О малороссийском наречии и его охранении

О малороссийском наречии и его охранении

Комплекс малого народа – это приписывание любой проблеме, независимо от ее масштаба, сугубо «национального» значения. Например, внутрицерковные проблемы трактуются как национальное угнетение, и подавление рабочих восстаний – точно так же. Неспособность и нежелание различать эти масштабы свойственны украинским национал-патриотам не меньше, чем националистам других народов.

И так называемые «гонения» на украинский язык ничуть не свободны от этого свойства. В статье «О малороссийском наречии и его угнетении» (http://www.skuns.info/2008/03/s381/) я коротко разобрал так называемые Валуевский и Эмский указы, якобы «запрещающие» украинский язык, а на самом деле направленные против антиимперской пропаганды и искусственного отдаления малороссийского наречия от великорусского. Эти указы – самая знаменитая «языковая» манипуляция из используемых национал-патриотами. Эта статья – продолжение: здесь будут рассмотрены те элементы «списка Ромы» (см. http://www.skuns.info/2008/03/s381/), которые предшествуют упомянутым указам. Итак:

1622 — наказ царя Михайла з подання московського патріарха Філарета спалити в державі всі примірники надрукованого в Україні “Учительного Євангелія” К. Ставровецького.

Поскольку практически правивший вместо больного Михаила Филарет был именно патриархом, то религиозно-церковные проблемы его, само собой, не могли не волновать. «Учительное Евангелие» было сугубо церковной проблемой, поскольку не соответствовало канону. Можно как угодно это оценивать, но точно так же действовал бы в подобной ситуации предстоятель любой другой церкви. К «гонениям на язык», тем более – на украинский, сие событие никак не может быть отнесено: украинского языка еще не существовало. А церковно-славянский с изрядным количеством полонизмов, использованный в сочинении, даже от простонародного малороссийского был далек невероятно. Кстати, когда несколько позже в малороссийских церквях попытались вести проповеди на «народном» языке, крестьяне невероятно оскорбились: как же так, что за насмешка – в божьем храме обращаться к ним на том же языке, каким они друг друга в шинках лают! Что касается Ставровецкого, то его «Учительное евангелие», то есть, сборник «чтений» для служб, еще и содержало компилятивные тексты скорее протестантской направленности. Дальше – сами понимаете…

1690 — засудження й анафема Собору РПЦ на “Кіевскія новыя книги!” П. Могили, К. Ставровецького, С. Полоцького, Л. Барановича, А. Радзивиловського та інших.

Проблема того же характера, что и предыдущая. Ну, не занималась РПЦ языковыми вопросами самими по себе. К тому же перечень авторов вызывает некоторые сомнения; дело в том, что текст этого самого «засудження» обнаружить нелегко, поэтому кто знает, кого, за что и как осуждали? Но, как бы там ни было, украинский язык никакого отношения к этому всему не имеет…1720 — указ Петра І про заборону книгодрукування українською мовою і вилучення українських текстів із церковних книг.

Ключевой оборот – «из церковных книг»: смотри сказанное выше. Здесь же еще одна сложность: в канонических церковных книгах не могло быть малороссийских (украинского языка еще нет, даже Котляревского еще нет, какой там язык…) текстов, это нарушение канона. Что же до запрета книгопечатания, то это касалось именно церковных книг и книг религиозно-учебных. Кстати, в образовании гигантский вред развитию малороссийского наречия наносили именно тогдашние и позднейшие недоделанные националисты, наподобие Пантелеймона Кулиша. Они своими экзерсисами и нововведениями на польско-австрийский манер умудрялись так перепутать все правила, что напечатанные под их чутким руководством издания не поддавались расшифровке… Толк от них был только один: они создавали иллюзию некого самостоятельного языкового пространства. Фактически же то, что сотворялось с малороссийским наречием их усилиями, нельзя было назвать иначе, нежели изнасилованием. Проблема была в том, что, в отличие от хулиганов-футуристов начала ХХ столетия, которые ограничивались творчеством, эти, из 17-18 веков, издавали буквари, учебники и прочее. Это даже круче, чем самоучители английского на пиджин-инглиш…

1729 — наказ Петра III переписати з української на російську мову всі державні постанови й розпорядження.

Даже не говоря о том, что Петр в том году мог быть только Вторым (что лишний раз демонстрирует уровень исторической грамотности авторов списка), а государственных постановлений и распоряжений на украинском языке и вовсе быть не могло, указанное событие ничего не доказывает. Какие постановления на украинском языке? Может быть, о каком-то другом государстве речь? Нет. Скорее о другом содержании приказа – публиковать все постановления и распоряжения на русском языке. Не переписать, а издавать впредь, причем соблюдая общие правила. Объяснение элементарное: эти распоряжения должны были быть понятны всем жителям империи. И направлен этот указ был против некоторых самовлюбленных местных управителей, которые время от времени даже на латыни пытались распоряжаться; были и такие, кто пробовал «постановлять» на немецком языке. Может, находились и носители особого чувства юмора, «указывающие» на малороссийском наречии, однако точной информации о них не сохранилось. В любом случае, никто ведь не удивляется, что нынче ни в одном государстве нет попыток писать законы на жаргонах, сленгах или диалектах; в Германии той же никто не пробует пользоваться на государственном уровне земельными диалектами. А в них гораздо больше отличий от общенемецкого, чем в украинском – от русского…

1753 — указ Катерини II про заборону викладати українською мовою в Києво-Могилянській академії.

Тяжело с дураками. Екатерина II стала царицей только в 1762-м. Ладно, допустим – описка. Указ пусть будет 1763 года. Правда, есть серьезные сомнения и насчет этого указа. Дело в том, что известен указ Петра I о переводе преподавания в Могилянке на русский язык. Правда, до этого указа там велось преподавание на латыни, немецком и – иногда – на польском (например, толкование Библии). Так что к «гонениям на украинский» это отношения не имеет. А вот указ Екатерины о «запрете преподавания на украинском»… Неувязка. В Могилянке и так не преподавали на украинском. Но, даже если и допустить существование такого указа, то он, опять же, объяснялся бы отнюдь не мифической ненавистью к украинскому языку. Просто тогдашняя Могилянка, будучи, не в пример нынешней, неплохим учебным заведением, фактически готовила «управленческие» кадры для Москвы. Ну и? Много бы они науправляли в Москве, пользуясь малороссийским наречием и не зная русского? То-то. К тому же международные контакты тоже не представлялись возможными в рамках наречия – не по имперскому умыслу, а по незнанию заграничными толмачами этого самого наречия. И по невозможности его изучения благодаря деятельности все тех же национал-патриотов. Недаром ведь тот же Валуевский указ появился спустя столетие фактически как отклик на просьбы малороссийского населения дать наконец по шапке неугомонным «украинофилам». Неудивительно: большинство этого самого населения выводили из себя перлы наподобие «Хай уфае Сруль до Пана». Это – известная библейская фраза «в переводе» Пантелеймона Кулиша. «Уфае» – это полонизированный вариант «надеется», «уповает», а «Сруль» – это Израиль на том же «пиджине» (этимология термина, надеюсь, понятна). Не могли малороссы понять и принять столь теплых чувств Кулиша к полякам и их языку…

1769 — заборона Синоду РПЦ друкувати й використовувати український буквар.

Читайте выше о синодальных запретах. К тому же, содержание этого букваря вполне могло быть таким, что его запретили бы даже сейчас. «Могло быть» – поскольку неясно, о каком именно букваре идет речь – а ну как латиницей печатанном?

1775 — зруйнування Запорізької Січі та закриття українських шкіл при полкових козацьких канцеляріях.

Помните, что произошло на самом деле? Сечевых казаков, выполнявших пограничные функции, перевели к новой границе. Между прочим, на кубанские земли они переселялись с превеликой охотой. За безусловным исключением старшины, обжившей имения настолько, что из казаков превратилась в классическое «панство». От которого, кстати, и бежала в Кубань рядовая Сечь. Старшина, которая отказывалась переселяться (как, например, Калнышевский), «получала» точно так же, как и любое офицерство при невыполнении приказа. И в результате всего этого переместившееся казачество сменило организацию; полковые канцелярии просто перестали существовать, равно как и школы при них. Однако появились станицы, а при них появились училища. Так что в смысле образования и языка ровным счетом ничего не поменялось – по крайней мере, в худшую сторону.

1808 — закриття “Студіум рутенум” — українського відділення Львівського університету.

В этом, наверное, тоже Россия виновата… Кстати, преподавание в этом «отделении» велось на дикой смеси церковнославянского и львовской «говирки», которая, как известно, во все времена была достаточно далека от «украинского языка».

1832 — реорганізація освіти на Правобережній Україні на загальноімперських засадах із переведенням на російську мову навчання.

Вопрос: с какого языка на русский переводили обучение? С украинского? Даже не смешно. Реорганизация проводилась практически сразу после польского восстания 1830-1831 годов; естественно, что образование на имперских землях должно было осуществляться на общих основаниях; и не менее естественно, что вместо польского – именно польского – языка вводили русский.

1847 — розгром Кирило-Мефодіївського товариства й посилення жорстокого переслідування української мови та культури, заборона найкращих творів Шевченка, Куліша, Костомарова та інших.

Школьный материал, дорогие товарищи. И как ни крути, а «разгром» и «жестокое преследование» имели отношение исключительно к политической деятельности упомянутых господ и упомянутого общества. Правда, деятельности той был пшик; однако же состояло общество из открытых революционеров – или «буржуазно-либеральных» типа Кулиша с Костомаровым, или «социал-демократических» наподобие Шевченко. И так терпели этих господ почти два года; да и донес ведь кто-то свой – не случайно, а вследствие обычной для интеллигенции внутриорганизационной грызни. Кое-кто грешил на Кулиша, кое-кто на Савича, это не суть важно. Важно то, что запрещали после этого именно политические произведения этих товарищей, и не провозгласи они свою «Книгу бытия украинского народа» программным документом, никто ее и не тронул бы. «Жорстоке переслідування» та «заборона» – это элементарный и нахальный вымысел. И Кулиша, и Шевченко, и Костомарова издавали и переиздавали не раз; далее в статье я еще упомяну об этом.

1859 — міністерством віросповідань та наук Австро-Угорщини в Східній Галичині та Буковині українську азбуку замінено латинською.

Между прочим, до 1867 года никакой Австро-Венгрии в помине не было. Австрия была. Это для справки. А для содержания заметьте: запрет – отнюдь не москальский. Причем запрет не языка, а изменение алфавита. Если это гонение на язык, то, например, того же Ататюрка турки должны бы не отцом называть, а проклинать в веках. Но и без этого: о чем свидетельствует данная замена? Да ни о чем ином, как о сугубо антирусской деятельности австрийского правительства. Ведь латинизация – это лишний способ отдалить малороссов от России (кстати, это были лишь попытки замены, так и не завершенные). Причем не просто малороссов, а именно галицийско-буковинско-карпатских, которые в то время открыто рвались назад, в империю – ведь там дело открыто шло к отмене крепостного права. Так что этот пункт и вовсе не в пользу национал-патриотов. Потому, что в том же году начинается «украинский» период в России: открываются школы, издаются книги – в том числе и «запрещенных» Кулиша («Граматка»), Шевченко («Букварь» и целая «куча» дешевых «народных» книжек, как самого Тараса, так и других авторов). Более того, более года, начиная с января 1861 в Питере выходит «южно-русский литературный вестник» «Основа», в котором активно подвизаются и Кулиш, и Костомаров. Правда, осенью следующего года выпуск вестника прекращается, но отнюдь не стараниями «москалей», а из-за банальной нехватки подписчиков.

1862 — закриття безоплатних недільних українських шкіл для дорослих.

Отчего же не говорится, что за три года до этого именно имперское правительство эти школы и открывало? Правда, не только украинские, а самые разные. И, что любопытно, закрывало оно их тоже по всей империи, отнюдь не только в Малороссии. Оттого, что боялось их превращения в источники «беспокойства» – восстаний, попросту говоря. Крестьяне не очень были довольны «безземельным» освобождением, и любое их скопление усиливало недовольство. А воскресные школы и были такими «скоплениями». Вот и закрывали их по всем имперским просторам; однако же национал-патриоты предпочитают считать это «оптическим обманом», точь-в-точь по Хармсу. Это – тот самый упомянутый в начале статьи комплекс; они и Чернобыль считают сугубо украинской проблемой, и голод – своим геноцидом. Причем комплекс не сугубо украинский: казахи долгое время вещали об «антитюркском» геноциде тридцатых годов со стороны «славянского» СССР…

1864 — прийняття Статуту про початкову школу, за яким навчання має вестися лише російською мовою.

Это – вдогонку «Валуевскому циркуляру». Как писалось в предыдущей статье, причиной подобных постановлений было прежде всего польское восстание 1863 года. Дело в том, что это восстание вызвало резкую реакцию не только у чиновников. Народ – прежде всего малороссы – был крайне раздражен претензиями поляков на восстановление Речи Посполитой; маразматические изыскания западных «родичей» о «неславянскости москалей» тоже особой поддержки не снискали. Напротив, все эти нюансы восстановили против украинофилов всех тех, кто еще года три-четыре назад с удовольствием «спонсировал» издание их трудов и творений, открытие школ и «штудий». Тот же Кулиш в 1866 году открещивался от своей «упрощенной азбуки», поскольку поляки пытались при ее помощи доказывать отсутствие общности между малороссами и великороссами. А цензурное ведомство еще с 1859 года внимательно следит, чтобы никаких манипуляций с малороссийской азбукой и языком вообще не производилось. Заметьте: не запрещают книгопечатание «для малороссийского народа», а следят, чтобы эти книги не печатались «польской азбукой» (латиницей). «В виду нынешних усилий польской пропаганды к распространению польско-национального влияния на менее образованные классы населения западного края Империи и к возбуждению в них вражды против правительства, цензура должна с особенным вниманием рассматривать сочинения и статьи, в которых развивают такое влияние, и вникать как в сущность их, так и в наружную форму. [...] и не дозволять применения польского алфавита к русскому языку или печатать русские или малороссийские статьи и сочинения латинско-польскими буквами, тем более, что и ввоз из-за границы сочинений на малороссийском наречии, напечатанных польскими буквами, положительно запрещен». Это – из дополнений ко «Временным правилам по цензуре» 1862 года. В предвзятости трудно обвинить: польское восстание вспыхнуло уже в следующем году.

Так вот языком образования и до этих событий был великорусский; а с этого времени попытки возвести малороссийское наречие в ранг литературного и «учительного» языка вызывают не только у образованных людей, но и у простого народа четкую ассоциацию с польскими интригами. Отсюда – и упомянутый Статут; попытки преподавать малышам науки малороссийским наречием вызвали острое недовольство «родительской массы», каковая в иных случаях даже не отказывала себе в удовольствии поколачивать «прогрессивных» учителей. Последние, потирая синяки, писали петиции и отношения министерским чиновникам на предмет освобождения их от «языковой» повинности. А теперь получается, что их угнетали «москали». Правда, по собственным же просьбам…

1870 — роз’яснення міністра освіти Росії Д. Толстого про те, що кінцевою метою освіти всіх інородців “незаперечне повинно бути обрусіння”.

Во-первых, малороссов никто в империи и не думал причислять к «инородцам». Во-вторых, обрусение – это был российский аналог общеевропейской политики. Все европейские государства заняты национальным строительством; во Франции, в Германии объединительные языковые процессы, языковая унификация идет куда более полным ходом, нежели в России. Так что последняя всего лишь следовала европейскому примеру, настолько приятному для нынешних национал-патриотов. Тот же Драгоманов, сам причислявший себя к украинофилам, не видел в этом «обрусении» никакой атаки на «украинство», считая это нормой становления имперского единства (которое, кстати, вплоть до 1863 года строилось исключительно на государственных, а не национальных основаниях).

Кстати, очень показательно, что, невзирая на возможность и после Валуевского циркуляра издавать не только художественные, но и научные труды на украинском языке никто из «украинских» ученых ею не воспользовался. Сами думайте, почему. Наверное, потому же, почему Костомаров, имея все возможности писать своего «Хмельницкого» на «украинском» языке, все же сделал это на русском.

И, наконец, последний в этой статье пункт, который, хоть и захлестывает «за» Эмский указ, тем не менее, должен быть рассмотрен здесь:

1881 — заборона викладання у народних школах й виголошення церковних проповідей українською мовою.

Это – просто глупости. В этом году как раз появляется указ Александра III, который я цитировал в предыдущей статье. В нем уточнялся Эмский указ, а также расширялся запрет на публикацию и постановку «украиноязычных» пьес. При этом оставлялось право на смешанный репертуар, равно как и на издание отцензурированных пьес на малороссийском наречии, однако с соблюдением «великорусских» правил. Последнее – это дань той самой «кулишовке», к тому же позволявшее печатать эти пьесы (а также песни, пояснения к нотам) в любой типографии империи, тогда как сугубо малороссийских литер в них могло и не быть. Все остальное в свете убийства Александра II выглядит и вовсе либеральностью немыслимой. Откуда же взялись «заборона викладання й виголошення»? Может быть, в очередной раз год перепутали? Неужели «Статута» 1864 года было мало? О церковных проповедях и речи нет: их ведь еще в начале 18 века «запретили»…

На этом пока остановлюсь – до следующей статьи. Напоследок лишь отмечу, что методами украинских национал-патриотов можно забраться в историю Британии, обнаружить там сарматских воинов и объявить их уничтожение бриттами геноцидом украинского народа. А чего еще ожидать от людей, которые смеют заикаться о «гонениях» на украинский язык и украинскую культуру в конце 19 века, когда только «Кобзаря» в период с 1867 по 1884 год переиздавали четыре раза (причем немалыми для того время тиражами под 60 тысяч экземпляров), а в течении следующих двадцати лет – еще семь раз. И это не считая массовых публикаций других шевченковских творений – например, той же неудобочитаемой «Наймички» в 1892 году в Харькове.

Продолжение следует…

Артем Литовченко

Дата добавления: 2015-10-21