Я теперь в ответе, но это не имеет значения. Я поступил правильно.
Опустив глаза снова, он посмотрел, как Зид выбрал трёх братьев из круга и велел им нападать с разных сторон. Затем, поначалу медленно, чтобы остальные могли изучить его движения, начал серию одновременных парирований и атак, которыми можно было бы жестоко обезоружить и выпотрошить своих противников.
Чувство равновесия и самообладания у Зида были потрясающие. Такого в ордене давно не видели. Сорокопут на миг даже засомневался, что сам выстоял бы против него. Он понимал, что должен гордиться тем, что Зид в его роте. Однако не мог.
– Я бы с радостью повысил его, Сайган, если бы только он следовал доктрине. Но он не слушает. Он заносчив, непослушен, временами даже непочтителен.
– А братья его за это любят, – добавил Сайган с полуусмешкой на дублёном лице, покрытом шрамами. – Эти внизу… – Он указал на группу вокруг Зида. – Это только те братья, кто сейчас свободен от других занятий. Многие другие с радостью бы тут оказались, если бы не служба.
– Ты не облегчаешь его участь, сержант. То, что он сбивает с толку остальных, больше всего ставится ему в вину. Он превратился в проблему, а мог бы стать чемпионом ордена. Коракс свидетель, он – исключительное орудие на поле боя. Но я не могу позволить ему продолжать в том же духе. Чем больше растёт его слава, тем сильнее он отвлекает своих братьев от истинного учения. Ты видел результаты сенсориума: никакого понятия о тактическом уклонении. Он сломя голову бросается в любую схватку, точно проклятый безумец.
Начал моросить мелкий дождик. Табард Сорокопута захлопал на ветру. Внизу, на поросшей травой площадке, Зид закончил показ своей техники против трёх соперников в замедленном темпе. Теперь он демонстрировал её на полной скорости.
Сорокопут услышал, как Сайган тихо выругался сквозь зубы.
Зид превратился в тёмное размытое пятно. Даже до балкона долетел лязг учебных когтей по керамиту, когда он вывел из строя троих братьев, которые с рвением бросились на него. Звуки оборвались слишком быстро. Если поток смертоносных движений и занял больше секунды, то не намного. Братья, получив урок, ударили правым кулаком в нагрудник в знак благоговейного одобрения. Зид шагнул к границе круга, выбрал одного из братьев вместо себя, затем в деталях повторил с ним серию защитных контратак.
– Я уже сам не прочь взять у него урок, – буркнул Сайган. Заметив, как при этих словах сердито напрягся Сорокопут, прибавил: – Прошу прощения, капитан. Я просто…
Сорокопут примирительно вскинул руку:
– Забудь, старина. Если я и зол, то только на себя. Не могу избавиться от мысли, что мог наставлять его лучше, что его изъяны – результат моих собственных промахов.
– Такого не может быть, капитан. Если честно, разве не всегда так бывает? Самый исключительный всегда самый упрямый и независимый. – Он улыбнулся. – Не хочу оскорбить, но с вами было то же самое. Я помню, как капитан Туне впадал в отчаяние от вашей непокорности. Те дни давно прошли, конечно.
– Наверное, мне повезло, Сайган. Наверное, Туне был лучшим наставником, чем я. Я пытался, сержант, я до сих пор пытаюсь. Но, похоже, чем больше я пытаюсь, тем сильнее он сопротивляется. Больше я не могу тратить на него силы. Есть и другие, кому я должен уделять внимание. Они заслуживают тех же возможностей, что я предоставил Зиду.
– Тогда как следует с ним поступить?
Едва Сайган договорил, как вдали на юго-западе под набрякшими тучами материализовался чёрный силуэт, обтекаемый и стремительный. Рокот его двигателей отразился от холмов под Вороньим Шпилем, точно звучные раскаты грома.
Сорокопут кивнул в сторону подлетающей машины:
– По крайней мере, на какое-то время я избавлюсь от этой проблемы. Видишь тот корабль? Вот моё решение – хотя, может статься, только временное. За ним явился Караул Смерти. Честно скажу: это самая большая честь, которую я могу ему предложить. Может, это положит конец разговорам о том, как его задвигают. Я видел этот взгляд, Сайган. Не буду отрицать, что выбрал самый простой и лёгкий путь. Но Зид достоин вступления в Караул. С этим никто не поспорит. Может быть, он найдёт наставление и мудрость у братьев из других орденов, раз уж не стал слушать их в своём. И, может быть, вернётся к нам совсем другим – таким Зидом, который сможет служить среди нас.
– Если вообще вернётся, – мрачно заметил сержант Сайган. Лёгкость, с которой капитан принял это решение, пришлась ему не по душе. Служба в Карауле Смерти – не способ избавляться от неугодных. Более того, Сайган сам давно мечтал об этой чести. Тот, кто возвращается живым, часто считается лучшим кандидатом на место капитана, буде оно освободится.
– Тоже верно, – Сорокопут развернулся и отправился внутрь, к огромной каменной лестнице, чтобы встретить чёрный челнок.
Глава 9
Объект их поисков обнаружился как раз в тот момент, когда уходил с площади, с большой коричневой бутылкой в одной руке и пакетом рубленного мяса грокса в другой. Ордима запомнил его хорошо: рост – чуть больше двух метров, приметно широкоплечий, с мощной грудью, как и многие жители ночной стороны. Борода густая, но голова выбрита наголо. Грубая татуировка на шее указывает на члена – или бывшего члена – местной преступной группировки, известной как «Отпадки».
«То есть, драться умеет, – подумал Ордима. – Правда, нос к носу я с ним встречаться не собираюсь».
Пока громила выбирался с площади, Ордима велел Недре отправляться домой.
– Нет, – заупрямился мальчишка. – Я сказал, что покажу его. Теперь идём обратно вместе.
Ордима нахмурился.
– Парень, я когда-нибудь делал что-то не так?
Недра уставился в землю и помотал головой.
– Моему слову веришь?
– Сам знаешь, что верю, – буркнул мальчик.
– Тогда сделай, как я прошу. Верь в меня. Есть дело, в котором тебе участвовать нельзя. На этот раз нельзя. Так что иди домой и жди меня. Ешь. Спи. Набивай руку с куклами. Когда я вернусь – а я вернусь, хотя это может занять день-два – то хочу увидеть, что ты научился играть Харвальдову «Кару предателя» хотя бы так же хорошо, как я. Это понятно? Если сумеешь, то у тебя будет первый официальный выход перед публикой на следующем представлении.
Недра распахнул глаза. Он давно ждал возможности выступить перед публикой. Он так хотел, чтобы Ордима гордился им. Страх за горбуна ещё довлел над ним, однако мальчик послушно кивнул и повернулся, чтобы уйти.
В последний момент он кинулся обратно и, повинуясь внезапному порыву, крепко обнял Ордиму.
Не было сказано больше ни слова, но Ордима ощутил, как от этих объятий берёт за душу: последняя разведка закончится – и ему придётся оставить мальчика навсегда.
«Я бы остался, парень. Даже в этой вонючей дыре, жить этой жалкой притворной жизнью. Я бы остался, пока ты хоть чуточку не подрастёшь. Но его светлость этого не позволит. Я живу, пока полезен: человек в чужой власти до самой смерти.
Я позабочусь о тебе, сынок. Помяни моё слово. Этот уродец, этот мелкий скорпионишка о тебе позаботится».
Недра разжал объятия и во всю прыть помчался в сторону дома. Ордиме некогда было смотреть ему вслед и крутить в голове мысль о неминуемом расставании. Он двинулся сквозь толпу, скользя меж людей, точно рыба между камышей. Ему плевали в спину и шипели: «Грязный кривун!», но он не обращал внимания. Шахтёр повернул в боковую улицу, и Ордиме пришлось поторопиться, чтобы не потерять того из виду.
За пределами рыночной площади следить оказалось проще: переулки окутывал сумрак. Люди по большей части обходили их стороной.
Шахтёр так и не заметил своего низкорослого преследователя. Он грубо отталкивал с дороги всех, кто попадался на пути, шагая с чувством человека, которого знают и боятся здесь, в его районе. Отпадки контролируют большую часть преступного бизнеса в Холиксе: наркотики, женщины, оружие, контрабанда и много чего другого. Они известны своей жестокостью и свирепостью – теми самыми качествами, которые позволили раздавить соперников. Даже городские блюстители правопорядка здесь на Кьяро, и так немногочисленные, терпят деятельность банды вместо того, чтобы объявить ей полномасштабную войну. Существует хрупкое согласие. Благодаря монополии на незаконные товары и услуги Отпадки глубоко запустили когти в рабочую среду гаррахим. При желании им ничего не стоит толкнуть шахтёров на забастовку, а то и на беспорядки. Чиновники и блюстители порядка хорошо понимают, во что обойдётся попытка лишить рабочих их маленьких радостей. Так что, в терпимых пределах, Отпадки процветали.
«Заносчивая дубина, – подумал Ордима. – Татуировка твоя от меня не защитит».
Хотя позже может стать небольшой проблемой.
Шахтёр как раз остановился у двери углового дома и теперь рылся в карманах в поисках ключей. Похоже, без особого успеха. Ордима окинул взглядом улицу. Не годится. Слишком много народу вокруг. Лучше не торопиться. Терпеливое наблюдение даст сейчас больше пользы.
Шахтёр принялся дубасить кулачищем в дверь.
– Мира! – заорал он, не переставая барабанить. – Открой! Я ключи забыл, гак их!
Секунду спустя дверь приоткрылась. Шахтёр распахнул её во всю ширь и ввалился внутрь, попутно честя женщину на все лады.
Ордима скользнул в тень дверного проёма справа, откуда хорошо просматривался угловой дом. Ниша была завалена мусором, из канализации жутко воняло, но зато тут можно было отлично спрятаться. Он грёб на себя рваную бумагу и пластиковые пакеты, пока не укрылся от чужих глаз целиком. И так принялся ждать подходящего момента, чтобы нанести удар.
Долго ждать не пришлось. Минут через сорок из дома донеслись звуки перебранки. Ордима различил имя шахтёра – его выкрикивала та женщина, Мира:
– Пожалуйста, Микал! Не надо!
Затем послышались приглушённые звуки борьбы. Внезапно дверь распахнулась, и оттуда, держась за щеку, выскочила невысокая миниатюрная женщина. Одежда на ней была порвана, из уголка рта текла кровь. Шахтёр, Микал, появился в дверях и крикнул ей вслед:
– Давай, беги! Придёшь обратно, гак тебя, когда вспомнишь, где твоё место!
Мира не стала задерживаться, чтобы ответить. Она уже исчезла из вида, когда Ордима поднялся из своего укрытия среди теней и мусора. Микал, как он заметил, хлопнул дверью с такой силой, что замок не успел защёлкнуться. Металлическая дверь ударилась в косяк и отскочила, оставив широкую щель.
Микал уже вернулся в дом, второпях или со зла ничего не заметив, а, может, и просто слишком уверенный, что ему нечего бояться.
Ордима метнулся через улицу и проскользнул внутрь, точно тень, оставив дверь пока открытой, чтобы щелчок замка не насторожил жертву.
Попав в дом, горбун вытянул из ножен сзади на поясе короткий нож и двинулся крадучись, как кошка, по тёмному коридору, полному чада. Воняло окурками и плесенью. Отходящие от стен обои покрывали пятна грибка. Эти люди жили даже хуже, чем они с Недрой.
«Но это не надолго, Микал», – думал Ордима, пробираясь к кухне в дальнем конце коридора. Оттуда, сквозь шипение жира на горячей сковородке, доносились рык и ворчание. У дверного проёма горбун на мгновение замер, чтобы окинуть взглядом комнату. Микал стоял у плиты, один, спиной к двери, как идиот.
Ордима крепче сжал нож и бесшумно шагнул в комнату.
«Время вышло, сукин сын. Пусть демоны жрут твою душу».
Микал издал короткий придушенный стон, когда маленький нож вонзился ему в поясницу. Это был последний вздох, который вырвался из его лёгких. Нейротоксин, нанесённый на лезвие, разнёсся по его организму во мгновение ока, отключая органы, прожигая нейроны, лишая мозг кислорода.
Ордима проворно отступил в сторону как раз вовремя: верзила рухнул навзничь, точно доска, с выпученными и уже остекленевшими глазами.
Маленький горбун склонился над своей жертвой, глянул ей в лицо почти в упор и пробормотал:
– Ты давно уже напрашивался, гакер.
Но по-настоящему насладиться победой времени почти не было. Морфоз займёт около часа. Нужно действовать быстро. Именно этого момента Ордима страшился больше всего. Он знал цену, которую потом придётся платить за использование препарата. Его приём сам по себе достаточно мучителен, но отходняк – это совершенно отдельная пытка.
Он торопливо разделся сам и раздел труп, сложив одежду на пол в две кучки. Достав одну капсулу из кошеля, он снял колпачок, прижал крошечную иглу к коже груди и сдавил мягкий пластиковый шарик с пурпурной жидкостью внутри.
Препарат прыснул внутрь. Ордима сжал зубы, глуша крик, который отчаянно рвался наружу. Боль была, как всегда, острой – точно пожар охватил каждый, даже самый мельчайший, нерв в теле. В глазах поплыли звёзды. Кожа чесалась вся целиком. Он чувствовал, что сердце колотится так, словно вот-вот взорвётся. Однако ничего из этого не было ему внове. Он знал: скоро всё утихнет.
В течение трёх минут ощущения ослабли: препарат, воздействуя на уникальную генетику Ордимы, начал оказывать эффект. Горбун почувствовал, как суставы перестают соединять кости. Он лёг на пол рядом с телом Микала. Кости стали мягче. Нормально дышать уже труднее. Он заставил себя расслабиться и делать короткие, поверхностные вдохи, задавая ритм, который, по опыту, подходил лучше всего.
Момент был близок. Собрав все силы, что остались в обмякших мышцах, Ордима передвинул голову к руке мёртвеца и откусил крошечный кусочек. Много не нужно: чуток тканей, чуток крови, малость волос.
Он сглотнул, уже не испытывая при этом тошноты, хотя в ранние дни на службе его светлости боролся даже с мыслью об этом, ярясь на себя, что не посмел отказаться. Но теперь уже не так. Один маленький укус – вот всё, что нужно. Вряд ли это делает его людоедом.
Изменения в теле почти сразу же приняли новое направление. Ими руководило не только поглощение генетического материала, но и эйдетический отпечаток того, как человек выглядел при жизни. Ордима закрыл глаза, держа в голове мельчайшие подробности образа Микала и зная, что процесс нельзя торопить. Всегда лучше улечься и ждать, пока всё закончится.
Пятьдесят восемь минут спустя на кухонном полу в грязном угловом доме лежали два почти одинаковых тела: два мужчины, мускулистых и бородатых. От прежнего Ордимы Арухо не осталось и следа, если не считать кучки жалких тряпок, ножа и кошеля с капсулами. Два тела. Но только одно потянулось и встало на ноги: Ордима в виде Микала – кукольник совсем другого рода.
– Что же нам делать с татуировкой? – вслух подумал он, пробуя свои новые голосовые связки и пытаясь подражать голосу Микала, который запомнил, когда шахтёр осыпал свою побитую женщину бранью. Конечно, Ордима был подготовлен и к этому, поэтому воспроизвёл голос почти безукоризненно, хотя лишь дважды имел случай чётко услышать разговор жертвы. Специфические особенности речи придётся угадывать, но Ордима повидал достаточно Отпадков в барах и на углах и, пожалуй, ухватил их манеру говорить.
Всё ещё голый, он нагнулся к остывшему трупу, чтобы получше разглядеть татуировку. Татуировки, шрамы, дырки от пирсинга – только такие вещи его дар не поможет воссоздать. Надо придумать, как...
Слева раздался грохот разбитого стекла и вопль, оборвавшийся, словно кричащему зажали рот обеими руками.
Ордима дёрнул головой в сторону шума.
На пороге кухни стояла Мира, белая как привидение, с выпученными глазами, точно объятое паникой животное, крепко зажав руками рот.
«Ашрина жопа! Надо же было закрыть дверь после убийства».
Конечно, у женщины, скорее всего, был собственный ключ. Но всё же, заставив её отпирать дверь, он выиграл бы несколько бесценных секунд. В любом случае, уже поздно думать про «если-бы-да-кабы»: вот она стояла, застыв в ужасе, а вот вдруг уже не стоит.
Мира развернулась и кинулась в коридор.
Ордима бросился за ней, пытаясь на бегу совладать с новым телом.
Глава 10
Болтерный огонь пытался превратить в решето земляные укрепления, за которыми окопалась вторая рота.
– Готовьте лазпушки! – распорядился сержант Фосс. – Танки появятся в любую секунду. Их нужно вынести. И, кто-нибудь, уберите эти чёртовы бачки с горючим. Один шальной болт – и от нас только головёшки останутся!
Парадаксис, третья планета системы Аркайд, привлекла интерес нечестивых предателей, известных как Несущие Слово. Никто не знал почему. Они ударили внезапно: корабли выскользнули из варпа так близко к планетарной обороне имперцев, что флотские оборонительные мониторы были разбиты и развеяны в пыль всего за несколько часов. Десантные корабли сыпались на планету десятками, сосредоточившись на восточной части фраджийского континента, в основном вокруг суетливого торгового города Диаспорт.
Полкам Имперской Гвардии – гарнизону города, пришлось окопаться, чтобы оказать всё сопротивление, на которое они способны. С помощью астропатов и через дальнюю космическую ретрансляторную связь был отправлен отчаянный призыв о помощи.
Исключительно по счастливой случайности вторая рота Имперских Кулаков находилась в том же субсекторе. В двух днях пути. Эти два дня едва не стали концом войны. Когда Кулаки прибыли, от гвардейских полков остались почти одни ошмётки. Если бы не решительная помощь ополченцев, которые бросились защищать свои дома и семьи, Диаспорт пал бы раньше, чем Адептус Астартес успели что-то предпринять.
Так Максиммиону Фоссу вместе с остальной ротой под командованием прославленного второго капитана Рудиэля Стрейкера пришлось с ходу вступать в бой. Того, кто проектировал оборонительные укрепления Диаспорта, следовало казнить. Так, по крайней мере, думал сам Фосс. Городские пушки расставили в основном по берегу, чтобы помешать нападению с моря. Земли к западу от города отдали под сельское хозяйство, нимало не заботясь о сколь-нибудь действенной обороне. Так что вторая рота сражалась на возведённых на скорую руку земляных укреплениях, за которыми с помощью лопат и взрывчатки соорудили сложную сеть траншей, добавив для комплекта колючей проволоки и противотанковых ловушек. Не густо, особенно против злобных десантников-предателей, но, если учесть, что за орден встал защиту города, этого оказалось достаточно.
Если Имперские Кулаки получают приказ удерживать позиции, с ними никому не справиться. Это лучшие бойцы в обороне и мастера снятия осад в современном Империуме. И Фосс был полон решимости подтвердить это.
Он бежал по главной траншее на южную сторону, грохоча мощными ногами по грязным доскам. Фосс был необычайно низкорослым для космодесантника. В ополчении попадались простые люди – «мирские», как их называли некоторые братья, – которые отбрасывали точно такую же тень, как и он. Однако мало у кого тень была такой же ширины, ибо то, что Фосс недобрал в росте, он с лихвой возместил буграми крепких мускулов. Со своим ростом он поделать ничего не мог, и не один апотекарий ордена косился на него с подозрением, когда сержант проходил мимо. Вполне возможно, это было подсознательное желание восполнить недостаток, но Фосс чрезмерно увлёкся физическими тренировками. Масса его мышц, и без того усиленных генетически, стала ещё больше. Техносервиторам ордена пришлось подгонять для него доспехи. Потом их пришлось подгонять ещё раз. Потом ещё раз. В конце концов Фоссу велели – нет, приказали! – вширь больше не расти. Он превосходил всех вокруг силой и мощью, однако возникали опасения за его подвижность в бою. До настоящего момента эти опасения оставались беспочвенными, но всё же, с некоторой неохотой, Фосс уступил требованиям начальства. Расти вширь он перестал и с того момента упражнялся лишь с тем, чтобы поддерживать то, что уже было.
То, что уже было, внушало уважение. Фосс бежал на юг, чтобы закрыть потенциально уязвимое место в обороне, и при этом тащил не один, а сразу два ручных реактивных гранатомёта «Адский огонь», полностью снаряженных, по одному в каждой руке.
Снаряды болтеров и автопушек свистели и вспарывали воздух у него над головой. Земляной вал справа вздрогнул. Комья земли взметнулись в воздух, осыпая ярко-жёлтый шлем и наплечники. Танковый снаряд – фугасный – промахнулся всего на несколько метров. Фосс продолжал бежать. Впереди уже видно, как боевые братья из отделения Рихтера со стрелковой ступени поливают болтерным и плазменным огнём полосу земли перед укреплениями. Внезапно все как один пригнулись. Второй танковый снаряд просвистел выше и впечатался в заднюю стенку траншеи.
Братья, которые находились ближе всех к месту попадания, метнулись прочь всего за полсекунды до того, как стенку траншеи вспучило взрывом. Через миг Фосса толкнуло в бок другой взрывной волной, однако он устоял, не упал сам и не выронил оружие.
Через несколько секунд он добрался до отделения Рихтера. Те поднимались на ноги, стряхивая комья влажной земли. Фосс разглядел боевого брата по имени Фарагрим, тоже специалиста по тяжёлому вооружению, как и он сам.
– Фар! – крикнул он. – Не зевай! – и перебросил один из гранатомётов. Фарагрим подставил руки и тут же присел под тяжестью оружия.
– За мной! – скомандовал Фосс, вскочил на стрелковую ступень и уложил гранатомёт на плечо.
Фарагрим не спорил. Сержант Рихтер погиб во время массированного артобстрела два дня назад. Сержант Фосс принял командование сразу обоими отделениями – своим и Рихтера.
Фосс высунул визор над краем траншеи и выругался. Машина, осыпавшая снарядами траншею, не относилась ни к одному из обычных видов бронетехники. Не далее чем в трёхстах метрах перед ним шустро семенило многоногое металлическое чудище. Безобразные демонические лики, отлитые из золота и бронзы, щерились в сторону лоялистов, глумясь над ними, подзадоривая встать и сражаться. И умереть.
– «Осквернитель», – со злостью сплюнул Фарагрим, взобравшийся рядом на приступок.
«Да уж, – подумал Фосс, – повезло так повезло».
«Осквернителя» чертовски трудно вывести из строя. Разбей танку гусеницу, и он превратится в сидячую мишень. Лёгкую добычу. Но в бронированные ноги «Осквернителя», похожие на паучьи, попасть тяжело. Более того, выбей одну ногу – остальные примут вес на себя, сохранив подвижность этому исчадию Хаоса. А вот если заставить его остановиться на секунду, то появится небольшой шанс…
– У нас только две ракеты, – сказал Фосс Фарагриму. – Целься в правую переднюю ногу.
– Нам лучше вдвоём стрелять в корпус, сержант!
– Нет, пока он полностью подвижен. Поверь, брат. Как только этот монстр сделает шаг, выбей ему ногу.
Фарагрим замялся на миг, затем кивнул:
– Как скажешь, брат-сержант.
За «Осквернителем» двигался отряд десантников-хаоситов, используя шагающий танк, как щит от яростного огня обороняющихся. Если «Осквернитель» прорвёт укрепления, предатели хлынут в траншеи, и Кулаки потеряют всё своё преимущество. Фосс не сомневался в силе своей роты в рукопашном бою, однако сейчас шла игра на численное преимущество, а хаоситская нечисть превосходила его братьев три к одному.
«Ради святого имени Дорна, что привело сюда этих ублюдков?»
Скорее всего, он никогда этого не узнает. Сейчас довольно и того, что предателей нужно остановить.
– Огонь!
Истошный вой мгновенно сгоревшего топлива, ослепительная вспышка выхлопа. Первая ракета с визгом понеслась в сторону «Осквернителя», оставляя белый дымный след.
Она ударила точно в коленный сустав, заставив нечестивую машину споткнуться, отбив крупные куски толстой брони и повредив гидравлику внутри. «Осквернителя» повело, и он качнулся на суставчатых лапах. Миг неподвижности был тем самым шансом, которого ждал Фосс. Он пометил середину неподвижного корпуса «Осквернителя» лучом целеуказателя, заорал: «В сторону!», предупреждая всех, кто сзади, о выхлопе, надавил кнопку спуска и выстрелил.
Труба гранатомёта выплюнула свой смертоносный груз, чувствительно лягнув по рукам.
С пронзительным воем реактивный снаряд спиралью ушёл к цели. Раздался короткий резкий удар, затем лопнуло в стороны ослепительное пламя и следом – огромное бурлящее облако густого чёрного дыма. Когда ветер сдвинул пелену дыма в сторону, точно огромный занавес, Фосс увидел, как разбитая машина рухнула в грязную жижу. Второй взрыв потряс её изнутри: сдетонировал боезапас шагохода,, и остатки бронированного корпуса, брызнув градом смертоносных осколков, посекли ближайших космодесантников Хаоса.
– Огонь! – приказал Фосс по общей связи. – Бей их!
Вдоль траншеи в сторону предателей, израненных и оставшихся без прикрытия, хлестнул огненный залп. Болты глубоко вонзались в шипастую броню, разрушая порченную, изуродованную плоть под ней. Слепящая плазма перекидывала мостики к другим предателям, сжигая и плавя всё, чего касалась. Это уже было чистое истребление. Праведное истребление. Имперские Кулаки упивались им, чувствуя, как закипает кровь.
– Сержант Фосс, – раздался в вокс-линке суровый голос. – Сержант, ты меня слышишь?
– Капитан?
– Тебя сменяют, сержант. Немедленно отходи к штабу.
– Сражение ещё не закончено, милорд. Мне есть что делать. Ожидается…
– Твоё отделение пока будет объединено с отделением Рихтера. Брат Беррен примет командование. С настоящего момента я произвожу его в сержанты.
– Отличный выбор, милорд, но я не могу оставить поле боя, пока враг продолжает осаду.
– Можешь и оставишь, Максиммион. Это приказ, и ты его исполнишь. Твоё прошение удовлетворено. Челнок прибыл. Ты наденешь чёрные цвета Караула Смерти, сержант. Честь ордена должна быть поддержана.
Фосс ошеломлённо замолк, но всего на один стук сердца. Он надеялся, конечно, но не смел и предположить...
– Честь ордена будет поддержана, капитан.
– За примарха, сержант.
– За примарха. За него и за орден.
Глава 11
Одна рука ухватила её поперёк талии и оторвала от пола. Вторая скользнула по плечу, и большая ладонь накрепко зажала рот, не давая закричать.
Ордима поймал женщину в тот момент, когда она потянулась к ручке входной двери. Он затащил сопротивляющуюся женщину в дверной проём слева от коридора, ведущий в тёмную большую комнату. Перед пикт-проигрывателем с заляпанным экраном стояла пара расшатанных, покрытых пятнами кресел. Слева приткнулся заваленный окурками лхо и пустыми бутылками стол.
Не разжимая рук, Ордима втолкнул жену убитого шахтёра в одно из кресел и, встав сзади, склонился к самому её уху.
– Я пришёл не за тобой, девочка, – проговорил он успокаивающе. – Но я не могу позволить тебе сообщить о том, что ты видела. Не могу, пока мои дела не закончены. Мы оба знаем, что он был жесток с тобой, Мира. Мира – ведь правильно? Мы оба знаем, что без него тебе будет лучше, Мира. Так что я предлагаю вот что. Я задаю тебе вопросы, а ты на них отвечаешь. Ты мне поможешь. И тогда я помогу тебе. Перед уходом мне придётся тебя связать и вставить кляп. Однако, сделав свои дела, я отправлю весточку своей знакомой. Она подойдёт и освободит тебя. И если ты будешь делать всё в точности, как я скажу, и не станешь мешать моим планам, я прослежу за тем, чтобы все неудобства тебе возместили. Она принесёт деньги, но только если ты будешь сотрудничать.
Когда он назвал ту сумму, которую собирался заплатить, женщина замерла. Ордима умолк, чтобы до неё дошла вся серьёзность суммы. Мало-помалу женщина расслабилась.
– Хорошая девочка. Мы оба знаем, чем для тебя могут стать эти деньги, так что держи это в голове. Потому что другой вариант тебе не понравится. Я добрый для своих друзей, Мира, но я дьявол для своих врагов. Я никогда не прощаю, и я никогда не забываю. Можешь поверить мне на слово.
Мира кивнула.
Ордима осторожно убрал руку от её рта. Она не закричала.
Тем не менее, Ордима постарался пока оставаться у неё за спиной. Увидев его перед собой – почти точное подобие своего только что убитого супруга, да ещё и голого, – она почти наверняка слетит с катушек. Этого не нужно. Хватит уже того, что ему пришлось говорить с ней голосом Микала. Об этом голосе он и спросил.
– Мой голос похож на него?
Мира сделала движение, чтобы оглянуться.
– Не надо. Смотри вперёд. Будет легче – по крайней мере, пока.
– О... он говорит малость грубее, чем ты. Больше рычит, что ли. Он нарочно так. Чтобы звучало грозно.
Ордима кивнул и добавил побольше гравия в голос.
– Так лучше?
Миру передёрнуло:
– Святые угодники! Кто... кто ты такой, девять кругов ада тебя забери?
– Просто человек. Человек, которому нужно сделать своё дело. Если это ещё и поможет твоей судьбе, то так даже лучше, верно?
Мира помолчала. Через несколько секунд она сообщила:
– Он ругается много. Микал, в смысле. Гак то. Гак это.
– Понял. Какие-нибудь привычки? Что-то, чем он известен среди Отпадков?
Мира кивнула, по-прежнему глядя в стену.
– Он часто хрустит кулаками. Думает, что это пугает. Ещё он жует эту грибковую дрянь из шахт. Серник. Найдёшь у него в карманах, если покопаешься. Постоянно сплёвывает в раковину. Жуткая гадость.
Ордиме особенно не улыбалось повторять эту привычку. Серник – лёгкий психотропный наркотик, в определённых количествах вызывающий эйфорию. Однако он знал, что сможет подавить его воздействие, если будет осторожен с дозой. Пробовать не будет, пока не предложат. Сейчас важно оставаться в ясном уме.
– Левша или правша?
– Правша.
– Жди здесь.
Дата добавления: 2015-10-21; просмотров: 21 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |