Николай КОЗЛОВ
Цепные Псы Самодержавия
"Тех псов больше боимся, которые не извещают прежде о своем раздражении ни лаем, ни нападением спереди, но в кротком и тихом виде подстерегают нас неожиданно, когда не предусматриваем того".
(Св. Григорий Нисский)
Имя коренному злу, неисчислимыми и душегубительными побегами распространившемуся на Русской Земле за последние полторы-две сотни лет и приведшему на край погибели великую и могучую Православную Державу, - государственная измена!
В юридически точном смысле государственное преступление русского народа составляет измена Русскому Самодержавию - от Императорского Рима через Византию к Московской Руси перешедшим церковно-государственным браздам правления миром - в пользу талмудического жидовства - этого тайного государства в государстве, на протяжении многих веков подкупом, обманом и ритуальными убийствами совращающего Русский народ от его державного служения.
Верность заветам дедов и отцов, перед лицом татарского и польского ига отстоявших и на Великом Московском Соборе 1613 года клятвенно утвердивших Российское Самодержавие, является основою основ, духовным стержнем Русского народа.
"Держись же, Россия, твердо Веры и Церкви, и Царя православного. А если отпадешь от своей Веры, как уже отпали от нее многие интеллигенты, то не будешь уже Россией или Русью Святой, а сбродом всяких иноверцев, стремящихся истребить друг друга," - предупреждал незадолго до революции всероссийский пастырь и молитвенник, святой праведный Иоанн Кронштадтский.
Верность Царю есть верность России и ее божественному предназначению, измена же Самодержавию - измена Отечеству и Самому Христу.
"И чем бы мы стали без Царя? Враги наши скоро постарались бы уничтожить и самое имя России, так как носитель и хранитель России, после Бога, есть Государь России, Царь самодержавный, без него Россия - не Россия!" - пророчествовал Кронштадтский праведник.
Издавна главной задачей врагов России было поколебать верность Русского народа своему Царю. Много говорится о подкупе и похоти власти, умелым использованием которых ненавистники России склоняли Русских людей на государственную измену. Но до сих пор является строжайшей религиозной и политической тайной то изуверное злохудожество, с помощью которого лютые жиды совратили Русский народ от прямого державного пути и которое в скупой исторической литературе носит название "ритуальных убийств".
В одной древнерусской повести рассказывается как жид, по прозванию Иерусалимский, похитив за несколько недель до Православной Пасхи слободского мальчика и спрятав его в своем погребе, то мучениями и угрозами, то ласками и уговорами заставлял христианского отрока отречься от родного отца и признать отцом своего мучителя...
Непонятные для не посвященного в тайны жидовских изуверств ума, какие-то странные, похожие на магические, действия, описанные в повести, обретают особый ритуальный смысл в сопоставлении с достигаемой этими, совершаемыми с дьявольской настойчивостью и постоянством из века в век во всех без исключения местах обитания жидов, кровавыми злодеяниями с магической целью - совращения из-под державы Русского Царя, порабощения малодушием и "страхом иудейским" соборной души Русского народа.
Как показано на примере известных в истории ритуальных убийств, совращение христианского народа в жидовство, ослабление благочестивой ревности и верности Самодержавию достигается непременным вовлечением отступников из христиан обманом, подкупом и насилием в невольное или вольное соучастие в ритуальных убийствах.
Верноподданнические чувства Русской души, терзаемой жидовским наваждением, очень отчетливо выразились в адресе крестьян Пельгорской волости Новгородского уезда, направленном Государю Императору Николаю II в разгар смуты 1905 года и напечатанном в брошюре под символическим названием "Царь и Народ".
"Ваше Императорское Величество Благочестивейший Государь. В нынешнее грустное время мы, верноподданные дети Твоей великой семьи, имеем неодолимое желание выразить Тебе наше глубокое соболезнование по поводу зверского убиения Великого Князя Сергея Александровича и всех тех тяжелых невзгод, которые попущением Божиим постигли наше Отечество. К кровопролитной войне присоединилась внутренняя смута. Клевета самая гнусная облетела все концы нашей Родины. Злодейства неслыханные опозорили в глазах всего мира Русский народ. Чует наше сердце, как скорбишь Ты, Родимый. Скорбим и страдаем с Тобою и мы. Смутьяны с клеветой и посулами, подобно древнему искусителю, появляются и у нас и чего только не обещают, но не по сердцу нам их льстивые и лукавые речи. Мы верим только Тебе, наш бесценный Отец, и ждем милости только от Тебя, наш Кормилец. Не надо нам самозванных отцов и непрошеных благодетелей, которые явились ни раньше, ни позже, а только теперь. Ты один, Богом венчанный природный Царь наш, царствуешь в наших сердцах.
Смутьяны кричат: "Долой Самодержавие!". Убийствами запугивают всех Твоих честных работников, но верные дети России умрут за Тебя, а не изменят присяге.
Помазанник Божий! Кликни Свой клич, и мы будем с Тобою, чтобы идти на общего врага спасать честь и величие своей Родины".
Русские люди, пытавшиеся сохранить верность своему Царю в условиях революционного террора, получили от врагов России прозвание цепных псов Самодержавия.
Они подвергались от жидов жесточайшим преследованиям. Уже через десять лет, во время жидовской смуты 1917 года, около Царя почти не осталось людей, которые, подобно Пельгорским крестьянам, сохраняли своему державному Отцу сыновнюю преданность и верность.
"Кругом измена, трусость и обман", - записал Русский Царь в своем дневнике в дни вынужденного отречения от Престола.
Лишь горстка верхних слуг последовала за своим Царем и его Семьей в ссылку и заточение, разделив с ними и мученические венцы, которые приняли в Екатеринбургском подвале от рук жидовских скверноубийц.
Они, а не многомиллионный, отступивший от своего Царя, человеческий сброд, потерявший, по предречению Кронштадтского прозорливца, само имя Русское, являются надеждой и спасением России!
В ночь 4/5 июля 1918 года в подвале Ипатьевского дома в Екатеринбурге руками жидовских изуверов-каббалистов, в осуществление талмудической мести, было совершено страшное ритуальное злодеяние, которое, по их скверноубийственным замыслам, должно было положить конец Царству Русскому и ознаменовать начало эпохи владычества жидов над миром, - был убит Русский Царь Николай Александрович со всей его Семьей и верными слугами. Послуживший местом убийства, подвал дома Ипатьева в Екатеринбурге символизировал конец династии Романовых, начавшейся в Ипатьевском монастыре. День убийства, накануне жидовского "плача по Иерусалиму", разрушенного войсками римского Императора Тита, совпавший с днем убиения святого благоверного князя Андрея Боголюбского, которого историки считают первым Русским Государем, знаменовал конец владычества римских Царей и их наследников - Государей Третьего Рима - Москвы.
Каббалистическая надпись, оставленная на стене подвала, где были убиты Царственные Мученики, гласила: "Здесь, по приказу тайных сил, Царь был убит для разрушения государства. О сем извещаются все народы".
Царская кровь, ритуально пролитая жидами, была тщательно собрана и использована в древнем жидовском магическом обряде пожирания крови поверженных врагов. Честные тела Царственных Мучеников были разрублены скверноубийцами на части и сожжены.
Во всех этих изуверских и магических действиях лютым жидам помогали специально подобранные и "околдованные" отступники из русских христиан.
Могильная плита жидовского ритуального заклятия своей многовековой тяжестью придавила Русский народ. Предательство и измена во всех сферах жизни - государственной, семейной и деловой - на долгое время становятся единственной дозволенной жидами пищей русской души. Верность Самодержавию остается уделом немногих избранных русских людей, а лучше сказать - псов - соблюдение памяти отошедшего Державного Хозяина предпочитающих самой жизни своей.
Священное Писание под именем псов подразумевает святых Апостолов и учеников Христовых, Божественною ревностью и верностью Господу охраняющих Святую Церковь Его от нападений видимых и невидимых волков. Собака, пес - двойной символ. Это "раб, ведевый волю Господина своего" (Лк. 12, 47), добрый или лукавый в зависимости от того, выполняет он эту волю или нет. Когда собака изображается в ошейнике, сидящей у ног Пастыря и стерегущей овец, ей усвояется значение церковного стража. "Пес, гонящий зайца", наоборот, символизирует отступление, ересеначалие, святотатство. Так различаются бродячие псы - рыцари (или рыцари - "кадоши") масонской символики и цепные псы Самодержавия - юродивые, опричники, черносотенцы.
Регалии опричников Царя Иоанна Грозного - собачьи головы и метлы - имеют следующий символический смысл: выметать крамолу из пределов Государства и бороться с еретиками, семя которых отнюдь не было выкорчевано за сто лет до того свт. Геннадием Новгородским, а дало обильные тайные всходы. "Должность опричников состояла в том, чтобы выслеживать, вынюхивать и выметать измену и грызть Государевых злодеев - крамольников. Опричник ездил весь в черном с головы до ног, на вороном коне, с черной же сбруей, с подвязанными к седлу чучелом песьей головы и метлой. Это был какой-то орден отшельников..." (Союз Царских Опричников, Париж, 1930 г).
Высокого и славного в сознании верных чад Русской Церкви имени псов Самодержавия удостоены и им почтены те немногие честные Русские люди, в глубинах сердец которых пуще самой жизни сохраняется верность Русскому Царю. За их державную ревность и обещано Богом восстановление Православного Русскаго Царства в последние времена.
Так пророчествовал о падении и восстании Самодержавного Царства старец Глинской пустыни Порфирий: "Со временем падет Вера в России. Блеск земной славы ослепит разум. Слова истины будут в поношени, но за Веру восстанут из народа неизвестные миру и восстановят попранное". Эти неизвестные миру люди и есть те верные псы Русского Самодержавия, которыми в глубинах народного духа утверждается незыблемое основание грядущей победы - почитание памяти убитого жидами Царя!
От этих святых псов и потерпят сокрушительное поражение наваждаемые кровавыми ритуальными убийствами на Русский народ демоны государственной измены и антидержавного мятежа, на которых зиждется ныне в России жестокое жидовское владычество!
("Опричнина" #3, 2000 г.)
ПОСЛЕСЛОВИЕ:
О СОБЫТИЯХ В НЕЖИНЕ В ОКТЯБРЕ 1905 ГОДА
"...Филологический институт, техническое училище, значительное число средних и низших учебных заведений и обилие еврейства гарантировали нашему небольшому сравнительно городу восприимчивость почвы для развития крайних социалистических учений, включительно до коммуны.
Давно уже воздух казался насыщенным электричеством; чувствовалось: малейшая искра - и свобода с револьвером и бомбой в одной руке и с красным знаменем в другой, засияет над городом. Этой искрой был акт 17-го октября.
18-го октября ликующая толпа студентов, гимназистов и евреев, главным образом евреев, отправились закрывать все учебные и торговые заведения, а ровно присутственные места; где только попадались портреты Государя, везде они разрывались в клочья; между прочим, растерзанию подвергся и портрет в кабинете прокурора Окружного суда.
Все покорялось героям "освободительного движения", и некоторая заминка произошла лишь в двух местах. Толпа ворвалась в казначейство, навстречу ей выступил казначей и, вынув два револьвера, произнес такую речь: "Я принял присягу Государю и считаю себя обязанным исполнять требования только моего начальства, а не ваши; признаю только то правительство, какое существует, а перемениться оно - об этом даст знать мое начальство. Предупреждаю, что всякую попытку прикоснуться к вверенным мне деньгам я буду отражать вот этими револьверами, и прикоснуться к ним можно не иначе, как только переступив через мой труп." Решительный тон казначея и вид двух револьверов произвели впечатление: господа революционеры ретировались.
Другой случай отпора произошел в магазине купца Литвиненко: требование закрыть магазин он не удостоил даже ответом, а на повторение такового пробурчал только: "Убирайтесь-ка подобру-поздорову, пока не влетело". Был торговый день, когда в город обыкновенно съезжается масса окрестного крестьянства; находилось несколько крестьян и в магазине Литвиненко; один из них подошел к вожаку революционеров и закатил ему оплеуху; подошли и другие крестьяне и тоже "проучили". Опешившие революционеры подхватили на руки своего вожака и спешно ретировались.
В тот же день вечером в филологическом институте был назначен митинг; широкое оповещение собрало большую толпу, среди которой находилось много крестьян, приглашенных с целью разнести по домам и деревням радостную весть о победе, одержанной революцией, о славных деяниях спасителей народа. Собрание вышло весьма многолюдное и заняло обширный двор института, кафедрой же ораторам служило выходящее во двор института крыльцо. Председателем митинга был избран студент. Полились речи. Первыми ораторами выступили "президенты" партии Бунта, социально-революционной и иных, им подобных. Совершенно излишне передавать содержание речей: они заучены и везде одинаковы; призыв к дальнейшей борьбе с правительством и оскорбление Государя. Между прочим, на митинге присутствовал выпущенный в тот день на прогулки учитель одной из народных школ, арестованный перед тем за распространение прокламаций известного содержания; по его адресу пелись хвалебные гимны; его прославляли, как народного героя, и в заключение возвели на крыльцо, осветив со всех сторон. Торжество героя было полное, но, увы, непродолжительное.
Стоустая молва разнесла содержание речей по городу, но впечатление получилось прямо противоположное ожидаемому. Стали собираться сначала небольшие, а затем все увеличивающиеся кучи народа (по терминологии еврейских и еврействующих органов печати - хулиганы и черная сотня); речей они не произносили, а лишь обменивались лапидарными фразами:
"Кто это бунтует?" - "Известно, жиды и студенты". - "Да как же они смеют ругать нашего Царя?" - "Как они смеют рвать царские портреты?!" - "Этого позволить нельзя!" - "Нельзя, надо покарать!"
И покарали. Произошел стихийный погром еврейского имущества; спаслось лишь несколько лавок, имевших толстые железные двери, которых не могли одолеть примитивные орудия погрома.
Русский народ - сила, пока это еще "темная, непросвещенная масса", но у него есть священные имена, их он чтил и всегда будет чтить; оскорбите эти имена, и народ утратит свое всегдашнее спокойствие, станет той стихийной силой, которая без оружия, с одними кулаками пойдет на выстрелы, все сметет на своем пути.
21 числа, в день восшествия на престол Императора Николая II, в местном соборе состоялось торжественное богослужение, по окончании коего огромная толпа крестьян, не менее трех тысяч человек, по большей части прибывших из деревень, с церковными хоругвями и несколькими портретами Государя во главе, направились к зданию филологического института. Институт оказался наглухо закрытым; послышались голоса, требовавшие открытия. Здание казалось мертвым. Требования становились все настоятельнее, стали раздаваться громкие голоса, затем крики: "Отворите, а то разнесем, камня на камне не оставим". Угроза подействовала, и двери института открылись. Народ успокоился, вошел чинно и потребовал явки всех студентов; бледные, дрожащие, они явились. "А где же председатель? Зовите его!" (председательствовавший на митинге). Отвечают - нет. "Врешь! Искать его!" Отрядили несколько человек: те поискали и действительно откуда-то вытащили его и привели. Поразительным казалось сравнительное спокойствие и порядок среди этой массы оскорбленного народа. Не было ни галдения, ни особенного шума, разумеется, не было и речей, а произносились лишь краткие вопросы и сентенции, вроде следующих: "Кто вам позволил бунтовать? Как вы смели рвать портреты нашего Царя? Как вы смеете поносить его? Довольно (годи) бунтовать, будете теперь каяться, будете прощения просить. Сейчас, чтоб здесь был царский портрет!"
Несколько студентов немедленно принесли большой, во весь рост, портрет Государя из запертой актовой залы. "Несите к собору!" Беспрекословно исполнили студенты и это требование, как равно и требование петь народный гимн; в импровизированном хоре должны были принять участие и все евреи, которых толпа присоединяла к шествию. Надо говорить правду - пели усердно, ибо за ними следили. Остановки производились у всех учреждений, где были растерзаны портреты Государя, и под грозным взглядом крестьянства пение гимна в этих местах было особенно громким. У здания Городской Управы народ требовал немедленной отправки Государю телеграммы с ходатайством закрыть институт: "Бо студенти не хочут учитца, а тилько бунтують, та Царя ругають; не треба нам студентив и жидив".
Шествие было торжественное, и по мере приближения к собору толпа все росла и росла. Портрет был установлен на площади; раздалась команда: "Бунтовщики, на колена!" Без малейшего колебания все студенты и евреи опустились на колени прямо в грязь. "Присягать! Жиды особо!" Студенты, стоя на коленях и подняв правые руки, громко произносили требуемую от них клятву: "Не бунтовать, Царя поважать". Затем поодиночке они должны были подходить к портрету, становиться на колени и целовать его. Тем же порядком приводились к присяге и евреи, но для этого был вытребован раввин и принесен особый еврейский балдахин.
"А давайте сюды список усих демократив!" (об этом списке говорилось на митинге, а сотни раз произнесенное слово "демократы" прочно укрепилось в памяти крестьян). Подали и список. Стали делать проверку; как только не оказалось налицо занесенного в список "демократа", немедленно отражалось на поиски несколько крестьян, разыскивали и приводили к присяге; евреи требовались все, независимо от того, фигурировали ли их имена в списке; множество евреев массами заперлись в нескольких домах; эти дома открывались, евреев чинно вели на площадь и по установленному ритуалу приводили к присяге.
Злой рок толкнул героя учителя, о котором говорилось выше, появиться перед собором; к присяге его не привели, но побили так усердно, что он едва мог подняться. Вся эта церемония была весьма длительной и закончилась лишь ночью.
Погром утих, но, понятно, возбужденные улечься сразу не могло.
Приехал черниговский вице-губернатор, обратился с речью к народной толпе; говорил о необходимости порядка, прекращения всяких волнений, говорил, как огорчен Государь вестями о погромах, о тяжелой за них ответственности. Народ слушал внимательно, молча, но по окончании речи раздались голоса: "Жиды обидели нашего Царя! Не треба нам жидив."
("Киевлянин" # 298, 1905 г.)
|
