Глава III патология речевого процесса

ГЛАВА III ПАТОЛОГИЯ РЕЧЕВОГО ПРОЦЕССА

§ 6. АФАЗИИ

Изучение речевых расстройств может дать богатый материал для вы­водов о механизме речи. Наблюдающиеся нарушения и поломки меха­низма помогают найти звенья и способы их связи в целой, нормально действующей речевой системе. Однако исключительная сложность рече­вого процесса и недостаток сведений о функциях отдельных речевых уст­ройств значительно затрудняют умозаключения от фактов патологии к норме. Обычно рассматрив;аютея два термина сравнения—локализация нарушенного центрального очага и конечный результат — дефект речи. Но как тот, так и другой термины 'берутся в самой общей, приблизи­тельной и грубой форме. Патологический процесс все время видоизме­няется, и его точная локализация прижизненно затруднительна. С другой стороны, и более доступный для наблюдения сам речевой процесс оцени­вается обычно лишь на слух, бев анализа работы речевых резонаторои, генераторов и дыхания. Таким образом, в обоих терминах сравнения, берутся лишь самые грубые и заметные явления.

К этому следует добавить, что нейродинамику нельзя рассматривать только как цепь последовательных, линейных включений и размыканий, в которой выпадение одного звена уничтожает полностью весь конечный эффект. Современная концепция нейродинамического процесса заставляет признать, что, кроме последовательных включений, вступают в действие одновременные параллельные замыкания и размыкания. Поэтому на­рушение какого-либо звена в общем механизме следует соотнести с на­рушением только какого-то определенного компонента в конечном сложном эффекте. Так известно, что нарушение проводимости подъязыч­ного, языкоглоточного и блуждающих нервов по отдельности приводит к дизартрии или даже к анартрии, т. е. к невозможности говорить. Сле­довательно, каждый из этих проводников, работая одновременно с дру­гими, необходим для осуществления акта речи. Но отсюда нельзя сделать вывод о том, что функции этих проводников одинаковы. Совер­шенно очевидно, что проводимые ими импульсы выполняют разную роль в управлении речевыми эффекторами. Последовательные и параллель­ные импульсы идут от множества элементов речевого механизма как в центробежном, так и в центростремительном направлениях. В результате складывается алгебраическая сумма этих импульсов. Часто одна и та же задача решается очень разными средствами и способами. Так, напри­мер, движение глаз при чтении следует рассматривать как материальное средство синтеза во времени элементов текста. В устной же речи тот же самый синтез осуществляется двигательным анализатором совершенно

иначе, а именно путем удерживания предшествующих элементов и упреждения предстоящих произнесению. Слуховой анализатор осуще­ствляет тот же синтез только путем удерживания последовательно по­ступающих элементов, так как упреждения здесь быть не может. Кроме того, затруднительно удержание слуховым анализатором и очень длин­ного словесного ряда. В таком случае синтез временной последователь­ности должен быть усилен через проговаривание, т. е. двигательным анализатором. При исследовании чтения, устной и письменной речи важно понять сходство и различие этих структур, входящих в общий механизм речи.

Так как при изучении патологических явлений речи обычно встре­чаются с локальными расстройствами, возникает опасность преувели­чить роль отдельных звеньев всего механизма. Даже в том случае, когда исследователь прекрасно понимает эту опасность и тщательно сравнивает разные виды расстройств, он все же по самому характеру собранного материала, да и по задаче исследования замыкается в огра­ниченном круге проблем, среди которых обследование всего речевого механизма в целом не является основной. Однако, учитывая все выше­сказанное, никто из тех, кто исследует речевой процесс в норме, не мо­жет пройти мимо фактов, собранных из области патологии речи.

В задачу этой главы не может входить обсуждение собственно не­вропатологических концепций. Следует обратить внимание лишь на те наиболее отчетливо установленные факты, учет которых необходим при постановке проблемы механизма речи.

Классификация явлений производится в зависимости от той или другой практической или теоретической задачи. Так, при неврологиче­ском подходе к вопросу, нарушения речи могут быть разделены го пеф-лекторной схеме. В таком случае глухонемота может быть отнесена к нарушениям рецепторного слухового прибора, дизартрии разного вида, к нарушениям проводникового характера, афазии, к органическим из­менениям коркового замыкательного механизма, а заикание — к рас­стройствам эффекторно'го запуска. Эта классификация может быть сде­лана более подробной, принимая в расчет функции корковых полей, роль подкорки, бульбарного отдела и все разнообразие проводящих путей.

Однако деление по нервному субстрату должно опираться на уже го­товые и достаточно отчетливые представления о локализации функций, тогда как исследования в области патологии речи сами стремятся собрать материал для нерешенной еще проблемы локализации.

В связи с этим возникает необходимость в классификациях явлений по чисто функциональным признакам, нозологическим единицам или просто по эмпирически удобным группировкам. Таковы, например, опи­сания видов расстройств речи в психиатрии или логопедии. Сложность и трудность классификации речевых расстройств, надо думать, во многом зависят от особенностей самого механизма речи.

В отличие от других анализаторов, например слухового, зрительного, кожного, речевой анализатор не имеет ни своих, только ему принадлежа­щих рецепторов, ни особых проводников, ни одной определенной замы-кательной области, ни отдельных эффекторов. Рот и глотка прежде всего входят в систему пищеварительного тракта, гортань — в дыхательную систему. Все эти органы снабжены терм о- и барорецепторами, обслужи­вающими не только речь. Кроме того, они снабжены двигательной рецеп­цией, в которой лишь функционально можно отличить рецепцию речевых движений от глотательных, жевательных и др. В речевом анализаторе нет и специального для речи проводникового аппарата. Как указывалось, дизартрия может возникнуть как от поражения подъязычного нерва, так и языкоглоточного и блуждающего нервов. По всем этим проводникам передаются импульсы не только для речедвижений, но и для других жиз­ненно важных отправлений организма.

5* 67

То же следует сказать и о центральных замыкательных механизмах. Известно, что И. П. Павлов отказался от представления о локализации второй сигнальной системы только в лобных долях мозга. В состав моз­говых концов анализаторов, участвующих в регулировке речевого про­цесса, входят по меньшей мере три — двигательный, слуховой и зри­тельный. Кроме того, есть основания думать, что и левая ретроцент-ральная и теменная области также по-своему включаются в регулировку речевого процесса.

Таким образом, действительно, речевой анализатор не имеет своей собственной особой территории. Он вклинивается, надстраивается и гос­подствует в разных областях мозга, пользуется уже существующими путями передач импульсов и регулирует эффекторы, выполняющие, кроме речи, и другие, важнейшие для организма функции. Вполне понятно, что все это вносит значительные трудности в толкование патологических яв­лений и их классификацию.

Задачи изучения механизма речи толкают на другой, чем чисто меди­цинский или логопедический, подход к явлениям патологии речи. Эти за­дачи диктуются общепсихологическими и педагогическими требованиями и состоят в том, чтобы узнать, как усваивается язык, формируется речь, как происходит ее восприятие, понимание, произнесение. В конце концов эта задача в целом сводится к исследованию механизма речевого об­щения.

С такой точки зрения в механизме речи можно обнаружить два ос­новных крупных звена, о которых уже говорилось в предшествующей главе: а) составление слов из речевых звуков и б) составление фраз из слов. Сообщение образуется из двоякого рода элементов — простых и сложных. Простые элементы — это речевые звуки. Из отбора этих эле­ментов составляются слова. Но как только словарь составлен, сами сло­ва становятся простыми элементами и, отбираясь по известным прави­лам, входят в состав сообщения. Хотя правила для отбора звуков в состав слова и слов в состав фразы различны, в обоих случаях он осуществляет­ся по общему принципу составления дизъюнктивной суммы. Если имеется некоторый постоянный фонд элементов — а, б, в, г, д, е...я, то из него по правилу могут быть выбраны наборы, состоящие из ав, а, ва, вд, де, ед, даве и т. д. элементов. Так как слово один раз является целым, состоя­щим из элементов, другой раз само превращается в элемент, включенный в целое, то оба звена механизма следует признать резко различными и вместе с тем тесно связанными.

Наряду с этими двумя звеньями механизма речи нетрудно обнару­жить и еще два новых звена, входящих в каждое из только что ука­занных.

Набор звуков в слове нельзя представлять как последовательность неизменных элементов. Произнося слово, человек не говорит вначале один звук, потом второй, потом третий и т. д. Один и тот же элемент в составе слова, узнаваясь как себе тождественный по функции, меняется в составе своих признаков, в зависимости от места в слове. Гласные звучат иначе в соседстве с разными согласными, согласные изменяются по поло­жению в слове, например в русском языке звонкие оглушаются на конце слов. Особенно сильно меняются звуки в сильных ударных и слабых без­ударных позициях. Таким образом, в слове, как наборе звуков, можно найти два звена: одно из них составляет статику речи, другое ■— ди­намику.

Различая эти два звена, можно заметить, что одно никогда не бывает без другого. Они объединяются по принципу конъюнктивного произведе­ния. В то время как при составлении дизъюнктивной суммы происходит отбор элементов: или а, или б, или вит. д., при составлении конъюнктив­ного произведения включаются одновременно обе системы: статика и динамика.

Простой слог а можно произнести тихо, громко или криком, но всег­да на нем должна быть подана та или другая динамика. Не может быть речи как без отбора элементов статики, так и без осуществления их в ди­намике.

Такое же соотношение между статикой и динамикой обнаруживается и в звене отбора слов для сообщения. Не входя в разбор грамматических вопросов о соотношении морфем слова с синтаксическими конструкциями, достаточно обратить внимание на фразовые интонационные перестройки, при которых слова и их звуки меняются по динамике, в зависимости от позиции слова во фразе. К указанным двум основным звеньям механизма речи — отбору звуков для слов и слов для сообщения, с их внутренним подразделением на статику и динамику, присоединяется еще одно круп­ное и основное разделение на два новых звена — прием и выдачу, речь принимается слухом и воспроизводится речедвигательным анализатором. Слух принимает статику и динамику как звуков в составе слова, так и елова в составе сообщения. Совершенно так же в норме работает и рече-двигательный анализатор. Весь интерес материала патологии при изуче­нии механизма речи состоит в том, что^анализ отчетливо установленных случаев нарушения в полной мере подтверждает и совпадает с указанной здесь общей структурой механизма речи.

Прежде всего элементарное и очевидное различие между сенсорной и моторной афазиями свидетельствует о.том, что существуют раздельные и вместе с тем тесно связанные корковые области высшего анализа и синтеза, особые для приема и воспроизводства речи. Нарушения приема отражаются на выдаче и наоборот, что общеизвестно.

В работе А. Р. Лурия «Травматическая афазия» (1947) в двух основ­ных видах афазических расстройств выделены достаточно определенные подвиды, переходные и стертые формы, сопоставление которых позволяет прощупать и другие вышеуказанные звенья механизма речи. Произведен­ная им обработка обширного материала и учет литературных данных показали, что сенсорная, акустическая, так же как и моторная, афазия встречается в двух вариантах, соответственно месту поражения. Вначале рассмотрим сенсорную афазию, как явление нарушения переработки в процессе приема сообщения. Под переработкой мы понимаем централь­ный высший анализ и синтез поступившего речевого материала, в отличие от элементарного анализа и синтеза того же материала в рецепторах.

При поражении верхних и средних отделов левой височной области возникает акустическая афазия, при которой теряется дифференцировка звуков речи. Больной не отличает одного звука от другого. Следователь­но, у него нарушен механизм отбора звуков для составления слов.

Для различения речевых звуков языка необходимо выделение в каждом из них таких переменных признаков, как громкость и высота, от постоянных признаков, характерных для данного звука, что составляет тембр этого звука и определяется физически как резонансное усиление пе амплитуде тех или других частот в спектре сложного звука. У афазика этого вида уменьшился запас постоянных элементов, из комбинации кото­рых составляются слова. Вследствие этого выпавшие элементы заменяют­ся дг.угими, сохранившимися. Так, вместо слова кролик он слышит кровит; слово строчка принимает как стрёшкп; слово трешка, как крошка ^!.

Так как набор звуков в слове является конъюктивным произведе­нием статики и динамики, то у афазика неизбежно нарушается и слого­вая динамика. Возможно, что вся 'Проблема Сводится именно к нару­шению динамики или, лучше сказать, к расхождению статики и динамики. Так как в зависимости от динамики слова, звуки, входящие в его состав, изменяются, то при нарушении приема динамических модуляций затруд-

1 А. Р. Лурия, Травматическая афазия, изд-во АМН СССР, 1947, стр. 133.

няетея отделение постоянных статических величин от переменных. У афазика теряется правило для замены изменяющихся в динамике перемен­ных. Так, в слове кролик заменяется последнее к на т (кровит), но не за­мещается первое; в стрёшка он замещает твердое р (строчка) на мяг­кое, в в крошка —мягкое р (трешка) на твердое. Здесь нет вообще ника­кого правила. К сожалению, при изучении афазий не применяют более точный, хотя и вполне доступный для современной техники акустический анализ по воспринимаемым больными формантным характеристикам. Но независимо от этого, если даже признать, что замена звуков проис­ходит по какому-то правилу, она не обусловлена обоюдно говорящим и принимающим. Это значит, что и у самого принимающего нет приспособ­ления для расшифровки произведенной им же самим замены. Вследствие этого он и не понимает речь, т. е. не способен принять и переработать полученное сообщение. У афазика, таким образом, уменьшился алфавит звуков, из которого должен производиться дизъюнктивный отбор для составления слова.

Так как при афазик разбираемого вида нарушено звено набора первичных элементов, то страдает и процесс чтения. В нашем письме буквы замещают звуки речи. При попытке чтения текста больной воспри­нимает буквы просто как начертания и рисунки. Он не может принять букву как сигнал речевого звука. В то же самое время начертания цифр принимаются им как обозначения величин. Для обозначения величины могут быть применены два знака, например «пять» и «5». Для расши­фровки первого знака надо производить анализ и синтез звуков речи, для расшифровки же второго знака — не нужно. В норме эти знаки эквивалентны, т. е. есть переход от одного к другому. У афазика они теряют эквивалентность, один не может замещать другого.

В опытах, изложенных в предшествующей главе, некоторые испы­туемые превращались в кратковременных афазиков, когда ряд цифр 1312.545 они не могли при ритмическом постукивании перевести в сло­весный ряд. У них нарушалась эквивалентность этих рядов вследствие торможения динамики словесного ряда.

Очевидно, что при нарушении первого, элементного звена механизма речи бездействует и второе звено — прием всего сообщения, состоящего из соотношения слов. Тот факт, что нервный субстрат второго звена ме­ханизма речи не нарушен, можно установить по некоторым данным. Афазики разбираемого вида могут принимать, понимать и сами воспро­изводить фразовую, интонационную экспрессию речи. Они понимают ми­мику, жестикуляцию и улавливают эмфатическую интонацию из ситуации разговора, не различая слов. Таким образом, у афазика сохранна фра­зовая динамика. Был бы сохранен и прием фраз, если бы он не зависел не только анатомически, но и функционально от первого элементного звена механизма речи, — нельзя принять целого, если бессистемно выпала часть его элементов.

Совершенно другая картина наблюдается в случаях, называемых в неврологической практике амнестической афазией, при нарушениях задненижних отделов левой височной области. У больных этого типа сохранена дифференцировка набора звуковых элементов, составляющих слово. Они владеют полным запасом речевых звуков по нормам данного языка и, следовательно', ' могут отличать одно слово от другого. Они обладают полным нормативным лексиконом, сложившимся у них к дан­ному времени. Таким образом, при афазии этого типа сохранны устрой­ства для приема звуковых элементов, составляющих слово, но у них нарушено звено механизма составления сообщения из фонда слов.

Для того чтобы принять некое сообщение, необходимо словесный по­следовательный ряд элементов перевести в одновременный. Для этого первые принятые слова должны удерживаться до тех пор, пока не будет принято последнее слово сообщения. Только при этом условии произой,-

дет фразовый синтез. Удержание слов обеспечивает этот синтез за вре­мя приема последовательно поступающих слов фразы. Как только фра­за принята, должно произойти переозначение ее целого значимого состава, т. е. замена его новым кратким сигналом. Этот процесс легко обнаруживается в том общеизвестном факте, что слушающий может повторить принятое сообщение. Однако такое повторение обычно происходит в других словах, чем прием. Сохранение при повторе обозна­чения тех же предметных отношений, что и при приеме, свидетельствует об эквивалентности переозначения. Известно, что дети старшего дошколь­ного возраста и.даже младшего школьного повторяют принятое сообще­ние почти дословно. У них еще не сложилась система словесных пере­означений, но очень исправно действует более элементарный фразовый синтез. При заучивании в школе уроков наизусть страдает культура переозначений, т. е. у учащихся не развивается способность то же са­мое сообщение передавать эквивалентными (другими) словами.

При амнестической афазии разрушается фразовый синтез. Больной описывает свое состояние так: «Скажу одно слово, а дальше забуду. •Следующее скажу, а предыдущее уже забыл и не могу связать слова во фразы»¹. В результате из принятых слов не может быть составлено сообщение, следовательно, невозможно и переозначение словесных комплексов, афазик не понимает речи.

Приведенное характерное признание больного позволяет высказать предположение о некоторых деталях механизма упреждающего фразового синтеза. Больной говорит не о той речи, которую он слышит от другого, а о своей собственной, механизм которой у сенсорного афазика является сохранным. Однако, как мы видим, у него нарушается и собственная речь. Это явление можно понимать так. Речедвигательный анализатор способен упреждать предстоящие к произнесению слова, но удержание их при устной речи происходит также и в слуховом анализаторе. Совер­шенно очевидно, чпго слуховой анализатор никак не может упреждать приема, в то время как усиление удержания произнесенных слов рече-двигательным анализатором вызывало бы лишь застойное возбуждение, «застревание», персеверацию ранее всплывшего слова. Таким образом, можно думать, что в устной речи работа по составлению фразы делится поровну между речедвигательным и слуховым анализаторами. Речедви­гательный анализатор упреждает предстоящие к произнесению слова и производит их, а слуховой в процессе контроля помогает удерживать уже произнесенные слова.

Тот факт, что при амнестической афазии разрушается именно удержание произнесенных слов, подтверждается сохранностью у этих больных процесса чтения. При чтении переход от последовательного ряда к одновременному синтезу облегчается тем, что в письменном тексте представлен одновременный ряд. Некоторые затруднения при чтении у афазика объясняются тем, что расположенные друг за другом видимые слова все равно приходится объединять во временном синтезе, хотя это облегчается тем, что к каждому из прочитанных слов можно вернуться путем поворота глазной оси.

Как указывалось в предшествующей главе, явление амнестической афазии может быть на короткий срок воспроизведено в эксперименте и у здоровых людей. В опытах А. Н. Соколова показано, что задержка речевых кинестезии при чтении текста вызывает забвение прочитанного, хотя в процессе чтения каждое из слов принималось и узнавалось. Сле­дует думать, что при чтении про себя, где нет упреждения предстоящего текста, функция удержания прочитанного осуществляется речедвига­тельным анализатором, для чего> и требуется усиление кинестезии. При записи собственного текста оба процесса, как удержание, так и

А. Р. Лурия, Травматическая афазия, изд-во АМН СССР, 1947, стр. 143.

упреждение, должны совершаться в речедвигательном анализаторе, вследствие чего этот процесс и является наиболее сложным и трудным. К аналогичным выводам приводят наблюдения и за случаями мотор­ной афазии. Здесь также обнаруживаются два вида нарушений меха­низма речи в звеньях: а) составление слов из звуков; б) сообщения из слов. Поражение ретроцентральной области левого полушария большого мозга приводит к выпадению произвольных артикуляций активных органов речи — движений языка, губ, подъема и опускания челюсти. По наблюдениям А. Р. Лурия', больной старается найти нужную артику­ляцию при помощи ощупывания артикуляционного аппарата или путем зрительного контроля через наблюдения за движениями языка и губ в зеркале. В редких случаях нарушаются произвольные движения вдоха,, выдоха, поцелуя. Эти явления отчетливо отличаются от дизартрических. При моторной афазии нарушается лишь речевая артикуляция, тогда как при дизартрии теряется управление языком при всяких движениях. При бульбарном параличе теряется управление и другими речевыми органа­ми— гортанью и глоткой.

Аналогично сенсорной афазии и при моторной также нарушается чтение и письмо. Отсутствие речедвижений для производства звуковых элементов не дает возможности образовать сигнал, который мог бы быть замещен зрительным сигналом буквенного обозначения речевых звуков. При чтении афазик смешивает буквы: б — м; д — л-н². Так же как при сенсорной афазии аналогичного типа, в моторной элементной афазии нарушается не только статика, но и слоговая динамика. В речедвижениях больного постоянные элементы не выделяются из переменных в разных слоговых сочетаниях. У него не складывается слоговая стереотипия слова. Выделив отдельные буквы текста, он не может соединить их в целое не только в громком произнесении, но и при чтении про себя.

При другом виде моторной афазии нарушается отбор слов для со­ставления сообщения. При поражении определенной части премоторной области (зона Брока и смежные с ней поля) больной может правильна произносить как отдельные звуки речи, так и целые слова, но он не мо­жет объединить слова в фразовом синтезе. Вместо упреждения предстоя­щего к произнесению слова в фразе у него усиливается удержание только что произнесенного, т. е. возникает возбудительная слоговая и словесная инертность. При произнесении слова первый или последний его слог, как наиболее сильные компоненты звукокомплекса, могут многократно повторяться, персеверировать. По наблюдениям А. Р. Лу­рия, если такому больному и удается сказать, например, такой ряд слов: дом-стол-кот, то по требованию изменить этот порядок он будет его только повторять. Нарушение упреждающего синтеза хорошо видно из такой записи речи премоторного афазика: «У хозяина... курица была... золото было... а потом... убил курицу... достал золото... а золота нет...»³' При сенсорной афазии второго типа динамика речи страдает от того, что нарушается специфический для слухового анализатора синтез во вре­мени для удержания ранее произнесенных элементов, а в случае моторной афазии премоторного вида динамика речи страдает вследствие ослабле­ния специфического для речедвигательного анализатора упреждающего синтеза. Таким образом, данные из области сенсорной и моторной афазии с их подвидами в полной мере совпадают с психологическим анализом нормальной структуры речевого процесса. Механизм речи является са­морегулирующимся. Он построен из парных звеньев, взаимодействие ко­торых тонко регулирует тот или другой компонент речевого процесса в целом. Слуховой прием контролирует выдачу речи, а выдача обеспечи-

¹ А. Р. Лурия, Травматическая афазия, изд-во АМН СССР, 1947, стр. 113,

² Там же, стр. 115.

«Там же, сгр. 79.;; •

вает появление самого подконтрольного звукового эффекта. Отбор зву­ков и отбор соответствующих им речедвижений позволяют различать, слова и сформировать словарь, не играющий, однако, сам по себе самостоятельной роли, а являющийся лишь фондом, из которого черпают­ся слова для составления сообщения. И, наконец, обе эти пары звеньев внутри себя расчленяются на речевую статику и динамику.

Патологический материал интересен в том смысле, что указывает на органическую раздельность и функциональную согласованность всех этих звеньев механизма речи. Как бы ни были разбросаны в коре боль­шого мозга устройства, обеспечивающие работу отдельных звеньев ме­ханизма речи, их функциональное единство обеспечивается только выуч­кой, совместным применением в процессе речи. Поэтому в основе функционального единства механизма лежит соотношение приема н выдачи, которое в процессе применения языка становится эквивалентным. По самой сути дела прием должен' быть двойным,- а выдача одинарной. Должна быть принята не только чужая речь, но и своя собственная; только при этом условии будут достигнуты эквивалентность рядов и тождество средств передачи. На выдаче же должен появиться общий ж единый для обоих говорящих акустический результат, что также являет­ся условием тождества средств передачи. Двойной прием обозначает, что слухом принимаются звуки, а речедвигательным анализатором—его же собственные движения, обеспечивающие производство звуков.

В этой связи представляет интерес установить на материале приве­денных выше фактов из области афазий соотношение между премотор-ной, моторной и постцентральной областями коры. В указанной выше работе А. Р. Лурия ¹ моторную афазию, связанную с нарушением рече­вой постцентральной области, относит к патологии афферентной системы.. Это положение можно считать вполне убедительным лишь в том случае,, если признать, что и премоторная афазия также возникает вследствие нарушения афферентаций от органов речи. Не только формирование словаря, но и отбор слов невозможен без усиления динамической струк­туры отбираемых словесных стереотипов и ослабления структуры тех, которые отклоняются три отборе. Усиление же динамической структуры стереотипа нуждается в активности речевой периферии, о чем говорилось. в предшествующей главе. Собственно эффекторным, исполнительным звеном будет только моторная кора, непосредственно связанная с двига­тельными ядрами ствола и спинного мозга. Во всех остальных областях коры, поскольку там осуществляется анализ и синтез, всегда устанавли­вается соотношение между приемом и выдачей.

Электрическое раздражение постцентральной области ведет к изоли­рованным движениям отдельных мышечных групп. Если же эту область отделить от моторной коры, двигательные реакции исчезают². Но то же самое происходит и при удалении премоторной области у высших млеко­питающих. Так как при этом моторная кора сохранна, то мышечные сокращения не пропадают, но теряются тонкие дифференцировки в системе сложного двигательного акта, т. е. набора движений³. Таким образом, в обоих случаях происходит не только запуск самих движений,, но главным образом их предварительная аналитико-синтетичеекая регу­лировка, осуществление которой возможно только на основе учета и дифференцировки принимаемых сигналов, вызванных внешними раздра­жителями. Для речи— это прием акустического эффекта и прием рече­движений, производящих акустический эффект. Наличие программного' автоматического регулирования по конечному результату и позволяет

¹ А. Р. Лурия, Травматическая афазия, изд-во АМН СССР, 1947, стр. 107 и ел.

² «Цитоархитектоника коры большого мозга человека». Медгиз, 1949, статьи-'
М. М. Курепина и А. А. Хачатуряна, стр. 295.

³ Там же, статья Е. П. Кононовой, стр. 340 и ел.

■отнести нормальную речь к категории механизмов, самонастраивающих­ся и саморегулирующихся.

Из сказанного следует, что оба звена приема, как слуховой, так и кинестезичеокий, можно рассматривать как обратные связи, замыкающие циркулярную цепь автоматического регулирования и обеспечивающие условия для формирования элементов словаря, который, надо думать, складывается в виде стереотипов в премоторной области коры. Аффе-рентация, получаемая через постцентральную область, должна дойти до премоторной зоны. Только при этом условии сформируется словесный стереотип. Применение же словаря для составления сообщения потребует новых всесторонних афферентаций. Известно, что от премоторной области коры, кроме пирамидного пути к моторной коре, идут мощные пучки центростремительных и центробежных связей к подкорке и к органам вегетативного управления. Так как динамика речи непосредствен­но связана с процессом дыхания, то афферентация от этой системы входит как неотъемлемое звено в механизм речи. В дальнейшем значи­тельная доля нашей работы посвящена изучению этого вопроса на специально собранном фактическом материале.

Дата добавления: 2015-09-30