Я еще раз попыталась пододвинуться к краю кровати, чтобы сползти с нее на пол и потом выползти из спальни.
Уэс выл и выл, все громче и громче. Казалось, этому конца не будет.
Я представляла, как он краснеет, обливается потом, как выпучиваются от ужаса его голубые глаза. Я воображала, как стенки лифта надвигаются на него все ближе и ближе.
«Почему они не позвонят пожарным?» — подумала я.
Телефона у меня не было. Двигаться я не могла. Помочь сыну было не в моих силах.
И меня тоже охватила паника. И я тоже завыла.
— На помощь! Помогите! — орала я как только могла, то есть не очень громко.
Наконец в спальню ворвался Джон и обнаружил меня скрючившейся на полу возле кровати. Мне все же удалось сползти с матраса на пол, но встать на ноги я не могла.
— Что случилось? — спросил Джон. — Сьюзен, в чем дело?
— Звоните же, черт вас побери, в службу спасения!
— Это еще зачем?
— Затем, что твой сын застрял в дурацком лифте!
— Да его вытащили! Вытащили! — ответил Джон. — Он плачет оттого, что напугался.
— Правда? Ты мне не врешь?
— Нет. С ним все в порядке. Он в истерике, но с ним все нормально.
Стефани потом рассказывала мне, как Уэсли бросался на стулья: «бился, как форель», по ее образному выражению, после того как его выпустили из лифта.
— Он был спокойнее внутри, — сказала Стеф.
И снова в ту ночь я засыпала в слезах.
В последние несколько дней на Каптиву приехало семейство Стеф. Муж Дон, сыновья Уильям и Стивен и их подружки, Кристи и Ками. Дни стали долгими и ленивыми. Мы лежали на солнце, плавали, ели, смеялись, просто были вместе.
Мальчики Стеф, всегда такие ласковые с мамой, не скрывали своих чувств к девушкам в ее присутствии. И это было так приятно видеть. Мы с Джоном женаты уже двадцать лет, а мне все еще неловко целоваться с ним в присутствии родителей.
Обри наслаждался тем, что мы все собрались вместе ради него. Я слышала, как он говорил кому-то из детей:
— Знаешь, это ведь мои каникулы.
Он сказал это не надменно, а радостно.
— Знаешь, почему это моя поездка? — спросил он у меня ближе к концу. — Потому что я очень хочу сделать здесь кое-что.
«Уж наверняка не найти львиную лапу», — подумала я.
— Я хочу полетать на парасейле, — сказал он.
Он видел такие буксировочные парашюты на пляже. Забава состоит в том, что вы пристегиваетесь к парусу, который тросом прикреплен к лодке, лодка набирает скорость, и вы взлетаете на парусе футов на тридцать-сорок вверх.
Обратите внимание, Обри всего одиннадцать.
— А возрастные ограничения есть? — спросила я, думая, что уж детям-то наверняка не разрешают заниматься таким опасным спортом.
— Детям до шести запрещается! — сияя, выпалил Обри. — А с шести уже берут!
— Ну-ну. Только брату ни слова!
Обри малорослый, как я. И его часто не пускают на разные аттракционы. Он все еще расстраивается, вспоминая нашу последнюю поездку в аквапарк, где его завернули с американских горок потому, что он на полдюйма ниже, чем требуется.
— А по росту ограничения есть? — спросила я, наполовину надеясь, что есть.
— Нет! — выпалил Обри снова.
Нет, наш Обри вовсе не сорвиголова. И если ему так втемяшилось полетать с парашютом, то какое право имею я его останавливать? «Пусть пробует новое, — подумала я. — Пусть живет на полную. Летает. Ест жгучий красный перец. Прыгает с мостиков. И не пугается аллигаторов в канале, если их там не видать. Ведь если бояться всего, что может случиться, — что это за жизнь?»
Обри полетел в паре со своим кузеном Уильямом, тому восемнадцать. Смотреть я не пошла, мне не хотелось, чтобы катавасия со спуском меня вниз испортила ему удовольствие. Со своего балкона я его не видела, но представляла, как он летает, свободный и счастливый.
Меня радовала мысль, что Обри парит там один, без меня.
Ему ужасно понравилось. Целых двенадцать минут он парил над берегом.
— Высотища! Люди на пляже были вот такие маленькие, — сказал он, расставляя большой и указательный палец примерно на дюйм.
— Ого! Тебе было страшно?
— Нет. Ну… сначала, немножко. Я прямо окаменел.
Кузен Уилл подтянул на нем ремни, и, поняв, что они его держат, Обри расслабился.
И в изумлении огляделся.
Увидел зеленую воду у самого берега, которая становилась все синее, чем дальше в открытое море. Увидел гладкие дюны вдали. И крошечные фигурки людей на песке.
А еще он слушал тишину.
— Там было так тихо! — сказал Обри.
Только один уголок паруса оторвался и то и дело хлопал на ветру.
— Кроме него, все было тихо, — сказал Обри. — Так классно!
В общем, никакого шанса посидеть с Обри спокойно у меня так и не было. И ни одного шанса подарить ему мою ракушку тоже. Последние главы книги остались непрочитанными.
Оно и к лучшему. Ракушка, как я поняла, была бы ужасным подарком для Обри. Меня так заклинило на задуманном мной голливудском моменте, что совсем упустила из виду значение раковины в книге: к тому везунчику, кто найдет такую, вернутся родители.
А я ведь не вернусь к Обри, по крайней мере во плоти.
Но я надеюсь, что вернусь к нему духовно. Во всем, что он увидит и почувствует. В воспоминаниях, которые мы создали вместе.
Ищите меня в ваших сердцах, дети мои. Ощутите, что я там, внутри вас, и улыбнитесь, точно как я, когда ощутила внутри себя Паноса в том заброшенном монастыре.
Ищи меня в лучах заката.
Сколько они себя помнят, я всегда во всеуслышание восхищалась закатами. «Ну разве не красота?» — с придыханием спрашивала я.
Так что теперь они обречены делать то же самое.
— Погляди! — совсем недавно сказала я Обри, показывая ему, как золотятся, розовеют и оранжевеют облака.
Марина говорит, что хочет когда-нибудь поселиться в Нью-Йорке. Уэсли мечтает стать тренером дельфинов или смотрителем морских черепах. Их воспоминания уже цветут пышным цветом.
Я еще не ушла. У меня еще есть сегодня. Я еще могу отдавать.
Я знаю, что конец уже близок, но я не отчаиваюсь.
Я совершенно спокойна за детей, о них будет кому позаботиться. Джон, Стефани и Нэнси будут возделывать сады воспоминаний в их душах, как в своих.
Они пообещали свозить Обри на Кипр, чтобы он увидел своих родственников, на которых он так похож. Обещали помочь Марине с выбором свадебного платья. Обещали, что будут развивать талант Обри к рисованию.
Я оставляю вам, дети, воспоминания обо всем том, что мы открыли и чему радовались вместе. Я оставляю вам эту книгу. Ту, над которой работала почти каждый день нашего волшебного года. Вот и сейчас я выстукиваю своим последним пальцем, вот так.
М-А-Р-И-Н-А
О-Б-Р-И
У-Э-С-Л-И
П-Р-О-Щ-А-Й-Т-Е, мои дорогие.
Благодарности
Не плачь из-за того, что прошло.
Улыбнись тому, что это было.
Доктор Сьюз
В добавление к именам, упомянутым в этой книге, мне бы хотелось поблагодарить и тех людей, которые остались «за кадром».
Тех, кто открыл для меня мир.
К примеру, моих учителей, которые привили мне любовь к учебе. Мне повезло, у меня были замечательные учителя: миссис Херпел, мистер Зигнер, мистер Троцки, профессор Университета Северной Каролины доктор Эндрю Скотт, который помог мне с интернатурой в ООН, тем самым навсегда изменив мое мировоззрение.
А еще большое спасибо моим коллегам из «Палм-Бич пост», которые поддерживали меня в моем стремлении писать, находить факты, обретать новый опыт.
Моя искренняя благодарность моему соавтору Брету Уиттеру, который неустанно переставлял фрагменты в этой книге до тех пор, пока они не встали куда надо.
А еще моему агенту Питеру Макгигану из «Фаундри литерари», который не побоялся связаться с автором, разучившимся печатать.
И других людей из «Фаундри»: Стефани Абу, Рейчел Хект, Мэтта Уайза.
Жесткая редакторская правка Клэр Уоктел из издательства «Харпер-Коллинз» пошла этой книге на пользу.
Спасибо и другим работникам «Харпер-Коллинз» — Рейчел Элински, Тине Андреадис, Ли Василевски и Джонатану Бернему.
Опережая мои самые смелые фантазии, киностудия «Юниверсал пикчерз» купила права на экранизацию моей книги. Большое спасибо агенту Брэнди Риверсу и продюсерам Скотту Стуберу и Алексе Феджин.
Я надеюсь, что все, кто получит какую-то выгоду от этой книги, сделают пожертвования в фонд борьбы с БАС.
В том числе и ты, мой добрый читатель.
Когда я была маленькой, моя мать Тея, бывало, стояла рядом со мной, когда я писала, и следила, чтобы я выводила буквы правильно. Она и критиковала меня, и подбадривала.
Как я теперь знаю, ни одна мать не думает, что ее ребенок вырастет и напишет книгу.
Спасибо тебе, мама.
Сноски
По легенде, первая сумка фирмы «Коуч» была сшита из бейсбольной перчатки.
«Фи Бета Каппа» — старейшее привилегированное общество студентов-старшекурсников и выпускников университетов в США.
chic bon genre (фр.) — шикарно и со вкусом.
Перевод И. Зотикова.
Перевод Л. Высоцкого.
Дата добавления: 2015-09-30; просмотров: 21 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |