Билл сидел и смотрел на куртку, которая лежала на пледе, где парни провели последние ночи. И мозгом он понимал, что нужно надеть куртку, нужно развести костер, согреться... но не мог. Перед глазами стояла ужасная картина гибели Тома. Пришло время признаться себе в том, что Трюмпер стал для него той спасительной тросточкой, которая хоть как-то заставляла его бороться за свою жизнь. А сейчас? Сейчас он винил себя во всем. Это он начал разговор о самостоятельном спасении... это поэтому Том придумал осматривать прилегающие к их берлоге территории. И Каулитц должен был настоять, должен был пойти с Томом.
Билл не знал, сколько он сидел вот так, глядя на погасший костер и куртку. Он уже не чувствовал холода, потому что для этого нужно чувствовать собственное тело, чего он уже не мог. Он не моргающими глазами осматривал когда-то теплое ложе, вспоминая трепетные прикосновения Трюмпера, и ловил себя на мысли, что готов отдать все за глупого одноклассника. Его начало клонить в сон. Билл знал, что если уснет, то все закончится. Поэтому и не сопротивлялся непрошеной усталости и желанию отдаться в царство Морфея.
Но не тут-то было. Если Трюмпер обещал сжечь Билла за потухший костер, то он сдержал обещание. Обещал накормить Билла на силу орео – накормил. И если Том обещал, что он вернется, то он вернется!
Билл только что провалился в приятный, напольный желанным теплом сон, как чей-то громкий голос, в купе с сильными руками, начал нагло вытаскивать его из сонного забытья.
- КАУЛИТЦ!!!- Непонятно откуда взявшийся Том, трепал спящего юношу за плечи, одновременно пытаясь снять с себя промокшую от снега куртку.- Придурок! Очнись! Очнись же ты!- Он бросился к костру, доставая из рюкзака зажигалку и теплое одеяло.- БИЛЛ!- Не переставал звать одноклассника. Он знал, главное – не подаваться панике. И огонь загорелся достаточно быстро. Том сбросил с плеч куртку и прижал к себе тонкое тело, усаживаясь у костра, заворачиваясь вместе с ним в теплое, пуховое одеяло.
-Билли...- Том водил кончиком носа по холодной щеке,- Билли, прости.- Пульс у парня был – Том проверил. Значит нужно было просто согреть этого придурка, чем сейчас Том и занимался, осторожно укачивая того на своих руках.
Bill ©
И я слышу его мерное дыхание. Даже чувствую его тепло. Наверно я умер. И теперь он снова рядом. От этого становится больно. Неужели, даже тут, в потустороннем мире, мы будем чувствовать боль?
Не важно.
Я столько лет боялся делать то, чего хотелось больше всего на свете. И теперь, когда я потерял право на жизнь, я вдруг осознаю, КАК глупо себя вел. Все эти оскорбление меня и моих родителей... почему я не затыкал этим уродам рот? Почему боялся показать свою силу? Прав был Том, меня пинали все только потому, что знали - не дам сдачи и сопротивляться не буду.
- Каулитц... ты такой придурок... я тебя ненавижу...
Даже тут он не способен любить меня.
-...что ты за безмозглое существо такое...
Точно безмозглое. Я ведь отпустил тебя...
- Я же пообещал, что вернусь.
И я верил. Том... Том... чувствую уже почти забытое тепло. И запах родного теперь уже человека. Разве духи могут чувствовать все это? И почему так темно? И как найти Тома? Он близко – чувствую. Но не могу увидеть его кофейные глаза. А увидел бы, сказал ему, что он был прав. Я трус и я жалок. Но я бы больше не был таким. Я бы перестал бояться... я бы отстоял свое право на жизнь...
- Каулитц...- его голос. Я чувствую ком в горле. И снова чувствую противоречие: если я умер, когда уснул в холоде, то почему я еще чувствую себя человеком? Почему снова чувствую его полные губы на своей щеке...
- Трюмпер...- я даже говорить могу. Объятия становятся крепче. Его сильные руки с новой силой стискивают мое тело.
- Каулитц, я ненавижу тебя...- его тихий, теплый и родной голос,-... ты такой проблемный! Ты портишь жизнь всем...- будто в «подтверждение» своих слов, его пальцы ласкают кожу моей головы. Почему я до сих пор все это чувствую.
- Я умер...
Tom ©
- Ты придурок...- Трясу его за плечи до тех пор, пока он не открывает глаза. А когда на меня наконец-таки смотрят золотые плошки, я довольно грубо выдаю:- Каулитц, ты такой придурок! Ты просто невыносимый эгоист! Какого хрена ты тут делал? Что трудно было куртку надеть и в костре огонь поддерживать? Ты уже не первый раз так «умираешь». И если бы не я...- осекаюсь.
- Том?- Его глаза увлажняются, а в мою руку и бок вдруг цепляются его руки.- Ты жив?
- Жив! И ты... благо, что я вовремя вернулся.
- Вернулся...- он чуть улыбается.- Я думал, что ты...- он начинается захлебываться в слезах.- Я думал... там волки... метель... а тебя нет. Ты не вернулся... и ночь. И я искал. Я звал. Я так испугался... я не хотел... я охрип. И было так холодно. И я не мог больше тебя звать. Ты не отзывался... я вернулся... я... Том... я...
- Тшшш...- прижимаю палец к его приоткрытым губам,- все хорошо. Я тут... эй,- глажу его по щеке,- Билл, все хорошо. Я дошел до дороги, я нашел небольшой домик. И я провел эту ночь там. А завтра на рассвете мы оба туда пойдем. Тут незачем оставаться. Переждем там метели... там тепло, там в погребе есть овощи: картошка, лук, морковка. Там есть и компоты в банках. Билл, мы уйдем туда... мы теперь обязательно спасемся...
Он осторожно касается моего лица, последние слезы ползут по его щекам. Почему я раньше не замечал того, насколько он хрупкий и ранимый. Почему я не понимал, что это все не жалость к нему... это другое. Я не жалел его, я просто видел его ранимость и беззащитность, но принимал это за жалость. Он так красив...
- Ты прав...- его тихий голос,- я никогда не защищался. Но я буду...
- Билли, я...- я так спешил к тебе... для этого... не проговариваю, но совершаю...
Осторожно цепляюсь губами за его нижнюю губу. Потому что хотел так. Даже теперь, зная, что шансы на спасение возросли. Я легко провожу по теплой губке язычком, одновременно сжимая ее, пробуя ее упругость собственными губами. Билл огромными глазами смотрит на меня... будто спрашивает: «что ты делаешь?!». А я не знаю. Я так хочу...
И не разрывая зрительного контакта, я продолжаю трепать его сухие губки. Я почти целую, только медленно, часто отстраняясь от объекта вожделения. И когда я, чуть осмелев, веду языком меж его губ, Билли тихо ойкает, что вызывает улыбку:
- Это поцелуй...- почему-то шепчу я. Он кивает. Испуганный такой, будто я не ласкал, а ножом угрожал. В свете смертельного пламени его щечки снова становятся красными.
- Том...- его хрип.
- М?- Трусь кончиком носа о его носик.
- Мы же... парни. А я никто рядом с тобой...
- Первое меня не волнует уже, а второе... я не хочу, чтобы так было. Билл...
- Трюмпер...- прикрывает глаза, когда я замираю в нескольких миллиметрах от его губ, будто не решаясь сделать последний шаг. Согреваю его губы дыханием и жду, что он сам потянется ко мне... его одинокий вздох и его губы осторожно приникают к моим. Прикрываю глаза, полностью отдавшись тем эмоциям, которые накрывают с головой, как та лавина, что свела нас вместе. Так же внезапно, но не так осторожно и трепетно, как это делает брюнет. Он просто тыкается ртом в мои губы... да, он не умеет целоваться И я сам вбираю его губки, увлекая одноклассника в поцелуй... Боже, как же это ярко. Понимать, что я у него первый. Что эти губы чисты... вот же черт... о чем я? Что с тобой происходит, Трюмпер...
И с каждой минутой он ласкается все уверенней. И вот я рискую... осторожно проникаю языком в его рот, широко раскрывая губы и выдыхая, дурея от теплого пространства рта. И Билл тихо всхлипывает, обвивая мою шею и чуть надавливая ладонью на мой затылок. Его пальцы впиваются в брейды, чуть оттягивая их. Я углубляю поцелуй, осторожно укладывая Билла спиной на наше импровизированное ложе. Его нога тут же перемещается мне на бедро. Почему-то мне кажется, что этот мальчишка будет шикарным в постели...
И его язык почти переплетается с моим, обмениваясь небывалым в этом холоде жаром. Приоткрываю глаза и умиляюсь... Билли с такой гаммой чувств на лице отдается моему поцелую. Толстые брови сведены к переносице, на лбу виднеются очаровательные складочки. Ресницы, черные и пышные, чуть подрагивают. Он вдруг открывает глаза... сталкивается со мной взглядом и... отстраняется... склоняет голову набок.
- Ты чего?- Внимательно разглядываю его лицо.
- Ты так смотришь...
- Ты очень красивый...- провожу пальцами по подбородку, заставляя Билла смотреть мне в лицо.- И... мы же тут вдвоем... в снежном плену...
- Трюмпер...- как-то жалостливо тянет он и утыкается носом в мое предплечье.
- Я понимаю, что это странно. Я никогда не целовался с парнем... но... почему бы и нет? Я горд тем, что я первый...
- Заткнись...- Билл смущается... а я не могу не улыбаться, подмечая это.
- Ну, признайся, что гладя на трахающихся мужчин в порно ты хотя бы раз да задумывался о том, чтобы самому так попробовать...- он вздрагивает в моих руках. Поднимает на меня глаза:
- Я ж тебя задушу...- мгновение и его руки сходятся на моей шее. Но не сильно... слабая хватка, а я мурлыкаю и снова срываю с его губ стон, впиваясь в них. Этот поцелуй более страстный... Билл с возрастающим остервенением впивается в мои губы, немного нелепо пытаясь меня укусить. И я отстраняюсь:
- Ну, скажи...- тяжело дышу, поцелуй нарушил мое дыхание,- ты думал... ну, о таком сексе...
- Том...
- Скажи...- ласково смотрю в его смущенные глаза. Он отводит взгляд и тихо произносит:
- Да... и не раз...
Я внутренне ликую, но внешне пытаюсь сохранить спокойствие:
- Расскажи мне...- выдыхаю ему на ухо,- расскажи... ну...
- Сначала ты...- пальцы его правой руки снова сжимаются на моем горле. Меня возбуждает такая внезапная грубость. Грубость – будто желание подчинить.
- Ну, я... я не знал с кем... просто...- сложно в таком признаваться, даже когда каждое слово по теме увеличивает возбуждение.- Я просто хотел... что бы я... вставил... а потом мне...- сбивчиво дышу, прижимаясь губами к его уху.- Черт... теперь ты...
- Я...- его голос дрожит, а я сжимаю в пальцах его подбородок, заставляя смотреть в мои глаза. Хотя сам не мог говорить о таком, глядя в его лицо.- Я думал о мужчине... с красивым телом... о его руках, да...- он, от чего-то, начинает дрожать,- о сильных, крепких и невероятно красивых руках.- Прикрывает глаза, будто отдаваясь фантазиям.- Я так хотел почувствовать его в себе, что однажды проник в себя карандашом...- он выгибается, крепче прижимая свое колено к моему бедру.
- Дальше...- умирая от небывалого наслаждения, прошу я, чувствуя, как каждое слово Билла отдается новой бабочкой в моем животе...
- Трюмпер...- его руки по-новому обняли меня,- Трюмпер...- глаза в глаза... он целует меня. Глубоко. Нежно. Тягуче. И отстраняется...
- Ты быстро учишься...- улыбаюсь, поглаживая теплую кожу за его ушком.- Билл, мы... если ты не против... мы можем...- его глаза расширяются, черт, да я сам начинаю краснеть.- Ну, давай попробуем...
- Тут?- Он нервно кусает свои губы.
- Нет... там, в том домике... там... давай?
- Ты покраснел...
Его слова бьют током. Я будто ничего странного не испытываю, но вот он я... прошу парня переспать со мной. Этот снежный плен...
Сажусь. Выпутываясь из его рук. С чего я вообще такое придумал? Ну, поцелуи это одно, а секс – другое. С чего я взял, что Билл не откажет? Да и имею ли я права делать это с ним? Я же понимаю, что когда мы вернемся к нормальной жизни, а это точно случится, этого всего не будет. Я не буду с ним спать... а тут... почему бы тут не попробовать? Тут мы одни... заняться все равно нечем...
- Только пообещай, что ты об этом никому не расскажешь...- его тихий голос. Поворачиваюсь к нему. Он тоже садится.
- И ты... никому.- Он кивает, смущено улыбаясь.- Ну, тогда мы с тобой...
- Переспим?- Его голос срывается на хрип.
- Да...- а мой голос вообще сходит на шепот...
Мы отворачиваемся друг от друга. Я один себя сейчас полным идиотом чувствую?
Bill ©
Мы будто сошли с ума. Оба. Наверно со стороны это все смотрится вообще глупо. У меня ноги сводит от нервов.
Я только что договорился о сексе с одноклассником.
- В общем... я принес поесть. И одеяло. Там, в доме... там есть все. В небольшом подвальчике есть даже горячий источник. Можно помыться...- как-то резко съезжает он с темы. Наверно самое странное то, что еще полчаса назад я думал, что умер. А несколько минут назад я согласился на секс с Томом. Нормально... при том, что мы совсем не порадовались тому факту, что нашли путь к спасению. Я так наверно даже немного расстроился. Ведь, когда нас найдут, я уверен, Том будет делать вид, что между нами ничего не было... эта мысль меня печалит. Я ведь уже что-то чувствую к Тому. А он? У него просто интерес к сексу... ладно, нужно просто смириться с этим...
- Вот...- Том подает мне что-то завернутое в фольге.- Это картофель...
У меня странно трясутся руки, когда в мои ладони ложится еда. Чувствую, как увлажняются глаза. Неужели мы спасемся? Слеза катится по щеке и я чувствую ее тепло. И так легко... вдруг становится очень легко.
- Ты чего?
Испуганный голос одноклассника... поднимаю глаза, гляжу в его взволнованное лицо.
- Спасибо.- Почему-то шепчу и лезу к нему обниматься.- Спасибо, что ты рядом. Что не оставил. Я чувствую такую легкость. Господи... Том... Трюмпер... спасибо...
Он безмолвно вздыхает и обнимает. А я могу только улыбаться. Что это? Что происходит между нами...
Avt ©
«... поиски бесследно пропавших учеников одной из Берлинских школ продолжаются. Напомним, что неделю назад на самом посещаемом горнолыжном курорте Австрии Ишгле, из-за неаккуратного спуска снега на одном из склонов, сошла не одна лавина, а две. В следствии чего, одна из групп отдыхающих была погребена под снегами. Из двадцати пяти человек, спасти удалось двадцати учеников и преподавателя. Еще трое выпускников были найдены мертвыми, их тела уже отправили родителям на родину. Двое ребят, а именно: Томас Трюмпер и Вильям Каулитц до сих пор не найдены. Как утверждает выживший преподаватель Оливер Штерн, парни получили маршрут, который проходил прямо под склоном, куда пришелся основной удар лавины. Но, по словам спасательных служб, ни тел, ни каких-либо следов пропавших учеников возле склона, на месте спада снежного затора, обнаружено не было. На данный момент рабочие пытаются пробиться к обратной стороне горы, где была спущена та самая запланированная лавина. Есть предположение, что ученики ушли в обратную сторону от предполагаемого маршрута и угодили прямо в эпицентр снежного спада. Работу служб спасения затрудняют начинающиеся метельные ночи. Напоминаем, что лыжная база уже официально закрыта, во избежание новых несчастных случаев. Привычные для местных жителей погодные явления стали явным препятствием в работе по спасению школьников...»
- Том жив...- мужчина стер со щеки скупую слезу и оглянулся на спящую в неудобном кресле супругу.- Жив.- Он устремил свой взгляд в окно:- Томас,- одними губами,- я буду искать тебя до последнего. И верить не перестану. Ты жив, ведь я чувствую это. Том...
Потерять единственного сына, единственного ребенка, казалось для него самым огромным несчастьем, которое только могло с ним случиться. Не существует ничего страшнее того, что родители живут дольше своих детей...
И старший Трюмпер правильно чувствовал – Томас жив. И не просто жив, он будто учился по-новому воспринимать окружающий мир. Человек, который находился рядом с ним, не замечая того, менял Тома, помогал ему увидеть намного больше, чем было до. Билл словно закинул в него несколько семян неизвестного парню растения, которые уже начинали прорастать в его душе.
Томас с неким трепетом и теплом разглядывал спящего одноклассника. Чуть дрожащие ресницы, алые щечки... Билл во всем был очень нежным и хрупким. И понимание этого уже давно засело в сознании Трюмпера. Он наверно впервые в жизни вот с такой осторожностью гладил чьи-то волосы. Сейчас наступило такое время, когда его вдруг перестал заботить снежный плен, опасность погибнуть или вся ситуация вообще. Теперь Том думал о том, что Билл невероятный. Что-то щекотало его сердце, пока незаметное чувство уже подкрадывалось к трепыхающемуся органу... любовь, пока еще слабая, пока еще не осознанная, являющаяся в желании прикасаться, гладить, защищать и оберегать.
6 глава.
Three Days Grace – I Hate Everything About You
Bill ©
Открыв глаза, я первым делом проверил наличие одноклассника рядом. И когда я увидел его силуэт у костра, улыбка сама собой поползла по моему лицу. И что бы это значило? Почему тут, вдалеке от суеты, находясь на волоске от жизни, мы с ним вдруг стали так близки?
Сажусь, Том оборачивается:
- Ты вовремя... с добрым утром.- Я улавливаю его легкое, старательно скрытое, смущение. Конечно, ведь вчера мы целовались. Касаюсь пальцами своих губ, все так же молча, разглядываю стесняющегося Трюмпера. Меня это все веселит, и я начинаю сначала тихо, а потом все громче посмеиваться.
- Что ты смеешься-то?- Немного обижено, но с улыбкой на губах интересуется Том.
- Никогда не думал, что я смогу вогнать тебя в краску...- прекращаю смеяться, Трюмпер хмыкает и снова смотрит мне в глаза:
- А я не думал, что мне захочется поцеловать тебя...
Он произносит это немного хриплым голосом, а я, ведомый нотками смущения, подаюсь вперед и трусь носом о его нос, глаза в глаза. Том касается моих губ, слегка прикусывает нижнюю, увлажняя ее движением своего языка. Я отвечаю, просовываю язык меж его губ и соприкасаюсь с его плотью, еще мгновение и, наконец-то, наступает поцелуй. Трюмпер укладывает руку у меня на затылке и уверено притягивает к себе. Мурашки по телу. Мой Бог, что же с нами происходит... чувствует ли Том тоже самое...
Это жгучее, почти мучительное наслаждение, которое окутывает все мое тело. По-моему, я не делал ничего приятнее этого. Медленный поцелуй лишает воздуха, от чего Том на мгновение отстраняется, заглядывает в мои глаза и вновь припадает к губам. Что ж, я могу только тихо постанывать прямо в его рот, вырывая ответные вздохи услады.
- Каулитц...- глаза в глаза,- ты такой проблематичный.- Говорит улыбаясь,- Только ты смог развести меня на подобное...
- Я?- Возмущаюсь, толкая одноклассника в плечо,- по-моему, это ты настолько озабоченный, что поднял тему секса.
- Я поднял тему, а вот ты поднял... знаешь что?- Он хитро изгибает бровь.
- Что же?- Склоняю голову. Том облизывает губы и прислоняется ими к моему уху:
- Пластилинового друга...- и отстраняется, довольно смотрит на меня.
- Че? Что это такое?
- Мой член!- Говорит и срывается на смех.- Ой, Каулитц... только не проси объяснять, умру от смеха.
- Ну, объясни!- Смеюсь и обнимаю парня за шею,- Ну, Том, что ты ржешь?
- Это наша с Георгом фишка. Вот отгадай загадку: твердый или мягкий, а в руках помять приятно. М?
- Пластилин... я так полагаю.- если честно, тупая шутка.
- Вот именно, а когда Георгу задали этот вопрос, он ответил: «Так мой член!»
Я чуть посмеиваюсь:
- Георг тот еще весельчак, да?
- Да...- он вздыхает и как-то резко перестает смеяться,- и я скучаю по нему.- Утыкается лбом в мое плечо.
- Скоро мы выберемся отсюда, и все встанет на свои места...- теперь вздыхаю я. Вдруг ловлю себя на мысли, что не хочу покидать снежного плена. Он, вроде как, прячет нас ото всех, защищает... Именно снежный плен подарил мне хоть и недолгое, но счастье.
Tom ©
Разве уже может быть что-то так, как раньше? После этого дурацкого снежного плена?
Если меня кто-то спросит, я никогда не признаюсь в том, что уже не хочу как раньше. Это уже стало нормой, что подобные мысли влетают в мою голову за считанные секунды, превращая и без того кисельный мозг в болото. Рядом с Биллом я начал многое понимать... например, я сильно удивился, когда меня посетила простая, но невероятно важная мысль: я не знаю за что, я ненавижу Билла. И для меня это было потрясением. Шоком. Это всегда сложно... сложно видеть как твои, уже устоявшиеся представления, рушатся у тебя на глазах. И это полбеды. Оказывается, что все это время ТЫ был не прав. Если не во всем, то во многом. И тогда наступает такой момент, когда жутко хочется оправдать свои поступки. Как бы сказать самому себе: «Эй! Ты нормальный, и ты все сделал верно!» Только маленький молоточек в голове неустанно трезвонит: «Ты полная мразь, Томас Трюмпер! Не оправдывайся». И это трудно принять. И я злился на Билла еще больше, ведь тот, по сути, был прав во всем. А те самые мысли, разрушительные для моего сознания, они все чаще начинали посещать мой мозг. Я ведь и не заметил, как начал переживать за одноклассника, как начал сам к нему тянуться, будто чувствуя, что он не оттолкнет. И не оттолкнет не потому, что я сильней, а потому, что ему так хорошо. Хорошо как и мне. Мысли – тупые гвозди, что влетали в мой череп, вроде бы быстро, но причиняя нереальный дискомфорт. Чувство несправедливости за Каулитца. Разве я хоть раз в жизни задумывался о том, какой он на самом деле? Что чувствует? Чем живет? Ни разу. Больше десятка лет мы варились в одной кастрюле, именуемой школьным коллективом, а я ни разу даже не поблагодарил его хоть за что-то. Я мог только делать больно. И хоть по началу я утешал себя мыслью, что мы с друзьями не делали ему ничего смертельно плохого, но... сейчас-то я понимаю, что я всего лишь пытался оправдать себя. На самом деле мы делали Биллу больно. И я видел эту боль в его глазах. Он словно забитая собака. Но мне было весело, смешно... да, согласитесь, запрятать сумку парня в женском туалете это нереально смешно? Или измазать стул красной краской?
Черт, как же мне стыдно.
Сейчас, когда он так близко, когда он доверился мне, я больше всего боюсь предать его доверие. И откуда у меня этот страх? Когда он появился? И почему я так много думаю? Раньше в моей голове были лишь две темы для размышлений: бабы и секс с бабами. А с Биллом не так. Я пытаюсь понять его слова, его поступки становятся интересными мне, я сам раскрываюсь перед ним. Даже Георгу я не мог доверить то, что доверил ему... Да, вот бы удивился парень, когда узнал бы, что его друг детства, звезда школы, у которого с бабами никогда не было проблем... не против заняться сексом с парнем. Георг мне точно череп проломит. И я физически смогу ощутить, что значит, когда в черепную коробку гвозди забивают. Это не укладывается в голове... и, честно, я растерян. Я не могу точно сказать, когда это все началось... ну, желание мужчин. Я гнал от себя эти мысли. Забывался с девушками, но сейчас... сейчас рядом Билл...
Красивый, нежный, наверно уже давно родной. Он тянется ко мне. Доверяет. Он рядом. Хотя я и причинил ему столько боли...
И сейчас, когда мы покидаем наше убежище, я оглядываюсь на опустевшую пещерку...
...это место изменило меня так сильно, что наверно, взгляни я сейчас на себя в зеркало... я не узнаю себя...
Дорога предстояла не близкая. Но теперь я уверен, что мы спасемся. Нужно только добраться до домика и переждать там приближающиеся снежные ураганы. Ах, ну да... еще мы обязательно займемся там сексом. Боже, как это глупо звучит!!! Займемся сексом... наверно у меня краснеют щеки сейчас. И далеко не от мороза. Ну, а что такого? Двадцать первый век на дворе... а Билл не против. Об этом никто не узнает и нас никто не застукает. Будем считать это нашим экспериментом. Ну, а что? Через полгода мы окончим школу и разъедемся по городам и университетам... и... кольнуло сердце... я больше не увижу Билла?
Bill ©
А Трюмпер очень красив, когда не строит из себя не пойми что. Особенно когда он о чем-то думает или, когда смущается. Если он погружен в свои мысли, то у него на лбу, ближе к переносице, появляется смешная складочка. И это приводит меня в невероятный восторг. А если Трюмпер смущается, то сразу можно увидеть, как его щечки выделяются на фоне скул красным оттенком. Назовите меня больным, но мне это дико нравится. Я готов вечно смотреть на задумчивого и смущенного Тома.
Так, стоп... какая вечность? Зачем нам вечность? Если знаешь, что времени так много, что оно никогда не кончится, то жизнь теряет свои краски. А если каждая минута может стать последней... то все события переживаются намного приятней. Чувство конечности, вот что делает людей счастливыми. А бесконечность... она хороша для одиночества.
Мы ушли налегке. А Том отдал мне свою шапку, надел на готово, почти силой, потому что, конечно, я упирался и сопротивлялся как мог. Но он сильней... да и целуется неплохо. От этой мысли я нелепо улыбаюсь. Уверен, что нелепо. Сам Трюмпер перевязал голову шарфом, накинул капюшон и скомандовал к выходу. Из вещей он взял только свой рюкзак, в который сложил некоторые мелочи. Все остальное было решено оставить...
Мы не знаем, будут ли нас искать тут, но Том высказал такое предположение: если на самом деле будут, то мы должны оставить от себя хоть какой-то след. Да и вдруг кто-то забредет сюда, увидит наши вещи и сообщит куда нужно. Мы решили оставить небольшую записку. Том содрал покрытие моего рюкзака и нацарапал там куском угля: «Том и Билл. Мы выше по склону. Небольшой дом».
- Билл, а какую ты любишь музыку?- Он вдруг нарушает нашу тишину, что длится уже не первый час.
- Знаешь, я слушаю почти все. А ты?- Подаю руку Тому, который помогает мне взобраться на скользкий выступ.
- Последнее, что я слушал, перед тем, как встать на лыжи, были Three Days Grace.
- Слушал несколько песен...
- Мне очень нравится «I Hate Everything About You»*...- он снова подает мне руку, чтобы практически втащить на высокий обрыв неглубокой ямы.
- Ах, ну да...- пытаюсь вспомнить слова песни,- Only when I stop to think about you, I know...**
- Only when you stop to think about me, do you know***...- подпевает он, мы оборачиваемся друг к другу и в голос начинаем выть припев:
- I hate everything about you... Why do I love you...- глаза в глаза,- You hate everything about me... Why do you love me****....
[*Я ненавижу в тебе абсолютно всё.
**Только когда я перестану думать
О тебе, я пойму это.
***Только когда ты перестанешь думать
Обо мне… Ты знаешь?
****Я ненавижу в тебе абсолютно всё,
Так почему я люблю тебя?
Ты ненавидишь во мне абсолютно всё,
Так почему ты любишь меня? ]
И наш смех, когда припев заканчивается, а Том невероятно круто изображает барабанщика за барабанной установкой.
- У тебя хорошо получается... красивый голос...- говорю ему.
- Ты был прав... я когда-то мечтал о своей рок группе.- Он улыбается, но его лицо вмиг становится серьезным и он произносит очень важные для меня слова:- Я ненавижу тебя.- Мы останавливаемся. И я не могу не улыбнуться ему:
- Потому что понял, что любишь меня?- Я не хочу слышать ответа, поэтому продолжаю идти в заданном направлении. Насколько эта песня подходит нам, кто бы знал? Конечно, я иногда ненавидел Трюмпера, но эта ненависть быстро проходила. А он ненавидел меня всегда, самое странное, что даже не понимал за что...
Tom ©
Его слова... любовь? Почему сердце так сжалось? От чего ему стало тесно во мне? И я стоял не двигаясь несколько секунд. В это время я пытался отказаться от еще одной внезапной и пришедшей совсем некстати, мысли.
А вдруг он прав? Вдруг я УЖЕ люблю его?
- Трюмпер, ты идешь?
- Да...- я не знаю, куда себя деть под его взглядом. Мне кажется, что он все понимает. Хотя, конечно, ничего он не понимает... что тут можно понимать, если ничего подобного нет?
Дата добавления: 2015-09-29; просмотров: 24 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |