Предисловие, §§ 1 и 2 главы I, главы II, IV, 8 страница

возбуждение при виде обнаженного женского тела. С 15 лет на лице появились юношеские прыщи, что способство­вало усилению идей ущербности, стеснялся своей внеш­ности. С этого возраста стал быстро расти, за три года обогнал своих сверстников. С 16 лет стал обращать внимание на девушек, однако, несмотря на желание познакомиться, никогда не делал попыток ухаживания, испытывал неловкость, не знал, о чем с ними говорить, был убежден, что обладает малым запасом слов. Считал себя слабым, неполноценным. В этом же возрасте — первые эпизоды вуайеризма—испытывал интерес к под­глядыванию за интимными отношениями. Онанизм с 17 лет, после разговоров сокурсников. В дальнейшем масту­рбация 2—3 раза в неделю с представлением увиденных ранее половых актов. В 18 лет перенес в тяжелой форме корь, имела место клиническая смерть. Считает, что с 18 лет эрекция у него стала менее выраженной, приводит примеры, когда после первого семяизвержения не мог совершить мастурбацию повторно, несмотря на сохрани­вшееся желание.

Находясь на обследовании в больнице, впервые побывал в морге, помогая персоналу управляться с трупами. Сначала был нерешителен, испытывал бо­язнь. Однако через месяц у него появился интерес к выполняемой работе. Испытывая любопытство, от­крывал лица умершим, нередко спускался в морг по собственной инициативе. В этот же период, помогая в деревне, стал забивать кроликов. Был при этом решительным, нравилось разделывать туши животных.

Появилась повышенная утомляемость, стал вспыль­чивым, раздражительным, нервным, появились мысли о «необратимых и катастрофических» изменениях в сексу­альной сфере, был крайне фиксирован на своих физиче­ских недостатках, в целях «оздоровления» начал усиленно заниматься мастурбацией, однако все более убеждался в своей несостоятельности. Считал, что изменился по характеру: из «паийьки-мальчика» превратился в кон­фликтного, вспыльчивого по мелочам и склонного к «ис­терикам» человека. Подолгу помнил обиды, длительно переосмысливал различные ситуации. Настроение было подавленным, тоскливым, эпизодически появлялись мыс­ли о нежелании жить. Стали возникать состояния, когда был «какой-то не такой», особенно раздражительный, злобный, «как будто встал не с той ноги», в такие дни не ладилась работа, часто допускал ошибки, все делал как по

инерции, «в задумчивости». Был фиксирован на недобро­желательном отношении к нему товарищей по работе, считал, что они замечают его неполноценность, выражаю­щуюся в «узком кругозоре», «ограниченном запасе слов», «детском выражении лица». Жил как бы двойной жизнью, «отгораживался ширмой» от людей, подстраивался под общую массу, сам же предпочитал прогулки в одиночест­ве. Когда оставался наедине со своими мыслями, разгова­ривал вслух, анализировал свои переживания. Появля­лись идеи самообвинения и самоуничтожения, считал, что является обузой для семьи, всем приносит несчастье. Тогда же стали появляться алкогольные эксцессы, выпи­вал несколько бутылок вина или пива.

В возрасте 20 лет впервые был осужден за обнажение половых органов и демонстративный онанизм перед женщинами. Тогда половое возбуждение возникло внезап­но, мысль о самоудовлетворении пришла «сама по себе», вдруг, как «дуновение ветерка». Тяжело переживал случив­шееся. Стал еще боле замкнутым, скрытным, преоблада­ло тоскливое настроение с оттенком гневливости, раздра­жительности, обдумывал способы ухода из жизни. Угне­тали ухудшившиеся взаимоотношения в семье, а также изменившееся в нему отношение на работе.

Обвиняется в том, что он около 22 часов, находясь в состоянии опьянения, возле сквера обнажил половой член и пытался привлечь внимание идущих навстречу женщин, на глазах которых примерно 15 минут мастур­бировал, не реагируя на их замечания. После этого догнал одну из женщин, схватил одновременно за руку и грудь, продолжал демонстрировать половой член. После задержания показал, что перед случившимся выпил пиво, после чего с ним что-то произошло, потя­нуло на улицу, причину последующих действий пояс­нить не мог. Утверждал, что не помнит своего агрессив­ного поведения. Стыдился своего поступка, несколько дней после этого находился в шоковом состоянии, чувствовал себя опустошенным, все мысли сводились к самоубийству, обдумывал различные его способы.

Его рост 189 см, однако антропометрические дан­ные свидетельствуют о задержке полового созревания. При проведении электроэнцефалографического обсле­дования выявлены изменения биоэлектрической актив­ности головного мозга преимущественно в височных отделах. При цитогенетическом обследовании выявле­на хромосомная аномалия «дубль-У».

При беседе выглядел хмурым, угрюмым, смотрел исподлобья, лицо оставалось малоподвижным, мими­ческие реакции бедные, однообразные, невыразитель­ные. Движения замедленные. С трудом включаясь в беседу, подолгу обдумывал вопросы, речь отлича­лась размеренностью, неторопливостью, голос оста­вался монотонным, нередко употреблял слова в их уменьшительном значении. В то же время держался несколько фамильярно, стремился произвести впечат­ление зрелого человека, хорошо разбирающегося в са­мых разных вопросах. С бравадой заявлял, что зло­употребляет спиртным, курит, нецензурно бранится и ничем не отличается от окружающих. При рассказе о себе застревал на малозначительных деталях, осо­бенно фиксировал на рассказе о подростковом пе­риоде, когда подвергался постоянным оскорблениям. Рассказывая о правонарушении, утверждал, что все случилось внезапно, накануне испытывал головные боли, звон в ушах. Говорил, что не помнит произо­шедшее после начала мастурбации, ссылается на «зат­мение», «помутнение сознания», как бы отключился, «расплывчато» воспринимал окружающее, осознал случившееся лишь в отделении милиции. С соседями по палате контакт оставался поверхностным, был при­дирчив к некоторым из них, некритичен к ^х явно болезненному состоянию, иногда агрессивен к ним. Большую часть времени проводил в постели, был задумчив, молчалив. Жаловался на головные боли, позднее засыпание, «отсутствие мыслей в голове». Настроение на протяжении всего времени обследо­вания оставалось угнетенным, с оттенком раздражи­тельности, ворчливости.

Приведенный случай демонстрирует общие для лиц с синдромом «дубль-У» особенности. Сроки полового созревания при данной аномалии обычно растянуты, а его окончание характеризуется снижением интенсив­ности полового влечения. Мастурбация обычно неэф­фективная, сопровождается трудностями эякуляции и требует дополнительной стимуляции. При этом чаще всего выбираются и используются стимулы садомазо-хистического характера. Прием алкоголя также со­провождается у ХУУ-индивидуумов сексуальным воз­буждением на фоне дисфорического раздражительно-гневливого аффекта, что провоцирует реализацию сформировавшихся парафилий.

Особенности поведения лиц с синдромом «дубль-V» стали рассматриваться как доказательство биоло­гических причин агрессивного поведения, а само это состояние генотипа—как приводящее к такому пове­дению в силу наличия лишней мужской половой хро­мосомы и являющееся моделью врожденной агрессив­ности человека. В последующем работы по данной патологии были прекращены. Основными аргумента­ми были обычные для антипсихиатрии обоснования, заключающиеся в том, что выявление таких лиц созда­ет условия для их дискриминации. При этом совершен­но не брался в расчет тот факт, что эти люди, чье развитие происходит в биологически измененных усло­виях, требуют как психиатрической помощи, так и со­циально-педагогической поддержки.

Нет достаточных оснований для объяснения пара-фильного поведения лиц с синдромом «дубль-V» дей­ствием генетической информации дополнительной V-хромосомы, или, как его иногда называют, «кариотипа агрессии». По мнению Н. И. Олейникова, генетический груз не приводит напрямую к агрессивному поведению, а сказывается в явлениях дизонтогенеза вследствие действия дополнительного хромосомного материала. Сходные нарушения индивидуального развития с разви­тием в последующем агрессивного и садистического поведения могут быть обусловлены действием других факторов. Даже приведенный случай свидетельствует о важной роли средовых, личностных факторов в посте­пенном формировании садистического влечения, а также о значении органического поражения головного мозга, причем довольно специфического для парафилий.

Само по себе различие в женском и мужском хро­мосомном наборе сказывается на развитии плода лишь с 6-й недели, когда под влиянием генов У-хромо-сомы гонады, до того времени одинаковые у обоих полов, начинают постепенно дифференцироваться в се­менники: С этого момента происходит запуск двух основных механизмов, определяющих развитие муж­ского пола,—дефеминизации и маскулинизации.

Дифференцирование по женскому типу не требует контроля со стороны гонад и в целом является с уче­том некоторых упрощений поздним и эмбриогенетиче-ски пассивным процессом, тогда как создание мужчи­ны требует от природы дополнительных усилий по видоизменению первичного эмбриогенетического ма-

териала и построению добавочных и потому довольно хрупких физиологических структур. Отражение этого чисто биологического феномена в дальнейшем сказы­вается и в социальных особенностях воспитания, раз­личающихся по своей требовательности для разных полов. К маскулинности общество всегда относилось гораздо строже, чем к сохранению фемининности. По­веденческая активность, утверждающая маскулин­ность, одобряется, а отклоняющаяся от ее утвердив­шихся стереотипов отвергается половой моралью. Согласно принципу «маскулинной дополнительности» Д. Мани, для полноценного развития по мужскому типу требуются дополнительные усилия не только био­логических, но и социальных составляющих на каждом этапе половой дифференциации.

Диморфизм полового поведения определяется сте­пенью чувствительности нервных центров к внешним и внутренним стимулам, а также к действию половых гормонов. Благодаря бисексуальной, т.е. двойствен­ной в половом отношении, организации нервных меха­низмов полового поведения самцы и самки млекопита­ющих наряду с типичным для данного пола поведени­ем могут проявлять черты сексуального поведения, свойственного противоположному полу.

Существует целый ряд фактов, свидетельствующих о необходимости раннего воздействия мужских гормо­нов (андрогенов) для полноценного формирования мужского полового поведения у взрослых самцов. Ос­новные данные были получены в ходе наблюдения над поведенческими реакциями крыс, которых кастрирова­ли вскоре после рождения. Кастрация самцов крыс, произведенная не позже 10-го дня жизни, приводит у взрослых животных к мужской гомосексуальности. Независимо от характера вводимого затем стероидно­го гормона, такие самцы при контакте с нормальными самцами гораздо чаще приходят в состояние сексуаль­ного возбуждения, чем при контакте с самками. В то же время раннее воздействие мужских половых гормо­нов способствует усилению признаков мужского поло­вого поведения. Причем даже женские половые гормо­ны (эстрогены), вводимые кастрированным сразу пос­ле рождения (неонатально) самцам, маскулинизируют их поведение. То, что именно центральная нервная система формирует гомосексуальность у неонатально кастрированных самцов, подтверждается ее исчезнове-

пием в результате операции, специально направленной на разрушение определенной части гипоталамуса. Та­ким образом, формирование полноценного мужского поведения у самцов млекопитающих требует достаточ­ного уровня мужских половых гормонов во внутриут­робном периоде развития мозга, когда происходит его половая дифференциация.

Факт о дефеминизирующем действии мужских поло­вых гормонов в критическом периоде половой диффе-ренцировки мозга были получены в результате опытов на самках млекопитающих. Так, широко известен факт, когда на плод женского пола воздействовали андроге-нами, что приводило после их рождения к снижению полового блечения, бисексуальности или гомосексуа­льности. Известны наблюдения выраженного изменен­ного сексуального поведения по типу самца у самок золотистых хомячков, которые испытали воздействие мужских гормонов (андрогенизацию) сразу после рож­дения. Эти опыты свидетельствуют об относительной автономности дифференциации нервных структур, от­ветственных за секс-специфические поведенческие акты. Высказывается предположение, что ранняя андрогени-зация самок не только делает более чувствительными нервные элементы центра мужского поведения к влия­нию половых стероидов, но и изменяет всю деятель­ность этой системы, связанной с мотивацией полового поведения. Некоторые придерживаются ^мнения, что маскулинизация и дефеминизация поведения в раннем онтогенезе, являясь раздельными, относительно неза­висимыми процессами, нуждаются в различных количе­ствах андрогенных мужских половых гормонов.

Все эти механизмы свойственны человеку. Клас­сическими стали эксперименты Г. Дёрнера в 1972 г. Он выявил у мужчин-гомосексуалистов при внутривенном введении эстрогенного препарата реакцию, сходную с той, что присуща женской особи и которая никогда не наблюдается у мужчин с обычной психосексуальной ориентацией. Это явно указывало на отсутствие у них полноценной ориентации. Это явно указывало на от­сутствие у них полноценной маскулинизации мозга. Был сделан вывод, что у мужчин с патологией полово­го поведения половые центры гипоталамуса сохраня­ют женский характер. Хотя это кажется противореча­щим обычному мнению, у сексуального садиста может быть понижен уровень мужского полового гормона,

причем такое встречается нередко. Это согласуеюя с теорией, согласно которой длительный дефицит по­ступления мужского полового гормона к клеткам муж­ского головного мозга, в первую очередь во внутриут­робном (пренатальном) периоде, а затем после под­росткового возраста (пубертата), может иметь демаскулинизирующий эффект и являться косвенной предрасполагающей причиной ненормальной мужской сексуальности, проявляющейся в виде сексуального са­дизма.

Однако на более раннем этапе указанная асиммет­рия в развитии сказывается на различиях в строении мозга. Тестостерон, один из основных мужских гормо­нов, влияет на скорость внутриутробного роста полу­шарий развивающегося мозга и ответствен за возмож­ные различия в его строении у мужчин и женщин. Высокое содержание тестостерона в период внутриут­робного развития может замедлять рост левого полу­шария у мужского плода по сравнению с женским и способствует относительно большему развитию пра­вого полушария у лиц мужского пола. Отсюда могут быть объяснены некоторые функциональные, в том числе психологические, различия между мужчинами и женщинами. Так, в среднем женщины превосходят мужчин по вербальным, т. е. связанным с речью, спо­собностям и уступают им в отношении математиче­ских и «пространственных».

Более современные взгляды предполагают, что ос­новные отличия мужского и женского мозга связаны со степенью автономизации полушарий, которая у мужчин более выражена.

Пока не до конца ясно, как эти различия связаны с различием в сексуальных реакциях и половом поведе­нии, однако несомненно, что эти связи имеются. Более того, в последнее время появляется все больше данных о зависимости парафильного поведения от нейрофизи­ологических. нарушений. Исследования показывают, что сексуальные отклонения у мужчин связаны с нару­шением функционирования доминирующего полуша­рия с расторжением внутриполушарных связей^].

Однако одно из наиболее явных отличий заключа­ется в выражении агрессии, которая однозначно от-

¹ Р1ог-Непгу Р. е1 а1. 0иап1каИуе ЕЕО 81исИе8 оГ РеёорЫИа. 1п: 1п1егпа1юпа1 ]. оГ РвусЬорЬузюЬёу.—1991. Ко. 10.—Р. 253—258.

носится к числу биологических характеристик маску­линности. Причиной большей принадлежности агрес­сии мужскому полу является ее зависимость от уровня тех самых мужских половых гормонов, которые уже сыграли свою роль однажды при формировании муж­чины в эмбриональном периоде.

Результаты опытов на обезьянах позволили пред­положить существование причинной связи между из­менениями физиологического уровня половых гормо­нов во внутриутробном периоде развития человека и социального поведения в дальнейшем. Так, воздей­ствие мужских половых гормонов до рождения самок обезьян усиливает их агрессивное поведение в зрелом возрасте, которое является секс-специфической харак­теристикой социального поведения нормальных сам­цов. Особенно подробно ранняя стероидная детерми­нация агрессивного поведения изучена у золотистых хомячков и мышей. Любопытно, что в отличие от других видов млекопитающих самки золотистых хо­мячков ведут себя более агрессивно, чем самцы. При исследовании поведения на фоне заместительного вве­дения тестостерона взрослых неонатально андрогени-зированных, а затем кастрированных самцов обнару­жилось, что раннее воздействие андрогена усиливает частоту их агрессивных реакций по отношению к нор­мальным самцам и самкам. В основе этого феномена лежит увеличение чувствительности нервных структур, опосредующих агрессивное поведение, к стимулиру­ющему действию тестостерона.

Половые различия в агрессивном поведении мышей тоже зависят от разной чувствительности нервных структур к стимулирующему действию андрогенов. Самкам в первый день после рождения инъецировали тестостерон, а затем, уже во взрослом состоянии, их кастрировали и вновь ввели тестостерон, т. е. создали гормональную особь мужского пола. Драч­ливость у них стала выявляться в 93,8% проб против 8,3 у контрольных животных, т.е. примерно с такой же частотой, как у самцов. Кастрация новорожденных самцов мышей резко снижает вы­раженность агрессивного поведения в зрелом возрасте, а примерно у половины животных приводит к полной ее потере. Эффект выражен тем сильнее, чем раньше удалены гонады (половые железы). Эти и другие эксперименты показывают, что агрессивное поведение

обеспечивается сочетанием воздействия тестостерона в критическом периоде половой дифференцировки, т.е. период половой дифференциации мозга и в фазе функциональной активности, т.е. в зрелом возрасте¹.

К настоящему времени накопилось достаточно убе­дительных данных о контроле агрессии определенны­ми структурами мозга. Эти данные были получены в основном в результате экспериментов с вживлением электродов в различные отделы мозга, а также при наблюдении поведения больных с поражением тех же его участков.

В начале 50-х годов У. Р. 1есс впервые обнаружил, что при стимуляции определенной части гипоталамуса поведение кошки становилось агрессивным, как в слу­чае опасности. Она вела себя так, как ведут себя все кошки при столкновении с лающим псом, хотя этот внешний раздражитель отсутствовал. Нервная актив­ность, исходящая из гипоталамуса, вызвала агрессив­ную реакцию, связанную со страхом, сама по себе. Позднее Уитлеем было показано превращение послуш­ного прирученного животного в дикое после ограни­ченных разрушений вентро-медиального ядра гипота­ламуса. Агрессивное поведение этих животных было настолько реальным, что представляло опасность для жизни экспериментатора. Подобные же эксперименты были проведены на обезьянах. Раздражение по радио некоторых участков зрительного бугра или централь­ного серого вещества вожака усиливало его агрессив­ность и побуждало совершать нападения на других животных группы. Однако его враждебность была це­ленаправленна в соответствии с прежним опытом, так как он обычно нападал на другого самца-соперника и никогда не трогал самку, свою подругу.

Таким образом было показано, что раздражением электрическим током определенных участков мозга можно вызвать внутривидовую вражду, проявления ко­торой зависят от взаимоотношений животных в груп­пе. Интерпретируя результаты этих экспериментов, X. Дельгадо указывал, что хотя генетические факторы и накопленный опыт оказывают влияние на нейрофи­зиологические процессы, а возможно даже создают их,

¹ См.: Ву н дер П. А. Эндокринология пола.— М., 1980.— 254 с; Резников А. Г. Половые гормоны и дифференциация мозга.— Киев, 1982.—252 с.

однако мозг играет роль непосредственного толкова­теля поступающей извне информации и определяет поведенческие реакции'.

На основе этих экспериментов были предприняты попытки контроля агрессии. Оказалось, что структуры, участвующие в подавлении агрессивного поведения, расположены по-соседству с областью мозга, раздраже­ние которой подавляет голод. При раздражении этого отдела хвостатого ядра макак-резус, обычно настроен­ный злобно, становится спокойным. Аналогичные ре­зультаты были получены на шимпанзе. Однако наиболее эффективными стали эксперименты с быками, злобность которых специально повышают с помощью отбора на протяжении многих поколений для боя на арене. Вид человека вызывает смертоносную атаку со стороны быка. После вживления в мозг нескольких быков элек­тродов были проведены эксперименты в загоне во время атаки. Управляемая по радио стимуляция гипоталамуса позволяла остановить быка в самый разгар нападения.

Одним из наиболее важных вопросов, возникающих при исследовании агрессивной сексуальности, тем бо­лее когда она становится фиксированной формой пове­дения, является проблема взаимосвязи механизмов аг­рессии, полового поведения и удовольствия. Обычно положительное и отрицательное подкрепление поведе­нческих реакций исследовалось с помощью «ящика Скиннера» с рычагом, потянув за который, животное получает вознаграждение. Однако по-настоящему пси­хология соединилась с нейрофизиологией после того, как Дж. Олдс и П. Милнер видоизменили «ящик Скиннера» таким образом, что при нажатии на рычаг животное могло направлять кратковременное прямое раздражение в какую-либо часть мозга через вживлен­ные электроды. Это нововведение привело к открытию ранее неизвестного положительно-подкрепляющего механизма в базальной части переднего мозга. При таком расположении электродов животное повторно раздражало собственный мозг, отказываясь от всякой другой активности на длительные периоды времени. Вид животного, жадно повторяющего самораздраже­ние, явно свидетельствовал о гедонистической природе его поведения, т. е. о получаемом наслаждении.

¹ См.: Мэг у н Г. Бодрствующий мозг.—М., 1961. ДельгадоХ. Мозг и сознание.— М.. 1971.

Разрушение в эксперименте одной из областей само­раздражения сопровождалось не только усилением аг­рессивности, но и поглощением огромных количеств пищи без насыщения. Поэтому данное ядро было обо­значено как центр насыщения, влияние которого сводит­ся к снижению аппетита и исчезновению чувства голода. Частота самораздражения этого отдела мозга зависела от степени голода. При ином расположении электродов частота самораздражения изменяется при кастрации или введении половых гормонов. Это может объясняться той ролью, которую играют некоторые отделы проме­жуточного мозга в регуляции половой активности.

Субъективный эффект раздражения этих участков мозга у человека, и прежде всего миндалевидного ядра, указывают, что возникающие при этом впечатления носят обычно неприятный характер и, подобно ауре при психомоторной эпилепсии, выражаются главным образом в чувстве страха. В других клинических наблю­дениях при судорожных припадках или ранениях мозга возникает ощущение удовольствия. Таким образом, нервные механизмы поощрения и наказания располо­жены скорее всего вблизи друг от друга. Открытие этих двух анатомически обособленных механизмов, одно­го—для наказания, а другого — для вознаграждения, создало физиологическое обоснование двойственной мотивировки поведения, связанного с гедонизмом.

Не менее показательными стали эксперименты с уда­лением тех или иных областей мозга. М. Клювер и П. Бьюси в 1939 г. удаляли у обезьян обе височные доли вместе с миндалиной и гиппокампом. После операции обезьяны вели себя более чем странно. Они больше не боялись змей, при виде которых до операции приходили в ужас. Они также не могли проявлять нормальную агрессивность, которую обычно использовали для под­держания взаимоотношений в группе или для защиты. Их сексуальная активность не только повысилась, но стала неупорядоченной, и они пытались спариваться даже с животными другого вида. Наконец, они брали в рот не только пищу, но и всевозможные предметы. Иными словами, удаление этих частей мозга лишало обезьян способности понимать, что для них хорошо, а что плохо. Они не могли уже различать пригодную для себя пищу или выбирать подходящего полового партнера.

Психиатрам известны сходные нарушения у боль­ных с повреждениями височных долей мозга. Поведе-

ние, наблюдаемое у таких больных, называется «синдро­мом Клювера—Бьюси». Самыми известными работами в этом направлении стали исследования Г. 1асто с сотруд­никами, которые описали специфические поведенческие изменения у больных височной эпилепсией, отсутствова­вшие среди лиц с генерализованной пароксизмальностью. Оказалось, что у височных эпилептиков с аномальным сексуальным поведением наблюдается синдромокомп-лекс, представляющий собой противоположность синдро­му Клювера—Бьюси. Всего было выделено 18 отдельных характеристик таких больных, которые при группировке их в три категории сводятся к ригидности, усиленной эмоциональности и глобальной гипосексуальности.

Примером может служить следующее наблюдение.

Ч., 38 лет, обвинялся в изнасиловании.

Его родной брат страдал эпилепсией. Дед по линии матери отличался вспыльчивостью и «бешеными вы­ходками». Отец по характеру «прямолинейный», трудо­любивый, решительный, «нудноватый», был склонен к назиданиям, часто вступал в конфликты с матерью, иногда доходило до драки. Мать—требовательная, вспыльчивая, но отходчивая. В раннем возрасте Ч. перенес тяжелую операцию под наркозом. После этого по ночам часто плакал, кричал, вздрагивал. В 5 лет у него во время игры «отнялись ноги», несколько часов не мог ходить, за медицинской помощью не обраща­лись. В школе учился легко. По характеру был обидчи­вый, капризный, неуравновешенный. Среди сверстников стремился к лидерству. Часто дрался. При поражении своей команды или другой неудаче внезапно появлялись слезы, не мог себя сдержать, охватывала дрожь, иногда неожиданно терял равновесие, плохо воспринимал окружающее. Дома был груб, эгоистичен. Имел много друзей. Был склонен к различным выдумкам и фантази­ям, почти полностью отключался от действительности. Эти эпизодические погружения в мир грез были второй жизнью. Испытывал повышенный интерес к кладбищу, тягу к огню. Когда в ответ на замечание его «колотила дрожь», начинал кричать, плакать, совершал демонст­ративные попытки самоубийства. Подобные состояния возникали несколько раз в год и длилась до нескольких часов. В 15 лет перенес травму головы с кратковремен­ной потерей сознания, после чего стал более конфликт­ным, вспыльчивым, отмечал ухудшение памяти и го­ловные боли.

I Ю9

В 17 лет—первая попытка близости, оставшаяся неудачной из-за исчезновения эрекции непосредственно перед половым актом. При осуществлении, наконец, полового акта удовольствия не получал, испытывал боль.

Окончил юридический факультет Университета. Начал употреблять спиртные напитки, в состоянии опьянения становился нетерпимым к чужому мнению, часто вступал в мелочные ссоры, иногда был груб, агрессивен. В возрасте 20 лет женился, в первую брач­ную ночь испытывал опасения, боялся, что вновь не наступит эрекция. Отношения в семье были неровные, особенно после рождения детей. Мог ударить, оско­рбить жену, после чего быстро успокаивался, просил прощения. Через два года семья распалась.

Дважды был судим за избиение сожительницы. Хватал ее за волосы, бил головой о стену, кулаками и ребром ладони по лицу, голове и шее, другим частям тела. Раздев ее догола и связав полотенцем, положил на кровать, ввел во влагалище бутылку, а когда она пыталась кричать, зажимал ей рот рукой, давил коле­ном голову, связав ее телефонным шнуром, наносил множество ударов по оголенным частям тела. Однако через год вновь был осужден за изнасилование пригла­шенной в гости женщины. Отбывая наказание в ИТК, рассказывал легенду о том, что он «бывший развед­чик», в деталях описывал «выполненные задания», по­чувствовав недоверие, обижался.

Причиной обследования в Институте им. В. П. Серб­ского явилось обвинение Ч. еще в одном изнасиловании. В тот день они со своим знакомым долго приглашали К. в гости. Выпив с ними несколько рюмок спиртного, она хотела уйти, однако Ч. затащил ее в смежную комнату, связал руки, засунул в рот кляп. Приступил к избиению, говорил, что наказывает ее за то, что долго не соглаша­лась идти к ним, и он научит ее быть покорной. Бил ее ремнем, шнуром от кипятильника. В дальнейшем совер­шил несколько насильственных половых актов, в том числе и в извращенной форме, после чего водил кипяти­льником по телу, заставлял раздвигать ноги, зажигал спички и тушил их во влагалище, заставлял брать половой член в рот. В период следствия оправдывался, отрицал совершение каких-либо насильственных дей­ствий, цинично отзывался о потерпевшей, утверждал, что она рассказывала о «французской любви» и своих любов­никах, после чего у него якобы был провал в памяти.

НО

При электроэнцефалографическом исследовании выявлены диффузные изменения биоэлектрической ак­тивности головного мозга с тенденцией к пароксиз­ма л ьным проявлениям височных структур.

В беседе с психиатрами жаловался на головные боли в височной и затылочных областях, головокру­жения, повышенную утомляемость и раздражитель­ность, провалы памяти, непереносимость жары, духо­ты, езды в транспорте. Охотно и красочно описывал свои переживания. Отмечал различного рода «вспыш­ки ярости», приступы ужаса и припадки с потерей сознания, заканчивающиеся сном, после припадка чувствовал себя разбитым, испытывал головные боли и слабость во всем теле, подобные состояния повто­рялись около 10—12 раз в течение всей жизни и не были связаны с каким-либо внешним поводом. Наря­ду с этим описывал состояния, когда в ответ на замечания возникла «истерика», проявлял агрессив­ные тенденции либо совершал суицидальные попытки. Рассказывая о своей сексуальной жизни, отмечал «хладнокровное» отношение к женщинам, не меняв­шееся и во время полового акта, к которому всегда относился как к чему-то низкому. Делал акцент на том, что интимные отношения для него имели второ­степенное значение и отказ от близости могли по­влечь даже малосущественные поводы, например ма­лейший нежелательный запах женщины. Пассивная подчиняемость женщины обычно отталкивала, тогда как привлекали гордые, считавшиеся неприступными, женщины, которых приходилось активно подчинять. Нравились стыдливость и смущение, когда женщина отдавалась, оказывая сопротивление. Возникающее в эти моменты состояния описывал как «разрыва­ющуюся св^зь между мозгом и нервами, когда просы­пается инстинктивная сила». Говорил, что в последнее время замечает ослабление потенции.

Дата добавления: 2015-09-29