|
А вдоволь наслаждаться умирающие больше не в силах, вот они и хнычут. Требуют. Протестуют. Даже перед смертью пытаются разыгрывать горестную комедию.
Робинзон немного пришел в себя, когда Суходроков впрыснул ему морфий. Он даже малость поговорил с нами о случившемся.
— Лучше уж такой конец, — заключил он и добавил: — Я думал, это больнее.
Когда Суходроков спросил, где точно у него болит, стало видно, как далеко ушел от нас Леон, хотя и пытается еще что-то сказать. Но у него не хватило на это ни сил, ни возможностей. Он плакал, ловил ртом воздух и смеялся. Он был не похож на обычного больного, и мы не знали, как вести себя с ним.
Казалось, теперь он хочет помочь нам, живым. Ищет для нас радости, чтобы уж было из-за чего оставаться на земле. Он протянул нам обоим руки. Я поцеловал его. Это единственное, что можно, не боясь ошибиться, делать в таких случаях. Мы ждали. Больше он не сказал ни слова. Чуть позже, примерно через час, вряд ли поздней, началось кровоизлияние, обильное, внутреннее, неудержимое. Оно его и унесло.
Сердце у него забилось чаще, потом отчаянно. Оно, маленькое, опустелое, как бы призывало кровь назад из конца артерий, и дрожь его чувствовалась в кончиках пальцев. Бледность поднялась от шеи к лицу и залила его целиком. Умер он, задохнувшись. Охватил нас руками и ушел разом, словно с разбегу.
Потом почти тут же вернулся к нам, скрюченный и наливающийся тяжестью, как все мертвецы.
Мы встали, высвободились, и руки его, застывшие, вытянутые, желто-синие в свете лампы, остались поднятыми.
Теперь Робинзон выглядел в своей комнате чужестранцем, который приехал из страшной страны и с которым никто не смеет заговорить.
Суходроков сохранил присутствие духа. Он нашел кого послать в полицию. Дежурил там как раз Гюстав, наш Гюстав, отстоявший смену на регулировке движения.
— Не было печали! — проворчал он, войдя в комнату и все увидев.
Тут он сел за неприбранный стол, где вечером обедали санитары, отдышался и пропустил стаканчик.
— Раз тут мокруха, лучше переправить труп в участок, — предложил он и добавил: — Мировой парень был Робинзон. Мухи и той не обидел бы. Я все думаю: за что она его?
Он пропустил еще стаканчик, хотя и зря: хмельное плохо на него действовало. Но выпить он любил. Это была его слабость.
Мы с ним сходили в кладовку и принесли носилки. Час был поздний, будить персонал не стоило, и мы решили сами нести тело в комиссариат. До него было не близко: последний дом за переездом на другой стороне Виньи.
Так мы и тронулись в путь. Суходроков взялся за носилки спереди, Гюстав Блуд — сзади. Только и тот, и другой шли не совсем прямо. Софье даже пришлось им помочь при спуске со служебной лестницы. При этом я заметил, что Софья не очень взволнована. А ведь все произошло совсем рядом, так близко, что одна из пуль этой бесноватой могла угодить в нее. Я и раньше, при других обстоятельствах, уже замечал, что Софье всегда требовалась раскачка, прежде чем она придет в волнение. Нет, она не была холодной, но вихрь чувств налетал на нее с известной задержкой.
Я хотел немного проводить покойника, чтобы убедиться, что все действительно кончено. Но вместо того, чтобы сопровождать носилки по дороге, стал мотаться из стороны в сторону и в конце концов, миновав большую школу рядом с переездом, свернул на тропинку, идущую сначала между живыми изгородями, а потом круто спускающуюся к Сене.
Я следил поверх оград, как они удаляются со своей ношей, исчезая в тумане, стягивавшемся позади них, словно шарф вокруг шеи.
Внизу, под берегом, вода с силой билась о баржи, накрепко пришвартованные в ожидании разлива. С равнины Женвилье на зыблющуюся реку, блестевшую под арками моста, налетали порывы холода.
Где-то далеко было море. Но сейчас мне было не до мечтаний о нем. У меня без того хватало дел. Как я ни силился потерять себя, чтобы не оказаться вновь лицом к лицу со своей жизнью, она всюду вставала передо мной. Я постоянно возвращался к самому себе. Конечно, шатания мои кончились. Пусть странствуют другие. Мир захлопнулся. Мы дошли до самого края. Как на ярмарке. Страдать — это еще не все: надо уметь крутить музыку сначала, идти искать еще большее страдание. Нет уж, пусть лучше другие! Это ведь опять возьмет и потребует от тебя молодости. Давайте теперь вы! У меня нет больше сил терпеть, я к этому не готов. А ведь я не дошел в жизни до той же точки, что Робинзон. В конечном счете, потерпел неудачу. Не нажил ни одной серьезной идеи вроде той, из-за которой отчалил он. Большой идеи, еще большей, чем моя большая голова, большей, чем весь страх, который там сидит, прекрасной идеи, блестящей и очень удобной для того, чтобы умирать... Сколько же мне потребовалось бы жизней, чтобы обзавестись идеей, которая была бы сильней всего на свете? Невозможно сказать. У меня ничего не получилось. Мои идеи хоть и шляются у меня в голове, но на больших интервалах, они, как смиренные мерцающие свечки, всю жизнь дрожат среди страшной мерзкой вселенной...
Правда, сейчас дела шли чуть лучше, чем двадцать лет назад, я добился кое-каких первых успехов — этого отрицать не станешь, но это еще не значило, что мне когда-нибудь удастся, как Робинзону, заполнить себе голову одной-единственной идеей, великолепной мыслью, более сильной, чем смерть, и благодаря ей, только ей, я стану всюду казаться радостным, беззаботным, сильным. Словом, героем с картинки.
Вот тогда бы я переполнился смелостью. Она сочилась бы из меня отовсюду, и сама жизнь сделалась бы сплошным воплощением смелости, приводящей в движение все — и людей и вещи — от земли до неба. Вот тогда бы я нашел столько любви, что в ней наряду с нежностью уместилась бы и Смерть, эта шлюха, которая обрела бы наконец наслаждение и перестала бы вместе со всеми потешаться над любовью. Как это было бы прекрасно! Удачно! Я в своем прибрежном одиночестве и то развеселился, думая о том, сколько же мне пришлось бы изобрести ходов и комбинаций, чтобы вот так раздуться от безграничной решимости... Не идеал, а форменное чудище! В общем, лихорадочный бред.
Приятели уже искали меня, час, самое меньшее. Тем более что видели, как не блестяще я выглядел, расставаясь с ними. Первым обнаружил меня под фонарем Гюстав Блуд.
— Эй, доктор, — гаркнул он, а глотка у него была еще та. — Сюда! Вас вызывает комиссар. Надо дать показания. Знаете, доктор, — добавил он, но теперь уже мне на ухо, — а видок-то у вас неважнец.
Гюстав проводил меня. Даже поддерживал на ходу. Он вообще ко мне хорошо относился. Я никогда не выговаривал ему за то, что он выпивает. Суходроков, тот был с ним построже. Время от времени стыдил за выпивку. Гюстав для меня был готов на многое. Даже восхищался мной. Он сам мне это говорил. Правда, почему восхищается — не знал. Я тоже. Тем не менее он восхищался. Второго такого я не встречал.
Миновав несколько улиц, мы увидели фонарь комиссариата. Теперь уже не заплутаем! Гюстава угнетала мысль о протоколе. Только он не решался мне в этом признаться. Он уже заставил всех подписать бумагу, но в ней еще многое было не отражено.
Голова у Гюстава была крупная, вроде моей, мне даже — шутка сказать! — его кепи лезло, но детали он вечно упускал. Мысль у него ворочалась тяжело, он с трудом выражал ее словами, а на письме — и подавно. Суходроков, конечно, помог бы с протоколом, но он не присутствовал при несчастье. Ему пришлось бы выдумывать, а комиссар не терпел выдумок в донесениях и требовал «только правды», как он выражался.
Когда мы поднимались по лесенке комиссариата, меня бил озноб. Я тоже не Бог весть что сумел рассказать комиссару: мне в самом деле было нехорошо.
Тело Робинзона положили тут же, прямо перед картотекой префектуры.
Вокруг, под и над скамейками, — бланки, пепел с окурками, плохо стертые надписи: «Бей легавых!»
— Заблудились, доктор? — спросил меня вполне, впрочем, приветливо секретарь, когда я наконец появился.
Все были до того внимательны, что поочередно малость заговаривались.
Наконец мы согласовали формулировки протокола и описание траектории пуль, одна из которых засела в позвоночнике. Найти ее мы не сумели. Робинзона так с нею и схоронили. Другие отыскались. Они застряли в такси. Бой у револьвера был сильный.
Вернулась Софья — она бегала домой за моим пальто. Она все целовала меня и прижималась ко мне, словно я тоже собирался умереть или исчезнуть.
— Да никуда я не денусь! — твердил я ей.
Но она не успокаивалась.
У носилок мы разговорились с секретарем комиссариата, который, по его словам, и не такое видел — убийства, не убийства, несчастные случаи — и был не прочь разом поделиться с нами всем своим опытом. Уйти мы боялись — вдруг сочтет за обиду. Он же был такой любезный. Ему приятно было поболтать с образованными людьми, не хулиганьем. Чтобы не огорчать его, в комиссариате пришлось подзадержаться.
У Суходрокова не было макинтоша. Гюстав, слушая нас, совсем осоловел: разговор убаюкал его мысль. Он сидел с раскрытым ртом и вытягивал толстую шею, словно заглядывая на дежурстве в чью-то машину. По правде сказать, я давным-давно, со студенческих лет, не слышал, чтобы Суходроков произносил столько слов. Он был словно пьян от всего, что случилось за день. Тем не менее мы наконец все-таки собрались домой.
Мы увели с собой Блуда и Софью, по-прежнему то и дело обнимавшую меня. Сила нежности и тревоги, прекрасная сила, преисполняла ее тело и сердце, словом, все. Эта сила переливалась в меня, и мне это мешало: это была не моя сила, а мне нужна была собственная, чтобы когда-нибудь сдохнуть так же блистательно, как Леон. Некогда мне было терять время на кривлянье. «За дело!» — твердил я себе. Только у меня ничего не получалось.
Софья даже не дала мне вернуться и в последний раз посмотреть на покойника. Я так и ушел не оглянувшись. У выхода было написано: «Закрывайте двери!» Суходрокова снова одолела жажда. От разговоров, наверно, слишком долгих разговоров. У бистро на канале мы долго стучали в ставни. Это мне напомнило дорогу на Нуарсер во время войны, такой же готовый погаснуть огонек над дверью. Наконец нам отпер сам хозяин. Он был еще не в курсе. Мы рассказали ему о разыгравшейся драме. «Любовной драме», как уточнил Гюстав.
Из-за речников бистро открывалось на рассвете. К концу ночи шлюз начинает медленно поворачиваться. Потом пейзаж оживает и начинает работать. Берега мало-помалу отделяются от реки, поднимаются, вырастают по обе стороны воды. Из тьмы встает труд. Снова все видно, все просто, все жестко. Вон тут лебедки, вон там заборы вокруг строек, а дальше по дороге возвращаются издалека люди. Они просачиваются сквозь грязный день маленькими продрогшими кучками. Для начала плещут себе в физиономию полные пригоршни света, проходя мимо зари. Идут дальше. Четко различимы пока что лишь их бледные простые лица: все остальное еще во власти ночи. Им также предстоит когда-нибудь сдохнуть. Как они с этим справятся?
Они поднимаются на мост. Потом постепенно исчезают на равнине, и вместо них, по мере того как всюду светает, подходят новые, еще более бледные люди. О чем они думают?
Хозяин бистро стал выспрашивать о подробностях несчастья.
Фамилия его была Бьеф, чистенький такой парень с севера.
Гюстав давай ему рассказывать, как все случилось.
Он пережевывал детали, хотя важны были не они; мы уже опять начали растекаться словами. К тому же он был пьян и повторялся. Только рассказывать, в сущности, было нечего, совсем нечего. Я-то его еще малость послушал бы тихонько, так, сквозь сон, но остальные вдруг начали его поправлять, и он вспылил.
Со злости он грохнул по печурке. Все рухнуло, все перевернулось — труба, решетка, раскаленные угли. Силищи у Блуда было на четверых.
Кроме того, ему вздумалось показать нам, как танцуют на углях. Снять ботинки и прыгнуть прямо в пламя.
Потом они с хозяином завелись из-за неисправной пломбы на кассовом аппарате. Бьеф был хитрюга, с ним следовало держать ухо востро: такие чистюли честными не бывают. Злыдень и стукач. На причалах полным-полно таких.
Суходроков сразу сообразил: Бьеф ищет, к чему придраться, чтобы Блуда поперли со службы за пьянство.
Он не дал Гюставу танцевать на углях и пристыдил его. Мы оттеснили Блуда к краю стола. Там в конце концов он покорно свалился, отчаянно вздыхая и дыша перегаром. И заснул.
Вдали загудел буксир, зов его перелетел за мост через одну арку, потом другую, через шлюз, затем еще через один мост, дальше, еще дальше. Он звал за собой все — баржи на реке, город, небо, деревню, нас, саму Сену — и уводил куда-то, чтобы обо всем этом больше не было и речи.
КОММЕНТАРИИ
Стр. 17. Зиммельвейс, Игнац Филипп (1818 —1865) — венгерский врач, предложивший меры борьбы с сепсисом, который он квалифицировал как инфекционное заболевание.
Стр. 23. Крейг Элизабет — американская танцовщица, с 1926 по 1934 г. подруга Селина.
Эпиграф представляет собой цитату не из песни швейцарских гвардейцев 1793 г. — полк королевской швейцарской гвардии был целиком истреблен 10 августа 1792 г. при взятии народом дворца Тюильри и свержении монархии. Это начало старинной песни швейцарских наемников, написанной по-немецки. Ее пели солдаты немецко-швейцарского полка наполеоновской армии перед переправой через Березину в 1812 г., почему песня и получила затем название «Berezina Lied». Первый французский перевод ее опубликован в 1913 г.
Стр. 24. Литре, Эмиль (1801—1881) — французский филолог и философ-позитивист, автор классического «Словаря французского языка» (Т. 1—4, 1863—1872, том «Дополнений» — 1878).
Стр. 25. Пуанкаре, Раймон (точнее, Пуэнкаре, Ремон) (1860— 1934) — президент Французской Республики в 1913—1920 гг., инициаторов Первой мировой войны.
Стр. 26. Миньоны — прозвище фаворитов французского короля Генриха III Валуа (1551—1589, правил с 1574), ханжи и распутника с противоестественными наклонностями.
Стр. 28. «Я здесь, здесь и останусь» — ответ генерала (с 1859 г. маршала) Мари Эдма Патриса Мориса Мак-Магона (1808—1893) командующему после взятия французами Малахова кургана под Севастополем в сентябре 1855 г.
Стр. 30. Дерулед, Поль (1846—1914) — французский писатель и политический деятель, сторонник и пропагандист реванша, основатель шовинистической «Патриотической лиги».
Стр. 33. Велизарий (505—565) — знаменитый византийский полководец, под конец жизни впавший в немилость, почему и сложилась легенда, будто император Юстиниан ослепил его и Велизарий должен был просить милостыню на пропитание.
Стр. 36. «Альгамбре» — популярный в начале века парижский мюзик-холл.
Фрагсон, Гарри (Леон Пот) (1869—1914) — французский эстрадный актер.
Бригадир — младший сержантский чин во французской кавалерии и артиллерии.
Стр. 38. Галуны — знаки различия майора.
Стр. 54. Сто су — во франке сто сантимов. Самая мелкая монетка в 5 сантимов — 1 су.
Стр. 63. «Мейфлауэр» — корабль, в 1620 т. доставивший в Америку первых английских переселенцев. Селин в сатирических целях перевирает даты.
Стр. 65. «Купол» — фешенебельное кафе в Париже начала века.
Стр. 66. Фрагонар, Жан Оноре (1732—1805) — французский художник.
Стр. 73. Спага — французская кавалерия из туземцев в Северной Африке.
Стр. 79. 14 июля, День взятия Бастилии — национальный праздник Франции, сопровождаемый, естественно, обильным угощением.
Стр. 80. Карно, Лазар (1753—1823) — французский политический деятель, член Конвента, военный министр, прозванный «Организатором победы».
Дюмурье, Шарль Франсуа (1739—1883) — французский генерал, разбивший при Вальми 21 сентября 1792 г. во главе армии, состоявшей из волонтеров, прусские войска. В 1793 г. перешел на сторону противника.
Стр. 81. Это пошло на пользу всем... — Здесь иносказательно: коммунистическому режиму. Образ восходит к героине одноименного романа (1921 г., переработан затем для театра) Пьера Мак Орлана (1882—1970), этакой большевистской Жанне д'Арк, поднимающей советские войска на завоевание Европы. У Селина сознательный, видимо, анахронизм: дело происходит в войну 1914—1918 гг., а персонаж использует образ, созданный в 1921 г.
Баррес, Морис (1862—1923) — французский писатель, проповедник национализма и реваншизма.
Стр. 84....искателей несбыточных Кифер. — Имеется в виду знаменитая картина французского художника Антуана Ватто (1684—1721) «Паломничество на остров Киферу» (1717—1718). Кифера — остров между Критом и Пелопоннесом, где, согласно, греческому мифу, родилась из волн богиня любви Афродита.
Стр. 86. Петен, Филипп (1856—1951) — в Первую мировую войну будущий глава вишистского режима и предатель Франции отличился в 1916 г., командуя армией, защищавшей Верден. Селин допускает небольшой анахронизм: звание маршала Петен получил только в 1918 г.
Стр. 91. Лоррен, Клод (1600—1682) — французский художник-пейзажист.
Стр. 94. Валь-де-Грас — бывший монастырь, а ныне военный госпиталь и военно-фельдшерское училище в Париже.
Стр. 95. Бисетр — приют для стариков и душевнобольных под Парижем.
Стр. 107....пенсионерки Французского театра — официальное название Французской комедии и ее актрис.
Стр. 115....в Мёзе — то есть в департаменте Мёз, иными словами, под Верденом.
Стр. 121....принадлежат аристократии «Ежегодников» — то есть лицам, занимающим официальное положение и перечисленным в официальных ежегодных справочниках.
Стр. 128. Манжен, Луи (1866—1923) — французский генерал, участник кампаний в Судане, Индокитае и Марокко и в Первой мировой войне. Федерб, Луи (1818—1889) — французский генерал, завоеватель Сенегала. Галлиени, Жозеф Симон (1849 — 1916) — французский генерал, посмертно маршал (1916), участник кампаний в Судане, Сенегале, Индокитае и в Первой мировой войне.
Стр. 134. Бюжо де ла Пиконри, герцог д'Исли (1784 —1849) — маршал Франции, завоеватель Алжира.
Стенли, сэр Генри Мортон (наст. имя Джон Роулендс, 1841— 1904) — английский исследователь Экваториальной Африки. В 1879 г., находясь на службе бельгийского короля Леопольда, участвовал в создании колонии Бельгийское Конго. Маршан, Жан Батист (1863 —1934) — французский генерал, исследователь Экваториальной Африки.
Стр. 135. Гаренн-Безанс — местность под Парижем.
Стр. 137. Пятнадцатое августа — торжественный крестный ход вокруг собора Парижской Богоматери, учрежденный еще в XVII в. Людовиком ХIII.
Стр. 144. Кускус, мабилиа. — Искаженное хауса и м'булу — языки одноименных негритянских народностей, живущих в Экваториальной Африке.
Стр. 147....после Шарлеруа. — Имеется в виду поражение французов 21—23 августа 1914 г. под Шарлеруа в Бельгии, после чего французский главнокомандующий Жоффр отправил в резерв более ста своих генералов.
...для служения Большой Франции — то есть французской колониальной империи.
...после Вердена. — Имеется в виду десятимесячное сражение в 1916 г., самая кровопролитная из битв Первой мировой войны, закончившаяся неудачей немецкого наступления.
Пуалю — прозвище французских солдат, как Томми — английских или Иван — советских.
Стр. 150. Фашод — деревня на Ниле в Судане, у которой в 1898 г. столкнулся отряд капитана Маршана с английскими частями генерала Китченера. Конфликт едва не перерос в англо-французскую войну.
...на блюдца... — Во Франции каждая порция алкогольного напитка подается на отдельном блюдце, по которым и ведется счет выпитого.
Стр. 157. Трипаносома — простейшее из класса жгутиковых, в тропических странах возбудитель различных заболеваний, например сонной болезни.
Стр. 158. Нудисты — сторонники западноевропейского морального течения, пропагандирующего культ нагого тела.
Стр. 182. Большая выставка. — Имеется в виду Всемирная выставка 1900 г. в Париже.
Стр. 197. Мидинетки (от фр. midi — полдень) — собирательное название парижских работниц и служащих, у которых перерыв на завтрак начинается в полдень.
Стр. 215. Дом инвалидов — ныне здание Военных музеев в Париже, выдающийся памятник архитектуры. В нем находится гробница Наполеона I.
Стр. 216....маленького Жана Жака. — Имеется в виду Жан Жак Руссо, автор знаменитой «Исповеди» (1766 —1769).
Елизаветинская эпоха — период царствования Елизаветы I Тюдор (1533 —1603), королевы Англии с 1558 г., отличавшийся, как вообще весь XVI в., свободой нравов, что ярко отразилось в литературе того времени.
Стр. 222. Куэ, Эмиль (1857 —1926) — французский фармацевт и психотерапевт, много занимавшийся гипнозом и проблемами самовнушения. Метода Куэ (обычно в ироническом смысле) — разработанный им способ подавления отрицательных эмоций, когда человек, у которого горе, неприятности и т. д., внушает себе, что с ним, напротив, все хорошо.
Стр. 224. Безон — пригород Парижа.
Занзи — азартная игра в три кости.
Стр. 234. Ни дать ни взять ночной Иностранный легион. — При вербовке во Французский Иностранный легион документов не требуют, а по истечении срока службы увольняют из него под тем именем, какое выберет увольняемый, чье прошлое (обычно уголовное) до службы предается забвению.
Стр. 237. Лес. — Имеется в виду Булонский лес, главный парк Парижа.
Стр. 239. У фортов... — Имеется в виду кольцо укреплений вокруг Парижа, воздвигнутых в XIX в.
...пять су. — Одно су — пять сантимов, двадцатая часть франка.
Стр. 240. Зона — кольцо бедных предместий Парижа.
Стр. 241. Блошиный рынок — рынок подержанных вещей в Париже.
Сакре-Кёр — знаменитая церковь Сердца Господня на Монмартрском холме, высшей точке Парижа.
Стр. 250. Святой Венсан де Поль (1581 —1669) — священник, прославившийся своей благотворительностью и посмертно причисленный к лику святых. Основал конгрегацию «Дочери милосердия».
Стр. 259....за Башней. — Имеется в виду Эйфелева башня.
Стр. 273. Институт Жозефа Биогена. — Селин имеет в виду Пастеровский институт, крупнейший медико-биологический научный центр, но, как всегда, умышленно путает топографию: застава Виллет находится в северо-восточной части Парижа, Пастеровский институт — в центре города, со стороны юго-запада.
Стр. 274. Римская премия — стипендия французскому художнику на поездку в Рим.
Стр. 275. Гарган — небольшой южный пригород Парижа.
Стр. 276. Эбертовы вибрионы — брюшнотифозные палочки Эберта, названные так по имени Карла Йозефа Эберта, немецкого гистолога и микробиолога, открывшего их в 1880 г.
Стр. 281. Не каждому дано быть Цезарем! — То есть уметь принимать бесповоротные решения: Цезарь, перейдя вопреки запрету сената реку Рубикон (ныне Узо) в Италии, начал тем самым гражданскую войну.
Стр. 283....вот что примерно писал Монтень... — Отрывок представляет собой достаточно вольное изложение посвятительного письма Монтеня к переводу одного из писем Плутарха, выполненному другом Монтеня, поэтом и публицистом Этьеном Ла Боэси (1530 -1563).
Стр. 303. Русские горы — на Западе наши «американские» горы именуются «русскими».
Стр. 304. Орфеон — название французских мужских хоровых любительских обществ, особенно популярных в 20-х годах XX в. В 1926 г. их существовало около 1200. В выступлениях орфеонов принимали участие и духовые оркестры.
Стр. 309. Ашер — городок около Версаля.
Стр. 337....о кампании тысяча восемьсот шестнадцатого года... — С сатирической целью Селин допускает вопиющий анахронизм: никакой кампании в 1816 г. не было; русские, в том числе казаки, вступили в Париж после кампании 1814 г.
Стр. 338. Монсе, Адриен, герцог Конельяно (1754 —1842) — маршал Франции с 1804 г. В 1814 г. командовал национальной гвардией, оборонявшей Париж от казаков у бывшей заставы Клиши, на месте которой разбита одноименная площадь.
Стр. 339....у Галерей — Имеются в виду «Галереи Лафайета», один из крупнейших парижских универмагов.
Стр. 341....оберезинятся по самый плюмаж... — В ноябре 1812 г., отступая из России, Наполеон был окружен у г. Борисова и лишь ценой страшных потерь сумел форсировать Березину и вывести остатки армии из окружения.
Стр. 345. Эпинальская картинка. — Эпиналь, город в департаменте Вогезы, издавна является центром производства лубочных картинок.
Стр. 347. Валтасар — в Библии (Дан., гл. 5) — последний вавилонский царь, нечестивец и распутник.
Стр. 354. Лаперуз, Жан Франсуа Гало, граф де (1741— 1788?) — французский мореплаватель, исследователь Тихого океана. В 1785—1788 гг. возглавлял кругосветное путешествие на кораблях «Астролябия» и «Буссоль», из которого не вернулся. Как было установлено в 1820 г., погиб вместе с судами у о-ва Ваникоро (государство Соломоновых островов).
...возле Мельницы — то есть недалеко от Монмартрского кладбища и площади Бланш, где теперь находится знаменитый мюзик-холл «Мулен-Руж» («Красная мельница»).
Стр. 355....с тысяча восемьсот двадцатого года. — См. прим. к стр. 337.
Стр. 357. Сид—герой знаменитой одноименной трагедии (1637) Пьера Корнеля (1606—1684), воплощение чести, отваги и решительности.
Стр. 375. Кайенна — административный центр Французской Гвианы, где находится самая суровая каторжная тюрьма Франции.
Стр. 381. Лабрюйер, Жан де (1645—1696) — французский писатель-моралист, автор знаменитой книги «Характеры, или Нравы нашего века» (1688).
Стр. 398. Тебаиновый сироп. — Тебаин — опийный препарат, успокаивающее средство.
Стр. 402....до сих пор пребываешь в Сене и Уазе... — то есть до сих пор живешь (по тогдашнему административному делению) не в самом Париже (департамент Сен), а в провинции.
Лаваль, Пьер (1883—1945) — французский реакционный политический деятель. В 1931 г., предшествовавшем публикации романа Селина (1932), впервые стал премьер-министром. Впоследствии коллаборационист и премьер вишистского правительства, казненный по суду после Освобождения.
Стр. 405. Это же сказано в Писании. — Вероятно, намек на евангельские слова: «Думайте скромно, по мере веры» (Рим. 13, 3).
Стр. 417. Маколей, Томас Бабингтон (1800—1859) — английский историк, автор «Истории Англии от воцарения Иакова II».
Монмут, Джеймс, герцог (1649—1685) — незаконный сын короля Карла II и его фаворитки Люси Уолтерc. После воцарения в 1685 г. Иакова II, своего дяди, высадился в Англии по прибытии из Голландии и провозгласил себя королем, рассчитывая на нежелание народа видеть на троне католика Иакова, но был разбит и казнен.
Кент — юго-восточное графство Англии.
Стр. 440. День Всех Святых (День поминовения) — католический праздник, 1 ноября.
Стр. 456. «Катерпиллер» — известная в 20—30-е годы нашего века марка американского гусеничного трактора.
Ю. Корнеев
Дата добавления: 2015-09-30; просмотров: 18 | Нарушение авторских прав
<== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |