{30 Ценз (лат. census) – перепись граждан обоего пола, проходившая раз в пять лет. Ценз был призван оценить имущественное положение гражданина; на основе ценза производилось налогообложение и набор войска (Ливии. I. 42. 5).}
{31 Ливий же говорит, что уклонившихся от ценза наказывали оковами и смертью.}
XVI.После того как все было оценено, он составил цензовые списки и определил по ним количество людей и размеры их состояния; Туллий ввел самое мудрое из всех государственных устройств, ставшее, как показал ход событий, источником наивысшего благоденствия римлян. 2. А государственное устройство было таково: он отделил из всех одну часть людей, имущество которых было самым крупным и оценивалось не менее чем в сто мин [32]. Распределив их в восемьдесят центурий, он предписал им иметь вооружение в виде арголийских щитов [33], копий, медных шлемов, панцирей, поножей и мечей. Разделив их пополам, он образовал сорок центурий из молодых, на которых возложил вести войну на поле брани, а сорок составил из людей более пожилых, которые должны были, когда молодежь выступает в поход, оставаться в городе и охранять пространство внутри стен. 3. Это был первый разряд войска – в боевых действиях он занимал место впереди всей фаланги. Затем из оставшихся воинов он отобрал вторую часть, цена имущества которых была до десяти тысяч драхм [34], но не менее семидесяти пяти мин. Распределив их в двадцать центурий, он предписал им носить такое же оружие, как и первым, но лишил их панцирей и вместо круглых щитов дал продолговатые [35]. И из них, отделив людей старше сорока пяти лет от тех, кто принадлежал к призывному возрасту, царь составил десять центурий из более молодых, которые должны были воевать вне города, и десять – из старших, на которых он возложил охрану стен. Это был второй разряд, и в боевых порядках он занимал ряд после передовых бойцов. 4. Третий же разряд он составил из прочих, которые имели ценз до семи тысяч пятисот драхм [36], но не меньше пятидесяти мин. У них он уменьшил вооружение за счет не только панцирей, как у вторых, но и поножей. 5. Он распределил и этих по двадцати центуриям и разделил их таким же образом, что и предыдущих, по возрасту – десять центурий предоставил более молодым, десять – старшим. Место же и боевые порядки этих центурий располагались в третьей линии за передовыми бойцами.
{З2 0дна мина – 0,6 кг серебра. По Ливию – 10 0 тыс. ассов (Ливии. I. 43. 1). Ливии говорит, что к первому разряду были добавлены две центурии ремесленников, которые несли службу без оружия; им было поручено доставлять для нужд войны осадные сооружения.}
{33 Арголийский щит (лат. clipeus) – круглый гоплитский щит (Ливии. I. 43. 2).}
{34 Одна драхма – шесть грамм серебра.}
{35 Лат. scutum (Ливии. I. 43. 4).}
{36 По Ливию, 50 тыс. ассов (I. 43. 5).}
XVII.Снова же отделив от оставшихся тех, кто обладал имуществом от пяти тысяч драхм до двадцати пяти мин [37], царь составил четвертый разряд. Разделил он и их на двадцать центурий, десять создал из тех, кто находился в цветущем возрасте, а десять – из пожилых, подобно предыдущим. Он обязал их носить в виде вооружения длинные щиты, мечи и копья, и их ряд в сражениях был самым последним. 2. А пятый разряд, у кого имущества насчитывалось от двенадцати с половиной мин [38] до двадцати пяти мин, он распределил в тридцать центурий. Но и они были разделены по возрастам: пятнадцать центурий из них включали в себя старших, а пятнадцать – младших. Он установил, чтобы они с дротиками и пращами сражались вне боевого строя. 3. И царь приказал, чтобы четыре центурии, не имеющие никакого вооружения, сопровождали вооруженных; из их числа две центурии были подразделениями оружейников и плотников и прочих изготовителей всего, что необходимо на войне; две же центурии были трубачами и горнистами, а также побуждающими к битве с помощью прочих инструментов. Ремесленники были приданы ко второму цензовому разряду, разделенные так, что одна центурия сопровождала старших, другая – младших. 4. А трубачи и горнисты были добавлены к четвертому разряду [39]. И у них одна центурия была из старших и одна – из младших. Из всех центурий были выбраны центурионы, наиболее выдающиеся в ратном деле, и каждый из них держал свою центурию прекрасно готовой к выполнению приказа.
{37 По Ливию, 25 тыс. ассов (I. 43. 6).}
{38 По Ливию, 11 тыс. ассов (I. 43. 7).}
{39 Эти данные встречаются только у Дионисия. Ливии же просто говорит о существовании трубачей и горнистов в пятом разряде {Ливий. I. 43. 8).}
XVIII.Таково было устройство пешего войска, состоявшего из тяжеловооруженных и легковооруженных воинов. А личный состав всадников Сервий набрал из тех, кто имел высший имущественный ценз и был знатным по рождению. Царь распределил их в восемнадцать центурий [40] и добавил их к первым восьмидесяти центуриям тяжеловооруженных воинов; и они возглавлялись центурионами из самых знатных. 2. Остальных же граждан, которые имели имущества меньше двенадцати с половиной мин, но были гораздо многочисленнее предыдущих, сведя их всех в одну центурию, Туллий освободил от военной службы и сделал свободными от всяких налогов. Всего оказалось шесть разрядов, которые римляне называют «классами», производя от эллинского слова kleseis (призыв): ведь мы, придавая речи повелительную форму, произносим «kalei», а они говорят: «kala», и «классы» в древности они называли «kaleseis». 3. Центурий же, из которых состояли разряды, насчитывалось сто девяносто три. К первому разряду вместе с всадниками относились девяносто восемь центурий; ко второму – двадцать две вместе с ремесленниками; к третьему – двадцать, к четвертому – опять двадцать две с трубачами и флейтистами; к пятому – тридцать; а к устроенной для всех прочих – одна центурия бедняков.
{40 По Ливию, Сервий «из виднейших людей государства» составил двенадцать всаднических центурий. Еще он образовал шесть других центурий взамен трех, учрежденных Ромулом, и под теми же, освященными птицегадателями именами (Ливии. I. 43. 8–9). Таким образом, Сервий, соблюдая традицию, все же сумел сделать то, что не удалось Тарквинию Древнему (см.: Дионисии. III. 71. 1).}
XIX. Используя такое устройство, Туллий составил списки воинов в соответствии с делением на центурии, а налогообложение – соответственно оценке имущества людей. Всякий раз как случалось, что ему требовалось десять или двадцать тысяч воинов, он, распределив это количество по ста девяноста трем центуриям, приказывал, чтобы каждая центурия выделяла пришедшееся на нее число людей. Рассчитав средства, которые будут тратиться на снабжение воинов продовольствием и на военные расходы, сколько чего будет достаточно, и разделив их тем же самым способом между ста девяноста тремя центуриями, Туллий велел, чтобы все вносили подати в соответствии с цензом каждого. 2. И вот, тем, кто обладали большим имуществом, но сами находились в меньшинстве, и были разделены на большее число центурий, выпало и воевать в большем количестве походов, без передышки, и средств вносить больше остальных; а тем, кто обладал средним и малым достатком, которых было больше числом, но в меньшем количестве центурий, и нести службу приходилось редко и попеременно, и налог вносить малый, а те, кто нажил менее того, что достаточно, были освобождены от всякого бремени. 3. Делал же царь все, о чем говорилось, не без причины, но будучи убежденным, что для всех людей наградой в войнах является имущество, и ради защиты его все претерпевают лишения. Поэтому он считал справедливым, чтобы те, кто подвергается опасности за большие награды, переносил бы больше телесных тягот и материальных затрат, а те, кто за меньшие – меньше бы страдали и в том и в другом; а те, кто не опасается ни за что, ничего и не претерпевает, будучи освобожденным от налога по бедности, а от военной службы – из-за неплатежеспособности. Ведь тогда римляне не получали из общественной казны плату за участие в походах, но воевали на собственный счет. 4. Туллий считал нужным, чтобы не вносили подати те. кто не знает, из чего их выплачивать, но нуждается в самом необходимом ежедневно, а также чтобы ничего не давшие не воевали бы за чужой счет, словно наемники.
XX. Когда царь, возложив таким образом все бремя опасностей и издержек на богатых, увидел, что они негодуют, он другим способом утолил их печаль и смягчил гнев, дарован преимущество, на основании которого они стали бы хозяевами всего государственного порядка, и отстранили бедняков от общественной деятельности; и предпринял он это втайне от плебеев. Преимущество же было в отношении народных собраний, в которых народ принимал важнейшие решения. 2. Мной уже было сказано раньше, что по древним законам народ ведал тремя важнейшими и насущнейшими делами – выбирал должностных лиц и в городе, и в войске, законы одни поддерживал, другие – отменял, и выносил решения о начале и прекращении войны. Римляне проводили обсуждения и принимали постановления об этом голосованием по куриям; и те, кто владел малым, при подаче голосов были равны тем, кто имел богатейшее состояние. Так как богатых, как всегда бывает, было немного, бедняки при голосовании побеждали, будучи гораздо многочисленнее тех. 3. Туллий, поняв это, передал перевес при голосовании богатым. Ведь всякий раз, когда он считал нужным назначать магистратов, спрашивать мнение относительно законов или объявить войну, он созывал народное собрание по центуриям, а не по куриям. Первыми же он призывал для высказывания мнения первые центурии, приписанные к высшему цензу, в числе которых были восемнадцать центурий всадников и восемьдесят – пеших. 4. Если все приходили к одному мнению, так как их было на три центурии больше, чем остальных, то они побеждали других, и их решение было окончательным. Если же они не все приходили к одному и тому же мнению, он призывал к голосованию еще двадцать две центурии от второго имущественного разряда. Если же и тогда голоса разделялись, он созывал людей третьего разряда, и четвертыми – от четвертого. И царь продолжал до тех пор, пока единогласными не оказывались девяносто семь центурий. 5. Если же вдруг этого не случалось вплоть до пятого разряда, но голоса ста девяноста двух центурий разделялись, он призывал последнюю центурию, в которую входила толпа бедных и потому освобожденных от военной службы и от внесения налога граждан; к какой из частей примкнет эта центурия, та и одерживала верх. Но это было редко и немногим отличалось от невозможного. В большинстве случаев конец уже достигался при голосовании первого призыва и редко доходило дело до четвертого разряда, пятый же разряд и последний оставались в стороне.
XXI. Такой вот государственный порядок установил Туллий, чем и предоставил столь большое преимущество богатым скрытно от народа, как я сказал, победив хитростью и отстранив бедняков от общественных дел. Ведь все думали, что имеют равную долю политических прав, когда каждого одного за другим спрашивали о его мнении в его собственной центурии, но они были обмануты, потому что вся центурия целиком имеет всего один голос – и при малом числе граждан в ней, и при весьма большом; и народ был обманут еще и потому, что первыми вносят голос центурии, имеющие высший имущественный ценз, которые числом превосходили остальных, но состояли из гораздо меньшего числа людей; а больше всего потому, что бедные имеют один голос, хотя они более многочисленны, и призываются последними. 2. И так случилось, что богатым, которые несли большие расходы и не получили никакого освобождения от военных опасностей, выпало меньше тягостей, потому что они стали обладать очень многим и всю силу отняли у тех, кто не делал того же самого, что и они. А беднякам, обладавшим самой малой долей политических прав, выпало на долю разумно и кротко переносить потерю значения в обществе, так как они были освобождены от налогов и военной службы; полису выпало то, что те же самые должны теперь решать, что нужно для государства, потому что они участвуют в опасных предприятиях больше остальных, и исполняют, что необходимо. 3. Этот порядок в государстве сохранялся римлянами на протяжении многих поколений. К нашим же временам он изменился и больше повернулся в сторону плебеев; это пришлось сделать в силу суровой необходимости, причем центурии не были распущены, но призыв их уже не сохраняет древней точности, как я узнал, часто присутствуя на их собраниях по выбору магистратов. Но прибавлять что-то к сказанному' сверх этого – не время.
XXII. После того как Туллий установил ценз, он распорядился, чтобы все граждане сошлись на самую большую равнину перед городом [41] при оружии и, расставив всадников по их отрядам, пеших воинов – в фаланге, а снабженных легким вооружением – каждого в свои собственные центурии, он совершил обряд их очищения жертвоприношением быка, барана и козла. Приказав, чтобы эти жертвенные животные были трижды проведены вокруг войска, он принес их в жертву Марсу, владеющему Полем. 2. И в мое время после проведения цензов римлян таким же образом очищают те, кто обладает высшей священной властью, называя это Люстром [42]. А общее число римлян, прошедших ценз, как сообщается в цензовых списках, оказалось восемьдесят пять тысяч без трехсот. 3. Именно этот царь немало позаботился о возрастании политического коллектива, обратив внимание на то, что все цари до него упускали из вида. Ибо они принимали иноземцев и возлагали на них равные с римлянами политические права, не пренебрегая ни природой, ни судьбой их, чем привели город к многолюдству. 4. А Туллий позволил даже отпущенным на волю рабам, если те не хотели возвращаться в свои края, приобщиться к правам в Риме наравне с его гражданами: поскольку он обязал им вместе со всеми прочими свободными подвергнуться цензу и распределил их по четырем городским трибам, по которым вплоть до нашего времени продолжает созываться сословие вольноотпущенников, сколь бы велико оно ни было. Царь также предоставил им возможность участвовать во всех общественных делах, открытых и для остальных плебеев [43].
{41 Марсова поле.}
{42 Лат. Lustrum (Ливии. I. 44. 2).}
{43 3начит, вольноотпущенники оказывались на положении городского плебса.}
XXIII. Так как патриции были огорчены такими обстоятельствами и сетовали, царь, созвав граждан на народное собрание, заявил, что он дивится на тех, кто недоволен, которые считают прежде всего, будто свободный отличается от раба но природе, а не по участи, а затем, что они признают кого-либо достойным благ не по обычаю и праву, а по случайности, видя, что удача является делом непостоянным и быстро меняющимся, и никому из совершенно счастливых невозможно с легкостью сказать, сколько времени он будет счастлив. 2. И Туллий призвал их посмотреть, сколько полисов – и варварских, и эллинских – уже пришли к свободе из рабства, а сколько из свободы – к рабству. И он заметил, что это большая глупость с их стороны, если они, отпуская достойных людей из числа рабов на свободу, отказывают в гражданских правах для них; а также посоветовал им, если они считают тех дурными, не делать их свободными, а если хорошими, – не пренебрегать ими, как чужаками. 3. Он заявил, что они поступают нелепо и нерасчетливо, позволяя всем иноземцам войти в состав гражданства, не выясняя их судьбу и не проявляя любопытства, не стал ли кто-либо свободным из рабов, тех же, кто порабощен своими, считают недостойными такого дара. И он утверждал, что те, кто считает, будто они мудрее остальных, не видят самого простого в известном всем, что очевидно и для самых простодушных, т.е. того, что хозяевам не принесет много хлопот не освобождать кого-либо с легкостью, поскольку они даруют освобожденным величайшее из благ, существующих у людей. А рабам будет еще больше присуще стремление быть верными господам, если они осознают, что в случае, если их посчитают достойными свободы, они скоро станут и гражданами счастливого и большого государства, и что и то и другое благо они получат от хозяев. 4. Подытоживая, он произнес увещевания, напоминая тем, кто уже проникся пониманием, и поучая еще не осознавших, что именно для государства, чающего владычества и достойного великих свершений, полезно, а также о том, что более всего насущно многолюдство, чтобы иметь возможность во всех войнах пользоваться в достаточном количестве собственным войском и чтобы не расточать средства на оплату жалования наемным войскам. Именно поэтому, пояснил он, прежние цари предоставляли гражданство всем иноземцам. 5. Если же римляне этот закон примут, – говорил он, – то у них возрастет количество молодежи из вольноотпущенников, и никогда уже в государстве не будет недостатка в своих воинах, но там всегда хватит воинских сил, даже если придется воевать против всего человечества. 6. Помимо всеобщей пользы, самым богатым римлянам, в частности, это принесет много выгоды, разреши они вольноотпущенникам участвовать в общественной жизни; добиваясь, чтобы те их поддерживали и в народных собраниях, и при подаче голосов, и при прочих политических мероприятиях, каждый раз, как они будут в этом нуждаться, и оставляя своим потомкам клиентов, которые вышли из вольноотпущенников. 7. Когда он это 'сказал, патриции согласились на то, чтобы установить такой обычай в государстве, и вплоть до нашего времени он продолжает сохраняться как один из священных и неколебимых устоев.
XXIV. Теперь, когда я подошел к этой части повествования, мне кажется необходимым сообщить, что у римлян имелись тогда обычаи, касающиеся рабов, чтобы кто не подумал, будто царь, принявшись за это дело, первым сделал порабощенных гражданами, и чтобы никто не обвинял тех, кто принял данный закон, будто они необдуманно расточают блага. 2. В самом деле, римляне приобретали рабов совершенно законным образом. Либо они получали из общественной казны тех, кто «продается под копьем» в составе добычи, либо, когда военачальник разрешал воинам, захватившим вместе с другой добычей пленников, владеть ими, или же они покупали их у других, которые стали владельцами рабов тем же самым манером. 3. И ни Туллий, установивший данный закон, и ни те, кто его принял и сохранил, не считали, что совершают нечто позорное или вредное для общественных интересов, если те, кто в войнах лишился отечества и свободы, станут потом благодарными поработившим их или купившим их у поработителей, когда означенные дары выпадут от хозяев. 4. Ведь очень многие получили свободу даром, вследствие их добронравия и хорошего поведения – и это был лучший способ освобождения от хозяев: некоторые же уплачивали выкуп, определяемый незапятнанным и честным трудом. Но в наше время все обстоит не так, дела пришли в столь великое расстройство, и благо римского государства так поругано и запятнано, что те, кто занимается грабежами, мошенничеством, распутством и всякими другими позорными делами, получают свободу с помощью добытых таким образом средств и сразу становятся римлянами. 5. Иные делаются сообщниками и помощниками господ и получают от них дар свободы за отравления и убийства людей и неправедные поступки в отношении богов или государства, другие за то, что, получая хлеб, который ежемесячно выдается беднякам на общественный счет, или иное какое-нибудь благодеяние со стороны руководителей государства в отношении бедных граждан, приносят его в благодарность за свое освобождение, третьи же – из-за легкомыслия и пустого тщеславия господ. 6. А я знаю, что некоторые позволили всем рабам стать после своей смерти свободными, чтобы их, умерших, называли добрыми и чтобы множество народа с войлоком на голове [44] сопровождало их носилки на погребальной процессии; а среди тех, кто шел в таких процессиях, как я слышал от сведущих людей, встречались и злодеи, недавно вышедшие из тюрем, совершившие то, что достойно тысячи смертей. Действительно, многие, взирая на эти трудно счищаемые с государства пятна, проявляли недовольство и, обвиняя обычай, ссылались на то, что не подобает государству, достойному править и властвовать надо всем миром, создавать для себя подобных сограждан. 7. Кто-то мог бы посетовать и на многие другие обычаи, которые были мудро задуманы древними, но худо используются ныне живущими. Но я не думаю, что следует отменять этот закон из-за того, что какое-то большее зло смогло возникнуть для общества. Однако я говорю, что нужно восстановить то, что можно, и закрыть доступ в государственное устройство для великого срама и трудно смываемой грязи. 8. И, я считал бы, что об этой части граждан прежде всего должны заботиться цензоры, если же не они, то консулы – ведь требуется какая-то значительная магистратура. Они проверяли бы ежегодно тех, кто становится свободным, кто они такие, по какой причине и как были освобождены, подобно тому как проверяют поведение в жизни всадников и членов сената; потом же тех, кого посчитают достойными гражданства, запишут в трибы и позволят пребывать в городе; а запятнанный и нечистый сброд выбросят из города, дав этому действию благопристойное название колонии. Вот это, по-моему, поскольку обстоятельства того требуют, необходимо и справедливо сказать тем, кто порицает обычаи римлян.
{44 Войлочный головной убор был символом свободного человека.}
XXV. А Туллий проявил свое народолюбие не только в этих государственных нововведениях, при которых сократилась и власть сената, и господство патрициев, но и в том, что он урезал царскую власть, лишив самого себя ее наполовину. 2. Суть в том, что предшествовавшие цари считали возможным брать на рассмотрение любое судебное дело и вести судопроизводство по преступлениям как частным, так и общественным по собственному усмотрению, а Туллий, отделив общественные дела от частных, самолично начал рассматривать дела о тех, кто приносит вред общине, а для частных дел учредил специальных судей, установив для них ограничения и правила, которые сам записал в виде законов. 3. После того как при нем дела в городе были устроены наилучшим образом, он возымел желание предпринять нечто выдающееся и навечно оставить потомкам память о себе. Поразмыслив о памятниках древних царей и государственных мужей, которые принесли им известность и славу, он не восславил ни ассирийскую жену за возведенную вавилонскую стену [45], ни царей Египта за пирамиды в Мемфисе, ни кого-либо другого, за те или иные свидетельства о богатстве или множестве подданных человека, имеющего власть. Но все это он посчитал незначительным и кратковременным, не достойным усилий и обманом зрения, неправдой жизни, а не помощью в делах, поскольку прославления правителей ассоциируются только с воздвигнутыми ими сооружениями. Но поняв, что похвалы и подражания достойна работа мысли, чьи плоды служат весьма многим и чьей помощью пользуются долгое время, он из всех таких трудов более всего восхитился замыслом эллина Амфиктиона, который, видя, что эллинский род немногочисленен и варвары, что живут по соседству, могут очень легко его погубить, собрал союз, названный по его имени Амфиктионией, и установил всеобщее празднество, помимо тех собственных, что имел каждый полис, и общие для всех законы, которые называют Амфиктионийскими [46], благодаря чему эллины между собой постоянно остаются друзьями и поддерживают друг друга больше делами, чем на словах, а для варваров они суровы и грозны. 4. А ионийцы, переселившиеся из Европы в приморские области Карий, и дорийцы, основавшие города поблизости, последовавши примеру того союза, устроили храмы на общественные средства: ионийцы – храм Артемиды [47] в Эфесе, а дорийцы – храм Аполлона на Триопии [48]. Собираясь туда вместе с женами и детьми, в назначенные сроки они совершали жертвоприношения, устраивали празднества и конные, гимнастические и музыкальные состязания, а также одаривали богов общественными приношениями. 5. После просмотра состязаний и завершения празднеств, и взаимного получения различных знаков дружбы члены союза, буде между тем или иным полисом возникали какие-либо недоразумения, призывали судей уладить спор. Они также держали совет и по поводу войны с варварами, и по поводу общего согласия городов между собой. 6. Под влиянием таких и тому подобных примеров Туллий и сам возымел желание собрать и объединить все города латинского народа, чтобы соседние варвары не смогли лишить их свободы, в случае если у них возникнут внутренние распри или завяжется война между собой.
{45 Речь идет о Семирамиде (ассир. Шаммурамат), царице Ассирии конца IX в. до н.э., и ее «висячих садах».}
{46 Дионисий связывает происхождение амфиктионий с мифическим царем Афин Амфиктионом, сыном Девкалиона и Пирры. Но, скорее всего, слово «амфиктиония» – союз племен или полисов, объединившихся вокруг одного святилища и имеющих между собой дружественные отношения, произошло от понятия??????????? (те, кто живет по-соседству). (Павсаний. Описание Эллады. X. 8. 1). Наиболее известны были Дельфийский, или Пилейский, союз, члены которого собирались в Дельфах (Страбон. География. IX. 720), Делосский союз с центром в храме Аполлона.}
{47 Эфес был засеіен карийцами в конце XI I в. до н.э. Храм Артемиды Эфесской в 35 6 г. до н.э. был сожжен Геростратом, но вскоре восстановлен.}
{48 Триопий – мыс в Карий с храмом Аполлона Триопийского. Дорийцы проникли сюда, видимо, уже к 90 0 г. до н.э.}
XXVI. Рассудив так, Туллий собрал самых влиятельных людей от каждого города, объявив, что созывает их стать ему советчиками в делах великих и общих для всех. Когда же они сошлись, он созвал вместе римский сенат и тех, кто пришел от общин, и произнес речь, призывающую к единству, наставляя, как прекрасно, когда многие города пользуются единым мнением, но позорно зрелище враждующих между собой родственников. Он доказывал, что согласие является основой силы у слабых, а взаимное уничтожение обессиливает и самых мощных. 2. Сказав об этом, Туллий поучал их тому, что латинам нужно править над соседними народами и, поскольку они эллины, им следует установить для варваров правосудие, а римлянам должно стоять надо всеми латинами не только потому, что они превосходят их размерами города и важностью деяний, но и оттого, что божество к ним благосклонно больше, чем к другим, вследствие чего они и достигли такой славы. 3. Затем царь посоветовал им устроить в Риме на общественные средства священное убежище, в котором города, ежегодно собираясь, совершали бы как свои собственные, так и общие жертвоприношения, и справляли бы общие праздники в то время, какое они определят; а если возникнет между ними какое-то недоразумение, разрешать его на основании священного обычая, поручив остальным городам выносить решения по жалобам. 4. Разъяснив это и сколько других благ они получат, если назначат совет, он убедил всех, кто находился в собрании полисов. Позднее на средства, внесенные всеми городами, он возвел храм Дианы [49] на самом большом из всех холмов в Риме – на Авентине. Царь также составил для полисов законы об их взаимных отношениях и установил, каким образом будет выполняться все прочее относительно празднества и общего собрания. 5. А чтобы ход времен не уничтожил бы их, он поставил медную стелу и высек на ней как постановления участников собрания, так и названия городов, входящих в союз. Эта стела вплоть до моего времени все еще находилась в святилище Дианы, сохраняя очертания букв, которыми пользовалась Эллада в древности. Одно это могло бы считаться безусловным доказательством того, что те, кто заселил Рим, не были варварами; ведь будучи таковыми, они не могли бы использовать эллинских букв. 6. Таковы были государственные деяния этого царя, памятные величественностью и блистательностью, вместе с другими, менее значительными и известными, а теперь я хочу рассказать о военных, которые были начаты против одного из тирренских народов.
{49 Ливии говорит, что Сервий всячески восхвалял союз греков вокруг храма Артемиды (Дианы) Эфесской (Ливии. I. 45. 2).}
XXVII. После смерти Тарквиния, города, вручившие ему власть, не пожелали более сохранять договоры с Туллием, не считая за честь подчиняться человеку низкого рода и рассуждая, что враждебность патрициев к правителю принесет им немалые выгоды. 2. Первыми отпали от Рима те, кого называют вейянами. Пришедшим от Туллия послам они ответствовали, что у них нет никакого договора с ним ни по поводу передачи ему верховенства, ни по поводу дружбы и союзничества. Этого было достаточно, чтобы цэрийцы и тарквинийцы последовали за ними, и, наконец, подняла оружие вся Тиррения. 3. Война сия продолжалась без передышки в течение двадцати лет, и все это время обе стороны совершали частые вторжения на территорию противника с крупными войсками и вступали в ближние сражения одно за другими. Однако Туллий, имея успех во всех битвах, сколько бы их ни происходило как с каждым городом отдельно, так и со всем народом в целом, и удостоенный трех славнейших триумфов, наконец, на тех, кто не считал достойным добровольно подчиниться тому, чтобы ими правили, вынуждает надеть узду. 4. Таким образом, на двадцатый год двенадцать городов, потеряв в войне множество людей и совершенно истощив свои средства, собрались вновь, и решили передать верховенство римлянам на тех условиях, какие принимали ранее. И при этом от каждого города были выбраны люди, которые с оливковыми ветвями в руках явились передать их Туллию и просили, чтобы тот не задумал против них чего-либо совсем уж ужасного. 5. А Туллий ответствовал, что они из-за недомыслия и нечестивости по отношению к богам, коих сделали поручителями договора, нарушили соглашения и достойны серьезной кары, но ввиду снисходительности и умеренности римлян, а также поскольку они признали, что поступили несправедливо, и с венками и молитвами просили прощения за свой гнев, то теперь ни в коей мере не испытают несчастий. 6. Сказав это, Туллий прекращает войну против них, а всем прочим городам, оставшимся верными договорам, заключенным с ними царем Тарквинием, предоставляет просто и без всякого гнева управлять своими внутренними делами и пользоваться своим имуществом; а три города из их числа, которые сами восстали первыми и других подстрекали начать войну против римлян – цэрийцев, тарквинийцев и вейян – наказал, отняв у них землю, которую и распределил между римлянами, что недавно получили гражданство. 7. Совершив такие деяния и в мирное время, и на войне и воздвигнув два храма Фортуны [50], чьей благосклонностью он, считалось, пользовался на протяжении всей жизни: один – на форуме, который назывался Бычьим, другой – на берегах Тибра (той самой Фортуне, которую он прозвал «Мужской», как и теперь она зовется римлянами), – достигнув преклонного возраста и уже находясь на пороге смерти, каковую несет сама человеческая природа, царь погибает в результате заговора, подготовленного его зятем Тарквинием и собственной дочерью. Я раскрою, какого рода был этот заговор, но сначала вернемся несколько назад.
Дата добавления: 2015-09-29; просмотров: 19 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |