Я опустился на стул и закрыл голову руками:
— Вот черт!
— Парень, что это было? — поинтересовался Тоби.
— По-моему, это очевидно, — заметила Джана.
Мы все уставились на нее, ожидая объяснений, так как сами ничего не понимали.
— Она фактически пригласила тебя на свидание и теперь считает, что ты посмеялся над ней. Вряд ли ты вел себя искренне, ведь вы только на прошлой неделе познакомились.
— Отлично, Джана, — язвительно произнес Тоби.
— Я не имела в виду, что он и в самом деле играл с ней. Я только хочу сказать, что, возможно, Холли видит это так.
Я поднял голову и натянуто улыбнулся:
— Замечательно!
— Я бы не сказал, что Холли часто приглашает парней на свидание, — вставил Адам.
— Это точно, — согласился Дэвид, возвращаясь за стол.
— Какой же я идиот! — пробормотал я.
— Честно говоря, я считаю, что ты гений! Что ты ей такого сказал? — поинтересовался Тоби.
— Не имеет значения. Вы готовы идти?
— Я да, если ты уходишь, — сказала Джана.
— Да, ухожу.
Этот вечер закончился полным провалом. Честно говоря, я не только не помог, но, скорее, навредил себе. Я вышел из клуба и направился на станцию. Сев в поезд, я уже знал, что попробую еще раз вернуться в две тысячи девятый. Задача войти в жизнь Холли в этом году оказалась для меня невыносимо тяжелой. И я уже провалил ее.
Глава шестнадцатая
Суббота, 15 сентября 2007 года,
00 часов 05 минут
Я собирался снова попробовать переместиться в две тысячи девятый год, как кто-то плюхнулся на сиденье рядом со мной.
— Привет, Джексон.
Я повернулся и увидел свое отражение в очках Адама.
— Ты следил за мной?
Он скрестил руки на груди, продолжая пристально смотреть на меня.
— Что ты делаешь в поезде, который идет в Нью-Йорк в такое позднее время?
— Мой отец работает по ночам в городе, и я обычно помогаю ему.
— Где?
— В Академии Лойолы. Он уборщик.
— А сын весь в отца.
— Именно так.
— Чушь! Откуда ты знал, как меня зовут, еще до того, как нас друг другу представили?
— Я из будущего, и в две тысячи девятом мы с тобой друзья.
Он посчитал мои слова шуткой и проигнорировал их.
— Знаешь, что я думаю?
Я прислонился лбом к окну и закрыл глаза:
— И какая же у тебя теория, Адам?
— Ты — правительственный агент.
Нет. Но, вполне возможно, сын одного такого агента.
— Ну, конечно, значит, я не путешественник во времени, а агент, заинтересованный в твоем научном проекте, потому что правительство хочет украсть твои идеи и применить их для создания оружия.
— Ну… почему оружия?
Я рассмеялся, сел прямо и снова посмотрел на Адама.
— Я не работаю на правительство. Даю слово. И не собираюсь красть твой проект или арестовывать тебя за хакерство.
— Но я ничего не говорил про хакерство, — сказал он с напряженным лицом.
— Ох… ну, конечно!
— Выходит, ты все-таки агент.
— Адам, я хочу рассказать тебе правду, но, скорее всего, ты не поверишь мне.
Он немного расслабился и откинулся на спинку сиденья.
— А ты попробуй.
Я набрал полную грудь воздуха, готовясь к рискованному шагу: резкой смене личности.
— Давай не будем торопиться. Я не хочу, чтобы у тебя случился сердечный приступ. Во-первых, я живу на Манхэттене.
— Понятно.
— Ты не хочешь зайти ко мне домой? Там я расскажу все остальное.
Он медленно проговорил:
— К твоему сведению… у меня есть друзья, которые точно знают, где я сейчас. Это на случай, если я не вернусь.
Я выкатил на него глаза:
— Вернешься! Можешь в этом не сомневаться.
Вытаращив глаза, Адам разглядывал мой дом.
— И ты здесь живешь?
— Ага.
Мы поднялись на лифте. Все это время Адам не знал куда девать руки и озирался по сторонам, словно боялся, что в любую секунду на него могут наброситься сотрудники отдела полиции по борьбе с хакерами.
— Как зовут твоего друга? — поинтересовался отец из гостиной, когда мы проходили мимо.
— Это Адам Силверман. Адам, это мой отец.
Адам пожал ему руку и поздоровался:
— Приятно познакомиться, сэр.
— Джексон, я уезжаю из города на пару дней.
— Зачем?
— Деловая поездка в Южную Корею. Я оставлял тебе сообщение некоторое время назад, но ты не перезвонил. Через пять минут за мной придет машина. Ты справишься тут без меня?
— С каких это пор у тебя дела в Южной Корее?
Брови отца поползли вверх, и я понял, что он не собирается обсуждать это в присутствии незнакомого человека.
— Увидимся через несколько дней.
Я прошел через холл. Адам плелся сзади. Когда мы оказались в моей комнате, я закрыл дверь и показал на диван в дальнем углу. Адам подошел к нему и сел, внимательно наблюдая за моими действиями. Достав запирающуюся серебряную шкатулку, в которой лежали фотографии, из ящика письменного стола, я перебрал всю пачку и протянул Адаму несколько снимков. Мне вчера как раз удалось распечатать фотографии две тысячи девятого года с карты памяти телефона. Я решил, что они станут хорошим доказательством моих слов.
— Это ведь?..
— Холли, — закончил за него я.
Адам перевернул снимок и посмотрел на обратную сторону, а потом расплылся в широкой улыбке.
— Очень мило. Искусная работа. И ты гениально вписываешься в мой научный проект. Большинство людей знают только то, что он имеет отношение к теории относительности, а вот сделать следующий шаг и придумать историю о прыжках во времени… это очень изобретательно.
— Выходит, ты не веришь в собственные исследования? — Я знал, что фотографий будет недостаточно.
— Конечно, верю, теоретически. Откуда у тебя мои фотографии? Наверняка из компьютера моих родителей?
— Я сам их сделал. И что значит «теоретически»? Ты или веришь, или нет.
— Я считаю, что путешествие во времени возможно, но требует более глубоких исследований и, возможно, технологий, которые пока еще не существуют.
— Ты ошибаешься, — решительно заявил я.
— Это невозможно?
— Вполне возможно, и я сам могу перемещаться во времени.
Он рассмеялся и покачал головой:
— Хорошо, докажи.
— Что бы я ни сказал, это прозвучит, как слова гадалки на ярмарке. Это ведь будущее. Ты поступишь в Массачусетский технологический институт, набрав две тысячи триста баллов в тестах академических способностей.
— Неплохой результат. Что еще? — он откинулся назад и положил руки за голову.
Я плюхнулся на кровать и, достав из сумки дневник, принялся перелистывать страницы.
— Может быть, ты еще что-то велел сказать, но я забыл.
— Наверное, это было не так важно.
— Я никогда всерьез не думал о том, что застряну в прошлом. — Я сел и улыбнулся, а потом ткнул его пальцем в грудь. — Твоя собака только что умерла, да? Всего несколько дней назад.
— Спасибо, что напомнил, — проворчал он. — Но это ничего не доказывает. Мы с Джаной говорили об этом сегодня вечером. Ты мог подслушать.
— Извини.
— Как мы познакомились в будущем?
— Мы вместе работали в дневном лагере. И Холли тоже. — Я внимательно смотрел на лицо Адама, пытаясь увидеть хотя бы малейшие признаки того, что он мне верит, но оно оставалось спокойным и отстраненным.
— Но ты ведь в какой-то момент доказал мне, что можешь путешествовать во времени, так ведь?
Я кивнул:
— Да, наш разговор начался приблизительно так же, как сейчас. Только тогда мы с детьми были в ночном походе с палатками. Все спали, и мы могли поговорить. Ты предложил провести эксперимент и заставлял меня перемещаться туда-сюда во времени. — Я открыл бумажник и протянул ему карту памяти. — Вот здесь много информации об экспериментах.
Адам принялся крутить карту в руках, а я снова начал листать дневник, пытаясь найти страницу с описанием первого эксперимента.
— И этого было достаточно, чтобы обдурить меня? Похоже, в будущем я стал полным идиотом.
— Нет, ты заставил меня делать это десятки раз. — Мое внимание привлекли несколько небрежно написанных строк после моих заметок от одиннадцатого апреля две тысячи девятого года. — Вот, посмотри! Ты сам себе оставил записку.
Адам выхватил дневник у меня из рук. Я увидел, как он резко побледнел и снова опустился на диван.
— Откуда у тебя это?
— Ты сам написал. Я понятия не имею, что это такое. Это на латыни?
— Да, на латыни. — Его пальцы замерли в углу страницы.
— О чем там говорится?
После длительного молчания Адам вдруг проявил небывалую активность. Он принялся быстро листать страницы дневника, а потом, не поднимая глаз, сказал:
— Ничего особенного. Забудь.
Я уставился в потолок, терпеливо ожидая от него неизбежных вопросов. Конечно, Адам прекрасно знал, какое послание оставить самому себе, чтобы его невозможно было поставить под сомнение. И мне тоже не стоило в нем сомневаться.
— Джексон, проснись! — Адам склонился надо мной и тряс меня за плечи.
Свет был таким ярким, что мне не хотелось открывать глаза. Похоже, в комнате горели все лампочки.
— Который сейчас час?
— Четыре.
Учитывая все предыдущие перемещения во времени, это слово ничего для меня не значило. Я подошел к окну: на улице по-прежнему было темно. И тут я заметил на полу гору деталей от компьютера. Лишние запчасти были разбросаны по всей комнате, а на столе теперь громоздились два монитора.
— Какого черта?
— Извини. Чтобы проанализировать всю последнюю информацию, мне пришлось взять еще два компьютера, которые я нашел в квартире. Жесткий диск оказался слишком мал и не хотел читать карту памяти, которую ты мне дал, поэтому я… как бы… сделал свой компьютер. — Адам ходил по комнате как никогда быстро и, собирая лишние детали, бросал их в кучу на полу.
Я внимательно присмотрелся к нему: темные волосы торчали в разные стороны, зрачки были расширены, как у наркомана, сидящего на кокаине, и он постоянно щелкал пальцами. Я лишь однажды видел Адама в таком состоянии — тогда он выпил шесть банок «Ред булл», и вел себя как ненормальный.
— Ты принимал что-то с кофеином?
Он показал мне кипу листов бумаги.
— Я записал несколько вопросов, которые хочу обсудить с тобой.
— Давай сначала поедим. Ты пил «Ред булл» или кофе? — Я подтолкнул его к двери. Адам не возражал, только прижимал записи к груди, очевидно, опасаясь, что я могу их отнять.
— Готов к первому вопросу из моего списка? — спросил он, усаживаясь за кухонный стол.
Я выложил из холодильника на стол несколько кусков индейки и буханку хлеба.
— Хорошо, но ты ешь, пока будешь говорить. Нужно чем-то разбавить кофеин.
Адам засунул в рот кусок хлеба и принялся торопливо жевать.
— Послушай… получается, что в две тысячи девятом году вам с Холли по девятнадцать лет и вы оба учитесь на первом курсе Нью-Йоркского университета?
— Нет, я на втором, а Холли — на первом.
— Холли в предпоследнем классе, — констатировал он и тут же покачал головой: — Сейчас она учится в предпоследнем классе, а та, другая, в колледже. Понятно. А как вы познакомились в марте две тысячи девятого? Мы ведь тогда заканчивали школу? Или выпустились досрочно?
— Нет, ничего такого не было. В марте мы начали проходить курс подготовки для работы в лагере — всего несколько занятий до начала лета.
— Послушай, друг, но ведь парень из колледжа не может встречаться с ученицей школы? Это своего рода табу. Постой… мне кажется, сейчас ты стремишься приблизительно к тому же… только в худшем варианте.
Я вздохнул, борясь с желанием вернуться в кровать. Для меня все это было очевидно.
— Никакого табу. Та Холли всего на четыре месяца младше меня. Она одна из самых старших в своем классе, а я один из самых младших. Вот и все. Неужели это так важно? Странно, что ты этого не знаешь. Как давно вы знакомы с Холли?
— Два года. И мой мозг работает настолько быстро, что я не запоминаю такие незначительные детали. Кроме того, она родилась в девяностом году, а я в девяносто первом, и это меня сбивает. Итак, ты ездишь отсюда в университет? А Холли живет в общежитии? В каком именно? Может быть, нам стоит пойти туда и осмотреться?
— Ты меня утомляешь, — заявил я. — Я тоже живу в общежитии, но в другом — не там, где Холли. В нашем корпусе студенты первого и второго курса живут вместе. И ты уже бывал в этой квартире раньше… то есть другой ты, из будущего. Сюда я перебираюсь летом и во время каникул. А Холли была и здесь, и в моей комнате в общежитии. Что-то еще? Хочешь, я назову тебе имена всех своих преподавателей? Или расскажу, какой дорогой ходил на занятия каждый день?
Адам надолго замолчал, глядя на лист бумаги, лежащий перед ним, а потом ответил:
— Нет. По крайней мере, не сейчас.
— Следующий вопрос, — подсказал я, растирая виски.
— Скажи, что произойдет, если ты отправишься на полчаса назад, но пробудешь там тридцать одну минуту. Тогда формально ты окажешься…
— В будущем, — закончил я фразу за него. — Но я никогда не перемещался за пределы своей жизни.
Адам кивнул:
— Я так и понял. Но тебе придется возвращаться назад, если ты пробудешь в прошлом до того момента, из которого отправился в путешествие?
Так странно, что мне приходится объяснять Адаму всю эту ерунду.
— Извини, в дневнике записано не все, но мы с тобой уже проводили этот эксперимент. В этот момент я становлюсь самим собой. Не забывай, что в прошлом я чувствую себя не совсем обычно, — как будто я раздвоился во время перемещения. И тогда я кажусь себе легче и почти не ощущаю жару и холод. И что бы я ни делал во время этих прыжков, положение дел на основной базе не меняется.
— Ясно, — сказал Адам, запихивая в рот еще один кусок хлеба. — Во время твоих обычных прыжков ты попадаешь в теневое или… зеркальное время.
— Точно, это как многократно пересматривать один и тот же фильм в надежде, что в какой-то момент твой любимый герой сумеет избежать смерти. Или пытаться криком предупредить его, думая, что это что-то изменит, но все остается по-прежнему, — заключил я. — Но как, черт возьми, я все-таки оказался здесь, в две тысячи седьмом году? И у меня нет привычного ощущения легкости, я чувствую себя как обычно.
— И куда подевался тот, другой Джексон? — спросил Адам, качая головой, а потом посмотрел на меня безумным, одурманенным кофеином, взглядом. — У меня есть одна теория.
Я поставил локти на стол, стараясь сосредоточиться, хотя понимал, что это может быть выше моего понимания.
— Хорошо, я готов тебя выслушать.
— Что ж, во-первых, совершенно очевидно, что где бы ни была твоя база, там есть только один Джексон.
— Да, но формально я ведь сейчас в прошлом.
Он наклонился над своими бумагами и стукнул кулаком по столу:
— А что, если это другая вселенная?
Я чуть не упал со стула.
— Да ты явно свихнулся.
Он насмешливо взглянул на меня:
— В самом деле? С тобой произошло нечто невероятное, и при этом ты считаешь, что я ненормальный, потому что упомянул теорию о параллельных мирах?
Я рассмеялся. Адам прав. Что я вообще знаю?
— Давай отметим эту мысль, чтобы позже вернуться к ней. Какой следующий вопрос в твоем списке?
— Пару раз ты упомянул в дневнике о том, что тебя словно что-то выталкивает назад. Я постараюсь найти этому объяснение, но, судя по всему, ты не можешь по-настоящему жить в прошлом.
Я вздохнул:
— Похоже, могу. Если перенести туда же мою основную базу.
— Именно так. Только мы не знаем, как тебе это удалось. Я никак не могу понять, что мешает тебе вернуться в две тысячи девятый год. Или в ту, другую, вселенную, если мы решили пока не отвергать эту теорию. Ни один из экспериментов не показал даже малейшего риска застрять в прошлом. Хотя, видимо, я предусмотрел это на всякий случай. И написал сам себе записку. Тот, другой я, — из будущего.
Я сел напротив Адама и положил ладонь на его бумаги.
— Значит, ты действительно мне веришь? В то, что я из будущего?
Мне нужно было убедиться, что его выводы не зависят от количества выпитого кофеина, иначе через пару часов мой друг снова вернется к своим логически здравым рассуждениям.
— Да, у меня нет ни капли сомнения. Ты решил бежать тогда, в две тысячи девятом году от страха, что эти парни с пистолетами тебя убьют?
— Ты прочитал об этом в дневнике?
Он кивнул, а я сделал глубокий вдох, собираясь признаться в том, чего я еще не говорил никому ни в прошлом, ни в будущем:
— Честно говоря, я не уверен, что в тот момент принял решение отправиться в прошлое… И я знаю, что остаться там мне было бы крайне тяжело. Ты ведь прочитал про мою сестру, да?
— Рак, опухоль мозга, умерла в апреле две тысячи пятого, — сказал он, сверившись с записями.
— Меня не было рядом, когда ее не стало, — признался я.
Адам поднял глаза и пристально посмотрел на меня:
— Мне казалось, что твои прыжки во времени начались только через несколько лет.
— Я хочу сказать, что меня не было тогда в палате, рядом с ней. — Я сглотнул, чувствуя, что у меня вот-вот сведет горло. — Знаешь, люди иногда сожалеют о том, что их не было рядом и они не попрощались или еще что-то в этом роде.
Адам отодвинул записи и положил руки на стол:
— И?
— Так вот, я не хотел присутствовать при этом. Мне было очень страшно. Не только из-за того, что мне придется говорить с ней, а потом страдать от потери. Я боялся смотреть на то, как из нее уходит жизнь. Я так часто мысленно представлял это: вот ее грудь поднимается, в нее входит воздух, а потом…
— Замирает, — закончил за меня Адам.
— А еще мне в голову приходили всякие идеи… Например, когда она перестанет слышать нас? Может быть, уже после последнего вздоха? Ведь люди умеют задерживать дыхание, так что, возможно, она все еще слышала нас и даже думала о чем-то. — Слезы застилали мне глаза, и я вытер их. — Я понимаю, что это глупо.
— Ничего подобного, — мягко произнес Адам. — Но я не совсем понимаю ход твоих мыслей… Как это связано с тем, что ты бежал из две тысячи девятого года?
— Понимаешь, Холли еще дышала, и я не хотел видеть, как она… перестанет. Возможно, именно поэтому я и застрял здесь. И не могу вернуться.
Адам наморщил лоб:
— Я по-прежнему не понимаю.
— Это карма. Наказание… за то, что я сбежал. — Я взял кусок индейки, лежавший напротив меня. — Но если бы я мог снова пережить тот момент…
Адам жестом остановил меня:
— Нет, это классная идея. Мне нужно лишь немного поломать над ней голову.
— Я уверен, что причина именно в этом. У людей не может быть второй попытки, чтобы все исправить. И из-за своего поступка я теперь все время буду получать пинок под зад, и Холли никогда не захочет иметь со мной дело. Как прошлой ночью.
— Ты имел колоссальный успех, — констатировал Адам и принялся готовить себе сандвич.
— Я вел себя как полный идиот. Кроме того, такие парни, как Тоби, постоянно приглашают ее на свидание.
— Ну, не так уж часто ее и приглашают. Поведение Холли не располагает к этому. Вот в чем причина. А Тоби не может смотреть на девушку просто так, у него тут же возникает какая-нибудь сексуальная фантазия, — объяснил Адам, запихивая в рот остаток сандвича. — Я серьезно, он совершенно не скрывает, что происходит у него в голове, и, мне кажется, не понимает, как ухаживать за девушкой по-дружески. Вместо этого он флиртует. К тому же он прекрасно знает, что она откажет.
Я обхватил голову руками, пытаясь осознать, в чем смысл моей новой жизни сегодня и вообще в этом году. Перестану ли я когда-нибудь мечтать о том, чтобы очутиться в другом месте и в другое время? И что более эгоистично с моей стороны: оставаться здесь или продолжать попытки вернуться назад? И можно ли вообще спасти Холли?
— Сейчас больше не нужно отвечать на вопросы. Не сомневаюсь, тебе это очень тяжело, — сказал Адам, вырывая меня из мрачных мыслей.
Я поднял голову и улыбнулся:
— Честно говоря, я не против ответить на все вопросы из твоего списка. Мне кажется, прошла уже целая вечность с тех пор, как я мог вот так легко поговорить с кем-нибудь. Не лгать и не придумывать разные истории.
Лицо Адама тут же осветилось радостью, которую он попытался скрыть, но меня так просто не проведешь. Может быть, нам не будет так весело вместе, как в две тысячи девятом году, но все же я не один.
— Я считаю, что мы можем быть абсолютно уверены только в одном, — заключил Адам, снова перелистав записи, лежавшие перед ним.
— И в чем же?
— Ты совершенно точно сменил основную базу, но, черт возьми, я никак не могу понять, как тебе это удалось.
— Если только это не другая вселенная, — улыбнулся я другу. — Зная тебя, я уверен, что ты не остановишься, пока не выяснишь это.
Глава семнадцатая
Суббота, 15 сентября 2007 года,
08 часов 00 минут
Я приехал на работу к восьми часам, чтобы побыстрее закончить с уборкой и помочь Холли с подготовкой к праздникам. Мне казалось, что это могло стать шагом к примирению, ведь сейчас она меня ненавидела. Когда я открыл дверь, свет уже был включен. В зале были двое: Холли и Тоби.
Она крутилась на брусьях, а он подстраховывал внизу.
Так вот значит, что он вчера имел в виду, когда говорил о поте и прикосновениях.
Тоби подсадил ее повыше, и, когда Холли отпустила руки и дважды перевернулась в воздухе, прежде чем шумно приземлиться на голубые маты, у меня чуть не случился сердечный приступ.
— Неплохо, — заметил Тоби.
— Очень рискованно, — произнес я.
Они вдвоем подскочили на месте, но, увидев меня, расслабились. И все же Холли смотрела на меня с каменным лицом.
Черт, она все еще сердится!
Холли отправилась в раздевалку, а я взял все необходимое для работы и принялся за мытье окон на фасаде. Через некоторое время появился Тоби:
— По-моему, она все еще зла на тебя.
Мне было очень грустно, но я заставил себя улыбнуться:
— А ты, видимо, счастлив.
Он рассмеялся и, взяв тряпку, принялся вместе со мной оттирать стекло.
— Возможно, но я не собираюсь расстраиваться из-за того, что Холли не пошла со мной на свидание.
— Конечно нет, — ответил я.
— Я серьезно, мне просто нравится ее дразнить. Не пойми превратно, Холли — классная девчонка, но такую, как она, я вряд ли вынесу.
— Что ты имеешь в виду?
— Она слишком умная, и я не смог бы обманывать ее. Она бы видела меня насквозь. — Он перестал тереть стекло и склонил голову набок. — Хотя, я был бы не прочь переспать с ней.
— А почему Холли не в команде, как ты и Джана? — поинтересовался я. — У нее отлично получается.
— Она не соревновалась уже три года, с тех пор как приехала сюда из Индианы. Думаю, причина в травмах и, возможно, в деньгах.
— В деньгах?
— Нельзя сказать, что она из бедной семьи, но наш вид спорта требует больших затрат.
— А она в хорошей форме для соревнований?
— Да, эта девчонка гораздо способнее любого из нашей команды. Но она мне ни за что не поверит, поэтому я никогда не скажу ей об этом.
— А она решит, что ты цепляешься к ней.
Тоби рассмеялся:
— Что ж, я-то ведь не профессиональный плейбой. Кроме того, вчера на вечеринке у друга я познакомился с такой девчонкой! Горячая штучка и совершенно без мозгов!
— Как раз твой тип, да?
— Да, если только вся ее легкость не наигранна. И она не притворяется, что глупа. Понимаешь, потом это может плохо закончиться. Кроме того, мне нравится общаться с недалекими людьми.
Я чуть было не начал доказывать Тоби, что его подход к ухаживанию неверный, но вовремя остановился.
— Похоже, она настоящая бомба, — сказал я.
Холли вышла из раздевалки в форменной футболке и светло-коричневых шортах, и мы оба замолчали. Мокрые волосы она заплела в косу, а на футболку прикрепила большой значок с надписью «хозяйка праздника».
Я пошел за ней в зал, где проходят праздники. Она расставляла чашки на столе напротив каждого стула. Я взял стопку тарелок и, следуя за Холли, ставил их рядом с чашками. Несколько минут она игнорировала меня, но потом остановилась и обернулась:
— Что ты делаешь?
— Помогаю тебе. Я вижу, что ты злишься, и пытаюсь наладить отношения.
— Зачем? — спросила она, подбоченившись.
Я собрался было ответить, но язык перестал меня слушаться. Я не мог ничего сказать. А что бы в такой ситуации посоветовала моя Холли?
«Джексон, что ты молчишь, словно воды в рот набрал! Попробуй обхитрить меня!»
— Я объясню тебе, если ты скажешь, почему сердишься.
Холли продолжила накрывать на стол — раскладывала яркие разноцветные ложки и вилки.
— Я не сержусь, но ты мне не интересен.
Вот это да!
— Почему?
— Потому что я знаю парней твоего типа.
— И что?
Схватив ножницы и моток ленты, она принялась нарезать ее, чтобы привязать к шарам.
— Ну, ты понимаешь… парни всегда стремятся очаровать девушку, но при этом у них одна цель — залезть ей в трусы.
Я попытался изобразить возмущение:
— Сначала ты решила, что я хочу пригласить тебя на свидание, а теперь утверждаешь, что я стремлюсь залезть к тебе в трусы?
И ты права в обоих случаях!
Как и прошлым вечером, Холли залилась краской:
— Нет, я не это имела в виду.
— Если ты считаешь, что хорошо меня изучила, назови хотя бы пять фактов обо мне, — потребовал я.
— Ты здесь работаешь, это раз.
Я сделал круглые глаза:
— Хорошо, что еще?
— Ты бросил школу в Джерси, но при этом читал «Повесть о двух городах» и умеешь танцевать вальс.
— Кое-кто слишком категоричен в своих оценках. Признайся, ты недостаточно хорошо меня знаешь, чтобы делать выводы относительно моих так называемых замашек плейбоя.
— И что ты предлагаешь с этим делать?
— Ты должна мне ужин.
— Хорошо, в пять часов. Я за рулем, и это будет тайская кухня, — выставила она свои условия.
— Звучит неплохо!
Последний праздник закончился в пять, а без пятнадцати шесть Холли в джинсовой юбке и голубой блузке уже ждала меня у выхода. Она распустила волосы и слегка завила их.
— Отлично выглядишь! — похвалил я.
Она пожала плечами:
— Я съездила домой и переоделась, пока ты чинил сломанный душ в мужской раздевалке.
В последний раз проверив все помещения и выключив свет, я запер входную дверь и пошел за Холли к ее машине.
На пассажирском сиденье стопкой были сложены книги из библиотеки — томов десять, не меньше. Я осторожно переложил их назад.
— Классная машина!
— Разбитая пятнадцатилетняя «хонда», в которой не работает кондиционер?
— Классика — это всегда прекрасно.
Весь оставшийся путь мы молчали, но у ресторана, заглушив машину, Холли повернулась ко мне:
— Для информации — мне нельзя ходить на свидания. У нас с тобой сейчас, конечно, не свидание, но у моей мамы свое представление об этом. Поэтому я пригласила нескольких друзей.
— Компаньонов?
— Именно так.
— Кого ты позвала?
— Дэвида и Адама. Ты видел их вчера.
Я кивнул.
— И еще Джану.
— Замечательно!
Мы уже собирались войти внутрь, когда Холли резко развернулась, и ее лицо оказалось всего в нескольких сантиметрах от моего.
— Думаю, ты был прав. Я слишком поторопилась с выводами о тебе.
— Ты извиняешься?
— Нет, я даю тебе возможность доказать, что ошиблась. Но лишь для того, чтобы защитить твою репутацию. Не нужно и дальше пытаться произвести на меня впечатление.
— Как скажешь, — сказал я, пожимая плечами.
Она улыбнулась:
— Отлично, тогда я уверена, что ты не станешь возражать и ответишь на мои вопросы за ужином. Как ты сам заметил, я даже пяти фактов о тебе не могу назвать.
— Хорошо, — согласился я, не в состоянии скрыть нервную дрожь в голосе.
— И еще. Джексон?..
— Да.
— Это будет непросто.
Мое сердце начало колотиться. Холли была из тех девушек, кому невозможно было солгать. Уж я-то знал, потому что пытался сделать это бессчетное количество раз.
— Чем занимаются твои родители? — спросила она, как только мы сели за столик.
— Мой отец работает в школе на Манхэттене.
— Он учитель? — поинтересовалась сидящая с другой стороны Джана.
— Нет, он уборщик.
Она кивнула, но ничего не сказала. Я перевел взгляд на Холли.
— Братья или сестры? — спросила она.
Я отхлебнул воды из стакана, стоявшего передо мной, и лишь потом ответил:
— Сестра.
— Старшая или младшая? — продолжила Холли.
— Вообще-то мы близнецы, но она умерла несколько лет назад.
Она опустила глаза и уставилась на свои руки, а потом пробормотала:
— Мне очень жаль.
К счастью, вопросы о семье на этом закончились.
Дэвид переводил взгляд с меня на Холли, пытаясь понять причину возникшего между нами напряжения.
Официант подошел к нам и принял заказ. Дэвид с Джаной углубились в анализ неудачных выступлений футбольной команды в этом году. Холли молчала и крутила в руках маленькую миску с кисло-сладким соусом.
Дата добавления: 2015-09-30; просмотров: 28 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |