Георгию Михайловичу было под пятьдесят. И можно сказать, что всю жизнь он мучился от своей ненужности в этом мире.
--Быть может все дело во мне? - задавался Георгий Михайлович вопросом.
И каждый раз, когда этот вопрос рождался в нем, Георгию Михайловичу удавалось убедить себя, что это на самом деле не так. И даже более того: зарождалась надежда, что все еще можно было изменить. А в другой раз - не допустить этого.
Так ли это было на самом деле?
Нет. Так это не было.
Не было на самом деле. Но Георгию Михайловичу очень хотелось бы, чтобы все это так все-таки было. И он даже был уверен, что у него получится изменить обстоятельства. И все наладится. Хотя?.. Ведь он вполне отдавал себе отчет, что на самом деле ничего не получится. И сколько бы он ни пытался - ничего у него не выйдет.
Конечно, Георгий Михайлович мучился от подобных инсинуаций с собственным сознанием.
Но еще более тягостней ему становилось от того, что он не мог изменить ситуацию. Как-то повлиять на окружающую действительность. И что-либо изменить.
Можно даже сказать, что чем больше он этого желал, тем все чаще ему приходилось убеждать себя, что на самом деле у него ничего не получится. Не выйдет. И вскоре даже все попытки чего-либо изменить казались Перечневу чем-то далеким. И совсем быть может даже нереальным. Тем, что никак не удастся осуществить. Даже если бы он действительно того очень захотел. Но... он не сдавался. Георгий Михайлович и на самом деле не сдавался. Не мог. Не был способен. Ведь в ином случае (случись у него даже зарождение подобной мысли), и он тотчас бы оказался отброшен на много столетий назад. В какую-нибудь доисторическую эпоху. Когда все казалось намного проще.
И самое главное,-- уже и действительно ничего невозможно было изменить. Хотя бы потому, что как минимум требовалось подстраиваться по существующие на тот момент обстоятельства.
Что было для Георгия Михайловича может даже и вовсе невозможно. Потому что совсем невозможно было идти на поводу у кого бы то ни было. Ибо стоило только раз "потерять лицо", и уже невозможно было (трудно, очень трудно, невероятно трудно) было бы выправить ситуацию. Которая представала теперь в своем другом, может даже истинном свете. И такая трактовка действительности было не нужна Перечневу. От нее становилось невыносимо больно. И он бы, наверное, готов был вернуть все куда-нибудь туда, где еще не было так больно. Мучительно больно. Но и ведь уже именно тогда зарождались задатки чего-то такого; странного и нелепого в своем роде. От чего уже и невозможно становилось избавиться. Но и ведь все равно,-- присутствовала надежда, что что-либо удастся когда-нибудь исправить. Выправить ситуацию. Не дать развиться ей в патологическое убожество собственных мыслей; попытаться как-то дистанцироваться от этого. Для того чтобы, разумеется, не допустить это впредь.
Перечнев верил, что как бы не было все мучительно, ситуация все равно находится под его контролем. Пусть это было и не так выражено. Как раз это Георгий Михайлович мог допустить. И даже согласен был пожертвовать чем-то малым, для получения большего. Притом что, стоило ему только представить это самое большее, и оно уже виделось ему в намного лучшем свете, чем, разумеется, было и в действительности.
Ну - и о том, какое оно было,-- Перечнев не задумывался. Ему просто не хотелось верить в то, что хоть что-нибудь может быть не так. Идти по какому-то другому плану. Складываться иным, нежели чем представлял он, образом.
И Перечнев твердо верил в то, что чем больше он будет думать о неудаче,-- тем вероятнее что она сможет произойти. И тогда уж точно ничего не получится. Ни того, что существует. Что есть на самом деле. И от чего еще, быть может, можно избавиться. Ибо... Ибо это все могло было действительно так. Наверное было.
...................................................................................................
Поначалу Георгия Михайловича мучили загадочные фантазии.
Например, он представлял себя в роли жеребца, который должен был в буквальном смысле осеменить нескольких кобылок. Причем, число кобылок на самом деле было неизвестным и всегда значительным. И всякий раз, когда он заканчивал свою работу (в образе кобылок представали женщины зрелого возраста, становившиеся в соответствующую позу, отчего и угадывалось сходство), на смену им являлись все новые и новые. А он ведь еще и знал, что от осеменения их прямой кишки (больше никуда у него входить не получалось) никаких детей на самом деле не будет. Но уже как-то и не мог отказаться от желания входить именно туда. Да и они словно бы нарочно подставляли именно это место. Видимо испытывая (каждая, в отдельности, и все - вместе) удовольствие от ощущения себя в роли жертв, которых использует "хозяин".
Действительно ли это было так - никто кроме них наверное и не знал. А Перечнев предпочитал об этом не думать.
Ну и конечно же, он верил, что в любой момент что-либо может измениться.
И ему удастся пожить в лучшей жизни. А пока он готов и потерпеть. Ведь не всегда же, по сути, ему придется мучиться. Да и если так уж разобраться - действительно ли он мучился? Ведь стоило ему уже только окончательно начать считать так, и словно появлялось что-то, что говорило о том, что все хорошо. Будет. А то и уже есть.
И как только понимал он это, то быть может и действительно что-то изменялось. Начинало изменяться. Готово было измениться. В любой момент готово.
Дата добавления: 2015-09-29; просмотров: 15 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |