перекладины, луч фонарика выхватывал изъеденные кавернами стены.
Над головой подрагивал толстый трос. Когда она подняла глаза,
сверху набегали разлохмаченные волоконца. Трос давно не
ремонтировали... вернее, не меняли. Неизвестно, сколько он еще
выдержит...
Стараясь не думать о тросе, она прошептала измученно:
- Господи, до чего же ужасная смерть!.. Когда все внизу
взорвалось... Там тоже... все прогнило?
- Да, - согласился он. - Как только и держалось... Так что все
равно взорвалось бы рано или поздно.
Она вздрогнула всем телом:
- Так это... был не несчастный случай?
- Конечно, - удивился он.
Она снова вздрогнула. Перед ее внутренним взором быстро
промелькнули отвратительные сцены, что эти грязные потные мужики с
нею проделывали, как измывались, гоготали, все внутренности болят,
могли повредить, скоты...
Крохотный механизм поскрипывал, сипел, пыхтел, с натугой и
очень неторопливо тащил их огромные тела вверх по канату.
- Но там были и невиновные, - прошептала она.
- Будем как боги, - прошептал он.
- Как кто?
- Помнишь, бог сжег два города, ибо там жили преступники?.. За
такое деяние я готов писать его имя с заглавной буквы: Бог! И хотя
праведник Лот умолял пощадить, мол, там есть и праведники, Бог
ответил: лес рубят, щепки летят...
После всего, что с нею проделали, да и его явно пытали, били,
из-за кровоподтеков лица не видно, она была целиком согласна, что
всех их, гадов, надо побить, сжечь, растоптать, в землю по ноздри,
по уши, а сверху еще и катком, но то многолетнее внушение, что
называется культурой, заставило ее сказать помимо воли, почти на
уровне спинных рефлексов:
- Ты зверь... Зачем?.. Мы ведь все равно убегали. Пусть лучше
спасутся девять виновных, если среди них пострадает один невиновный.
- Это теория, - сказал он с сожалением. - Мне она тоже
нравится, кстати... Но мы не формулы, а люди. К тому же в нашем
случае незачем их экспертам знать, как нам удалось выбраться. У
каждого свои маленькие секреты.
- Профессионал, - произнесла она с глубоким отвращением.
Колесики на тросе поскрипывали все жалобнее и все реже. Наконец
затихло, тут же тело Олега напряглось, вытянулось, она слышала его
затрудненное дыхание, словно боролся с невидимым противником. Она
ничего не видела в кромешной тьме, но чувствовала над головой
сплошное бетонное небо, по которому сейчас скользят пальцы Олега в
надежде за что-то зацепиться.
Олег прислушался, приподнял крышку люка, осмотрелся, быстро
выскочил, одним движением поднял к себе Юлию, едва не выдернув ей
руку из плеча. Он все еще был страшен: с кровоподтеками, разбитыми
губами, но, к ее безмерному удивлению, опухоль спадала настолько
быстро, что все цвета радуги сменились ровной нездоровой желтизной.
Она успела подумать об ускоренном метаболизме, ведь если бы просто
лежали и отдыхали, то еще неделю бы кровавые синяки украшали его
лицо, а вот при беге кровь ходит быстрее... Наверное, все из-за
бега.
Со всех четырех сторон были серые бетонные стены. Как и сверху
и снизу. Они выбрались снизу в заурядный подвал заурядного дома.
Раньше в таких всегда бывало нагажено, ночевали бомжи, но после
известного постановления двери подвалов заменили на железные, к тому
же всегда на крепком замке. Этот подвал как все подвалы: он же и
бомбоубежище, серые бетонные стены, масса труб на стенах - толстых и
тонких, пара непонятных силовых агрегатов...
Олег оглянулся, на лице странное выражение.
- Ну, теперь один шажок...
По ветхой ржавой лесенке поднялся к потолку, сдвинул в сторону
решетку. Открылась труба, но настолько узкая, что, если Олег
вздумает пробираться в ней, его плечи застрянут наверняка. А если
полезет она, то ее зад... нет, зад пролезет, но все же ей ни за что
не подняться!
Замерев, она смотрела, как Олег взялся за скобы, полез, по его
дыханию она чувствовала, как ему тесно, потом его ноги исчезли во
мраке полностью. Снова она ждала целую вечность, пока сверху не
опустился тонкий тросик с карабином. Она защелкнула за кольцо на
поясе, ее повлекло наверх с такой скоростью, что она показалась себе
горошинкой, которой выстрелили в небо из трубочки.
Подъемник поскрипывал, трудился, в голове лишь на короткий миг
мелькнул страх, что вот-вот оборвется, тогда им лететь вниз до самой
старости... но затем она вздохнула глубоко и постаралась убрать
гримасу ужаса со своего аристократического лица. При всем ужасе
успела заметить, что через равные промежутки от трубы отходят
горизонтально отводки, все это мелькает, кружится перед глазами,
пока движение не замедлилось, затем сильные руки ухватили за плечи.
Олег, оказывается, уже втиснулся в такой же горизонтальный
отводок. Знаком велел следовать за ним, пополз, вскоре она услышала
легкий треск. Чтобы попасть в лаз, пришлось извернуться как змее,
она задыхалась, в страхе представляла себе, как ужасно выглядит,
даже татуашь не спасет...
Олег исчез, а она в трубу, как в телескоп, увидела белую стену,
кафельную плитку, а когда подползла ближе, с изумлением узнала
обстановку роскошной просторной кухни. Похоже, Олег уже в комнате...
Труба оказалась обычным воздуховодом. Юлия с опаской выглянула,
осмотрела кухню. Чертовы новые русские! Всегда мечтала о таком
наборе посуды... А кухонные столики, полочки!
Ухватилась за край, благословляя занятия шейпингом, опустила
ноги на кухонную плиту. Взгляд упал на широкое окно. Сквозь жалюзи
увидела такое, что мороз побежал по коже. За окном городской район,
всюду крыши, параболические антенны, трубы, кирпичи, строительный
мусор... А люди и машины далеко-далеко внизу! Они каким-то образом
оказались на десятом... нет, на двадцатом этаже! Значит, то был в
самом деле подвал дома? А они лезли по вытяжной трубе?
Из раскрытых дверей доносились голоса. Она осторожно заглянула,
сердце колотилось так, что едва не выпрыгивало.
Посредине большой комнаты с опущенными шторами стоит кресло с
высокой спинкой. Крупный мужчина, совершенно лысый, привязан жестко.
Еще жестче, чем была привязана она сама. Перетянутые проволокой руки
покраснели, а ноги прикручены телефонным шнуром. Под правым глазом
расплывается огромный кровоподтек, над бровью пламенеет ссадина. На
Олега он смотрел с нескрываемой ненавистью.
Услышав шаги, Олег быстро обернулся:
- Выбралась?.. К окнам не подходить, шторы не трогать.
Юлия пожала плечами. Кобура с пистолетом приятно оттягивала
пояс. Пальцы чесались достать пистолет, ощутить его приятно пугающую
тяжесть в ладони, в то же время хотелось заползти в ванну и
несколько часов беспощадно тереть себя самой жесткой из мочалок,
сдирая всю эту пыль, слюни и пачкотню потных мужчин, а также паутину
и свой пот.
Заглянула в ванную, ахнула, увидев себя в зеркало. Лицо в
кровоподтеках, правая щека распухла, до кончиков ушей перепачкана
мазутом, на обе родинки налипла грязь, выглядят отвратительными
бородавками, широкими и толстыми. Если когда-то выберется отсюда
живой, то обязательно сходит к косметологу. Хоть это и дорого, но,
говорят, удаляют за несколько минут, а через неделю не остается даже
шрамов.
Торопливо схватила несколько бумажных салфеток. Олег покосился
краем глаза, Юлия яростно терла щеки, но только размазывала пятна,
превращая их в маскировочную окраску коммандос.
Глава 16
Не придумав, что делать, она принялась бродить по комнатам в
поисках женских туфель. Или любой другой обуви по ноге.
На столике лежал последний номер "Vogue", она поинтересовалась:
- А посмотреть можно?
По губам Олега скользнула одобрительная улыбка.
- Потом расскажешь, что теперь носят... Итак, Коваленко, верно?
Отвечай быстро и без утайки. Кто послал по мою голову? Зачем? Что
велел? За это дам легкую смерть. Я сегодня добрый.
Привязанный прохрипел зло:
- Смерть есть смерть. Легкая или тяжелая. Легкая даже хуже -
умираешь сразу. А когда тяжелая... человек еще живет.
Олег рассматривал его внимательно, почти дружелюбно:
- Ты прав. Признаю. Хорошо, тогда скажи: почему? Думаю, ты
допущен достаточно высоко в нашу масонскую ложу. Почему послали за
моей головой?
Похоже, Коваленко клюнул, даже не среагировал, когда он назвал
Организацию масонской ложей.
- Не только за твоей, - ответил он с грубой насмешкой. - Ты не
пуп Земли! Таких, как ты, много. Тупых тварей, что тормозят
прогресс!
- Ага, - сказал Олег. - Понятно... Но мы, я говорю о тупых
тварях, ведь и раньше тормозили прогресс? Все-таки твари, да еще
тупые. Почему вдруг бросили такие силы, и так спешно... чтобы просто
грубо убить всех. Лишить жизни! Не переубедить, не перевербовать, а
вот так сразу, нерационально?
Коваленко хмуро встретил его взгляд. Был он немолод, тверд, в
нем чувствовалась жилка старого служаки, честного и преданного делу.
Делу, в которое уверовал и которое нашел правильным и справедливым.
- А что тебе, чертов нацист? - спросил он грубо. - Прогресс не
остановить! Правда победит во всем мире. Вам не удастся остановить
приход Добра и Культуры во все уголки планеты.
- Да-да, - согласился Олег снова. - Но почему так срочно?..
Борьба шла всегда. Вы, понятно, на стороне прогресса и культуры, то
есть на стороне Добра, а мы, сволочи, на стороне Зла. Можно даже -
Извечного Зла. Но раньше борьба шла по правилам... ну, тлела, а
сейчас вдруг кровь и убийства?
Коваленко поерзал, но провода держали его тело крепко.
- А ты не знаешь? - ответил он свирепо. - Появилась новая
опасность. Надо спешить. Промедление может стоить жизни всему
человечеству.
Юлия украдкой вздохнула. В какую организацию она попала? Ни
разу не только о родном колхозе, но даже о судьбах региона или
нации. Сразу - человечество! Мир сошел с ума, того и гляди сбудутся
предсказания Нострадамуса, хотя еще ни одно из его предсказаний не
сбылось даже близко.
- Какая опасность? - потребовал Олег.
Коваленко холодно усмехнулся:
- А ты не знаешь? А нам намекнули, что ты достаточно высокого
ранга. Выходит, ты просто рядовой гасильщик?
На диване громко фыркнула Юлия. Вид у нее был: "Я так и знала,
я же чувствовала". Но когда Олег покосился в ее сторону, она
встретила его взгляд милой понимающей улыбкой: "Хоть ты и
выпендривался передо мной полковником, но это не важно, я тебя люблю
и такого, без лычек".
- А ты скажи, - предложил Олег. - Может быть, что-то и пойму.
Тогда увидишь, рядовой я или с нашивками.
Коваленко оскалил зубы, плечи его передернулись, а взгляд,
который бросил на Олега, был уважительным взглядом профессионала на
другого профессионала.
- Да? А тебе говорит что-нибудь такая проблема, как СПИД-2?
Олег внимательно рассматривал его лицо, двигающиеся губы,
вслушивался в интонации. Сказал медленно, с нарочитой небрежностью:
- Разве это проблема? Я хотел сказать, разве это новая
проблема?
Коваленко презрительно фыркнул:
- Я ж говорю, что простой гасильщик! Только очень удачливый.
- Почему?
- Потому что удачливый, - отрезал Коваленко. - Остальных уже
убрали. А ты еще бегаешь неубранно.
- Нет, почему простой?
- Выше третьей ступени уже все знают, что такое СПИД-2. Раз ты
не знаешь...
- Скажи, - предложил Олег. - Разве это тебе не на руку? Чем
дольше я тебя слушаю, тем скорее нас могут обнаружить...
Коваленко заколебался, дернул связанными руками:
- У меня руки затекли.
- Гангрена начнется не скоро, - успокоил Олег.
- Сволочь, - сказал Коваленко. - Ладно, ты мне еще попадешься.
Даже если на том свете, все равно расквитаюсь... Хорошо, слушай.
Хочешь, начну от сотворения мира?
- От сотворения мира не надо, - ответил Олег. Подумав, добавил
педантично: - И от Адама и Евы не стоит. Что такое СПИД-2?
- Наши специалисты, - сказал Коваленко медленно, его глаза
сдвинулись, взгляд скользнул по окнам с опущенными шторами, - еще
год назад выявили первые симптомы. Сейчас подтвердилось полностью.
Проще назвать это СПИД-2, ибо это форма СПИДа, ну, тот же СПИД...
для простых гасильщиков объясняю, что СПИД - это всего лишь
ослабление защитной системы организма. По сути, СПИД не болезнь, а
просто ослабление щита перед болезнями. Человек умирает не от СПИДа,
а от насморка, ангины или любой другой болезни, что внедряется в
организм и не встречает сопротивления. Словом, как если бы
бронежилет постепенно проржавел настолько, что его можно пробить из
мелкашки.
Юлия видела, что Олег кивает, будто Коваленко излагает не
прописные истины, а тайные знания, которые сделают его богатым.
- А что со СПИДом-2?
- А то, что отныне для заражения СПИДом не требуется быть
гомосеком, наркоманом или вести нездоровый, как говорят, образ
жизни. Для этого достаточно быть просто ослабленным.
Олег спросил, все еще со скептическим выражением:
- Ослабленным... это что за термин? Ослабленным после
предыдущей болезни? После восхождения на Эверест?
Коваленко пробурчал:
- Как раз к человеку, спустившемуся с Эвереста, СПИД не
подцепится. На Эверест поднимаются единицы... а вот просиживают
задницы перед телевизором сотни миллионов. Да что там сотни
миллионов! Миллиарды. Больше разве что тех, кто вовсе предпочитает
пить пиво на диване, поглядывая, как другие истязают себя на
тренажерах, гоняют мяч, шайбу, бегают да купаются в холодной воде.
Олег посерьезнел:
- Они все в зоне риска?
- Все, - подчеркнул Коваленко. - А это большая часть
народонаселения. Больше всего это затронет конечно же богатые
страны, промышленно развитые и так называемые культурные. Там, где
уже несколько поколений ведут спокойный образ жизни, где любое
недомогание глушат таблетками, где уже несколько поколений научились
спасать жизнь любому ребенку, даже очень ослабленному, больному, с
психической... придурью. Которых природа забраковала бы... еще на
ранних стадиях. Не допустив до продления больного рода.
Олег сказал растерянно:
- Черт!.. Я просто не знаю, что придумать. Не заставишь же
человека крутить педали тренажера только потому, что появился СПИД
нового поколения?
Коваленко поправил педантично:
- Это не СПИД нового поколения. Это тот же СПИД. Просто
иммунитет людей снизился еще чуть-чуть... в силу его
невостребованности. Теперь простым болезням, тем же гриппам и
ангинам, не требуется помощи какого-то гадкого вируса. Организм
человека и так перестает бороться. Его несколько поколений приучали,
что за него с болезнями поборются таблетки. А теперь все, кранты...
Если не принять экстренных мер, то вся цивилизация накроется медным
тазом. А ты... ты стоишь на дороге!
- Уверен? - спросил Олег.
- Да! - прорычал Коваленко. - Сказали люди, которым я доверю
все, а не только жизнь или честь!
Олег несколько мгновений размышлял. Юлия видела, как сдвигаются
складки на лбу, но, когда заговорил, сказал совсем не то, что
ожидала:
- Понятно, тебя послал Кропоткин. А за всем за этим стоит...
еще один человек. Узнаю его речь. Велел действовать самому, но ты
сглупил, велел простому ОМОНу арестовать меня. А когда не
получилось... тогда уже послал свою группу в "Националь".
Коваленко бешено задергался:
- Ах ты ж мразь! Вот для чего ты так расспрашивал, лохом
прикидывался!
- Не кипятись, - ответил Олег успокаивающе. - Твоя увлеченная
болтовня спасла тебе жизнь. Таких энтузиастов гасить грех. Наверное,
и по бабам не ходишь?
- Сволочь! Нам жизнь не дорога! Уже пришел день, почистим мир
от уродов, спидоносцев и таких ублюдков, как ты!
Олег, не отвечая, посмотрел сквозь занавеску во двор. Юлия ясно
видела в его глазах колебание. Вздохнул:
- Какой из них твой?
Коваленко задохнулся на полуслове, бешеные глаза сжирали Олега
живьем. Выдохнул с ненавистью:
- Черный "мерс". Второй от крыльца. Ключи в столе, сволочь.
- Надеюсь, он с бронированными стеклами, - сказал Олег
задумчиво. - И дверцами. Не люблю, когда вдогонку стреляют.
Он взял ключи, кивнул Юлии, они вышли. Юлия засунула пистолет в
сумочку. Руки дрожали, страшно было при мысли, что пришлось бы
стрелять, но одновременно и разгоралось сожаление, что такой
возможности не было. С пугающим холодком ощутила, что в самом деле
очень хочется нажать на спуск и услышать грохот выстрела.
К ее огромному облегчению, они вышли как люди через дверь,
вызвали лифт и долго опускались до самого низа. Даже ниже: она
видела, что он нажал не на цифру "1", а на значок подвала.
Юлия спросила удивленно:
- А как же машина?
- Какая машина?
- Но ты же взял ключи!
- Ах, ключи...
Он без размаха швырнул их в дальний угол хмурого коридорчика.
- Что ты делаешь?
- Лапушка, работников ранга Коваленко охраняют так, что, если
бы я не опустил шторы, нас бы уже снял снайпер с крыши напротив! Мы
не успели бы взяться за дверную ручку, как нас бы прошили десятком
пуль, а только потом подошли бы проверить документы.
Запертую дверь подвала открыл без шума, вежливо пропустил
красивую женщину вперед. Юлия с обреченным видом остановилась перед
крышкой люка:
- И что, теперь вся жизнь будет по подземельям? Это у вас
подпрофессия такая? Специализация?
- Последний раз, - заверил Олег, но особой уверенности в его
голосе она не уловила. - Если все получится... то завтра будем
купаться на Багамах, в Майами или в Греции.
- Всю жизнь это "если"!
Спуск показался не таким жутким, потому что с каждым мгновением
приближались ко дну, как будто не все равно: сорваться с высоты
сорокаэтажного небоскреба на бетонный пол или же с высоты
десятиэтажного, но это она понимала умом, а чувства говорили, что ей
становится все безопаснее и безопаснее.
Внизу пахло гарью, стены были черными от копоти. Юлии
показалось, что подошвы ступают по теплому. Широкий луч фонарика
выхватывал широкие пятна на полу, тут же отпрыгивал к ребристым
стенам, и Юлия шла через нечто мягкое, иногда хрустящее, теплое,
сердце тревожно дергалось.
Минут через десять Олег отыскал дрезину, запустил. Мотор
заработал, он широким жестом пригласил Юлию выбирать лучшее место.
Она сразу воспрянула духом, уселась посредине, чувствуя, как тупо
ноет в низу живота, а все суставы болезненно распухли.
- Спасибо, - сказала она язвительно, - вежливый ты мой!
Вообще-то я не знала, что шпионы такие болтливые! Он же тебе целую
лекцию прочитал! А ты слушал развесив уши. Это что, все шпионы
такие?
Он усмехнулся, молча завел моторчик, оттолкнулся, разгоняя
маломощную дрезину, запрыгнул. Ей показалось, что он весит больше,
чем выглядит, дрезина едва не перевернулась.
- Лапочка, у нас были свои причины.
- Какие?
- Он не был уверен, какую ступеньку я занимаю, потому рассказал
так подробно. Для простого гасильщика, как он выразился... что за
дикое слово!.. это ничего не говорит, а для руководителя высокого
ранга - это тревожный сигнал.
Платформа так и не разогналась, катила медленно и печально. Под
колесами поскрипывало, иногда их подбрасывало, из ниш в стенах падал
слабый свет.
- Значит, - сказала она упавшим голосом, - ты простой, да?.. А
чего ж ты тогда так слушал?
Она втайне надеялась, что он гордо ответит, что потому и
слушал, что не простой, но он, не поворачиваясь, качнул головой:
- Когда человек говорит много, он косвенно выбалтывает много
добавочной информации. Есть специальные приемы, как ее вылавливать.
Ты же видела, уже знаю, кто этим всем командует!
Его фонарик разгонял темноту всего метров на пять, Юлия
всматривалась со страхом, все время ожидая, что вот-вот впереди
откроется пропасть или же внезапно между рельсами окажется гранитный
столб, о который они и...
- Значит, - спросила она, - мы приходили не зря? Я уж боялась,
что ты его жутко зарежешь!.. Кровь на стенах, кишки на полу,
расчлененная голова... нет, отчлененная голова плавает в ванне,
глядя вытаращенными глазами на каждого, кто открывает дверь... А
почему ты его не зарезал?
Олег бросил на нее короткий взгляд. К ее аристократическим
щекам прилила кровь, глаза возбужденно блестели.
- А что, хотелось бы?
- Нет, конечно, но ведь ты шпион, да? С правом убивать?.. Ну,
ты и должен был...
Он покачал головой:
- До чего же ты кровожадная. Правда, по здоровому кровожадная.
- Мне показалось, - сказала она брезгливо, - что он хоть и
называл тебя фашистом, но сам - просто фашист!
- Может быть, - согласился он. - Потому и не стал резать, что
не простой служака, а человек с идеями... Чистый.
Тележку тряхнуло с такой силой, что Юлия прикусила язык.
Поморщилась, прошипела злобно:
- Чистый?
- Ну да. По крайней мере, можно сказать одно с полной
уверенностью: в фашисты, нацисты, националисты и прочие радикалы...
идут люди в самом деле заинтересованные в улучшении общества.
- Как ты можешь такое говорить? - ужаснулась она.
- Я говорю о желании, - усмехнулся он. - О стремлении. О
чистоте помыслов. Ясно? А вот про их противников такое сказать
нельзя. Кто-то из них искренен в защите прав и свобод ма-а-аленького
человека, но основная масса этих антифашистов, антинацистов и прочих
слуг власти... увы, основная масса состоит из дрянного человеческого
материала. Девяносто процентов - та дрянь, что предпочитает
оказаться на стороне сильного. Победившего! Ну, как в России, где
при той власти в коммунистической партии было семнадцать миллионов,
а потом эти миллионы в один день оказались антикоммунистами,
демократами и всем строем ломанулись в церковь... Зато те, кто
остался, и есть чистые коммунисты.
- Ну...
- Есть еще большой процент существ, которые именуют себя
интеллигентами, - продолжал он брезгливо. - Эти существа до
свинячьего писка боятся сделать шаг в сторону от своей
интеллигентности. Если принято считать, что интеллигент - это тот,
кто не признает нацистов, то это существо будет так и говорить. Если
же завтра некие мировые авторитеты скажут, что быть фашистами вполне
интеллигентно, даже особенно интеллигентно, эти существа тут же
объявят себя фашистами.
- То же самое...
Он улыбнулся:
- Нет. Не потому, что фашисты у власти, а потому, что так
сказал Учитель! Этим существам не так важно быть у власти. Им куда
важнее быть интеллигентами. Но своего ума не хватает... а кому его
хватает?.. вот и ловят каждое слово "мировой общественности" о
новых... или вечных, какая разница, ценностях... Третья причина:
"быть как все люди". Как все люди - сейчас считается быть теми, кто
при словах "фашист", "нацист", "патриот", "террорист" брезгливо
морщится и начинает уверять громко, что он этих людей вообще не
считает за людей.
Тележка замедлила ход. Олег присматривался, светил фонариком в
потолок. Наконец радостно вскрикнул:
- Вот оно!..
- Люк?
- Через полчасика будем ужинать на берегу озера, - пообещал он.
- Так что, заканчивая тему, сообщу, что среди фашистов жулья сейчас
как раз меньше всего. Какой жулик станет на сторону пинаемого
властями, прессой, церквями и богомольной интеллигенцией? Ну, разве
что самый умный и дальновидный... Зато на стороне партии власти все
остальное жулье - мелкое, подлое и тупое. Единичные честные люди
тонут в том море, как искорки в параше...
- Потому и не... ликвидировал? - спросила она.
- Я вообще не люблю убивать, - ответил он строго. - И всегда
стараюсь этого не делать.
Он встал на тележке на цыпочки, цепкие пальцы ухватились за
края люка. Плечи напряглись, она видела, как вздулись на шее толстые
жилы. Похоже, в других условиях понадобился бы лом, но сейчас
крякнуло, ей на голову посыпалась ржавчина, толстый железный круг
откинулся.
Черная труба уходила вверх по прямой и тонула во тьме. Олег
подпрыгнул, ухватился там внутри, ноги качнулись и пропали. Юлия
прислушалась, в черепе было горячо и больно. Мысли плыли серые и
тяжелые, как клочья тумана, но одна возвращалась снова и снова:
что-то он слишком болтлив для шпиона. Как будто пытается ей что-то
внушить. Убедить. Завербовать на свою сторону.
Глава 17
По голове легонько стукнуло. Она отшатнулась, на колени
свалился железный крюк, от него в трубу тянулся тонкий тросик. Зябко
вздрагивая, она поспешно зацепила его за петлю на поясе. Трос тут же
начал натягиваться, ей даже почудилось, что она слышит жужжание
моторчика.
Олег ждал, стоя на толстых железных скобах. Одной рукой принял
ее, придержал, пока зацепилась, его рука скользнула к ее поясу.
- Держишься?
Жужжание прервалось. На миг ее ноги зависли над бездной. Затем
Юлия ощутила, как ее прижало спиной к железным прутьям.
- Хватайся! - услышала она шепот в самом ухе.
Она послушно развернулась, ноги нащупали металлическую
жердочку, а пальцы ухватились сперва за стойки - до чего же узко! -
затем, как птица на ветке, судорожно обхватила и сжала прут на
уровне лица.
Ладонь со спины тут же исчезла. Вверху затопало, слегка
лязгнуло. Сверху ворвался столб света, который показался ярким
солнечным, не сразу поняла, что там либо начало рассвета, либо
поздний закат.
В трубу обрушился настолько чистый свежий воздух, что грудь
судорожно раздулась. С легким щелчком отлетела пуговичка на груди.
Юлия ступила на ступеньку, голова поднялась над краем на уровень
глаз. Со всех сторон зеленая трава, земля рыхлая. Прямо перед нею
крупный рыжий муравей деловито тащит упитанного жука. Жук слабо
шевелил лапками. Муравей явно намеревался перебежать по
металлической крышке люка, но наткнулся на край, едва не свалился, в
нерешительности застыл, поводя сяжками над бездной.
Юлия приподнялась еще на ступеньку. Крышка лежала, примяв
траву, рядом. Олег тоже распластался, рассматривал словно в бинокль
окрестности. Издали донесся шум приближающегося автомобиля. Юлия
замерла, но шум некоторое время усиливался, затем исчез в другом
направлении.
- Автострада, - прошептал Олег. - Здесь на нее секретный
выход...
- А нам куда?
Он буркнул:
- Не на автостраду точно. Пошли.
Она поднялась, чувствуя себя бомжихой, что даже одежду отыскала
в мусорных ящиках. Сзади лязгнуло, Олег аккуратно приладил крышку на
место, сверху опустил толстый слой дерна, расправил полегшие
стебельки травы. Отошел, осмотрел придирчиво: даже он не сразу
отличит, в каком именно месте они вынырнули из-под земли.
Деревья здесь огромные, дикие, суровые, словно и не
подмосковные, а в нетронутом Уссурийском крае. Олег вел ее напролом
через кусты, под ногами пружинил густой мох, между толстыми стволами
блестели нити паутины, настолько громадные, словно здесь никогда не
бродили ни люди, ни звери.
Когда деревья расступились, открывая вид на озеро, Олег
вздохнул с облегчением. Юлия посмотрела на него с подозрением.
Похоже, шпион не был уверен, что выберутся благополучно. Или был
готов к тому, что не застанет вон тот крохотный домик у самой
воды...
Простой, неказистый, похожий на хатку в прошлом зажиточного
колхозника, а теперь полузаброшенный, с поврежденной ветром крышей.
После номера в "Национале", когда Олег показал, какими деньгами
Дата добавления: 2015-09-29; просмотров: 27 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |