Но вскоре шок сменился любопытством – я знала о зеркале, случайно нашла его днем, но даже и представить не могла, что за ним скрывается – кино для тех вампиров, кто уже больше не пьет человеческую

Но вскоре шок сменился любопытством – я знала о зеркале, случайно нашла его днем, но даже и представить не могла, что за ним скрывается – кино для тех вампиров, кто уже больше не пьет человеческую кровь, и постоянными зрителями как я понимала, была семья Патриции.

- Это не совсем то, что ты подумала, - заметил, грубовато улыбаясь Лерой, видимо, чтобы я не заметила, что он тоже испытывает ко мне дружеские чувства. – здесь очень редко случается кровопролитие и мы почти всегда успеваем спасти жертву. Скорее это похоже на просматривание мексиканских сериалов – вампиры о многом любят поговорить с живыми, и с подобными себе. Случается, что тут происходят и интимные моменты – лично я люблю, когда вампир с волком - очень интересно с чисто научной точки.

- Зачем ты так себя ведешь? – я попыталась преодолеть дрожь тошноты и отвращения, просто представив, о чем он говорит, а если бы у меня не хватило выдержки, и я бы попала в его сознание. Думаю, меня ожидал бы там еще один не приятный сюрприз. – Я знаю, что ты вовсе не так циничен, как хочешь казаться – я видела твои стихи.

Не прошло и мгновения, я даже не успела вдохнуть, как сильная белая рука схватила меня за шею и вдавила в стену. И почему они так постоянно делают, скоро мне переломают трахею!

- Как ты посмела лезть в мои вещи?!

- Я не лезла… - я отчаянно пыталась втянуть воздух, но он не шел, хотя кажется, Лерой не сдавливал мою шею. (20)

Несколько глотков терпкого напитка, и моя голова уже клонилась ко сну, но мысли как пчелы нападали на мой разум, распаливая воображение. Я хотела было подняться и пойти прочь в свою комнату, но неожиданно заметила, что напротив меня сидит Падре.

- Прости, если помешал.

Странно, но его слова действительно показались искренними. Интересно, почему он относился ко мне так хорошо?

- Не совсем. Точнее говоря не было чему мешать. Вам не спиться?

- Я уже поспал, и мне достаточно. Мысли сжигают мой разум так же как твой. Не против если мы поговорим?

- Нет.

Я отозвалась совершенно тихо, все еще не понимая, говорю ли я искренне, но подумав о том, что лучше уж с кем-то говорить, чем видеть мучительные сны – поняла, что хочу поговорить.

- Тебе даже не интересно о чем?

- Думаю, это не важно. В данный момент для меня это не важно. Можем говорить даже о гольфе.

Падре усмехнулся, и мне даже как-то полегчало на сердце. От его дивной красоты улыбки, я почувствовала себя лучше.

- Я не играю в гольф.

- Я тоже. Вот и нашли тему. (20)

Довольно скоро Глазго остался позади. Как и его сырые промозглые дома, с мертвым желтым светом электрических ламп. Нас окружила сырая и дождливая ночь, и вскоре я закрыла окно со своей стороны, просить о том же Диану, значило сделать себе медвежью услугу. Она наверняка сделает все еще хуже, мне на зло. А так, когда я закрыла со свой стороны окно, она несколько минут внимательно смотрела на меня, забыв о дороге, и все же подняла и свое стекло.

Я даже не изменилась в лице, чтобы не выказать своего триумфа, который может разозлить ее.

Эмоциональное перенапряжение последних нескольких дней, сделало меня терпеливей – Самюель бы очень удивилась моему терпению, которого иногда не хватало на близнецов, а тем более на оборотней. (20)

В этой горечи таилось что-то запретно-сладостное, от чего трудно было отказаться или проигнорировать. Она звала меня и я шла, повинуясь странному зову, и в то же время, ощущая к себе же самой отвращение. Разве я найду в себе силы взглянуть на это? Нет, скорее всего, нет. (20)

- Ты говоришь о том, чтобы стать вампиром, как о какой-то работе, - пырхнула пренебрежительно Диана. – Можно подумать это великое веселье.

- Ты как раз, так и думаешь, - вставила я, самодовольно следя за тем, как ее лицо вытянулось.

- Не смей лезть мне в голову, ты кусок лангета! – вскричала Диана и прежде чем я успела опомниться, хрупкие руки взметнули меня в воздух и, оставляя на весу, она приблизила мое тело к себе. – Ты чертова дрянь, не смей так делать!

Я была так напугана, что мое сердце рвалось из груди, словно пойманная в силки птичка. И я видела, как Диана чувствует это. Ее клыки обнажились, но она не посметь тронуть меня. Я читала это в ее глазах и ее разуме. Она просто хотела меня хорошенько напугать.

- Не стоит так напрягаться Диана, - сбоку к нам вальяжно подошел Лерой, и его улыбка стала холодной, не предвещающей ничего хорошо для нее. – Ты не сможешь ее научить бояться нас. Она уже никогда не будет реагировать на наше присутствие как нормальные люди. Она такой же отщепенец, как и все мы. Так зачем что-либо менять?

- Но я не хочу, чтобы мои мысли, воспоминания и чувства считывали как занимательную книгу, - прохрипела она мне в лицо. Ее легкий обволакивающий аромат достиг моих ноздрей, но не заставил расслабиться.

- Я постараюсь, - пообещала я ей. – Сложно игнорировать то, что для меня органично. Так же как для тебя, например, пить кровь или быть красивой всегда.

Мое тело вмиг опустилось на прежнее место. Прохладные руки опрятно поправили мою одежду.

- Ну что ж, это занимательно слушать, только мне все равно. Попытайся еще раз, и тебе не понравиться моя реакция.

- И что ты сделаешь? – усмехнулась я, все еще пытаясь подавить дрожь в коленках.

Лерой так искренне рассмеялся, что поставил нас с Дианой в тупик.

- А она смелая. Или очень глупая.

- Ни то ни другое, я просто уверена в том, насколько Диана боится Патрицию. Она не посмеет, не угодить ей. А я протеже Патриции, если со мной что-либо случиться… - я замолчала, красноречиво делая паузу, - ты себе можешь только представлять, каким будет ее гнев. А потом еще и гнев всей моей семьи.

Если Диана раньше просто недолюбливала меня, теперь в ее глазах заполыхала ненависть. Диана стала моим врагом, это было точно, как и то, что она никогда не посмеет что-либо мне сделать. К тому же я была не столь беспомощна как представляла себе Диана. Или остальные. Они могли только слышать о моем даре, но знать наверняка не могли пока не испытают его на себе. И теперь это не было чеславие, это была простая констатация факта – я ее не боялась, потому что я, в действительности была таким же уродом, как и все они. Просто между нами было отличие – мое сердце пока что еще билось.

Когда Диана ушла, злобно меряя шагами коридор по направлению к выходу. Лерой повернулся ко мне. Я точно знала, что и он не испытывает по отношению ко мне приязни, но это было связано с чем-то другим, чем ревность Дианы, к Патриции.

- Не стоит злить Диану. Она умна и хитра, и сможет причинить тебе боль.

- Я злее чем она, поверь мне. – мои слова не были угрозой. Я сказала правду. Последние два года оставили на моей душе глубокие борозды, которые никто не мог исправить. Я стала тем, кем стала – меня теперь очень тяжело было напугать. Тяжелее чем себе представляла Диана или Лерой. Меня закалили встречи с некоторыми особами.

- Ну что ж, это был только совет. Воспользоваться или нет, это уже тебе решать.

- Вот именно, - переводя дыхание, изрекла я. Мне решать. Лерой посмотрел на меня задумчиво.

- А ты и правда странная. А я все думал, почему тебя так не любят в университете. Им ведь тебя просто никогда не понять. Потому ты и любишь бывать здесь – мы все такие же, как ты. Немного злые, немного странные, не такие как все, готовы убивать, но не делаем этого. Но ничего ты еще переживешь все это. Все проходит.

Я промолчала. Ничего просто так не проходит. Следы, их уже не смыть с моей памяти, даже если Терцо удалит воспоминания, чувства останутся. Я больше не могу смотреть на людей как раньше. Вампиры и оборотни остаются теми, кому меня проще понять. Но только близость одного человека позволяет на время забыться. Калеб. Где же он сейчас?

Увидев, что я не собираюсь продолжать разговор Лерой ушел. Неприятные ощущение после столкновения с Дианой, сделали меня более уставшей, чем до этого. Спать – вот лучшее лекарство от тоски и неприязни к самой же себе. К тому же во сне я практически всегда вижу Калеба. Можно было бы просто взять телефонную трубку, набрать его номер и услышать родной и долгожданный голос, но я попыталась взять себя в руки. Слабость не позволительна. Я ведь пообещала себе, что дождусь, когда он позвонит первым. (20)

- Да что ты дорогуша, - Клер манерным движением провела костяшками пальцев по моей скуле, и я едва удержалась от того, чтобы не дернуться в сторону. Холодные пальцы не понравились мне, это не были руки Калеба – он делал это совершенно по-иному. – Вампиры со временем стают, столь эгоистичны.

- Я бы не сказал этого о Падре.

- Не равняй Падре к нам – он практически святой в нашей ватаге грязных отщепенцев, которые иногда вспоминают, что тоже были людьми.

- И когда же?

- Когда видим детей или тех, кто напоминает нам утраченных родных – у всех нас были семьи, Лисенок.

И снова эта дурная кличка. Я поморщилась, чем вызвала волну восторга на лице Клер.

- Как же ты юна и красива, даже твоя мимика заставляет меня забывать о жажде. Значит в эту неделю я пощщу.

Постом у Клер и ее мужа называлось отказ от человеческой крови – только животные. Но надолго ли? День, два не больше, даже не смотря на то, что она говорит о неделе. (20)

Несколько минут мы стояли в тягостном молчании, стараясь преодолеть неловкость ситуации. Но я все еще старалась отделаться от тягостного ощущения чужого прикосновения к моей коже – потому что это не были руки Калеба. Кожу словно прожигало насквозь, и я не могла простить себе, что позволила этим руками коснуться меня. Мне казалось это почти святотатством. Чертова словесная оргия этих вампиров, выматывала меня, заставляя вновь думать о наболевшем. Еще только полгода и все снова встанет на свои места – напоминала я себе.(20)

- Прости, но музыку я готов слушать лишь, когда рядом не сидит кто-то столь приятно пахнущий молодостью и кровью, а я в то время сыт.

- Не пробовал охотиться?

- Да, скоро начнется сезон, хочу быть максимально голодным.

- Мне твое это максимально не нравиться!

- Тебе нечего волноваться, ты мне слишком нравишься. Кто еще поможет мне насмехаться над Дианой, если не ты?

- Ну, мы над ней не очень то и насмехаемся. Ты просто отыгрываешься, что она не обращает на тебя должного внимания.

Светлые брови Лероя взметнулись удивленно и смешливо.

- Только никому не рассказывай! (20)

- Люблю смотреть на ночной город?

- Почему? – это был равнодушный вопрос, потому что я лично не хотела этого знать, но из вежливости задала.

- Ночной город манит на вечернюю охоту – самую интересную и безопасную.

Я болезненно скривилась. Что я там говорила об ужасных деяниях Прата? Так вот, он казался мне святым теперь по сравнению, с высказыванием мужа Клер. (20)

Люди любят смерть других. Словно цена за любовь – это и есть смерть. Кому-то чуть больше повезло, и он уже обречен, это все ненавистники. И главное сами они к любви не стремятся так и живут. Такой же была и Диана. (20)

Я заморгала, глядя на него – слишком неожиданно он появился, – и непонятно было, откуда он узнал о моем намерении. И в следующую минуту я поняла, что он не знал не о каких моих мыслях, а совершенно случайно набрел на меня. Он дернулся в сторону, но не испугано, а скорее почти с отвращением. Не трудно было догадаться, что я его раздражаю, и иногда мне казалось еще больше чем Диану. Но ее, то понятно почему, его, же тогда по каким причинам? Я была готова теперь узнать все, что он обо мне думал. Решительно двинувшись за ним, я смогла скоро приравняться к его скорости. Лерой кинул на меня отстраненный взгляд и промолчал. По крайней мере, не прогнал, утешила себя я. Возможно Лерой не догадывался, но он мне нравился как личность не меньше Падре. Он тоже имел свои неукоснительные правила и принципы, коих не хватало остальной ватаге Патриции. (20)

А затем, к моему крайнему удивлению, он запел. Его голос был очень нежным и чистым, и под его звуки он начал вальсировать со мной по комнате. Таким Лероя я еще не видел. Глаза Дианы ревностно следили за нами, остальные же радовались, казалось не меньше него. (20)

Близость Патриции угнетала меня, от нее веяло враждебностью. В объятиях Самюель я никогда ничего подобного не ощущала, напротив, от ее холодного тела я чувствовала исходящее добро и любовь. (20)

С удовлетворенным вздохом Лерой вдруг ослабила тиски своих ненавистных мне объятий и, утратив опору, я рухнула на колени. Он перестал улыбаться и уже с раскаяньем смотрел на меня, с трудом поднимающуюся с пола. Побитое колено начал кровоточить, и он тяжело сглатывая слюну, отвернулся.

- Сделай с этим что-нибудь, - это была просьба, а не указ, и я повиновалась, хотя протестовала каждая клеточка моего бунтарского сознания. На миг я заглянула в его сознание и, найдя там ненависть к самому себе, заставила его еще раз прочувствовать ее. Лерой содрогнулся, и с мстивой улыбкой я побрела в ванну. (20)

Дата добавления: 2015-10-21