Научно-технический прогресс, сменяю­щие друг друга технологические револю­ции, включая компьютерную, производят существенные и вполне заметные невоору­женным глазом сдвиги не только в мире техники,

В.П.Зинченко

КУЛЬТУРА И ТЕХНИКА

Научно-технический прогресс, сменяю­щие друг друга технологические револю­ции, включая компьютерную, производят существенные и вполне заметные невоору­женным глазом сдвиги не только в мире техники, но и во всех сферах социальной жизни, в том числе в мире культуры.

Если несколько десятилетий тому назад развитие общества характеризовалось пре­имущественно как общественно-историче­ское, культурно-историческое, социокуль­турное, то теперь оно характеризуется пре­имущественно как социотехническое.

Техника весьма энергично проникает в культуру, что находит свое отражение в языке. Появились термины «автоматический перевод», «автоматизация проектирования», «компьютеризация образования», «машин­ная музыка», «искусственный интеллект» и т. д. За каждым из этих терминов в более или менее явном виде присутствует не только тенденция отождествления культуры и техники, но и, возможно, не всегда отчет­ливо осознаваемая тенденция замены инди­видуальных форм человеческой деятельно­сти стандартными, подмены культуры техни­кой. Не менее опасными симптомами явля­ются возникновение и распространение тех­нократических подходов к развитию произ­водства, далеко не всегда обоснованное стремление к «безлюдной технологии», за­бвение того, что забота о человеке должна быть приоритетной целью социально-эконо­мического развития.

Вполне естественной реакцией на это является все обостряющееся внимание к проблеме перспектив человека в эпоху на­учно-технической революции, появление проектов создания Института человека или призывов к разработке программ «Экологии культуры», «Гуманизации труда», «Гумани­таризации высшего технического образова­ния». В этом же ряду стоит и замысел насто­ящей книги, отраженный в ее названии.

Противоречие между культурой и техни­кой было всегда. Иное дело, что острота его восприятия, осознания и переживания была различной в разные исторические эпохи. Приведем наиболее древний пример, при­надлежащий А. Швейцеру, Описывая путе­шествие Будды по Китаю, он рассказывает такой эпизод. Будда увидел крестьянина, ко­торый опускался в колодец, зачерпывал воду и поливал свой огород. Будда спросил, по­чему он не сделает журавль и не облегчит себе работу. На что крестьянин ответил: «Когда человек начинает пользоваться ма­шиной, то сердце его становится как ма­шина». Основанием нынешних противоре­чий между культурой и техникой является не чья-то злая воля, а реальности сегодняш­него дня, к которым относится необычайная объективная сложность и динамизм разви­тия общества, мира техники и трудовой де­ятельности. Этот процесс порождает своего рода реминисценции и ностальгию по ста­рым добрым формам культуры. Хорошо из­вестно, что оппозицией культурным воспо­минаниям должны быть активные и жела­тельно «культурные действия», а точнее, творческая, созидательная деятельность, имеющая в качестве своего основания как старые, так и новые формы культуры. Только это может быть залогом того, что при трансформации социокультурного мира в социотехнический, которая уже началась и дает огромные приобретения (а еще боль­шие сулит), неизбежные утраты, относящи­еся к культуре, станут минимальными. В противном случае социотехнический мир потеряет и «социо» - первую часть своего определения. Это следует подчеркнуть спе­циально, так как не всегда достаточно отчет­ливо осознается, что развитие культуры является необходимым условием становле­ния и самого социотехнического мира. Не­брежение к культуре может превратить его в технократический, что уже проскальзывало в известных проектах создания информа­ционного, постиндустриального, сверхинду­стриального или технотронного общества. При этом культура должна рассматриваться не только как среда, внешнее условие или обстановка развития, не как один из серии рядоположных факторов становления социо-технического мира, а как важнейший источ­ник, составная часть и движущая сила, опре­деляющие направление и формы его разви­тия. Не среда, а средство, а возможно, и цель развития. Для подобной оценки роли куль­туры имеются объективные основания, за­ключенные в самом существе социотехнического мира.

Неотъемлемой его частью является не только переработка энергии и сырья в про­мышленную продукцию, в товары массового спроса, но также производство и эксплуата­ция информации и знаний. В промышленно развитых странах появилась новая форма ка­питала - «ноу-хау» (умения, знания), про­гнозирование, интеллектуальный потенциал и т. д. Знания из условий инженерной и на­учной деятельности превращаются в ее пред­мет, что требует создания для них не только новых технических носителей и средств предъявления, но и новой технологии обра­щения с ними, поиска новых форм репрезен­тации, приведения к виду, удобному для вос­приятия, понимания и принятия решений. Само собой разумеется, что появление но­вых форм деятельности со знаниями в свою очередь требует развития и новых форм куль­туры обращения с ними, которые, видимо, должны отличаться от традиционных. При всей новизне возникших задач не следует пренебрегать опытом, сложившимся в тра­диционных формах обращения и оперирова­ния знаниями.

Важнейшая черта культуры состоит в том, что ее достижения не только сиюми­нутны. Это всегда наследие, оставляемое впрок. Иное дело, что оно не всегда наследу­ется. (Б.Пастернак писал, что культура в объятия первого желающего не падает.) Или не сразу находит своих наследников. Отсюда и забота о сохранении и развитии культур­ного наследия. Такая забота становится тем более актуальной, что противоречия между культурой и техникой зашли достаточно да­леко даже в информатике и вычислительной технике, А они ведь наиболее близко свя­заны с гуманитарной культурой по способам своего развития и функционирования в сравнении, например, с ракетно-космической, лазерной и ядерной техникой, развитие ко­торых затрагивает самые основы существо­вания человечества и земной жизни.

Но как бы далеко ни заходили противоречия между культурой, техникой (добавим,
и наукой), они не дают оснований для того, чтобы согласиться с очередным мифом (или
теоретической, умозрительной конструк­цией) XX века о существовании технической
и гуманитарной п. Мифы время от времени снимать, иначе они превращаются в «архетипы культуры», в «схематизмы сознания» и затем, подобно теорети­чески сконструированным Фрейдом психо­неврозам, распространяются, оседают и об­наруживаются реальности, оказывая на культуру обратное влияние.

Культура, по определению, едина, уни­версальна, интегративна. Наука и техника
входят в нее в качестве составной части или, точнее, элемента, в котором должно быть отражено целое, то есть культура. Если этого нет, то наука и техника оказываются вне
культуры. А последняя, как и бессмертнаяб\; невская свежесть, не имеет степеней.
О м,щей культуре может быть только бескультурье. Нет культуры второго сорта.
Несмотря на простоту и кажущуюся привле­кательность, постановка «проблемы двух
культур», принадлежащая Чарльзу Сноу, является принципиально ложной. За такой
постановкой с тся чрезмерно большое число степенен ^^оды в требованиях к ка­ждой из этих культур, что таит в себе серьез­ную опасность их полной автономизации. Мало этого, открывается возможность даль­нейшей трудно предсказуемой дифференци­ации на виды, подвиды, что равносильно раз­рушению культуры как целого. Иное дело, что в постановке проблемы двух культур пи­сатель фиксировал реально существующие сложности взаимоотношений и трудности взаимопонимания между математикой, естественнонаучным знанием и техникой, с одной стороны, искусством и гуманитарным знанием - с другой. Именно поэтому пред-ложер" '* ^деление с тех пор (1957) много-кратш н I производится. Последний вариант можно было бы назвать «от двух культур к двум революциям». Сейчас рядоположно, а иногда и в очередь говорится о компьютер­ной рр«'«-«ии и о революции когн*- -* ч*, Интел,»- «_: 1>иьной, то есть о тех.1п- * - т и о культурной революциях. Примечательно, что начало каждой из датируется цом 50-х годов. История компьютерной рево­люции хорошо известна. Что касается ког­нитивной, то ее связывают с возникнове­нием когнитивной психологии и с отпочко­вавшейся от нее впоследствии когнитивной наукой, ассимилирующей сейчас данные многих общественных, естественных и тех­нических наук. Иногда когнитивную науку называют достаточно многозначным терми­ном ттс1, который означает и разум, и мыш­ление, и психику, и сознание. Эта наука рас­сматривается как своего рода социологиче­ское, психологическое и естественнонаучное основание информатики и дальнейшего раз­вития вычислительной техники, в том числе и искусственного интеллекта.

Революционность когнитивной науки подчеркивается потому, что она возникла как оппозиция бихевиоризму и всему циклу поведенческих наук, господствовавших в гу­манитарной сфере американской науки до 60-х годов XX века. Вместе с тем считается, что когнитивная наука возникла благодаря влиянию теории информации и киберне­тики на психологию и лингвистику, а также благодаря использованию в эксперименталь­ных исследованиях вычислительной тех­ники. Нам важно не столько устанавливать приоритет той или иной революции, сколько фиксировать наличие дискуссий относи­тельно возможных связей и взаимоотноше­ний между ними.

В отечественной науке термин «когни­тивная революция» не имеет смысла, так как у нас оппозиция между исследованием пове­дения и психических процессов не высту­пала в столь острых формах. К тому же та­кие направления, как реактология, рефле­ксология, у нас не пользовались столь широкой популярностью, как бихевиоризм в США. Начиная с конца 20-х годов Л.С.Вы­готский, С.Л.Рубинштейн, А.Н.Леонтьев и многие другие психологи трактовали позна­вательные процессы как формы деятельно­сти. Поэтому совершенно не случаен рост интереса к ним на Западе, где активно пере­водятся и осваиваются работы, относящие­ся к культурно-исторической теории психи­ки и сознания, развитой Л, С. Выготским и А.Р.Лурия, к исследованиям диалогической природы сознания и теории культуры М.М.Бахтина, к психологической теории деятельности, развитой А. В. Запорожцем, П.И.Зинченко, А.Н.Леонтьевым, А.Р.Лурия и другими, к теории построения движения и физиологии активности, развитой Н.А.Бернштейном. Если учесть достижения отечественной науки и присовокупить к ним достижения европейской, - прежде всего Ж.Пиаже, то время начала когнитивной ре­волюции придется отодвинуть на несколько десятилетий ранее¹.

Разделение культуры на техническую и гуманитарную представляет собой кальку с известного противопоставления материи и духа.

Напомним известный тезис о том, что противопоставление материального и иде­ального за пределами гносеологии является грубой ошибкой. Такой же ошибкой явля­ются онтологизация реальных противоречий имеющихся между двумя системами знания, и абсолютизация различий в их про­дуктах (предмет, вещь, инструмент и образ, идея) и способах их получения. Эта абсолю­тизация в свое время принимала достаточно уродливые формы, когда делили людей на два типа: первосигнальный, художествен­ный, близкий к животному, и второсигнальный, рациональный, собственно человече­ский. Потом об этом же говорилось в терминах преобладания коры больших полу­шарий головного мозга или подкорковых об­разований; сейчас об этом же говорят в тер­минах доминантности левого или правого полушария. Правда, следует сказать, что со­поставление художников с животными дав­но уже не встречается в физиологической литературе.

Не лучшие формы приобретала самоуве­ренность представителей формализованного, математизированного знания и физикалистской мысли в обладании абсолютным эмпирическим критерием истинности и со­ответственно в их способности к достовер­ному постижению любых истин. Нередко этой самоуверенности сопутствовал род презрения к гуманитарному знанию и его представителям. Е.Л.Фейнберг вслед за Ю.А.Шрейдером называет это более интел­лигентно - ошибочной уверенностью в «са­модостаточности» математизированного знания.

¹ См. об этом: Тулмии Ст, Моцарт в психология. -«Вопр. философии», 1981, №10; ТульвистеП.Э. Обсужде­ние трудов Л.С.Выготского в США. - «Вопр. филосо­фии», 1986, № 6; Давыдов В,В., Зиичеит В,П, Вклад Л.С.Выготского в развитие психологической науки. -«Сов. педагогика», 1986, №11.

Дата добавления: 2015-10-21