умел терпеть. Вэнс научился этому, когда поправлялся после несчастного случая, лишившего его всех надежд на олимпийскую медаль и разлучившего с девушкой, которую он любил. Эти нелегкие испытания развили в нем такую силу воли, которой позавидовало бы подавляющее большинство людей. Да и годы тяжелых тренировок, направленных на покорение олимпийской вершины, научили его упорству, выдержке, целеустремленности. Завтра все потраченные усилия должны окупиться. Еще несколько часов, и он поймет, что боролся и страдал не напрасно. Нужно только сделать последние приготовления.
Ну а потом он преподаст кое-кому несколько уроков, и вряд ли его враги когда-нибудь их забудут.
За спинами одетых в белые комбинезоны экспертов-криминалистов тело жертвы было почти невозможно разглядеть, но суперинтендант Пит Рики вовсе не считал, что это очень плохо. Не то чтобы его выворачивало при виде трупа — на своем веку детектив повидал немало крови и жестокости. И все же каждый раз, когда он сталкивался с работой больного извращенного ума, его начинало мутить. Единственное, что он мог предпринять в подобном случае, — это не смотреть на жертву, чтобы ее истерзанное, оскверненное тело не застряло в памяти словно заноза. В противном случае у него появлялось ощущение, будто извращенец добрался до его головы и как следует там похозяйничал.
Впрочем, избежать знакомства с деталями ему все равно не удалось. Инспектор, который вызвал его сюда по телефону, успел сообщить достаточно много. Когда раздался телефонный звонок, Рики как раз наслаждался свободным вечером. Сидя перед своим огромным плазменным телевизором с жестянкой пива в одной руке и сигарой в другой, он смотрел, как футболисты «Манчестера» отчаянно сражаются с противником, пытаясь сохранить преимущество в один мяч, чтобы пройти в следующий круг европейского чемпионата.
Рики болел за «Манчестер».
— Говорит инспектор Спенсер, — сказал абонент, когда суперинтендант наконец ответил. — Мне очень неприятно беспокоить вас, сэр, но у нас труп. Дело, похоже, непростое, и я подумал, что лучше поставить вас в известность.
Когда Рики только возглавил Северное отделение Брэдфилдского управления уголовных расследований, он сразу дал понять всем своим подчиненным, что не желает быть застигнутым врасплох, если пресса вдруг попытается превратить очередное убийство в сенсацию национального масштаба. И вот теперь наступила расплата. Звонок Спенсера оторвал его от интереснейшего матча, до конца которого оставалось не больше пятнадцати минут.
— А до утра это не может подождать? — проворчал Рики, хотя заранее знал ответ.
— Мне кажется, сэр, вам все-таки лучше приехать, — ответил Спенсер. — Убита еще одна проститутка, и у нее на запястье — точно такая же татуировка, как в предыдущих двух случаях. Так, во всяком случае, говорит док.
— Ты хочешь сказать, что на нашей территории появился серийный убийца? — уточнил Рики, не скрывая своего недоверия. Со времен Ганнибала Лектера чуть не каждый детектив мечтал покрыть себя славой, обезвредив опасного маньяка.
— Трудно сказать, сэр. Я не видел первых двух жертв, но док утверждает, что картина очень похожая. Только…
— Давай не тяни. Выкладывай, что там? — Рики с сожалением отставил в сторону недопитое пиво и затушил в пепельнице сигару.
— Модус операнди, сэр. По сравнению с предыдущими случаями преступник действовал еще более жестоко.
Рики вздохнул и вышел из комнаты. Перед его глазами еще стояла телевизионная картинка, на которой медлительный центрфорвард лениво трусил навстречу выверенной передаче.
— Что это значит — еще более жестоко? — спросил он в телефон. — Он что, на фарш ее порубил?
— Нет, сэр, но… Преступник распял жертву. Вверх ногами. А потом перерезал горло. В таком порядке, если верить доку. — Спенсер отвечал короткими, рублеными фразами. То ли ему самому было нехорошо, то ли он пытался таким образом расшевелить босса. Так или иначе, услышанного хватило, чтобы Рики почувствовал, как его рот заполнился горечью.
Вот почему еще до того, как выйти из дома, суперинтендант знал, что на очередную жертву ему глядеть не следует. Сейчас он стоял спиной к убитой и слушал доклад Спенсера, который пытался сложить из обрывков полученной информации сколько-нибудь осмысленную картину. Когда детектив начал выдыхаться, Рики спросил:
— Так ты говоришь — док уверен, что это серия?
— Да, третий случай, насколько нам известно. Впрочем, убитых может оказаться и больше, просто о ком-то мы еще не знаем.
— Вот именно. — Рики покачал головой. — Ну и кошмар! Я уже не говорю о том, как это отразится на бюджете отделения… — Суперинтендант слегка расправил плечи. — Не обижайтесь, детектив Спенсер, но я считаю, что этим случаем должны заняться специалисты.
Хмурое лицо инспектора слегка прояснилось. Он наконец понял, как можно избежать многих часов неоплаченных сверхурочных, избавиться от назойливого внимания средств массовой информации, а заодно и от ответственности, которая тяжким грузом легла бы на плечи его и его коллег в случае, если бы они взяли расследование на себя. Детектив Спенсер не был ни ловкачом, ни лентяем, но он слишком хорошо знал, какой тяжелый осадок оставляют после себя подобные преступления. Ему лично это совершенно ни к чему, тем более что существуют люди, которые занимаются такими вещами если не с удовольствием, то по крайней мере — с достаточным рвением. Кроме того, в полицейском ведомстве действуют вполне определенные инструкции, согласно которым особо тяжкие преступления следует передавать специализированным группам.
И Спенсер кивнул, стараясь не показывать облегчения:
— Как скажете, сэр. Я свои возможности знаю.
Рики тоже кивнул и зашагал прочь — подальше от яркого света, голосов и негромких шорохов, сопровождавших работу криминалистов. Он совершенно точно знал, кому он должен позвонить.
Устало вздохнув, старший инспектор Кэрол Джордан взялась за ручку нижнего ящика своего рабочего стола. Она знала, что за все в жизни приходится платить, и ее решение покинуть Брэдфилд тоже имело свою цену. Впрочем, поделать она все равно ничего не могла. В конце этого месяца ее команда первоклассных специалистов будет расформирована, а сама она отправится к новому месту службы. Но прежде ей придется перерыть все ящики, картотечные шкафы и полки в кабинете, чтобы рассортировать скопившиеся там документы. Личные вещи — фотографии, открытки, записки от коллег, выдранные из газет карикатуры, которые в свое время заставили ее и ее друзей улыбнуться, она, вероятно, возьмет с собой. Служебные документы тоже следовало упаковать и отправить в архив центрального аппарата управления полиции Брэдфилда. Кроме этого в столе и в шкафах найдется немало отрывочных записей, не имеющих никакого смысла вне контекста конкретного уголовного дела, а также других рабочих материалов, которые не должен увидеть никто из посторонних. Все это, как и прочий бумажный мусор, необходимо было направить на уничтожение; именно поэтому Кэрол и задержалась на работе после того, как остальные члены спецгруппы разошлись по домам.
Но стоило Кэрол открыть ящик, как ее боевой задор улетучился. Ящик стола был набит под завязку, папки и отдельные листы бумаги лежали, словно плотно спрессованные геологические пласты. Здесь были собраны самые отвратительные, жуткие, шокирующие, леденящие кровь дела. Прежде чем иметь дело с такими вещами, нужно как следует подготовиться, так сказать, укрепить дух…
Подумав об этом, Кэрол повернулась на стуле к стоявшему позади нее картотечному шкафчику, содержание среднего ящика которого было куда менее устрашающим. Оттуда она достала миниатюрную бутылочку с водкой — Кэрол всегда привозила несколько таких сувениров, когда ездила или летала в командировки или останавливалась в гостиницах. Выплеснув в мусорную корзину осадок, оставшийся в кофейной кружке, Кэрол протерла ее бумажной салфеткой и налила туда водку. Прозрачная жидкость едва прикрыла дно, и она добавила в кружку содержимое еще одной бутылочки, но получившаяся порция все равно оказалась не слишком большой. Залпом выпив водку, Кэрол ничего не почувствовала и почти сразу вылила в кружку еще пару бутылочек, но пить не стала. Вместо этого она поставила кружку на стол и, прищурившись, посмотрела на нее.
— Буду пить маленькими глоточками, — сказала Кэрол вслух.
Она была абсолютно уверена, что у нее нет никаких проблем с алкоголем, что бы там ни утверждал Тони Хилл. Кэрол крепко держала себя в руках, и иначе просто не могло быть. В прошлом у нее случались моменты, когда пагубная привычка едва не взяла верх, но она сумела их пережить и теперь нисколько не сомневалась, что пара глотков для снятия напряжения ей не повредит. Алкоголь абсолютно не мешал ей работать профессионально и четко и не создавал сложностей в личных отношениях…
— …Что бы они собой ни представляли, эти отношения, — пробормотала Кэрол, вытаскивая из стола сразу несколько папок.
Она разобрала достаточно много материалов, чтобы воспринять звонок телефона как долгожданное спасение. Экран на ее аппарате показывал, что звонят со служебного полицейского мобильного, но номер был ей незнаком.
— Старший инспектор Джордан, — сказала она в микрофон, свободной рукой потянувшись к кружке, но та оказалась пуста.
— Говорит суперинтендант Рики из Северного отделения, — сказал грубый хриплый голос.
Кэрол не была знакома с суперинтендантом Рики, но не сомневалась — произошло что-то важное, если такую большую шишку вытащили из постели в столь поздний час.
— Чем могу быть полезна, сэр?
— У нас произошло преступление, которое по некоторым признакам как раз по вашей части, — сообщил Рики. — Вот я и подумал, что для дела было бы полезно подключить вас как можно раньше, пока следы еще свежие.
— Свежие следы — это то, что нужно, — подтвердила Кэрол. — Но… дело в том, что мой отдел будет вот-вот расформирован.
— Да, я слышал, что вы дорабатываете последние деньки, — сказал Рики. — Но пока вы все еще в упряжке, не так ли? Вот я и подумал, что вы, быть может, возьметесь за это дельце. Оно, мне кажется, обещает быть особенным. Так сказать, финальный аккорд…
Кэрол поморщилась — ей не очень понравилось, что Рики употребил прилагательное «особенное», когда говорил о характере предстоящего дела. Полицейские хорошо знали разницу между похожими друг на друга бытовыми убийствами и однообразными последствиями бандитских разборок и преступлениями, в которых чувствовалась работа больного мозга. Вместе с тем преступления, в которых присутствовал элемент загадки и тайны, и впрямь относительно редки, поэтому Рики, вероятно, имел некоторое право назвать это убийство «особенным».
— Пришлите мне на телефон эсэмэску с адресом, и я постараюсь приехать как можно скорее, — сказала Кэрол, убирая недопросмотренные папки на место и пинком задвигая ящик.
Потом ей на глаза снова попалась опустевшая кружка. Формально Кэрол превысила дозу и не имела права садиться за руль, однако она чувствовала себя в норме. «Я в норме, начальник…» За годы службы в полиции она много раз слышала эти слова от задержанных в нетрезвом состоянии водителей и прекрасно знала, что на самом деле они могут означать все что угодно — от легкой степени опьянения до острого алкогольного отравления. Кэрол, впрочем, знала себя достаточно хорошо и не сомневалась в своей способности вести машину. И тем не менее ей не хотелось ехать на место преступления одной. Если они возьмут это дело себе — а похоже было, что этим все и закончится, или, точнее, начнется, — следовало сразу произвести определенные следственные действия, откладывать которые не стоило. Сама Кэрол, однако, считала, что могла бы использовать свои время и опыт с куда большей пользой, чем проведение стандартных процедур. Значит, решила она, ей нужен помощник. Вот только кого из команды привлечь? У нее в отделе было два сержанта, но Крис Девайн в последнее время и так много перерабатывала, готовя для суда важное дело, а Кевин Мэттьюз взял отгул, чтобы отпраздновать годовщину свадьбы. Рики, как показалось Кэрол, был не слишком обеспокоен, поэтому она не видела причин вытаскивать Кевина из-за праздничного стола. Следовательно, в ее распоряжении были только констебли, но Стейси Чен управлялась с компьютерами намного лучше, чем с людьми, а Сэм Эванс по-прежнему думал о своей карьере куда больше, чем о жертвах. Оставалась, таким образом, только Пола Макинтайр. Уже набирая ее номер, Кэрол подумала, что в подобных случаях Пола почти всегда оказывалась крайней.
Есть вещи, думала Пола, которые никогда не меняются. Например, выброс адреналина, который сопровождает каждый выезд на место преступления. До сих пор в подобных случаях Пола испытывала глубокое волнение, хотя в полиции она была далеко не новичком.
— Извини. Мне очень жаль, что пришлось тебя вытащить, — сказала Кэрол, но Пола понимала, что на самом деле начальница нисколько не жалеет. Впрочем, Кэрол всегда подчеркивала, что не воспринимает свое руководящее положение как нечто само собой разумеющееся.
Пола не отрывала глаз от дороги. Она вела машину со скоростью, намного превышавшей разрешенную, однако старалась не слишком рисковать. Меньше всего ей хотелось оказаться в положении полицейского из анекдота, который так торопился увидеть труп, что насмерть задавил нескольких ни в чем не повинных пешеходов.
— Ничего страшного, шеф, — ответила Пола. — Элинор все равно сегодня на домашнем дежурстве, так что мы не затевали ничего особенного. Так, партия в скрэббл и ужин из ресторана навынос… — «В конце концов, — подумала она, — Кэрол не единственная, кто умеет относиться к окружающим по-человечески».
— И все же…
Пола осклабилась:
— Я все равно проигрывала, так что ваш звонок оказался весьма кстати. Расскажите лучше, что мы имеем?
— Рики звонил по незащищенной линии и никаких подробностей не сообщил. Мне известно только, что, по его мнению, это убийство относится к нашей компетенции.
— А он в курсе, что наша спецгруппа скоро будет распущена? — Пола не сумела скрыть прозвучавшую в ее словах горечь.
— Это случилось бы вне зависимости от того, осталась бы я в Брэдфилде или нет, — ответила Кэрол.
— Я ни в чем вас не обвиняю, шеф! — поспешно возразила Пола. — Все знают, кто приложил к этому руку. — Она бросила быстрый взгляд на начальницу. — Я хотела только…
— Разумеется, я замолвлю за тебя словечко.
— Честно говоря, я надеялась на большее… — Пола набрала в грудь воздуха. Она уже несколько дней ждала подходящего момента, чтобы высказать свою просьбу, но ей постоянно что-то мешало. Сейчас она оказалась с Кэрол наедине и решила воспользоваться случаем. — Я… я тоже готова подать рапорт. Как вы думаете, найдется для меня работа в Уэст-Мерсии?
Вопрос застал Кэрол врасплох — это было видно по выражению ее лица.
— Честно говоря, не знаю. Мне и в голову не приходило, что кто-то из вас захочет… — Она повернулась на сиденье, чтобы лучше видеть Полу. — Ты, конечно, понимаешь, что в Мерсии все будет иначе, чем здесь? По сравнению с Брэдфилдом там происходит значительно меньше убийств и других тяжких преступлений. В Мерсии нам придется заниматься обычной полицейской работой — тупой, тяжелой и однообразной. Никаких приключений духа, если ты понимаешь, что я хочу сказать.
Пола улыбнулась краешком губ.
— Ну, с этим я как-нибудь справлюсь. Откровенно говоря, шеф, мне иногда кажется — я достаточно долго пробыла в положении человека, на которого валятся все шишки. Пусть теперь кто-нибудь другой попробует поработать на переднем крае борьбы с преступностью. — Она снова усмехнулась.
— Я тебя понимаю, — кивнула Кэрол. — И если ты действительно этого хочешь, я постараюсь тебе помочь. Мне просто казалось, что у тебя и так все в порядке. Или у вас с Элинор что-то не складывается?
— Элинор тут ни при чем. То есть не в том смысле, в каком вы подумали… Просто она задумывается о своей врачебной карьере. Недавно ей подвернулось хорошее место в одной из больниц Бирмингема, а из Брэдфилда туда, сами понимаете, не наездишься. Так что… — Пола притормозила перед перекрестком и, убедившись, что ни слева, ни справа нет машин, снова надавила на газ. — В общем, если Элинор решится на переезд, мне тоже придется что-то придумывать. А поскольку вы решили перебраться в Уэст-Мерсию, я тоже готова, гм-м… сменить обстановку. — И Пола искоса взглянула на Кэрол.
— Я узнаю, что можно сделать. Откровенно говоря, мне бы очень хотелось иметь тебя в своей новой команде, — искренне сказала та.
— Я отлично ладила с тем здоровенным сержантом, с которым мы работали по убийствам посетителей сайта «Ригмароль», — добавила Пола. — Помните Альвина Амброуза, шеф? Было бы неплохо снова оказаться с ним в одной упряжке.
Кэрол чуть слышно застонала.
— Незачем на меня давить, Пола. Я и так обещала сделать все, что смогу. Кроме того, ты должна понимать, что не все зависит от меня. Сама знаешь, раз министерство взялось экономить, значит, оно будет экономить, а сделать это проще всего за счет сокращения числа практических работников.
— Я понимаю. Извините, шеф. — Нахмурившись, Пола посмотрела на спутниковый навигатор, затем осторожно повернула налево — на узкую извилистую дорогу, вдоль которой выстроились сборные складские модули-ангары с отлогими двускатными крышами. За очередным поворотом дороги, у последнего склада промзоны, они увидели несколько полицейских машин и пару спецфургонов криминалистического отдела. Синие мигалки на крышах патрульных машин были выключены, чтобы не привлекать внимания, однако Пола сразу разглядела трепещущую на ветру сине-белую ленту полицейского ограждения вокруг склада.
Подъехав поближе к зданию, Пола заглушила двигатель и потянулась.
— Ну вот и приехали, — сказала она.
В практике Кэрол хватало случаев, когда она с самого начала понимала: каким бы хорошим легавым она ни была, этого недостаточно и никогда не будет достаточно. Кроме того, чем дольше она работала, тем тяжелее ей становилось мириться с фактом, что полиция всегда прибывает на место после того, как случилось самое страшное. Сейчас ей очень хотелось, чтобы Тони был рядом, и не только потому, что он видел место преступления иначе, чем она. Главное заключалось в том, что Тони понимал и разделял ее желание сделать все, чтобы предотвратить подобные случаи, каждый из которых превращал в хаос чужие жизни, оставлял в них зияющие пустоты, которые не заполнятся еще очень, очень долго. А может, и никогда. Кэрол жаждала справедливости, но добиться этого становилось все труднее.
Суперинтендант Рики не сообщил ей никаких подробностей, и сейчас Кэрол была этому рада. Когда речь идет о серьезном преступлении, многие вещи просто невозможно выразить словами, поэтому даже опытные полицейские часто стараются справиться с ужасом с помощью пустой болтовни. Но абстрагироваться от того, что она увидела сейчас, было невозможно никаким способом.
Убитая женщина была обнажена. Кэрол разглядела на ее коже несколько тонких поверхностных порезов. Похоже, одежду со своей жертвы убийца не снял, а срезал, но почему? На всякий случай она попросила полицейского фотографа сделать несколько снимков, чтобы впоследствии сопоставить эти разрезы с остатками одежды, когда (и если) одежда убитой будет обнаружена.
Тело женщины было прибито к кресту толстыми шестидюймовыми гвоздями, прошедшими сквозь лодыжки и запястья. Кэрол старалась не морщиться при мысли о звуках, которые сопровождали этот процесс: удары молотка, хруст костей, крики жертвы, эхом отражающиеся от тонких металлических стен. Закончив работу, убийца прислонил крест к стене, перевернув его вверх ногами, так что светлые крашеные волосы женщины (над лбом ее Кэрол разглядела темную полоску отросших корней) касались пыльного бетонного пола.
Впрочем, женщину убило вовсе не распятие. Про себя Кэрол подумала, что свирепый удар, раскроивший горло жертвы, можно считать проявлением милосердия. Сама она, впрочем, предпочла бы без подобного милосердия обойтись. Неизвестное оружие вошло достаточно глубоко, чтобы рассечь основные кровеносные сосуды. Благодаря высокому артериальному давлению кровавые брызги разлетелись очень далеко — весь пол перед крестом был в темных пятнах, за исключением одного места.
— Здесь он стоял, — пробормотала она, ни к кому в особенности не обращаясь. — Должно быть, его самого основательно забрызгало.
— Похоже, убийца очень силен, — подсказала Пола. — Поднять деревянный крест, да еще вместе с телом, — это нелегкая работа. Не каждому по плечу. Я, наверное, не смогла бы этого сделать.
При этих словах ближайшая фигура, облаченная в белый комбинезон, повернулась в их сторону. Маска на лице немного заглушала слова, но Кэрол сумела не только расслышать сказанное, но и узнать характерный канадский акцент, принадлежащий одному из патологоанатомов министерства — доктору Грише Шаталову.
— Доски тонкие — всего два на шесть, да и жертва выглядит на редкость изможденной. Я бы сказал, что перед нами типичная наркоманка со стажем, но нет следов инъекций. Вы бы без труда ее подняли, констебль Макинтайр.
— Как давно она умерла, Гриша? — спросила Кэрол.
— Никогда не задавай мне вопросов, на которые я не могу ответить, — отозвался патологоанатом с невеселым смешком. — На данный момент могу сказать только одно: с момента смерти прошло около суток.
— Склад не использовался уже около четырех месяцев, — вставил подошедший Рики. — А охранники не заметили, что задняя дверь взломана, — добавил он, не скрывая своего презрения.
— И как же ее нашли? — осведомилась Кэрол.
— Обычная история. Мужчина выгуливал перед сном свою собаку. В какой-то момент псина устремилась прямиком к задней двери — должно быть, почуяла кровь. — Рики наморщил нос. — Ничего удивительного. Как утверждает этот мужик, собака толкнула дверь, та открылась, собака юркнула внутрь и не отзывалась, как он ее ни звал. Ну он и пошел ее искать. У него с собой оказался фонарик… В общем, ему хватило одного взгляда, потом он сразу вызвал нас. — Рики усмехнулся. — Слава богу, мужик догадался забрать свою чертову собаку, пока она тут все не затоптала.
— Доктор Шаталов утверждает, что девушка, скорее всего, погибла в течение последних суток. Почему же собака не почуяла труп вчера вечером?
Рики обернулся и посмотрел на своего инспектора. До сих пор тот молчал, но, когда на него упал начальственный взгляд, сразу шагнул вперед, прекрасно зная, чего от него ожидают.
— Свидетель утверждает, что прошлым вечером он выгуливал собаку в другом месте. Мы, разумеется, это проверяем.
— Никогда не следует доверять нашедшему тело, — важно изрек Рики.
«А то мы не знаем!» — подумала Кэрол, бросая еще один внимательный взгляд на тело и пытаясь представить себе последовательность событий, которые привели эту молодую женщину к столь печальному концу.
— Никаких документов, конечно, не нашли? — спросила она.
— Пока нет, — покачал головой Спенсер. — Но… У нас в районе аэропорта возникли некоторые проблемы с уличной проституцией. Большой наплыв женщин из Восточной Европы. Эта, скорее всего, тоже из них.
— Если только преступник не снял ее в городе, в Темпл-Филдз, — заметила Пола.
— Первые две жертвы были из местных, — покачал головой Рики.
— Что ж, будем надеяться, Гриша сумеет привести ее в порядок, чтобы можно было сделать фото для опознания, — сказала Кэрол. — Да, вы упомянули о предыдущих жертвах, сэр… Вы уверены, что это действительно серия?
Рики снова повернулся к телу:
— Покажите ей, док.
Шаталов, наклонившись, показал на внутреннюю поверхность запястья жертвы, где виднелось что-то вроде татуировки. Запястье было залито кровью, но Кэрол сумела различить буквы. «МОЯ!» В этом послании убийцы ей почудились вызов, отталкивающее высокомерие и извращенная жестокость. Смотреть на это было тяжело, но внутренний голос в мозгу негромко нашептывал Кэрол: «Постарайся раскрыть это убийство. Тебе нужно отличиться, прежде чем твой отдел перестанет существовать. Ведь в Уэст-Мерсии ты вряд ли столкнешься с подобными „особенными“ случаями!»
Вопреки всему несколько лет образцового поведения в конце концов принесли свои плоды: Вэнса перевели в коррекционно-психотерапевтический блок Оквортской тюрьмы в вустерской глубинке. Лечебное крыло существовало как бы отдельно от всей остальной тюрьмы. Главное, здесь был более мягкий режим. Например, заключенные могли гасить свет в камерах, когда им захочется, тогда как в главном корпусе освещение выключалось с центрального пульта в одно и то же время. Сами камеры тоже были удобнее. В них имелась даже туалетная комната — совсем крошечная, и все же она обеспечивала некоторое уединение, о существовании которого он почти успел позабыть.
Сегодня Вэнс погасил свет довольно рано, но оставил включенным телевизор, чтобы не остаться в полной темноте. Расстелив на столе газету, он тщательно обкорнал отросшие волосы бритвенным лезвием, а потом долго водил по голове электробритвой, пока его череп не стал гладким на ощупь. В тюрьме кожа Вэнса сделалась достаточно бледной, поэтому он не боялся, что разница между лицом и только что выбритой головой будет бросаться в глаза.
Покончив с этой работой, Вэнс взялся за свою густую бороду, которую он отпустил за последние несколько недель. Впрочем, всю растительность он сбривать не стал, оставив короткую эспаньолку и усы. В последние два года Вэнс вообще много экспериментировал с формой бороды и усов; за это время охранники успели привыкнуть к его «чудачествам», и он не сомневался, что никто из них не догадывается о его истинных целях.
И все же ключевыми в его трансформации были вовсе не прическа или борода. Потянувшись к шкафу, Вэнс снял с полки толстую книгу энциклопедического формата. Это был выпущенный ограниченным тиражом альбом с репродукциями картин современных русских художников. Ни Вэнс, ни постоянный обитатель этой камеры искусством не интересовались. Тем не менее альбом оказался весьма ценным, ибо был напечатан на такой толстой и плотной бумаге, что опытному человеку не составляло труда вскрыть страницы со стороны обреза и спрятать внутри тончайшие пленки с нанесенными на них переводными картинками-татуировками. Картинки были выполнены по фотографиям, которые Вэнс сделал в тюрьме с помощью контрабандного смартфона, засняв затейливые цветные рисунки, покрывавшие шею и руки Джейсона Коллинза — человека, который как раз в эти минуты лежал на кровати в камере Вэнса.
Да, сегодня Джеко Вэнс был вовсе не в своей камере. Задуманный им отвлекающий маневр сработал безупречно.
Чтобы осуществить подмену, ему понадобился сущий пустяк, а именно фотография жены Дэмона Тодда, которая стояла в обнимку с братом Кэша Костелло в каком-то ночном клубе. Пару часов назад Вэнс незаметно подложил снимок на стол для настольного тенниса, стоявший в общей комнате отдыха. Как он и рассчитывал, фотографию обнаружили практически сразу. Чтобы разобраться, что она означает, заключенным тоже много времени не потребовалось. Обрадованные новым развлечением, они принялись шутить и подначивать Тодда, который в конце концов не выдержал и бросился на Костелло. Для обоих это означало конец пребывания в коррекционно-психотерапевтическом блоке: одной вспышки неконтролируемой ярости хватило, чтобы перечеркнуть несколько лет «образцового поведения», но Вэнсу было на это плевать. Он никогда особо не задумывался, сколько посторонних людей может пострадать при осуществлении его планов.
Главное, возникшая потасовка отвлекла внимание дежурных офицеров, и никто из них не заметил, как Вэнс и Коллинз поменялись камерами. Когда все успокоилось и надзиратели в последний раз обходили камеры, и тот и другой уже погасили свет и сделали вид, что спят. А у охраны не было никаких оснований заподозрить, что кто-то из заключенных находится не там, где следует.
Подойдя к раковине, Вэнс набрал в нее холодной воды, потом вскрыл одну из страниц альбома и извлек из тайника тонкую пленку с рисунком. Когда клей начал растворяться, он осторожно приложил переводную картинку к протезу. Это была долгая и кропотливая работа, но еще труднее оказалось нанести фальшивые татуировки на уцелевшую руку. Да, его протез — настоящее произведение искусства, но по сравнению с живой конечностью его моторика все же очень ограничена, а Вэнс знал, что многое зависит именно от мелочей.
К тому моменту, когда он наконец справился с задачей, его лоб покрылся испариной, а по спине и бокам стекали тонкие струйки пота. Вэнс сделал все, что было в его силах, и все же стоило поставить его рядом с Коллинзом — и определить, где настоящие татуировки, а где фальшивые, не составило бы труда. Он, однако, знал, что подобное может случиться, только если все пойдет не так, как задумано.
Дав татуировкам подсохнуть, Джеко надел очки — точную копию очков Коллинза, изготовленную его сообщником за пределами тюрьмы. Окружающий мир тотчас начал расплываться, но Вэнс не сомневался, что сумеет к этому приспособиться, благо линзы в поддельных очках довольно слабые. У самого Коллинза очки намного сильнее, но в них Вэнс был бы беспомощен, как сова белым днем, а простое стекло он использовать не хотел, так как это могло броситься в глаза даже при беглом осмотре.
Дата добавления: 2015-10-21; просмотров: 25 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |