- Акир… что-то не так с нами… -
Нервно сжав губы и отмахнувшись от моих незаконченных оправданий, мешавших ей ровно дышать, она быстро поднялась на ноги, оправляя на себе одежду и быстро прощаясь со мной
- Не нужно, я же просила…! –
Сглотнув поражение, не знакомое мне до этого, я огрызнулся, наконец вспоминая про свою затравленную сущность. Оскорбленный и непонимающий глупости ее самонадеянного сердца, я превратился в обиженного ребенка, больше не давая себе пилюли с добротой. Щурясь от сильных порывов ветра, я думал простом. О том, почему первыми всегда замерзали щеки и нос, почему от мороза кололо подбородок и почему слезы не успевали превратиться в сосульки на моем лице. Содрогнувшись от срыва, я прикрыл лицо руками, жалея себя и обещая отомстить, хоть я и сам не понимал за что. Как бы я не пытался, куда бы я не уходил после нашей последней встречи, мои мысли настойчиво приводили меня к ней. Слоняясь по слишком счастливому городу, я готовился сожрать себя на ужин, мечтая избавиться от фантомов хрупкой ненормальной, преследовавшей меня где бы я не находился. Не в силах возвращаться в съёмную квартиру, я вошел в здание общежития, быстро поднимаясь по лестнице и входя в пустующую неделями комнату. Поднявшийся жар проходился по спине неприятной волной мурашек. Закрыв распахнутые окна, я закашлялся, казалось, что в помещении было холоднее чем за окном. Упав на отсыревшие простыни я закрыл глаза, завершая свое успешное лечение.
Глава 6.
К счастью или разочарованию, лишь я один мог наслаждаться переохлаждением, астмой и предобморочным релаксом, в то время как Морэль метался по кварталам в поисках меня. Ранее подпитывавшийся историями от Адэль, теперь он с трудом унимал слезы, вновь превращаясь в жалкую девчонку и хлюпая носом. Его плечи дрожали, глаза метались по всем поверхностям, встречавшимся на его пути. Мечтая увидеть меня, умоляя меня заговорить с ним он шептал что-то себе под нос, пытаясь подобрать нужные при возможной встрече слова. Его волосы завившиеся от влажности, превратили его в малолетнего купидона, слишком рано вылезшего в реальность. Похожий на обездоленного безумца, он искал своего Яна, искал меня, в то время, как лишенный интереса ко всему и смотревший сериалы в потолке, я слабо улыбался, рифмуя ее глаза и его улыбку. Решившись на легкое, сумасбродное сумасшествие, я старался согреть собою помещение, вздыхая слишком часто. Укушенный заразной лихорадкой, я прикрывал глаза, лишь для того чтобы вновь попытаться заснуть и вновь открыть их, всматриваясь в двухметровое небо. Вздрогнув от звонка, вынудившего меня повернуться на бок, я достал телефон из заднего кармана джинс, всматриваясь в высветившийся номер Джоэля. Разобрав его имя на буквы, я опустил руки, не в силах больше бороться с собой. По моим щекам покатились слезы, не понимая чувств душивших мою извращенную душу, я лишь сильнее отстранялся от пары подростков, желавшей моей мучительной смерти. Сбросив звонок и не позволив помочь себе, я привстал на локтях, читая новые сообщения. Мои руки заметно дрожали, я ненавидел себя за такое жалкое состояние. Кивнув на предложение старосты, просившей о помощи в украшении коридоров и спортивного зала к новогодней вечеринке, я поднялся на ноги, открывая покрывшуюся инеем дверку шкафа. Стараясь пережевать свою болезнь, я переоделся, приводя себя в порядок и замазывая жар капюшоном и неискренней улыбкой. Оставив все привезенные из квартиры вещи, я захлопнул дверь за собой. В моем совершенно не зимнем пиджаке пряталась черная тетрадка. Надышавшись свойственным юношеству эгоизмом я улыбнулся немного проще, пьяной походкой сбегая вниз по переулку и входя в душное помещение главного учебного корпуса. Сбив с ботинок снег, я осмотрелся, стараясь удивляться пошловатой безвкусице, которую некоторые называли изысканными плакатами и удивительными гирляндами, напоминавшими о духе Рождества. Найдя нужного мне Джимми, я подошел к нему, получая свою коробку с стеклянными шарами, которые я должен был развесить по своему усмотрению, я отправился гулять по рекреациям, разбивая один за другим и наступая на разноцветные стекла.
- Скажем так… я криворукий –
Усмехнувшись и достав еще два красных елочных шара, я решил поиграть в веселого жонглёра, затем просто кидая ими в ближайшую дверь и наконец принимая способ справиться с гневом внутри себя.
- И почему бы просто не быть со мной… ты ведь хочешь этого, я этого хочу… Джоэль ведь все равно тебя не любит… или… -
Пнув ногой всю коробку я облокотился о стену, прикрывая глаза и вспоминая старые истории Адель. Наглые, короткие и навечно укутанные в зависть слушателей, они всплывали картинками перед глазами, рождали болезненную улыбку. Я унижался, просил близости и ничтожного тепла, я терял самого себя, такого любимого мною. Стыдясь своей слабости, я вошел в кабинет, прикрывая за собой дверь и падая на стул рядом с входом. Вдохнув запах книжной пыли и высохших чернил, я приоткрыл глаза, поджимая ноги под ножки стула. Выстроившись друг на друге, закрывшие собой стены, передо мной возвышались десятки железных стеллажей, наполненных личными делами учеников колледжа. Сглотнув страх, кольнувший мои лопатки и сковавший мой взгляд, я не пошевелился, впиваясь пальцами в сидение стула. Пытаясь обхитрить себя я искусывал губы, затем все же поднимаясь на ноги и закрывая дверь на щеколду. Воровато осматривая шкафы, я медленно подкрался к тому, на котором была пометка с буквой «А». Мой отрешенный взгляд, вялые движение испарились. Сосредоточенно и быстро перебирая папки с фамилиями первокурсников, я искал мелодичное слово Аделия, мечтая перечитать ее уже заученное мною прошлое, но уже простыми, неинтересными словами. Достав нужную мне папку и своровав ее досье, я закрыл полку, быстро выходя из кабинета. Добежав до уборной, я присел на полу, открывая ее дело.
Глава 7.
Испытывать стыд, страх, смущение, трепет, сидя на мокром от мочи и хлорки полу в полуразрушенном туалете, я так и не научился. Поглаживая свою правую, онемевшую от неудобной позы ногу, я разглядывал ее фотографию, приклеенную во главе листа, вместо красноречивого, делового названия ее жизни. Накрыв пальцем ее волосы, схваченные в неаккуратный хвост, я слабо улыбнулся, пытаясь согреть замерзшую фотокарточку, до этого скучавшую в темноте железного ящика. Переглянувшись с текстом в несколько листов, я склонил голову на бок, переворачивая страницы и замечая несколько справок, прижатых скрепкой к основным документам. Отложив досье на свою сумку, гревшуюся около меня, я прищурил глаза, разглядывая непонятный мне почерк. Вчитываясь в смысл, я позволял себе поднимать взгляд на входящих и выходящих людей. Перебрав руками подтверждения лживости маленькой Адель, я раздраженно отбросил от себя жизненно важные документы и их копии. Взглянув на свои дрожащие по прежнему пальцы, я увидел на них вязкую ложь, схожую с вредоносным гноем. Оперевшись на стену и пересилив усиливающуюся тошноту, я поднялся, толкая рукой дверь и умоляя себя удержать равновесие. Перед глазами все плыло, к этому, поверьте мне, можно было привыкнуть. Продолжая изнурять себя никчемной правдой, я съедал себя злостью, перелистывая досье и нервно усмехаясь очередному чужому для Аделии факту. Наконец вздрогнув всем телом и схватившись за верх живота, я отшвырнул от себя столь мерзкий сюрприз на Рождество. Огрызнувшись в сторону бедняги Джимми, запоздало заметившего мою вредоносную помощь, я вышел на улицу, падая на ближайшую скамейку и доставая из кармана пачку сигарет. Мне казалось что именно они, совершенно не живые и не способные лгать могли меня излечить и успокоить. Тихо оскорбляя Акиру, я надеялся на то, что она умрет от икоты где-нибудь в подворотне.
- Ян? –
Зачерпывая снег мысками ботинок, Джимми вышел за мной на улицу, останавливаясь напротив меня и усердно не замечая смерть сидящую рядом со мной на скамейке. Предпочитая разговаривать о моих проступках и о увиденном личном деле Акиры, брошенном мною на полу в рекреации, он визжал как свинья, возмущался и размахивал руками, в то время как я пытался хотя бы раз вздохнуть. Впервые я не слышал того, что мне говорили, впервые даже не пытался быть учтивым.
- Ты ведешь себя отвратительно! Просто неприемлемо! Почему мы всей группой обязаны прикрывать твою задницу когда ты прогуливаешь?! Какого черта ты воруешь документы из архива?! Иди и верни их охраннику или хозяйке! –
На секунду я поднял на него глаза, похожий на перепившего рома умалишенного, на последок перед суицидом решившегося впервые в жизни напиться, я слегка покачивался из стороны в сторону. Мои губы дрожали, толи от озноба, толи от попытки зарыдать и породить хотя бы один молящий стон. Мои ноздри вздымались, жадно вбирая в себя вязкий, тяжелый воздух. Кажется я даже что-то ответил, возможно послал этого влюбленного девственника куда подальше, больше не вспоминая про его присутствие рядом со мной. Пересчитывая родинки на своих запястьях, я сглатывал горькую желчь, морщился и вспоминал строки из анкеты девчонки. Закинув ногу на ногу и еще раз подняв голову, лишь для того чтобы убедиться в очередной причине тени, закрывавшей мне солнце, я вновь заметил Джимми. Выступавший со скучной программой, он продолжал агитировать, угрожать и вопить, стараясь быть выше сидящего и вполне полумертвого меня.
- Тогда я сам ей это вручу! Акире очень понравится то, что ты читал ее личное дело! Она как раз пришла с Джоэлем помогать украшать второй и третий этажи! –
В гулком, неприятном мне шуме, я не смог разобрать ни единого сносного слова, роняя голову на колени и тихо выдыхая пар в джинсовую ткань. Кажется я успел пообжиматься с потусторонним миром¸ теряясь в десятках минут и больше не смущаясь разговором с кем-то, я не шевелился, удерживаясь за жалкое тепло, оставшееся внутри меня. Все крепче обнимая руками ноги, я постепенно покрывался снегом, что совершенно меня не смущало. Не решившись на бесполезные движения, я не дернулся, чувствуя ладонь, упавшую на мое плечо.
- Ян, с тобой все в порядке? Ты тут уже час сидишь, может зайдем внутрь? –
Не осмелившись разочароваться в стариках, я приоткрыл глаза, с трудом приподнимая лицо и неуместно улыбаясь преподавателю мировых искусств. Склоняясь надо мной и замечая болезнь, давно сгубившую все мои силы, пожилой мужчина трепал мои замерзшие волосы, старался добиться ответа. Он никогда не был мне кем-то, ни разу не ждал от меня ответа на уроке, он видел заигравшегося мальчишку, запуганного неизвестностью меня, изредка получал выполненные мною домашние задания, улыбаясь простоте и проникновенности моих сочинений.
- Ян, ты болен? Почему ты не дома? Поднимись, пойдем –
Отмахнувшись от его просьб, я вновь закрыл глаза, умоляя оставить меня в покое. Слишком гордый, чрезмерно независимый и глупо амбициозный, я шмыгнул носом
- Там в главном коридоре Джим кричит что ты растаскиваешь личные документы студентов, может пора поставить его на место? –
Смахнув снег с другого края скамьи, мужчина присел рядом со мной, в очередной раз выливая на меня свою раздражительно кроткую мудрость. Не в силах обороняться, защищать свое израненное чужой ложью тело, я качнул плечами, разгибаясь и щурясь от дневного света.
- Я здесь на ограниченных правах, можете позвонить в полицию и заявить что я занимаюсь нарушением вашего американского закона, пусть меня посадят, или вышлют обратно в Англию, мне честно… все равно –
Услышав лишь тяжелый гулкий вздох, я отвернулся, не давая возможности разглядеть слабость, разрисовавшую все мое лицо. От меня пахло отчаянием и злостью, я не просил мне помогать и тем более не привлекал кого-то вставать на мою сторону. Надеясь на разум старика, я просто молчал, приминая ногами рыхлый серый снег.
- Ты похож на моего внука, он всегда бросается в крайности, но он хороший мальчик, так же как и ты… встань, дойди до мед пункта и отлежись там на кушетке, улыбнись нашей мед сестре или чем ты обычно занимаешься от нечего делать… Ян, не позволяй себе говорить глупости, просто не кусайся, когда тебе предлагают помощь –
Мой голос осип, мои глаза плотно закрылись, разжав губы и изумленно изогнув брови, я как будто чему-то непереносимо удивился. Всхлипнув и уронив голову на плечо учителю, я растерял свое сознание, проваливаясь в темноту и окуная пальцы в снег, собравшийся в горку между нашими ногами. Мое сердце пожелало остановиться, мои легкие все еще вбирали воздух. Застыв в сонной позе, я попросил кого-то о смерти, оживая через несколько секунд, но так и не приходя до конца в сознание. Лишь вздрагивающие ресницы выдавали мою еле теплую жизнь. Подозвав двух аспирантов, преподаватель поднялся на ноги, не давая мне упасть со скамейки и предлагая им поучаствовать в операции спасения моей никчемной жизни. Взяв меня на руки и зачем-то надев на меня большую, вязанную шапку, один из парней побежал к дверям мед корпуса, оглядываясь на профессора следующего за ним и его другом. Наверное мои ноги забавно пошатывались при ходьбе, я сам носил отравленные обмороками тела на руках, наблюдал за мотающимися из стороны в сторону руками и ногами.
Я сыграю на своем одиночестве, наемся своей болезнью и научусь радоваться причинам собственной боли
Глава 8.
Мы помним не только имена, номера телефонов, наши страхи и названия любимых вафель, мы помним и запахи, с которыми нас навсегда связывает прошлое. Я не говорю про что-то приземленное, про дешевые духи или пережаренную картошку, я говорю про запахи из нашего детства или хотя бы юношества. Не в состоянии разлепить глаз, я провел пальцами по одеялу, прятавшему меня от пальцев ног до груди. Я снова чувствовал жар, сковавший мой лоб и виски, он не позволял нормально мыслить, испытуемый лихорадкой, я вновь жил, мог снова рыдать или издеваться над кем-то. Вдохнув запах табака, его недорогого одеколона и вечно недоеденных мандарин, я слабо улыбнулся, понимая, что я дома. Лежа на кровати в комнате общежития, я думал о том, что не хотел бы оказаться ни где в другом месте. Еще недавно сбежав от этих стен, но теперь прижимаясь спиной к одной из них, я пытался вспомнить то, как я оказался здесь. Приоткрыв правый глаз, не скрытый за подушкой, я увидел Джоэля, сидевшего на полу рядом с обогревателем. В серьез играя в меня, он вновь стащил мою тетрадь, читая и проникаясь отверженными и губительными чувствами, захлебнувшись воздухом, я прикрыл лицо ладонью, стараясь скрыть смущенный румянец на своих щеках. Не желая скорого разоблачения, я не хотел принимать то, что я радовался его появлению в потеплевшей комнатушке. Конечно же я просмотрел то, как накаченного антибиотиками меня, а за одно и мои вещи, он тащил на себе. Сперва по скользкой улице, потом мимо ворот в общежитие, наконец по лестнице наверх. Я пропустил и то, как разозленный на меня, он умолял меня замолчать, каждый раз когда я открывал свой неразумный рот, краснея от стыда, Морэль старался побыстрее дойти до нашей двери, встречаясь с новыми лицами, расставаясь с устаревшими насмешками.
- Чего улыбаешься… у тебя жар, температура 38 и 7, а ты улыбаешься… -
Заметив сознание, наконец разбудившее мои веки, юноша встал, подходя к кровати и присаживаясь в моих ногах. Разглядев его лицо, я не смог узнать своего Джоэля. И дело тут не в его одежде, сменившейся стрижке и потемневших от экологии русых волосах. Он больше не любил меня, больше не хотел принадлежать такому как я. Заметив холод в его взгляде я закончил – дышать, верить, жить, присваивать, издеваться, стараться, ловчить, пытаться влюбиться. Улыбка пропала с моего лица, опустившийся взгляд скрыл мои испуганные, растерянные глаза.
- Ты не мог держать язык за зубами? В отличие от тебя я все таки иногда хожу в институт и живу здесь, ну не всегда, но живу, какого черта ты начал говорить всякий бред про тебя и про меня? –
Привстав на локтях и дотянувшись до стакана с чаем, стоявшего на полке рядом с окном, я попытался ответить, лишь кашляя в ответ
- Сперва ты сказал мед сестре о том что хочешь переспать со мной, затем всю дорогу твердил о том, что я тебя люблю и что мы с тобой пара… я тебя всей душой ненавижу, знаешь… -
Наверное мой Джоэль, на самом деле давно не бывший моим, еще за час приготовил речь, с трудом дожидался момента, когда я очнусь и вот теперь, выждав последние минуты, должные сохранять спокойствие в моем болезненном взгляде, он заговорил, пытаясь вспомнить все плохое, что он ранее предпочитал тихонько прятать внутри себя.
- Во первых… хватит делать из меня гея! Я не гей! Ненавижу голубые клубы, не заглядываюсь на парней и не тащусь от членов! –
Больше не желая думать обо мне, в самый неподходящий для меня момент, мальчишка сорвался с цепи, обливая меня ядом и поджигая спичкой своего взгляда. Поднявшись на ноги и всплеснув руками, он не смотрел в мою сторону, желая сперва выговориться а уж потом обратиться к моему заплаканному от отчаяния лицу.
- У меня были девушки, много девушек! Две! –
Отойдя к окну, он открыл форточку. Наверняка задумываясь над самыми изощренными способами казнями меня. Мой подбородок дрожал, я не пытался успокоить своих неосознанных слез.
- И даже после того как меня трахнули в задницу! Я остался нормальным! Так что заткнись и не смей больше шутить со мной по своей видимо больной теме! –
Закрыв лицо руками и прижавшись к стене, я отвернулся, накрываясь одеялом с головой. Больше не смотря на то, как угнетенный злостью, Джоэль размахивал руками и пытался разбить что-то об шкаф, я закрыл глаза
- Я когда тебя увидел… я помешался, сошел с ума, потерял самоуважение, гордость, забыл про себя и свои мысли! Я жил тобой, только тобой… никогда не представлял то, как буду трахать тебя, или отсасывать тебе в туалете, ведь ты всегда только об этом и думал! –
Мое лицо исказилось в гримасе боли, сердце покорно кивнуло на мои просьбы, давая сбой и разрезая мою грудь на несколько частей. Всхлипывая и царапая шею, я пытался успокоиться, принимая очередную правду на сегодня. Ту неясную мне, уже не верную правду.
- Я готов был на все, на любые унижения, я готов был умереть ради тебя и просто так, если бы ты попросил… но на этом все… если хочешь знать, я жалею что поехал за тобой, ненавижу себя за то, что позволил себе так унизить себя! Ты не достоин меня ни сейчас, ни когда либо! Я ничтожный ублюдок… у меня сестра умерла, а я вместо того чтобы вернуться к своей семье, извиниться перед Софи и забыть про тебя к чертовой матери я остался сидеть там! На берегу этого твоего невероятно красивого водохранилища!!! –
Последние слова он решил проорать, все так же стоя у окна и разглядывая пейзаж, растянувшийся перед оконной рамой, юноша пересчитывал пешеходов, снующих по тротуару. Тщетно пытаясь успокоиться, он сглатывал обиду, слизывал последнюю каплю своей изгаженной жизни. Удушенный приступом гнева, он не шевелился, вслушиваясь лишь в свои кричащие мысли, жестоко противоречившие с его чувствами. С трудом поднявшись с кровати и подобрав с пола кожаную куртку, Ян вытер щеки, быстро всматриваясь в свое отражение и отходя к двери. Умоляя простить его, он стоял, впившись пальцами в дверную ручку. Выжидая вынесения вердикта, он просил прочесть свои смятенные чувства, но, принимая то, что он наверное никогда не сможет полюбить, проклятый умирающей Эстер, парень открыл дверь.
- Адель все слышала… слышала… я не знаю о чем ты думал и в каком ты был состоянии, но ты сказал о том, что ты любишь меня… и хочешь переспать… попробовать что-то новое и она сбежала… -
Захлопнув дверь и забыв про тошнотворную слабость, я подлетел к парню, ударяя его по плечам.
- Ну и держись за нее! Давай же, что ты здесь забыл?! Я в твоей помощи не нуждаюсь и не нуждался! Лучше сдохнуть чем выслушивать твой сопливый бред про эту сучку! –
Ударив меня в нос, Джоэль сбил меня с ног. Прикрыв лицо рукой, я вытер заструившуюся по губам и подбородку кровь. Не чувствуя особой боли, я попытался встать, до сих пор надеясь увидеть сожаление в его глазах. Схватившись за ушибленную об меня руку, Морэль огрызнулся, пытаясь подобрать несколько защитных слов в сторону нелюбимой Акиры. Ударив его ногой в колено, я повалил его на пол, пользуясь дневными часами и возможностью до конца сорвать голос.
- Может быть это и к лучшему?! Ты ведь ни черта о ней не знаешь! Она лгунья! Больная на голову шизофреничка! –
Оказалось говорить, а тем более кричать было непосильным для меня трудом. Неостанавливающаяся кровь протекла по моей шее на грудь, капая на трусы и на колени. Отклоняясь от очередного неумелого удара, я не сдержался, впервые за жизнь ударяя в ответ.
- Заткнись и слушай! Герой любовник… сегодня я был в архиве, я читал ее личное дело! Все истории о ее безупречной теплой жизни, полной солнца и любви выдумки! Она такая же как и я… она из детдома, плюс ко всему от нее отказывались в прошлом несколько семей, она постоянно попадала в отделения полиции за драки и связи с наркотиками, она не та… -
Отрицательно мотнув головой и отвернувшись от меня, мальчишка прижал ноги к коленям. Заигравшись и утонув в роли примерного семьянина, он дрожал, не в состоянии придумать слова, которыми он сможет оправдать свою старую правду. Развалившись на полу и дотрагиваясь до носа, я моргал, кашляя от кровавой слюны и по старинке смотря в потолок. Шаркнув тканью по паркету, Морэль поднялся, быстро отходя к раковине и смачивая какую-то тряпку холодной водой. Кажется нам наскучили наши жизни и мы решили на время пожить друг за друга, я рыдал, а он стоял с потерянным видом, будто забывая про нашу детскую драку и о нас в общем, желая думать лишь о предстоящем празднике и подарках. Вернувшись ко мне и присев у моего лица, Джоэль отнял мои руки, прикрывая переносицу ледяной тканью. Не давая мне отстраниться от его рук, он протер мое лицо и шею, хоть как-то сглаживая свою вину. Затем он лег рядом со мной на полу, прекращая все звуки и закрывая глаза. Я не знал, что творилось в его голове, тем более не понимал, что происходило в моей. Выждав пятнадцать минут, семь из которых ушло на восстановление дыхания и усмирения гнева, две из которых было растрачено на признание своих ошибок, а остальные были упущены в ожидание решимости, я повернул голову в сторону его глаз
- Если тебя это успокоит… я постоянно думаю о тебе –
Шмыгнув носом, я слабо улыбнулся, жалея, что когда-то не поставил камеры в помещении.
- Любишь? –
Еле слышно шепнул Джоэль, съедая окончание этого ненавистного мною слова.
- Нет, просто постоянно думаю о тебе и все. О тебе и этой шизофреничке –
Слабо улыбнувшись, Джоэль коснулся ушибленной щеки, переходя в сидячее положение.
- Ты хочешь уехать? –
- А ты… ты хочешь встречаться с Адель? Я же вижу как ты на нее смотришь с первого дня вашего с ней знакомства… -
- Отвали… ты только что чуть не сломал мне нос, а теперь хочешь чтобы я с тобой откровенничал –
Растратив все силы, я схватил край одеяла, стаскивая его на пол и закутываясь в него на полу. В последний раз шмыгнув носом и взглянув на Джоэля, я уснул, впервые за несколько недель. Приучив себя, не просыпаться от кошмаров, я любовался своим изувеченным подсознанием, изредка вздрагивая во сне. Наконец, отдавая должное простуде, я приоткрыл глаза, не в силах больше мириться с жаром. Джоэль, щедро одаривший меня болью в носе, наверняка попытался отвлечь меня от болезни, привстав и облокотившись спиной о ножку кровати, я осмотрелся по сторонам, замечая теплое молоко рядом со своей правой рукой. Смиренно прижав кружку к губам, я глотнул подслащенную медом отраву, но не добившись нужного результата, понял, что хотел чего-то другого.
В этом напутствии не будет красивых слов и красноречивых выражений. Настоятельно советую пропустить эту главу, она оставлена здесь лишь для успокоения моих нервов и, если ее начало хоть как-то терпят мои глаза, то концовка до сих пор вгоняет меня в краску.
Глава 9.
Все этим занимаются, обвиняют кого-то в своих неудачах и не свершениях. Перенасытившись грязными мыслями о своей матери, я неохотно брался за своего отца. Нет, речь идет не о хлипком Джейсоне, который до конца приучил меня издеваться над моим мирком, я говорю о своем биологическом па, когда-то наверняка накинувшим на плечи черный плащ и улетевшим дарить свою сперму кому-то еще, кроме моей матери. Просматривая фильмы, читая книги я сталкивался с собой, отверженным мальчишкой, мечтавшим о семье и разыскивающим своих родителей. Наверное, роняя чистые, родниковые слезы я должен был рыдать, подбегая к запутавшимся, испуганным за свои грехи папе и маме, обнимая их и целуя их щеки, я был обязан простить и забыть про их ошибку молодости. Но кажется это было бы слишком скучно. В сотый раз убеждаясь лживости телешоу, в которых плаксивые родственники разыскивали своих стариков и детей, я смеялся над сгнившей жизнью своей миссис Далтон, уделял время и существованию своего отца. Мне просто повезло, я мог издеваться над ними, позволял себе самые небрежные, изувеченные болью мысли, не спал ночами, лишь для того, чтобы помечтать о их мучительной смерти. Да, я не был одним из тех, кто готов был простить. Моих искалеченных слез хватало лишь на то, что я позволял им молиться за меня круглые сутки, забирать все мои грехи на свои морщинистые шеи и верить в то, что когда-нибудь я вновь посмотрю им в глаза. Лениво вспоминая ту запылившуюся годами встречу с женщиной, желавшей вернуть меня себе, я слабо улыбался, понимая, что с возрастом я стал копией своего отца. Если бы я позволил ей увидеть меня вновь, она бы потеряла рассудок, упала бы передо мной на колени и восклицала бы о том, как я похож на ее неверного, но я не хотел задумываться над возможным. Отрекаясь от всех его моральных качеств, я молчаливо отнекивался, не позволяя себе понять, что схожесть меня с незнакомым мне отцом, была не только в глазах и скулах. На одно жалкое мгновение, я вспоминал про Поль, наверняка оставленную в одиночестве, с распухавшим день ото дня животом. Потерявшая расположение Джейсона и ходившая на курсы будущих мам она разумеется тряслась от отчаяния, боялась родов и пыталась наложить на себя руки. Оставшись одной, она курила и выпивала, лишенная молодости, окружения и наконец, меня. Я же, в который раз оправдывал себя, переворачивался на другой бог, прикрывая ноги пледом и вновь жалея лишь самого себя. Воображая портрет Далтона старшего, когда-то поедавшего дерзость поступков и слизывавшего вкус настоящий жизни с губ, я вставал перед ним, бесстыдными криками обвиняя его в том, что я превратился в слово из трех букв лишь по его вине. Жмуря глаза и не вздрагивая от рук Джоэля, проверявших мою температуру, я вновь учился ненавидеть по старинке, изредка открывая глаза и отвечая на расспросы о моем состоянии. Краем уха выслушивая рассказы о Адель, я кивал, давая понять, что я достойный любому, собеседник. Представляя то, как приняв мою очередную издевку, мой отец вытирал редкие слезы, я искусывал распухшие от зубов губы. Наконец, стерпев очередное утро, связанное заботой Джоэля и болезнью, никак не слезавшей с моих худощавых плеч, я прощался с мальчишкой, убегавшим на репетиции рождественской постановки. Выходя за порог, Морэль осматривал меня с ног до головы, проверяя карманы моих штанов и отбирая у меня сигареты. Закрывая дверь на замок, он оставлял меня в распоряжении самого себя и странного покоя, длившегося четыре часа пятнадцать минут. Ровно в 16:15, он возвращался обратно. В первые дни моей болезни, Морэль застигал меня, сидящим на подоконнике. Наблюдая постановку в один акт, он смотрел на то, как затягиваясь в последний раз, я выбрасывал окурок в форточку, быстро закрывая ее, я спрыгивал с окна, размахивая руками перед своим лицом и прыгал на диван. В те дни он позволял себе повышать на меня голос, оставляя пакеты с едой и лекарствами при входе, он подходил ко мне, один раз даже осмелился оттаскать меня за ухо, читал нравоучения и угрожал, что с таким подходом к своему здоровью я могу начинать забывать про то, как выглядит улица. Признаваясь в проступках и виновато опуская глаза, я закутывался в одеяло, весь оставшийся вечер отдавая ему и его однообразным историям про то, как хорошо в колледже. Джоэль светился счастьем, для того чтобы заметить это не стоило вспоминать про ряд пустых вопросов о том, кто был тому причиной. Показав свое лживое разочарование в Адель, я не смог убедить его в том же, теперь каждый вечер всматриваясь в его влюбленные глаза. Спустя несколько дней, проведенных в заточении, я не позволял себе проколоться, выпивая немного водки в час дня, я отходил к окну, выкуривая несколько сигарет и проветривая помещение. Затем я слонялся по комнате, играл в компьютерные игры и смотрел порно, ведь отсутствие секса давало о себе знать. Ближе к четырем часам, я уставал и позволял себе поваляться на кровати Джоэля, почему-то казавшейся мне наиболее мягкой и теплой. Наконец ровно в четыре часа вечера я закуривал последнюю сигарету. Столь дорогое удовольствие требовало придельной осторожности, я уходил в туалет, включал воду в ванной, вентилятор и вставал на унитаз. Затем я закуривал, выдыхая в вентиляционное отверстие и, после прыскал сразу несколькими освежителями. Для большей уверенности, после проведения ритуала я принимал душ, чистил зубы и только после возвращался обратно в кровать. День ото дня я занимался очень важным, крайне необходимым человечеству делом, я провожал время. Стараясь не думать ни о чем я больше не вспоминал про себя. Главной и единственной роскошью, которую я себе разрешал, оставались редкие столкновения со своим отражением в ванной. Всматриваясь в худощавого, несчастного идиота, я отнекивался от правды, выбегая в комнату и вновь погружаясь в болезнь. Моя температура таяла, кашель больше не просыпался ночами, но я не мог прийти в себя, осознанно зарываясь в могилу. Забыв про планы, принципы и желания, я дрожал, кусал ногти, не понимая того, почему я так сильно и трагично скучал. В итоге, я вновь вернулся к мыслям о своем отце, который своими руками превратил меня в короткое слово, все еще состоящее из трех букв. Огрызнувшись и послав незнакомца ко всем чертям я осел в кресле, прикрывая лицо руками и признаваясь, что я превратился в быт. Во мне не осталось ничего, с детства лишенный души я страдал без нее, но теперь, оставленный без радостей жизни, оскорбленный незнакомой мне ранее ложью и отверженный, ненужными мне попросту чувствами, я решительно сдался, встречая Джоэля, как всегда вбежавшего в комнату с слишком тошнотворным, радостным настроением. Взглянув на меня своим фирменным укоризненным взглядом, мальчишка исчез за дверкой шкафа, давая мне несколько секунд на то, чтобы спрятаться за пледом и не выслушивать его нравоучений. Притянув ноги к груди и с трудом уместившись в кресле, я закрыл глаза, всей душой проклиная эту чертову рождественскую постановку.
Дата добавления: 2015-09-29; просмотров: 31 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |