— Загляни, — предложил он Миле.
Она подошла к нему ближе и посмотрела в развернутый свиток поверх его руки.
Судя по карте, улица Ста Личин представляла собой волнообразную кривую, со множеством ответвлений, каждое из которых заканчивалось тупиком. От начала улицы, там, где был изображен шлагбаум, поверх основной дороги тянулась узкая тропинка. Чуть выше на карте тропинка обрывалась.
— Эта тропинка наша, — сказал Гарик. — Именно она должна вывести нас к артефакту.
— Следуем, куда она указывает, и никуда не сворачиваем? — уточнила Мила.
— Именно, — кивнул Гарик.
Мила осторожно изучала улицу Ста Личин. Издали дома показались ей обычными, ничем не примечательными. Сейчас она видела, что ошиблась.
С подоконников многих окон на верхних этажах домов свисали веревочные лестницы, словно обитатели улицы Ста Личин были не приучены пользоваться дверями. Фасады домов украшали маленькие бронзовые фигурки кикимор. Они скалились и ухмылялись, словно живые. Бронзовые руки почти у всех были сжаты в кулачки. На деревянных дверях домов Мила заметила какие-то знаки. Присмотревшись, она распознала вырезанные в дереве славянские руны, хотя вот так вот с ходу не могла припомнить значения ни одной из рун.
Мила скосила глаза вбок: с другой стороны улицы шли Улита и Лютов, не отставая от Гарика с Милой ни на шаг. Фреди и Капустин двигались по центральной части тротуара, словно стараясь держаться подальше от домов.
Внезапно откуда-то налетел шквальный ветер. Ветви деревьев заплясали в диком, хаотичном танце, а в воздух взлетели оторвавшиеся от ветвей листья.
— Не смотри по сторонам! — воскликнул Гарик, крепко схватив Милу за руку. — Только вперед!
Краем глаза Мила заметила, что их соперники остановились, не решаясь идти дальше. Ветер буйствовал все сильнее с каждой секундой — гнулись к земле стволы деревьев. Миле очень хотелось отвернуться и зажмурить глаза, которые уже слезились от пыли и мелкого мусора, поднятого шквалом с мостовой. Лишь крепко держащая Милу рука не давала ей поддаться слабости. Яснее ясного — затаившиеся здесь повсюду кикиморы пытались прогнать их своими чарами. И у них это неплохо получалось.
Если бы не Гарик, Мила наверняка упала бы: ей казалось, что ветер гораздо сильнее ее; он с такой силой ударял ей в лицо и в грудь, что она ощущала себя пылинкой. От этих шквальных ударов ее дыхание не находило выхода, камнем застревая в груди. Мила с трудом передвигала ногами — Гарик тащил ее вперед словно на буксире.
Она не знала, сколько метров им удалось пройти, противодействуя ветру, когда, минуя один из домов на улице Ста Личин, Мила почувствовала на себе чей-то взгляд. Не сдержавшись, она чуть скосила глаза вбок: скалясь, на нее со злорадством смотрела одна из маленьких бронзовых кикимор. Мила могла поклясться в том, что взгляд бронзовой статуи — не плод ее разыгравшегося воображения. Хуже того: ее испугал не сам взгляд, а откровенное ликование в нем!
Мила еще не успела толком подумать, что мог сулить этот взгляд, как шквальный ветер вдруг бросился на деревья, словно живой. Листву сорвало с ветвей, древесная кора оголилась, а листья в тот же миг огромной желто-зеленой лавиной ринулись на шестерых непрошеных гостей улицы Ста Личин. Глядя в облако, с оголтелым шелестом тысяч и тысяч листьев несущееся прямо на нее, как осиный рой, Мила не выдержала и, вырвав руку из ладони Гарика, с криком закрыла лицо. Когда она падала на мостовую, опрокинутая ветром и атакуемая листвой, словно эхо, ей вторил вскрик Улиты.
Очнувшись, Мила почти тотчас осознала, что ее щека лежит на одном из холодных булыжников, которыми была вымощена улица. В ушах стоял неясный гул. Превозмогая сковавший ее ступор, Мила сделала над собой усилие и подняла голову.
Она, как и прежде, находилась на улице Ста Личин — в этом не было никаких сомнений. Первое, во что Мила уткнулась взглядом, была маленькая бронзовая кикимора: она сжимала крохотные кулачки и ехидно ухмылялась, показывая Миле острые акульи зубки.
— Чего скалишься? — недовольно пробурчала Мила, бросив на бронзовую кикимору косой взгляд.
Было тихо. Миле это сразу не понравилось. Встревоженная, она поднялась с мостовой и огляделась. На улице Ста Личин, кроме нее, никого не было. Бесследно исчез Гарик, как в воду канули Фреди, Улита, Капустин и Лютов.
В первое мгновение Милу захлестнуло отчаяние. Гарик же предупреждал — смотреть только вперед, не оглядываться! Кикиморы только того и добивались: сбить их с пути, заморочить, разделить, чтобы непрошеные гости, сверкая пятками, с позором бежали с их территории!
Мила не имела ни малейшего представления, как ей теперь найти Гарика. Карта осталась у него, а значит, артефакт она в одиночку тоже отыскать не сможет. Она не знала даже того, в какой части улицы Ста Личин сейчас находится. Хотя даже беглого взгляда хватило, чтобы по расположению домов и ныряющим меж домами узким тупикам определить, что это не то место, где на нее и еще пятерых ребят напал лиственный смерч.
Она уже было приняла решение идти прямо по улице и никуда не сворачивать — в надежде встретить Гарика или еще кого-нибудь из шести избранных, как вдруг…
С левой стороны улицы раздался громкий крик. Мила резко повернулась на голос. Крик повторился, и она легко определила, что доносился он от посудного магазина. Вывески над входом не было, но расставленные на витринах сервизы не оставляли никаких сомнений в том, что в этом месте торговали всевозможной кухонной утварью.
Не раздумывая, Мила кинулась к посудной лавке. Она уже была в двух шагах от двери, когда из магазина снова раздался крик, а следом — звон бьющегося фарфора. Уже схватившись за дверную ручку, Мила помедлила — на двери была вырезана руна Даждьбог, обозначающая благо. Умела бы руна говорить, она наверняка возражала бы против битья фарфора.
Более не мешкая, Мила потянула дверь на себя.
— Мила, пригнись! — в тот же миг крикнул знакомый голос, принадлежащий Сергею Капустину.
Она рывком села на корточки. Над ее головой что-то просвистело и со звоном ударилось о дверь. Мила бросила быстрый взгляд через плечо: на полу позади нее валялись осколки граненого стакана.
Решив рискнуть, Мила приподнялась с корточек и пораженно выдохнула: вокруг нее сама по себе летала всевозможная кухонная посуда с очевидным намерением сбить с ног кого-нибудь из гостей лавки.
— Замри! Замри! Да замри же, говорю! — без толку кричал Капустин, а его перстень с бело-черным ониксом раз за разом вспыхивал магическим светом.
Посуда никак не желала замирать и всем своим видом демонстрировала, что чихать она хотела на указания какого-то там Сергея Капустина.
— Не то! — вдруг догадалась Мила, отскакивая в сторону окна, чтобы увернуться от несущейся на нее фаянсовой сахарницы с красными маками на пузатых боках.
Брямс!
Ударившись о стену, сахарница разбилась вдребезги — во все стороны полетели осколки с маковыми лепестками.
— Другое заклинание! — крикнула она Капустину.
Но Сергею было не до нее — в него летело около десятка серебряных вилок, совершенно одинаковых, явно из одного набора. Выпучив глаза, Капустин какую-то долю секунды пялился на атакующие его столовые приборы, потом истошно заорал и резким прыжком нырнул за прилавок. Встретившись со стеной, вилки со звоном посыпались на пол.
Не успела Мила облегченно выдохнуть, увидев, что Сергей избежал опасности, как в ее сторону, позвякивая крышкой, уже летела кастрюля. В очередной раз увернувшись, Мила попыталась вспомнить нужное заклинание, которое, казалось, вертелось у нее на самом кончике языка. Рыться в кладовых памяти было непросто — приходилось постоянно уклоняться от летящей в нее кухонной утвари.
— Мы же…
Вжик! — Блюдце!
— …это…
Вжик! — Чашка!
— …у…
Вжик! — Тарелка!
— …чи…
Вжик! — Чайная ложка!
— …ли! — тяжело дыша, выговорила наконец Мила; от постоянных рывков то в одну, то в другую сторону у нее уже кружилась голова.
В этот момент с нижней полки ближайшего стеллажа с посудой скатился на пол большой серебряный поднос и колесом рванул прямо на нее. С криком Мила резко запрыгнула на подоконник и в тот же миг, словно прыжок вынудил нужные слова свалиться с антресолей ее памяти, вспомнила заклинание! Не долго думая, Мила вскинула руку с карбункулом и прокричала:
— Агрессио фермата!
Тотчас все замерло. Тарелки, блюдца и чайные ложки застыли прямо в воздухе, а серебряный поднос, остановившись в двух шагах от подоконника, покачнулся и с громким лязгом упал на плоское дно.
Из-за прилавка показалась голова Капустина. Взъерошенный, с багровым лицом, Сергей осторожно повращал глазами.
— Ф-фух! — облегченно выдохнул он. — Вроде отбились.
Мила не торопилась с ним соглашаться — откуда-то из глубины магазина доносилось тихое дребезжание.
— Что это? — озадаченно повернул голову на звук Сергей. — Ты слышишь?
Но Мила не успела ответить. Дребезжащий звук сменился коротким «ш-шух», а в следующее мгновение в Милу уже летело маленькое фарфоровое блюдце. Машинально закрыв руками голову, Мила резко дернулась, пошатнулась и, не удержавшись на подоконнике, слетела вниз — на булыжную мостовую улицы Ста Личин.
Секунд тридцать Мила просто лежала, боясь пошевелиться, и прислушивалась к окружившей ее тишине. Потом все-таки набралась смелости и осторожно приподняла голову.
Ее взгляд тотчас уткнулся в скалящуюся бронзовую фигурку кикиморы со сжатыми в кулачки руками. Кикимора смотрела прямо на Милу — казалось, в ее бронзовых глазах бликами света пляшет злорадство.
— Спасибо за гостеприимство, — отвечая бронзовой статуе яростным взглядом, проворчала Мила. — Я прям объелась… вашим фарфором.
Сопя от злости, она поднялась на ноги. Оглядевшись, Мила обнаружила, что стоит вовсе не у посудной лавки. Улица Ста Личин в который раз изменила свой облик — персонально для Милы.
Она уже поняла, что на самом деле улица Ста Личин сама по себе не менялась, и если все время держать в поле зрения ту часть улицы, где тебе нужно находиться или куда тебе нужно попасть, то все останется на местах. Но стоит лишь взгляду на миг отвлечься, как улица перебрасывает тебя в другую ее часть. Магия улицы Ста Личин заключалась в том, что она была способна перемещать попадающих в ее сети людей с места на место. На кикимор, похоже, эта магия не действовала, иначе вряд ли они могли бы здесь жить.
— Мила! — раздался вдруг радостный оклик.
Она резко подняла глаза и увидела бегущего к ней по улице Гарика.
— С тобой все в порядке? — подбежав, спросил он, окидывая ее внимательным взглядом.
Мила кивнула.
— Извини, я не выдержала — отвернулась, — виновато сказала она.
— И оказалась здесь?
— Нет, не здесь. Возле посудной лавки. Вместе с Капустиным. Нам с ним пришлось отбиваться от летающей посуды. Потом я выпала из окна… ну и… оказалась здесь.
Гарик усмехнулся.
— Смотри-ка, — хмыкнул он, — здешние хозяева даже посуду не жалеют — так нам рады.
— А ты где был?
Мила только сейчас додумалась оглядеть его с головы до ног: разорванная во многих местах накидка, брюки испачканы землей, из карманов торчат какие-то стебельки, а на лице и руках множество царапин.
В ответ на ее озадаченный взгляд Гарик поморщился.
— Я тоже… отвернулся, — пояснил он. — Очутился в чьем-то саду, и оказалось, что сад категорически против моего визита. Пока вы воевали с летающими тарелками, я отбивался от взбесившейся растительности. — Поежившись, он дернул мышцей левой скулы, которую пересекала самая глубокая, до сих пор кровоточащая царапина, и добавил: — Ветки — это самое неприятное.
Мила посмотрела на него с сочувствием и улыбнулась.
— Боевое крещение пройдено, — усмехнулся в ответ Гарик, одновременно показывая жестом на свиток в правой руке. — Главное — мне удалось сохранить карту. Посмотрим, куда теперь…
Он развернул свиток, и вместе с Милой они заглянули в карту.
— Есть! — воскликнул Гарик, и Мила разделяла его ликование.
Кидая Гарика и Милу с места на место, улица Ста Личин невольно приблизила их к цели — протоптанная тропинка на карте теперь уходила гораздо дальше от нарисованного шлагбаума, чем это было вначале.
— Вот! — Гарик ткнул пальцем в карту. — Тропа минует этот фонтан на площади и идет дальше. Площадь прямо у тебя за спиной. Не оборачивайся!
Мила, едва не обернувшись назад, застыла, как статуя. Она чуть было не сделала еще одну глупость: обернись она, и улица Ста Личин опять перебросила бы ее в другое место, разлучив с Гариком.
— Направление известно! — Гарик был доволен. — Теперь возьми меня за руку, не отпускай ни под каким предлогом. Когда будешь поворачиваться, смотри на меня и не отводи взгляда. Поняла?
Мила кивнула. Гарик свернул карту. Его рука крепко стиснула ладонь Милы.
— Давай.
Мила повернулась всем корпусом, не отводя глаз от лица Гарика. Одновременно он сделал шаг вперед.
— Теперь медленно переводи взгляд с моего лица на дорогу, — сказал Гарик.
Мила так и сделала и тотчас увидела впереди небольшую площадь, а по центру — маленький круглый фонтан, выложенный из грубого серого камня.
— Пошли.
Руку Милы Гарик из своей не выпустил.
— Так будет надежнее, — пояснил он.
Они миновали дома один за другим, приближаясь к фонтану.
— Как твоя щека? — спросила у Гарика Мила. — Болит?
Краем глаза она видела, что он улыбнулся.
— Глупости, это всего лишь царапина.
Они уже были в паре метров от фонтана.
— Давай обойдем его слева, — предложил Гарик.
Вода в фонтане мирно журчала, падая вниз каскадами, когда Мила и Гарик направились вокруг него. Но стоило им пройти несколько шагов, как невидимая сила словно изменила направление воды: в Гарика и Милу внезапно ударили холодные струи. Непроизвольно, не успев ни о чем подумать, они оба расцепили руки, чтобы прикрыть лица. Отворачиваясь от фонтана, Мила дернулась слишком резко и упала на каменную мостовую.
— Черт! — поднимая голову, выругалась Мила. — Гарик?
Краем глаза она уже видела, что вокруг опять все изменилось. Однако каково же было ее удивление, когда вместо фонтана на небольшой площади она обнаружила в двух шагах от себя Улиту и Лютова.
— Гарика здесь нет. Давай помогу.
Подойдя к Миле, Улита протянула ей руку. Приняв помощь, Мила поднялась на ноги. Она покосилась на Лютова: он стоял, опираясь обеими руками на колени, и тяжело дышал.
— У нас только что горячо было, — перехватив взгляд Милы, пояснила Улита. — Искали в одном доме артефакт — карта, вроде как, туда указывала, — и нас вымело.
— Как это — вымело? — не поняла Мила.
— В буквальном смысле — веником.
Воображение нарисовало уморительную картину, и Мила непременно прыснула бы со смеху, но не успела — рядом кто-то разразился громкими ругательствами.
— Привет, Капустин, — повернув голову на голос, флегматично произнесла Улита.
Мила глянула поверх плеча Улиты — Сергей стоял на четвереньках и очумело глядел по сторонам. Мила не видела, как он появился, но была уверена, что мгновение назад его тут не было.
— Я только что нашел Фреди — и вот, пожалуйста… опять… — поднимаясь на ноги, пожаловался Капустин. — Как здесь можно что-то отыскать, если стоит только голову повернуть, как…
Он не договорил. В этот момент с разных сторон улицы послышался какой-то шум: тихое шуршание, дробное постукивание, что-то похожее на шелест фантиков от конфет. Звук постепенно нарастал, становился все громче и шел, казалось, отовсюду.
— Урны! — первым выкрикнул Лютов.
И в тот же миг Мила увидела, как из чугунных урн, расставленных вдоль мостовой с обеих сторон, поднимается мусор. Она непроизвольно скосила глаза на ближайшую статую кикиморы: та злорадно ухмылялась и с торжеством смотрела на Милу своими бронзовыми глазами. Мила от досады скрипнула зубами. Казалось, невидимые обитатели улицы Ста Личин были здесь всюду, наблюдали за непрошеными гостями и не желали оставлять их в покое.
Мусор тем временем поднялся над урнами выше человеческого роста. Комки бумаги, конфетные обертки, огрызки, шкурки, пустые бутылки облаками зависли над мостовой.
— Мне это не нравится, — сказал Капустин, непроизвольно пятясь назад.
И в ту же секунду, словно по чьей-то команде, облака мусора со всех сторон ринулись на четверых сбившихся в кучку людей.
— Анакрузис! — в четыре голоса выкрикнули ребята, выбрасывая вперед руки с перстнями.
Первую волну откинуло заклинанием: несколько бутылок со звоном разбилось о стены ближайших домов. А в сторону ребят уже неслись новые облака мусора.
— Агрессио фермата! — одновременно крикнули все четверо.
Часть мусора зависла в воздухе, но новые облака все прибывали и прибывали. Казалось, мусор несло сюда с самых окраин улицы.
— Это не поможет! — крикнула Улита. — Его слишком много!
Мила окинула взглядом ближайшие дома, и вдруг заметила, что дверь дома напротив приоткрыта.
— Смотрите! — крикнула она. — Дверь! Мы можем там спрятаться!
Улита дважды выкрикнула «Агрессио фермата!», стрельнув светом магического перстня в разные стороны. Ближайший к ним мусор завис в воздухе. Выиграв благодаря Улите немного времени, ребята рванули к открытой двери небольшого приземистого здания. На бегу Мила успела заметить, что со стороны фасада в этом здании не было окон.
— Быстрее! — крикнула ей в спину Улита.
Мельком разглядев вырезанную на наружной стороне двери руну, Мила потянула на себя дверную ручку и забежала внутрь первая. Обнаружив, что оказалась в полной темноте, она воскликнула:
— Свет!
Карбункул в ее перстне тотчас засветился алым огнем, освещая пустую комнату без единого окна.
— Свет! Свет! — вторили ей голоса Улиты и Лютова.
Последним в помещение вбежал Капустин, захлопнув за собой дверь. От этого звука Мила сначала почувствовала неясное беспокойство, а уже секунду спустя — по телу прокатилась волна паники; горло сдавило от тошноты.
Все повернулись к Капустину. Секунд десять на Сергея, не мигая, смотрело три пары глаз. Воцарилась гнетущая тишина. Капустин удивленно поморгал, не понимая, чем вызвано такое внимание к его персоне.
— Капустин, ты идиот! — то ли шипением, то ли рычанием нарушил затянувшееся молчание Лютов.
Глаза Сергея удивленно округлились, но лишь на мгновение. Уже в следующую секунду его брови сошлись на переносице, а губы сложились в тонкую линию. Он ответил Лютову враждебным взглядом прищуренных глаз и холодно произнес:
— Поосторожнее, Лютов.
— Да пошел ты! — сквозь зубы процедил тот, буравя Сергея испепеляющим взглядом. — Ты что, ослеп? Не видел, какая руна была на двери? Ты понимаешь, что наделал, придурок?!
— Эй, потише! — уже не так уверенно, но все еще воинственно ответил Сергей. — Чего разорался?
Мила прекрасно помнила изображенную на двери руну и имела примерное представление, чем это грозит, — она почувствовала, как от паники на лбу начала выступать испарина. Они были заперты!
— Да ты… — Лютов от ярости подавился невысказанными словами. — Там была руна Нужда, придурок! Руна Вия — демона загробного мира! Эту дверь нельзя было закрывать!!! Дошло до тебя? Кретин, блин!
— Заткнись, Лютов! — не сдержавшись, воскликнула Мила; после его слов на лице Капустина появилось такое растерянное и виноватое выражение, что ей стало его жалко. В конце концов, каждый может ошибиться. — Оставь его в покое!
— Сама заткнись, Рудик! — переключился на Милу Лютов, устремляя на нее взбешенный взгляд сияющих яростным блеском черных глаз. — Не нарывайся, а то я перестану жалеть, что мы тут застряли!
— Не смей ей угрожать! — вступился за Милу Сергей.
— Не вякай! — с надменно-презрительным выражением на лице бросил ему племянник Амальгамы.
— Уйми свое зарвавшееся эго, Лютов! — крикнула Мила.
В этот момент она ненавидела Нила Лютова всеми фибрами своей души. Никогда еще он не казался ей таким омерзительным. Ей хотелось его ударить, и, судя по яростной судороге, исказившей лицо Лютова, он испытывал те же чувства по отношению к ней.
— Напросилась, Рудик, — донеслось до Милы его шипение.
Она видела, что он резко вскинул руку с перстнем — морион стремительно разгорался черным пламенем. Но в этот момент произошло вовсе не то, чего ждала Мила. Ей в лицо словно выплеснули ведро холодной воды — она судорожно втянула в легкие воздух, машинально отворачиваясь. Однако, спустя пару секунд, когда все прошло, к своему изумлению, Мила обнаружила, что она совершенно сухая — ни капли влаги. В поле зрения попала фигура Лютова. Он стоял, точно как она, хватая ртом воздух. Глаза его были выпучены, а руки словно пытались вытереть с лица воду, которой там не было.
— Это я называю — «принять холодный душ», — спокойно, почти флегматично произнесла Улита.
Вокруг ее перстня струился тусклый свет, рассеивающийся прямо на глазах. Это говорило о том, что камень Улиты только что выбросил порцию магической силы.
— Успокоились? — спросила Улита, поочередно глядя то на Лютова, то на Милу. — Будете выяснять отношения в другой раз, а сейчас у нас проблема. На двери была руна Нужда. Кроме всего прочего, эту руну применяют для заточения. Мы не просто в запертой комнате, мы в кругу — запечатаны магией нижнего мира. Эта злосчастная дверь сама по себе не откроется. Короче, мы влипли. Будем орать друг на друга или выбираться отсюда?
Мила косо посмотрела на Лютова, но затевать с ним свару больше не стала. Про себя она отметила, что как ни был зол Лютов, но свечение его перстня, в тот момент, когда он собирался на нее накинуться, было просто черным, без малейшей примеси синевы. Она прекрасно помнила, что во время многих их стычек его морион разгорался иссиня-черным — светом черной магии. Но использование черной магии во время Соревнований фактически означало для Лютова полное поражение, и он прибегать к ней не стал. Мила уже не впервые отмечала для себя расчетливость и колоссальный самоконтроль Лютова. Да, на его лице ясно читалось желание стереть ее с лица земли, но, кроме всего прочего, он хотел выиграть Соревнования, и не позволил ярости взять верх над этим желанием.
Мила видела, как Улита прошлась вдоль стен комнаты, вероятно, в поисках другого выхода. Закончив, она разочарованно вздохнула.
— Так и есть — дверь с руной Нужда единственная. — Она окинула взглядом остальных ребят. — Идеи будут?
— Может, давайте попробуем что-нибудь простое? — предложила Мила. — Вдруг подействует?
Раздался язвительный, холодный смешок. Мила дернулась, встретившись с взглядом черных глаз Лютова. Он с ехидным видом кивнул в сторону двери:
— А ты просто попроси ее вежливо. Может, она и откроется.
— Попридержи остроумие для более подходящего случая, — одернула его Улита. — Она права, надо хоть что-то пробовать делать — все лучше, чем бездействие. А если у тебя есть стоящие идеи, как нам выбраться отсюда, — выкладывай.
Лютов холодно посмотрел на Улиту, но промолчал. Лишь скрестил руки на груди, как бы демонстрируя, что не собирается тратить силы на пустые затеи.
Мила подошла к двери, направила на нее перстень с карбункулом и произнесла:
— Апертус!
Вокруг руки вспыхнуло красное пламя магического света, но дверь даже не шевельнулась на петлях.
Мила боялась посмотреть на Лютова, зная, что увидит на его лице презрительно-торжествующую ухмылку. Она и сама не верила, что подействует, но все равно чувствовала, что должна попробовать.
— Ну, по крайней мере, мы знаем, что простые заклинания нам не помогут, — философски заметила Улита.
— Может, просто выломать ее, эту чертову дверь? — предложил Капустин; на его лице читалась мрачная решимость.
Подойдя к двери, он слегка налег на нее, словно проверяя прочность, и повернулся к Лютову.
— Поможешь?
Лютов в ответ лишь с высокомерным возмущением вскинул бровь. Сергей окинул его мрачным взглядом, верно истолковав мимику Лютова, и тяжело вздохнул.
— Вот урод, — тихо пробормотал он себе под нос.
Отойдя назад шагов на пять, Сергей разогнался и плечом хорошо приложился к двери. Дверь даже не содрогнулась, словно лежала в застывшем цементе.
Капустин потер ушибленное плечо и с досадой выругался. Прислонившись к ближайшей стене, он озадаченно погрузил пятерню в светлую копну волос и вдруг приглушенно охнул.
— Какого… Это еще что?!
Мила бросила на него быстрый взгляд и заметила, что тот с ужасом смотрит на свою ладонь: после того, как он отвел руку от головы, между пальцев у него остался клок светлых волос.
— У тебя вылезают волосы, — испуганно глядя на Сергея, пробормотала Улита.
Мила непроизвольно перевела на нее взгляд и ахнула: даже на расстоянии в десять шагов она хорошо видела, что кожа на лице Улиты словно съежилась, на лбу, вокруг глаз и рта расползлись глубокие уродливые морщины. Казалось, что Улита постарела лет на сорок.
— О нет… — прошептала Мила, таращась на девушку во все глаза.
— Что? Что такое?! — резко спросила та.
— Твое лицо… морщины, — несвязно ответила Мила.
Глаза Улиты расширились, выражая недоверие и ужас; резким движением она вскинула руки к лицу.
— Что происходит? — едва слыша собственный голос, просипела Мила.
— Чары Вия, — хладнокровно глядя на Улиту, сообщил Лютов.
У него был такой вид, будто происходящее его не касалось, словно он был тут случайным прохожим. Его безучастность вызвала у Милы приступ тупого бешенства.
— Какой Вий?! — воскликнула она, испепеляя Лютова яростным взглядом и одновременно ловя себя на мысли, что боится дотронуться до собственных волос. — Здесь же нет никакого Вия!
— Рудик, ты ребенок, что ли? — раздраженно воскликнул Лютов, повысив голос. — Руна Нужда запечатывает определенное место, символически называемое «круг». В этом круге вступают в силу Чары Вия. Его самого тут и не должно быть! Ты же не веришь, что Господь Бог спускается с облаков на землю?
— А почему нет? — нахмурившись, тихо пробормотала Мила, скорее чтобы просто позлить его, чем отвечая на вопрос.
— Дура, — отрезал Лютов. — Чары Вия — это просто определенного вида магия. Для того чтобы она начала действовать, необходим только один-единственный фактор — запечатанное руной Нужда замкнутое пространство.
— И как они действуют, эти Чары? — спросила Мила, резко повернувшись к Улите, — смотреть и дальше, как Лютов умничает, у нее не было ни малейшего желания.
— Считается, что в том месте, которое запечатано Чарами Вия, его глаза открыты. А взгляд Вия действует как сильный сглаз, — ответила Улита, будто бы непроизвольно прикрывая лицо одной рукой, из-за чего ее голос звучал немного приглушенно. — Сначала человеку становится плохо, потом совсем паршиво и…
— Короче, мы тут копыта можем откинуть, если не выберемся, — бесцеремонно вставил Капустин, снимая со светлой шевелюры еще одну толстую прядь.
Мила содрогнулась: волосы в руках Сергея выглядели настолько пугающе, что ее горло сдавил железный обруч паники. Мила едва удержала непроизвольное движение руки, с трудом подавляя желание проверить собственные волосы. Ей вдруг пришло в голову, что она не видит себя со стороны, а ведь с ее лицом может происходить то же самое, что и с лицом Улиты. Она украдкой оглядела остальных, остановив взгляд на Лютове.
«А с этим вроде все в порядке, — с удивлением подумала Мила. — Чары Вия на него, как будто, не действуют. — И уже со злорадством мысленно добавила: — Хотя, конечно, зараза к заразе не липнет».
В запертой комнате воцарилось гнетущее молчание. Мила могла поклясться, что не только она одна сейчас вспоминает непременное условие Соревнований — никакой помощи со стороны. Им не помогут. Вся ирония заключалась в том, что Мила, как наверняка и все остальные, не слишком серьезно отнеслась к этому предупреждению: попадете в беду — никто не придет на выручку.
— Сидеть нам тут до третьих петухов, — вполголоса, словно обращаясь к самому себе, пробормотал Капустин.
Он сполз по стене вниз и теперь сидел на полу; его руки, как зачарованные, тянулись к голове, и Сергей с видимым усилием каждый раз опускал их на колени.
— При чем здесь петухи? — угрюмо проворчала Мила.
— Считается, что Вий исчезает с третьими петухами, — вместо Сергея ответила Улита.
За все это время она так и не отвела руки от лица, прикрывая его почти полностью. Только глаза затравленно моргали под испещренным старческими морщинами лбом.
— Петушиный крик символизирует наступление рассвета. Орут они на рассвете, — вяло уточнила она.
Мила поразилась самообладанию Улиты: она не плакала, касаясь руками своего морщинистого лица, не тряслась, как в лихорадке, и говорила ровным голосом, не сбиваясь и не заикаясь, — ни малейших признаков истерики, лишь сдержанное волнение.
— Только до рассвета очень далеко, — подал голос Лютов. — Целая вечность. Здесь, — он обвел взглядом помещение без единого окна, — рассвет вообще никогда не наступит.
Из-за раздражения, которое вызывал в Миле Лютов, она хотела съязвить, что с его страстью к важничанью он легко сойдет за петуха — прокукарекал бы три раза и не надо никакого рассвета… как вдруг ее осенило!
— Погодите, — вскинулась она. — А зачем нам рассвет? — Она оглядела остальных и прямо посмотрела на Улиту: — Ты же сказала, что Вий исчезает с третьими петухами! Не с рассветом, а именно с третьими петухами! По идее, после третьих петухов Чары Вия должны перестать действовать! Нам просто нужен петух!
Дата добавления: 2015-10-21; просмотров: 25 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |