Боль не исчезла. Саднящее чувство тревоги не покинуло душу, оно лишь затаилось где-то в груди, но рука Титановой Лозы уже соскользнула с наборной рукояти ножа, которую она стиснула в побелевших пальцах, когда горький удушливый ком подступил к горлу.
Орден был для нее всем — домом, семьей, смыслом, он заменил десятки других понятий, стертых с лика земли и из памяти Дарлинг катастрофой пятьдесят первого года.
И тем больнее, тем горше оказался внезапный удар.
Я вернусь… — твердила она себе, спускаясь по ржавым скобам вертикального колодца.
* * *
Бледный, стылый рассвет занимался над руинами города.
Обычный для Академзоны непрекращающийся погодный катаклизм разыгрался этим утром не на шутку: тяжелые, напитанные пеплом мрачные облака неслись под незримым куполом Барьера, двигаясь от центра отчужденного пространства, где медленно вращался исполинский смерч, к периферии. Ураганные порывистые ветра сминали свинцовые плиты облачности, рвали их на седые космы, заметали пепельно-серыми хлопьями изуродованный, нагой, лишенный даже намека на органическую жизнь ландшафт, похожий на декорацию, подготовленную к съемкам фильма о другой планете, где цивилизация давно погибла, убив себя и окружающую природу.
Огромные трещины змеились по поверхности земли, некоторые из них достигали десяти метров в ширину, серые водопады, образованные похожей на пепел субстанцией, низвергались в тектонические разломы, а через минуту мутными, гудящими потоками их выбрасывало через мелкие кратеры, напитанные жаром от подземных источников тепла.
Внезапно в бледные краски раннего утра вплелось слабое зеленоватое мерцание: полосы холодного света, похожие на сполохи одноцветного полярного сияния, то появлялись, то исчезали, обращая на себя внимание всех существ, неважно, будь то вольный сталкер, боевик Ковчега или механоид.
Приближалась пульсация Узла — коварное явление, одинаково опасное как для людей, так и для механических форм жизни, населяющих Пятизонье.
Любой, кто заметил в небе сполохи мертвенного света, спешил найти укрытие, чтобы переждать удар стихии. И люди, и механоиды всех мастей отдавали предпочтение подземным убежищам. Неудивительно, что в такие минуты между ищущими спасения существами вспыхивали короткие, ожесточенные схватки за какой-нибудь полуразрушенный подвал, и лишь дикие, лишенные механических носителей скорги — эти вездесущие обитатели отчужденных пространств — никак не реагировали на признаки близящегося катаклизма. Очередной удар стихии являлся для них благом, единственным в своем роде мутагенным фактором, способом освоения новых уголков Пятизонья. Среди тонн вещества, попадающих при пульсации в Узел, спорадически транспортируемых из одного пространства в другое, перемещались и дикие колонии скоргов, при этом они обменивались фрагментами, составляя новые агломерации, получая уникальные сочетания свойств…
…Зеленоватое сияние недолго играло мертвенными оттенками над притихшей землей. Вскоре оно исчезло, будто растворившись в тяжелом, неподвижном воздухе, облака за минуту до пульсации застыли, утих ветер — в такие моменты даже над Цитаделью Ордена, где вечно клубились тучи, можно было на миг увидеть солнце…
Тот, кто имел глупость задержаться, засмотревшись на пробившийся сквозь облака солнечный свет, рисковал либо погибнуть, либо оказаться за тысячи километров от того места, где беспечного сталкера настигал сокрушительный, внезапный удар стихии.
Воздух с каждой секундой становился все осязаемее, все гуще.
Вихрь, лениво вращающийся неподалеку от руин бывшего Академгородка, потерял стабильность, то истончаясь, то распухая; постепенно его флуктуации становились все чаще, зримее, вращение ускорилось, среди серых растрепанных косм начали бить разряды молний, трескучие раскаты грома сотрясали притихшие окрестности, затем мутный столб уплотненного воздуха вдруг начал стремительно расширяться, за считаные мгновенья поглотив все видимое пространство — от горизонта до горизонта.
Пульсация…
Грохот перешел в адский вой, свинцовая плита облаков обрушилась на землю, кольцевая ударная волна судорогой прокатилась по искореженному пространству, словно вихрь ударился оземь и… успокоился, начал лениво подниматься, высачиваясь из трещин тысячами локальных завихрений, вновь собирающихся в единый, медленно вращающийся столб пепельно-серого цвета…
…Постепенно помутившаяся в момент пульсации атмосфера начала очищаться от поднятых в воздух частиц, среди сумрака все еще ветвились разряды молний, но «погода» уже стабилизировалась — легкие частицы подняло вверх, сбивая в облака, тяжелые осели на землю, ветер вновь задул порывами, поднимая поземку праха, наметая теплые пушистые «сугробы» под иззубренными стенами руин…
Пространство Академзоны оживало. Охотники за легкой наживой не могли позволить себе пропустить выпадение «манны небесной». Известно, что в момент пульсации вихрь приносит из иных регионов Пятизонья не только различные обломки, но и множество предметов, каждый из которых при внимательном изучении может оказаться уникальным, бесценным артефактом.
Первыми после пульсации Узла на поверхности появились сталкеры-одиночки. Действуя обособленно или небольшими группами, по два-три человека, они спешили поймать момент, пока технос все еще находится в оцепенении, переживая сбой вследствие воздействия различного рода излучений, которые неизменно сопровождали удар стихии. Впрочем, пониженная активность разнообразных механических форм с лихвой компенсировалась человеческой кровожадностью: перестрелки между сталкерами, не поделившими добычу, порой напоминали масштабные боевые действия, а вскоре, когда открывались гермозатворы разветвленной сети бункерных зон и на поверхность выходили отряды егерей — боевого крыла группировки Ковчег, — события принимали и вовсе крутой оборот.
Каждое боевое формирование Ковчега обязательно включало в свой состав мнемотехника, энергика и бионика, а также как минимум четверых боевиков — сталкеров, не обладающих какими-либо уникальными способностями, но компенсирующих их недостаток прекрасной боевой выучкой, железной дисциплиной и холодным презрением к чужим жизням. Под раздачу групп зачистки попадали все — начиная от вольных старателей и заканчивая созданиями техноса, попавшими в Академзону милостью пульсации и еще не успевшими покинуть зону тамбура.
Вообще-то девизом группировки Ковчег было сохранение и приумножение погубленной на поверхности жизни, но в адских условиях Пятизонья дальше благих намерений дело не шло. Борьба с эволюционировавшими механизмами, «изуродованными» сталкерами,[6] военными, а в особенности с представителями Ордена, официально именовалась «зачисткой местности от враждебных биомеханических форм». Отряды егерей действительно держали под контролем зону тамбура и некоторые прилегающие к Академгородку территории, зачищая их от механоидов, но большая часть руин Новосибирска и его окрестностей по-прежнему находилась во власти техноса и вольных сталкеров — это были опасные, мрачные регионы, где влияние Ковчега проявлялось лишь эпизодически.
Научное крыло группировки, по слухам, занималось созданием базисной модели новой экосистемы, способной возродить жизнь на поверхности изувеченных катастрофой пространств, но никто и никогда не видел практических результатов проводимых исследований.
Злые языки утверждали, что на самом деле все обстоит намного проще — нет никаких глобальных экологических программ, они лишь идеологическое прикрытие для бизнеса, организованного лидером Ковчега — Генрихом Хистером.
Для подобных утверждений имелись серьезные основания. Новосибирский Академгородок еще до катастрофы являлся всемирно известным центром экспериментальной имплантологии. Нетрудно догадаться, что материальная база многих секретных производств сохранилась в глубине бункерных зон, не пострадав в момент образования Пятизонья. Поговаривали, что Хистер отыскал номерные цеха и лаборатории, поработил выживших ученых, и теперь сотни ремесленников от науки изготавливают импланты, проводят исследования и мнемотехнические операции с использованием уникального оборудования, а предприимчивые торговцы способствуют быстрейшему распространению ходового товара по всем отчужденным пространствам.
Факты — упрямая вещь. Никаких воссозданных на поверхности жизненных форм никто никогда не видел, а вот имплантации в бункерах проводились регулярно, более того, там создавались серийные устройства, которые мог легко вживить себе любой из сталкеров. Если ты носил имплант с клеймом Ковчега, не удаляя при этом уникальный опознавательный код, — существовала огромная вероятность, что егеря тебя не тронут, но позволить себе такую роскошь мог в лучшем случае один сталкер из десяти, остальные же ненавидели обосновавшуюся в бункерах Академгородка группировку, считая, что подстеречь бойца Ковчега и убить его, вынув из тела импланты, — дело правильное, незазорное…
* * *
Очередной удар стихии завершился.
Пепельная поземка вновь стлалась вдоль земли, среди серой хмари уже отгремели локальные стычки, поредевшие группы егерей вернули контроль над покинутым перед пульсацией тамбуром, и лишь самые отчаянные из сталкеров продолжали прочесывать местность в поисках принесенных пульсацией техноартефактов.
Тело человека, облаченного в боевую броню, в безвольной позе лежало на склоне холма. Только что отгремевший катаклизм выбросил его сюда, как морской прибой выбрасывает во время шторма дохлую рыбу, оставляя ее на берегу.
Неподалеку высились остовы полуразрушенных зданий. У подножия возвышенности (бывшей когда-то грудой строительного мусора) в ложбинках и впадинах меж треснутых бетонных плит пробивалась поросль металлокустарников. Тело, выброшенное пульсацией в нескольких километрах от зоны тамбура, немо свидетельствовало, что его обладатель был захвачен врасплох и не успел укрыться либо воспользоваться устройством маркера.
Небо хмурилось, ветер уныло завывал между ветвями металлических растений.
Мертвое пространство, отмеченное руинами зданий, выглядело зловещим и пустынным, но лишь на первый взгляд.
Человек внезапно пошевелился.
С трудом открыв глаза, он долго смотрел в пепельные небеса, его взгляд, поначалу мутный, неосмысленный, постепенно обретал ясность, в расширившихся зрачках читался ужас, там таились отсветы лавовых рек, мелькали смутные тени бредовых картин, не то пригрезившихся, не то увиденных на самом деле, но задержавшихся в памяти лишь обрывками кошмарных видений.
Застонав, он перевалился на бок.
Мышцы онемели, голову разрывала боль. Сухие, потрескавшиеся губы что-то шептали, но из-за дымчатого забрала боевого шлема не прорывалось ни звука.
Наконец он нашел в себе силы сесть, пошарил рукой вокруг, наткнулся ладонью на приклад ИПК, судорожным рефлекторным движением вцепился в оружие, с усилием приподнял его, осмотрел, затем бессильно прикрыл глаза в попытке понять или вспомнить — что случилось?
Внутренние системы бронескафандра работали исправно, хотя уровень заряда энергоблоков в окошке индикации сполз к угрожающей желтой отметке, составляя всего двадцать пять процентов от номинальной мощности.
КТО Я?…
Вопрос, заданный самому себе, некоторое время оставался безответным.
Вытянув руку, он посмотрел на нее.
Прочнейший сплав бронескафандра был местами оплавлен, покрыт какими-то окислами, испятнан участками окалины, ремень оружия сильно обгорел…
Взгляд бессознательно остановился на клейме, все еще различимом на запястье боевой брони.
Цифры восьмизначного личного номера внезапно приобрели смысл: сквозь багрянец боли, с новой силой вспыхнувшей в рассудке, медленно просочились травматические воспоминания последних секунд перед наступлением абсолютного мрака, он вспомнил удар плазмы, разрушивший здание, медленное падение в зоне гравитационной аномалии навстречу исполинской медленно вращающейся воронке мутного воздуха, движущуюся вокруг, испятнанную серебристыми разводами строительную и боевую технику, место которой в музее, сбитый вертолет, а затем…
Егор Андреевич Баграмов. Капитан военно-космических сил России…
Он вспомнил свое имя, фамилию и звание, но одновременно почувствовал, как что-то очень важное ускользает от него, словно определенные воспоминания стали недоступны, от них сохранились лишь блеклые, лишенные смысла фрагменты.
Оплавленная, покрытая пятнами окалины и рыжеватыми потеками окислов экипировка и сгоревший ремень ИПК косвенно подтверждали бредовое видение исполинской пещеры, по дну которой лениво текли лавовые реки… Еще он помнил нестерпимые для глаз вспышки света, какие-то тени, перемещавшиеся во мраке тоннелей, через которые его влекла неведомая сила, но безоговорочно доверять обрывочным воспоминаниям он бы сейчас не стал.
Скрипнув зубами, Баграмов попытался встать.
Коммуникатор не работал. Резервная система связи включилась после третьей попытки перезапуска, но никто не откликнулся на автоматическую передачу короткого запроса о статусе бойцов.
Мысль о гибели группы резанула по нервам, но он задавил ее, загнал в самый темный уголок истерзанного болью и кошмарными видениями рассудка.
Система метаболической коррекции боевого скафандра не работала. Ресурс жизнеобеспечения еще не был исчерпан, но существенные внутренние сбои, обозначенные тревожными кодами ошибок, не сулили ничего хорошего.
Нужно убираться отсюда, искать группу, сориентироваться хотя бы… — Баграмов, невзирая на боль, все же нашел силы встать.
Сервомускулатура боевой брони отозвалась надрывным звуком, механические приводы работали так, словно за ними несколько лет никто не ухаживал.
Боль по-прежнему пульсировала в голове, но мысли уже не путались. Он огляделся, машинально сравнивая увиденное с тем ландшафтом, что запечатлела память, и понял, что за период беспамятства оказался совершенно в другом месте.
Рано похоронил ребят, капитан… — мысленно укорил он себя. — Меня, наверное, отшвырнуло ударной волной от взрыва, разорвавшего вертолет… Устройство связи, возможно, и не работает…
И все же окружающее выглядело нереально, пугало чуждостью.
Ноги по щиколотку тонули в непонятной пепельной субстанции. Прах, крупными серыми хлопьями падающий с небес, укрывал землю унылым саваном, лишь вызывающе поблескивали заросли металлизированного кустарника да руины каких-то зданий громоздились невдалеке…
Система навигации зависла. Было совершенно непонятно, куда идти, какие ориентиры искать?
Первый шаг дался с трудом. Часть сервомускулов работала с надрывным скрежетом, запаздывала обратная связь, и оттого движение вышло не плавным, а дерганым, резким, Баграмов едва не потерял равновесие, но все же устоял на ногах.
Запускать самодиагностику сейчас не время. Торчу тут, как мишень, — промелькнула тревожная мысль. Надо бы найти укрытие. Взгляд упал на ближайшую, более или менее сохранившуюся постройку. Похоже на какой-то цех с проломленным перекрытием, подле вырванных ворот — огрызки дороги и фрагмент рельсового пути.
Чем не временная позиция? — мысленно спросил себя Егор.
Сканеры работали отвратительно. Компьютерное «зрение» не помогало, напротив, лишь вносило резкие, не укладывающиеся в рамки привычного восприятия детали, воспринимаемые капитаном как сбой системы…
Тонко взвизгнул предупреждающий сигнал.
На расстоянии шести с половиной метров датчики зафиксировали ядовитые испарения. Источник — заросли металлизированного кустарника. Неподалеку — пятно повышенной радиоактивности, на удалении в полсотни метров система боевого сканирования медленно, будто сомневаясь в собственных выводах, прочертила сюрреалистические контуры каких-то механических созданий, ассоциирующихся с низкопошибными персонажами скверных фантастических фильмов.
Егор остановился, вскинув оружие.
Игнорировать показания боевых сканеров было глупо, но поверить датчикам — значит признать, что в полусотне метров от него движется полтора десятка неподдающихся идентификации механических тварей…
Почему я ничего не слышу?
Егор машинально перезапустил подсистему внешних микрофонов, что-то щелкнуло, затем он услышал характерные звуки — гул электродвигателей, резкий стрекот, металлический лязг, глухие ритмичные удары, до этого воспринимавшиеся как легкая вибрация почвы…
Еще раз перезапустив сканеры, Баграмов включил адаптивный анализ целей, дождался результатов и снова не поверил показаниям приборов.
В авангарде группы механизмов двигались три агрегата, опознанные как примитивные, лишенные блоков автоматического управления, ручные электрические газонокосилки!
Егор, не двигаясь, продолжал наблюдать, все еще не решив, сошел ли он с ума или показания сканеров все же не верны?
Ножи самодвижущихся садовых приспособлений подрубали молодую поросль металлического кустарника, оставляя на земле ровные дорожки измельченного вещества, сканирующегося как смесь чистого железа, олова, меди, свинца и цинка….
Выходит, что кусты на самом деле состоят из различных металлов?!
Егор по-прежнему мог наблюдать за механизмами только в оперативном окошке сканирующей системы, они двигались вне зоны прямой видимости, перемещаясь в зарослях, постепенно приближаясь к склону небольшой возвышенности. Переключив проекционное забрало шлема в режим нормального видения, капитан убедился, что сканеры не лгут, кусты действительно различались по цветовым оттенкам, будто на самом деле состояли из различных металлов.
Вой и стрекот приближались. Это уже не выглядело сбоем сканеров или игрой воображения. Еще минута — и механизмы выйдут прямо на него, прорубив просеку в металлорастениях…
По показаниям БСК, следом за «косильщиками», подбирая мелко нашинкованные ветви металлических кустарников, продвигались девять устройств, уверенно классифицированных системой распознавания целей как промышленные роботы модели «МПУ».[7] Многофункциональные утилизаторы давно вошли в быт и производство, они заменили целый комплекс приспособлений, автоматизируя процессы переработки промышленных и бытовых отходов. Подобные роботы трудились на свалках, крупных предприятиях, их собратья по ночам выползали на улицы городов…
Он отступил на несколько шагов, машинально присел, укрывшись за крупным бетонным обломком.
Три механизма, двигавшиеся по флангам и в арьергарде группы, после удаления системой распознавания целей «лишних» деталей были наконец идентифицированы — основу их конструкции составляло шасси универсальных роботов-охранников. Они в свое время заменили людей на многих режимных объектах. Оснащенные тепловизорами, вооруженные устройствами электрошоковых разрядников, эти механизмы хоть и не представляли смертельной опасности для человека, но встреча с ними не сулила ничего хорошего.
Стая…
Егор ничего не мог поделать, ассоциативное мышление вытолкнуло именно такой образ. Механизмы явно сотрудничали друг с другом, но если для охранных ботов и утилизаторов объединение в локальную сеть являлось стандартной функцией, то действия газонокосилок пока что не укладывались в рамки разумного.
Для чего они собирают металлы, какова истинная природа возникновения поросли металлических кустарников? — этими вопросами Егор сейчас не задавался. Он проверил лишь одну догадку, убедившись, что между механизмами существует устойчивая локальная сеть обмена данными, и начал медленно отступать, пользуясь зарослями металлорастений как прикрытием от слабеньких систем обнаружения охранных ботов.
Он не знал, где оказался, не понимал, что происходит вокруг, — потрясенный увиденным, капитан Баграмов обогнул оплывшую в виде холма гору строительного мусора и, стараясь избегать скоплений металлических кустарников, густо проросших там, где из-под земли торчали прутья ржавой арматуры, быстро преодолел несколько сот метров, отделявших его от руин намеченного в качестве укрытия здания.
* * *
Через несколько минут, прижавшись к стене полуразрушенного цеха, Егор осторожно заглянул в иззубренный пролом, оставшийся на месте частично обрушившегося оконного проема. Ствол ИПК описал плавную дугу, но огромное помещение оказалось пустым. Внутри здания ударная волна смела все перегородки — битый кирпич, бетонные блоки, перемешанные с покореженными станками и разбитым оборудованием, высились оплывшими от времени горами вдоль противоположной стены строения.
Здесь также густо пророс металлокустарник, примерно посередине разрушенного цеха на голом бетонном полу свет подствольного фонарика выхватил из сумрака человеческий скелет в рваной, полуистлевшей одежде.
Перебравшись внутрь здания, Баграмов осторожно приблизился к нему.
Странно… Ни крысы, ни собаки, ни птицы не тронули… — подумал он, заметив мумифицированную, усохшую плоть, клок седых волос, торчащий из-под самодельного защитного шлема, оснащенного фильтрующей дыхательной маской.
У частично сохранившегося трупа недоставало одной руки, ноги были раздавлены, в густой бетонной пыли отчетливо виднелись следы гусениц, неподалеку чернел опаленный круг, виднелось несколько бесформенных, покрытых окалиной потеков, похожих на расплавленный и постепенно остывший металл. Единственная рука погибшего была вытянута в сторону черной подпалины, пальцы растопырены, словно он…
Нет… Капитан отогнал пришедшую в голову мысль. Бред.
Ага… И странное приспособление на руке, от которого под мумифицированную кожу запястья уходили провода, и серебристые нити тускло поблескивающего металла, вплетенные в усохшие мышцы, тоже галлюцинация?
Кто он? Киборг?
По внешним признакам судить трудно, а комплексный сканер системы медицинского мониторинга не работал.
Надо искать своих. — Егор чувствовал, что нереальное пространство, неподвластное логическому осмыслению, быстрее сведет с ума, чем приведет к какой-то приемлемой оценке ситуации. Трупу, который он только что осмотрел, на вид не менее года. Откуда бы ему тут взяться? Предположение о кибернетическом организме Баграмов отмел — офицеров ВКС периодически знакомили с разного рода перспективными разработками, но капитан даже не слышал упоминания о создании действующих моделей кибернетических организмов.
Да, он помнил слова полковника Решетова. Знал, что вместе с группой отправляется в зону глобальной катастрофы, где возможны любые неожиданности, но, пройдя несколько километров от проложенного под землей тоннеля до комплекса зданий Института имени Курчатова, Егор все же четко понимал, что движется через пространство техногенного катаклизма.
Куда, спрашивается, подевались руины мегаполиса?
Где бойцы группы? Почему пуст эфир?
Он еще раз проверил передатчик. Тест успешен. Так в чем же дело?! Может, шифратор сбоит?
Он переключил вариатор на открытую частоту.
— Альфа-12-1, вызываю группу. Всем, кто меня слышит, — доложить о состоянии, обозначить ориентиры!
Тишина.
Лишь в оперативном окне системы бронескафандра продолжают сменять друг друга коды критических ошибок.
— Альфа-12-1, всем, кто меня слышит. Отказала система навигации. Нахожусь в разрушенном производственном корпусе. Ориентир, — он подошел к пролому, взглянул на окрестности и сипло добавил: — Метрах в тридцати от позиции наблюдаю открытое водное пространство!…
Егор едва выговорил последнюю фразу.
Он мог допустить всякое, но откуда в хорошо знакомых районах города взяться огромному, уходящему вдаль, теряющемуся в дымке озеру?!
* * *
Прибрежные территории, расположенные между руинами Академгородка и развалинами Бердска, обычно контролировались двумя группами Ковчега.
Маршрут патрулей проходил вдоль трассы, на старых картах обозначенной как «М52». Двигаясь по дороге, бойцы группировки доходили до разрушенного моста через Бердский залив и, некоторое время понаблюдав за обстановкой, поворачивали обратно. Интервал патрулирования был рассчитан так, чтобы группы, дойдя до конечных точек (вторая располагалась у плотины Обской ГЭС), двигались бы навстречу друг другу, встречаясь примерно посередине.
Сегодня пульсация нарушила привычную схему, основные силы группировки пришлось оттянуть к тамбуру, где еще оказывали сопротивление несколько крупных механоидов и сталкеры, попытавшиеся осуществить силовой прорыв в Академзону из пространства пустоши.
…Дитрих чувствовал себя неуютно.
В егеря он попал недавно. До этого, после вживления основного импланта, он почти полгода провел во внутренних караулах, в тот же период прошел обряд посвящения, а вместе с ним получил и новое, казавшееся дурацкими, непривычным имя.
Но правила есть правила. Новое имя — не слишком высокая цена за имплант, без которого в границах отчужденных пространств он бы попросту погиб или, того хуже, превратился бы в сталтеха.
После уютного сумрака бункерных зон выходить на поверхность жутковато. Вообще-то Дитрих никогда не считал себя трусом, но в Пятизонье происходит быстрая, болезненная ревизия жизненных взглядов и ценностей. Порой на поверхность всплывают такие потаенные черты характера, о которых там, в Большом Мире, даже не подозреваешь.
Ни служба в армии, ни жизнь на гражданке, ни злоключения молодости, пусть даже они будут спрессованы в один день, не сравнятся с одной минутой, проведенной тут.
Выходя на патрулирование после пульсации, Дитрих видел десяток обуглившихся, уже неузнаваемых тел, от которых разило горелой плотью, а рядом — остановленного ударом электромагнитного импульса, сожженного из огнеметов и вдобавок изрешеченного из стационарного импульсного орудия бронезавра.
От недавних впечатлений мурашки бегали по коже. Здесь жуткая в своей непредсказуемости смерть ходила с любым из сталкеров рука об руку, вокруг, несмотря на громкие заявления Генриха Хистера, царил вакуум абсолютной неизвестности. Все эти зачистки — мышиная возня. Отчужденные пространства только приподнимали перед Дитрихом завесу своих тайн, но он уже успел вкусить крамолу запрещенных мыслей. Когда глаза широко открыты, ты видишь окружающее и начинаешь понимать, насколько человек слаб и беззащитен в сравнении со стремительно развивающимся техносом Пятизонья.
Замкнутый круг получается. После имплантации назад пути нет, а период адаптации к новой реальности столь страшен, что ночные кошмары кажутся добрыми мультиками по сравнению с любым выходом на поверхность, но попробуй пожалуйся — даже малейшее проявление человеческой слабости в Ковчеге считается признаком неполноценности и карается лишь одним способом: малодушный боец группировки либо загадочно погибает, либо оказывается на операционном столе, где хирурги и мнемотехники на свой лад устраняют «огрехи природы»…
Остановившись у старой, полуразрушенной пристани, Дитрих сплюнул, на миг приподняв дыхательную маску, затем расчехлил электронный бинокль и стал внимательно осматривать окрестности. Он уже понял, что выжить можно лишь одним способом: забыть все, что существовало раньше, выкинуть прошлое, начать с нуля, принимая адские правила игры, стать зверем, постоянно находящимся настороже, не прощать слабость другим и выжигать ее в себе…
Размышляя, он и сам не замечал, как мысленно повторяет одну из истеричных речей лидера Ковчега.
Трое боевиков, остановившихся чуть поодаль, контролировали ближайшие заросли металлорастений, пока их командир изучал окрестности. Сегодня все мнемотехники, энергики, метаморфы и бионики были брошены на зачистку тамбура и в патруль послали тех, кто первым подвернулся под руку коменданту тридцать шестого бункера.
Дитриха молодые сталкеры откровенно побаивались. Всего полгода как пришел в Пятизонье, а от него уже веет могильным холодом, словно он умер, потерял все человеческое, стал сродни сталтехам, навек замкнулся в себе, уже не проявляя эмоций.
…Опустив бинокль, он собирался подать знак, возобновляя движение по маршруту, как вдруг сдавленно пискнул мью-фон, затем после автоматической подстройки частоты раздался хриплый незнакомый голос:
— Альфа-12-1, всем, кто меня слышит. Отказала система навигации. Нахожусь в разрушенном производственном корпусе… Метрах в тридцати от позиции наблюдаю открытое водное пространство!…
Дата добавления: 2015-10-21; просмотров: 22 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |