— Лучше беги со всех ног, мисс. Был звонок ко второму завтраку.
— Ты тоже идешь на второй завтрак?
Он засмеялся.
— Прислуге не положен второй завтрак, мисс Элиза, так не принято. У нас сейчас обед.
— Значит, ты идешь обедать?
— Я не ем в доме. Давно уже не ем.
— Почему?
— Я не хочу там находиться.
Элиза не поняла.
— Почему?
Дэвис поскреб бороду.
— С растениями мне веселее, мисс Элиза. Одни любят компанию, другие нет. Я из вторых, уж лучше с навозной кучей посижу.
— Но почему?
Он медленно выдохнул, как большой усталый великан.
— В иных местах у человека волосы дыбом становятся оттого, что все ему не по душе. Ты понимаешь, о чем я?
Элиза подумала о тете в бордовой комнате, о гончей, о тенях и отблесках свечей, злобно мерцавших на стенах. Она кивнула.
— Юная Мэри — хорошая девушка. Она присмотрит тобой в доме. — Садовник чуть нахмурился, глядя на нее. — Не следует быть такой доверчивой, мисс Элиза. Вовсе не следует, слышишь?
Девочка серьезно кивнула, потому что, похоже, ее призывали к серьезности.
— А теперь беги отсюда, юная мисс. Ты опоздаешь на второй завтрак, и госпожа потребует твое сердце на подносе с ужином. Она не любит, когда ее правила нарушают.
Элиза улыбнулась, хотя Дэвис не улыбался. Она повернулась, чтобы идти, когда заметила в верхнем окне нечто, что уже видела вчера. Маленькое внимательное лицо.
— Кто это? — спросила она.
Дэвис повернулся, сощурился, глядя на дом, и чуть кивнул в сторону верхнего окна.
— Мисс Роза, полагаю.
— Мисс Роза?
— Твоя кузина. Дочка твоих дяди и тети.
Элиза широко распахнула глаза. Ее кузина?
— Она носилась по поместью, бойкая была детка, но несколько лет назад заболела, тут веселью и пришел конец. Госпожа тратит все свое время и немалые деньги, чтобы поправить дело. Молодой доктор из города приходит и уходит, приходит и уходит.
Элиза продолжала смотреть в окно. Она медленно подняла руку, широко растопырив пальцы, точно морская звезда с пляжа, и помахала, глядя, как лицо быстро растворяется в темноте.
Легкая улыбка заиграла на губах Элизы.
— Роза, — произнесла она, смакуя сладкое слово. Совсем как имя принцессы из волшебной сказки.
Глава 24
Клифф-коттедж, Корнуолл, 2005 год
Ветер трепал волосы Кассандры, закручивая ее конский хвост то вправо, то влево, точно ленты на ветроуказателе21. Она плотнее натянула кардиган на плечи и на мгновение остановилась перевести дух, оглядываясь на узкую прибрежную дорогу и деревню за спиной. Крошечные белые домики, как морские желуди22, липли к каменистой бухточке, красные и синие рыбацкие лодки усеивали джинсовую гавань, подскакивая на волнах, чайки пикировали и рисовали спирали над уловом. Воздух, даже на такой высоте, был насыщен солью, слизанной с поверхности моря.
Дорога была такой узкой и вилась так близко к краю утеса, что Кассандра не понимала, как по ней вообще можно ехать. Высокие бледные морские травы росли по обе стороны, дрожа под порывами ветра. Чем выше она поднималась, Тем более влажным становился воздух.
Кассандра взглянула на часы. Она недооценила время, которое требуется для подъема по дороге вдоль утеса, не говоря об усталости, что уже на середине пути превратила ее ноги в желе. А все смена часовых поясов и привычное недосыпание.
Она отвратительно спала прошлой ночью. И комната, и кровать были достаточно удобны, но ее преследовали странные сны, из тех, что еще помнятся при пробуждении, но ускользают прочь, когда пытаешься их восстановить, оставляя лишь неприятное ощущение.
В какой-то момент ночи ее разбудила более земная причина: шум, похожий на бряцанье ключа. Кассандра не сомневалась, что в дверь спальни вставили ключ и покачивают его. Стоявший за дверью явно пытался повернуть ключ, но, когда утром она упомянула о случившемся у стойки регистрации, девушка довольно странно посмотрела на нее, а потом сообщила весьма ледяным тоном, что в гостинице используются пластиковые карты, а не металлические ключи. Вероятно, мисс слышала, как ветер играет со старой латунной фурнитурой.
Кассандра вновь пустилась в путь по холму. Должно быть, осталось немного. Женщина в деревенской бакалейной лавке сказала, что идти всего минут двадцать, а она карабкается уже полчаса.
Кассандра свернула и увидела красную машину, припаркованную на гравии. Мужчина и женщина стояли и смотрели на нее: он — высокий и худой, она — низенькая и полная. Мгновение Кассандра считала их туристами, наслаждающимися видом, но, когда они в унисон подняли руки и помахали, она догадалась, кто это.
— Привет! — воскликнул мужчина, подходя к ней.
Он был средних лет, хотя из-за волос и бороды, белых как снег, его лицо на первый взгляд казалось намного старше.
— Вы, должно быть, Кассандра? Я — Генри Джеймсон, а это, — он указал на сияющую женщину, — моя жена Робин.
— Приятно познакомиться, — произнесла Робин, дыша мужу в затылок.
Ее седеющие волосы были коротко подстрижены, и аккуратные завитки касались щек, розовых, гладких и сочных, как яблочки.
Кассандра улыбнулась.
— Спасибо, что организовали встречу в субботу, я правда очень благодарна.
— Чепуха. — Генри провел рукой по голове, приглаживая густые волосы, спутанные ветром. — Мне совсем не сложно, надеюсь, вы не против, что я с Робин...
— Конечно, она не против, с чего бы? — вставила Робин. — Вы ведь не против, правда?
Кассандра покачала головой.
— А я тебе что говорила? Ей совершенно все равно. — Робин схватила запястье Кассандры. — Хотя, конечно, он в любом случае не смог бы меня остановить. Я подала бы на развод, если бы он только попытался.
— Моя жена — секретарь местного исторического общества, — пояснил Генри, в его голосе чувствовался намек на извинения.
— Я опубликовала несколько брошюрок о наших краях. В основном истории о местных семействах, важных достопримечательностях, знаменитых домах. Последняя была посвящена контрабандистам, вообще-то мы сейчас как раз выкладываем все статьи на нашем сайте...
— Она поклялась выпить чаю во всех исторических домах графства.
—...но я прожила в этой деревне всю жизнь и никогда даже не ступала в тот старый дом. — Робин улыбнулась, так что ее щеки засияли. — Наверное, можно не говорить, что я любопытна, как кошка.
— Мы бы в жизни не догадались, любимая, — устало произнес Генри, указывая на холм. — Отсюда нам придется идти пешком, дальше дороги нет.
Робин шла первой, решительно шагая по узкой тропе среди открытой всем ветрам травы. Когда они поднялись выше, Кассандра начала замечать птиц. Множество крошечных коричневых ласточек перекликались и перелетали с одной тонкой длинной ветки на другую. У нее возникло крайне странное чувство, будто за ней наблюдают, будто птицы соперничают, кому следить за незваными гостями. Девушка поежилась и отругала себя за ребячливость, выдумывание тайн по поводу и без.
— Мой отец продал дом вашей бабушке, — сообщил Генри, соразмеряя свои длинные шаги с шагами Кассандры. — В семьдесят пятом. Я тогда только начал работать в фирме младшим нотариусом по сделкам с недвижимостью, но отлично помню ту продажу.
— Все помнят продажу, — крикнула Робин. — Помнят, как последняя часть старого поместья ушла с молотка. Кое-кто в деревне клялся, что коттедж никогда не будет продан.
Кассандра взглянула на море.
— Почему? Из него, должно быть, открывается чудесный вид.
Генри взглянул на Робин, которая остановилась, чтобы перевести дыхание, и прижимала руку к середине груди.
— Да, — признал он, — но...
— О нем рассказывали дурное, — сообщила Робин между судорожными вдохами. — Слухи и тому подобное... о прошлом.
— Что именно?
— Глупые слухи, — твердо произнес Генри, — сплошная чепуха, такое вы в каждой английской деревне услышите.
— Говорили, в нем живут привидения, — продолжила Робин вполголоса.
Генри засмеялся.
— В каком корнуоллском доме они не живут?
Робин закатила бледно-голубые глаза.
— Мой муж — прагматик.
— А моя жена — романтик, — ответил Генри. — Клифф-коттедж построен из камня и известки, как и все остальные дома в Тредженне. В нем не больше призраков, чем во мне.
— И ты еще называешь себя корнуолльцем! — Робин заправила своенравную прядь за ухо и, прищурившись, посмотрела на Кассандру. — Вы верите в призраков, Кассандра?
— Вряд ли. — Кассандра подумала о странном чувстве, которое в ней вызвали птицы. — По крайней мере, не в тех, что бродят по ночам.
— Значит, вы разумный человек, — похвалил Генри. — Единственный, кто за последние тридцать лет побывал в доме на утесе, — это полоумный местный парень, которому приспичило попугать себя и своих дружков. — Генри достал из кармана брюк носовой платок с монограммой, сложил его вдвое и промокнул лоб. — Идем же, Робин, дорогая. Если не поспешим, потратим весь день, да и солнце припекает. На этой неделе нам достался кусочек лета.
Крутой подъем и сужающаяся тропа сделали дальнейшую беседу затруднительной, и последнюю сотню метров они прошли в молчании. Тонкие колоски бледной травы мерцали, когда ветер нежно вздыхал между ними.
Наконец, продравшись через заросли океанических кустов, они достигли каменной стены. Она была не меньше трех метров в высоту и казалась неуместной после того, как они столько прошли, не увидев ни единого искусственного сооружения. Железная арка окаймляла ворота, проволочные усики лозы, отвердевшие от времени, переплелись с ней. Знак, который когда-то, видимо, был прикреплен к воротам, сейчас болтался на одном угле. Бледно-зеленые и коричневые лишайники, точно струпья, покрывали его поверхность, жадно заполняя витиеватые вырезанные буквы. Кассандра наклонила голову, чтобы прочесть слова: «Не входить, иначе пеняйте на себя».
— Стена — относительно новое построение, — заметила Робин.
— Говоря «новое», моя жена имеет в виду, что стене всего сто лет. Дом должен быть в три раза старше. — Генри прочистил горло. — Теперь, полагаю, вы понимаете, что старый Дом несколько нуждается в ремонте?
— У меня есть фотография.
Кассандра достала ее из сумочки.
Он взглянул и поднял брови.
— Вероятно, снято еще до продажи. Дом несколько изменился с тех пор. За ним не присматривали, видите ли. — Он протянул руку, открыл фигурные железные ворота и кивнул. — Идем?
Каменная тропинка бежала под беседкой из древних роз с подагрическими стеблями. Когда они пересекли порог сада, стало холоднее. Создавалось общее впечатление темноты и уныния, странной, неподвижной тишины. Даже шелест вечно живого моря словно стих. Как если бы заключенные в каменную стену земли спали. Ждали чего-то или кого-то, кто их разбудит.
— Клифф-коттедж, — произнес Генри, когда они дошли до конца тропинки.
Кассандра широко распахнула глаза. Перед ней лежал огромный спутанный клубок колючих кустов, густых и узловатых. Листья плюща, темно-зеленые, зазубренные, обвивали дом со всех сторон, даже там, где, верно, прятались окна. Пришлось бы долго ее убеждать, что под лозой — творение рук человека, если бы она уже этого не знала.
Генри кашлянул, его лицо вновь виновато покраснело.
— По-видимому, дом бросили на произвол судьбы.
— Хорошая уборка все поправит, — возразила Робин с напускной бодростью, которая и затонувшие корабли подняла бы из вод морских. — Гоните прочь уныние, вы же видели, что делают в шоу о ремонтах? Этот канал ловится в Австралии?
Кассандра рассеянно кивнула, стараясь различить линию крыши.
— Пора вам вступить в права хозяйки, — сказал Генри и полез в карман за ключом.
Ключ оказался неожиданно тяжелым, длинным, с декоративной головкой — латунным завитком с прелестным узором. Сжав ключ Кассандра ощутила вспышку узнавания. Она уже держала подобный. Но когда? В антикварной лавке? Картинка была невероятно яркой, но воспоминание ускользало.
Кассандра шагнула на каменную ступеньку у двери. Она видела замок, но паутина плюща затянула дверной проем.
— Вот, должно помочь. — Робин достала из сумочки садовые ножницы. — Не смотри на меня так, дорогой, — сказала она, когда Генри поднял бровь. — Я деревенская девчонка, а мы всегда готовы к неожиданностям.
Кассандра взяла предложенный инструмент и разрезала ветки одну за другой. Когда они свободно повисли, девушка на мгновение остановилась и легонько провела рукой по изъеденной солью древесине двери. Что-то в ней отказывалось продолжать, предпочитая ненадолго задержаться на пороге здания, но, когда она оглянулась через плечо, Генри и Робин ободряюще кивнули. Кассандра вставила ключ в замок и с трудом провернула его обеими руками.
Застоявшийся воздух ударил в нос, влажный, густой, сильно пахнущий пометом животных. Как в тропических лесах родной Австралии, за пологом которых скрывается целый мир влажного плодородия. Закрытая экосистема, недоверчивая к чужакам.
Кассандра сделала шаг в прихожую. Входная дверь пропускала достаточно света, чтобы выхватить комочки мха, лениво плавающие в затхлом воздухе, слишком легкие, слишком усталые, чтобы упасть. Полы были из дерева, и с каждым шагом ее туфли издавали мягкие, приглушенные звуки.
Кассандра подошла к первой комнате и заглянула за дверь. Внутри было темно, окна покрывала въевшаяся за десятилетия грязь. Когда глаза немного привыкли, она увидела, что это кухня. Бледный деревянный стол с коническими ножками стоял посередине, два плетеных стула покорно примостились под ним. Черная плита была вделана в нишу в дальней стене, паутина закрывала ее мохнатой занавеской. Буфет был забит древними кухонными принадлежностями, а в углу стояла прялка, все еще заправленная комком темной шерсти.
— Как в музее, — прошептала Робин. — Только пыли больше.
— Сомневаюсь, что предложу вам чай в ближайшее время, — произнесла Кассандра.
Генри зашел за прялку и указал на деревянный закуток.
— Здесь ступеньки.
Узкая лестница сначала бежала прямо, затем резко поворачивала на небольшой площадке. Кассандра поставила ногу на первую ступеньку, проверяя ее на прочность. Достаточно надежная. Она начала осторожно подниматься.
— Аккуратнее там, — предостерег Генри, следуя за ней.
Его руки маячили за спиной Кассандры в еле заметной милой попытке защитить. Она дошла до площадки и остановилась.
— В чем дело? — спросил Генри.
— Огромное дерево совершенно загородило путь. Оно упало прямо через крышу.
Генри присмотрелся через плечо Кассандры.
— Полагаю, от садовых ножниц Робин много проку не будет, — заметил он. — Не в этот раз. Вам нужна сучкорезная машина. — Он начал спускаться по лестнице. — Что думаешь, Робин? Кого бы ты позвала убрать упавшее дерево?
Кассандра последовала за ним и оказалась внизу, как раз когда Робин ответила:
— Сын Бобби Блейка вполне подойдет.
— Местный парень, — кивнул Генри Кассандре. — Занимается ландшафтным дизайном. В гостинице в основное тоже он работает, а лучшей рекомендации вам не сыскать.
— Я позвоню ему? — предложила Робин. — Узнаю, если у него время на неделе. Вот только выйду и проверю, берет ли мобильный. Мой молчит как рыба, едва мы сюда вошли.
Генри покачал головой.
— Всего сотня лет прошла с тех пор, как Маркони принял свой сигнал, и посмотрите, до чего дошли технологии. Вы знаете, что сигнал был послан с берега недалеко отсюда? Из бухты Полдху?
— Неужели?
Когда Кассандра поняла меру запустения дома, на нее обрушилось осознание собственной беспомощности. Хоть она и была благодарна Генри за организацию встречи, но сомневалась, что сможет изобразить интерес к лекции о ранней истории связи. Она смахнула вязаную шаль паутины и прислонилась к стене, изобразив улыбку воодушевления.
Генри, похоже, уловил ее настроение.
— Мне ужасно жаль, что дом в таком состоянии, — произнес он. — Не могу не чувствовать свою вину, ведь солиситоры отвечали за ключ и все остальное.
— Уверена, вы ничего не могли сделать. В особенности если Нелл попросила вашего отца об этом — Кассандра улыбнулась. — К тому же вам пришлось бы войти, а знак снаружи явно не советует это делать.
— Верно, и ваша бабушка стояла насмерть насчет того, чтоб мы не звали ремонтников. Она сказала, что дом очень важен для нее и она хочет лично проследить за реставрацией.
— Полагаю, она собиралась переехать сюда, — сказала Кассандра. — Навсегда.
Да, — согласился Генри. — Когда я узнал, что встреть с вами сегодня утром, то просмотрел старые папки. Все ее письма упоминают, что она сама приедет сюда, кроме одного, написанного в начале тысяча девятьсот семьдесят шестого. Ваша бабушка написала, что обстоятельства изменились и она не вернется, во всяком случае, в ближайшее время. Однако она попросила отца хранить ключ, чтоб знать, где его искать, когда настанет пора. — Мужчина обвел взглядом комнату. — Но пора так и не настала.
— Не настала, — эхом отозвалась Кассандра.
— Но теперь вы здесь, — воспрянул духом Генри.
— Да.
Услышав шум у двери, оба подняли глаза.
— Я дозвонилась до Майкла, — сообщила Робин, убирая телефон. — Он сказал, что заскочит утром в среду, посмотреть, что да как. — Она повернулась к Генри. — Идем, любимый, Марша ждет нас к обеду, ты же знаешь, как она не любит, когда мы опаздываем.
Генри поднял брови.
— У нашей дочери множество добродетелей, но терпение — не главная среди них.
Кассандра улыбнулась.
— Спасибо за все.
— Только не вздумайте пытаться самостоятельно передвинуть бревно, — предостерег Генри. — Даже если очень захочется заглянуть наверх.
— Обещаю.
Когда они прошли по дорожке к воротам, Робин снова повернулась к Кассандре.
— Знаете, вы на нее похожи.
Кассандра моргнула.
— На вашу бабушку. У вас ее глаза.
— Вы с ней встречались?
— О да, конечно, еще до того, как она купила дом. Как-то раз она пришла в музей, где я работала, чтобы расспросить о местной истории. В особенности о некоторых старых семьях.
Послышался голос Генри с края утеса.
— Идем, Робин, любимая. Марша нас никогда не простит, если жаркое подгорит.
— О семье Мунтраше?
Робин помахала Генри.
— Да, именно. Тех, что жили в большом доме. И еще об Уокерах. О художнике, его жене и писательнице, которая публиковала волшебные сказки.
— Робин!
— Да-да, иду — Она закатила глаза. — У моего мужа терпения не больше, чем у горящей шутихи.
Женщина поспешила к мужу, и океанский бриз донес ее наказ Кассандре звонить в любое время.
Глава 25
Тредженна, Корнуолл, 1975 год
Тредженнский музей рыболовства и контрабанды ютился в маленьком побеленном здании на краю дальней гавани, и хотя написанная от руки табличка в наружном окне однозначно указывала часы работы, Нелл провела в деревне три дня, прежде чем наконец заметила огонек внутри.
Она повернула ручку и толкнула низкую, завешенную кружевом дверь. За стойкой сидела чопорная женщина с каштановыми волосами до плеч. Нелл подумала, что незнакомка моложе, чем Лесли, но по манере поведения бесконечно старше. Женщина увидела Нелл и встала, натянув бедрами кружевную скатерть с лежащей на ней стопкой бумаг. У нее был вид ребенка, застигнутого за налетом на банку печенья.
— Я... я не ожидала посетителей, — сообщила она, глядя поверх больших очков.
Похоже, она была не слишком рада, что ошиблась в своих ожиданиях. Нелл протянула ладонь.
— Нелл Эндрюс. — Она взглянула на табличку с именем на столе. — А вы, полагаю, Робин Мартин?
— У нас мало посетителей даже в разгар сезона. Сейчас найду ключ. — Она зашелестела бумагами на столе, заправила прядь волос за ухо. — Витрины немного пыльные, — слегка вызывающе произнесла Робин. — Они находятся вон там.
Взгляд Нелл проследил за взмахом руки Робин. За закрытой стеклянной дверью была маленькая смежная комната, приют различных сетей, крючков и удочек. На стене висели черно-белые фотографии: лодки, экипажи, местные бухточки.
— На самом деле, — сказала Нелл, — я ищу кое-что конкретное, и мужчина на почте сказал, что вы можете помочь.
— Мой отец.
— Простите?
— Мой отец — почтмейстер.
— Да, — сказала Нелл, — в общем, он считает, что вы можете мне помочь. Видите ли, сведения, которые я ищу, не имеют никакого отношения к рыболовству или контрабанде, они касаются местной истории. Семейной истории, если точнее.
Выражение лица Робин немедленно изменилось.
— Что же вы сразу не сказали? Я работаю здесь, в музее, чтобы помогать общине, но социальная история Тредженны — дело всей моей жизни. Вот, — она зашуршала бумагами на столе и сунула листок в руку Нелл, — это текст туристического проспекта, который я составляю. Я только что закончила черновик небольшой статьи о знаменитых домах, мной заинтересовался издатель в Фалмауте. — Робин посмотрела на изящные серебряные часы на запястье. — Я бы с удовольствием с вами поговорила, но мне пора...
— Прошу вас, — взмолилась Нелл. — Я проделала долгий путь и не отниму у вас много времени. Если бы вы только могли уделить мне пару минут.
Губы Робин сжались, она смерила Нелл глазками-бусинками.
— У меня есть идея получше, — решительно кивнула она. — Я возьму вас с собой.
Густеющий пласт тумана пришел с приливом и объединился с сумерками, чтобы вымыть из города весь цвет. Пока они поднимались все выше и выше по узким улочкам, мир приобретал оттенки серого. Быстрая перемена обстановки придала живости манерам Робин. Она неслась со всех ног, так что Нелл с трудом поспевала за ней, забыв про природную элегантность своей походки. Нелл недоумевала, куда они мчатся так быстро, к тому же скорость мешала беседе и она не могла спросить, что хотела.
В конце улицы их ждал маленький белый домик с табличкой «Пилчард-коттедж». Робин постучала в дверь и подождала. Огней в доме не было, и она поднесла запястье поближе к глазам, чтобы узнать время.
— До сих пор нет дома. Мы ведь говорили ему, чтобы в туман непременно возвращался пораньше.
— Кому?
Робин глянула на Нелл, словно на мгновение забыла, что не одна.
— Моему дедушке по прозвищу Гамп. Он каждый день ходит смотреть на лодки. Понимаете, он раньше был рыбаком. Уже двадцать лет как не рыбачит, но счастлив, только если знает, кто вышел в море и где ловит. — Ее голос дрогнул. — Мы просим его не выходить, когда поднимается туман, но он не слушает...
Робин умолкла и прищурилась, всматриваясь в даль.
Нелл проследила за ее взглядом и увидела, как клочок густого тумана словно темнеет. Перед ними замаячила фигура.
— Гамп! — крикнула Робин.
— Не суетись, девочка, — донесся голос из тумана. — Не суетись.
Он выступил из сумрака, поднялся по трем бетонным ступенькам и повернул ключ в замке.
— Нечего тут стоять и дрожать, как зайцы, — бросил он через плечо. — Входите, погреемся.
В узкой прихожей Робин помогла старику снять покрытый коркой соли макинтош, черные высокие резиновые сапоги и положила их на низкую деревянную скамейку.
— Ты промок, Гамп, — засуетилась она, пощупав его клетчатую рубашку. — Давай мы тебя переоденем.
— Ха. — Старик похлопал внучку по руке. — Я немного посижу у огня и, когда ты принесешь мне чая, буду сухой, как лист.
Робин приподняла брови, глядя на Нелл, когда Гамп протиснулся через дверь в гостиную. «Видите, с кем мне приходится иметь дело?» — как бы говорило ее лицо.
— Гампу почти девяносто, но он не желает уезжать из своего дома, — тихо сказала она. — Между собой мы решили, что кто-то должен ужинать с ним каждый вечер. Я — с понедельника по среду.
— Он в отличной форме для своего возраста.
— Его зрение начало падать, и слух тоже оставляет желать лучшего, но он настаивает, что должен удостовериться в благополучном возвращении «его мальчиков» в порт. Совсем не думает о собственной слабости! Помоги мне боже, если он пострадает в мое дежурство. — Робин глянула через стекло и моргнула, когда ее дедушка споткнулся о коврик по пути к креслу. — Не думаю... В смысле, не могли бы вы с ним посидеть, пока я разведу огонь и поставлю чайник? Мне будет спокойнее, пока дед сохнет.
В надежде, что сможет наконец узнать нечто о своей семье, Нелл была готова согласиться на что угодно. Она кивнула, и Робин с облегчением улыбнулась, спеша в дверь вслед за дедом.
Гамп восседал в рыжевато-коричневом кожаном кресле, домашнее лоскутное одеяло укрывало его колени. Мгновение глядя на это одеяло, Нелл вспомнила о Лил и лоскутах одеялах, которые та смастерила для каждой дочери. Интересно, как мать отнеслась бы к ее поиску? Поняла бы, почему для Нелл так важно восстановить первые годы жизни? Возможно, нет. Лил всегда верила, что долг человека — извлечь лучшее из положения, в которое он попал. «Без толку гадать, что могло быть, — говаривала она, — важно только то, что есть». Очень верно для Лил, которая знала всю правду о себе.
Робин с усилием встала, языки пламени в камине за ее спиной охотно порхали с листка на листок.
— Я принесу чая, Гамп, и займусь ужином. Пока я на кухне, моя подруга... — Она вопросительно посмотрела на Нелл. — Прошу прощения...
— Нелл, Нелл Эндрюс.
— Нелл посидит с тобой. Она в Тредженне гостья и интересуется местными семьями. Возможно, ты сможешь ей рассказать о старом городе, пока меня нет.
Старик протянул к Нелл открытые ладони, на которых была начертана целая жизнь вытягивания сетей и насаживания крючков.
— Спрашивай о чем угодно, — произнес он. — И я расскажу тебе все, что знаю.
Когда Робин исчезла в низком дверном проеме, Нелл оглянулась в поисках удобного места. Она села у огня в зеленое кресло с подлокотниками, наслаждаясь приливом тепла: пламя камина пылало у нее под боком.
Гамп оторвал взгляд от трубки, которую набивал, и вопросительно поднял брови. По всей видимости, слово было за ней.
Нелл прочистила горло и чуть поерзала ступнями по коврику, гадая, с чего начать. Она решила, что нет смысла ходить вокруг да около.
— Меня интересует семья Мунтраше.
Спичка Гампа зашипела, и он энергично запыхтел, раскуривая трубку.
— Я спрашивала в деревне, но, похоже, никто о них не знает.
— Да нет, прекрасно они знают, — он выдохнул клуб дыма. — Просто не хотят говорить.
Нелл вздернула брови.
— Почему?
— Народ в Тредженне любит почесать языком, но в целой чертовски суеверен. Мы весело болтаем обо всем на свете, но стоит вам спросить, что творилось на утесе, и люди умолкнут.
— Я заметила, — сказала Нелл. — Это потому, что Мунтраше были титулованными аристократами? Высшим классом?
Гамп фыркнул.
— Деньжата у них водились, верно, но классом там и не пахло. — Он наклонился. — Их титул был оплачен пролитой кровью невинных. Это случилось в тысяча семьсот двадцать четвертом. Разразилась ужасная буря, самая свирепая за много лет. С маяка сорвало крышу, и новый масляный фонарь задуло так легко, как если бы он был простой свечкой. Луна спряталась, и ночь была черной, как мои сапоги.
Бледные губы плотнее сжали трубку. Он затянулся долго и глубоко, подыскивая слова.
— Большинство местных тральщиков вернулось рано, но один двухмачтовый шлюп с командой каперов все еще болтался в проливе. У команды того шлюпа не было ни единого шанса. Говорят, волны достигали половины утеса Шарп-стоун и швыряли корабль, точно детскую игрушку. Шлюп налетел на скалы и начал рассыпаться на кусочки еще до того, как вошел в бухту. О крушении потом писали в газетах, правительство провело расследование, но нашли лишь несколько потрепанных обломков красного кедра от корпуса. Во всем обвинили местных вольных торговцев, конечно.
— Вольных торговцев?
— Контрабандистов, — пояснила Робин, которая вошла с чайным подносом.
— Но не они забрали груз с судна, — сказал Гамп. — Нет, не они. А семья Мунтраше.
Нелл взяла у Робин предложенную чашку.
— Мунтраше были контрабандистами?
Гамп засмеялся сухим колючим смехом и сделал хороший глоток чая.
— Нет, ничего столь благородного. Контрабандисты брали с кораблей, потерпевших крушение, свою долю облагаемых непомерными налогами ценностей, но зато помогали команде спастись. А в ту ночь в бухте Чёренгорб поработали воры. Воры и убийцы. Они убили моряков, всех до единого, украли груз, а на следующее утро, пораньше, пока никто не узнал, что случилось, оттащили корабль с телами подальше в море и затопили. Вот откуда пошло их богатство: из ящиков с жемчугом и слоновой костью, из китайских вееров и испанских драгоценностей.
— За следующие несколько лет усадьбу Чёренгорб полностью обновили, — подхватила нить рассказа Робин, присев на выцветший бархат дедовой скамеечки для ног. — Я как раз пишу об этом в своем проспекте «Знаменитые дома Корнуолла». Тогда-то она и приобрела третий этаж и разные садовые сооружения. А мистер Мунтраше получил от короля дворянский титул.
— Удивительно, на что способны несколько хороших подарков.
Нелл покачала головой и неловко поерзала. Не время признаваться, что эти убийцы и воры — ее предки.
— Подумать только, что все сошло им с рук.
Робин взглянула на Гампа, который прочистил горло.
— Что ж, — пробормотал он. — Я бы так не сказал.
Нелл озадаченно переводила взгляд.
— Есть и худшие наказания, чем те, что предписаны законом. Попомните мои слова, есть и худшие наказания.
Дата добавления: 2015-09-30; просмотров: 23 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |