- Как ты тут оказалась? – отвечать на расспросы о том, что он делает в Намюре, Гарри не хотелось.
- Живу я здесь, - усмехнулась Блейз. – Этот паб, “Приют изгнанника”, принадлежит мне и моему мужу. А как я тут оказалась…. Тебе напомнить, или не будешь строить из себя дурачка? Название ни о чем не говорит?
Гарри сжал зубы. Семью Забини, как и многих других, выдворили из Британии после окончания войны, обобрав до нитки, как сторонников Волдеморта. Хотя Гарри было точно известно – как и Паркинсоны, Забини отказались следовать за Темным Лордом и остались нейтральными. Но слишком велик был соблазн пополнить казну Министерства, основательно разоренную войной, за счет богатых аристократов, не скрывавших своего презрения к победителям.
- Так на кого ты охотишься, Поттер? – Блейз движением руки подозвала к себе бокал со стойки. – Ваш Департамент еще не всех переловил? Кое-кому удалось натянуть вам нос?
Она знала, теперь Гарри был в этом уверен. Малфой был здесь, наверняка, эту догадку подтверждало насмешливое выражение на лице Блейз.
- Он воспользовался камином твоего паба?
- Кто? – Блейз вскинула бровь. – Понятия не имею, кого ты имеешь в виду, Поттер.
- А он не сказал тебе, что мы любовники? – Гарри откинулся на стуле, наслаждаясь изумлением на лице женщины. – Скрытный паршивец. Я думал, что со своими он более откровенен.
- Любовники? С Драко?!
“Она все-таки прокололась, - с удовольствием подумал Гарри. – Я ведь не назвал имени. Значит, Малфой и правда отправился куда-то из этого паба. И я сейчас узнаю, куда именно”.
Блейз сама поняла, что сболтнула лишнее. Синие глаза сердито прищурились.
- Ты ведь не хочешь потерять все, что имеешь, из-за бывшего Пожирателя Смерти, которого покрываешь? - вкрадчиво сказал Гарри, наклоняясь к хозяйке. – Ты знаешь, что он в розыске. Мы с ним, действительно, любовники. Но я не позволю ему шататься налево втайне от меня. Куда отправился Малфой, Блейз?
- Какой же ты настырный, Поттер, - две ладони легли на плечи Гарри, и щеки коснулись сухие губы. – Отстань от Блейз и не строй из себя ревнивца. Я ни перед кем не отчитываюсь.
Малфой пододвинул к столу еще один стул, кинул на спинку мокрый плащ и сел, устало вытянув ноги.
- Аппарировать за спину – дурной тон, Малфой, - сердито сказал Гарри. – Где тебя носило?
- Ну, я же не знал, что это твоя спина, - ухмыльнулся Драко. – Каминная сеть что-то барахлит, из Гента никак не выбраться было. Пришлось аппарировать.
- И что ты делал в Генте, позволь узнать? – Поттер накрыл ладонь Малфоя своей рукой и слегка сжал. – Я хотел сегодня с тобой где-нибудь посидеть, в честь моего дебюта.
- Голубки, - насмешливо сказала Блейз, до этого молча наблюдавшая разворачивающуюся сцену. – Драко, твоя скрытность превосходит все мыслимые пределы. Почему ты мне ничего не сказал? Вдруг стал застенчивым?
- Кто же знал, что Поттера именно сюда занесет, - фыркнул Малфой. – И потом, моя личная жизнь – не предмет для обсуждения. Кроме того, Поттер не просто так со мной спит, а что-то вынюхивает. Вот разберусь, что именно, и тут же его брошу.
- Ты совсем не изменился, Драко, - Блейз ласково погладила Малфоя по щеке. – Все такой же игрок.
В этом жесте было столько нежности и приязни, что Гарри в которой раз поразился тому, как мало он знает о взаимоотношениях слизеринцев. И тут же он подумал о том, что появиться случайно именно в эту минуту Драко не мог. Блейз заметила и узнала Гарри еще до того, как подошла к его столу. Узнала и как-то сообщила об этом Малфою. Значит, сведения, переданные ему Департаментом, были неверными – Драко общался со своими бывшими однокурсниками, по-крайней мере, с некоторыми из них.
- Посмотри, Блейз, - Малфой кивнул на Поттера. – Какая грандиозная работа мысли отражается на этом высоком челе. Как прекрасны морщины, избороздившие этот лоб мыслителя. Наш гриффиндорский друг напрягает все имеющиеся в его распоряжении мозги, чтобы понять – каким образом я в Генте узнал, что он сидит у тебя и пьет бельгийское пиво.
- Перестань, Малфой, - Гарри злил этот тон, так живо напомнивший ему хогвартские перепалки.
- О, сын мага, воспитанный магглами, - Драко сделал скорбное лицо. – Ты так привык посылать депеши с совами и пользоваться каминной связью, что не подозреваешь о существовании мобильных телефонов? Может быть, ты и слово роуминг считаешь неведомым заклятием из арсенала Темного Лорда?
- И эти люди называли нас снобами, не признающими маггловский мир, - подхватила смеющаяся Блейз.
Гарри сердито засопел. Драко взял его руку и примирительно поцеловал в ладонь:
- Не злись. Мне нужно было зелье для Марси, а в Намюре только маленькая лавочка. В Генте дождь льет, но есть очень большая аптека. Пока мне его готовили, я там по магазинам походил и купил тебе кое-что.
Порывшись в карманах плаща, Малфой выложил на стол нечто серебристое, увенчанное кистями.
- Это что? – Гарри тронул сверток кончиками пальцев, чувствуя себя именинником. – Подарок? Мне?
- Тебе, - Драко склонил голову к плечу. – Ну, посмотри уже.
Упаковочная бумага с шелестом развернулась – внутри лежал светло-коричневый чехол из тончайшей кожи, украшенный золотистыми львиными оттисками. “Ножны для волшебной палочки” – последний писк магической моды – пристегивались к поясу и делали палочку невидимой для всех, кроме ее владельца. Гарри поднял глаза на Драко. Малфой улыбался.
- Нравится? Я хотел тебе в отеле подарить, но раз уж ты к Блейз забрел, получай здесь. С дебютом, Гарри.
Блейз переводила взгляд с Малфоя на Поттера и обратно. Она достаточно хорошо знала Драко, чтобы понять – ее бывший сокурсник скрывает за словами много больше, чем можно подумать. Либо он ведет какую-то странную игру, либо отчаянно влюблен, но не хочет, чтобы Поттер об этом догадался.
Несмотря на оторванность от родины, Блейз Ван Лейк была в курсе того, что там происходит. Немало она узнала от самого Малфоя, который появился у нее в декабре прошлого года – зло-счастливый, полный яда и планов мести. Немало подчерпнула из газет, отсеивая шелуху сплетен и читая между строк. Немало сообщили те, кто оказался в эмиграции, но не утратил связей с Британией, например, семья Паркинсон.
Кем стал Гарри Поттер, и чем он сейчас занимается, Блейз еще полгода назад рассказал Драко. Рассказал, с ненавистью кривя губы и поминутно хватаясь за стакан с огневиски – тощий, измученный, до краев налитый гневом и желанием свести счеты. Блейз никогда не одобряла ни политики Малфоев, ни их верного и беспорочного служения Темному Лорду. Не разделяла она и идей господства магов над остальным миром. В разорении и изгнании своей семьи она в равной степени винила как светлую, так и темную сторону. Но она была слизеринкой до мозга костей, потерявшей во время войны множество друзей, убитых или обвиненных в пособничестве Волдеморту – и без колебаний предоставила Драко временное убежище. Малфой исчез из Намюра через сутки, а вечером она прочитала в “Пророке” о зверском убийстве семьи Малькольма Бэддока двумя днями раньше. Блейз ни на мгновение не усомнилась в том, чьи руки совершили это преступление. Она действительно хорошо знала, на что способен разозленный Василиск.
Драко объявился в ее пабе сегодня вечером – после многомесячного перерыва. Нежно поцеловал в щеку, осведомился, как идут дела, сунул клочок пергамента с номером своего телефона (Блейз еще в их предыдущую встречу посоветовала ему пользоваться этим удобным маггловским изобретением вместо совиной почты) и шагнул в камин, пообещав все рассказать по возвращении. А менее, чем через два часа, в “Приют изгнанника” зашел Поттер. Приняв заказ, Блейз ушла в заднюю комнату и немедленно позвонила Драко, с изумлением выслушав хихиканье в ответ на свое сообщение. Загадка веселого настроения Малфоя разрешилась через пятнадцать минут, и теперь Блейз ломала голову – были ли отношения Драко с Поттером частью какого-то плана, или ее непредсказуемый школьный приятель пал жертвой необъяснимой страсти к Гриффиндорскому Льву. От Малфоя можно было ожидать как первого, так и второго.
Задумавшись, Блейз не расслышала вопроса, который задал ей Драко, и вынуждена была переспросить. Малфой ухмыльнулся:
- Я говорю, переночевать у тебя есть где? В отеле мы в разных номерах живем, а здесь гостиницу снимать мне не очень-то с руки.
Теперь настала очередь Блейз ухмыляться:
- Невтерпеж, мальчики? Ну, с тебя-то, Драко, взятки гладки, ты порочен, как змей, не пойму вот только – в кого. Насколько я знаю, твои родители были просто идеальной семейной парой. Но кто растлил нашего Золотого Гриффиндорца?
На этот раз засмеялся Гарри:
- Малфой, разумеется.
- Опять я виноват? – запротестовал Драко. – Врешь же, Поттер! Я к тебе в Хогвартс пальцем не притрагивался.
- А я за тобой подглядывал, - объяснил Гарри, поглаживая запястье слизеринца. – Ты в квиддичной раздевалке трахался, а я подсматривал и подслушивал. Так что не отвертишься, Малфой.
- Сколько всего можно узнать – и так случайно, - покачала головой Блейз. – Наверху есть комнаты, мы их сдаем, если гостиница переполнена. Сейчас весь этаж пустует, так что любая кровать в вашем распоряжении.
Глава 4.
Две недели в Намюре пролетели как один день. Репетиции с утра, дневные выступления, вечерние прогулки. Почти каждую ночь Гарри и Драко проводили у Блейз, которая с двусмысленной усмешкой вручила им ключи от одной из комнат. Как Гарри и думал, Малфой не спешил ни откровенничать, ни сообщать любовнику о своих планах. По большому счету, Поттеру не хотелось, чтобы их отношения закончились слишком быстро. Он не возражал бы иметь информацию о пресловутом архиве – но про запас. Волкер пока не ограничивал его во времени операции, а секс с Малфоем затягивал не хуже трясины. В глубине души он плохо представлял себе, как поступит, если Драко, все-таки, проговорится. Брать на себя обязательства по аресту или ликвидации Гарри не хотел. И дело было не в том, что его мучила совесть – договариваться с этой настырной дамой Поттер давно уже научился. Ему достаточно было вспомнить кое-какие факты из биографии своего любовника и растерянное лицо Рона Уизли после трибунала, чтобы перестать испытывать хоть какое-то сочувствие к Пожирателю Смерти.
Откровенно говоря, Поттер никогда не забывал, с кем имеет дело. Белым и пушистым Драко Малфой был только внешне. Он мог шутить, кокетничать, изображать из себя душу общества – очень успешно, надо сказать – но под всем этим продолжало существовать и ждать своего часа темное опасное нечто. Тщательно скрываемая агрессия нередко сублимировалась в жестокие сексуальные игры, объектом которых оказывался Гарри. Временами сам Драко требовал от любовника ярости и боли, словно пытался затушить бушевавшие под спудом эмоции собственной пролитой кровью. После таких соитий – злых, полных взаимного противостояния – Поттер чувствовал себя опустошенным, как жертва вампира. Каждый раз на память приходил Малфой Мэнор, Гарри не мог отделаться от мысли, что Драко мстит – изощренно, безжалостно напоминая о том, во что вылилась попытка довести его до самоубийства. Как-то раз, занимаясь сексом, Малфой цинично и подробно рассказал, как он убивал Брайана Ковальски – рассказал, не прерывая фрикций, прижимая Гарри к постели и наслаждаясь его ужасом и возбуждением от описанного в красках преступления. После оргазма – неожиданно сильного и яркого – Поттера вырвало прямо на кровать, а Драко только посмеивался, сидя в его ногах и вытираясь ароматическими салфетками. Одного этого было достаточно, чтобы сбежать от Малфоя подальше и навсегда, но уже через пару часов Гарри ласкал языком его шрамы и покусывал чувствительную кожу, наслаждаясь тихими стонами любовника и напрочь забыв про убитого мальчишку.
В глубине души Гарри копошилось что-то странное и не поддающееся анализу. Когда Януш Ковач заводил с Гарри разговоры о Драко, неуклюже намекая на свою симпатию к молодому жонглеру, Поттер злился и грубил. Когда Марси прилюдно обнимал Малфоя за талию и в шутку делал непристойные намеки, Гарри хотелось трансфигурировать парня во что-нибудь отвратительное, например, в гигантского слизняка. А когда маэстро Сальвини после какого-то ехидного замечания Драко от души шлепнул того пониже спины, Поттер с трудом удержался от Непростительного заклинания.
Он не мог дать точного определения своим чувствам, не мог назвать их ни влюбленностью, ни любовью, ни ревностью. Это была потребность – как в воде или в еде – видеть Малфоя рядом, знать, что Драко принадлежит ему, чувствовать пальцами ток крови под тонкой чувствительной кожей любовника, брать и отдаваться, ежевечерне, еженощно, ежеутренне….
Гарри балансировал на острой грани между долгом и падением, осознавая опасность игры, страшась ее и наслаждаясь этим страхом. Сжимая изящные запястья Драко, терзая его тонкие ранимые губы, овладевая гибким жарким телом, он нередко думал о том, что только в его власти – жить Малфою или умереть. Эта власть кружила голову, придавая происходящему между ними солоноватый вкус крови, вкус непростительных заклятий, вкус смерти. И чем рискованнее была его игра - тем ярче чувствовалось это ощущение извращенной реальности, эта изнанка испытываемого наслаждения.
При всем при этом Поттер отдавал себе отчет, что власть Драко над ним самим не менее сильна. Малфой не принадлежал к категории жертв – он точно так же держал в своих руках жизнь Гарри. Тонкие пальцы, ласкающие шею любовника, могли в любой момент превратиться в стальной капкан. В бокал с вином каждую минуту могла упасть капля яда без запаха и вкуса. Каждую секунду в спину мог ударить зеленоватый луч смертельного заклятия. Малфой тоже играл в свою игру, и Поттер не знал ее правил.
Драко, судя по всему, никакой ревности по отношению к Гарри не испытывал. Его не волновало – с кем и куда ходит Поттер, кто ему нравится, кого он был бы готов затащить в свою постель. Когда Гарри намекнул о том, что Ковач, видимо, бисексуален, Малфой радостно посоветовал любовнику это проверить и потом поделиться впечатлениями. Они даже поссорились в тот день, и в результате Драко уехал в город с Марси, а Гарри провел весь вечер в одиночестве, полный злобного желания свернуть Малфою шею. Драко вернулся в отель после полуночи, одним пренебрежительным движением руки отмел все обвинения любовника в неверности и захлопнул дверь в свой номер перед носом Поттера. Но уже утром, подкараулив Гарри после завтрака, он затащил его под лестницу и целовал до тех пор, пока гриффиндорец не растаял и не простил ему все прошлые, настоящие и будущие грехи.
С Драко было хорошо не только в постели, но и просто рядом. Гарри, чье детство прошло в чулане под лестницей, а взросление пришлось на полувоенное время подготовки борьбы с Волдемортом, был довольно невежественен во всем, что касалось культуры и истории. Малфой же, казалось, знал все на свете. Он завел себе за правило каждый вечер, пользуясь камином в пабе Блейз, таскать Гарри чуть ли не по всей Европе. Они трижды возвращались в Париж, несколько раз побывали в Риме, навестили Прагу, погуляли в свое удовольствие по Вене, полюбовались праздным и веселым Монако. Драко был прекрасным гидом, щедро делясь с любовником своими знаниями. Падая после этих прогулок на постель совершенно без сил, Гарри думал, что вот сегодня-то он точно ни на что больше не способен. Но стоило Драко прижаться к нему горячим боком, пощекотать спину или просто сунуть нос Гарри подмышку, как силы появлялись.
И еще – с Малфоем было любопытно разговаривать. Парадоксальность мышления слизеринца, его способность вывернуть любую проблему под неожиданным углом временами поражали Поттера до изумления. Через какое-то время он даже начал подозревать, что гриффиндорское умение отделять черное от белого – далеко не благо, скорее, помеха в оценке людей и ситуаций. Драко нередко был безжалостен, характеризуя каких-то их общих знакомых – как своих, так и поттеровских – но Гарри не мог не признать меткость его определений. Как-то раз он даже рискнул поинтересоваться, а как Малфой относится к своему почившему Лорду, и был сражен наповал, получив короткий ответ – “маньяк и ханжа”.
- Малфой, объяснись, - Поттер не мог не задать этого вопроса, как только пришел в себя. – Понятно, что маньяк, но ты, ты-то почему так к нему относишься, верный слуга?
- А как я к нему должен относиться? – Драко пожал плечами. – Лорд был одержим идеей собственного господства и личного бессмертия. Не спорю, мы все не хотим умирать и все хотим быть выше остальных. Но для Лорда это превратилось в идею фикс. Ни о чем другом он даже думать не мог. Любой маггловский психиатр тебе скажет, что это уже не просто одержимость, это мания. Кстати, ваш Дамблдор от Лорда тоже недалеко ушел. В смысле одержимости желанием быть выше других.
- Не трогай Альбуса, - немедленно ощетинился Гарри. – Он был прекрасным человеком.
- Да-да, - ухмыльнулся Малфой. – Расчудесным он был человеком. Играл вами, как гроссмейстер шахматными фигурками, а вы и рады были. Особенно ты – проходная пешка, которую намеревались вывести в ферзи. А сколькими другими пешками гроссмейстер ради тебя пожертвовал, ты и думать уже забыл.
- Вернемся к Волдеморту, - Гарри постарался взять себя в руки. – Почему ты назвал его ханжой? Поговаривали, что после Посвящения он дикие оргии устраивал.
- Чего? – Драко округлил глаза и захихикал. – Оргии? Это Лорд-то? Поттер, ты меня убил. Расскажи поподробнее.
Гарри покраснел:
- А что? – вызывающе заявил он. – Скажешь, не было такого?
- Не было, - Малфой стал серьезен. – Убивать убивали, а оргий не было. Лорд после возвращения стал совершенно асексуален, да он и до первой смерти таким был, отец рассказывал. Зато обожал своим слугам личную жизнь устраивать – сводил, как породистых животных, и требовал, чтобы плодились и размножались. И на сторону чтобы – ни-ни. Не дай Мерлин, донесли бы ему, что я гей… Поттер, мне представить страшно, что бы он со мной сделал.
- Ты его боялся? – Гарри сложно было представить боящегося Малфоя.
- До мурашек, - помолчав, ответил Драко. – Он меня любил – по-своему, конечно, как ценную редкую собачку – но уничтожил бы, не задумываясь. В назидание остальным… собачкам.
Ощущение близящейся катастрофы не покидало Гарри все время гастролей цирка в Намюре. Он понимал, что дальше так продолжаться не может. Сообщив Волкеру о том, что он находится в контакте с Малфоем, Гарри сам запустил механизм охоты. Рано или поздно, но Драко должны были спугнуть из его уютной насиженной норки – так, чтобы он ничего не заподозрил. И к этому времени Гарри должен был убедить Малфоя, что они играют на одной стороне. Но Драко разговоров о политике не заводил, а самому Поттеру говорить на эту тему с любовником было рискованно. С ним вообще о многом оказалось рискованно разговаривать – например, тема Люциуса и Нарциссы Малфой была под категорическим запретом. Гарри как-то упомянул о “скользком друге” и немедленно раскаялся – Драко с такой силой впечатал его спиной в дверцу шкафа, ухватив за отвороты рубашки, что у Поттера перехватило дыхание от удара. “Не смей говорить о моем отце в таком тоне”, - прошипел Драко, и спецагенту на какой-то миг показалось, что острые белые зубы сейчас вонзятся ему в горло.
Зато ночью Малфой неожиданно разрешил любовнику подсмотреть некоторые воспоминания о своей семье. Гарри осторожно скользнул мимо множества барьеров и провалился в свет и терпкое, острое счастье с привкусом полыни.
Две сильные руки крепко обнимают его, маленького, поперек туловища. Он очень высоко над землей, но совсем не боится – папа ни за что не позволит ему упасть. Гнедой жеребец ступает медленно и аккуратно, словно понимая, что в седле, кроме опытного всадника, находится ребенок. Красивая женщина в нежно-голубом платье стоит на мраморных ступеньках замка, нервно теребя пальцами тяжелую косу, перекинутую через плечо.
- Люциус, осторожнее! – в голосе матери тревога.
Отец смеется, и теплая ласковая ладонь ложится на макушку, гладит по волосам.
- Не страшно, Дракончик? Вот подрастешь немного, купим тебе пони.
Первые рождественские каникулы после поступления в Хогвартс. Он вырывается из объятий Нарциссы и бежит вверх по лестнице, прыгая через две ступеньки, к кабинету отца. Он ужасно-ужасно-ужасно соскучился, а дома не надо притворяться, не надо изображать из себя высокомерного надменного аристократа. Здесь все свои, здесь любят и ждут. Он распахивает дверь и видит высокого стройного мужчину, сидящего у стола над какими-то бумагами. Люциус оборачивается, мгновение смотрит на него, и он бросается к отцу, прижимается лицом к стеганому халату, пряча навернувшиеся слезы. Он дома! Дома!
Они бегут по подъездной аллее к парадной лестнице – Нарцисса спотыкается и без сил падает на колени. Отец подхватывает ее на руки, несет, у самых дверей оборачивается:
- Драко!
- Я прикрою! – защитные барьеры Имения трещат по швам – поместье штурмуют авроры. – Уходите через камин, отец!
Люциус на какой-то миг замирает, и он быстро прижимается губами к его щеке – как странно, они с отцом почти одного роста:
- Со мной все будет хорошо, не волнуйтесь.
Он подталкивает отца в сторону гостиной, разворачивается и мчится через холл – в противоположную сторону, туда, где пульсирует магическое сердце Имения, обсидиановое зеркало. Кладет ладони на холодную поверхность и закрывает глаза. Магия течет из него и сквозь него, многократно усиливаясь, создавая дополнительные щиты на пути штурмовых групп, активируя ловушки и стирая все следы. Теперь никто не сможет вычислить – куда отправились отец с матерью. Он сам уже не успевает уйти через каминную сеть, но это не важно. У него единственный шанс спастись – снять антиаппарационный барьер над Поместьем. Он держит защиту так долго, как только может – пять минут. Десять. Пятнадцать…. Когда появившийся эльф сообщает ему, что Люциус и Нарцисса благополучно скрылись, он снова закрывает глаза и представляет себе Имение с высоты полета на метле. Он прощается с родовым гнездом на одном коротком вдохе и долгом выдохе, а затем заклятием разбивает зеркало, снимая всю защиту разом. Он уверен, что никогда уже сюда не вернется. И из последних сил аппарирует в Спиннерс-Энд, в заброшенный дом крестного….
Драко давно спал, а Гарри лежал в темноте, глядя в его спокойное лицо. Засыпая, Малфой расслабился, и Поттеру удалось увидеть то, что любовник, наверняка, показывать не собирался.
Глава 5.
Штурм Имения Малфоев разбирали на оперативках – как одну из самых провальных и кровопролитных операций – по минутам. Авроры потеряли тогда семь человек убитыми и полтора десятка ранеными – никто не предполагал, что три человека смогут сопротивляться тридцати обученным и закаленным в боях профессионалам. Они шли по поместью, как по площади, не встречая никакого противодействия и твердо зная, что Малфои никуда теперь не денутся. Когда из-за деревьев уже были видны острые крыши башенок Имения, сработала защита. Авроров подвела самоуверенность – магглорожденные и полукровки не представляли себе, на что способна древняя родовая магия. Два десятка легли сразу – в яркую траву лужаек, на мощеные камнем дорожки, в весело журчащую воду родников. Но никто – ни сразу после штурма, ни потом, спустя месяцы – не догадался, что защиту Имения активировал и держал один человек. После такого мощного расхода личной магии Драко должен был просто свалиться там же, где стоял – в лучшем случае, без сознания, в худшем – изможденным трупом. Гарри не понаслышке знал, что такое магическое истощение. Но авроры, добравшиеся до замка, не нашли там никого, кроме двух перепуганных эльфов. Блокировка камина, наложенная авроратом, была пробита - грубо, но эффективно. Сняв антиаппарационную защиту, Малфой-младший исчез. И еще три года после этого скрывался, ловко обходя ловушки и засады.
Гарри тихонько вздохнул, вспоминая самоуверенного себя, победителем явившегося в Малфой Мэнор в прошлом году. Похоже, никто в Департаменте и близко не представлял себе, на что способен Драко Малфой. Они считали его убийцей – вполне обоснованно считали – но при этом забыли, что чистокровному магу помогают стены родового замка. Даже если эти стены стали обычным камнем, и их магия умерла. Поттер до сих пор не знал – откуда Драко взял многосущное зелье, летучий порошок, деньги. Очевидным для него было одно – мертвое Имение сохранило для своего хозяина какую-то тайну, которой тот и воспользовался при первом же удобном случае.
Некромант, легилимент, боевой маг с огромным потенциалом – вот кем стал Малфой после Хогвартс, и Поттер в который раз подивился тому, какие тайники открывало магическое совершеннолетие в юных колдунах и ведьмах. Один из спецкурсов Аврорской Школы был посвящен магии чистокровных, и Гарри вполне мог представить себе, что чувствовал Драко, когда были сняты все запоры, и сила, накопленная поколениями его предков, обрела полную мощь. Неудивительно, что Волдеморт собирал в свое окружение именно такие древние семьи, как Малфои, Блэки, Розье. Неудивительно, что он намертво связывал их подчиняющей магией Метки – как иначе он, нечистокровный волшебник, мог бы управлять их силой. Неудивительно, что Дамблдор и его соратники так стремились разбавить эту мощь инертной кровью магглов и магглорожденных. И давным-давно для Гарри было очевидно, почему чистокровные семьи, даже не захотевшие встать на сторону Темного Лорда, категорически отвергали любую возможность сотрудничества с теми, кто называл себя “светлыми”. Кровь магглов и магглорожденных снижала магический потенциал потомков почти до нулевого уровня. Сквибы в смешанных семьях рождались в десятки раз чаще, чем в чистокровных. Аристократам магического мира было, за что бороться под знаменами Волдеморта.
Люциуса Малфоя Гарри помнил высокомерным жестоким мужчиной с холодными глазами. Тем удивительнее было видеть его в воспоминаниях Драко совсем другим – заботливым отцом, любящим мужем. В своем время гриффиндорцы были твердо уверены – Малфои не умеют любить и с единственным сыном так же суровы и непреклонны, как и с другими людьми. Гарри не мог вспомнить, откуда пошло это всеобщее убеждение. Гермиона даже теорию выстроила, что злобность и пакостливость Драко, его желание доминировать во всем являются результатом домашней униженности и забитости. Но память слизеринца опровергла все теории. Малфои любить умели. И защищать то, что им дорого – тоже умели. Они просто-напросто не демонстрировали свои чувства посторонним, не желая давать лишних козырей тем, кто мог бы стать реальной угрозой их миру. Гарри снова вспомнил Нерушимую клятву, которую Нарцисса Малфой вырвала у профессора Снейпа – защитить Драко любой ценой. Цена была заплачена – страшная, но Драко был спасен. Впрочем, он ведь и сам согласился убить Дамблдора только ради своей семьи. Вряд ли бы Драко пошел на такую авантюру исключительно из подростковой лихости и желания доказать свою верность Волдеморту – он никогда не был глупцом.
“И все-таки они проиграли, - подумал Гарри, в очередной раз поворачиваясь на другой бок. – На их стороне была родовая магия, умение плести интриги, огромные деньги, связи, но они проиграли. Неужели Драко прав, и все дело в одержимости Волдеморта личной властью? Дай им Темный Лорд больше самостоятельности, позволь он им проявлять инициативу, предоставь возможность решать проблемы политическими путями – и Темные маги добились бы гораздо большего, при этом сохранив себе все богатства, титулы и привилегии. И жизни тоже. Драко в свое время сказал, что я был идеальным поводом в этой войне – и он был абсолютно прав. Волдеморт знал, что из меня готовят оружие против него. Он был кровно заинтересован в том, чтобы это оружие уничтожить, он не мог ждать. Дамблдор подтолкнул его к войне раньше, чем окружение Волдеморта смогло убедить своего лидера в действенности иных методов противостояния. А гибель самого Альбуса отрезала все пути к отступлению. Дальше могла быть только открытая война на уничтожение”.
“Я плохой мальчик”, - говорил о себе Драко, и у Гарри не было никаких оснований ему не верить. Как-то раз во время утренней репетиции во внутреннем дворе отеля, арендованном сеньором Сальвини на все время гастролей, Малфой подошел к метателю ножей. Румын, фамилию которого Гарри никак не мог запомнить – то ли Валеску, то ли Вареску – накануне сильно выпил. И до сих пор не пришел в себя – трясущиеся с похмелья руки никак не могли послать ножи туда, куда им полагалось воткнуться – в центр небольшой деревянной мишени, закрепленной на стене. Драко, уже закончивший разминку, постоял какое-то время рядом с коллегой, а затем решительно взял у него нож:
- А ну-ка, дай я попробую.
Он покачал нож на пальцах, проверяя балансировку. Румын скептически хмыкнул. Малфой скосил на него глаза, перехватил тонкое лезвие за самый кончик и внезапно резким движением от плеча отправил нож в мишень – точно в центр. Поттер мог поклясться, что никакой магией тут и не пахло.
- Ого, - пробасил Ковач, опуская гири на землю и подходя поближе.
- Случайность, - скривился румын.
Драко усмехнулся, подошел к стене и выдернул из деревяшки ножи. Затем каким-то камешком процарапал на мишени небольшой крест и вернулся на исходную позицию. Четыре ножа вонзились в четыре вершины креста один за другим – почти без паузы. Малфой посмотрел на Гарри, и тому вдруг показалось, что пятый нож сейчас полетит в его горло. Он даже ощутил, как острая сталь с хрустом вонзается в кадык, рассекая хрящи и связки, и судорожно сглотнул. Драко подмигнул Поттеру, и послал нож в полет каким-то странным движением – от груди, как сеятель, разбрасывающий зерно в пашню. Сверкнув на солнце, лезвие со стоном вошло в точку пересечения двух линий на мишени, завершая “композицию”.
Дата добавления: 2015-09-29; просмотров: 29 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |