And I find peace
When I'm confused
I find hope when
I'm let down
Not in me
But in You*
Вслушиваясь в мерное попискивание приборов в привычном ритме, я заснул.
*Switchfoot - You
20.
POV Gerard
По привычке, проснулся я довольно рано. Часов в палате не было, что, стоит признать, немного сбивало с толку. Я поднялся с кровати, поморщившись от некоторого дискомфорта в местах сгибов конечностей, и открыл окно настежь. Спертый и душный воздух в комнате, пропитанный довольно типичным запахом медицинских смесей, уступил место свежему и прохладному. Шумный с самого утра город еще не до конца ожил, и можно предположить, что сейчас около семи часов утра. Если верить расписанию, висевшему на дверях палаты, в восемь будет обход. Я закрыл глаза, вслушиваясь в такие привычные для слуха звуки. Но самым желанным и приятным был звук размеренного дыхания Фрэнка. Со вчерашнего дня в нем совершенно ничего не изменилось, но на уровне шестого чувства я знал – ему стало лучше.
Картина, открывающаяся из окна больницы, будто просила, чтобы я нарисовал ее. Что бы ни говорили про недостатки и излишества городской жизни, но и в шумном городе можно найти свои плюсы. Я жалел, что рядом нет ничего, чем и на чем можно было бы изобразить все это. Мне бы хватило даже ручки с обрывком газеты. Руки почти дрожали. Я словно наркоман во время ломки. Наверное, такое бывает со всеми творческими людьми, если они на протяжении нескольких дней не берутся за любимое дело. Голова готова была взорваться от столь ярких картинок в моем воображении, и я был несказанно благодарен человеку, который прервал мой водоворот мыслей стуком в дверь. Я обернулся.
- Привет.
- Привет, Майки.
- Как вы тут? - с интересом спросил Майк, ставя на мою освободившуюся кровать набитые пакеты.
- Я очень даже неплохо. Хотелось бы знать, как себя чувствует Фрэнк.
Майк что-то кинул мне, я рефлекторно подставил руки. Шоколадка.
- Много всего я тебе сюда тащить не стал, все в твоем холодильнике дома. А шоколад и кровь восстановит, и для мозга полезен.
- Стой, меня отпускают, что ли?
- Да. Я по дороге встретил доктор Белл. Она сказала, что нет смысла держать тебя тут. Так что после обеда сможешь пойти домой.
- Ого. Быстро они. Ты не узнавал, как там дела в полиции?
- Там все, как оказалось, запутаннее. Если честно, и половины сказанного не запомнил. Но в основном, дело там непростое. Во-первых, по словам свидетелей, Фрэнк выбежал на дорогу, когда горел красный, - я фыркнул. - Но и водитель был не трезв. Это нам на руку. До суда дело не дойдет, но права месяца на два у него заберут. И да, Зак приходил.
Майк закончил выкладывать все принесенное на тумбочку и повернулся ко мне. Я не стал скрывать раздражения.
- Спасибо, что предупредил, брат.
- Это не та информация, которой я хотел с тобой делиться.
- О, всего лишь объявился твой бывший. Что здесь такого.
- Он не бывший. Он – заказчик.
Майк приподнял брови.
- Ты серьезно?
- Я был бы рад, если бы это было шуткой.
- Так это поэтому вы с Фрэнком поссорились?
Я поморщился, вспоминая тот неудавшийся разговор.
- Ну, можно и так сказать.
- Ты ему уже рассказал?
Я потупил взгляд в пол, боковым зрением уловив, как Майк пару раз качнул головой.
- Нет, это твое дело. Просто, думаю, он имеет право знать.
- Я расскажу. Но позже.
- Доброе утро, Джерард, - в палату вошла доктор Белл. - Как себя чувствуешь?
- Небольшая слабость. А в целом очень даже ничего.
- Отлично. После обеда зайди ко мне. Я подпишу твою выписку.
Врач вышла, оставляя нас втроем.
- Подождешь меня или домой пойдешь?
- Я заменю тебя и останусь здесь с Фрэнком. А ты собрался домой?
- Думаю, да.
- Ну, тебя прямо не узнать. Сначала добровольно свою кровь Фрэнку отдал, а теперь и временное место жительства решил покинуть.
За неимением ничего другого, я кинул в брата той же несчастной шоколадкой.
- Ты же любишь молочный и без начинки.
- А я и не отдавал тебе ее. Это был скромный намек на то, чтобы ты замолк. И отдай мне мою прелесть, - я отнял у брата свою шоколадку.
- Ты у меня и в детском саду конфеты отбирал.
- Так, вот не надо из меня тирана делать. Я тебе свои отдавал. Что ж поделаешь, если наша бабушка никак не могла запомнить, что с орешками любишь ты, а не я.
-Ладно. В общем, смотри. В этом пакете твои вещи.
Я благодарно кивнул и пошел переодеваться.
***
Я постучал в дверь.
- Входи.
Я вошел в кабинет Белл и, не желая задерживаться, протянул ей выписной лист. Она быстро подписала его и протянула мне.
- Знаешь, а у тебя довольно хорошая кровь. Не хочешь быть нашим донором? И людям поможешь.
Я поморщился от одной только мысли.
- Нет, спасибо. Мне со своими фобиями подальше от таких учреждений держаться следует.
- А что с тобой?
- Иголок боюсь.
- Надо же. А по тебе и не скажешь. С таким рвением хотел свою кровь Фрэнку перелить.
- Чистое волнение, - отмахнулся я.
- Понимаю.
Ну-ну. Я протянул руку за больничным листом.
- Выздоравливай, - сказала доктор Белл каким-то странным тоном. Будто бы с подтекстом. Но я был слишком утомлен, чтобы пытаться разобраться в том, чего мне не дано.
- До свидания, - буркнул я, мечтая поскорее привести себя в порядок и вернуться к Фрэнку.
- До сегодня, - я усмехнулся. Надо же, догадливая.
Я зашел в палату Фрэнка. Майк лежал на моей кровати, читая какую-то книгу, Фрэнк… о, как бы я хотел, чтобы он хотя бы пошевелился.
- Держи, - Майк буквально материализовал из воздуха мой телефон. - Увидимся через несколько часов.
- Может, дашь мне все-таки ключи от машины?
Майк отрицательно покачал головой.
- Стерва, - я махнул ему рукой и вышел за дверь, услышав на прощание «я тебя тоже люблю». Выйдя на улицу, я разблокировал телефон и увидел пропущенный. От Зака. Три минуты назад. Услышав сигнал машины, я машинально поднял голову. Увидев знакомую машину, мне захотелось провалиться под землю. Зак.
- Привет, Джерард, - он открыл дверь со стороны пассажирского сидения и жестом пригласил меня сесть.
- Нет, спасибо. Пройдусь. Говорят, полезно для сердца.
- Может, хватит уже от меня бегать?
Я вздохнул и посмотрел на него.
- Ты ведь не отстанешь.
- Нет.
Я сел в машину и сразу же отвернулся к окну, всем своим видом показывая, что не успевший начаться разговор, уже окончен.
- Джерард, что ты как маленький.
Логическая цепочка сложилась как-то слишком медленно.
- А Майки у нас, значит, сваха года, - вот стерва.
Я быстро напечатал ему СМС с недвусмысленным текстом «беги, Форест, беги». В ответ я получил многозначное «с:». Ну-ну.
- Джерард, я просто хочу поговорить. Потому как ты мне до сих пор не объяснил, что послужило причиной нашего расставания.
- То есть, я теперь как бы черная лошадка?
- Джерард!
- Зак, это непросто понять. Точно как и объяснить.
- То есть, я был нужен тебе до тех пор, когда ты был зависим? Пока был один? А затем все, жизнь наладилась, я стал ненужным. Это ясно. Только объясни мне, почему я чувствую себя носовым платком?
- Зак, я не хотел, ты знаешь. Это сложно. Скажем так, моя любовь прошла… вместе с зависимостью.
- Ага. Значит, ты меня любишь, когда обдолбан?
Я промолчал. Пусть будет, как будет. Я ничего не хочу объяснять. Далее мы ехали молча. Когда он довез меня до дома, мы не сказали друг другу ни слова. Но я был уверен – он еще даст о себе знать. Это не тот тип людей, которые просто так уходят. Им нужно сделать это с конфетти и фанфарами. В прочем, плевать. Сейчас мне нужен был только тот, который сейчас мирно спал под мерное пищание приборов и под присмотром Майка. И тот, чье сердце гнало по венам мою кровь.
От автора.
Хотелось бы получить отзывы с комментариями по поводу всего фанфика в целом. Возможно, мне уже пора закругляться со всем этим и заканчивать фанфик. Если вы потеряли интерес ко всему происходящему, и все уже явно растянуто - прошу сообщить об этом.
21.
POV Gerard
Быстро приведя себя в порядок, я вернулся в больницу. Хотелось скорее увидеть Фрэнка. И высказать все, что я думаю о Майке. Звук прибывшего лифта вырвал меня из моих размышлений. Войдя в палату Фрэнка, я буквально столкнулся с доктором Белл.
- Джерард, - холодно сказала она. Ее грустное и печальное лицо мне не понравилось. - Пойдем в мой кабинет. Поговорить нужно.
- А Фрэнк?
- Джерард! - рявкнула она. Мне ничего не оставалось, как только последовать за ней. Она шла, погруженная в свои мысли, пару раз даже ненароком столкнулась с врачами и чуть не пропустила свой кабинет. Ее поведение меня настораживало. Я боялся, что разговор пойдет о Фрэнке. И боялся плохих новостей.
- Джерард, - она прочистила горло. - Дело во Фрэнке.
Я замер, мои руки рефлекторно вцепились в спинку стула, за которым я стоял.
- Сядь, - сказала она, в ее голосе слышались какие-то истеричные нотки. Я не узнавал контролирующую себя и свои эмоции доктор Белл. Я, словно робот, рухнул на стул. Белл начала нервно стучать ручкой по столу. Это еще больше напрягало меня и мои разбушевавшиеся нервы. - Итак. Джерард, я заходила к Фрэнку. Ему хуже.
О, боже. Один раз. Один единственный раз я мечтал ошибиться в своих предположениях.
- Твоя кровь не принялась. Раны начали кровоточить.
Мысли лихорадочно двигались внутри моего сознания, словно молекулы в веществе.
- Но… вы же сказали, что у меня хорошая кровь.
- Да. Но организм Фрэнка ее не принимает.
- Но почему именно сейчас? Все же шло хорошо! - вскрикнул я.
- Джерард, я понимаю твое волнение. Скорее всего, это просто торможение реакции. Такое бывает при травмах.
- И… и что теперь?
- Послушай, внимательно послушай меня. Джерард, пока все в порядке. И мы все будем надеяться, что летальный исход…
- Что?!
- У Фрэнка кома, Джерард.
Я никак не успел среагировать. Что-то противно запищало. Я понял, что это телефон на столе доктора Белл. Она нажала на кнопку. Суетливый голос медсестры в громкоговорителе.
- Доктор Белл, у пациента в двадцать четвертой палате внутреннее кровотечение.
Двадцать четвертая… это же…
- Фрэнк, - обессилено прошептал я и сорвался с места. Реакция доктора Белл была медленнее моей. Я хныкал, словно маленький ребенок, переставляя ноги, скорее всего, на автомате.
В палате уже копошились врачи. Эта суета давила на меня еще больше. Кто-то с силой оттащил меня назад. Майки.
- Джерард, спокойно. Ему помогут.
Из глаз уже лились слезы. Я не мог поверить в такое хладнокровие своего брата.
- Майк, неужели, ты не видишь…
Он лишь строго на меня посмотрел и пошел куда-то. Я снова и снова пытался попасть в палату, откуда уже вывозили Фрэнка. Его повязки кровоточили, простынь была красного цвета. Моя кровь не принялась… организм пытается избавиться от нее. Фрэнка увозили в операционную, а я был будто пригвожден к полу. Мои мышцы словно налиты свинцом, я не мог двигаться. Я смог вернуть контроль над своим же собственным телом, когда за врачами закрылась дверь в операционную. Ворвавшись туда, я увидел врачей, которые плотным кольцом окружали кровать Фрэнка. И ничего не делали. Ничего, мать их! Фрэнк умирал, а они просто спокойно стояли и наблюдали за этим. Я никак не мог пробраться к Фрэнку и заставить шевелиться будто каменных врачей тоже не мог. Меня просто буквально заставили стоять и наблюдать за тем, как умирает дорогой мне человек. Пищание прибора, показывающее сердцебиение Фрэнка все замедлялось.
Один.
Два.
Три.
Четыре.
Пять.
Шесть…
Монотонный писк, означающий конец.
Чей-то стеклянный голос разорвал тишину.
- Время смерти 14:58.
Врачи расступились, оставляя прорехи в этом кольце. Я подбежал к Фрэнку. Кто-то зверски вырывал из него иголки и провода. Я взял его холодную руку, пытаясь передать хоть чуточку тепла, не веря всему этому. Бинты сочились кровью, сам Фрэнк был испачкан в крови. Моей крови. Которая не принялась. Я виноват. Это я настоял на переливании именно своей крови. И теперь, по моей вине, я потерял самое дорогое, что у меня было. Все происходящее я видел в замедленной съемке. И мне не казалось. Все на самом деле так и было. Врачи, медленно двигаясь, покидали операционную, словно зомби. И лишь мы с Фрэнком остались в привычном ритме. Только вот, он больше не двигался. Его грудь больше не вздымалась. Я больше не слышал медленного, размеренного дыхания. Это конец.
Я услышал звук пришедшей СМС. Он, словно звук из-под воды, тронул мои барабанные перепонки. Уже через секунду я понял все происходящее.
Приснилось…
Еще никогда это простое слово не радовало меня так, как сейчас. Внутри все похолодело. Животный страх за Фрэнка диктовал мне мои дальнейшие действия. Я наспех взял телефон и открыл СМС. Там было одно слово, но и его мне хватило.
Очнулся.
Фрэнк очнулся! Почему? Почему меня не было, когда его глаза вновь открылись? Почему я не услышал первого его слова?
Неважно. На все плевать. Сейчас важно лишь одно.
Очнулся.
22.
Знаете это странное ощущение полета? Нет, не знаете. Потому что едва ли с вами когда-либо происходило то же, что и со мной. Я не желаю вам этого, нет. Просто теперь мне будет гораздо сложнее объяснить, как я чувствую себя.
Меня не существует. Нет, материально, я есть. Хотя, сейчас я даже в этом не уверен. Я не чувствую ни тела, ни сознания. Абсолютно ничего. Можно сказать, сейчас я был частью бесконечности. Я был в ней. Я ощущал все это. Другими словами – ничего. Но, как известно, чтобы почувствовать на себе бесконечность, нужно выйти за рамки человеческого сознания. Это была бесконечность кошмара. Я не помню, когда он начался. Но я помню, когда он закончился.
Я не чувствовал своего тела. Я чувствовал каждую клеточку своего нутра по отдельности. Это будто миллионы тысяч связующих. И я старался собрать самого себя из этих разделенных клеток. Но как только мне удавалось соединить воедино несколько из них, и я приступал к другим, предыдущие тут же разваливались. И все приходилось начинать сначала. Словно конструктор. Но в десятки раз сложнее. И я боялся того, что я не смогу собрать свое тело и просто-напросто растворюсь. Исчезну.
Моего сознания тоже не было. А значит, не было мыслей, воспоминаний. Всего того, что было, есть или могло бы быть в моей голове. И вот тогда мне стало страшно. А вдруг, меня уже нет? Вдруг это именно то, что ждет человека после смерти. Могу сделать предположение, что я в Аду. И здесь… абсолютно никак.
Звук?
Нет. Мне, наверное, показалось. Неясно откуда взялась паника. Совершенно беспричинная и беспочвенная. Где бы я ни был, я не хочу здесь больше оставаться. Я знаю, я точно знаю, что кому-то нужен.
Снова этот звук.
Он неприятно трогает мои барабанные перепонки. Я бы обязательно поморщился и попытался прекратить его, если бы мог. Но я даже понятия не имел, откуда он исходит.
Это… просвет?
Он появился именно тогда, когда я понял…
Нет. Я вспомнил. Я вспомнил это. Я ведь был кому-то нужен!
Значит, воспоминания – это путь отсюда?
Я стал карабкаться вверх. Я метался из стороны в сторону, стараясь вспомнить.
Мне было хорошо и уютно с этим человеком. Он понимал меня. И любил. Я, наверное, его тоже. Но как что-то наподобие меня может любить? Скорее всего, я тоже был человеком. Человек. Странное слово.
Воспоминания.
Моя память не повреждена. Я просто знал это. Стараясь сфокусироваться на ярких вспышках своего подсознания, я вспоминал. Всплески эмоций, огромные букеты чувств, тысячи мгновений. Это человек… его имя… оно красивое. Необычное и приятное на слух. Как и его голос. Бархатистый и успокаивающий. Его объятия и руки. Приятно. Тепло. Это уже прогресс. Это тепло исходит откуда-то… ладонь. Но я точно знаю, что я – ничего. Меня просто не существует. Но тогда откуда же это тепло? Оно согревает меня. И дарит мне его именно этот человек. Я ощущаю его прикосновение. И словно сквозь толщу воды слышу его голос. Такой родной и убаюкивающий. Он дарит мне надежду на то, что все будет хорошо. Если бы я мог понять, что он говорит мне…
Снова вспышка.
Джерард! Я вспомнил его имя. Его зовут именно так. Джерард, Джерард, Джерард… Джи. Я вспоминаю его лицо. Сначала бледное и обрамленное черными, как крыло ворона, волосами. Затем, – не менее бледное – но вот волосы уже другого цвета. Красный. Да. Именно такой. Он режет глаза и заставляет меня щуриться. Я помню злость. Связанную именно с этим цветом. Что ж, он и вправду агрессивный. Но этот непередаваемый контраст бледности и кроваво-красных волос.
Я был близок к нему. Я чувствовал одновременно и его, и себя. И снова тепло. Оно не было похоже на то тепло, которое исходило от солнца. Вспоминая те моменты, когда на меня попадали случайные солнечные лучи, я теперь точно знал, каково это. И это было не такого рода тепло. Это исходило словно изнутри. Будто свое собственное солнышко. Такое же согревающее. Только внутри.
Становилось светлее.
Попытавшись еще раз собрать небольшую группу клеточек собственного тела, у меня, наконец, получилось. Они не распались. Держались вместе, словно намагниченные. А я продолжал соединять их вместе.
Губы Джерарда на моих губах. О, несмотря на то, что я вспомнил уже достаточно много слов, я все еще не мог подобрать описание этим чувствам. Да, их много. Даже слишком для одного человека. И именно поэтому их приходится делить и отдавать другому. Что я, собственно, и делал.
Снова прикосновение. И это не воспоминание. Это точь-в-точь как то прикосновение к ладони. Наверное, именно они держат меня достаточно близко к реальности. Но я находился словно под коркой льда. Ну же, помоги мне.
Я все еще в бесконечности.
Самая яркая вспышка эмоций. Наверное, так хорошо мне еще никогда не было. Момент совершенной близости с другим человеком. На самом деле, это гадко. Но только не в том случае, если с вами действительно любимый человек.
Стало совсем светло. Настолько светло, что этот самый свет режет еще не отвыкшие от темноты глаза. Хотя, знаете, как говорят: темнота есть отсутствие света. То есть, происходящее сейчас – хорошо? Тогда почему мне кажется, будто этот свет сейчас прожжет мне глаза? Что-то не так?
Все происходит слишком быстро, чтобы я успел понять все и сразу.
Клеточки моего тела, абсолютно все, собрались воедино. Словно кусочки пазла. В тот же миг вернулось и сознание. Вместе с моими воспоминаниями, благодаря которым, скорее всего, происходит то, что происходит. Вернулось осязание. Только я не чувствовал прикосновений тех самых рук. Рук Джерарда. Джерард. Да, да, я помню тебя. Я помню себя. Я знаю, кто я. Я даже знаю, как меня зовут. Но где же Джерард?
Мои глаза закрыты.
Я это чувствую.
Как только я подумал о том, что хорошо бы осмотреться и понять, где я, мои веки тут же поднялись, и резкий свет ударил в глаза. Теперь медленнее.
- Джерард?
Мой голос охрип. Шевеление рядом.
- Фрэнк?
Фрэнк? Это… это я. Так ведь? Я смотрю из-под полуопущенных век на человека, кому принадлежит этот голос. Он похож на голос Джерарда, но все же был другим. Светлые волосы, нос, рот…глаза. Глаза точь-в-точь, как глаза Джерарда.
- Майк? Где Джерард?
- Он… он скоро придет, Фрэнки.
Прикосновение к руке. Она онемела. Пытаюсь пошевелить ею. Чувствую, как что-то будто тянет меня в том месте. Это, кажется, иголка. Иголка? В моей вене?
- Где я?
- В больнице, Фрэнки.
Короткими вспышками мои воспоминания вновь вернулись ко мне.
Sometimes, it’s hard to hold on, so hard to hold on to my dreams
It isn't always what it seems when you're face to face with me
Like a dagger you stick me in the heart and taste the blood from my blade
And when we sleep would you shelter me in your warm and darkened grave?
If I close my eyes forever
Would it all remain unchanged?
If i close my eyes forever
Would it all remain the same?
Песня, а потом новая вспышка. Боли. Прокручивая слова песни в голове, я усмехнулся. Какая ирония.
- Боже, мы так волновались за тебя. Ты не представляешь, на что Джерард пошел ради тебя.
Правильно расшифровав мое молчание, Майк продолжил:
- Он отдал тебе свою кровь, Фрэнки. Понимаешь? Джерард, боящийся иголок до чертиков, отдал тебе свою кровь.
Улыбка. Мне больно улыбаться, но я не могу сдержать улыбки. Он сделал это для меня. Во мне течет его кровь. Жутко романтично и до умопомрачения трогательно. Затем, не знаю, откуда, в моей голове возникли другие строчки из песни. Словно кто-то пел мне. А может, и не мне. И я стал лишь случайным слушателем. Голос Джерарда. Красивый. Я ерзаю на месте.
- Когда я смогу его увидеть?
- Скоро. Очень скоро, Фрэнки.
- Майк, сколько я уже здесь?
- Чуть больше двух недель.
Что? Неужели, так много. Ну и хапуга же эта бесконечность. Но я знал. Я знал, что Джерард не отдаст меня даже ей. Ведь я вернулся благодаря нему.
Я глубоко вздохнул, что было проблематично, потому, как тело мое было перевязано тугими бинтами.
Слышу чьи-то шаги. Нет, даже не шаги. Быстрый бег. Затем столкновение. Быстрое «простите», снова бег. Замедление. Ручка двери палаты дергается, и в комнату врывается запыхавшийся Джерард.
Боже, а я и забыл, насколько прекрасно его лицо. Особенно глаза. Живые. Я улыбаюсь. Джерард, буркнув что-то неясное, в два шага оказывается у моей кровати и обнимает меня. Кажется, ему не составило бы труда раздробить мне все кости одними только объятиями, но мне настолько не хватало его. Именно его. Запаха, тепла. Именно это теплое внутреннее солнышко освещало мою бесконечность. Его руки, аккуратно держащие меня в своих объятиях. Я чувствую себя в безопасности. Теперь уже никакая бесконечность и потеря разума мне не грозят. Потому что я больше не один.
- Как же я скучал по тебе.
- А я по тебе. И по твоему голосу,- хрипло говорю я.
Джерард немного отстраняется, но при этом не отпускает меня. Его теплые ладони накрывают мои, – холодные и бледные – а его губы прикасаются к моим. Невесомо и мягко. Неужели, я был на грани потери всего этого?
- Спасибо, - говорю я, отстранившись от Джерарда.
- За что? - Джерард вновь прижимает меня к себе. Я утыкаюсь лицом в его грудь.
- За то, что не отдал меня бесконечности.
23.
Сколько бы я не уговаривал Джерарда, он наотрез отказывался идти домой. Поначалу мне даже нравилась его забота и беспокойство. Он всегда был рядом, и мне это просто нравилось. Но мне не нравилось то, что он совершенно наплевал на себя и на свои личные дела. Его отключенный телефон наверняка валялся под завалами белых листов и кисточек в его доме, где он не появлялся приличное количество времени. Не удивлюсь, если мастерская покрылась огромным слоем пыли. К тому же, Джерард совсем забросил рисование. Нет, в его карманах были блокноты с карандашами, которые он доставал, когда я, к примеру, был на терапии. Но я имею в виду его творчество и картины. Хотя, готов поспорить, он вынашивает какую-то грандиозную идею. Когда, к примеру, он рассказывает мне что-то, а потом внезапно замолкает, взгляд становится глубоким, его тело неподвижно, словно статуя. И лишь живая искорка в глазах и улыбка, которая становится все шире и шире, напоминает о том, что Джерард вовсе не каменный.
Благо, хоть сейчас уснул. Понятия не имею, как можно уснуть в такой неудобной позе. Но что уж говорить: когда ты жутко вымотан, ты засыпаешь на любой горизонтальной и не очень поверхности.
- Фрэнк, как ты, - это прозвучало скорее как утверждение. В мою палату, чуть ли не срывая дверь с петель, влетела доктор Белл.
- Э-э, я в порядке, - я поморщился и посмотрел на Джерарда. Спит.
- Думаю, еще совсем чуть-чуть, и тебя можно выписывать, - нервно улыбнулась она мне, затем продолжила. - Я выписала тебе некоторые препараты, будь добр принимай их.
Она поставила на тумбочку две ампулы.
- Цианистый калий?
Она с укором посмотрела на меня, затем что-то написала прямо у себя на руке:
- Выздоравливай.
И вышла из палаты. Что же у нее случилось? Вон, дверь чуть ли не ногой выбивает. Хотя, кто ее знает, может, особо трудный пациент попался или неудачная операция.
Я чуть приподнялся и случайно ударился рукой о тумбочку. Джерард вздрогнул, после чего сонно потер глаза.
- Белл приходила?
- Ага. Чутко спишь, Джерард.
Он пропустил мимо ушей мою подколку и посмотрел на часы.
- Странно. Чего это она так поздно.
- Она, кстати, нервная была. Скорее всего, что-то случилось.
- Да… я недавно видел ее в коридоре. У нее сын в больницу попал.
- У нее есть сын?
Джерард лишь мотнул головой:
- Ему вроде около десяти. Они с друзьями играли на какой-то площадке, и он упал с качелей. Очевидно, не все обошлось.
По телу пробежали мурашки. Сложно ей, наверное, приходится. У нее полно пациентов, за каждым нужно наблюдать. Она, должно быть, жутко волнуется из-за того, что не может все время проводить рядом с ним и наблюдать за его состоянием. Еще и я со своими шутками…
- И как он?
- Она со мной не делится…
Да уж. Мне вдруг стало стыдно. Просто за то, что то время, что она убивает, приходя три раза в день осматривать меня, она могла бы посидеть рядом с сыном. Что ни говорите, а чувствуешь себя намного спокойнее, находясь рядом с объектом своих переживаний.
- Кхм, Фрэнк…
Я посмотрел на Джерарда. Он подвинул стул ближе к моей кровати. Видимо, назревает серьезный разговор. И что-то мне вовсе не нравится взволнованное лицо Джерарда. Похожие эмоции были на его лице в тот день, когда я сказал, что знаю о его ориентации.
- Я хотел с тобой поговорить. О том, что ты меня спрашивал. Об отношениях с Заком.
А ведь мы именно из-за этого поссорились. Вернее, не поссорились, но тот разговор был неловким для нас обоих, и это было явно напряженным моментом. Я кивнул, давай понять, что внимательно слушаю. Хотя Джерард все равно замялся. Было видно, что он ведет внутреннюю борьбу. Я бы сказал ему хоть что-то, просто для того, чтобы уверить в том, что я его выслушаю и пойму. Но я будто язык проглотил. Чувствовал я себя не более ловко, чем сам Джерард. Казалось, он готовится рассказать мне что-то секретное и тайное. Возможно, это так.
- Это связано с моим прошлым… я, можно сказать, выбрал не ту дорожку поначалу, - он криво ухмыльнулся. - Я чувствовал себя так, словно я находился в огромном нечто. Там не было просветов и ни единого намека на то, что я не один. Это была затяжная депрессия. Которая кончилась, но стоило мне найти, как мне тогда казалось, единственное верное решение, все стало еще хуже.
Он замолчал. Не то ли давал мне время на то, чтобы переварить информацию, не то ли взял некоторый тайм-аут. Ему было сложно, я видел. Очевидно, что всплывшие в его голове образы прошлого вовсе не радовали его. Я замялся в нерешительности, после чего взял его за руку. Возможно, этот невербальный жест придаст ему чуть-чуть смелости.
- Понимаешь… мой подростковый период был не таким, как у всех. А то, что я пять дней в неделю находился среди других ребят вне дома, мне никак не помогало. В Академии меня не любили. Не знаю, почему. Дети бывают жестоки… они дразнили меня, я терпел. И в тот вечер, когда мама буквально поймала меня на крыше, я вышел туда именно затем, чтобы спрыгнуть. Мне было около десяти, понимаешь. Мое детство кончилось слишком рано. Я чем-то напоминал ту плачущую девочку в парке. Я тоже умел беззвучно плакать. От обиды. В свои восемь я понимал намного больше, чем некоторые взрослые.
Теперь ясно, почему та девочка так сильно затронула душу Джерарда. Он видел в ней себя. Но, похоже, это еще не самая ужасная часть истории.
- Я не понимал, чем же я так отличаюсь от других, что меня за это буквально ненавидят. Я не мог рассказать об этом всем маме. Да, учителя говорили ей, и не раз, о том, что другие ребята обижают меня, но о причинах никто не догадывался. Став старше, я поделился этим с Майком. Я и раньше рассказывал все ему, но пятнадцатилетний Майк мог понять мою отличительную черту лучше, чем, скажем, двенадцатилетний. Меня не любили из-за моей ориентации. И это жутко обижало. Я ведь был таким же, как они. Я чувствовал так же, как они. Я был талантливым, как и они. И мне было больно.
На самом деле, это действительно трудно. Знать, что люди не любят тебя за то, что ты не в силах исправить. Они не любят в тебе твою определенную черту. И она словно язва. Ты ненавидишь из-за этого себя. Хочется просто кричать, что ты такой же, как все. Но бесполезно. Особенно трудно приходится в подростковом возрасте. Я сжал руку Джерарда. Он опустил глаза и продолжил.
- И я не выдержал. Сломался. Я начал пить, но потом понял, что этого недостаточно. Я стал наркоманом, Фрэнк.
Джерард замолчал. Что? Нет! Я не верю. Такой сильный со стороны Джерард и наркоман? Это действительно сложно понять. Я даже примерно не мог представить, что ему приходилось терпеть, раз ему пришлось пойти на столь крайние меры. Я встал с кровати и сел перед Джерардом на колени.
Дата добавления: 2015-09-30; просмотров: 33 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |