Зеленые холмы калифорнии 4 страница

- Знаешь, Лёка, по-моему, у Стаськи и вправду были какие-то нелады с парнем, вот она и психовала. А сейчас, посмотри - прелесть что такое. Наша прежняя чудная Стаська...

И я не могла с ним не согласиться. Но все-таки...

Возвращаясь вечером после эфира, я увидела, что на ступеньках возле нашей квартиры сидит Марик, одноклассник Стаськи, умный, красивый и очень обаятельный мальчик из хорошей семьи.

- Марик, ты что здесь делаешь? - удивилась я.

Он вскочил.

- Здрасте, Леокадия Петровна.

- Ты чего здесь сидишь? Стаськи дома нет? - встревожилась я.

- Да нет, она дома. А я... в себя приходил. Извините, я пойду.

- Погоди! Что значит в себя приходил? От чего?

- Да так, неважно, - пробормотал он, - передайте ей, что я больше никогда к ней не подойду. Никогда!

В голосе его прозвучали металлические нотки, совершенно ему несвойственные. И он кинулся вниз по лестнице. Ага, значит, она его обидела. Ну да ладно, разберутся.

Я вошла в квартиру.

- Стаська, я пришла!

Она вышла в прихожую. Вид у нее был невозмутимый.

- Привет, Лека! Тебе звонил какой-то Иван Трефильев. Ты его знаешь?

- Знаю, это неинтересно. Слушай, а что у тебя с Мариком?

- Насплетничал? - презрительно скривила губы Стаська.

- Нет, просто я его встретила, и он был какой-то очень странный.

- Он тебе ничего не сказал?

- Он передал тебе, что больше никогда к тебе не подойдет.

- Ну и фиг с ним! Больно нужен!

- Вы поссорились?

- Лёка, у тебя своих забот нету? На фиг тебе о Марике беспокоиться?

- Я не о Марике, я о тебе. Ты его чем-то обидела?

- Ну это как посмотреть! Если констатация факта может человека обидеть, значит, человек полный идиот.

Я почуяла неладное.

- Какого факта?

- Ой, тебе не все равно?

- Нет, мне не все равно.

- Да ладно, это наши дела, разберемся, - пробормотала она, но уши у нее стали красные.

- Хорошо, не говори, но я позвоню сейчас Марику и спрошу у него.

- Лёка, у тебя что, крышу снесло?

- Говори! Я требую!

- Я попросила его помочь по физике. А он, вместо того чтобы решить задачку, начал мне объяснять, да так тягомотно, ужас! Я сказала, что, если не хочет нормально помочь, пусть проваливает...

- Ну и какой же ты факт констатировала?

- А я сказала, что он жидяра.

- Что? Что ты сказала? - я зашлась от бешенства.

- Что слышала. Пусть не нарывается. Я подошла и отвесила ей оплеуху.

- Ты сдурела? - закричала она.

- Это ты сдурела! - И я ударила ее по другой щеке. Никогда за все годы я не била ее. И она совершенно обалдела.

- Так вот, теперь ты послушаешь меня! Сию минуту ты позвонишь Марику и извинишься перед ним!

- Еще чего!

- Если ты этого не сделаешь, никакой Америки не будет!

- Будет! Куда ты денешься? За билеты денег не вернут.

- А мне плевать на деньги, если моя внучка ведет себя как... как последняя тварь. Гнусная, подзаборная тварь...

- Да ладно, небось вся уже трясешься, так и хочешь свою доченьку обнять.

- Ничего, я еще потерплю! - И я достала из ящика стола билеты. - Не веришь, что я их порву?

Она побледнела.

- Не смей!

- Посмею, если ты не извинишься перед Мариком. Мне в моем доме черносотенные настроения не нужны.

- И ты думаешь, что, если порвешь билеты, я стану пай-девочкой? Я буду безумно любить этого занудливого жиденыша? Три ха-ха! Если из-за него я не поеду в Америку, вам всем небо с овчинку покажется! А теперь рви! Рви! Я посмотрю!

Ей-богу, я разорвала бы билеты, но в этот миг у меня словно что-то сжалось в груди, в глазах потемнело, ноги подкосились, и я едва не рухнула на пол, в последний момент удержавшись за стол. Я выронила билеты, а она как коршун кинулась и подхватила их. Это меня добило. И я сползла на пол.

Я очнулась от укола. Надо мной склонилась Ванда, соседка с третьего этажа, врач. Славная, замученная женщина лет тридцати пяти.

- Леокадия Петровна, миленькая, слава богу, как вы нас напугали. Ничего, сейчас полегче будет.

За ее спиной я увидела перекошенное от страха, белое как мел лицо Стаськи.

- Лёка, ты прости, я не хотела...

- Потом будешь разговаривать! - довольно сурово распорядилась Ванда. - Помоги, подержи бабушкину руку, я еще укольчик сделаю. Надо бы в больницу, Леокадия Петровна.

- Да нет, мне лучше, все прошло, я сейчас встану.

Они вдвоем помогли мне встать и довели до кровати.

Когда я наконец легла на свою постель, Ванда повторила:

- Лучше бы в больницу... обследоваться...

- Ванда, больница сама по себе может угробить человека. Это еще один стресс. С меня хватит. А я полежу и оклемаюсь. Все пройдет. И я хочу есть...

- Только что-то совсем легкое, йогурт, например...

- Я сейчас! - метнулась на кухню Стаська.

- Ну, я пойду, у меня там Витька один, ему уроки делать надо, а без меня он...

- Конечно, Ванда, иди. Мне уже лучше, спасибо!

Она ушла. Я слышала, как хлопнула дверь.

- На, Лёкочка, ешь, хочешь, я тебя с ложечки покормлю, а?

- Уйди с глаз долой!

- Лёка, ну прости...

- Пока ты не извинишься перед Мариком, я тебя видеть не желаю!

- Значит, какой-то поганый Марик тебе дороже родной внучки?

- Видишь ли, у меня мать была полуеврейка, да и дед твой тоже был полуеврей, так что тебе лучше подальше держаться. Впрочем, я ведь не знаю, кто был твой отец, может, и вовсе еврей, и как тебе теперь быть, ума не приложу!

Она вспыхнула.

- Прекрати, ладно, я извинюсь! Но ты тогда будешь со мной разговаривать?

Господи, как маленькая...

- Там видно будет!

- Ладно! Только я пойду на кухню звонить...

- Иди.

Она ушла, а я, чуть выждав, сняла трубку. И ровным счетом ничего не услышала.

- Ну вот, я извинилась!

- Уйди!

- Почему? Я же извинилась!

- Нет, ты не извинялась, тебе стыдно, но ты так малодушна, что не можешь в этом признаться!

- Ладно, я позвоню! Хочешь, отсюда позвоню?

- Хочу!

Она набрала номер и при этом была опять бледная как мел.

- Здрасте, Наталья Игоревна, это Стася. А можно Марика? Спасибо! - до ужаса благонравным голосом проговорила она. - Марик? Привет, это я... Ой... Он трубку бросил, - в растерянности повернулась она ко мне.

- Я его хорошо понимаю. Приличные люди таким, как ты, руки не подают!

- Ну а как же я теперь перед ним извинюсь?

- Это уже твои проблемы. Уйди, я устала, спать хочу!

- Лёка, ты спи и не злись на меня, я вообще-то... Ну он меня достал своим занудством...

- Уйди бога ради. Видеть тебя не хочу!

Она на цыпочках вышла из комнаты. Надеюсь, она запомнит этот урок. Я в изнеможении откинулась на подушку, закрыла глаза и в ту же секунду словно воочию опять увидела, как Стаська в разгар скандала кидается спасать заветные билеты, не обращая внимания на то, что я почти теряю сознание... Неужто я все-таки упустила ее? В заботе о ее физическом, материальном и интеллектуальном развитии я забыла о душе? Но ведь говорят, что лучшее воспитание - пример воспитателя. Да ерунда это все! Ариадна... Я просто никудышный воспитатель. Потерпела полное фиаско и с дочерью, и с внучкой. Но почему? Я ведь так любила и ту и другую? А может, слишком любила? Может, слишком многое брала на себя? Ну, предположим, Стаська росла действительно в неполной семье, в до ужаса неполной, но Ариадна! У нее были отец и мать, бабушка и дядя, и все ее любили... Почему же она не умеет любить? Но может, вся ее любовь досталась тому парню, за которого она выходит замуж? Впрочем, я ведь не знаю, любовь там или расчет... Ах, я уже ничего о ней не знаю. Я просто хочу ее видеть, и слава богу, что не порвала билеты. Может быть, там, в Калифорнии, мне удастся связать ту нить, которая лопнула? «Порвалась дней связующая нить, как мне обрывки их соединить?»

Я заснула и проснулась от какого-то странного летнего звука, хотя на дворе конец января. И увидела, что возле непогашеной лампы бьет крылышками серая ночная бабочка. Откуда она взялась? Впрочем, в квартире тепло, она могла осенью заснуть и от тепла проснуться. Я почти ничего не знаю о жизни ночных бабочек. И вдруг мне вспомнился один ничего не значащий эпизод из времен ранней молодости. Я еще не была замужем, кажется, даже не была еще знакома с Лёней. Мы студенческой компанией гостили у кого-то на даче, и одна девочка безумно боялась ночных бабочек. Над ней посмеивались, а она то и дело взвизгивала, потому что к большому цветастому абажуру над столом на веранде слеталось множество всякой мошкары... И один парень, Гриша, весьма неравнодушный ко мне, все шептал:

- Лео, а ты у нас храбрая, как Жанна Д'Арк! Не боишься бабочек! Какая ты красивая, Лео, гораздо красивее этой фанатички Жанны!

Он был славный, влюбленный, и мне ужасно нравилось, что он зовет меня Лео! Никто и никогда больше не называл меня так. И почему-то я чувствовала себя такой счастливой... Впереди вся жизнь, я молода и красива, я студентка Школы-студии МХАТ, у меня впереди долгая счастливая жизнь в искусстве и очаровательный мальчик зовет меня Лео... И я не боюсь ночных бабочек...

Никогда я не вспоминала тот вечер, Гришка вскоре бросил институт и куда-то исчез. Да и о чем тут вспоминать? А вот вдруг вспомнилось...

Стася

И чего меня так плющит? Нахамила Марику, да фиг бы с ним, но Лёка на меня зуб наточила, разговаривает еле-еле. И как я не пойму, что она старая и живет своими представлениями, сто лет назад устаревшими? Это нельзя, и это нельзя, а это можно, но слегка. А я так не хочу! С какого перепугу я должна все это соблюдать? От такой жизни с тоски помереть можно. Странно, раньше я так не думала и не чувствовала. Я ей верила, старалась быть такой, чтобы нравиться ей. А сейчас мне наплевать! И ведь она всерьез могла бы порвать билеты, и тогда бы все рухнуло... Где-то я то ли читала, то ли слышала, что месть - это такое блюдо, которое надо подавать холодным... Я его холодным и подам, но таким острым, что... Как малюсенький зеленый перчик, который я однажды пробовала у Натэллы. Лежали себе в мисочке такие хорошенькие зеленые перчики, и сын Натэллы Вадим ел их и не морщился. Ну я решила тоже попробовать, мне тогда лет десять было. Я сунула перчик в рот и чуть коньки не отбросила! Ужас! Глаза на лоб вылезли, слезы градом, я как собака в жару язык высунула, руками замахала! Никогда не забуду. Моя месть будет такой же! Маленькой, зелененькой, остренькой... И запомнится надолго, я надеюсь. Лёка, наверное, меня проклянет, но потом простит, куда денется. А вдруг не получится... Я два раза попробовала, действует. Без промаха! А в школе вообще все парни, у которых, как выражается наша Матвеевна, «женилка выросла», просто слюнями исходят... Говорят, месть - разрушительное чувство. Фигня все это, очень даже созидательное чувство, стопудово! Как меня эта идея посетила, я сразу другой стала, у меня появилась цель, и я иду к ней медленно, но верно! И вот уже есть результат, мне нравится смотреть на себя в зеркало, и чем дальше, тем больше. Я согнала лишний жирок, волосы теперь блестят, как в рекламе, и вообще - девка что надо! И не может быть никаких сбоев! Не может быть просто потому, что не может быть! Лёку, конечно, жалко, но не могу я жить в сегодняшней жизни по ее старым правилам! Ничего не получится. Надо только вести себя умнее, не прокалываться по пустякам. На фиг я спустила собак на Марика? На фиг обозвала жидярой? Была бы умнее, назвала бы хоть кретином, хоть болваном, хоть кем, и ничего бы такого не было. А теперь Лёка вся бледнющая, еле ноги таскает... Когда она вдруг на пол свалилась, мне показалось, что она умерла... И так жутко стало, как будто я бежала-бежала, и вдруг обрыв... Один раз в детстве так было. На даче у Геры мы пошли гулять, а я все вперед забегала наперегонки с Водолеем - так пса звали, лохматый такой здоровый пес был... Я неслась за ним, а там овраг... В самый последний момент Лёка меня за юбку поймала... Только теперь меня уже некому будет поймать...

Леокадия Петровна

За день до отъезда позвонила Натэлла:

- Лёка, ты купила плащ?

- Нет, не успела! Поеду в старом, а там куплю, если понадобится. Там же весна, тепло, наверное...

- Нет, это в Лос-Анджелесе тепло, а в районе Сан-Франциско климат похуже, так что теплые вещи возьми обязательно. А я тут случайно увидела чудный плащ, недорогой, модный, и тебе должен очень пойти.

- Да, но я уже не успею...

- Ерунда, я сейчас за тобой заеду, отвезу в магазин, а потом доставлю домой. А туфли удобные у тебя есть, такие, чтобы много ходить?

- Есть. Все у меня есть. А какого цвета плащ?

- Розового.

- Натик, ты рехнулась?

- Отнюдь! Самые модные в этом году цвета: розовый и бирюзовый. Но плащ очень благородного оттенка и к твоей седине должен пойти идеально. Кстати, тебе всегда розовый шел.

- Перестань, я уж лет двадцать пять розового не ношу.

- Глупости! Надо хотя бы примерить, я думаю, тебя это очень освежит.

Спорить с Натэллой, если ей что-то втемяшится в голову, практически бесполезно. Только время тратить.

- Ладно, заезжай. А ехать далеко?

- Да нет, четверть часа!

Когда я села к ней в машину, она спросила:

- Ты чего такая бледная?

- Да так, давление скачет.

Натэлла тут же начала читать мне лекцию о том, как надо вести себя в столь длительном полете.

- Вы через Франкфурт? Жаль, что из Москвы в Сан-Франциско нет прямых рейсов. Хотя... Ты когда во Франкфурте сядешь в самолет, прими таблеточку супрастина. Ты от него спишь?

- Когда как.

- А от новопассита?

- Да нет... Слушай, долечу как-нибудь!

- Да я понимаю, что долетишь... Кстати, ты помнишь Гришку Дормана?

Я вздрогнула.

- Гришку? Конечно помню, вот два дня назад как раз вспоминала. А что?

- Я тебе не рассказывала, из головы вылетело, потому что потом были долгие гастроли... Я же его встретила два года назад в Сан-Франциско!

- Дану?

- Ей-богу! И как интересно вышло... У меня в Сан-Франциско от тамошней сырости жутко разболелся зуб. Юлик просто был вне себя от возмущения. «Как? У цивилизованных людей зубы не болят!»

- Почему? - прервала ее я.

- Вот, ты тоже нецивилизованная, раз спрашиваешь. А цивилизованные регулярно посещают стоматолога. Но от его проповедей зуб только хуже болел. Пришлось обратиться за помощью, и мне порекомендовали врача. Я даже внимания не обратила на фамилию. Мало ли Дорманов на свете!

- Ты хочешь сказать, что Гришка Дорман зубной врач в Сан-Франциско? - ахнула я.

- Именно! И какой! Просто волшебник! Я его сперва даже не узнала. Был худенький симпатичный мальчик, а теперь такой вальяжный, невероятно респектабельный американский доктор. У него кто только не лечится. Даже мэр Сан-Франциско! Видела бы ты его офис!

- Ну надо же!

- Кстати, первый вопрос, который он мне задал: «А как там моя Лео?»

- Его Лео? Ну и нахал! А что ты сказала?

- Сказала, что все у тебя нормально.

- Молодец.

- Ну что, я стала бы ему рассказывать о деталях? Он же совершенно чужой человек в сущности. Хотя я обрадовалась этой встрече. А хочешь, я дам тебе его визитку?

- На случай, если заболит зуб?

- Ну хотя бы! Он, между прочим, вдовец!

- Вот уж это обстоятельство меня совершенно не интересует.

- Почему? Вышла бы замуж за Гришку, жила бы недалеко от Ариадны, чем плохо?

- Знаешь, замужество привлекает меня меньше всего на свете.

- Ерунда! Там же не Москва, и он не нищий пенсионер. Знаешь, какое у него было лицо, когда он о тебе спрашивал?

- Он же вспомнил девочку-студенточку, а я дама пенсионного возраста с семнадцатилетней внучкой.

- Первая любовь не ржавеет.

- Натик, отвяжись.

- О, мы приехали.

Когда я примерила выбранный Натэллой плащ, удивлению моему не было предела. Он мне пришелся впору, он мне был к лицу и действительно странным образом меня освежал.

- Ну? Что я говорила? Это стопроцентно твоя вещь! - торжествовала Натэлла.

- Надо говорить - стопудово! - поправила я подругу.

- Это на вашей радиостанции! Ну как, берем?

- Да, конечно! И недорого...

- У тебя есть синий шарфик?

- Найду.

- Если придешь в этом плаще к Гришке, он упадет!

- Да не пойду я к Гришке, даже если у меня разболится, не дай бог, зуб. Такой доктор мне не по карману.

- С тебя он, наверное, не возьмет...

- А с тебя взял?

- Взял. И немало, но он же знает, что Юлик один из самых высокооплачиваемых музыкантов в мире.

- Ладно, это все чепуха, надеюсь, зуб у Меня не заболит. И встречаться с Гришкой я не собираюсь. О чем нам с ним говорить? Все, приехали, у меня еще прорва дел до отъезда.

- Как скажешь. А что там у Стаськи?

- Здорово волнуется.

- Я давно ее не видела. Она дома?

- Надеюсь, что да.

- Я зайду на пять минуточек, хочу ее повидать. Да, кстати, Лёка, тебе не нужны деньги?

- Какие деньги?

- Ну, чтобы чувствовать себя там независимо?

- У меня есть.

Стася

Все получилось просто супер! Все, кто меня видит, ахают. Тут к Лёке зашла Натэлла, она отпала. Какая ты, говорит, красавица! Надо тебя с моим младшим сыном познакомить, он как раз развелся. Нужен мне ее младший сын, как зайцу пистолет. Но я только мило улыбнулась. Она небось решила, что я просто зашлась от счастья, когда передо мной такая перспектива открылась! Но она клевая тетка и тайком от Лёки сунула мне на дорожку пятьсот баксов! Супер! Правда, я сделала вид, что совсем дура, испугалась даже. Ой говорю, а как же на таможне, вдруг найдут! Она так снисходительно объяснила, что ничего страшного, до трех тысяч зелени можно без декларации, а если Лёка спросит, откуда бабки, я могу сказать, что мне их подарила Натэлла. Лёка сразу поверит. Я конечно, обрадовалась. Еще бы, пятьсот баксов. Не хило! Ох, скорей бы уже сесть в самолет! Лёка все еще дуется на меня, но в самолете сразу подобреет. Ну еще бы, драгоценную дочку наконец увидит! И думает, наверное, что я тоже жду не дождусь встречи с мамашкой. Как же! У меня другие планы... Только бы получилось, только бы получилось!

Леокадия Петровна

Ну вот мы и летим. Позади пересадка во Франкфурте и впереди долгий полет до Сан-Франциско. Интересно, узнает Ариадна Стаську? Глупости, конечно узнает, я же посылаю ей фотографии... А вот встречать нас она будет одна или с женихом? Скорее всего с ним, тогда меньше будет открытых эмоций. Стаська здорово притихла, подлизывается и все норовит блеснуть английским и показать, что мне без нее в международных аэропортах не обойтись. Натэлла, увидев ее, пришла в восторг. Но отведя меня на кухню, зашептала:

- Лёка, я уверена, что у нее есть мужчина.

- Какой мужчина, откуда?

- Что за чепуха? - рассердилась моя подруга. - Откуда берутся мужчины? Отовсюду! Особенно когда такая девка! Я голову дам на отсечение, что она уже спала с мужиком! Надеюсь, ты ее просветила насчет правил безопасности?

- Натэлла, ты не нашла другого момента для подобных бесед?

- Я только хочу, чтобы ты была готова к тому, что она в любой момент может выкинуть...

- Как выкинуть? По-твоему, она беременна? - похолодела я.

- Типун тебе на язык! Я хотела сказать - может выкинуть что-то... совсем взрослое... Замуж собраться, или, опять же, в подоле принести, или аборт тайком сделать...

- Почему тайком?

- Потому что боится сказать, они же дуры все в этом возрасте. И мой тебе совет - поговори с ней... А еще лучше, если она захочет остаться у Ариадны, не возражай!

- Ну это уж дудки! Ей надо как минимум окончить школу, осталось меньше полугода! А там пусть делает что хочет! Только вряд ли Ариадна так уж жаждет, чтобы Стаська у нее жила.

- Ох, не говори, кто знает, как все обернется. А ты все-таки повидайся с Гришкой, очень тебе советую, мало ли... Хорошо на старости лет к кому-то прислониться.

- Да перестань... Прислониться хорошо к родному, которого любишь, а не абы к кому...

- А секс? Я думаю, Гришка еще вполне...

- Слушай, окстись, какой секс! Ты же знаешь, я, как говорится, давно ушла из большого секса.

- А из малого? - засмеялась она.

- Да ну его, этот секс. По мне самое сексуальное - это чтобы был душевно близкий человек, ну, конечно, чтобы он мне нравился и чтобы можно было покормить его чем-то вкусным, посидеть рядом на диванчике, положить голову на плечо, а все остальное.. Да ну его.

- Ой, лукавишь, подруга! Раз есть такие мечты, то и от остального не отказалась бы.

- Может, и не отказалась бы, но обойдусь прекрасно. Был бы такой человек... Только где его взять?

- Так, может, Гришка?

- Отстань ты от меня с этим Гришкой, он меня и в молодости не волновал.

- Ага, значит, ты все-таки хочешь волноваться?

- Самую малость. Просто чтобы вспомнить, что я женщина... А впрочем, ты не могла выбрать более неподходящего момента для такого разговора? Мне некогда.

- Кто вас в аэропорт повезет?

- Гера.

- О, тогда я спокойна!

***

Мне сидеть удобно, а Стаська с ее длиннющими ногами вертится, то и дело вскакивает и вообще ведет себя беспокойно, к тому же она, кажется, положила глаз на молодого стюарда. Парень действительно очень приятный, улыбчивый и явно по натуре, а не по должности. По-моему, и он не остался равнодушен к длинноногой русской фройляйн. Наблюдать за этим безмолвным флиртом забавно. Впрочем, он уже не вовсе безмолвный, они обменялись несколькими фразами по-английски. Все-таки я не зря учила ее английскому с раннего детства. Вероятно, для Адьки будет приятным сюрпризом то, что дочь хорошо владеет языком, причем именно в его американском варианте. А может, все мои тревоги и волнения напрасны, может, в самом деле она встретится с матерью и они обретут друг друга. Может, счастливая, добившаяся своего Ариадна, поймет наконец, что такое материнская любовь, материнский инстинкт в конце концов? Дай-то бог!

Когда я проснулась, Стаська сосредоточенно заполняла какие-то листки.

- Что это?

- Декларации. Твоя и моя. Я за тебя заполнила.

- Спасибо.

- Ты выспалась?

- Кажется, да!

- Это хорошо, а то с этой переменой часовых поясов... Но Гюнтер мне сказал, что в Америке адаптируешься легче. А вот потом в Европе...

- Гюнтер - это тот хорошенький стюард?

- Ага. Клевый парень, между прочим!

- Значит, пока я спала, ты времени не теряла?

- Нет, Лёка, я теперь вообще время терять не намерена, а то всю жизнь можно профукать!

- Умнеешь не по дням, а по часам.

- Лёка, как ты думаешь, она встречать нас одна приедет или с женихом?

- Откуда я знаю? С ним, наверное, а то разволнуется, как будет машину вести?

- Эх, надо мне было научиться водить... Дура я дура! Представляешь, я сижу за рулем шикарной тачки, а кругом...

- Зеленые холмы Калифорнии? - засмеялась я.

- Именно! Вот был бы кайф!

- Ничего, еще успеешь. Я надеюсь, ты не в последний раз в Калифорнию летишь.

- Думаешь?

- Я сказала - надеюсь.

- Может быть...

- Ой, у меня часы остановились, сколько нам еще лететь?

- Еще три часа. Батарейка села в часах, да?

- Видимо.

- Нестрашно. Ты счастлива небось, что увидишь свою доченьку, а счастливые часов не наблюдают!

***

Но вот наконец самолет приземлился. Я окидываю Стаську словно бы посторонним взглядом. Хороша! Блестящие русые волосы до плеч, дивные серые глаза в темных пушистых ресницах, чуть вздернутый носик, яркие губы без помады, отличная фигура, словом, красотка. Наверное, и впрямь метит в Голливуд! А что, чем черт не шутит? В мое время так не шутили даже черти, но теперь все может быть.

- Лёка, соберись, а то ты бледная... Давай, покрась щеки, у тебя же есть румяна! Э, да у тебя руки дрожат, давай я!

И пока мы сидим в ожидании, когда нас выпустят из самолета, она приводит в порядок мое лицо. Мне это приятно. В такой ответственный момент ее жизни она помнит обо мне, любит меня... Наверное, ей тоже страшно и она льнет к бабушке. Кстати, я вовсе не требовала, чтобы она звала меня по имени, но она сама категорически с самого детства отказывалась звать меня бабушкой. Ей было лет семь, и я сказала, пусть называет меня бабушкой. Она тогда смерила меня скептическим взглядом и ответила:

- Бабушки такие не бывают!

***

Но вот мы уже проходим паспортный контроль, Стаська ослепительно улыбается пожилому китайцу, тот, сурово глядя на нее, снимает отпечатки пальцев - такую же процедуру мы проходили в посольстве - прикладываешь палец к какой-то машинке, и там загорается огонек, - то же проделывают и со мной, и мы, задыхаясь, спешим к выдаче багажа. Грузим его на тележку.

- Лёка, отойди, я сама! Не поднимай тяжелое! Тебе нельзя.

Мы смотрим друг на друга, как перед ответственным шагом в жизни, и почти бежим к выходу.

Почему-то я ждала, что сразу увижу Ариадну. Но вокруг море лиц, и у меня начинает кружиться голова.

- Вы Леокадия Петровна? - спрашивает незнакомая женщина с приятным лицом и прокуренным голосом. - А ты Стася? Не волнуйтесь, Ариадна сейчас прибежит, у нее от волнения живот прихватило. А я ее подруга, Алина. Здравствуйте, я так много о вас слышала. Да ты просто красавица, только на маму не похожа... Ну надо же, дождалась Адя...

Я почти не воспринимаю то, что она говорит, я всматриваюсь во всех невысоких женщин...

- Господи, мама! - кричит кто-то сзади, и она буквально виснет на мне, так что я не успеваю даже увидеть ее лицо.

- Мама, мамочка моя, мамулечка.

Я счастлива, но понимаю, что сейчас испытывает Стаська.

- Адя, Адя, Стаська! - шепчу я ей. Она вздрагивает.

- Господи, какая ты стала... большая... С ума сойти можно... - И она неловко тычется Стаське в грудь, а у той на лице брезгливо-страдальческая мина.

- Ладно вам, потом намилуетесь! - решительно вмешивается Алина. - Пошли к выходу. Я пойду подгоню машину, а ты постой тут со своими.

Она убегает. Мы все трое неловко молчим. Адька испуганно жмется ко мне. Похоже, она робеет Стаськи.

***

- Ну вот, мы опять вместе, - пытаюсь нарушить неловкое молчание. - Ты в Калифорнии, Стаська! Знаешь, она мне все уши прожужжала... Хочу своими глазами увидеть зеленые холмы Калифорнии... - лепечу я, понимая, что это чудовищно бестактно по отношению к Адьке...

- Да-да, у нас тут красиво, так красиво, ты увидишь... Я, конечно, понимала, что ты уже совсем большая... и по фотографиям, но... Я никак не думала, что ты такая высокая... Как супермодель, - улыбается она сквозь слезы. И я вдруг понимаю, что эти слезы не только от волнения встречи, за этим что-то еще кроется. Почему она приехала в аэропорт не с женихом, а с подругой? Но тут подкатывает большая синяя машина. Адька хватает огромную сумку и тащит к багажнику.

- Помоги матери! - говорю я Стаське.

- Где ты видишь мать? - тихонько хмыкает она, но все-таки кладет вещи в багажник.

Я усаживаюсь на переднем сиденье рядом с Алиной, а Стаська с Ариадной садятся сзади, далеко друг от дружки.

- Ну что, девчонки, куда мы едем? Домой или покатаемся по Сан-Франциско?

- Домой, домой! - спешу сказать я. - Я устала, все же такой перелет, а в моем возрасте...

- Мамочка, милая, ты совсем-совсем не изменилась, мамочка моя! - Она сзади пытается обнять меня.

Стаська прилипла к окну.

- А вон те небоскребы - это уже Сан-Франциско? - спрашивает она.

- Да-да. Это очень красивый город, мы обязательно поедем туда не раз и в Лос-Анджелес съездим обязательно... и в Редвуд, там растут секвойи и вообще...

- А мы поедем по мосту Золотые ворота?

- Сегодня нет, - отвечает Алина, - но увидеть ты его увидишь!

- Тебе громадный привет от Геры, от Натэллы...

- Спасибо, а как они? Господи, мама, а мы что же, сорвали Стаську, сейчас ведь не каникулы...

- Ничего. Она способная, нагонит.

- Ах, ну да... Стасенька, я тебе комнату приготовила наверху, а маме внизу...

- Смотри, океан! - кричу я.

- Какой серый... - разочарованно говорит Стаська.

- В Сан-Франциско скверный климат, солнце тут редко бывает даже летом, - откликается Алина.

- А вон видите остров? Знаете что это? Это тюрьма Алькатрас. Там Аль-Капоне сидел. Если захотите, можно взять экскурсию туда.

- Вот еще! На фиг нужно! - подает голос Стаська.

- Слушай, Стася, - говорит после недолгого молчания Алина, - хочешь, я познакомлю тебя с моей племянницей? Она твоя ровесница, может, тебе с ней веселее будет, чем с нами, старичками?

- Можно, - не слишком охотно отвечает Стаська.

- Ее зовут Нилли, у нее машина, покатаетесь, она тебя познакомит со своими друзьями.

- Можно, - опять роняет Стаська. Между тем мы, миновав бесконечно длинный мост, выезжаем из Сан-Франсиско.

- Ну вот, смотри, твои холмы вожделенные, - говорю я.

- Ага, - откликается она.

Кругом действительно очень красиво. Пейзаж на удивление мирный, и вдоль дороги часто попадаются высокие деревья в желтом цвету.

- Что это? - спрашиваю я.

- Мимоза, - усмехается Алина. - В Москве по-прежнему ею торгуют?

Дата добавления: 2015-09-29