История испанской инквизиции. 26 страница

VII. В апреле 1543 года Карл велел опубликовать, что он даровал льготный срок морискам округов местечек Ольмедо и Аревало; если они попросят примирения с Церковью, оно будет тайным и они останутся владельцами своих угодий. Такая же декларация была сделана главным инквизитором 2 июля 1545 года для побуждения находившихся в Феце и Марокко вернуться в Испанию. Этот государь получил от Павла III [486] бреве от 2 августа 1546 года, гласившее, что мориски Гранады, даже несколько раз впадавшие в ересь, а равно их дети и потомки должны допускаться ко всем гражданским должностям и церковным бенефициям. Это бреве аннулировало все процессы, начатые против рецидивистов.

VIII. В 1548 году Карл приказал главному инквизитору составить специальный регламент для морисков и установить, что они будут примиряемы с Церковью без публичных церемоний; каждый из них должен иметь свое жилье между двух домов старинных христиан; они не могут брать в качестве прислуги новообращенных; их сыновья должны жениться на дочерях христиан старинной расы; если мориска выйдет замуж за одного из старинных христиан, то, хотя бы имущество того лица, которое дало приданое, было конфисковано за преступление ереси, совершенное раньше, чем она была сосватана или отдана замуж, на нее не распространяется закон о конфискации; то же правило будет соблюдаться относительно мориска, принесшего имущество при браке в семейство старинных христиан, в случае когда будет постановлена конфискация у того, кто его дал; новохристиане удостоиваются того же погребения, что и остальные христиане.

IX. Как бы мягки и сдержанны ни были эти новые правила, было замечено, что мориски продолжали эмигрировать в Африку. Филипп II, думая прекратить это зло установлением обычая тайных разрешений, получил от папы Павла IV [487] бреве от 23 июня 1556 года и другое, от Пия IV [488], от 6 ноября 1561 года, которыми духовники уполномочивались тайно разрешать морисков, в порядке внешнего суда и суда совести, безо всякого наказания или денежного штрафа, даже в случае, если отступничество происходило несколько раз, при условии, однако, что они явятся по собственному побуждению просить разрешения. Эта милость должна была длиться во все время службы главного инквизитора Вальдеса.

X. Принятая система снисхождения не помешала Луису Альборасину, мориску из Альмуньекара, быть приговоренным к сожжению. Бежав в Африку, он вернулся с несколькими другими ренегатами в королевство Валенсия, чтобы побудить всех морисков к восстанию. Заговор был открыт и все заговорщики обезоружены. Луиса приговорили к сожжению в 1562 году. Однако гуманный план, который, по-видимому, преобладал, был удержан.

XI. 6 сентября 1567 года папа выпустил бреве, согласное с предыдущим, в пользу морисков, уезжавших из королевства Валенсия. Все-таки мориски Гранады не воспользовались предложенным благодеянием. Они восстали во всех частях королевства и избрали королем дона Фернандо Валора, одного из потомков их прежних государей из династии Абенумейя [489]. Восстание длилось несколько времени, и Филипп II пытался усмирить его, опубликовав указы об амнистии даже за все проступки, подлежавшие ведению инквизиции. Морискам обещали амнистию при условии, что они явятся просить о ней. Некоторые, действительно, явились и не только в королевстве Гранада, но и в королевствах Мурсия и Валенсия. К сожалению, инквизиторы все испортили примерными наказаниями, которым подвергали нераскаянных рецидивистов.

XII. 20 марта 1563 года инквизиторы Мурсии приговорили к позору публичного аутодафе и к получению ста ударов кнута, с угрозой четырех лет галер [490], мориска Хуана Уртадо. Все его преступление состояло в нарушении сделанного инквизиторами запрещения говорить по-арабски под угрозой штрафа в два дуката и в том, что он сказал, что инквизиторы грабят, налагая этот штраф. Новый пример, доказывающий (даже при допущении действительности факта), как наказания, налагаемые инквизицией, были непропорциональны проступкам.

XIII. В 1560 году инквизиторы королевства Мурсия сожгли в изображении (фигурально) одного мориска семидесяти лет, который умер в тайной тюрьме. Он уже был однажды разрешен без наказания и покаяния, после сделанного им добровольно признания. Светский суд открыл случайно, что он читал арабские книги по религии Магомета. Инквизиторы, узнав об этом, велели его арестовать и начали процесс. Обвиняемый признал факт, но оспаривал данное ему толкование, чтобы доказать, что он не рецидивист. Он был присужден к релаксации, и верховный совет утвердил приговор. Мориск, заболевший в тюрьме, умер, не прося об исповеди. Поэтому сожгли его изображение на первом аутодафе, которое справляли. Там прочитали приговор. Он гласил, что его труп будет вырыт, чтобы быть преданным пламени; память будет объявлена лишенной чести, семья будет отмечена в реестре, а имущество конфисковано.

XIV. На какие же результаты могли рассчитывать инквизиторы для чести религии от подобных мер и от еще худших? Как они не замечали, что эти меры годились только на возбуждение народа к восстанию и на то, чтобы вызвать стремление тысяч обитателей всей Испании избавиться от их жестокой политики путем эмиграции?

XV. 6 августа 1574 года Григорий XIII дал в пользу морисков новое бреве того же свойства, что и предыдущие. Но эта попытка имела не большее значение, чем первые, вследствие влияния, которое постоянно оказывала инквизиционная система. Таким образом, многие мориски Гранады, удалившиеся в Старую Кастилию во время последних смут, явились к своим пастырям, чтобы исповедаться в качестве еретиков-магометан и получить разрешение; но священники впали в сомнение, имеют ли они полномочия, достаточные для разрешения их, потому что апостолические бреве никогда не опубликовывались, но быстро запрятывались в архивах инквизиции. Поэтому кастильское духовенство не имело об этом никакого понятия. Священники посоветовались с епархиальными епископами; те обратились к инквизиторам своих округов, которые предоставили этот вопрос на усмотрение Эспиносы [491]. Этот начальник после обсуждения в верховном совете опубликовал 30 января 1571 года указ, который поручал всем трибуналам инквизиции уведомить епископов, что главный инквизитор уполномочивает всех духовников давать каноническое разрешение морискам в течение года; в то же время он рекомендовал инквизиторам предоставлять верный отчет в последствиях этой новой резолюции.

XVI. Значило ли это согласоваться с намерениями папы и короля и исполнять данные ими приказы? Почему кардинал Эспиноса ограничил судом совести действие власти разрешать кающихся, данной папой, и пользование этой властью годичным сроком? Какую выгоду извлекала религия из предосторожности слуг святого трибунала, с какою они скрывали римские бреве, предписывавшие противоположный образ действий? Разве не наступил наконец момент для отказа от этой системы устрашения и конфискации?

XVII. В 1575 году эта система привела к роковому костру в городе Логроньо одну мориску, по имени Мария, которая, получив в 1571 году каноническое разрешение, была затем оговорена и заключена в секретную тюрьму. Она признала свое новое уклонение в ересь, но вскоре взяла назад свое признание, говоря, что только по безумию она могла заявить о том, чего не было в действительности, так как не после своего разрешения, а раньше его получения она впала в ересь. Инквизиторы сочли ее безумие притворным и присудили ее к релаксации. Приговор был утвержден верховным советом, и Мария погибла в пламени.

XVIII. Эта система господствовала и приводила к одинаковым результатам в течение остальной части XVI века. Король получал из Рима бреве, одобряющие тайные разрешения при вступлении каждого нового папы на первосвященнический престол и при назначении преемника умершему главному инквизитору. Это причиняло расходы и денежные жертвы, которыми римская курия умела пользоваться.

XIX. Король для воспрепятствования эмиграции давал амнистию присужденным к секвестру их имущества. Но инквизиторы всегда, оставаясь господами положения вследствие самой непроницаемой тайны их действий, делали ничего не значащими эти благодетельные распоряжения государя. Они не опубликовывали снисходительных бреве, даваемых римской курией, потому что хорошо знали, что множество вновь впавших в ересь пожелает просить разрешения для самих себя. Не используя права, о котором они ничего не знали, они были оговариваемы, судимы и присуждаемы к сожжению.

XX. Примеры такой страшной жестокости увеличивали ужас морисков перед кровавым трибуналом, таким образом вершившим дела. Вместо того чтобы привязаться к христианству, как они сделали бы, если бы с ними обходились человечнее, они все более и более ненавидели религию, которую одно принуждение заставило их принять. Такова была причина мятежей, которые привели в 1609 году к совершенному изгнанию этого народа в количестве миллиона душ. Это была огромная потеря для Испании, кроме понесенных ею уже ранее. Таким образом, в сто тридцать девять лет инквизиция лишила испанскую монархию трех миллионов жителей евреев, мавров и морисков, потомство коих образовало бы прирост в девять миллионов душ ее населения.

Глава XIII

О ЗАПРЕЩЕНИИ КНИГ И НЕКОТОРЫХ ДРУГИХ ПРЕДМЕТОВ ЭТОГО РОДА

Статья первая

КНИГИ

I. При пятом главном инквизиторе доме Альфонсо Манрике, кардинале и архиепископе Севильи, начали распространяться мнения Лютера, Цвингли [492], Эколампадия [493], Меланхтона [494], Кальвина [495] и Мюнцера [496]. Эти реформаторы обозначались именем протестантов со времени имперского сейма в Шпейере [497] в 1529 году.

II. Лев X уже осудил как еретические некоторые тезисы Лютера. Это побудило Манрике воспротивиться проникновению нового учения в Испанию, и он установил суровые наказания против всякого, кто осмелился бы поддерживать это учение устно или посредством сочинений, благоприятных системе новаторов.

III. Обращение книг - одно из вернейших средств пропаганды какого-либо учения. Поэтому в то время и в другие эпохи применялись различные меры с целью помешать этому. В этой главе я представлю общий обзор их.

IV. В 1490 году в Севилье сожгли несколько еврейских Библий и разные книги, написанные евреями. В Саламанке подобную участь потерпели более шести тысяч томов по магии, колдовству и суеверию, имевшие то же происхождение. Фердинанд и Изабелла приказали 8 июля 1502 года председателям апелляционных судов в Вальядолиде и Сьюдад-Реале, архиепископам Толедо, Севильи и Гранады и епископам Бургоса, Саламанки и Саморы постановлять приговоры по всем делам, касающимся разбора, цензуры, печатания, ввоза и продажи книг. 21 марта 1521 года папа писал губернаторам провинций Кастилии во время отсутствия Карла V, рекомендуя им препятствовать ввозу сочинений Лютера в королевство. Кардинал Адриан в качестве главного инквизитора направил 7 апреля того же года к отдельным инквизиторам указ об аресте всех ввезенных произведений этого рода. Верный усвоенной им системе репрессий, кардинал возобновил в 1523 году изданный им указ и поручил губернатору Гипускоа оказывать всяческую помощь должностным лицам инквизиций, в которой они будут нуждаться при исполнении своих обязанностей.

V. 11 августа 1530 года верховный совет снова предписал инквизиторам во время отсутствия кардинала Манрике быть готовыми к исполнению намеченных в указе мер, прибавляя, что ему стало известно, будто сочинения Лютера проникают в королевство или под ложными заголовками, или как произведения, совершенно отличающиеся от них и составленные католическими авторами; что, несомненно, заблуждения Лютера проскользнули в форме примечаний в разные католические труды с намерением выдать их за учение авторов; для подавления этого нетерпимого злоупотребления инквизиторы должны отправиться во все публичные библиотеки и произвести там внимательный поиск произведений, попорченных рукою новых сектантов, и присовокупить к ежегодному указу о доносах особую статью, чтобы обязать католиков доносить инквизиции на всех лиц, которые читали эти книги или хранили их у себя дома.

VI. Верховный совет уже отнял у инквизиторов право разрешать печатание книг. Это обстоятельство, в связи с первым, показывает нам, что совет и инквизиторы пользовались властью, не полученною ими ни от папы, ни от короля. В то же время это доказывает, что в очень отдаленные эпохи существуют примеры домашних обысков, предпринимаемых для захвата запрещенных правительством книг. На самом деле совет приказал инквизиторам вести себя благоразумно и сдержанно. Но с 17 апреля 1531 года он уполномочил их поражать отлучением всякого, кто воспротивится мерам святого трибунала; всех, кто имеет эти книги в своих библиотеках или сознается, что имел их у себя, равно как и тех, кто, зная виновных, не донесет на них.

VII. Суровость декрета простиралась даже на приходских священников, которые отказались бы читать в своих церквах указы инквизиции, касающиеся этого предмета. Мы видим, что их обнародовали в городах, в мертечках и в деревнях и что даже обратились к прелатам монашеских орденов, к духовникам и проповедникам, чтобы они в своих проповедях или при исповеди напоминали верным о наложенном на них обязательстве.

VIII. Кардинал Манрике, считавший отыскание книг с новым учением делом величайшей важности для своего служения, послал инквизиторам в феврале 1535 года новый приказ, объявляя, что только что начавшийся Великий пост показался ему самым благоприятным временем для распространения этого приказа в народе. Действительно, я мог убедиться, занимая должность секретаря придворной инквизиции, что за одну пасхальную неделю число доносов бывало больше, чем в три других месяца года: неоспоримое доказательство старания духовников рекомендовать кающимся сообразоваться с этим законом.

IX. Другим указом, от 15 июля того же года, главный инквизитор запретил излагать в университетах королевства, читать и даже продавать где бы то ни было Беседы ("Colloquia") Эразма. В 1538 году он поразил той же анафемой Похвалу Глупости, Нелепость (Moria) и Пересказ Нового Завета ("Paraphrasis") того же автора. Это доказывает, что он переменил мнение насчет роттердамского богослова [498], к которому он до сих пор имел особое пристрастие и которого даже защищал на собрании ученых, бывшем в Мадриде в 1527 году для рассмотрения его трудов.

X. Эразма считали в Испании опорой католической веры против учения Лютера, и его врагами являлось меньшинство схоластических богословов, которые не знали ни еврейского, ни греческого языков, хорошо знакомых Эразму. Испанские богословы, письменно выступившие против него, были: Диего Лопес де Суньига и Санчо де Карранса, профессора богословия в университете в Алькала-де-Энаресе; брат Луис де Карбахал, францисканский монах; Эдуард Ли, посол английского короля, и Педро Витториа, богослов из Саламанки.

XI. В результате первого нападения на Эразма Великим постом 1527 года два доминиканских монаха донесли, как на еретические, на несколько тезисов, почерпнутых из книг Эразма. Альфонсо Манрике (друг голландского богослова) не мог избавиться от представления тезисов на суд квалификаторов, но он назначил судьями самых просвещенных богословов королевства.

XII. Будучи по праву председателем собрания, он заместил себя епископом Канарских островов, который был тогда в Испании, и написал 14 апреля множеству богословов из разных частей полуострова, чтобы они приехали в Мадрид в день Вознесения для присутствия на конференциях. Сандовал [499] уверяет, что их прибыло тридцать два человека. Я нахожу только одиннадцать, заслуживающих упоминания: Альфонсо Кордуанский, августинский монах, доктор Сорбонны [500], помощник профессора в Саламанке; Франсиско де Витториа, профессор в том же городе (брат Педро де Витториа, одного из противников Эразма); Альфонсо де Оропеса, профессор того же университета, бывший потом инквизитором; Хуан Мартинес Силисео, знаменитый богослов Саламанки, член великой коллегии св. Варфоломея (он был потом кардиналом и архиепископом Толедо); Педро де Лерма, также доктор Сорбонны, первый канцлер университета Алькалы, впоследствии ставший профессором в Париже, после того как он покинул родину, чтобы избежать тюрьмы святого трибунала и преследований некоторых школьных богословов, которые его не понимали; Педро Сируэло из Сорбонны, член королевской коллегии св. Ильдефонса [501] в Алькале, первый каноник-богослов Сеговии и каноник-преподаватель Саламанки; Альфонса Вирусе, бенедиктинский монах, который потом стал епископом Канарских островов и был жестоко преследуем инквизицией за то, что мужественно восстал против нее, как мы увидим это в статье о его процессе; Денис Васкез, августинский монах, доктор Сорбонны, профессор в университете Алькалы и папский проповедник (его смирение было так велико, что он отказался от сана архиепископа Мексики и епископа Паленсии); Николас Кастилъо, монах-францисканец; Луис Нуньес Коронель, учившийся в Париже, в коллегии Монтегю [502], доктор Сорбонны, проповедник Карла V, великий богослов, по суждению Эразма, который говорит о нем в своем Пересказе Евангелия от Матфея, опубликованном раньше этого времени; Мигуэль Карраско, доктор Алькалы, из королевской коллегии Св. Ильдефонса, духовник архиепископа Толедо; Луис Кавеса де Бака, один из учителей Карла V, тогда епископ Канарских островов и вице-председатель комиссии. Этот прелат был последовательно епископом Саламанки и Паленсии; последнюю кафедру он занимал, когда отказался от архиепископства в Сант-Яго. Все эти богословы были авторами разных произведений.

XIII. Собрание этих докторов длилось два месяца. Чума, опустошившая тогда часть королевства, принудила их разъехаться раньше, чем они пришли к соглашению относительно приговора. Из многих писем видно, что Эразм писал в это время, что он надеется счастливо выпутаться из этого дела {Эразм. Письма 884,907 и 910.}. Но вышло не так. Верховный совет велел квалифицировать его Беседы, его Похвалу Глупости и его Пересказ, а затем было запрещено читать эти произведения. Во времена, более близкие к нашему, запрещение распространилось на многие другие книги того же автора, и инквизиция сочла долгом рекомендовать в своих указах читать в общем произведения Эразма с осторожностью, что предполагает, что они благоприятны для лютеранства, хотя он часто нападает на это учение с большой силой. "Как печальна моя судьба, - восклицает Эразм, - лютеране нападают на меня как на изобличенного в папизме, а католики как на сторонника Лютера. Вследствие какой фатальности нельзя жить спокойно, хладнокровно пристав к истине, которая находится посреди двух крайностей и которую бойцы двух лагерей не могут отыскать, будучи ослеплены ненавистью и взаимным раздражением? Я ищу истину, и я нахожу ее то в тезисах католиков, то в тезисах лютеран. Возможно ли, чтобы еретик постоянно ошибался?" "Какое безумие этому верить!" - говорил Хуан Луис Вивес [503] из Валенсии, друг Эразма.

XIV. Император Карл V поручил университету Лувена составить список опасных книг; в 1539 году он получил папскую буллу, одобрявшую эту меру. Доктора Лувена окончили свой труд, и Индекс [504] в 1546 году был опубликован университетом во всех штатах Фландрии, шесть лет спустя после декрета государя, запрещавшего под страхом смерти иметь или читать сочинения Лютера {Сандовал. История Карла V. Кн. 24. 23.}. Эта мера никому на понравилась как слишком суровая.

XV. Германские князья, открыто жаловавшиеся на это, предложили Карлу присоединиться к нему в войне, которую он собирался начать против турок, и помочь ему овладеть Константинополем, если он позволит народам пользоваться свободой мысли в деле религии. Карл V не обратил никакого внимания на протесты мелких германских государей. Эта дурная политика придала новые силы лютеранству, которое быстро распространилось. Князья, бывшие протестантами, подняли оружие против императора. Желание сбросить иго римских первосвященников, которое Карл V пытался удержать, заставило большую часть Германии принять учение Лютера.

XVI. В 1549 году главный инквизитор, с одобрения верховного совета, прибавил несколько новых произведений к списку запрещенных книг и послал 27 августа провинциальным инквизиторам два указа. Первый из них предписывал не разрешать никому иметь запрещенные книги; второй указ формально запрещал юрисконсультам святого трибунала хранить или читать книги даже в том случае, если при исполнении предписанных мер некоторые из этих книг попадутся им в руки.

XVII. В 1546 году император предписал университету Лувена опубликовать вторично, с дополнениями, список запрещенных книг, способных поддерживать вредные учения.

Этот труд появился в 1550 году. Император велел передать его главному инквизитору, и список был напечатан, по приказу верховного совета, с дополнением, состоявшим из некоторых других книг, запрещенных в Испании. Несколько времени спустя совет составил другой индекс, рукописный, который был удостоверен секретарем.

XVIII. Все инквизиции получили копию с него, а также с буллы Юлия III [505], которая возобновляла все запрещения и отменяла разрешения, противные новой булле. Папа поручал инквизиторам арестовывать как можно больше книг этого рода, публиковать указы о запрещении, сопровождаемые угрозами церковных наказаний, преследовать ослушников как подозреваемых в ереси и посылать в совет выметку книг, которые они читали и держали у себя.

XIX. Папа прибавлял, что он узнал, будто большое число книг находится в руках книгопродавцев и частных лиц, между прочим испанские Библии, отмеченные в Индексе, а также служебник и Часослов, помещенные в дополнении. Библии, о которых здесь упомянуто, находятся в большом числе в списке запрещенных книг, который 20 мая 1583 года главный инквизитор дом Гаспар Кирога [506] велел напечатать в Мадриде у Альфонсо Гомеса и опубликовать.

XX. В то время как испанская инквизиция употребляла самую активную бдительность против вторжения лютеранства, Тридентский собор [507], признав необходимость борьбы против еретических сочинений, поручил знаменитому Каррансе [508] заботу составить их список. Рассмотрев множество книг, собранных по приказу собора, он отправил в доминиканский монастырь города Триента [509] те, учение коих не заслуживало порицания, и велел сжечь другие или бросить их разорванные листы в волны реки Эч {Саласар де Мендоса. Жизнь дом Бартоломео Каррансы. Гл. 7.}. Карранса вскоре уехал в Англию с Филиппом II, который был тогда уже королем Неаполя, и не только обратил там множество лютеран, но и велел сжечь несколько Библий, переведенных на народный язык.

XXI. Испанией управлял тогда, во время отсутствия Карла V, его сын Филипп Австрийский. Этот государь велел рассмотреть несколько Библий, ввезенных в королевство и не находившихся в списке запрещенных книг 1551 года. Некоторые были признаны опасными и запрещены 15 сентября особым декретом главного инквизитора, по соглашению с верховным советом. Было приказано провинциальным инквизиторам опубликовать новое запрещение, захватить все экземпляры этих произведений и употребить все строгие меры против ослушников нового декрета, даже если эти лица принадлежат к университетам, коллегиям, монастырям. Указы совета Кастилии, составленные по приказу короля и одобренные его величеством, появились в том же году. Они давали совету право разрешать печатание книг при условии их предварительного просмотра, если содержание их важно. Инквизиторы впутали свои интриги в это дело, и печать подчинена была самым суровым законам.

XXII. Римская курия, недовольная Филиппом II, отменила несколько булл, благоприятствовавших видам этого государя, между прочим и буллу об испанском крестовом походе.

Король решил посоветоваться с домом Мельхиором Кано, доминиканцем, епископом Канарских островов. Кано составил тогда и послал 15 ноября 1555 года Филиппу II докладную записку, в которой он принял на себя обязанность доказать между прочим, что папа не имел права отменять буллы без согласия государя, по изложенным им доводам. Павел IV, узнав об этом, приказал в 1556 году главному инквизитору Испании преследовать авторов этого учения как очевидно еретического и раскольнического. Филипп II запретил главному инквизитору использовать бреве. Тогда папа постановил, что Карл V и его сын Филипп II будут преданы суду и отлучены; что интердикт будет наложен на их государства и что будет принято решение, которое их образ действия делает неотложным. Карл V уже отрекся от короны. Филипп II, бывший тогда в Англии, писал 10 июля 1556 года принцессе Хуанне, которой было поручено управление государством, жалуясь на поведение папы. Тон письма, полный достоинства и энергии, так противоречит лицемерному и суеверному характеру государя, что это обстоятельство было бы невероятно, если бы само письмо Филиппа не делало этого факта неоспоримым {Кабрера. Жизнь Филиппа II. Кн. 1. Гл. 8 и 9.}. Таков был результат предприятия папы, что учение Мельхиора Кано избегло анафем римской курии.

XXIII. Карл V и Филипп II приняли различные меры для упорядочения обращения книг в своих государствах в Америке. 29 сентября 1543 года было приказано вице-королям, судам и губернаторам препятствовать печатанию, ввозу и чтению рассказов и романов.

XXTV. 5 сентября 1550 года новый декрет обязал председателя и членов торгового суда Севильи зарегистрировать все книги, предназначенные для колоний, составить подробный перечень и удостоверить, что они не запрещены.

XXV. В 1556 году правительство запретило публикование всякого произведения, касающегося дел Америки, без разрешения совета Индий и продажу напечатанных, если они не были рассмотрены и одобрены, что обязывало всех, кто имел эти произведения, представить их в совет.

XXVI. 9 октября служащие в таможнях Америки были обязаны принять на себя просмотр всех ввозимых книг, арестовывать запрещенные и передавать их архиепископам и епископам, которые в этом отношении обладали теми же полномочиями, что и инквизиторы Испании.

XXVII. Наконец, 14 августа 1560 года Филипп II принял новые меры. Вследствие этого система надзора была поддерживаема в колониях Нового Света с такою же суровостью, как на полуострове.

XXVIII. Хотя правительство Карла V и Филиппа II ничем не пренебрегало для воспрепятствования ввозу запрещенных книг в Испанское королевство, туда проникали тем не менее многие из них, благоприятствовавшие лютеранам. В 1558 году указ главного инквизитора, более суровый, чем предыдущие, установил новые наказания жителям, которые не сообразовались с указом 1551 года. Инквизитор в согласии с верховным советом составил новую инструкцию для инквизиторов.

XXIX. Там было сказано, что все книги, внесенные в печатный список, должны быть арестованы; еретические поступят на аутодафе, а другие можно будет сохранить; схолии [510] и примечания, приписываемые Меланхтону, будут вычеркнуты во всех трактатах грамматики, где они существуют; Библии, отмеченные как подозрительные, будут подвергнуты просмотру; можно арестовывать только книги, занесенные в список; все книги, напечатанные в Германии с 1519 года без обозначения автора, года и места печати, должны быть тщательно просмотрены; перевод Феофилакта [511], исполненный Эколампадием, должен быть арестован везде, где его найдут; та же мера должна быть принята для некоторых томов творений св. Иоанна Златоуста, переведенных этим ересиархом и Вольфгангом Нускулом; комментарии еретиков, приложенные ко многим произведениям католиков, должны быть изъяты; медицинская книга, озаглавленная: Парадоксы Фукса [512], должна быть конфискована, хотя она и не находится в Индексе.

XXX. Когда был опубликован указ, Франсиско Санчес, профессор богословия в университете Саламанки, написал верховному совету, что с давнего времени имеет поручение разыскивать и рассматривать опасные книги и, когда он ознакомился с новым указом, у него возникли некоторые сомнения, в которых он счел нужным дать отчет. Санчес выставил девять пунктов и изложил свое мнение относительно решения, которое следовало принять.

XXXI. Верховный совет тогда нашел нужным приказать, чтобы университетские преподаватели богословия, изучавшие восточные языки, подчинились, как и другие лица, декрету, который обязывал, под угрозою отлучения, выдать комиссарам святого трибунала еврейские и греческие Библии, которые находились у них на руках; относительно книгопродавцев можно ограничиться мерою секвестра, чтобы воспрепятствовать их продаже; не следует тревожить владельцев еврейских, греческих и арабских книг, не внесенных в список; статья, касающаяся книг, напечатанных без имени автора и без обозначения года и места печати, должна иметь свое действие только относительно нестаринных книг и только в том случае, если они подозрительны. Не следует обращать никакого внимания на просьбу некоторых лиц о хранении Помпония Мелы [513] с комментариями Вадикано и некоторых других трудов под предлогом, что там нет ничего достойного порицания, и с обещанием вырвать все места, которые заставляли запретить эти книги; эти книги следует все изъять и отправить в совет, который их рассмотрит; что приказ о захвате всех книг, содержащих заблуждения, относится только к современным книгам; что свободно могут обращаться следующие книги: Закрепленный итог (Summa armata) Дюрана [514], сочинения Кайетана [515], Петра Ломбардского [516], Оригена, Феофилакта, Тертулиана, Лактанция [517], Лукиана [518], Аристотеля [519], Платона [520], Сенеки [521] и других авторов этого рода. Совет, узнав о существовании нескольких списков запрещенных книг, между прочим, изданных в Лувене и в Португалии и присланных святым трибуналом, а также римского списка, составленного по приказу его святейшества, в непродолжительном времени соединит их вместе, чтобы составить из них один общий каталог.

XXXII. Главный инквизитор напоминал в своем указе буллу Павла III, который запрещал читать и держать у себя книги, которые содержали ереси или авторы коих были заподозрены в ереси, безо всякого исключения, даже архиепископам и епископам. 21 декабря 1558 года явилась новая запретительная булла Павла IV, которую Райнальди поместил в свое продолжение Летописи кардинала Барония.

Дата добавления: 2015-09-30