Джессика… Как этой девчонке удалось запасть ему в душу? С какой стати убежденной аболиционистке испытывать нежные чувства по отношению к нему? Почему ему самому не безразлична ее судьба? Даже если Джессика лишь слегка увлечена им, а он просто восхищается ею — этого не должно было произойти. Неужели он настолько непостоянен, что, позабыв о муках души, связанных с Летти, начинает испытывать тоску по другой женщине, вернее, девушке, которую покидает на несколько месяцев, возможно, на целый год? Ослабит ли время и расставание чувства, которые Джессика к нему сейчас испытывает? Не получится ли так, что, прочтя спустя несколько месяцев свой дневник, она удивится, что могла когда-то считать себя влюбленной в Сайласа Толивера?
Некоторое время он даже подумывал о том, чтобы купить землю в Луизиане и обустроить плантацию на ней. К сожалению, земля здесь стоила дороже, да и обширных участков никто не продавал. Поразмыслив, Сайлас решил, что останется верен своей мечте об огромной плантаторской империи в Техасе. Его воображение рисовало перед ним величественные картины, которые заставляли мужчину еще упорнее двигаться к своей цели. Он ни за что не рискнет воплощением в жизнь своей мечты, ни за что не откажется от нее.
Сайлас из практических соображений не давал унынию взять над собой верх. Те два дня, что оставались до переезда семьи в Новый Орлеан, мужчина провел в бесконечных совещаниях с Джереми, Анри и главами семейств попутчиков по поводу приготовлений к дальнейшему путешествию. Он не спускал с Джессики глаз. Девушка, кажется, шла на поправку, причем очень быстро.
Последнюю ночь он провел рядом с Джошуа. Сайлас позволил мальчику спать вместе с ним у костра. Мужчина почти не сомкнул глаз. Перед рассветом он поцеловал ребенка в макушку. Мысленно отец обратился к сыну: Это ради тебя и твоего друга папе надо будет пуститься вскоре в путь. Я вернусь и заберу тебя и Джессику в Сомерсет, но прежде мне надо будет сделать так, чтобы она меня не забыла.
В день отъезда Джессика уступила уговорам Типпи и позволила ей обмыть свою госпожу в фургоне. Она едва слушала то, что говорит ей подруга. Из-за повязки ни шляпка, ни капор ей на голову не налезали. Типпи сказала, что без солидной головомойки с волосами ничего не поделать. Негритянка натянула Джессике на голову сеточку для волос и отгладила лучшее из оставшихся платьев, в котором хозяйке предстояло появиться в Новом Орлеане. Первые впечатления — самые важные. Типпи наспех сшила из подручной ткани красивую повязку на голову для того, чтобы скрыть под ней бинты. Не исключено, что эта повязка сможет впоследствии послужить началом нового веяния в дамской моде. Она еще спросит у мистера… монсеньора Дюмона, что он думает по этому поводу. Француз был весьма высокого мнения о талантах Типпи. Он хорошо разбирался в моде, так как та была основой семейного бизнеса Дюмонов. Типпи уже показывала мужчине куртку из оленьей кожи, которую сшила в подарок Джошуа.
В конце концов негритянка тяжело вздохнула.
— Ты меня даже не слушаешь, — сказала Типпи, догадываясь, кем сейчас заняты все помыслы ее госпожи. — Послушай, Джесси! Мистер Сайлас совершенно прав, оставляя тебя и Джошуа в Новом Орлеане. Лучше будет смириться с этим и не хандрить.
— Да, конечно, — признала правоту негритянки Джессика. — Я понимаю, что это сплошной эгоизм с моей стороны — рисковать твоей жизнью и жизнью Джошуа ради исполнения моих желаний, но я боюсь, что Сайлас… забудет обо мне, когда уедет. Мы… Наши отношения сейчас… налаживаются.
Вчера, после того как Сайлас сказал, что ее смерть будет большой утратой для него, Джессика места себе не находила, не зная, правильно ли она его расслышала. Когда муж ушел, Джессика, затаив дыхание, огляделась в поисках Типпи. Ее разрывало сильнейшее желание рассказать все до последнего слова служанке-подруге, описать выражение его лица, поделиться малейшим нюансом тона, каким были произнесены эти слова, но неожиданный прилив крови к голове, вызванный осознанием того, что, возможно, она не безразлична Сайласу, закружил мир вокруг.
Девушка все еще стояла, прислонившись к борту своего конестоги, когда мимо проходили муж и доктор Фонтен. Сайлас издал испуганный возглас и, схватив Джессику за плечи, уставился ей в лицо с обеспокоенностью любящего мужа. Он спросил, не плохо ли ей опять. «Нет, я… просто… мне вдруг стало не хватать воздуха», — произнесла она, глядя во встревоженные зеленые глаза.
— Ты и сама знаешь, что тебе следует делать для того, чтобы навсегда запасть в мысли мистера Сайласа перед тем, как он уедет и будет отсутствовать так долго, как одному только Господу Богу и, пожалуй, его ангелам небесным ведомо.
— Я не понимаю, о чем ты. Что у тебя на уме?
Типпи вскинула голову. В ее глазах сверкнули лукавые огоньки.
— О, Типпи! Я не могу, — краснея, возразила Джессика. — Я… я не знаю, как это делается… Я вообще ничего такого не знаю.
— Вспомни, как ведет себя твоя мама, когда хочет чего-нибудь добиться от папы, и все к тебе придет само собой.
— Я боюсь, что Сайлас меня отвергнет.
— Я бы больше боялась не воспользоваться удобным моментом, — сказала Типпи. — Многие теряли все из-за своей трусости.
Обвинение в трусости из уст дорогой подруги, прекрасно осведомленной о том, что Джессика, если надо, бросится туда, куда побоятся залетать даже ангелы, поразило девушку в самое сердце, но в то же время укрепило ее решимость. Типпи совершенно права. Лучше храбро пережить поражение, чем страдать из-за собственного малодушия.
Но соблазнить Сайласа… Как она сможет этого добиться, если ничего не смыслит в делах плотской любви? Где? Когда? И что скажет Джошуа, когда поймет, что его отец и его «друг» — на самом деле муж и жена? Многие теряли все из-за своей трусости. Оно-то, конечно, так, но ведь она, Джессика Виндхем, никогда не была трусишкой.
Глава 34
В Новый Орлеан они двинулись после полудня. Конестогой правил Сайлас. Рядом на козлах восседала Джессика. Между ними втиснулся Джошуа. Анри на своей гарцующей кобылке ехал рядом с Джессикой. Джереми на мерине друга — с противоположной стороны конестоги. Только Типпи тряслась внутри фургона. Джаспера оставили в лагере вместе с другими рабами. Надсмотрщики не сводили с негров глаз, следя, чтобы никому из них не пришла в голову мысль скрыться в окружающих лагерь зарослях кустарника, переходящих в джунгли. Новый Орлеан был местом, где чернокожий беглец легко мог бы затеряться. Согласно плану, после того, как вещи Джессики будут перевезены в отель, Джереми должен будет вернуть конестогу и лошадей в лагерь. Сайлас, проведя ночь в гостинице, на следующий день также возвратится в лагерь. Джессика рассматривала эту ночь совместного пребывания в отеле как шанс шагнуть навстречу мужу.
Трясясь на козлах фургона, девушка начала испытывать сомнения насчет усилий Типпи, направленных на то, чтобы в отель она въехала свежей и соблазнительной. Ранним утром, когда было еще довольно прохладно, Джессика была выкупана, напудрена, надушена и одета, но одна задержка за другой мешали отбытию. Не желая рисковать свежестью своего костюма, Джессика вынуждена была полдня простоять под зонтиком от солнца. Время перевалило за полдень. Она страдала от зноя под платьем из тафты и тремя нижними юбками. Ноги в лайковых сапожках горели адским огнем. Кожа под тканью повязки немилосердно чесалась. А в это время все вокруг были заняты своими обычными делами, тем, чем и сама Джессика совсем недавно занималась изо дня в день. Девушка каждой веснушкой ощущала жар, по телу струился пот. Единственным местом, где можно было скрыться от солнца, оказались фургоны с душным, спертым воздухом. Впрочем, была еще тень кипарисов, растущих вокруг лагеря, однако стоять под ними было довольно рискованно: под панталоны могли забраться клещи. Джессике казалось, что большего неудобства она в жизни не испытывала.
К тому времени, когда девушка взобралась на козлы конестоги, ее разочарование переросло в раздражение. Если бы они тронулись в путь, когда планировали, то к этому времени она бы уже заняла свой номер в отеле вместе со всем своим багажом. Второй завтрак им подали бы в настоящей столовой, а потом Джошуа в сопровождении Типпи отправился бы исследовать город. Несмотря на повязку на голове и синюшный оттенок кожи вокруг раны, Джессика выглядела бы очень даже ничего. Если бы она и Сайлас оказались наедине друг с другом, девушка попыталась бы соблазнить его. Муж снял два номера: один для себя и Джошуа, другой для нее. Типпи должна была поселиться в той части отеля, в которой селили слуг. Джессика же намеревалась изменить первоначальный план: она и Сайлас займут один номер, Типпи и Джошуа — другой. За мальчиком нужен присмотр. Малышу ужасно нравится проводить время с Типпи. Негритянка умеет занять воображение мальчика своими рассказами.
Однако до отеля они добрались лишь к ужину. У нее и Сайласа не было возможности остаться друг с другом наедине. Было поздно, и Типпи не пошла гулять с Джошуа. Сайлас отправился распорядиться о том, чтобы напоили и накормили лошадей. Вместе с ними остался ужинать Джереми. Остаток вечера мужчины занимались разгрузкой ее фургона. Девушка догадывалась, что после трудного, долгого дня Сайлас, скорее всего, ляжет спать. Вставать ему завтра рано, а после завтрака надо будет возвращаться в лагерь.
Они были не единственными переселенцами, кто решил отправиться в Новый Орлеан, дабы отдохнуть от тягот лагерной жизни. Не желая, чтобы поднятая колесами повозок пыль обволокла конестогу жены и плохо сказалась на ее ране, Сайлас распорядился, чтобы они ехали во главе небольшой кавалькады. Девушка очень беспокоилась о свежести собственного платья и чистоте лица, но ко времени, когда она уселась на козлы, дорожная пыль уже не особо ее волновала. Хуже, чем сейчас, уже не будет, но Джессика ошибалась. На жаре девушка почувствовала себя завернутой в убийственный кокон. Тафта липла к ее потному телу. Рукава морщились. Джессике приходилось постоянно поправлять юбку. Летающие насекомые, слишком крошечные для того, чтобы их можно было увидеть и отогнать движением руки, жужжа, вились вокруг ее забинтованной головы. В конце концов Джессика почувствовала, что лента, которую Типпи повязала поверх бинтов, слишком жмет. Девушка сняла ее, страстно желая проделать то же самое с сеткой для волос и пелериной, накинутой на плечи поверх платья. Теперь Джессике очень хотелось переодеться в ситцевое платье и одну-единственную муслиновую нижнюю юбку. Пусть бы ее волосы были стянуты сзади в привычный пучок, оставляя открытой шею. И провались к дьяволу все ее планы выглядеть в «Винторпе» обворожительной и соблазнительной!
Джошуа, Сайлас и Джереми, кажется, не заметили ее угнетенного расположения духа, а вот Анри явно это почувствовал. Француз выказал свое горячее восхищение платьем из тафты, особо отметив кое-какие детали, выкроенные и пришитые Типпи, чем в очередной раз вызвал свет радости на лице у служанки. Подъехав поближе к фургону с той стороны, где сидела Джессика, Анри Дюмон принялся описывать девушке все удовольствия, ожидающие ее в Новом Орлеане: изысканная кухня, великолепные рестораны, восхитительные развлечения, чудесные товары (ей обязательно следует посетить магазин его отца) и замечательные люди. Он представит ее своим друзьям. В отсутствие мужа они, что называется, возьмут ее под свое крыло. Если ей будет угодно, то он найдет учителя для Джошуа. Чего-чего, а недостатка в товарищах для игр у мальчика не будет. Мадам найдет, что Садовый район очень похож на Саванну и Чарльстон. В «Винторпе» она будет чувствовать себя как дома. Отель возведен в холмистой местности, в окружении садов. В прошлом году по авеню Сент-Чарльз пустили трамвай, приводимый в движение паровым двигателем. Он останавливается напротив отеля. Сев в вагончик, можно приехать прямиком в Vieux Carré[20], где живут креолы. Этот район города еще называют Французским кварталом. Это изумительно красивое место, но после наступления сумерек в нем оставаться не рекомендуется.
То и дело Сайлас задавал французу вопросы, мотивированные, как поняла Джессика, беспокойством о ее и Джошуа безопасности во время его отсутствия. В течение последних двух дней Сайлас был предупредителен по отношению к ней, но держался несколько отстраненно. Девушка подумала, что муж начинает сожалеть о том заявлении, которое вырвалось у него в минуту душевной близости в фургоне. Неужели так и есть? Что же она тогда увидела в этом мужчине?
— Скажите, Анри, а расовые беспорядки случаются? — спросил Сайлас.
— Люди стараются не опускаться до всего этого, друг мой. Меры, принимаемые для сохранения общественного спокойствия, просты и действенны. С этого года белые и креолы живут исключительно в разных частях города, — принялся объяснять Анри. — Креолы, потомки европейских колонизаторов Нового Орлеана, продолжают жить во Французском квартале, а вот богатые новоприбывшие американцы предпочитают селиться в Садовом районе. Американцы держатся подальше от старого города и наоборот. Джессика и ваш сын будут защищены от нежелательного общения с обитателями Французского квартала. Уверяю вас.
— А обитатели старого города могут чувствовать себя в безопасности от белых, — заявила Джессика. — Лично я не боюсь чернокожих. Из того, что я читала о культуре креолов, мне понятны причины, заставляющие их держаться подальше от американцев. Они просто не хотят, чтобы пришлые уничтожили их образ жизни.
Маленькая речь Джессики была встречена напряженным молчанием. Девушка почувствовала, как Типпи, желая предупредить хозяйку, слегка толкнула ее в спину. Джессика видела, как Сайлас сжал челюсти и бросил быстрый взгляд на Джошуа, проверяя, расслышал ли сын слова своей мачехи.
Не так давно он вызвал Джессику на серьезный разговор: «Вы вольны придерживаться аболиционистских взглядов, мисс Виндхем, но не пытайтесь навязать их моему сыну».
Ладно. Ничего страшного. Этим рабовладельцам надо время от времени напоминать, что, хотя Джессика и вынуждена жить среди них, она никогда одной из них не станет.
Как и подозревала девушка, запряженный лошадьми фургон, громыхая, вкатился во двор отеля «Винторп» уже тогда, когда в воздухе витал пикантный запах жарящейся говядины и рогаликов.
— Радости цивилизации, — спешиваясь, произнес Джереми. — У меня уже слюнки текут.
— Папа! Я есть хочу. Давай покушаем, — взмолился Джошуа.
— Скоро покушаем, сынок, но сейчас нам надо вселиться.
Джессика погрузилась в мрачные думы, которых не заметил никто, за исключением Типпи. Теперь у нее не осталось ни единого шанса провести с ним ночь. Сайлас вернется через два дня и будет праздновать вместе с другими день рождения Джошуа. Потом он подъедет еще раз, но к тому времени всякий интерес к ней с его стороны, скорее всего, увянет. Она тоже, возможно, охладеет. Через несколько дней Сайлас уедет в Техас, оставив ее замужней девственницей. Они так и останутся чужими друг другу людьми.
Владельцы отеля вышли приветствовать новых постояльцев. Мужчина казался добродушным, а его супруга, воркующая, словно голубка, — весьма веселой.
Анри, здороваясь с ними, учтиво взмахнул шляпой.
— Добрые люди, которых вы ждали, — представил он своих спутников владельцам отеля.
Джессика поняла, что таким образом француз решил избежать неловкости, связанной с представлением их как супругов Толивер.
— Если я не ошибаюсь, мистер Толивер, вы зарезервировали два номера с комнатами для омовения? — спросил Генри Морган.
— Совершенно верно, — кивнул Сайлас. — Один номер — для меня и жены, другой — для моего сына. Второй номер должен быть смежным с комнатой, где будет спать служанка. Я просил мистера Дюмона договориться обо всем с вами от моего имени. Как я понимаю, все готово?
— Все готово, мистер Толивер. Все в лучшем виде, — заявил Генри.
Джессика, все более раздражаясь, старалась пригладить морщинки на платье. Заслышав слова мужа, она удивленно вскинула голову.
Сайлас взглянул на нее. Кривая улыбка скользнула по его губам.
— Вы ведь не против, Джессика?
Во рту девушки стало предательски сухо.
— Нет… почему же, — тяжело сглотнув, выдавила из себя Джессика. — Все в порядке.
Глава 35
— Подойди ко мне, сынок. Мне надо кое-что тебе сказать.
Сайлас уселся на один из мягких стульев в номере сына. Другой стул он пододвинул для Джошуа. Мальчик выглядел ужасно уставшим после дороги. Он готов был уже лечь спать. Целый час, который потребовался на то, чтобы перенести вещи в их номера, Джошуа играл во дворе, а потом поужинал, причем так обильно, что прямо-таки объелся. Мальчика удивило то обстоятельство, что в номер внесли кое-какие из его вещей, но вслух он своего удивления не выразил. Джошуа, судя по всему, решил, что в гостинице они проживут неделю, пока взрослые ремонтируют фургоны и пополняют запасы продуктов и фуража. Мальчика ожидают две потрясающие новости. Одна подождет, а вот другая… Сайлас решил, что следует начать с более важной.
— Что, папа?
Сайлас подался вперед, желая полностью заручиться вниманием Джошуа.
— Я решил кое-что утаить от тебя, сынок, потому что боялся, что ты меня не поймешь. Ты и сейчас можешь меня не понять, но обязательно со временем во всем разберешься, когда повзрослеешь.
Джошуа, борясь с сонливостью, внимательно его слушал.
— Джессика — не только твой друг, сынок. Она моя жена и твоя мачеха. Мы поженились в Виллоушире в январе этого года.
Джошуа встревожился.
— Ты и Джессика поженились? Но ты и она не ведете себя как муж и жена. Я видел, как ведут… вели себя дедушка и бабушка.
— Знаю. Именно поэтому я не буду сегодня спать вместе с тобой в одной комнате. Я буду ночевать в соседнем номере… вместе с моей женой. Типпи будет спать в комнате по соседству с твоей. Если тебе что-то понадобится, зови ее.
Мальчик нахмурился.
— Если Джессика моя мачеха, значит, она моя мама наполовину. Она не сможет полюбить меня так же сильно, как настоящая мама.
— Нет, сынок, ты ошибаешься, — сказал Сайлас, сажая сына себе на колени. — Джессика любит тебя всем своим естеством. В этом я абсолютно уверен. Не она тебя родила, но, став моей женой, она стала для тебя матерью.
— Моя настоящая мама умерла, когда я родился на свет. Так ведь?
— Да, это так.
— У нее не было возможности меня полюбить.
— Не было, — произнес Сайлас, чувствуя, как в горле у него что-то сжалось.
Отец нежно приглаживал непослушный вихор на головке сына.
— Джессика меня полюбит.
— Я не сомневаюсь, что уже полюбила.
— А она сможет быть мне еще и другом?
— Конечно же сможет. Она обещала, а Джессика — из тех женщин, которые держат слово.
— Она разрешит мне называть ее мамой? Так все мои друзья называют своих мам.
— Уверен, что Джессике будет даже приятно.
— Я ее очень люблю.
Вдруг, к изумлению Сайласа, Джошуа соскочил с его колен и, развернувшись, встал между его ногами, глядя прямо в глаза. Он прижал обе ладошки к щекам отца, желая тем самым гарантировать его внимание.
— Папа!
— Да, сынок, — удивленно произнес Сайлас.
— Обещай мне, что не заберешь меня от Джессики, как ты увез меня от Летти, бабушки и дяди Морриса.
Мужчина почувствовал, как слезы наворачиваются ему на глаза. Он вернул сына к себе на колени и крепко обнял.
— Я обещаю, Джошуа. Джессика останется с нами навсегда, если только она этого захочет.
«Дело сделано, — подумалось Джереми. — К завтрашнему дню Сайлас и Джессика станут мужем и женой не на словах, а на деле».
Джереми слышал слова друга, адресованные владельцу гостиницы. Он увлек Сайласа подальше, туда, где их разговор никто не мог подслушать.
— Если хочешь, говори, чтобы не лез не в свое дело, — сказал он, — но быть в стороне я просто не могу. Ты решил прислушаться к моим советам, или все это ради соблюдения благопристойности?
— Решил прислушаться.
— И что подвигло тебя на такую перемену?
— Я внял твоему совету и почитал ее дневник.
— А-а-а-а… Понял.
— Ты был совершенно прав, Джереми. Джессика испытывает ко мне влечение, а я чувствую, что эта девушка затронула что-то во мне. Никто из нас не знает, куда могут завести эти чувства, но я хочу поступить с ней по справедливости. Я желаю сделать ее счастливой, если, конечно, это возможно.
Джереми хлопнул друга по плечу.
— Не имею ни малейшего сомнения, друг мой. Я желаю тебе счастья. Всего наилучшего вам обоим.
Джереми был рад за Сайласа, на самом деле рад. Его друг заполучил ее так, как заполучил, но он научится ее любить — не так сильно, как свою плантацию, но все же научится. По тону друга Джереми понял, что Джессика теперь принадлежит Сайласу и только ему. Иллюзорная надежда на то, что со временем девушка может достаться ему самому, теперь стала уж слишком иллюзорной. Какая жалость! Ради этой девушки он бы освободил своих рабов. Джессика — неординарная личность. Его уважение к ней выросло еще больше. Но теперь у него не осталось ни единой иллюзии. Остались только его друг и девушка, которую при других обстоятельствах он с радостью сделал бы своей женой.
— Как ты узнал? — спросила Джессика, пока Сайлас расстегивал пуговицы на том, что было очередным препятствием на пути к утолению их взаимного желания.
Девушка стояла, не шевелясь, пока пальцы мужа делали свое дело.
— Я прочитал твой дневник.
— Что?
Сайлас поцеловал удивленно округлившийся рот.
— Когда ты спала, — добавил он, пока ее веки были блаженно прикрыты. — Слава Богу, что я это сделал, а то так бы и думал, что ты меня ненавидишь.
Глаза девушки распахнулись.
— Я старалась, но не смогла. Не знаю почему.
После корсета настала очередь женской сорочки.
— И я не знаю, — сказал Сайлас, развязывая тонкие ленты. — Но как муж я не дам тебе никакого повода меня не любить.
Намек был достаточно прозрачен, и Джессика его отлично поняла. Сайлас, возможно, и дает ей повод недолюбливать себя в качестве рабовладельца, но вот в качества мужа и любовника… Как она может ненавидеть мужчину, вызывающего в ней такое страстное желание?
Корсет упал на пол. Мужчина стянул с нее сорочку.
— Боже, — выдохнул он, во второй раз в жизни узрев ее обнаженные груди.
— Дальше я сама… — Джессика торопливо стаскивала с себя нижние юбки и панталоны.
Не сводя с жены глаз, Сайлас развязал кушак, стягивавший полы его домашнего халата. Затем прикоснулся к повязке на голове жены.
— Ты уверена, что тебе это не повредит?
— Уверена, — устремляясь навстречу, ответила Джессика.
Взяв ее за руку, мужчина увлек девушку к кровати.
Глава 36
Сайлас ушел, не потревожив сон Джессики. Проснувшись, она потянулась к той части постели, где должен был бы лежать он, но, к своему ужасу, обнаружила, что мужчины там нет. Первой мыслью было — муж сбежал, устыдившись той необузданной вакханалии чувств, которые они испытали прошлой ночью. Как она может его в этом винить? Для невесты… невинной девушки она вела себя просто возмутительно. У него, должно быть, закрались подозрения на ее счет: уж слишком естественно и гладко все прошло.
Джессика отбросила в сторону простыню, которой укрывалась, и поспешила в комнату для омовения. Там она разбинтовала себе голову. Прошлой ночью Сайлас очень старался не касаться раненого места. И все же это чудо, что после столь бурной ночи рана выглядит вполне сносно, разве что синева уж больно непрезентабельна. Джессика оставила голову незабинтованной. Пусть потом Типпи наложит свежую повязку. Обнаженной, как и оставалась после ночи любви, молодая женщина вернулась в теплую кровать, не желая расставаться с утренней негой и приятными воспоминаниями о первом опыте.
Как оказалось, почти все из того, о чем ей рассказывали соученицы в пансионе, — неправда. Крови было мало, а боли вообще не ощущалось. Вместо боли было неземное удовольствие, настолько сильное, что Джесси показалось, будто бы она воспарила к звездам. Когда Сайлас заметил следы крови, он встал и вернулся с полотенцем, смоченным в миске с кипяченой водой. Мужчина нежно и аккуратно, словно младенца, обтер жену. Потом он расстелил под ней чистое полотенце, и они, повернувшись друг к другу спинами, попытались заснуть, но потребность в любви или же похоть, этого Джессика точно не знала, возымела верх над их невинными намерениями, и они вновь набросились друг на друга.
Ей следовало бы стыдиться подобного рода распущенности, хотя это и был ее законный супруг, но Джессика не чувствовала ни капельки раскаяния. Впервые за всю свою жизнь она не считала себя некрасивой и нежеланной. Напротив, с мужем Джессика почувствовала себя блестящей красавицей. И вот, пренебрегая своими инстинктами и трезвым расчетом, идя на поводу у собственного тщеславия, она чувствовала, что будет с ним счастлива. Джессика вполне осознавала то обстоятельство, что до настоящей любви между ними еще далеко — не исключено, что они так никогда и не испытают этого чувства. Она была не настолько наивной, чтобы не понимать: время, близкое знакомство и непримиримые противоречия могут свести на нет даже самую сильную страсть, но Джессика не собиралась мучиться призраками грядущих неприятностей. Она будет жить сегодняшним днем.
Куда ушел Сайлас? Она уже скучала по нему. Накануне муж говорил ей, что у него еще есть дела в Новом Орлеане, и он вернется в отель, а потом отправится прямиком в лагерь. Но это было еще до минувшей ночи любви. Джессика надеялась, что завтракать они будут вместе. Ей хотелось, чтобы они вели себя как настоящая семья, что стало бы хорошим продолжением замечательной ночи.
Джессика тяжело вздохнула. Ну вот! Теперь она думает, как любая другая женщина, муж которой выказывает неуважение к супружеским обязанностям.
Тихий стук в дверь вывел Джессику из состояния задумчивости. Она быстрым движением накинула простыню себе на груди. Скорее всего, это Типпи решила заглянуть и узнать, как она себя чувствует.
— Войдите, — сказала Джессика.
Дверь отворилась, и вошел Сайлас. Он был одет вполне официально и выглядел свежим, отдохнувшим и красивым.
— Доброе утро, — несколько робко поприветствовал он Джессику. — Как твоя голова?
Та быстро прикрыла рану рукой. Ее сердце сильнее застучало в груди.
— Не смотри. Кожа вокруг раны не особо приятна на вид, а так все хорошо.
— Замечательно.
Обойдя угол кровати, Сайлас отодвинул руку жены и сам взглянул на рану.
— Не скажу, чтобы она вызывала у меня какие-нибудь неприятные эмоции. Молодость и хорошее здоровье — лучшие лекари, впрочем, я бы не рисковал и наложил на рану свежую повязку. Я сейчас пришлю к тебе Типпи. И… М-м-м… Ты себя хорошо чувствуешь?
— Просто замечательно, — ответила она.
На секунду повисло неловкое молчание. Джессика натянула простыню выше, а голову вжала в подушку.
— Ты, должно быть, считаешь меня распутницей? — выглядывая из-за края простыни, промолвила она.
Улыбка смягчила выражение его лица.
— Ни в коей мере. Я наоборот очень рад и польщен твоим… энтузиазмом.
— Я, конечно, не первая твоя женщина, но ты первый мой мужчина.
Улыбка Сайласа стала шире.
— Какой милый комплимент! Надеюсь, мое общество все же приятнее общества мула?
— Представления не имею, — несколько надменно ответила Джессика.
Сайлас засмеялся и извлек из внутреннего кармана своего сюртука два письма. Одно представляло собою сложенный лист бумаги, скрепленный восковой печатью, другое покоилось в конверте ручной работы.
— Вот. Письма адресованы тебе. Я забрал их внизу, у портье. Морганы забыли отдать их тебе вчера вечером. По оттиску на печати рискну предположить, что одно — от твоей мамы. Надеюсь, что там хорошие новости, но пусть они не вызовут у тебя хандры по дому. Теперь мне надо идти, я вернусь к полудню, и мы пообедаем вместе с Джошуа. Потом я отправлюсь в лагерь.
Мужчина нагнулся. Джессика подумала, что он собирается поцеловать ее в щеку, но потом заметила озорной блеск в его изумрудных глазах. Прежде чем она поняла, к чему бы это, Сайлас сдернул с нее простыню.
— Господи! Джессика! Помилосердствуй. — Вздохнув, мужчина коснулся губами роскошной округлости ее груди.
Джессике понадобилась вся сила воли, чтобы не обвить руками его черноволосую голову и не привлечь к себе, но молодая женщина вовремя подумала о Джошуа в соседнем номере. Она оттолкнула от себя Сайласа и натянула обратно простыню.
— Где твой сын? — спросила Джессика.
— Внизу. — Сайлас неохотно выпрямился. — Он позавтракал и уже нашел себе товарища по играм. Его зовут Джейк. Он сын пары, которая следовала за нами в караване. Его родители тоже остановились в отеле.
— Джошуа о нас не знает?
— Я сказал ему прошлым вечером, что мы женаты. Он хочет звать тебя мамой.
— Ой, Сайлас! Серьезно?
В порыве энтузиазма Джессика чуть было не вскочила с постели. Она едва могла поверить услышанному. Прежде Джессику часто тревожили страхи по поводу того, что, узнав об истинных отношениях между ней и Сайласом, мальчик ее отвергнет.
— Он хочет называть меня мамой?
— Да. Сын сам этого попросил.
— Я польщена, — произнесла Джессика, а потом попробовала слово на вкус: — Ма-ма…
Сайлас опять нагнулся. И вновь жена заметила озорные огоньки, промелькнувшие в его глазах, но вовремя крепко схватилась за простыню, хотя и почувствовала у себя между бедрами предательский жар.
— Лучше иди, а я почитаю письма, — сказала она, отстраняя мужа свободной рукой.
Сайлас рассмеялся, ущипнул ее за щеку, но подчинился. Джессика не сводила с мужа глаз. Он подошел к двери, распахнул ее и оглянулся. Взгляд его был серьезным и неподвижным.
Дата добавления: 2015-09-29; просмотров: 20 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |