http://ficbook.net/readfic/1129313 7 страница

– Да иди ты к черту! – Я схватил полотенце и начал поспешно выбираться.

– Ой, ну не дуйся, я же не знал, что ты такой ранимый! – Проворковал брюнет и тут же получил полотенцем по заднице.

– Ладно, ладно, мир, давай убирать теперь все.

– Ты облил тут все, ты и убирай, – я кинул ему тряпку, а сам закрыл дверь и занял душ, согреваясь под горячими струями после освежающих процедур.

Когда я вышел, Фрэнк хлопотал на кухне.

– Осознал свое поражение? – Довольно поинтересовался я.

– Нет, готовлю все к твоему обучению, – как-то хитро ответил мне парень.

– Обучению?

– Ага, я буду учить тебя готовить. Панкейки.

– Ты и панкейки готовить умеешь, хозяюшка?

– Нет. Но это не мешает мне учить тебя, я все прочитал, – парень кивнул на толстенную книгу с рецептами, довольно потирая руки.

– Ты уверен, что это хорошая идея? – Скептично поинтересовался я.

– Отлична! Давай, не увиливай, Уэй. Доставай из холодильника яйца и молоко.

Мне осталось только вздохнуть и покорно согласиться.

И представьте себе такую картину: два парня стоят на кухне и что-то колдуют над миской в... Фартучках! Да, Фрэнк заставил меня одеть дурацкий фартук! Не знаю, издевался ли он надо мной таким образом, или это правда было нужно, но выглядело это глупо. В общем-то, как была глупой и сама затея приготовить такой завтрак.

В силу нашей с Айеро криворукости, вся кухня вскоре была в этих самых молоке, яйцах, к ним прибавилась мука, которой мой безмозглый друг еще и кинул в меня, решив, что терять нечего. Я не оставил и его без внимания.

В итоге мы были все белые, руки у меня покрылись неприятной пленкой от высохшего белка, на пальцах было жидкое тесто, потому что второй горе-повар умудрился чуть не опрокинуть тарелку, а я вовремя подхватил ее и испачкался. Первые три панкейка у нас сгорели и отправились в помойку, зато следующие четыре получились более менее нормально.

– Ну вот, а ты вредничал. Вкусно же получилось, – когда мы с большим трудом убрали кухню, Фрэнк сварил кофе и достал шоколадный сироп, полив им панкейки, и теперь мы сидели за столом и пробовали наше творение. Получилось и вправду неплохо, поэтому с Айеро я согласился.

– Сейчас позавтракаем, и пойдем гулять. Можно по парку прогуляться, потом кино сходить. Когда ты последний раз был в кино?

Я уже хотел ответить, но тут в соседней комнате тихо заиграла песня какой-то рок-группы. Мне была она очень знакома, но я так и не вспомнил, что это было.

– Секунду, – брюнет вышел изо стола, направляясь в гостиную, чтобы ответить на звонок.

Я между тем доедал свой завтрак, а потом, открыв окно, закурил. Странные у нас все таки отношения... Вчера утром он пришел пьяный, потом мы орали друг на друга, а потом сидели по разным комнатам до вечера, пока он не сводил меня на крышу, и вроде бы все стало нормально. Утром мы просыпаемся вместе, дурачимся, готовим завтрак, хотя на часах уже время обеда. А я так и не понял, что он за человек, не понял, как к нему относиться, что он скрывает в себе. Он по-прежнему человек-загадка, и я начал бояться, что так навсегда им и останется, хоть он и обещал мне, что когда-нибудь расскажет абсолютно все. Это обещание я вытянул у него вслед за тем, что он дал мне по поводу бумаг из психиатрии. Только что-то все равно заставляло меня сомневаться в том, что обещания эти будут исполнены. Но я в свою очередь в который раз поклялся верить ему, поэтому должен был отбросить всякие сомнения. В который раз... Как часто мы в своей жизни даем обещания и даже клятвы, но все равно нарушаем их раз за разом? Клятвы верности, вечной любви, обещания позвонить или в следующий раз точно прийти на место встречи. Обещания не врать друг другу. Нет, иногда мы сдерживаем их, но сколько раз нарушаем? Но главное, наверное, даже не это. Как часто мы нарушаем слово, данное себе? Срываемся, не сдерживаемся. Врем себе, что ничего страшного не случится, если поступим так, как зарекались не поступать, может быть, пару часов назад. А потом это повторяется вновь, и вновь. И казалось бы, перед собой мы всегда должны быть честны, но нет. Себе мы врем гораздо чаще, чем окружающим. Себе мы врем постоянно.

Мы стараемся идти по намеченному пути, но сбиваемся, оступаемся на каждом шагу. Кому-то хватает сил идти дальше уверенной походкой, а кто-то решает, что лучше он так и останется сидеть на месте, чтобы не совершить ошибок в дальнейшем. Но в итоге никто не знает, к чему приведет его тот или иной путь, поступок. Все зависит от нас, мы сами должны принимать решения, сами должны руководить своей жизнью, но все равно идем вслепую, потому что сегодня ты празднуешь день рождение родного брата, а на следующий день он мертв. Твоя жизнь превращается в ад, ты думаешь, что все кончено, ты никогда не сможешь улыбнуться теплому солнцу, потому что все вокруг заполонила тьма, но внезапно приходит какой-то незнакомый человек и начинает менять все к черту. Ты не знаешь, что это за человек на самом деле, но идешь за ним, потому что он, как тебе кажется, несет за собой свет.

Мой случай с Фрэнком служил ярким примером того, как непостоянны люди, как непостоянна жизнь и как хрупки человеческие отношения. Правда у нас в этом была суть – в один миг все может рухнуть. Одно неосторожное слово могло вылететь из чьих-то губ, и мы уже кричим друг на друга. Только всегда миримся почему-то. И это если не учитывать то, что мы знакомы месяц от силы. Это слишком сложно, нет, я больше не могу об этом думать. Да и Айеро уже закончил разговаривать, только-только показался в дверном проеме.

Тут я заметил, что в нем опять что-то изменилось... Подобное было с ним и вчера, но сейчас он выглядел совсем жутко. В том смысле, что сейчас он был опять похож на приведение: бледный, безжизненный, усталый и какой-то... Невыносимо грустный. Что могло повлиять так на этого солнечного и вечно жизнерадостного человека? Что-то определенно ужасное.

– Что случилось? – Обеспокоено поинтересовался я. Фрэнк через силу мягко улыбнулся мне.

– Ничего, все нормально. Просто... Не получится сегодня погулять. Не обижайся, ладно? Там в универе... В общем.. Мне надо уехать. Постараюсь приехать пораньше, можем сходим все-таки куда-нибудь, – он попытался еще раз улыбнуться, но получилось еще хуже, чем в прошлый раз. Вздохнув, парень развернулся и направился в свою комнату одеваться. Через несколько минут, он уже зашнуровывал кеды, а потом захлопнул дверь, оставив меня в одиночестве.

Я так и продолжал сидеть на подоконнике в кухне, выкуривая одну сигарету за другой, сварив себе еще чашку кофе и, смотря на недоеденный Фрэнком завтрак, снова ломал себе голову над тайнами этого парня, которые всплывали одна за другой.

Глава 17

К вечеру Фрэнк не пришел. И ночью тоже... Как ни странно, но я его и не ждал. Я почему-то с самого начала знал, что сегодня не увижу его. Только вместе с этим осознанием в голову отчаянно просилась мысль о том, что я не увижу его вовсе. Никогда. Ни через день, ни через неделю, но через год.

Но это было глупо. Нет, он не уйдет просто так. Не может, не должен. Он всегда возвращается. Он обещал мне рассказать его секрет...

Я прислонился лбом к холодному стеклу, тяжело вздохнув. Семь утра. На улице льет дождь, все небо затянуто тучами без просвета, где-то внизу люди начинают высыпать под град безостановочно падающих капель, ища спасения под зонтами, но все равно промокавшие насквозь.

Я же сижу в тепле, мне никуда не нужно спешить. В моих руках кружка чая и сигарета. Последняя из пачки. Я курил прямо в квартире, не потрудившись открыть окно, потому что сразу замерз бы, а мерзнуть не хотелось. Так же как и не хотелось пить отвратный кофе, потому что его я пил, когда мы с Айеро гуляли, и ели булочки с корицей, и когда готовили панкейки, и до этого бросались мукой, и ругали друг друга за руки из одного места, и я чувствовал все. А сейчас ничего. Абсолютно ничего. Жуткая апатия, связанная с очередным исчезновением Фрэнка и осознанием того, что у него случилось что-то настолько серьезное, что он вынужден был исчезнуть. Выглядя при этом так, будто у него забрали что-то, без чего существование теряет смысл, но при этом отчаянно продолжая за этот смысл цепляться. Так выглядят люди, которые теряют других людей, которые были им дороги. Все, конечно, воспринимаю это по-разному, но тем не менее у всех есть одна общая черта – все чувства в глазах. И в первые секунды осознания маленькой катастрофы, произошедшей в твоей никчемной по сути жизни, в глазах можно почитать абсолютно все, как бы потом не старался спрятать это. Именно потому я боялся, что Айеро не вернется, что увидел в его глазах желание все бросить. Страх не одолевал меня полностью только потому, что была еще и надежда. А если у человека есть надежда, значит еще не все потеряно.

Затушив сигарету о тарелку и оставив на ней черный след, я выкинул ее в мусорку вместе с пеплом и вылил в раковину чай, который в общем-то и не пил. Что делать дальше, я не знал. Просидеть весь день в гостиной, ломая голову или просто бессмысленно уставившись в потолок, или выйти на улицу и блуждать там, пока не заболят ноги? Все то же самое я делал вчера после того, как остался один. Чем больше я находился в одиночестве, тем больше времени было подумать. Чем больше было времени подумать, тем больше я убивал себя бессмысленными переживаниями. А бессмысленными потому, что я ничего не знал и не мог узнать, я ничего не мог сделать, оставалось только ждать и надеяться, что закончится все очень скоро. Только что должно закончиться, я не знал. Я просто чувствовал, что происходит что-то плохое. Почему, я уже говорил.

И так по замкнутому кругу: я думал о том, что происходит, пытался внести хоть какую-то ясность, но приходил к одному выводу, в потом снова начинал ломать голову. Я шел по улице, но ничего и никого перед собой не видел, потому что думал. А еще я ужасно хотел помочь Фрэнку, но естественно не знал, как это сделать. Я чувствовал себя абсолютно беспомощным и слабым. От этого становилось особенно противно.

Когда Айеро не появился на второй день, я все таки попытался ему позвонить, но как и ожидалось – "абонент не доступен". Потом я нашел его телефон под подушкой на диване. Выключенный и не желающий включаться.

Отвратительно.

Я снова отправился на прогулку по городу, ища спасение от своих мыслей среди кипящих улиц, хотя раньше искал свое спасение от них в своих мыслях. Все меняется с поразительной скоростью...

Я купил третью за два дня пачку сигарет.

А потом купил кофе и булочку с корицей.

Все меняется.

Между тем в город совсем пришла осень, дорожки в парках были усыпаны листьями, а деревья стояли почти голые, повсюду лужи, а еще холодный ветер. Как-то рано в этом году...

Я не любил осень. Ни раньше, ни теперь. Красивое, но до безумия тоскливое время года. Оно врывается в твою жизнь внезапно, без предупреждения, прогнав светлое лето в один миг, ставит все с ног на голову. Оно отнимает у тебя что-то, нагоняя грусть и апатию, вечную усталость. Ты чувствуешь это постоянно, лишь иногда забываясь в каких-то ярких моментах, которых к зиме становится как-то все меньше, и меньше... Потом ты привыкаешь, вливаешься в рутину, становишься частью этой серости, и уже не замечаешь угрюмости и тьмы, заполнившей твою жизнь. От этого становится легче, но не менее пусто. Действие у времени, как в обезболивающего – боль не чувствуется, но источник ее не уничтожен, человек не вылечен.

Я не любил осень. Я любил весну. Весной возвращается жизнь.

Я не вернулся домой, я продолжал бродить, даже не зная уже, где я. Было темно и пустынно, но мне было все равно. Никакой маньяк или грабитель не захотел бы подойти ко мне, потому что я сам выглядел как один из них. Такой вывод я сделал, когда от меня шарахнулась какая-то дамочка в переулке.

А когда я вернулся, я снова налил себе чай, и снова вылил его в раковину, и снова шел дождь, и я снова курил не открывая окон. Это становилось невыносимо. Мы уже проходили через это. Он же уже исчезал на два дня в прошлый раз, а утром третьего вернулся. Вот и сейчас я не сводил глаз с двери, ожидая, когда же она откроется. и мой дорогой брюнет улыбнется мне с порога и скажет, что теперь все в порядке. Но она не открылась ни утром, ни к обеду, ни после ужина. Я лег спать в пустой квартире.

На четвертый день моя надежда начала медленно умирать, но я отчаянно пытался ее реанимировать. Еще не все потеряно, прошло не так много времени. Четыре дня, всего лишь четыре неполных дня. Он еще может вернутся, он обязательно откроет дверь. Я пытался в это верить, я хотел в это верить. Все мы нуждаемся в вере во что-то.

Кто-то верит в бога, кто-то верит в науку, кто-то верит в природу, кто-то верит в деньги, кто-то верит в девушку с обложки. Немногие верят в себя.

Нам всем нужна вера.

Я верил в него.

Я нашел какую-то книгу, я пытался играть на гитаре, я рисовал, я начал рисовать много, я заполнил всю комнату рисунками.

Я пил кофе.

На пятый день я начал сходить с ума. Я валялся на диване среди раскиданных листов бумаги, кисточек и карандашей, среди пустых кружек с остатками кофе и среди кружек, наполненных чаем. Я провалялся так всю ночь и утро. Под моими глазами, кстати, снова синяки.

Вдруг зазвонил телефон. Я даже вздрогнул от неожиданности, потому что последние два дня мою тишину нарушал лишь шум из окон, которые я открывал, когда дыма в квартире становилось слишком много.

– Алло, Джер? Ты где? Я приезжал к тебе в квартиру и не один раз, но тебя там не было, – это конечно же был Рэй. Он всегда почему-то появлялся, когда все вокруг меня становилось настолько невыносимым, что хотелось не видеть этого никогда больше.

– Привет, кудрявый. А я переехал просто. Да, к Фрэнку. Что? С голосом не так что-то? Да нет, все нормально, правда. Встретиться? С удовольствием. Давай в парке.

Встреча с Торо снова послужит спасением. И снова это было неправильно, потому что я его использовал. Я не вспоминал о нем, когда мне было хорошо, а когда становились плохо, только он мог мне помочь. Потому что плохо мне было, когда кое-кого не было рядом. Потому что я стал зависим. И это было само по себе плохо.

Я поспешил откинуть эти мысли, смывая их из своей головы вместе с шампунем.

– Хэй, здравствуй! – Рэй порывисто обнял меня, приветливо улыбаясь, и я слабо улыбнулся в ответ.

– Опять выглядишь неважно... – кудрявый покачал головой. – Что с тобой Айеро делает? Лучше тебе по-моему не становится.

– Нет, нет, мне гораздо лучше. Просто сейчас кое-какие проблемы, – рассказывать об этом не хотелось, но и скрыть это вряд ли бы удалось.

– И какие же?

– Это не столь важно, – все таки отмахнулся я, – расскажи мне, как ты?

– Как всегда "не важно". А если я скажу, что это важно? – Мой вопрос, который я задал, чтобы сменить тему, был проигнорирован.

– Я не поверю тебе, – усмехнулся я. – Я буду говорить, что это правда не важно.

– Ох, Джерард...

– Просто поговори со мной. Без лишних вопросов. Просто разговор про обыденные вещи.

– Раньше ты мог рассказать мне все.

– Раньше ты всегда знал, когда я могу найти в себе силы рассказывать.

Торо вздохнул, но больше вопросов задавать не стал. Он поделился новостями, успехами, сообщил, когда будет концерт, а я пообещал, что обязательно приду. И я действительно собирался это сделать, в глубине души надеясь, что Айеро пойдет со мной.

Мы просто погуляли по парку, а потом посидели в нашем любимом кафе, выпив по чашечке горячего чая. Рэй взял себе булочку с корицей, а я с маком. Меня тошнило от запаха корицы.

Потом мы просто бродили по улицам, а потом кудрявый предложил зайти в кино.

Я не запомнил ни одно кадра из фильма.

В кино мы хотели сходить с Фрэнком пять дней назад.

Торо был в восторге.

Домой я вернулся поздно. Меня опять встретила глухая тишина и темнота комнат.

Кофе, рисунки, сигареты, дым.

Я распахнул все окна.

Потолок... Я изучил каждый узор на нем. А если быть точнее, все разводы. Айеро, видимо, когда-то затопили.

Мне вдруг пришла мысль о соседях Фрэнка. Я никогда не видел их и даже не слышал. Почему? Это странно. А в прочем, мне все равно.

Когда действие кофе закончилось, я наконец заснул. Я не видел снов этой ночью. Говорят, когда люди не видят сны, они спят особенно крепко. Может быть... Только я считаю, что когда люди не видят снов, они настолько опустошены, настолько снов и невыносима стала их жизнь, что их мозгу не о чем думать, что всех мечты растаяли в череде дождей за стеклом, и даже кошмары больше не имеют места. Настолько плохо, что все абсолютно все равно.

Шестой день.

Тишина.

В кухонном шкафчике нет пустых кружек.

Телефон молчит.

На улице дождь.

Седьмой день.

В папке больше нет чистых листов.

За стеной кто-то играет на фортепиано.

На улице дождь.

Восьмой.

В пачке больше нет сигарет.

У меня больше нет надежды.

За окном ярко светит солнце.

Девятый... Сквозь сон я слышу, как открывается входная дверь.

Глава 18

Я проснулся от приятного запаха выпечки с кухни и яркого солнца, слепящего мне в глаза. Кто раздвинул шторы?...

Я резко подскочил. Раздвинуть шторы, чтобы меня разбудил не кто-то, а именно солнце, потому что на солнце я не буду кричать за сорванный сон, а потом готовить что-то очень вкусное, чтобы мое пробуждение было приятным, мог только один человек. И как входил в квартиру этот человек, я слышал сквозь сон. Фрэнк... Он вернулся!

Я буквально слетел с дивана, путаясь в одеяле, и побежал на кухню.

И правда, у открытого окна стоял Айеро, докуривая сигарету. На столе стояла тарелка со свежими булочками с... корицей, а на плите варился кофе на молоке. Я не умел варить на молоке, оно всегда сбегало, а Фрэнк умел. И получалось особенно вкусно.

– Доброе утро, – парень обернулся ко мне, мягко улыбаясь. – Я так и знал, что ты скоро проснешься.

Я не мог ему ответить, слова застряли в горле, я просто бросился его обнимать, крепко прижимая к себе и утыкаясь носом в его волосы. Он, тихо посмеиваясь, обвил свои руки вокруг моей талии и потерся носом о грудь.

– Джер, ты мне сейчас ребра сломаешь, – хихикнул парень, когда я сжал его еще сильнее, но я только усмехнулся, и не думая отпускать его. Я просто был счастлив. Счастлив, что он вернулся, когда я уже перестал его ждать, счастлив, что он снова выглядел так, как прежде, что в его глазах вновь горел огонь, счастлив, что на нашей кухне снова пахнет вкусным кофе, что мы сейчас поедим булочки с корицей, сходим в кино, да, мы обязательно сходим, мы посидим на крыше, и он наконец расскажет мне все. Я знал, что так и будет.

– Не делай так больше, ладно? – Тихо попросил я уже не в первый раз, хотя он все равно продолжал так делать.

– Постараюсь... – Вздохнул Айеро. – Но если ты будешь каждый раз так меня обнимать, когда я буду возвращаться, то я буду исчезать каждый день.

– Идиот!

Он засмеялся, и я готов был душу продать, чтобы слышать этот смех ежеминутно. Девять дней... Девять долгих дней. Ассоциация только с девятью кругами ада.

– Ладно, все, отпусти меня, – Фрэнк попытался отпихнуть меня, но хуй ему. Этот придурок не имеет права теперь меня отталкивать.

– Джер...

– Иди к черту.

Айеро покачал головой с усмешкой, а потом снова уткнулся мне в грудь, и я довольно прикрыл глаза.

Не знаю, сколько мы так стояли, прежде я все таки нашел в себе силы отпустить его. Мне казалось, что если я разомкну руки, он опять исчезнет, хотя несколько минут назад, я точно знал, что теперь он точно останется.

– Иди в душ давай, и будем завтракать. Боже, Джерард! – Фрэнк видимо только сейчас успел разглядеть меня получше. – Ты когда ел нормально последний раз?! А спал?! Я сейчас буду очень сильно ругаться.

– Я в душ...

– А ну стоять!

Но брюнет не успел обрушить на меня свой гнев, потому что я уже скрылся за дверью, а он только выдал мне несколько ругательств в след.

Когда я вышел, на столе уже стоял полноценный завтрак, а над кофе поднималась легкая дымка, уходя в открытое окно. Айеро стоял, скрестив руки на груди, и строго смотрел на меня. Я только виновато улыбнулся, садясь за стол. Парень сел напротив.

– Ммм, боже, Фрэнки, как вкусно! Когда ты научился готовить еще и булочки? – Вздох восхищения сорвался у меня с губ, когда я откусил кусочек от творения брюнета.

– Сегодня утром. Очень надеялся, что ты не отравишься. Правда вкусно? Тогда и я попробую.

– Сделал из меня подопытного кролика, так значит?

Он засмеялся, а я сидел и не сводил с него глаз. Я вдруг понял одну важную вещь, которая ускользала от меня долгое время...

– Фрэнки... – Неожиданно серьезным тоном произнес я. Айеро замер, испугавшись, что я скажу сейчас что-то ужасное.

– Фрэнки, – повторил я, откладывая булочку. Брюнет побледнел. – Знаешь... Я люблю тебя.

Краска мгновенно вернулась на лицо парня, он поднялся с места, подошел ко мне и, нагнувшись и встав одним коленом на стул, порывисто поцеловал. Я обвил руки вокруг его шеи, поддавшись вперед и отвечая на его поцелуй, пытаясь вложить в него все, что чувствовал. Он делал тоже самое. Я чувствовал через этот поцелуй всю боль, тоску, грусть, что таилась внутри него, но вместе с ними я чувствовал необыкновенную нежность, любовь, я впитывал в себя свет через его губы и сам пытался подарить ему хоть что-то хорошее. Все это сливалось в одно целое, что-то очень мощное и неповторимое, во что-то, что могли почувствовать только мы, только одни мы и никто больше. Это было необъяснимо, ненормально, странно, это разрывало изнутри, но было необходимо, как воздух. Я потерял счет времени и пространства, я потерялся во всем, я только чувствовал его губы на своих, а все остальное было неважно. Когда он наконец отстранился, проведя напоследок языком по моим губам, слизывая остатки корицы с них, я шумно выдохнул, пытаясь успокоить в себе тот ураган эмоций, который переворачивал все мое существо. Какое-то время мы смотрели друг другу в глаза, а потом начали улыбаться, как идиоты. А потом он снова поцеловал меня, и снова все замерло вокруг, но теперь это мгновение было немного короче.

– Доедай свою булочку, а потом... Как бы не хотелось омрачать это утро... Я расскажу тебе все. Теперь я просто должен, – произнес он потом. Внутри меня похолодело, но испытываемые чувства не угасли, только добавилось волнение. Я ждал этого момента, и если Фрэнк был готов, значит пришло время.

– Я даже не знаю, с чего начать... – Вздохнул Айеро, когда мы сидели на диване в гостиной. Он пытался подобрать слова, но никак не находил их. Я молчал, терпеливо ожидая, когда он соберется с мыслями.

– Ладно. Давай по порядку... Документы. Чьи они? – глубокий вдох, – Моей мамы, – выдох. – Не говори ничего, я объясню. Я сейчас все объясню... – Парень закрыл лицо руками.

– Фрэнки...

– Нет, нет, все хорошо. Я расскажу тебе, я обязан рассказать, я хочу рассказать тебе это. Просто слушай, ничего не говори.

Я кивнул и больше на проронил ни слова. Только пододвинулся к нему и взял за руку.

– Помнишь, я рассказывал, что мы с ней переехали в Нью-Йорк, когда мои родители развелись? И что моя мама очень много сделала для меня, хоть и была вечно занята? Это правда. Но только малая часть. Она... Она очень любила моего отца, и этот развод был тяжелым ударом для нее. Но она не сдалась, она боролась. Она упрямая у меня, знаешь ли. Была... До того момента, как не узнала, что мой отец разбился на машине. Он был пьян, сел за руль, ну и... Это сломало ее. Одним ударом уничтожило. Нам было обоим тяжело, но ей особенно. Я думаю, она еще надеялась вернуть семью, но... Она ушла в себя. Ушла с работы, забилась, перестала разговаривать, просто сидела и смотрела в одну точку. Иногда только говорила мне "Фрэнки, не волнуйся, папа скоро вернется, папа придет домой". Я очень долго пытался сам вернуть ее к жизни, прежде чем понял, что ей нужна медицинская помощь. Наверное, если бы я не стал тянуть, ей можно было бы помочь, но потом уже было поздно. Ее рассудок совсем покинул разум. Ее упекли в больницу... Ей было плохо там, Джер, очень плохо. Я старался навещать ее каждый день, пока она не перестала меня узнавать. Потом заезжал хотя бы раз в неделю... Мне было больно смотреть на то, что от нее осталось. Но я не мог ничего сделать, потому мне пришлось оставить это. Спрятать в самый дальний угол в своей голове. Нужно было жить дальше. Но я чувствовал себя виноватым, поэтому начал помогать людям. По большей части с какими-то психическими заболеваниями. Потом я решил, что пойду на психолога, чтобы вытягивать людей, которые только гуляли по краю, но еще не срывались в пропасть, – тут Фрэнк прервал свой рассказ, чтобы набрать воздуха в грудь. – А потом я нашел тебя. Сначала я подумал, что ты просто очередной пьяница, набравшийся в клубе неподалеку, но помочь я тебе все равно должен был. Потом, когда ты очнулся, я практически сразу понял, что ты мой случай. И я сразу решил, что обязан помочь тебе. Ты уже упал, но тебя еще можно было вытащить. Потом я узнал твою историю. Я еще больше возненавидел психиатрические больницы, потому что в который раз видел, что они только помогают людям жить в их бездне, вместо того, чтобы помогать им из нее выбраться. Поэтому я так настойчиво рвался в твою жизнь. Но потом... Все начало меняться. Раньше все люди, которых я спасал, были просто своеобразными пациентами. Я помогал им, а потом исчезал из их жизни, оставив их другим людям. Я иногда проверял, все ли с ними в порядке, но больше они меня не видели. С тобой было по-другому. Я привязался к тебе, ты стал гораздо большим для меня, чем просто пациент. Я понял, что не смогу тебя оставить потом. Но... Девять дней назад... Я почти сделал это, – Фрэнк замолчал, отпуская глаза. Я не выдержал и задал вопрос.

– Почему? Что случилось?

– Мне позвонили из больницы. Маме стало хуже. Первые четыре дня, которые меня не было, я практически безвылазно проводил в больнице. Только в универ ездил, потому что я должен был учиться. Я обязан был. А потом снова к ней. А потом... – Сейчас Айеро готовился сказать самое главное. – Я хоронил ее, Джер, – голос парня дрогнул, в глазах заблестели слезы. – Она... Она покончила с собой. Врачи говорили о ее склонности к суициду, были и другие попытки, но они все равно не смогли ее уберечь. Она откуда-то взяла веревку и.. Повесилась в туалете. Выскользнула из своей комнаты, когда медсестра поставила ей капельницу, а потом ушла за какими-то таблетками. Как она могла не понимать, что человека в таком состоянии нельзя оставлять одного в незапертой палате?! Идиоты... – Брюнет судорожно вдохнул, я сжал его руку покрепче. – Я в то время был в универе... Я должен был быть с ней... Оставшиеся два дня я приходил в себя, пытался справиться со всем этим. Но я чувствовал, что один не смогу. Поэтому я вернулся. Я надеялся, что ты поможешь мне...

– Я помогу. Я сделаю все, что в моих силах, обещаю.

– Спасибо.

Я крепко обнял его, и какое-то время он тихо всхлипывал, уткнувшись мне в ключицу, а потом окончательно успокоился.

– Только прошу тебя, не надо жалости, слов успокоения... Просто будь рядом со мной, будто ничего не случилось. Просто помогай мне жить. Ты будешь замечать, что временами мне грустно, но не говори ничего. От слов только хуже.

– Хорошо, Фрэнки, как скажешь, – я поцеловал его в темечко, он благодарно кивнул и отстранился.

– А теперь собирайся, пойдем гулять. И в кино. Я же обещал.

И он выполнил все свои обещания. Мы гуляли по парку, мы сходили в кино, а потом даже посидели в кафе. А потом попали под дождь, который ворвался в город вопреки всем прогнозам метеобюро, но это не испортило наш день, нам было все равно. Когда рядом тот, кто тебе нужен, даже самая отвратная погода не может тебе напакостничать.

– Почему ты такой? – Мы сидели на крыше, наблюдая, как последние лучи солнца скрываются за чередой небоскребов вместе с чередой туч. Фрэнк положил мне голову на плечо и изредка делал глотки из чашки с уже успевшим остыть чаем.

– Какой? – Спросил он, подняв на меня глаза.

– Ты никогда не сдаешься, всегда улыбаешься, даже когда все ужасно. Даже когда я видел, что тебя разрывает изнутри, ты пытался улыбнуться.

– Разве это плохо?

– Нет. Я просто удивляюсь твоей выдержке. Не может быть, чтобы когда-нибудь тебе не хотелось все бросить.

– Хотелось, но я пережил это. Я просто смотрю на все под другим углом. Я радуюсь, что я есть на этом свете, живу этим днем и жду следующего, чтобы взять от него то, что приготовила мне судьба. Мне может быть невыносимо больно, в моих глазах может погаснуть свет, но я знаю, что рано или поздно все пройдет, нужно только немного времени. Да и к тому же, если вечно страдать, жизнь пролетит мимо, а у нас столько незаконченных дел, столько возможностей. Нужно видеть хорошую сторону и идти к ней, когда наступает черная полоса. Так легче жить. А ты слишком загоняешься по этому поводу. Слишком остро реагируешь, накручиваешь ненужные проблемы. Нужно относиться ко всему проще, Джер. Ведь сегодня мы есть, а завтра нас может уже и не быть. В конце концов нам дали эту жизнь не для того, чтобы провести ее, забившись в темный угол. И если нам дают испытания, то нужно встречать их с мужеством и всей стойкостью, что у нас есть.

– А если нет сил?

Дата добавления: 2015-09-30