Последний полёт Буревестника 27 страница

Разгром советских войск стал полным.

Пилсудскому с его близким окружением Вейган сказал:

— Господа, теперь вы получили свою Марну. Продолжайте!

Внезапное воскрешение казалось бы наголову разбитой Польши получило в истории название «Чуда на Висле».

Французский генерал Вейган, выполнив свою задачу, немедленно уехал из Варшавы, оставив Пилсудского купаться в лучах славы. Ещё бы! Маленькая Польша сокрушила одну из самых крупных держав Европы. Это была первая победа польских войск за последние 200 лет. По условиям Рижского договора, подписанного в 1921 году, коварный Запад компенсировал почти все потери, понесённые в результате революции в Германии. В состав Польши вошли половина Белоруссии и четверть Украины. Советское правительство обязалось выплатить солидную компенсацию золотом и товарами. На долгие годы территория суверенной Польши стала базой бандитских формирований Балаховича и Тютюника, а также террористов Савинкова. Под крылышком Пилсудского свили гнездо националисты Грузии, Азербайджана, Калмыкии, Крыма, Средней Азии и Кубани.

А год спустя, в декабре 1922 года, в варшавской газете «Мысли народовы» ксендз Лютославский, депутат Сейма, приоткрыл краешек завесы, назвав тех, кто стоял за спиной Пилсудского (и Вейгана), науськивая их на истекающую кровью Россию. В своей гневной статье ксендз назвал Пилсудского послушным орудием международного сионизма, а все его «великие завоевания» на Востоке — одним из пунктов программы мирового еврейства. Самое поразительное при этом — автор статьи указывал на связь Пилсудского с… большевиками-сионистами из Москвы! Выходило, и Пилсудский, и Троцкий с Тухачевским действовали заодно, по одному тщательно разработанному плану!

* * * А Троцкий продолжал голосить о «перманентной» революции и теперь носился с мыслью совершить прорыв на Востоке, через Азию. Он объявил: «Путь на Париж и Лондон лежит через города Афганистана, Пенджаба и Бенгалии». Неистовый разрушитель, он стремился только убивать, уничтожать, оставлять после себя одни кровавые обломки. И все его бредовые несбыточные планы обречена была питать своими иссякающими соками несчастная Россия, попавшая под безжалостный каток неистовых завоевателей Вселенной.

Всей ужасающей картины разгрома Иосиф Виссарионович не видел. Его гневные грубые телеграммы с фронта надоели и в Кремле, и в Реввоенсовете. 15 августа он получил вызов Крестинского, секретаря ЦК РКП(б), и выехал в тот же день.

Он заехал в наркомат и заперся в кабинете. На рабочем столе аккуратной стопкой лежали полученные документы. Потянувшись с дивана, он взял их и небрежно просмотрел. Ничего срочного не было.

Распоряжения председателя Совнаркома касались в основном вопросов быта. Ленин просил озаботиться установкой в Кремле небольшой телефонной станции, при которой нужно лишь набрать на диске номер, а не переговариваться с телефонной барышней (прообраз будущих «вертушек»).

Ещё одно письмо Ленина касалось личных дач.

«Не пора ли основать 1–2 образцовых санатория не ближе 600 вёрст от Москвы? Потратить на это золото. Но образцовыми признать лишь те, где доказана возможность иметь врачей и администрацию пунктуально строгих, а не обычных советских растяп и разгильдяев.

Секретно: в Зубалове, где устроили дачи Вам, Каменеву и Дзержинскому, а рядом строят мне к осени, надо добиться починки желдорветки к осени и полной регулярности движения автодрезин. Тогда возможно быстрое и конспиративное и дешёвое сношение круглый год. Напишите и проверьте. Также рядом совхоз поставить на ноги…»

Спрашивается, почему какими-то дачами должен заниматься нарком по делам национальностей? Он же не завхоз!

Сказывалась установившаяся привычка: что ни поручи — сделает.

Советская власть, как и всякая другая, оказывалась чрезвычайно падкой на комфорт. Недавние эмигранты, набившиеся в начальственные кабинеты, получили возможность пожить и для себя. Этому помогала система пайков, установленная Свердловым. На каждой ступеньке руководящей вертикали полагались привилегии за государственный счёт.

На даче в Зубалово Ленин так и не появился. Он приглядел имение Рейнбота в Горках и приказал капитально его отремонтировать.

Троцкий облюбовал поместье князей Юсуповых в Архангельском.

Каменев, помимо дач, занимал в Москве два особняка: один на 20 комнат, другой — на 15.

За вождями тянулась шушера помельче. Причём устраивались многочисленные родственники, любовницы, родственники любовниц.

Для тех, кому особняки были не по чину, для жилья получили лучшие московские отели. Само собой, на первом месте считался Кремль с его двумя корпусами: Кавалерским и Офицерским. Затем шёл «Националь», называемый «Первым домом Советов», и «Метрополь» — «Второй дом Советов». Обе эти гостиницы быстро превратились в неопрятные зловонные общежития.

В каждом «Доме Советов» — свои пайки и свои кухни. Охрана бдительно следила, чтобы сюда не проникали люди с улицы.

Обитатели «Второго дома» испытывали лютую зависть к тем, кому выпало жить в «Первом». Озлобленной местечковой крикливостью отличались три семьи Э. Склянского, занимавшие апартаменты на трёх разных этажах. Сам Склянский с очередной женой жил в особняке и к прежним семьям не заглядывал.

В заботах об удобствах новой номенклатуры работала «Комиссия по кремлёвским привилегиям». Был образован специальный валютный фонд «для лечения товарищей за границей». В Кремле разрастался гараж служебных лимузинов. Существовали чёткие инструкции, кому из вождей полагались для поездок по стране отдельные вагоны или отдельные поезда.

Искренне полагая, что их жизнь принадлежит партии и народу, руководители республики Советов бережно сохраняли этот ценнейший капитал.

* * * …Иосиф Виссарионович с трудом воспринимал развитие событий: появление испуганной Нади, хлопоты врачей, переезд в Солдатенковскую больницу. Ленин сам позвонил профессору Розанову, выдающемуся клиницисту. Диагноз был отвратительный: срочно требовалась широкая резекция слепой кишки. К этому прибавился ещё аппендицит.

Своему питанию Иосиф Виссарионович никогда не уделял серьёзного внимания. Сказывалось тяжёлое голодное детство, беспробудное пьянство дебошира отца и грошовые заработки терпеливой матери, ходившей мыть полы в богатых домах.

Операцию Иосиф Виссарионович перенёс тяжело. Улучшение наступило только на пятый день.

На плечи Нади, молоденькой жены, свалились постоянные заботы. Она отдавалась им с трогательным самозабвением. Её вдохновляло сознание своей необходимости этому немолодому суровому человеку, которому она вверила свою судьбу.

К началу IX партконференции Иосиф Виссарионович всё ещё находился в больнице. К тому времени в партийных и военных кругах разгорелся ожесточённый спор о виновниках поражения под Варшавой. Сталин обратился к президиуму конференции с письмом.

«Заявление т. Троцкого о том, что я в розовом свете изображал состояние наших фронтов, не соответствует действительности. Я был, кажется, единственный член ЦК, который высмеивал ходячий лозунг о „марше на Варшаву“ и открыто в печати предостерегал товарищей от увлечения успехами, от недооценки польских сил. Достаточно прочесть мои статьи в „Правде“».

Далее он написал, что Реввоенсовет и командование Западного фронта зачем-то объявили на весь мир о взятии Варшавы.

Сталин во всеуслышание объявил виновниками сокрушительного поражения не только Троцкого с Тухачевским, но и Ленина.

Вождь, надо отдать ему должное, нашёл в себе силы признать свою ошибку. Правда, сделал он это с одной присущей ему оговоркой. Выступая на конференции, он сказал:

— Мы встретили большой национальный подъём мелких буржуазных элементов, которые по мере приближения к Варшаве приходили в ужас за своё национальное существование. Нам не удалось прощупать действительного настроения пролетарских масс и в батрачестве и в рядах промышленного пролетариата Польши.

С тех пор в отношениях Ленина со Сталиным — это бросалось в глаза всем — проскочила огромная чёрная кошка.

Ни тот, ни другой внешне старались ничем не выдавать возникшего отчуждения. А порою всячески демонстрировали неизменность прежних товарищеских отношений. И даже заботливость. Так, примерно год спустя Надю Аллилуеву, жену Сталина, продолжавшую работать в секретариате Ленина, «вычистили» из партии. Причина? Недостаточная политическая активность. На её исключении особенно настаивал Арон Сольц, которого многие считали «совестью партии». Скорей всего, Надежда Сергеевна и в самом деле не отличалась общественной активностью. Она только что родила ребёнка (сынишку Василия), кроме того на её плечах лежало домашнее хозяйство такого строгого человека, как Сталин. Несправедливое решение исправил сам Ленин, сердито отчитав не в меру ретивого Сольца.

И — ещё. Семейный человек, Сталин продолжал жить в скромной двухкомнатной квартирке. Партийная знать в это время занимала барские особняки и поместья. Луначарский, сам имевший роскошную трёхэтажную квартиру, набитую произведениями искусства, написал Ленину, указав ему на жалкие жилищные условия Генерального секретаря партии. Сам, жена, ребёнок да ещё шумная беспокойная тёща… Ленин обратился к начальнику своей охраны Абраму Беленькому и поручил ему приискать для Сталина более приличное жильё. Сталинская семья переехала в трёхкомнатную квартиру и никуда из неё уже не выезжала. Правда, в посёлке Зубалово для Генерального секретаря была отремонтирована дача. Иосиф Виссарионович переехал туда со всей своей многочисленной родней. Там в 1926 году Надежда Сергеевна родила дочку Светлану, любимое дитя Сталина, доставившее ему, стареющему отцу, немало радости и огорчений…

Ехать в санаторий, как того требовалось после такой тяжёлой операции, Сталин отказался наотрез — не любил лечиться.

Он появился на работе, осунувшийся, бледный, избегал смотреть собеседникам в глаза и постоянно окутывался клубами дыма. Отсутствия его как будто никто и не заметил. Впрочем, Радек, столкнувшись с ним и наспех пожимая руку, на ходу сострил:

— Я гляжу: как врачи ни лечили, а больной всё-таки взял да и выздоровел. Ну, поздравляю. Очень рад.

И побежал дальше.

Когда умирал Ленин…

Бои под Каховкой и на Перекопе сломили отчаянное сопротивление белогвардейцев. Кинувшись на побережье, остатки армии барона Врангеля стали лихорадочно грузиться на корабли. Вооружение бросалось. Солдаты и офицеры спасали себя.

Однако кровопролитию ещё не виделось конца.

В разорённом Крыму началась лихорадочная приборка. Этот райский уголок требовалось поскорей очистить от тех, кто ещё недавно держал в руках оружие и не забыл, как с ним обращаться. На пароходах, увозивших армию Врангеля, место нашлось далеко не всем. Оставшиеся на берегу, проводив дымки в безбрежном море, стали устраиваться кто как смог. Далеко не все из воевавших в белой армии хотели отправляться в эмиграцию. Многие надеялись, что им даст убежище и приют родимая земля. Кое-кто рассчитывал на замирение, на покаяние, на прощение.

Совсем иначе были настроены победители.

Верховную власть в завоёванном Крыму осуществляли Б. Кун, Г. Пятаков и Р. Землячка — все трое «пламенные революционеры». Бела Кун менее года назад возглавлял советскую власть в Венгрии. Продержалась она недолго, несколько недель, но и за это время он продемонстрировал неслыханную жестокость и залил Венгрию кровью.

Эфроим Склянский, заместитель Троцкого, прислал властителям Крыма телеграмму, призывая их не поддаваться расслаблению от наступившего мира:

«Война продолжается, пока в красном Крыму останется хоть один белый офицер».

Бела Кун мгновенно ощутил прилив палаческих сил. Указание из Москвы предписывало ему сесть на своего любимого конька. Он вспомнил золотые деньки в Будапеште и обнародовал свой «универсал», объявив притихшим жителям Крыма:

«Товарищ Троцкий сказал, что не приедет в Крым до тех пор, пока хоть один контрреволюционер останется в Крыму!»

Первым делом взялись за оставленные белыми лазареты. Раненых выволакивали из палат и приканчивали во дворах, в сараях, в подвалах, пощады не получил никто. Однако оставалась ещё масса военнослужащих, переодевшихся, спрятавшихся, затаившихся. Как их выманить из укрытий? На помощь пришёл генерал Брусилов. В крымских газетах появилось его «Обращение» ко всем, кто не сумел и не захотел уехать на чужбину. Генерал призвал их без страха явиться на регистрацию и заверял своим честным словом, что с их голов не упадёт и волоса. Советская власть не станет унижать себя мщением побеждённым. Поверив генералу, оставшиеся офицеры потянулись на регистрационные пункты. Таких оказалось более 100 тысяч. «Пламенные революционеры» с довольными ухмылками потирали руки. Сами заявились! Всех выявленных офицеров пустили под пулемёты. Генерал оказался подонком и подло обманул. Либо обманули его.

Солнечный Крым превратился в гигантскую могилу. Расстрелянными были завалены старые генуэзские колодцы. Много трупов сброшено в море. В Севастополе прямо на причалах убили 500 портовых грузчиков. Кто-то донёс, что они помогали уезжавшим в эмиграцию грузить вещи. Разбираться, кто помогал, а кто не помогал, у палачей не хватало времени.

Заслуги Б. Куна и Р. Землячки по очищению Крыма были отмечены боевой наградой — орденами Красного Знамени. Брусилов получил достаточно валюты и с женой отправился в Карловы Вары.

Стремление очистить Крым от нежелательных элементов имело дальний, до поры до времени скрываемый прицел.

Задуманный троцкистами план начал осуществляться в последний год жизни Ленина. Вождь был полностью парализован, однако жизнь в нём ещё теплилась. Этим следовало воспользоваться.

В адрес советского правительства поступило обращение, подписанное тремя известными деятелями того времени. Это были писатель Л. Квитко, журналист М. Кольцов и профессор Московской консерватории А. Шор. Они предлагали образовать в Крыму Еврейскую Советскую Республику. Евреи, доказывали они, народ теплолюбивый, солнечный полуостров прямо-таки предназначен для обитания там детей Израиля. Кроме того, авторы проекта гарантировали всемерную поддержку богатейших кругов США. Они назвали организацию Гувера «АРА» и банк «Джойнт сток».

Началась организационная суета.

Влиятельный банк «Джойнт сток» раскрыл свои хранилища золота. Гешефт был выгоден прежде всего материально. На средства «Джойнт сток» в Крыму возник Союз колонистов «Бундестрой», образовался еврейский потребительский кооператив «Самодеятельность», деятельно засуетилось Общество содействия землеустройству евреев-тружеников «Озет».

Столицей намечаемой республики решено было объявить город русской славы Севастополь.

К великому сожалению учредителей, немедленно возникло множество помех. И все нешуточного плана.

Прежде всего, само население Крыма. Там издавна обитали татары, немцы, греки, болгары. Жили, само собой, и русские. Угадать их реакцию было совсем нетрудно. В Крыму с наступлением зимы вдруг разразился жесточайший голод. За несколько ледяных месяцев вымерло более 100 тысяч человек. Спасительная весна рано погнала зелень. Народ радостно набросился на дары земли. Летом шок от голода мог притупиться, поэтому следовало торопиться.

Из Соединённых Штатов в Крым пожаловал М. Розен, один из руководителей «Джойнта». У него состоялась встреча с А. Гавеном, председателем ВЦИК Крыма. Разговор шёл на идиш. Собеседники договорились «выделить для еврейских поселенцев пустующие земли». Имелось в виду, что новоселы вопьются в землю и преобразят этот сжигаемый солнцем кусок земли. Недостаток воды? Проведём, доставим. Денег для этого достаточно. Доверительное соглашение было завершено крепким рукопожатием и радостным объятием.

В Москве дерзкая мысль нашла поддержку на самом верху: Троцкий, Зиновьев, Каменев, Бухарин, Рыков, Чичерин, Цурюпа. Руководящая «Правда» напечатала статьи Н. И. Бухарина, М. И. Ульяновой и некоего Абрама Брагина, близкого обоим человека.

Организаторы торопились — Ленин умирал.

Осенью 1923 года в Сокольниках открылась сельскохозяйственная выставка. Особенно хвалиться было нечем, страна голодала. И всё же в одном из павильонов можно было увидеть сказочное изобилие. Этот павильон так и назывался: «Еврейский».

В один из дней на выставку привезли едва живого Ленина. Страшно было смотреть, что сделала безжалостная болезнь с этим человеком. Вождь походил на живые мощи, голова не держалась на исхудавшей шее, он беспрестанно водил глазами и показывал язык. Грузная Крупская, толкавшая инвалидную коляску, «перевела» хозяевам выставки мнение своего мужа: «Ильич в восторге!»

Морозным январским днём 1924 года важный вопрос вынесли на обсуждение Политбюро. Проект Постановления был подготовлен. Докладчиком выступал М. И. Калинин. Аппетиты создателей Израиля к этому дню заметно возросли. Помимо Крыма в состав Еврейской Советской Республики планировалось включить южные области Украины, а также Абхазию и российское побережье Чёрного моря с городом-курортом Сочи.

Иосиф Виссарионович, Генеральный секретарь и дважды нарком, давно следил за лихорадочной вознёй троцкистов-сионистов. Он располагал сведениями, что недавно в Москве тайно побывал банкир Феликс Варбург, зять Якоба Шиффа. Он имел ряд конфиденциальных встреч. Его собеседниками были Вайнштейн — член коллегии наркомата финансов, Димманштейн — заместитель заведующего отделом ЦК партии, Коробков — директор Внешторгбанка, Канцелленбоген — член правления Госбанка, Миндлин — учёный секретарь Госплана, Шейнман — нарком торговли. Высокий гость с воодушевлением поведал, что вопрос о захвате Крыма горячо обсуждается еврейской мировой общественностью. 49 известных писателей Запада обратились с призывом начать сбор средств. Финансовые проблемы, связанные с освоением Крыма, обсуждались на Еврейском конгрессе в Филадельфии (5 тысяч делегатов). Близкое участие в этом принимали представители 200 богатейших семейств Соединённых Штатов. Идея создать Израиль в Крыму пришлась по сердцу таким деятелям, как Рузвельт и Гувер.

Банк «Джойнт сток» выделил первый транш на освоение Крыма — 15 миллионов долларов.

Собеседники подробно обговаривали документ, который предстояло утвердить на заседании Политбюро. Особенное внимание уделялось первому параграфу Постановления, самому важному. В нём шла речь о массовом переселении евреев в Крым. В числе исходных документов фигурировала «Записка» по этому вопросу за подписью Ленина. Иосиф Виссарионович этому нисколько не удивился. За парализованного Ленина над «Запиской» трудились трое: Розен, Брагин и Бройдо, работник наркомата по делам национальностей.

С резкой критикой замысла сионистов выступил Смирнов, нарком земледелия. Он предостерёг от поспешного решения такого сложного и опасного вопроса. Уже сейчас в Крыму заметно волнение местных татар. Насторожились и немцы (а их в Крыму более 50 тысяч). А если прознают ещё и абхазы? Смирнов уверенно предсказывал кровавейшее обострение национального конфликта. Грянет Вторая Крымская война!

Вопрос удалось сплавить в специальную комиссию — вернейшее средство утопить любое дело.

Как ни секретничали опытные гешефтмахеры, шила в мешке утаить не удалось. В Крыму заволновались местные татары и немцы-колонисты, живущие там с давних лет. Лидер татарской националистической партии «Милли-Фирка» В. Ибраимов сделал решительное заявление. В качестве ответной меры Ларин сочинил письмо в секретариат ЦК РКП (б), в котором обвинил татарского лидера в буржуазном национализме. Ларина активно поддержал председатель Комиссии ЦК по антисемитизму Бухарин. В итоге В. Ибраимов оказался на Лубянке. Там с ним долго церемониться не стали и расстреляли на третий день.

Вслед за этим ОГПУ спешно подготовило судебный процесс «63-х» (бросив в камеры цвет татарской интеллигенции). После сурового приговора началась деятельная зачистка Крыма от татар.

Всё же кое-кому посчастливилось избежать расстрельных подвалов. Но с Крымом им пришлось расстаться навсегда. Именно той суровой зимой на Урале нашли свою постоянную прописку более 20 тысяч крымских татар.

ВЦИК под председательством «доброго дедушки» Калинина принял специальный Закон, отдав земли Крыма «для нужд переселения». Территория, очищенная от татар и немцев, составляла 375 тысяч гектаров. На них предстояло справить новоселье 100 тысячам евреев. Это был первый этап колонизации — задел. Насчёт Одессы и Сочи было сказано: «Потом!» В складывающейся обстановке важно было «зацепиться».

Новосёлам сильно повредила смерть Ленина. В своей клятве у гроба скончавшегося вождя Генеральный секретарь партии предложил народу и стране совершенно новую политику советского руководства. Свежий ветер перемен ощутимо почувствовался всеми. В Кремле и на Старой площади загуляли сквозняки, выдувая прежний затхлый дух. Кое-кому сделалось слишком стеснительно, неудобно. Сталина уже успели изучить достаточно: этот немногословный человек обещаний на ветер не бросал.

Еврейское лобби в СССР прибегло к излюбленным уловкам. В продолжавшихся переговорах с «Джойнтом» была достигнута договорённость о займах. Экономика Страны Советов, и об этом знали все, крайне нуждалась в притоке свободных средств. Поступление таких средств гарантировал банк «Джойнт». Комбинация предлагалась простейшая: правительство СССР выпускает государственные облигации на обговорённую сумму займа, а финансисты США немедленно покрывают всю их стоимость. Среди влиятельных гарантов назывались имена Рокфеллера, Маршалла, Варбурга, Рузвельта, Гувера и др. Смидович, выступая на заседании Совета национальностей, утопил главный смысл комбинации в изложении технических деталей финансовой сделки. Банк «Джойнт» обязывался в течение 10 лет выплачивать по 900 тысяч долларов в год. Предусматривались и дополнительные суммы — по 500 тысяч. Условия были щадящими: по 5 процентов годовых. Выплата задолженности начиналась только в 1945 году и растягивалась до 1954 года.

С американской стороны документ подписал Ф. Варбург.

Смидович объявил, что первые 20 миллионов долларов уже поступили на счета Госбанка.

Игра была, в общем-то, сделана — финансовый крючок советской стороной заглочен.

Явное коварство сквозило в том, что ни в одном официальном выступлении ответственных лиц ни словом не упоминалось тревожное словосочетание: «Крымский проект». Но в документах этот важный термин существовал. Собственно, под него и отпускались такие деньги.

* * * Одним из первых, кто уловил преступный умысел финансовых гешефтмахеров, был Киров. У себя в Ленинграде он довольно бесцеремонно истреблял сионистское подполье. Сталин поддерживал своего друга, «брата любимого». Выстрел Николаева поставил точку в начавшемся завоевании Крыма. Сворачивая свою деятельность и трусливо уползая в норы, сионисты успели организовать в Крыму всего лишь два еврейских района.

А вскоре начались слишком «громкие» судебные процессы…

«Крымский проект» воскрес после Победы над Гитлером. Чрезвычайно активизировался Еврейский Антифашистский Комитет (ЕАК). Распухшая от золота Америка обещала на этот раз 10 миллиардов долларов. Переговоры вёл Гарриман, посол, разведчик, хозяин пронырливой «Гаранта траст». План Сиона наложился на выселение татар из Крыма. Ответом Сталина стали преследования космополитов, расправа с деятелями ЕАК и «Дело врачей».

История с Крымом тянулась еще много лет. Только в 1954 году (срок окончательных расчётов по давнему займу!) затаившийся троцкист Хрущёв одним росчерком пера разрубил узел: он отдал Крым Украине. Дальнейшие события показали, что в этом таился дальний и глубокий смысл.

Сионисты, даже проигрывая с треском, никогда не отказываются от своих выверенных планов…

* * * Последний год своей жизни Ленин полностью находился под управлением Крупской. Обречённо больной и совершенно беспомощный, он зависел от ухода. Ближайшими же людьми Крупской считались два «Лёвушки»: Троцкий и Каменев. Тот и другой пользовались именем вождя революции словно дубиной, сокрушая противников всех своих планов.

Потерпев провал с организацией Израиля в Крыму, Троцкий предпринял ещё одну попытку совершить прорыв в Европу (не осознав до конца причины недавнего краха под Варшавой) и в очередной раз опозорился сам и забросал грязью репутацию молодого советского правительства.

Свою новую авантюру председатель РВС назвал «немецким Октябрём». Основной упор делался на возможности Коминтерна.

К тому времени (шел год 1923-й) многострадальная Германия изнемогала под бременем Версальских санкций. Победители американцы причислили и эту страну к своим трофеям и методично выкачивали из неё все оставшиеся соки. Изнемогая от голода и унижения, немцы не смели и помыслить об активном протесте: по условиям Версальской конференции им было строжайше запрещено иметь армию и флот.

В оккупированной Германии господствовал доллар, превратив немецкие деньги в вороха ничего не стоящей бумаги.

В этих условиях стремительно росло влияние коммунистов. Идеи национального реванша питали молодёжь и обеспечивали приток в организации свежих нетерпеливых сил.

«Немецкий Октябрь» задумывался и как мощный фугас против ненавистного Сталина.

Сразу после XII съезда Троцкий затворился с Зиновьевым в своём кабинете на Знаменке. Оба знали, что Ленин обречён. Успех в Германии мгновенно изменит ситуацию и в партии, и в стране. «Корявый Оська» будет выглядеть жалко со своей плохо образованной ордой презренных гоев. Его тогда можно будет вообще сбросить со счетов. Победитель имеет право на диктат.

Первоначальная договоренность не касалась деталей. Оба лидера возлагали надежды на разветвлённую сеть Коминтерна. Само собой, в Германию следует послать надёжных и преданных товарищей. (Назывались имена Уншлихта, Ларина, Берзина, Мархлевского, Петерса.) Потребуется и человеческая масса, в этом свете уже с сегодняшнего дня начать поиски тех, кто знает немецкий язык. Возражения щепетильного Чичерина? На него имеется хорошая управа: Карахан. Да и Радек может хорошенько стукнуть кулаком!

О том, откуда брать необходимые деньги, собеседники не тревожились: в стране только что завершилось невиданное ограбление церквей. Склады Гохрана ломились от конфискованных сокровищ.

План подготовки «немецкого Октября» стал на повестке дня очередного заседания секретариата Коминтерна. У немецких коммунистов сильны позиции в Центральной Германии, в Саксонии и Тюрингии. Принимались в расчёт и притязания на оккупацию французами Рейнской области. Сеть нелегалов Коминтерна была раскинута по всей стране. Центрами взрыва были намечены два крупных города: Гамбург и Мюнхен. Усилия правительства раздвоятся с первых же часов, что значительно облегчит вступление в борьбу конспиративных групп в других районах.

— Мы ошиблись в 1920 году, — заявил Троцкий. — Теперь — положение совсем иное. Германия может быть захвачена одним ударом. Из полуазиатской России мы выйдем на широкую дорогу европейской революции. Она приведёт нас к революции мировой!

Он уже распорядился начать переброску красной конницы к границам Польши. Воспротивится Пилсудский? Плевать! Пройдём по Виленскому коридору.

— Пульс мировой революции пора щупать штыком, — разглагольствовал Троцкий. — Я уже физически слышу шаги мировой истории. Нас ждут на Рейне!

Для инструктажа в Москву был вызван лидер немецких коммунистов Брандлер. Его ознакомили с планом подготовки террористов. Небольшими группами они начнут убийства офицеров полиции и рейсхвера. Это сильно деморализует власти. Сил для начала революции вполне достаточно: 350 тысяч коммунистов, 11 тысяч винтовок, 2 тысячи револьверов, 150 пулемётов.

Датой начала восстания — «Днем X» — было назначено 23 октября.

23 сентября Троцкий выступил в «Правде». Он решил порассуждать о судьбах не только обречённой Европы (так он считал), но и всего человеческого рода.

«Жизнь, даже чисто физиологическая, станет коллективно-экспериментальной. Человеческий род снова поступит на радикальную переработку и станет объектом сложнейших методов искусственного отбора и психофизической тренировки».

Вопрос о «немецком Октябре» поступил на обсуждение Политбюро. Для руководства восстанием был создан «Ревком Коминтерна»: Пятаков, Радек, Крестинский. Кроме них решено командировать в Германию Куйбышева, Рудзутака, Лозовского, Шацкина, Цейтлина, Стецкого.

На проведение всего мероприятия отпускалось 500 тысяч фунтов стерлингов.

Немецкие коммунисты с нетерпением ждали сигнала от «Гриши», т. е. Зиновьева, главы Коминтерна.

Внезапно от «Гриши» пришло сообщение, что «День X» переносится. По стране помчались курьеры, сообщая новость на места.

Стало известно, что из Москвы приезжают Менжинский, Ягода, Трилиссер. Затем к ним присоединились крупные военные: Вацетис и Тухачевский (он приехал с паспортом на имя Полянова).

Срочно приступили к организации Германской ЧК. Руководить этим ведомством приехал некто Скоблевский (он же — Горев, Близниченко, Гельмут). Это был латыш Вольдемар Розе, участник подавления Кронштадтского мятежа, жестокий палач, которого побаивался сам Крестинский, полпред в Германии.

В этот исключительно важный момент произошёл диковинный, трудно объяснимый сбой: о переносе «Дня X» не сообщили только в Гамбург. Восстание там началось 23 октября. Рабочие батальоны заняли несколько полицейских участков, но подверглись атаке отрядов рейсхвера. Помощи из соседних городов восставшие не получили — там готовились к выступлению 8 ноября.

В течение трёх дней рабочие Гамбурга сражались с армией. Силы были слишком неравны. Солдаты под командованием генерала фон Секта разгромили восставших. Руководитель немецкого рабочего класса Э. Тельман успел укрыться в подполье и вскоре оказался в Москве.

* * * В Мюнхене мятеж начался в назначенный день — 8 ноября. Однако восставшие ограничились тем, что маршировали по улицам города. Во главе их колонн шествовал знаменитый генерал Людендорф. Войска фон Секта быстро покончили с мятежом. Зачинщики были арестованы и преданы суду. Главарь путча оказался в Ландсбергской тюрьме.

Дата добавления: 2015-10-21