Название: Монстр с душой падшего ангела

Заявка № 2

Название: Монстр с душой падшего ангела

Артер: Alizeya

Автор: La_Vie_en_Blond

Пейринг: Дин/Кастиэль

Рейтинг: R

Размер:~ 4500 слов

Саммари: Иногда самая сложная победа - это победа над собой

Предупреждения: "зеркало" к одноимённому фанфику ХитроЖопый Катце

Описание пыток, мат, возможно ООС. Слабонервным не читать

Дисклаймер: Мне ничего не принадлежит.

Благодарность: огромное спасибо организаторам за их титанический труд, ХитроЖопый Катце - за интереснейший опыт соавторства, Alizeya - за то, что стойко терпела меня всё время, пока шла работа над фиком

Кап… кап… кап…

Вода в кране, лекарство в капельнице, кровь в венах – не так уж и много от них шума. Кап… Тихо. Снаружи – в палате, в больнице, во всём мире. Но это хорошо, ведь уравновешивает крики внутри.

Ты не сможешь, слышишь! Не удержишь меня в этом теле! Ты оступишься и я – слышишь, я! – возьму верх!

- Нет, - шепчет Кастиэль и недовольно морщиться: слова прозвучали слишком громко, нарушая баланс тишины.

Психиатрическая больница Дентона, хоть и пользовалась отличной репутацией среди заведений подобного рода, всё же не могла похвастаться слишком большим количеством лечащихся. Именно в результате этого пациент с ретроградной амнезией и приступами слуховых галлюцинаций оказался один в двухместной палате. Кастиэлю это нравилось – относительное одиночество было благословением, уже хотя бы потому, что можно было говорить вслух с самим собой, не заставляя окружающих лишний раз волноваться.

В больницу он поступил, по человеческим меркам, не слишком давно – недели две назад. Его нашли на берегу водохранилища дети, которые играли там, когда улизнули из-под чересчур строгой опеки родителей. Если задуматься, получается, он нанёс детям непоправимую моральную травму одним своим видом. Полумёртвый мужчина, весь перемазанный кровью и болотной тиной – не самое приятное зрелище. Особенно если он при этом не перестает из последних сил что-то бормотать на непонятном языке.

У людей разве не принято говорить красивые и пафосные слова перед смертью? А ты, дурак, шептал молитвы на энохианском.

Кастиэль не успел ничего возразить ехидному голосу, сидящему внутри – дверь отрылась и в комнату зашла одна из медсестёр, которую, как он помнил, зовут Нэнси.

- Здравствуйте, Джон.

Кастиэль привык к новому имени. Джон Доу – выражение из медицинско-криминалистического сленга, так обычно называли неопознанных трупов. Ну что ж, вполне справедливо и вполне в духе той жестокой иронии, что в последнее время сопровождала его жизнь. Да и к тому же, он очень долго напоминал внешним видом скорее, кусок мяса, чем человека. То, что он удерживал в себе миллиарды душ из Чистилища не могло не сказаться на внешнем виде его весселя - кожа трескалась, разрывалась, покрывалась язвами… Будто бы тело не выдерживало того, что было внутри.

Врачи ломали голову – откуда такие повреждения и почему они не заживают? А Кастиель делал все, чтобы не привлекать к себе внимания - лицо и отпечатки пальцев Джимми Новака, увы, были слишком известны. Безобразность – сначала раны, потом образовавшиеся на их месте шрамы и рубцы – помогали скрыться. И только угроза полноценного консилиума заставило Кастиеля «пойти на поправку». Он сознательно поддерживал себя в столь плачевном состоянии, однако отдавал себе отчет, что это не могло продолжаться долго.

Сейчас же он искренне надеялся на то, что в таком захолустье его никто не узнает. Да и кожа на пальцах изменила свой рисунок – никто бы и не подумал обвинять в чём-то бывшего урода, который, к тому же, не дружит с головой.

А со мной и не надо дружить! Мне надо подчиняться! Пошел вон!

- Как самочувствие? – продолжала говорить Нэнси. - Сейчас я отсоединю вас от капельницы. Но вставать вам пока нельзя часа три. Потом за вами придут, и пойдёте ужинать… Вы меня понимаете?

За её ласковым, участливым тоном пряталось профессиональное равнодушие. Откуда такая чёрствость? Почему Дин и Сэм могут искренне сопереживать каждой жертве и в те мрачные мгновения, когда самим хочется всё бросить и скрыться от мира под бронёй жестокости? Где они черпают силы, которыми делятся с другими? В чём же причина того, что другие люди так не могут? Видимо, Кастиэль слишком плохо знал людей, чтобы самостоятельно ответить не эти вопросы.

- Да, понимаю.

- Хорошо себя чувствуете?

- Несомненно.

- Ну, вот и славно, - она вышла, забрав с собой штатив и пустую капельницу.

Притвориться больным на самом-то деле не так уж и сложно. Особенно если действительно слышишь порой куда больше, чем следовало бы.

Еда в столовой натуральная, сытная и очень полезная. Для Кастиэля все эти слова были пустым сотрясанием воздуха. Никакая в сравнении с бургерами, которые он когда-то ел в компании Дина. Он начал ковыряться в салате.

- Ей, Джон, ты слышал новость? – к нему за столик подсел один из пациентов, довольно молодой парень по имени Стив. – К нам устроился новый уборщик. Только знаешь что? Ты только никому не говори! Он повсюду заглядывал, говорил с некоторыми тут, а ещё у него фамилия Коулсон. Да, он, наверное, агент Коулсон, – Стив изобразил кавычки пальцами и закатил глаза - и он тут по важному делу? Точно! Видимо, в ФБР решили возобновить наблюдение за мной, вот его и прислали!

Паранойя. Как мило.

Кастиэль подавил тяжелый вздох. Проблема в том, что он мог помочь и Стиву, и остальным больным – для этого достаточно щёлкнуть пальцами. Не смотря ни на что, он всё ещё ангел, Отец вновь его простил. Но он не просто так позволил закрыть себя в лечебнице. Если здесь вдруг начнут чудесно исцеляться люди, то это привлечёт лишнее внимание к месту, где он прячется сам и укрывает вместе с собой кое-что слишком опасное и страшное для этого мира.

Это ты обо мне? Буду считать комплиментом.

Любая эмоция, не важно, положительная или отрицательная, слишком яркий свет или чересчур громкий звук разрушали равновесие и тот, кто внутри, почуяв слабину, со всех сил рвался на свободу. Для этого Кастиэлю и нужна была клиника с её благословенной тишиной полупустых палат. Ну и лекарства, конечно. Седативные препараты прекрасно помогали в борьбе с лишними чувствами, а получить их было совсем просто – достаточно лишь регулярно жаловаться на бессонницу. Кроме того, это не было, по сути, даже ложью, Кастиэль действительно не спал по ночам. Вот только вряд ли стоит врачам знать, что ангелы не спят совсем. Ах да, то, что он формально всё ещё воин Небес, тоже упоминать не стоит.

Сам себе узник, сам себе тюрьма.

Хватит ныть, надоел! И сколько можно гонять эту гадость, салат с картошкой, по тарелке? Как только смогу, сразу же поем нормально.

- Твои предпочтения в еде противоречат моим, - сказал вслух Кастиэль, накалывая на вилку ломтик картофеля.

- Что? – переспросил Стив.

- Ничего. Я уже сыт. До встречи.

Психиатрическая больница поздним вечером – зрелище почти сюрреалистическое. Длинные тёмные коридоры. Скрип кроватей в палатах. Вскрики больных, которые остались без поддержки врачей – наедине с ночью и своими кошмарами. Шорохи. И бледный, худой мужчина с горящими идеально вписывался в обстановку.

Кастиэль не стал, искать бы в такое время дежурного врача или медсестру, если бы ему не было настолько плохо. Сколько времени прошло с того разговора со Стивом в столовой? Два дня? Неделя? Вечность? Ведь в тот вечер он впервые увидел то, чего просто не могло быть. Дина. Откуда бы ему здесь взяться? Кастиэль не знал ответов на эти вопросы – мужчина время от времени появлялся на краю поля зрения и тут же исчезал, ангел предавался волнению и терзал себя сомнениями, а монстр внутри улыбался всё злораднее. Именно поэтому он сейчас ищет врача, который обеспечит его очередной партией успокоительного, тем самым усмиряя чудовище.

Оно уже несколько раз брало контроль, всего на несколько часов – но гибли люди. Нельзя допустить подобного вновь.

Медперсонал, разумеется, следил за пациентами, но они были всего лишь люди, и не могли уделить равное внимание каждому. А бывший ангел проблем не создавал – это заметили даже медсестры. Поэтому, ему делались мелкие поблажки относительно поведения.

А ещё так по-человечески жалели тихого больного, у которого нет даже родственников, которые могли бы забрать его отсюда и продолжить лечение дома, где и стены помогают, а уж память просто обязана мгновенно вернуться.

Вот только дом свой – Небеса – он сам разрушил. И семью предал.

Пустой коридор поплыл перед глазами. Дин, Сэм, Бобби… Отец, что же он наделал?! Ноги подкосились, а руки непроизвольно дёрнулись. Нет, подчиняясь чужой воле. Сидящий внутри, учуяв слабину, рвался наружу. Кастиэль моргнул и обнаружил себя сидящим на полу, привалившимся к стене. «Надо срочно взять себя в руки, успокоиться, эмоции – непозволительная роскошь»

- Ей, парень, с тобой всё в порядке? – кто-то подбежал к нему и присел на корточки.

Невыносимо кружилась голова, и существо внутри рвалось наружу. Мир "плыл" перед глазами, пока Кастиэль пытался сосредоточиться и подавить чудовище. Давно уже оно не принимало столь отчаянных попыток захватить контроль над телом.

- Какого хрена? – неизвестный мужчина зашипел, будто от резкой боли. Кастиэль открыл глаза. Силуэт человека был размытым, но очевидно, что он схватился за своё левое плече. Ангел моргнул, пытаясь сосредоточиться. Сердце забилось быстрее, мысли спутались. Монстр, улыбнувшись, поднял голову.

Да! Наконец-то! Как же я голоден – где здесь ближайшая закусочная? Впрочем, позже. Сейчас главное – уйти из лечебницы куда подальше.

Левиафан растягивает губы Кастиеля в улыбке и исчезает под шорох крыльев.

И да, у тела Джимми теперь – уже никаких сомнений – новый хозяин.

- Кастиэль, огромное спасибо тебе, что не позволил Люциферу устроить Апокалипсис раньше времени. О, люди! Идеальные игрушки и великолепное лакомство – что бы я делал, умри они все? И мне никогда не наскучит изучать все, что они могут преподнести: оттенки эмоций, неистощимый запас требований и желаний, разнообразие вкусов их мяса! Вот, например, тело у меня под ногам - случайный прохожий. Простой, скучный, но на удивление вкусный. Он пока что жив, но кровь слишком быстро окрашивает асфальт. Интересно, сколько ему осталось, минута, две, пять?

«Его ещё можно исцелить, надо только…»

И не пытайся, я теперь у руля. А мужчина… что ж, он проживёт до тех пор, пока ко мне не придёт другая игрушка. А вот и она, кстати.

Дин. Пистолет в руках – по большему счёту, бесполезно против левиафана. Достаточно, чтобы отвлечь, но сможет ли убить? Сможет ли Дин выстрелить в него? Ведь Винчестеру больно, где-то внутри ему очень больно и немного страшно, Кастиэль это чувствует. Способен ли он пожертвовать ради убийства чудовища не собой, а кем-то другим?

- Ты пришел потому, что соскучился, Дин, или потому, что у тебя план по истреблению нечисти в этом месяце не сделан?

Беги, Дин, беги. Или убей – левиафана, меня, этого полусъеденного человека на земле. Будь милосерден.

- Тебе лучше знать, сволочь. А ты здесь потому, что устал от пережеванной больничной мерзости, или потому, что у меня нет косичек, за которые ты мог бы подергать?

Ну разве он не чудо?

Монстр запрокидывает голову назад, и Кастиэль почти чувствует, как трясется от смеха его – общая – грудная клетка.

- Ты забавный, Дин. Мне нравится.

Определённо. Вот оно, лучшее развлечение из всех возможных. Кстати, ангелочек, тебе ведь не нравиться мой интерес к твоему питомцу. А значит…

- Рад, что повеселил, - Дин не успевает закончить фразу. Левиафан впечатывает его в ближайшую стену и наклоняется ближе.

- А я рад, что это тебе нравится, – Нам вдвоем, без сомнений, не будет скучно. Но прямо сейчас хочется ещё мяса, ещё крови, а случайно убить Дина здесь, посреди улицы, поддавшись инстинктам – слишком банально. - Но не кажется ли тебе, что вмешиваться в тот момент, когда кто-то есть – невежливо?

- А у меня всегда был неуд по этикету. Все претензии… - Дин пытается хоть немного высвободить руку с зажатым между телами пистолетом. Увы, безуспешно. У него на шее появляются капельки крови – видно, удар об кирпичную кладку был куда сильнее, чем сначала показалось Кастиэлю.

- Все ёрничаешь? Все шутишь, да Дин? – монстр шепчет мужчине на ухо в гротескном подобии нежности. Где-то в общем мозгу вертится некая мысль, идея левиафана, но ангел все никак не может вцепиться в неё и понять задумку чудовища.

– Все пытаешься искупить свою вину, да? А, что если я дам тебе такую возможность?

- Ты немного ошибся, скотина. Я больше не заключаю сделок с тварями.

Левиафан слизывает струйку крови на шее.

Смотри, ты это хотел узнать?

Кастиэль неожиданно видит образы, порождённые чужим сознанием. Слишком яркие, слишком болезненные, слишком…

Нет! Дин, беги, беги, беги!

Монстр посмеивается над бесплодными попытками ангела предупредить своего человека, вслух же говорит:

- А мне кажется, - не голос, ласковое мурлыкание из уст змеи, - что тебе понравится условие. Да, Дин?

Мгновение – и они уже стоят на берегу реки. Кастиель видит, как Дин оглядывается, пытаясь определить место, в которое их обоих переместил монстр. Это явно уже не Дентон – слишком много огней вокруг, слишком много шума для скромного захолустья.

Как же прекрасно осознавать, что не только человеческое тело, но и силы ангела подчиняются мне.

- Смотри, Дин. Вот город, шумный и беспечный, даже не подозревающий, что я могу уничтожить его. Разорвать на части. Заставить истекать кровью.

- И что я должен здесь ответить? Почему ты не до сих пор не в передовицах?

Левиафан смеется.

- Отвлеки меня в этот вечер… ради них, – Он улыбается, словно ребенок, получивший новую игрушку. – Никто не станет моим кормом и развлечением этой ночью, все счастливы и довольны. Как тебе эта идея, Дин?

Монстр внимательно окидывает взглядом фигуру охотника.

- Ну что, пойдёшь со мной?

Кастиэль с ужасом смотрит, как Дин медленно кивает.

Номер в отеле был идеальным, а вид ночного города из больших панорамных окон – захватывающим. Дин Винчестер, в его дешевой и не совсем чистой одежде выглядел на фоне окружающего великолепия как минимум нелепо. Пока охотник осматривался и привыкал к обстановке, левиафан вёл мысленный диалог с Кастиэлем.

Ангелочек, ну зачем бушуешь. Ведь это же праведник. А я, знаешь ли, очень грешен – так пусть возьмёт это на себя. И никто другой не будет сегодня мною убит. Честная сделка. Превосходный спектакль. Не бушуй, ангелочек, у тебя места в первом ряду на эту постановку.

- Вот на что тратятся налоги честных жителей Соединенных Штатов Америки. На то, чтобы монстрам было комфортно на сто из десяти! – голос Дина сочится ядом сарказма.

Хамит. Освоился, значит. Ну что же, можно начинать игру.

- Ты же понимаешь, что чем толще кошелек, тем меньше вопросов, Дин. А для того, чем мы с тобой собираемся здесь заняться, посторонние не требуются.

Нас и так тут слишком много. Кастиэль, умри, пожалуйста – предоставь нам немного уединения. А впрочем… Нет, лучше смотри. Так будет даже интереснее.

Кас не слышит, не слушает ехидных слов чудовища. Пусть говорит. Главное, чтобы с Дином всё было в порядке.

- Ты собираешься начинать или решил до утра языком трепать? – Огрызнулся он и скрестил руки на груди. – Мне уже скучно.

Кастиэль тихо проскулил. Почему Дин нарывается? Зачем он понадобился чудовищу?

Хороший вопрос.

- Знаешь, Дин, мне очень непросто было принять решение о сделке с тобой. - Левиафан посмотрел на Винчестера с изрядной долей задумчивости. – И, если говорить честно, я и сам не понимаю, что именно вынудило меня это сделать. Но игра есть игра, а я всегда играю по правилам. – По своим правилам. - Ты же не против?

- Будь, как дома. Дин широко разводит руками и наигранно улыбается. Ему страшно, очень страшно, и чужой ужас странным образом успокаивает Кастиэля. Есть он сам, и есть его человек, которого любой ценой надо защитить от монстра. Когда задача понятна, проще сосредоточится. Но, увы, перехватить контроль над телом – также просто не получается.

- Для начала, простое уточнение: мы с тобой будем развлекаться только до утра. – Чудовище смотрит на часы и мысленно составляет план на оставшееся время. – Семь часов, Дин. Нам хватит за глаза.

Кстати, а зачем тянуть дальше?

Дин оказался на полу быстрее, чем успевает вздохнуть. Кастиэль внутри себя борется с ветряными мельницами, а руки тем временем ложатся на горло человека, частично перекрывая доступ воздуху. Винчестер пытается отбиваться, защищать себя – Отец не зря придумал инстинкты – но тщетно.

- Правило номер один: я называю причину, ты предлагаешь решение. – Видишь, я даже почти честный. - Правило номер два: никаких вторых шансов.

Конечно, тому, кто сильнее, легко играть в закон и милосердие.

- Правило номер три включает в себя стоп-слово? – левиафан в первое мгновение от такого вопроса опешил и слегка ослабил хватку. Кто был в этом нечаянном движении: он или ангел?

Даже так? Какой ты нахальный, маленький гордый человек. Впрочем, это можно использовать и против тебя. Посмотрим, найдётся ли дежурная острота на мой ответ.

- Почему бы и нет. Специально для тебя, Дин, это слово будет «Сдаюсь»

- Моя первая причина: гордыня.

Дин хмурится. В его понимании, из-за гордыни можно возомнить себя самым лучшим, как Люцифер, или бросить семью, как Сэм. Но убивать?

- Ты должно быть шутишь? Серьезно? Ты хочешь сказать, что убиваешь из-за гордыни?

Кастиель горько усмехается: Дин забыл, что он сам, назвавшись Богом, уничтожил многих по той же причине.

- Именно, Дин. – Монстр демонстративно облизнулся. – Мне нравится осознавать, что жизнь расплодившихся, как тараканы, людишек, зависит от меня. – В мозгу мелькают воспоминания об убитых. Десятки трупов в день. - От того, какое у меня будет настроение. – Помнишь, как весело было? Подбросил-поймал, подбросил - не поймал, сломал позвоночник, и спинной мозг вылезает наружу. Весело! - От степени моего голода. Жаль только, что тела настолько быстро ломаются, и приходится искать себе другой объект развлечения. Из-за этого мне пришлось научиться растягивать удовольствие, потому, что мне нравится слышать, как они умоляют меня перестать… остановиться… - Маленькая девочка, лет одиннадцать. Её тихое, на последнем вздохе «Больно» будет преследовать Кастиэля весь остаток его существования.

Может, рассказать ему эту милую историю?

- Хватит… - Дин закрыл глаза и сглотнул ком в горле. - Пожалуйста, не надо. То, как ты поступаешь с людьми и то, что ты хочешь сделать со мной, я могу просто не выдержать.

Тогда почему, почему он идёт на это?

Тварь с любопытством наблюдает, как Дин опускается на колени. Господи, если таким должно быть смирение, то вечный бунт приобретает смысл.

- Я прошу тебя не причинять мне боли… Кас.

Я постараюсь. Отче наш, сущий на… Отче, где бы Ты не был, помоги нам.

Да заткнись ты уже. Надоел.

- Тебе страшно, Дин? – Левиафан подходит почти вплотную к Винчестеру. – Скажи мне?

- Да.

- Ты сдаешься, Дин? – Монстр улыбается торжествующе, он уверен в ответе. Кас не знает – но чувствует мысли Дина до того, как они превращаются в слово:

- Нет.

- Моя вторая причина: чревоугодие.

Твой главный грех.

Не будь так наивен, ангелочек. Нет, царапать стену между нами бесполезно – этими мыслями я с тобой делиться не собираюсь. Пока что.

- Дин, ты же не станешь меня разочаровывать и терять сознание, правда?

Монстр орудует скальпелем, будто художник – кистью. Провести снизу вверх вдоль позвоночника, очертить контуры лопатки, оставить причудливый узор под ней. Касания лёгкие, почти невесомые – разрывается только кожа и подкожная клетчатка. Но Дин – не холст для будущего шедевра, нет. Винчестер сегодня – изысканное блюдо, истинный деликатес. Левиафан делает нажим сильнее, и маленький кусочек мышцы отделяется от тела. А потом ещё один. И ещё.

- Кричи, если хочется. Я не стану считать тебя слабым. Крик – это всего лишь физиологическая потребность. – мужчина в ответ лишь шипит сквозь стиснутые зубы.

Ох, какие мы суровые! А если сделать так?

Дин кричит, когда скальпель очень аккуратно, не задевая ничего жизненно важного, входит между рёбрами.

Что и требовалось доказать.

- Ну, же, Дин. Ты же можешь громче, я знаю. Я помню.

Ложь. Это Кастиэль помнит его таким – ведь не раз видел кошмары своего человека. Что хуже – тридцать лет на дыбе в Аду или ночь в компании левиафана, которому хочется развлечься? Ангел не уверен, что хочет знать ответ.

Он когда-то спас Дина, но чего стоит прошлое теперь, когда его руки в крови праведника?

- Разве то, что я сейчас сдохну от потери крови, поможет хоть кому-нибудь? – Дин уже не кричит, лишь слабо шепчет. Кажется, он даже не понимает, что произнёс это вслух.

- Может, да, а может, и нет. Но ты сам согласился побыть этим «кем-нибудь» чтобы мы посмотрели, что из этого выйдет.

Кастиэлю страшно, как никогда раньше. Дин не просто может умереть. Он уже гибнет, с каждым ударом сердца выталкивая из себя кровь вместе с жизнью. Десятилетия самых изощренных пыток в Преисподней, и вот теперь…

Ты ставишь меня в один ряд с демонами? Обидно, знаешь ли.

- Я ненавижу демонов за то, что они думают, что самые умные. – Монстр говорит задумчиво, будто для себя, а не для публики в составе бессильного ангела и умирающего человека. - За то, что якобы могут любого сломать под свои нужды, стоит лишь только захотеть. Но это не так. – Чудовище хохочет и отрывает кусок мышцы. - Для меня, именно вы, люди – те, кто изначально раскрасил боль в яркие цвета, короновал её, вознес на недосягаемую высоту поклонения. Это вы научились предлагать её, как величайший дар. Разве это не прекрасно, скажи мне?

- А тебя не учили, что разговаривать во время еды не принято? – Хрипит Дин. – Не отвлекайся, а то еще подавишься.

Монстр громко хмыкает, отрывает ещё кусочек плоти и начинает жевать – медленно, тщательно прожевывая, наслаждаясь. Привкус мяса во рту злит, заставляет Кастиэля концентрироваться на задаче – во что бы то ни стало взять верх, заполучить контроль хотя бы над руками.

По спине Дина кровь течёт уже непрерывными ручьями, и маленькая капелька катится от уголка рта Кастиэля к подбородку.

- Ты вкусный, Дин. И так пахнешь… так невероятно пахнешь!

Пахнет железом и болью. Или это ангелу просто кажется? Чудовище говорит ещё что-то, и он, пользуясь моментом, рвётся наружу. Отче, помоги…

Скальпель выпадает из внезапно ослабевших рук.

Ах так?! Думаешь, будто что-то сможешь сделать? Птица ободранная, сиди и не рыпайся! Нет? Как хочешь. Только не жалей потом.

Левиафан не наклоняется за упавшим скальпелем, нет. Тонкие, неестественно сильные пальцы Джимми Новака проникают внутрь тела Дина, ребра обламываются с громким звуком и раскрываются пародией на крылья. Запах парного мяса становится совершенно невыносимым и Кастиель кричит, не замечая, как эхом ему вторит крик Винчестера…

Дин кричит, надрывает голосовые связки в отчаянном:

– Сука, почему не позвоночник? – и оковы, которыми он прикован к кровати, не дают возможности уйти, сбежать от невыносимой боли.

- Потому, что тогда ты перестал бы чувствовать. А мы договаривались не на это.

Дин кричит, захлёбывается воздухом, а тварь смеётся, нашептывая:

- Я раскрою твои крылья, и ты полетишь, Дин…- Вот только руки у чудовища дрожат, и человеческое сердце всё быстрее перегоняет по сосудам кровь пополам с чёрной жижей, и ангел видит сполохи чужой – почти своей – боли перед глазами, и влажно блестят рёбра…

И вдруг всё заканчивается – становится очень тихо, и боль покидает человека.

Один удар сердца, чтобы понять, что произошло.

- Дин!!! – монстр заброшен в уголок сознания, будто тряпичная кукла, и Кастиэль склоняется над мужчиной.

Живи, Дин, просто живи, не прекращай дышать – ведь твой ангел уже не тот, что прежде, он не сможет вернуть тебя вновь.

- Смотри на меня, Дин. Сейчас я все исправлю. – Пальцы, ранее разрывающие плоть, теперь касаются совсем по-другому. Чудовищные раны заживают, и человек погружается в сон – спокойный, исцеляющий.

Ангелу же сейчас предстоит бой с самим собой.

Чувство такое, будто его швырнули об стену.

А чего ты хотел, ангелочек? Что я добровольно уйду в тень, оставив тебе тело?

Ты не можешь полностью контролировать его.

Как и ты. Но исцеление забрало слишком много сил, не так ли? И пока наш герой спит… Видишь, я вновь у руля, а ночь ещё не закончилась. Много чего можно успеть.

Если вновь попытаешься убить Дина, я тебя остановлю.

Вот как? Тогда развлекусь с ним иначе. А уже потом решу, как избавится от тебя, ангелочек.

Они наблюдают за тем, как Дин медленно, с тихим ворчанием просыпается. Он открывает глаза и вздрагивает, увидев рядом с собой чудовище. Кастиэлю его жалко. Монстру, по большему счёту, пофиг.

- Очнулась, спящая красавица? – И это о нём ты волнуешься так сильно, что сумел на некоторое время даже преодолеть меня?

- Почему я все еще жив?

Кастиэль мысленно вдыхает. Ну почему нельзя принять некоторые вещи как данность, не выискивая причин и мотивов?

- Мне понравилось то, как ты кричишь. – О, да, звучало восхитительно. - И я вспомнил третью причину, Дин. Знаешь, очень редко, практически никогда, но я желаю тело передо мной. И со всех сторон, что оно может мне дать. – Твой ход, ангелочек. Что скажешь?

Глаза Дина озаряются пониманием, и он выкрикивает, не вполне отдавая себе в этом отчёт:

- Нет!

Да.

- Моя третья причина, Дин: похоть.

- Ну же, Дин. Не заставляй меня бегать за тобой по всей комнате – от такого моциона мой аппетит только возрастет.

Нет, ну какой же он иногда забавный! Вот, пытается слезть с постели и чуть ли не рычит на меня. А я всего-то перехватил его неуклюжее тело, не дав упасть с кровати! Ты только посмотри, в самом деле, рычит!

- Тише. Из нас двоих только мне разрешается вести себя как нелюдь!

Он накрывает губы Дина ладонью. Тёплое, сухое дыхание приятно щекочет кожу. Кастиэлю хочется продлить это мгновение, но у монстра другие планы. Мгновение – и руки Дина уже заломлены за спину. Винчестер в ответ резко запрокидывает голову, со всего размаха ударяя левиафана. Лёгкое жжение – губа разбита.

За то время, пока длится заживления, Дин успевает вывернуться и рывком вскочить с постели.

- Не думал, что ты сдашься так быстро, Дин. – Монстр ехидно усмехается.

- Если тебе необходимо потешить свое либидо, то я тебе не помощник. Играй в эти игры с кем-нибудь другим.

Полюбуйся, как очаровательно он злится. Даже кулаки сжал!

Кастиэль видит – и злость во взгляде, и впившиеся в ладони ногти. Человек злится, и ангел, который не должен одобрять подобные эмоции, радуется – если Дину хватает сил на гнев, то он сможет противостоять и левиафану.

Да, ну? А если мы немного изменим расстановку акцентов.

- А кто играет, Дин? Это тело и в самом деле тебя хочет и вполне готово к любому сценарию, предложенному тобой. И мне без разницы, каким образом ты решишь этот вопрос.

Левиафан стягивает пропитанное кровью покрывало на пол, избавляется от одежды и залезает на кровать, умудряясь при этом не выпускать из поля зрения ошарашенного Дина. Кастиэль только беспомощно наблюдает, и это заставляют чудовище еле заметно улыбаться.

Нашел, кому лгать, святоша. Ведь ты хочешь Дина даже больше, чем я. Да, грех. И что с того? Ты, по большему счёту, вообще должен быть благодарен – как ни как, помогаю сбыться мечте одного бестолкового ангела. Зачем мне это? Развлекаюсь, пока есть возможность. А то кто знает, сколько мы сможем продержаться в этом теле, не разрушив его окончательно? И – просто полюбуйся на нашего охотника!

Винчестер наливал вино в бокал – изящную конструкцию на ножке в виде двух сплетенных ветвей. Несколько алых капель, которые упали на руку, он безотчётно слизывает – и левиафан, вспоминая потоки крови на этой смуглой коже, начинает дышать чаще. Впрочем, его голос ровен, когда он говорит:

- Прекрасный выбор. Мутон Ротшильд, урожай сорок пятого года... – Варвар, как можно такой напиток опрокидывать в себя залпом?

Монстр ловит в зеркале взгляд человека: глаза Дина потемнели, зрачки расширились так, что зелёного ободка вокруг них почти не видно. Он подходит к постели и, опираясь на нее коленом, замирает. Лишь пальцы всё быстрее крутят полупустой – на половину полный? – бокал, и кровавые блики скользят по кровати.

Чудовищу надоедает ждать, и оно, подвинувшись ближе, скользит ладонью по его бедру. Дин отставляет бокал и смотрит на него – на них. Левиафан облизывает губы. Кас наклоняет голову в сторону.

- Я, наверное, чокнутый, - Дин и грубо перехватывает запястье, находящееся в опасной близости от паха. – Кас, если ты там, останови меня.

Да сколько можно?

И они целуют Дина.

Нет ни осторожности, ни робости – только страсть, и сила, и желание заклеймить, объявить перед всем миром своей собственностью. Проходит несколько минут – часов? вечностей? – и вот уже Дин, полностью обнаженный, лежит на кровати. Левиафан седлает его бёдра, а Кас притягивает ближе к себе и хрипло стонет, отвечая на поцелуй.

Ангел знает – хотя нет, просто чувствует – какое из движений кому предназначено. Движения просты и древни, как мир. Каждый толчок – откровение, и поцелуи важнее клятв или слов. Всё просто, на всём белом свете есть лишь они двое, и третьему между ними места нет.

Движения – и яркие вспышки перед глазами, собственная кровь обжигает изнутри, крик - дикий, почти болезненный - вырывается наружу лишь протяжным стоном.

Правильно.

И пусть так будет.

Мир не рухнет, и уж тем более не воссоздастся из пепла просто так – кому это знать, как не ангелу, потерявшему счёт в своих жизнях и смертях? Ни Богу, ни даже вездесущей Судьбе нет никакого дела до того, что произошло. Им не важно, что за стеной, в соседней комнате спит человек, чуть не умерший несколько часов назад. И ещё меньше их интересует бывший ангел, вцепившийся в край раковины и рассматривающий отражение в зеркале. Не свое.

Что делать будем, ангелочек?

Он не сможет держать в себе левиафана вечно, но и отпустить – не выход.

И даже не вход? Не смеши. Мы не сможем в одном теле – я буду брать верх при каждом удобном случае, а ты – как только в поле зрения появится Дин. Замкнутый круг. Я не хочу провести вечность в бессмысленной войне с тобой. А ты… ты ведь не хочешь делить со мной своего человека, правда?

Ещё неизвестно, примет ли его Дин, простит ли за прошлые проступки.

После такой ночи-то? Святая наивность! Ну же, решайся.

Ты – чудовище. И, покинув тело Джимми, начнёшь убивать.

Кто бы говорит. Хотя, конечно, можешь и дальше жить с замечательным соседом в голове. Ну же, ангелочек, я добровольно покидаю поле боя, оцени это.

- Я буду об этом сожалеть, - Кастиэль возвращается в комнату и находит на полу скальпель. На металле пятна от крови Дина, и это почему-то придает решимости. Взгляд ангела скользит по мужчине, спящему по широкой кровати.

Дин того стоит.

Мгновение, чтобы вернутся в ванную комнату, секунда, чтобы нанести себе порез вдоль вены – и целая вечность, пока чёрная жижа вытекает из тела.

Будем считать, что ты мне должен.

Левиафан покидает наконец-то тело и через слив для воды попадает в канализацию.

Может, это был совсем неправильный поступок – дать свободу чудовищу. Но, садясь на край кровати, рядом со спящим Дином, Кас думает: оно того стоило.

Конец

Дата добавления: 2015-10-21