В последующие годы Бильдербергский клуб действительно сыграл решающую роль в преодолении противоположных, центробежных тенденций внутри правящего европейскогокласса. Первые пять конференций клуба, прошедшие в 1954-1957 гг., были посвящены борьбе с усилением «красной угрозы» на Западе и принятию соответствующих политических, идеологических и экономических мер, подготовивших подписание Римского договора в марте 1957 г. шестью европейскими странами о создании Европейского экономического сообщества и Европейского сообщества атомной энергии[104].Заключению договора предшествовала секретная конференция в феврале 1957 г. на острове Св. Саймона, в том же самом районе, где в 1908 г. состоялся сговор с целью созданияФедеральной резервной системы США.
Римский договор положил начало созданию таможенного союза, общей экономической политики и общего рынка труда, услуг и внутреннего капитала. Страны-участницы договорились проводить общую политику в области сельского хозяйства и транспорта, добиваться сближения экономического законодательства и стандартизации процедур в вопросах проведения экономической политики, что неизбежно вело в будущем к стандартизации и некоторых политических процедур и развитию определённых форм политической интеграции. По договору создавались новые органы: Комиссия, Совет министров, Европейская судебная палата и Парламентская ассамблея. Британия не присоединилась к ЕЭС, считая, что её участие подорвёт «имперские преференции» — систему льготных тарифных условий торговли с государствами Содружества, на долю которых приходилось в 1956 г. более 45% её внешнеторгового оборота. Англичане выработали собственную форму сотрудничества, создав в 1959 г. Европейскую ассоциацию свободной торговли с участием Швеции, Норвегии, Дании, Швейцарии, Австрии и Португалии.
Планы европейских федералистов постепенно воплощались в жизнь, однако в 1958 г. с приходом к власти во Франции генерала де Голля ситуация резко изменилась. Ш. де Голль имел своё собственное виденье объединённой Европы (Европа суверенных наций), совершенно не вписывавшееся в панъевропейский проект, и, главное, он не входил в общество «Век» и в систему его связей, что делало невозможным манипулирование им со стороны теневых структур. Так что реально де-голлевский феномен, как и сталинский в случае с Россией, сбил планы глобалистов и стал главным препятствием на пути федерализации Европы, отложив её на десять лет. Показательно, что в 1960 г. американцы вынуждены были распустить Американский комитет объединённой Европы и прекратили тайное финансирование панъевропеистов со стороны ЦРУ[105].
Но «Круг» в лице Ж. Монне, А. Пинэ и Ж. Виоле продолжал играть прежнюю роль в обеспечении сплочения европейских элит. В 1961 г. Ж. Монне заменил Организацию европейского экономического сотрудничества, созданную для контроля за «планом Маршалла», более широкой Организацией экономического сотрудничества и развития (ОЭСР), которая стала одним из самых влиятельных институтов содействия глобализации и свободной торговле, действующим в партнёрстве с ВБ, МВФ и ГАТТ. Тогда же создаётся и европейско-американский Атлантический институт международных отношений, в котором европейские члены, тесно связанные с европейскими лидерами, находились под контролем своих американских коллег, представлявших Общество паломников. Что же касается непосредственно Ж. Виоле, то его деятельность была сконцентрирована на сближении французской и немецкой элит. Он выступал в качестве посредника тайных встреч между А. Пинэ, с одной стороны, и К. Аденауэром и Ф.-И. Штраусом — с другой, что подготовило почву для франко-германского Елисейского договора, подписанного во время встречи генерала де Голля и К. Аденауэра в 1963 г.[106]Однако, как известно, де Голль видел во франко-германском союзе опору антиатлантистской Европы, что противоречило проектам федералистов. Так что члены «Круга» ещёв 1965 г. охарактеризовали генерала как «врага» и работали на устранение его от власти (хотя Ж. Виоле при этом был главным тайным агентом французского президента)[107].Роль «Круга» в известных событиях 1968 г., направленных на смещение де Голля, неизвестна, но ясно, что уход генерала с поста президента и приход на его место Ж. Помпиду, одного из управляющих банка Ротшильдов в Париже, близкого к британским финансовым кругам, были в его интересах. Именно при Помпиду и благодаря его позиции в 1973 г. Великобритания стала членом ЕЭС, против чего так категорически выступал де Голль.
Между тем главную опасность для федералистов представляли финансовая политика де Голля и его попытки устранить доллар в качестве основы международной валютной системы. Так что в 1960-е гг. они сконцентрировались на разработке планов валютного союза, которая была поручена малоизвестному современным французсам Роберу Маржолену, чья карьера с военных времён развивалась под покровительством Жана Монне. В начале 1950-х гг. Монне поставил его во главе Европейской организации экономического сотрудничества, а в 1958-1967 гг. он был вице-президентом ЕЭС по экономическим и финансовым вопросам. Маржолен был тесно связан с синархистскими кругами и ведущими представителями англо-американской финансовой олигархии (работал в административных советах «Royal Dutch Shell», «Chase Manhattan Bank» и др.), фактически находясь под контролем семьи Рокфеллеров. Так что он был хорошо знаком с планами «всемирного государства», и именно с его помощью американские финансовые круги пытались поставить под своё управление европейские финансы[108].
В 1945 г. Маржолен поставил во главе Управления по внешнеэкономическим связям философа русского происхождения Александра Кожева, который был одним из главных разработчиков Европейского общего рынка и ГАТТ. Занимая в течение 20 лет этот стратегически важный пост, он стремился воплотить свою концепцию наднационального строительства, предполагавшую создание «универсального и гомогенного государства»[109].Будучи связанным с Лео Штраусом (Строссом) и Карлом Шмиттом, он считается одним из вдохновителей неоконсеративной идеологии. Совместно с Бернаром Кляпье и Оливье Вормсером он действовал изнутри бюрократического аппарата, часто вопреки интересам собственного правительства, что было не так сложно делать в годы Четвёртой республики, когда во Франции отсутствовала сильная политическая власть.
Именно эта группа людей и разработала «Программу действий для второго этажа Европейского экономического сообщества (1962-1965)», в составлении которой активное участие принимал бельгийско-американский экономист Робер Триффен, член СМО и экономический советник Комитета действия в поддержку Соединённых штатов Европы, который ещё до образования ЕЭС предлагал создать Фонд европейских резервов, который бы складывался за счёт 10% резервов центральных банков и предназначался бы для обеспечения самостоятельной финансовой роли брюссельской бюрократии. Данная программа предполагала реформировать Римский договор в целях централизации настоящего экономического и валютного союза.
Пока у власти во Франции стоял де Голль, эта программа, естественно, не могла быть реализована. Хотя в 1964 г. финансовые круги добились всё-таки от Европейского совета согласия на создание Комитета руководителей центробанков для координации бюджетной политики, что рассматривалось ими как важная победа (как указывал Маржолен, «движение в направлении создания валютного союза представляет собой центральный вопрос»)[110].Когда же во Франции начались волнения и беспорядки и встал вопрос о дальнейшем пребывании генерала у власти, федералисты сочли ситуацию для них благоприятной, и заменивший в ЕЭС Маржолена его близкий друг и сотрудник Этьен Барр в феврале 1969 г. предложил свой меморандум («план Барра»), в котором выдвигалась необходимость наднациональной координации экономической и валютной политики. Наконец, после ухода генерала (в апреле 1969 г.) и прихода к власти Ж. Помпиду на Гаагской встрече в верхах вдекабре 1969 г. в условиях устроенной транснациональными банками финансовой нестабильности, призванной показать неспособность государств регулировать ситуацию, был представлен более амбициозный проект, уже непосредственно предвосхищавший валютный европейский союз
С немецкой стороны валютному союзу активно содействовал Вилли Брандт, убеждённый федералист, член Комитета действия в поддержку Соединённых штатов Европы Жана Монне. Ну а сам план валютного союза, который назывался «Европа на пути к валютному союзу», поручили составить премьер-министру Люксембурга Пьеру Вернеру, который и представил его в 1970 г. Он фактически воспроизводил программу Маржолена 1962 г. и предлагал поэтапное, в течение 10 лет, создание экономического и валютного союза, предполагавшего формирование автономногоевропейского финансового рынка, Европейского резервного фонда с широкими полномочиями и единой европейской валюты. Характерно, что, поддерживая абсолютную свободу передвижения товаров, людей и капиталов, план Вернера требовал жёсткого валютного и бюджетного контроля со стороны единого наднационального агентства. План тогда так и не был реализован в силу несогласия с ним внутри французского руководства.
6.Новые инструменты теневой власти на переломном этапе европейского строительства
Начало 1970-х гг. стало важнейшим рубежом в политике правящих кругов Запада, выявившим серьёзные изменения в положении финансового капитала. «Выкачав» за предыдущие годы всё полезное для себя из неокейнсианской модели развития с её экономикой массового потребления и государством «всеобщего благоденствия», транснациональный бизнес пришёл к выводу, что позитивный для него потенциал государственного регулирования исчерпан и что «социальная экономика» с её широким демократическим участием уже начинает представлять угрозу для укрепления и даже для сохранения их позиций.
Характерно, что именно в этот период на Западе утверждается понятие «мультинационалы», или МНК (мультинациональные компании), которое отражало новую проблему. Оназаключалась не только в том, что интересы МНК шли явно вразрез с интересами местного производства, но и в том, что они создавали вокруг себя такую социальную среду и пропаганду, которые формировали стереотипы поведения и потребления, открыто противостоявшие национальному сообществу, а сфера их влияния при этом быстро расширялась[111].МНК открыто заявляли о себе как о субъектах мировой экономики и политики, причём более влиятельных, чем сами государства. Осуществляя свою экспансию, они связывали в единую сеть разбросанные по всему миру и подчинённые им анклавы, и в этих условиях и границы, и сама государственная власть стали выступать уже в качестве препятствия для функционирования транснационального бизнеса. Именно тогда в недрах ТНК и ТНБ разрабатывается стратегия, направленная на слом системы национально-государственного регулирования и на переход к открытому «глобальному» обществу.
Естественно, речь шла не о новой стратегии, а о том, чтобы вывести, наконец, на свет идеи «Круглого стола», Совета по международным отношениям и Бильдербергского клуба и облечь их в такую идеологическую форму, которая была бы приемлема для широких слоёв западного общества. Приоритетное значение приобретала пропаганда «единого человеческого общества», «мира без границ», единого глобального денежного обращения, единого центрального банка, абсолютной свободы движения народов, товаров, идей и услуг. Соответственно, необходимо было поддерживать всё, что давало возможность оправдать необходимость глобализации и одновременнодискредитировать государство в качестве эффективного регулятора хозяйственной и социально-политической жизни.На это стали работать соответствующие мозговые центры, главную роль среди которых играл тесно связанный с Бильдербергами Римский клуб, объединивший представителей мировой политической, финансовой и научной элит.
[Картинка: kartastr.410.jpg]
Предполагается, что реально клуб был создан в 1965 г. в поместье Дэвида Рокфеллера в Белладжио (Италия) во время международной конференции «Условия мирового порядка», в ходе которой обсуждалась роль интеллектуалов в формировании «нового мира». Однако официально он начал свою деятельность в 1968 г. со встречи в Академии Деи Линчеи в Риме (Национальной академии наук Италии), а организатором и инициатором её был глава фирмы «Olivetti», член административного совета компании «Fiat» Аурелио Печчеи, ставший первым президентом клуба. Одной из главных своих задач клуб изначально считал привлечение внимания мировой общественности к глобальным проблемам посредством составления научных докладов, посвящённых вопросам построения «целостной прогрессивной цивилизации». Выделив два блока глобальных проблем — противоречия между обществом и окружающей средой и противоречия внутри общества — «римляне» стремились убедить человечество в том, что современная технологическая цивилизация в силу истощения природных ресурсов и перенаселённости планеты пребывает в критической ситуации и потеряла способность к саморегенерации, и если она рухнет в результате какого-либо катаклизма, то восстановить её будет практически невозможно. Для решения этой глобальной проблемы Римский клуб и разрабатывал соответствующие меры, которые можно было реализовать только усилиями наднациональных структур.
Начальную работу по предложению клуба провёл американский специалист по компьютерному моделированию Дж. Форрестер, пытавшийся доказать в своей работе 1971 г. «Мировая динамика», что продолжение прежних темпов потребления ресурсов приведёт к 2020 г. к всемирной экологической катастрофе. А в 1972 г. группа учёных Массачусетского технологического института во главе с Д. Медоузом написала самую известную из всех работ Римского клуба — доклад «Пределы роста», ставший научным бестселлером в среде интеллектуальной элиты Запада. В нём была описана катастрофическая ситуация, которая ждёт человечество уже в начале XXI в. в силу достижения им демографических и экологических пределов, и выдвигалась задача перехода к планируемому в мировом масштабе развитию по модели «нулевого роста». То есть речь шла о консервации промышленного развития и сокращении численности населения. Тем же мальтузианским виденьем были проникнуты и последующие доклады этой элитной группы, названия которых говорят сами за себя: «Человечество у поворотного пункта», «Пересмотр международного порядка», «За пределами века расточительства», «Цели для человечества» и др.
Своей деятельностью Римский клуб совершил радикальный поворот в контроле над сознанием западного человека, перейдя к обоснованию необходимости глобальной системы управления с помощью «научно обоснованных» положений, не терпящих никаких возражений. Теперь возможность обеспечения благополучной жизни лишь для 1 млрд, человек (так называемого «золотого миллиарда») можно было оправдывать объективными условиями развития, рассчитанными с помощью чёткого математического анализа. Хотя в реальности на идеологию Римского клуба решающее влияние оказало оккультно-пантеистическое мировоззрение движения «Нью эйдж» с его культом «глубинной экологии»[112],все эти псевдонаучные концепции скрывали интересы финансовых элит, готовивших переход к новым социальным технологиям, которые позволяют сокращать не представляющее никакой функциональной ценности население стран «третьего мира», держа их в качестве сырьевого придатка и зоны сбросов вредных отходов.
Однако это была теория, а требовалось реальное потрясение, которое внушило бы массам необходимость отказа от прежней модели развития. Таким событием и стало спланированное на встрече Бильдербергского клуба и спровоцированное корпоративными элитами резкое повышение цен на нефть в 1973 г.[113],повлекшее за собой первый за послевоенные годы экономический кризис на Западе, после которого его экономика вошла в период перманентных катаклизмов. Однако этомукризису предшествовало другое, не менее важное событие, которое и можно считать реальным рубежом в политике финансовых элит. Речь идёт оботмене в соответствии с указом Никсона от 1971 г. привязки доллара к золоту,после чего доллар превратился в главное средство международных расчётов и, став печататься в неограниченном количестве, превратился по признанию Никсона в основной экспортный товар США. Печатание мировых денег и скупка на них реальных мировых активов стали главным бизнесом американских финансовых элит, добившихся в итоге снятия ограничений с перемещения денег и капитала. В этом смысле понятна и операция с повышением цен на нефть, в результате которого золотой стандарт был заменён на«нефтяной» (мощный поток нефтедолларов потёк в американские банки).
Экономический и финансовый кризис 1970-х гг. вверг западного человека в состояние психологического шока, которое было использовано корпоративными элитами для начала жёсткой критики неокейнсианства и созданного на его основе «социального государства». В этих целях в 1973 г. формируется ещё одна структура теневой власти под контролем Рокфеллеров и под руководством 3. Бжезинского — Трёхсторонняя комиссия (ТК), направленная на преодоление разногласий и консолидацию правящих элит трёх регионов (США, Европы и Японии, отношения между которыми тогда ухудшились) в отстаивании и проведении неолиберального курса[114].
[Картинка: kartastr.412.jpg]
Главной тематикой подготавливаемых ТК документов стали глобализация и освобождение элит из-под контроля государства и гражданского общества. Так, в отчёте одной из рабочих групп под названием «К обновлённой международной системе» говорилось: «Общественность и руководство большинства стран продолжают жить в мире понятий, которых больше не существует, — в мире отдельных наций — и им чрезвычайно трудно применить такие понятия, как глобальные перспективы и взаимозависимость. Либеральное представление о том, что существует разделение между экономикой и политикой, является отжившим:вопросы экономики находятся в центре современной политики». В другом документе 1975 г., написанном С.П. Хантингтоном и называвшемся «Кризис демократии: отчёт Трёхсторонней комиссии об управляемой демократии», уже открыто выражалась озабоченность «избытком демократии», перед угрозой которой оказалась правящая элита Америки. Кризис, по Хантингтону, «состоял в том факте, что сотни тысяч обычных американских граждан начали протестовать против политики своего правительства». В докладе указывалось: «Уязвимость демократического правительства в США происходит не из-за внешних угроз, хотя такие угрозы вполне реальны, и не из-за внутренних угроз от левых или правых, хотя такие угрозы также вполне реальны, но из-за внутренней динамики самой демократии в условиях высокообразованного, мобильного и активного общества». В связи с этим, предупреждая, что «эффективное функционирование демократической политической системы обычно требует некоторой меры апатии и равнодушия со стороны некоторых людей и групп», Хантингтон оправдывал применение властью «секретности и обмана», которые он называл «неизбежными атрибутами правительства»[115].
В результате всех вышеуказанных процессов активизировались все структуры, работавшие на реализацию наднационального объединения Европы. Что касается Панъевропейского союза, то после самоубийства Куденхове-Калерги, произошедшего в июле 1972 г., по предложению Жоржа Помпиду президентом организации был избран Отто фон Габсбург, влиятельный член «Круга». К этому времени Панъевропейский союз обладал целой сетью теневых политических организаций по всей Европе, среди которых кроме известного Европейского центра документации и информации были также Европейская академия политических наук, Европейский институт за развитие, Круг наций, переименованный затем в Круг Лоррэна, Общество «Мон Пелерина»[116].Через Отто Габсбурга как члена «Опус Деи» Панъевропейское движение контролировалось, в свою очередь, со стороны Ватикана, внутри которого именно в эти годы опусдеисты достигли решающего влиянии, добившись избрания в 1978 г. папой своего ставленника Иоанна Павла II. С тех пор Ватикан последовательно поддерживал неолиберальный мировой проект, используя все свои ресурсы и возможности для формирования управленческой элиты нового типа, мыслящей глобальными категориями.
Консолидировался, наконец, и сам европейский бизнес, заинтересованный в условиях кризиса в создании такой структуры, которая непосредственно лоббировала бы его интересы в Европейском сообществе. В итоге если в 1970-е гг. между европейскими ТНК и Еврокомиссией было мало контактов, то в последующее десятилетие картина полностьюизменилась. Во время президентства Жака Делора (1985-1995), бывшего министра финансов Франции, последовательного неолиберала, отношения между европейскими промышленниками и финансистам, с одной стороны, и членами Комиссии — с другой, стали настолько тесными, что можно говорить о формировании стратегического альянса, который и стал определять политику Сообщества.
[Картинка: kartastr.413.jpg]
Важнейшую роль здесь начал играть Круглый стол европейских промышленников или Европейский круглый стол (ЕКС или ERT), созданный в 1983 г. и объединивший представителей 45 крупнейших европейских корпораций, среди которых наиболее влиятельными являются Bayer, ВР, DaimlerChrysler, Ericsson, Nestle, Nokia, Petrofina, Renault, Shell, Siemens, Solvay, Total и Unilever, главы которых регулярно присутствовали на бильдербергских встречах. Членство в этой организации персональное, хотя и от имени компании, и по приглашению. «Отцами-основателями» ЕКС считаются Этьен Давиньон, бельгийский политик и секретарь Бильдербергского клуба, бывший тогда вице-президентом Еврокомиссии, П. Жилленхаммар, исполнительный директор Volvo, У. Аньелли, тогдашний глава Fiat и В. Декккер, председатель правления Philips. Взяв за образец созданный ещё в 1972 г. американский Круглый стол бизнеса (Business Roundtable), они превратили ЕКС в одну из ключевых групп давления на европейской политической сцене, которая оказывает решающее влияние на самых высокопоставленных политиков. Осуществляется это в силу привилегированных отношений ЕКС с руководством ЕС, основанных на крепких личных связях.
Целью организации было провозглашено «стимулирование всемирной конкурентоспособности европейской промышленности», но главной задачей ЕКС былоизменение способа управления Европой в направлении его полной унификации в интересах крупного бизнеса,при которой её экономическая система имела бы единый центр принятия решений. Как объясняла Каролин Валько, которая была заместителем секретаря ЕКС, «проблема в том, что если в странах своего происхождения политики имеют собственный голос, то внутри ЕС они могут иметь общее виденье». Интенсивная обработка в неолиберальном духе высшего состава менеджеров и соответствующий отбор кадров привели к тому, что если в 1980-е гг. внутри ЕКС ещё можно было различить две группы бизнесменов — так называемых протекционистов и глобалистов, то к началу 1990-х гг. все члены Круглого стола были уже единодушны в отстаивании полной открытости рынков и границ. Глобализация и крупные проекты общего наднационального характера и здесь стали главной темой повестки дня[117].
Именно тесный союз ЕКС и Еврокомиссии сыграл решающую роль в выработке Единого европейского акта 1986 г. Основой для него стала произнесённая в Европарламенте речь председателя Еврокомиссии Жака Делора, фактически повторявшая положения проекта президента ЕКС В. Деккера «Европа 1990», направленного на устранение торговых барьеров и налоговых границ. После того как Единый акт вошёл в силу, Круглый стол занялся скорейшим проведением его в жизнь, оказывая постоянное давление на представителей правительств и членов Еврокомиссии. Для проведения нужных ему решений он создал целую сеть лоббирующих организаций, управляемых Союзом европейских предпринимательских и промышленных конфедераций и Европейским комитетом Американской торговой палаты, которые определяют и сегодня повестку дня ЕС, направляя его решения в русло децентрализации и либерализации, обеспечивающих укрепление их власти. Крайнюю активность проявил ЕКС при подготовке Маастрихтского соглашения, при этом самым важным для него вопросом был проект единой валюты, в отношении которого был намечен целый план действий.
В 1988 г. в рамках ЕЭС была создана группа по разработке поэтапного плана создания валютного союза под руководством Жака Делора, который и был утверждён Европейским советом в Мадриде в июне 1989 г. Показательно, что группа Делора состояла почти исключительно из представителей центральных банков и выполняла их соцзаказ, в то времякак министры финансов национальных правительств, представлявшие интересы своих стран, были устранены от решения вопроса.
План воспроизводил основные положения проекта Вернера и Маржолена и предусматривал проведение скоординированной экономической и валютной политики, переход на единую валюту и создание Европейского центрального банка, который был бы независим от политической власти и проводил бы политику, определяемую финансовыми рынками.Здесь отстаивалась известная идея о полном отказе от регулирования движения товаров, рабочей силы и капиталов и о крайне жёстком контроле над задолженностью и бюджетной политикой. План гарантировал абсолютную конкуренцию, строго ограничивал субсидии определённым отраслям и запрещал вмешательство государственных властейв деятельность Европейского центрального банка. Было заявлено, что «гибкость зарплаты и подвижность рабочей силы необходимы для устранения различий в конкурентоспособности между различными странами и регионами». При этом некоторые экономисты открыто указывали на то, что введение единой валюты облегчит снижение зарплаты, которое будет осуществляться под видом нивелирования валют.
На встрече в Мадриде в отношении плана ещё были определённые разногласия: если Ф. Миттеран и Ж. Делор поддерживали единую валюту, то Маргарет Тэтчер от неё отказалась, в то время как Г. Коль колебался. Однако последующие бурные события, связанные с объединением Германии, изменили ситуацию. Дело в том, что процесс поглощения ГДР Западной Германией воспринимался крайне остро французским правительством. Как писала тогда газета «Le Monde», «каждое слово может пробудить во Франции спящие страхи увидеть, как от 75 до 80 млн. немцев провозглашают наступление “Четвёртого рейха”». Описывая в своих воспоминаниях "Verbatim" этот период, известный мондиалист, тогдашний советник Миттерана Ж. Аттали, бывший фактически его серым кардиналом, писал, что Франция, боясь потерять своё политическое место в Европе, пыталась воспрепятствовать объединению Германии, но когда это оказалось невозможно, она обязала свою союзницу согласиться на Европейский валютный союз, прекрасно понимая, что это противоречит интересам ФРГ[118].
Таким образом, как это подтверждали и другие сотрудники Ф. Миттерана, Франция потребовала от Германии присоединения к валютному союзу в качестве условия признания присоединения ГДР к ФРГ. Г. Коль, в свою очередь, настоял на том, чтобы Европейский центральный банк был независим от политических властей. Как писал французский политик Ю. Ведрин, «идея валютного союза витала в воздухе начиная с 1970-х гг., с появлением плана Вернера. Но настоящее решение об этом, принятое в Страсбурге в декабре 1989 г., стало возможным только при особых обстоятельствах, созданных объединением Германии, и в силу личных отношений между Ф. Миттераном и Г. Колем и их виденьем будущего Европы». Как доверительно сообщил Г. Коль одному из своих французских собеседников, «Ф. Миттерана интересовали только два пункта: право голоса иностранцам и... определение конечной даты введения единой валюты»[119].
В 1991 г. Круглый стол издал доклад «Промоделировать Европу», в которой был предложен график создания экономического и валютного союза, фактически воспроизведённыйв тексте Маастрихтского договора об образовании Европейского союза, подписанного в феврале 1992 г. А в дальнейшем решающее значение в создании единой валюты стала играть возглавляемая А. Давиньоном Ассоциация валютного единства Европы, основанная в 1991 г. пятью ТНК, входящими в ЕКС.
Маастрихтский договор, вступивший в силу в ноябре 1993 г., предусматривал не только создание экономического и валютного союза, но и формирование союза политического. После подписания договора страны ЕС перешли к проведению общей экономической и финансовой политики, конечной целью которой было введение единой валюты, и начали поэтапный переход к введению общих правил в сфере государственного бюджета, инфляции, процентных ставок для всех членов будущего валютного союза (дефицит госбюджета не должен превышать 3%, государственный долг — не выше 60% от ВВП и др.). Главными стратегическими целями были названы независимая денежно-кредитная политика и полное снятие ограничений на движение капиталов.
В 1990-е и последущие 2000-е гг. последовательно была воплощена большая часть планов финансовых элит в отношении Европы, разрабатываемых в течение многих десятилетий, на реализацию которых работала целая сеть открытых и скрытых теневых структур. В 1998 г. был создан Европейский центральный банк; в 1999-2001 гг. было введено евро, вначале — в безналичный, а с 2002 г. — в наличный оборот; расширяются функции Европарламента и Еврокомиссии; складывается единое европейское правовое и единое информационное пространство; формируется новая концепция человеческой личности, которая не должна препятствовать установлению тотального электронного контроля над каждым членом общества. Ноглавным препятствием на пути построения нового порядка остаётся государственная власть, поэтому именно по концепции национально-государственного суверенитета и наносится основной удар.
В последние годы национальный суверенитет подвергается уже открытой и острой критике. О его устарелости неоднократно говорил сам Д. Рокфеллер, наиболее известными высказываниями которого стали следующие: «Наднациональный суверенитет интеллектуальной элиты и банкиров безусловно, предпочтительней принципа самоопределения народов» (1991); «Мы стоим на пороге глобальных перемен. Все, в чём мы нуждаемся, — это в масштабном кризисе, и тогда народ примет новый мировой порядок» (1994); «Что-то должно заменить правительства, и мне кажется, что наиболее подходящей для этого является частная власть» (1999).
Дата добавления: 2015-09-29; просмотров: 20 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |