У дальней стены белели пять скелетов, от одного вида которых у Люси затряслись поджилки. Надпись гласила: «Пять приматов». Один из скелетов, она сразу поняла это, был человеческим, рядом с ним — скелет шимпанзе. Пониже, покоренастее, череп отсутствует.
В затылке мучительно заныло. Она обернулась и обнаружила, что несколько дощечек паркета вырвано. Тайник? Пустой? Кто-то в нем шарил?
Наконец она вышла в коридор. Здесь ее тоже окружали предметы, картины, фотографии, так или иначе связанные с ДНК, с тайнами природы. Перепутанные волокна, крупные планы клетки и тому подобное. Этот Тернэ не просто увлеченный человек, он живет эволюцией, он даже поселился на улице Дарвина! Коридор показался ей бесконечным. Интересно, сколько квадратных метров во всем доме?
Внезапно ее остановил запах. Знакомый, слишком знакомый: разлагающаяся плоть, кишечные газы — такую адскую смесь не забудешь. Она крепче сжала в руке пистолет, толкнула носком башмака последнюю перед лестницей дверь и вошла в темное помещение. Поводив дулом по углам, убедилась, что никого нет, и щелкнула выключателем.
Зрелище оказалось ужасным.
Стефан Тернэ лежал на правом боку, совершенно голый, у перевернутого стула. Обернутые клейкой лентой руки были вытянуты, ноги примотаны той же лентой к ножкам стула. Торс, руки, лодыжки в глубоких порезах, похожих на черные улыбки. На щеке — кусок наполовину оторванного скотча, заменявшего кляп. Хозяин квартиры упал со стула на бок, но указательные пальцы обеих рук смотрели прямо вперед, как будто диктовали взгляду Люси направление. Люси машинально взглянула. Книжный шкаф почти до потолка, полки набиты битком, тут, наверное, сотни томов. Бумажный склеп. Но на какой именно том указывает жертва?
Не приближаясь, стараясь ни к чему не прикоснуться, Люси постаралась запомнить сцену получше. Необходимо представить себе, как действовал убийца. Нужен профиль, силуэт, нужна хотя бы тень, чтобы она могла полностью погрузиться в дело и понять, кто он, этот человек, сеющий смерть на своем пути. Убийца находился здесь, в этой комнате. Он наверняка оставил в этой холодной и мрачной гробнице толику себя самого, своей личности.
Уродовали, калечили, пытали Тернэ методично, без паники. На полу — раздавленные окурки, табак на кончиках запекся, почернел. Один окурок еще воткнут в плечо трупа, он как будто приклеился к коже. Обрывок клейкой ленты на щеке свидетельствует о том, что Тернэ, скорее всего, в конце концов заговорил. Что хотел от него услышать палач?
Люси показалось, что ее сейчас стошнит, и в этот момент где-то в глубине комнаты раздались непонятные звуки, скрип или шорох. Там была вторая дверь.
Шум послышался снова. Теперь за стеной что-то постукивало: бум, бум. Нет, вернее, кто-то постукивал.
У Люси пересохло во рту, она сделала несколько шагов вперед и, выставив перед собой оружие, нажала на ручку двери.
Мужчина в черной пижаме сидел на полу. Слегка раскачиваясь, — вот откуда эти звуки! — он читал раскрытую у него на коленях большую книгу. Невозмутимо переворачивая страницы, он углубился в чтение так, что ничего не замечал вокруг. Даже не повернулся на стук в стену. Совсем молодой, нет еще и двадцати.
Люси не успела ничего понять, ничего предпринять, как ее буквально парализовали глухие удары во входную дверь.
— Откройте! Полиция!
Голос был низкий, напористый. Ошеломленная Люси попятилась. Сидевший на полу юноша, по-прежнему ни на что не обращая внимания, перелистывал книгу. Господи, да что ж это делается, как это надо понимать? Почему парнишка не убегает? Кто он такой? Думай, Люси, думай быстрее: если тебя здесь застанут, конец всему. Она бросилась в коридор, но на бегу смахнула с постамента стоявшую у перил лестницы статуэтку. Перехватить ее не удалось и, стиснув зубы, Люси стояла и слушала, как эта чертова статуэтка скатывается со звоном с лестницы. Металлическая!
— Стефан Тернэ! Откройте!
Удары, удары, с каждым разом все сильнее. Голоса, крики. Люси, сдерживая дыхание, вернулась в комнату. Удары стали громче, теперь они, кажется, орудуют тараном. Входная дверь поддалась в ту секунду, как Люси, выпрыгнув из окна, приземлилась в садике. Она продиралась сквозь кусты, ей не хватало воздуха, вокруг зажигались огни, смотрящие сквозь ночь, как глаза любопытных обывателей, а вот и сами обыватели, потревоженные шумом: за большими стеклами соседних домов задвигались неясные тени. Люси лезла вверх, кубарем катилась вниз, бежала, ветки хлестали ее по лицу, всё решали секунды. Сейчас полицейские, наверное, уже обнаружили труп, задержали мальчишку, сейчас они уже производят первый, беглый, обыск, сейчас они станут проверять все входы и выходы. Может быть, минуты не пройдет, и все здесь будет залито светом их мощных ламп. Она наконец добралась до бетонной ограды, она летела к ней, как камень из пращи. И врезалась в стену, не почувствовав боли. И, сама не понимая, откуда взялись силы, подтянулась на руках, перемахнула через ограду и очутилась посреди проулка. Приземление вышло жестким, но колени, к счастью, выдержали. Теперь можно и выпрямиться. В этот момент по ее правой щеке проехало что-то холодное.
Дуло револьвера уткнулось в висок.
— Не двигаться!
Как будто она способна хоть пальцем шевельнуть! Ей грубо заломили назад руку, полностью обездвижив. Она шумно дышала через нос, кусала губы. Полиция установила наблюдение за всеми возможными выходами, вот ее и поймали. Она пропала. А как же ее девочка? Люси уже видела тюремную решетку между собой и Жюльеттой.
Время текло невыносимо медленно, но вдруг она почувствовала, что хватка державшего ее полицейского ослабла, тот резко развернул свою добычу, и глаза Люси встретились с его глазами.
— Фра… анк!
Изможденное лицо Шарко, казалось, плыло во мраке. Мерцающий свет делал его похожим на типичного сыщика из кино. Скулы, словно высеченные резцом, лицо человека, чего только не повидавшего и не пережившего. Франк быстро огляделся и спросил шепотом:
— Энебель, что ты тут делаешь, откуда взялась, черт возьми?
Она все еще не могла перевести дыхание:
— Он… он был… его убили… пытали… там… там кто-то… в комнате… он в пижаме… черной…
Шарко опустил оружие, он с трудом владел собой. Взгляд его то устремлялся к улице, то возвращался к Люси. Выставленные из окон дома Тернэ прожекторы начали бороздить тьму.
Комиссар схватился за голову — надо было думать быстрее.
— Тебя кто-нибудь видел?
Люси покачала головой, сплюнула ниточку желчи.
Он схватил ее за запястье, крепко сжал:
— Как ты сюда попала?
— Пу… сти… Дай… мне… уйти… пожалуйста!
Шарко даже не пришлось преодолевать в себе добросовестного полицейского. Они были одной породы, он и Люси. Два сломленных существа с израненной душой, и они оба были вне закона. Он отпустил ее руку.
— Беги! Вот туда, по проулку — и чтоб тебя не заметили. На все про все у тебя меньше пяти секунд. Ни в коем случае мне не звони, что бы ни случилось — мы с тобой здесь не виделись. Я сам с тобой свяжусь.
Франк так резко подтолкнул Люси, что она чуть не упала. Но устояла, обернулась, чтобы поблагодарить, и увидела его спину. Комиссар быстро удалялся. Тогда она набрала в грудь побольше воздуха, рванула с места, как спринтер, и вскоре растворилась во мраке, окутавшем Монмартр.
На углу проулка и улицы Дарвина возникла могучая фигура Леваллуа. Молодой полицейский с квадратной физиономией прямо-таки кипел и бурлил, — так его возбудила охота.
— Кто-то сбежал там, задами, не видел? — спросил он, оказавшись лицом к лицу со старшим коллегой.
Шарко обернулся, глянул на высокую бетонную ограду.
— Нет, у меня все спокойно. А кто мог сбежать? Что там вообще происходит?
Леваллуа с пристрастием осмотрел проулок и вернулся к комиссару.
— Окно комнаты было распахнуто. Сбежать он мог только через сад. Я думал, ты слышал крик.
— Небось кошки-заразы! Ты-то уверен, что видел человека?
— Не знаю. Но там есть одна странность. Пошли покажу…
Леваллуа развернулся, перемахнул через ограду и исчез в саду. Оставшись один, Шарко глубоко вздохнул. Еще бы немного, и… А сейчас Люси должна быть уже достаточно далеко, вне опасности.
Но в любом случае она должна будет все ему объяснить.
Комиссар поспешил к дому. Полицейские вытаскивали оттуда юношу в наручниках, тот яростно сопротивлялся: отбивался ногами, рычал, издавал странные — в нос — крики. Держать его приходилось втроем. Возглавлявший группу Белланже мрачно смотрел на арестованного.
— Что это еще за балаган? — едва переводя дух, спросил Шарко.
— А черт его знает! Тернэ мертв. Этот тип ничего не говорит, а сам спокойненько сидел и переворачивал страницы книги в трех метрах от трупа.
— Странное поведение… И орет он тоже как-то странно… Может, крыша у него поехала?
— Я бы сказал, давно уехала, причем далеко. На обложке его книги крупная цифра триста сорок два, страницы внутри пронумерованы, от первой до трехсотой, но все они совершенно чистые — без единого печатного знака. У парня никаких документов. Вероятно, он проник в дом через окно, уронил при этом какой-то металлический предмет, испугался шума и спрятался в маленькой комнате, смежной с той, где было совершено преступление…
Шарко кивнул:
— Похоже на то. В проулке я никого не видел, и мне кажется, Леваллуа гоняется за призраком.
Парнишку в черной пижаме уже затолкали в полицейскую машину, но и оттуда были слышны его гнусавые вопли. В соседних домах зажигали свет. Люди выходили на улицу.
— Голову даю на отсечение, этот тип сбежал из психушки или чего-то в этом роде, — серьезно сказал Белланже. — Но какого черта он сбежал именно сюда?
Полчаса спустя они вошли вместе с криминалистами в дом жертвы. Одетые в форму эксперты разошлись по комнатам.
— Ты шагай на место преступления, — сказал Шарко, — а я подойду туда чуть позже. Хочу тут осмотреться и хоть немножко вникнуть в обстановку.
Комиссар глушил чашку за чашкой крепчайший — чистый кофеин! — кофе. Одиннадцать вечера. Тело заряжено, как аккумулятор, до упора. Столько адреналина плюс энергетик — этак он израсходуется до последнего и, глядишь, все-таки рухнет и уснет как убитый. И наконец-то выспится.
Пока Леваллуа на первом этаже собирал по телефону информацию о жертве, Шарко обходил комнаты одну за другой, и везде его встречали сумрачные, тревожные, утомленные лица коллег. Гостиная, бильярдная, еще одна гостиная, побольше, кинозал. Везде чистота, как в операционной. Судя по предварительным данным, Стефан Тернэ был известным акушером-гинекологом и иммунологом, работал в Нейи.[17] Ему было шестьдесят пять лет, и, видимо, он маниакально заботился о порядке в своем жилище. Даже столовые приборы в ящике были разложены по ранжиру, будто солдаты, выстроившиеся на парад. Наверняка это сформировано профессией: когда ты постоянно орудуешь пробирками и шприцами, когда помогаешь ребенку появиться на свет, приходится быть сверхаккуратным.
Сообщения на автоответчике оказались разнообразными. Двух женщин — любовницы, что ли? — беспокоило его молчание. Коллеги задавали Тернэ, у которого, как из этих сообщений выяснилось, заканчивался трехнедельный отпуск, вопросы чисто делового характера.
Здесь же был камин. Комиссар подошел к нему, присел на корточки. При обыске в груде пепла были найдены остатки полностью обуглившихся видеокассет — на первый взгляд пяти или шести. Магнитная лента обратилась в прах, пластмассовые корпуса — в спекшиеся черные шарики. В доме не оказалось ни одного магнитофона, но в комнате, где хозяин хранил свои ископаемые, полицейские обнаружили, что несколько паркетных дощечек выдраны из пола. Видимо, в этом тайнике Тернэ хранил видеокассеты, возможно — издавна. Убийца достал их оттуда и сжег.
Шарко поднялся на второй этаж, прошел в большой зал с частной коллекцией ископаемых и минералов. Дорогое, должно быть, удовольствие — завести у себя такой музей. Все экспонаты были в прекрасном состоянии, все умело подсвечены, животные, казалось, готовы к нападению. Он отвернулся и в противоположном углу заметил дырку в полу и лежащие рядом паркетные дощечки.
Потом он отправился в библиотеку, где рассчитывал найти Белланже. Тот был едва ли старше Леваллуа, но обладал всеми качествами, необходимыми для того, чтобы командовать людьми. Одинокий, умный, спортивный. И честолюбивый. Отношения между Шарко и Николя Белланже не были ни теплыми, ни прохладными, они просто работали вместе, и все.
Жак Леваллуа тем временем внимательно осматривал ряды книг в шкафу, на который указывали пальцы убитого. Поль Шене, тот самый судмедэксперт, который делал вскрытие Евы Лутц, выпрямился и стал снимать перчатки. Сняв, протер линзы очков фланелевой тряпочкой.
— Я бы сказал, что он откинул коньки не меньше четырех и не больше восьми дней назад. Аутопсия, вероятно, позволит получить более узкую вилку. Труп можно увозить.
Шарко переваривал информацию. От усталости и избытка кофеина состояние его было странным: он словно поплыл, как после нескольких бокалов вина. Тем не менее ему удалось навести в голове хоть какой-то порядок.
— Еву Лутц убили три дня назад. Тернэ — раньше. А это значит, что Тернэ не был убийцей Евы.
Белланже, медленно поворачиваясь вокруг своей оси, осматривал комнату. Высокий, с светло-карими глазами, темными взлохмаченными волосами.
— Исходя из того, что шимпанзе в его коллекции не имеет черепа, и череп этот при обыске не найден, можно выдвинуть версию: убийца сначала пришел сюда, чтобы подвергнуть пыткам и убить Тернэ, а назавтра, воспользовавшись украденными здесь челюстями шимпанзе, разделался со студенткой. Версию эту надо отработать, вот только я пока плохо представляю, какое отношение к ней может иметь мальчишка в черной пижаме. Мало похоже, что на его совести два убийства. Последние сведения из конторы, я только что туда звонил, такие: парень метался и рычал, как животное, и успокоился только тогда, когда ему вернули его книгу. Сразу же уселся на пол и принялся переворачивать страницы — в точности так, как здесь, не говоря ни единого слова.
Эта комната никак не отпускала от себя Шарко. Ряды книг, поднимающиеся до самого потолка, метры и метры полок. Мебель из ценных пород дерева, соседствующая с хай-теком и какими-то необычными произведениями искусства, явно свидетельствовала о больших деньгах и чрезвычайной эксцентричности хозяина.
— Что-нибудь нашел? — спросил комиссар у Леваллуа.
— Какое там! Видишь, сколько тут книг? Ну и как понять, на которую он показывал?
Голова у Шарко еще не пришла в норму, но он вернулся к трупу и снова всмотрелся в мертвое тело. Покалеченный, обожженный, порезанный — возможно, ножом. Судмедэксперт перевернул Тернэ на спину, и стала видна обширная и глубокая рана в паховой складке.
— От этого он погиб? — спросил комиссар, указывая на рану.
— Ну да. Левая наружная подвздошная артерия была перерезана, а она — как полноводная река. Он упал вместе со стулом и истек кровью. Смерть наступила через несколько секунд.
— Необычный способ прикончить врага. Может быть, убийца имеет отношение к медицине? Или просто хорошо знаком с анатомией человека? Для начала он долго пытал Тернэ, ему хотелось, чтобы тот как следует настрадался. Затем, когда узнал все, что ему требовалось, — возможно, о местонахождении видеокассет, — умело прирезал. И ушел, не дожидаясь, когда жертва испустит последний вздох. Чистая работа, выполненная мастером своего дела. И точно так же, как в случае с Евой Лутц, никакой паники.
— На языке и деснах есть следы табака. Похоже, убийца заставлял Тернэ прикуривать те самые сигареты, которыми потом прижигал его кожу.
Судмедэксперт чуть отошел и показал на торс убитого:
— Гляньте-ка сюда, на грудь. Если всмотреться в следы от ожогов сигаретами, можно различить две расположенные рядом буквы: X и Y.
— Икс и игрек? Сочетание хромосом, характерное для самца? Для мужчины?
Шене кивнул:
— Совершенно верно. Одна пара хромосом — особая. Эта пара может состоять из двух иск-хромосом или из сочетания икс-хромосомы и игрек-хромосомы. От матери эмбрион наследует всегда только икс-хромосому, а от отца может унаследовать либо икс-хромосому, и тогда родится девочка, либо игрек-хромосому, и на свет появится мальчик.
Шарко задумался. Убийца играл с жертвой в жестокие игры. Но с другой стороны, он — сознательно или невольно — оставил после себя улику. Весь в сомнениях, комиссар подошел к трем висящим рядом картинам. Первая представляла собой изображение охваченной пламенем птицы на фоне пылающего небосвода — легендарной птицы феникс. На второй была написанная маслом человеческая плацента: большой прозрачный пузырь, оплетенный кровеносными сосудами, — сами эти сосуды темно-красного цвета напоминали странный серпантин, а все вместе походило на гигантского паука. Третья оказалась даже не картиной, а увеличенной фотографией мумии доисторического человека, абсолютно высохшей и положенной на стол так, будто кто-то собирается делать вскрытие. Комиссар, вернувшись к картине с плацентой, поморщился:
— Либо я ничего не понимаю в искусстве, либо у Тернэ был очень странный вкус.
К нему приблизился Николя Белланже. Под картинами с Фениксом и плацентой они обнаружили таблички с подписью художника: Аманда П.
— Ты, как и я, наверняка заметил, что все в этом доме так или иначе связано с ДНК, рождением живого существа или с биологией как таковой. Даже форма предметов мебели. Но выставить в рамке фотографию этой омерзительной мумии, нет, правда… Даже поселился он на улице Дарвина!
— Да, и страсть эта осталась с ним вплоть до самой смерти: он же умер с буквами X и Y на груди… Так сказать, прощальный привет от убийцы.
Судмедэксперт распрощался и смылся: у него было еще много работы. В комнату безмолвно вошли санитары из морга и так же безмолвно засунули тело в черный пластиковый мешок. Громко, на всю комнату, вжикнула молния. Оставшись теперь один на один с Шарко, его начальник направился к двери в соседнюю комнату.
— Там сидел этот тип в пижаме. Закрылся и сидел со своей книжкой. Три сотни страниц, старательно пронумерованных авторучкой, но чистых, белых. Ты когда-нибудь такое видел?
— Не раз. Достаточно побывать в психиатрической больнице…
Шарко вздохнул и пошел узнать, как дела у Жака. Оказалось, что Леваллуа успел уже разобраться в принципе организации библиотеки: книги в шкафу были расставлены по темам: наука, естествознание, география, — а внутри каждой темы по алфавиту.
— Тернэ был педантом и аккуратистом до мозга костей. Если он показывал на это место, значит, здесь что-то не в порядке. То ли одна из книг стоит вверх ногами, то ли не на своем месте. В общем, что-то тут должно быть, что не соответствует всему остальному.
Комиссар, тоже изучавший порядок книг на полках, обратил внимание на несколько стоявших рядом томов с весьма выразительными названиями: «Не продолжать жизнь, которая не заслуживает продолжения», «Эвтаназия», «Способы борьбы с одряхлением общества»… Труды по евгенике, монографии о чистоте расы, насчитывались тут десятками. А справа на этой же полке стояла целая подборка изданий, посвященных проблемам вирусологии и иммунологии. Ничего захватывающего.
Леваллуа очень медленно спускался по ступенькам стремянки, изучая книги, находившиеся всякий раз на уровне его взгляда. И вдруг, вскрикнув, вытащил облаченной в перчатку рукой книжку из ряда:
— Вот те на! Книжка про ДНК среди книг по географии! Называется «Ключ к замку». А теперь догадайся, кто…
— Ладно, давай уже, рожай!
— Написал эту книжку не кто иной, как сам Тернэ!
Шарко протянул руку, взял у Леваллуа книгу и стал рассматривать обложку. На ней был рисунок Леонардо да Винчи: стоящий обнаженный мужчина, вписанный в четырехугольник и окружность. Кроме названия, у книги был и подзаголовок: «Тайные коды ДНК».
— Это «Витрувианский человек», — пояснил молодой коллега комиссара. — Здесь показаны пропорции человеческого тела, этот рисунок иллюстрирует гармоничность человеческого тела. Человек с разведенными в стороны руками и ногами вписывается в самые совершенные геометрические фигуры — квадрат и окружность. А знаешь, что Леонардо был левшой?
— А зачем это надо знать?
— Да просто так. Для повышения культурного уровня.
Шарко углубился в чтение текста на задней обложке. К ним подошел Белланже:
— Ну и что ты тут вычитал?
— Ничего не понимаю в этой аннотации! Послушай: «Почему числа двадцать шесть и тринадцать говорят о гармоническом большинстве отношений между миллиардами кодонов, составляющих человеческий геном, и наиболее часто встречающимся кодоном из шестидесяти четырех возможных типов кодонов? Как числа двадцать шесть и тринадцать распоряжаются этой гармонией? Почему среди трех миллиардов оснований, образующих молекулу ДНК, каждый кодон находит свою пару — свое отражение? Почему человеческий геном подчиняется закону золотого сечения? Эта работа, адресованная специалистам и просто увлеченным людям, даст ответы на многие давние ваши вопросы о том, как неустанно создается природой жизнь».
Белланже, казалось, лишился дара речи. Шарко перелистал первые страницы и вздохнул:
— По-моему, тут все так сложно, что без специального образования не разобраться. Целые страницы последовательностей нуклеотидов в ДНК, везде математические формулы, графики, текста почти нет. Почему Тернэ показал нам на эту книгу?
— Видишь подзаголовок: «Тайный код ДНК»? А на груди трупа были выжжены буквы X и Y. Может быть, эта книжка говорит не только о том, что можно прочесть на ее страницах? Может быть, она открывает нечто большее?
Белланже угрюмо полистал монографию, потом, со вздохом положив ее в полиэтиленовый пакет с застежкой-молнией, сказал:
— Сейчас же передам ее в лабораторию, криминалистам. Пусть эксперты-биологи, если понадобится, хоть ночь над ней просидят. Я хочу понять, куда это мы вляпались.
Вернувшись на набережную Орфевр, Шарко первым делом подошел к одной из камер предварительного заключения. Парень в черной пижаме сидел в углу и медленно перелистывал страницы своей книги. Одну, другую, третью… В черных его глазах мерцали искорки, и казалось, он пытается что-то найти на этих чистых страницах. На вид — лет двадцать, всклокоченные светлые волосы, длинные костлявые руки с чуть загнутыми наружу большими пальцами. Губы парнишки шевелились, но Шарко не удалось разобрать ни слова из того, что он шептал.
— Кто ты такой? — спросил комиссар. — Что ты там бормочешь? И что ты ищешь на пустых страницах?
Юноша не поднял головы, не отозвался. Шарко, сжав зубы, отвернулся от решетки и пошел на третий этаж, в переговорную, где собралась его бригада. Бледные, осунувшиеся лица, на столе валяются окурки, стоят пустые стаканчики из-под кофе. Шел второй час ночи, и ни у кого уже не оставалось желания разговаривать. Паскаль Робийяр лениво вертел в руках резинку, Жак Леваллуа беспрестанно зевал, и только у Николя Белланже вроде бы еще оставались силы — во всяком случае, их хватало на раздачу последних указаний:
— Задача номер один: разобраться, кто этот тип в пижаме. Нам надо заставить его говорить, нам надо понять, что он там, у Тернэ, делал. Ты, Паскаль, обзвонишь все психиатрические больницы и полицейские участки — узнаешь, не сбежал ли кто оттуда. Кроме того, ты раскопаешь прошлое Тернэ: я хочу знать, кто он такой, с кем вместе работал, были ли у него враги. Может быть, этот псих в пижаме — его знакомый или родственник, кузен там какой-нибудь, племянник, словом, мальчишка, за которым он с детства присматривал по неизвестной нам причине. Ты, Шарко, займешься его профессиональным окружением и амурными делами. Поговоришь с коллегами по госпиталю в Нейи, с друзьями. Судя по сообщениям на автоответчике, женщины у него были. Тут тоже надо будет покопать. Дело становится масштабным, самим нам ни за что не справиться, нам нужна поддержка, нам нужны думающие головы и умелые руки, и потому с завтрашнего дня с нами с утра до ночи будут работать ребята из бригады Маньяна.
Шарко нахмурился:
— А что, с делом Юро они уже покончили?
— С делом Юро? С делом Юро они в полном тупике. Ни единого следа, даже намека. Ну и, исходя из этого, шеф выдвинул на первое место наше дело и дает нам подкрепление.
— Маньяну это не понравится.
— Вот уж на что мне наплевать!
Белланже повернулся к Леваллуа:
— А тебе, Жак, придется понаблюдать за вскрытием, оно начнется через час. Готов к бессонной ночи?
Молодой человек пожал плечами:
— Кому-то ведь надо туда идти…
— Вот и отлично. Кроме того, я дал номер твоего мобильного заведующему биолабораторией, где сейчас изучают эту книгу про ДНК, «Ключ к замку». Дал его с надеждой, что где-то среди ночи тебе позвонят и скажут что-нибудь интересное.
— Можно подумать, сейчас не середина ночи…
Белланже удалось улыбнуться. Он оглядел свое войско, потом быстро очистил белую доску, висящую на стене позади него.
— Ладно, идите. У меня тут еще тонны три бумаг, которые надо изучить к утру. Пока-пока, до скорого!
Шарко не просто беспокоился, он уже бесился. Сидя за рулем машины и не трогаясь с места, он пытался дозвониться Люси, но она не брала трубку. Ну да, поздно, кто бы спорил, поздно, но все-таки какого черта она не отзывается? С ней что-то стряслось там, на Монмартре, или потом? Может, что-то с машиной? Он резко затормозил, сразу не заметив, что загорелся красный. Эта северянка снова не выходит у него из головы, так недолго и свихнуться. Так старался надежно отгородиться от нее, и вот, пожалуйста: двери распахнулись, поток хлынул, и барьеры сметены.
Ссутулившийся, опустошенный, ни о чем, кроме самого плохого, уже не думавший, он поднялся на площадку, и тут из темноты к нему метнулась легкая тень.
Люси Энебель, которая сидела у его двери с телефоном в одной руке и книгой Тернэ в другой, вскочила и, не скрывая нетерпения, бросилась к нему. Заглянула в глаза:
— Скажи, они ведь не нашли там моих следов?
Шарко пропустил ее впереди себя в квартиру, запер дверь на ключ, схватил Люси за руку, втащил в гостиную, а сам кинулся к кухонному окну.
— Кто-нибудь видел, как ты входила в дом? Ты с кем-нибудь говорила?
— Нет.
— Но почему ты на звонки-то не отвечала?
Люси осмотрелась. Первый раз она пришла в эту квартиру больше года назад. Тогда она спала вот тут, в этой комнате, на диване, он — у себя в спальне. Кресло на прежнем месте, а вот фотографии жены и дочери Франка, которых было так много, исчезли. Никаких напоминаний о прошлом, никаких мелочей, никаких игрушек, безделушек. Почему ей кажется, что квартира стала безжизненной, лишилась души, стала такой, какая бывает после похорон владельца? Она наблюдала, как Шарко привычными движениями снимает кобуру, вешает на крючок в прихожей. Сколько лет он изо дня в день повторяет эти действия? Конечно, стрижка у него сейчас прежняя, ежиком, но глаза запали, черты лица заострились, так бывает с бюстами, сделанными из некачественного гипса, когда он начинает осыпаться. Франк безумно устал, эта усталость точит его хуже наркотика.
— Я хотела поговорить с тобой лично, а не по телефону, — ответила наконец Люси и замолчала, потому что у нее перехватило дыхание, потом она продолжила, судорожно сжимая книгу Тернэ: — Я хотела тебя поблагодарить за то, что ты для меня сделал. Ты же рисковал, ты вовсе не был обязан это…
— Нечего меня благодарить! — буркнул Шарко, открывая полулитровую бутылку пива. Два часа ночи, ему необходимо расслабиться, и немного алкоголя пойдет ему на пользу. Он предложил стакан и Люси, но та отказалась.
— Но ты не обязан и говорить со мной так холодно. Ладно, объясни мне, этот мальчишка в пижаме — он кто? Это он убил Тернэ?
— Пока ничего не известно. Но, судя по состоянию его мозгов, по тому, как он себя вел, вряд ли он был бы способен пытать Тернэ. А он тебя видел?
— Нет.
— Объясни, каким образом ты, отправившись в Альпы, без информации, без ничего, умудрилась оказаться у Тернэ раньше бригады из уголовки?
Шарко пытался обуздать свои чувства, укрыться за внутренними барьерами, но тщетно: сердце его обливалось кровью. После такого дня, после стольких километров пешком и за рулем ноги не держали Люси, и она присела на краешек кресла. Откинула назад волосы, пригладила их и начала рассказывать:
— За несколько недель до встречи с Царно Еве Лутц попалась в каком-то научном журнале статья с иллюстрацией — снимком, сделанным в доисторической пещере. На снимке были нарисованные вверх ногами животные. Туры. Находка была уникальная, но СМИ тогда не подняли шума, да и сама Ева тоже не обратила на статью особого внимания. Зато, обнаружив десять дней назад такой же перевернутый рисунок на стене камеры Царно, сразу вспомнила журнальную картинку и, не откладывая дела в долгий ящик, ринулась в горы, чтобы увидеть фреску собственными глазами.
Люси говорила спокойно, старалась не упустить ни единой детали. Рассказала о семье неандертальцев, убитой гарпуном кроманьонца. О том, что мумии из пещеры на леднике Жебролаз перевезли в лионскую лабораторию. О похищении кроманьонца. О рыжем толстячке Арно Фекампе, который показался ей подозрительным. О том, как она преследовала лаборанта, как ворвалась в квартиру на улице Дюшер, а оттуда рванула на Монмартр с единственной целью: понять. Шарко, пока она рассказывала, сидел съежившись, сморщившись, смотрел на Люси сурово, а стоило ей замолчать, вскочил с криком:
— Тебя же могли убить! Ты что — с ума сошла?
Дата добавления: 2015-09-29; просмотров: 24 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |