Http://ficbook. Net/readfic/3230714

Good Choice

http://ficbook.net/readfic/3230714

Автор: Гражданин Мира (http://ficbook.net/authors/495617)

Беты (редакторы): kodomo_no_tsuki (http://ficbook.net/authors/22570)

Фэндом: EXO - K/M

Персонажи: Тао/Бэкхён; Тао/Сехун (односторонний)

Рейтинг: NC-17

Жанры: Слэш (яой), Романтика, Ангст, Повседневность, AU, Омегаверс

Предупреждения: OOC, Нецензурная лексика

Размер: Мини, 10 страниц

Кол-во частей: 1

Статус: закончен

Описание:

— Тао тебе не подходит.

— Он идеально мне подходит.

— Он любит другого.

— Это единственный его недостаток(с)

Примечания автора:

Очередной неправильный омегаверс ккк

З.Ы. Во всем виновато фото: http://i.imgur.com/zzEH1C7.jpg

Работа в популярном:

26.05.15:

№27 в жанре «Омегаверс»

№30 в жанре «Ангст»

№34 в жанре «AU»

№49 в жанре «Повседневность»

27.05.15:

№11 в жанре «AU»

№16 в жанре «Омегаверс»

№17 в жанре «Ангст»

№27 в жанре «Повседневность»

'''

Meg Myers – Desire

Где-то на окраине города взрывается первый снаряд, сброшенный грозой. Небо на миг окрашивается розовым. Бэкхён ежится: налетевший порыв ветра приносит с собой холод начинающегося дождя.

Бэкхён устал, очень устал. Он никогда не думал, что любить — настолько сложно. Он никогда не думал, что с ним случится вся эта романтическая фигня. Он смотрит перед собой, сквозь недели, связывающие их прочными нитями долгих разговоров, прогулок по засыпающему городу и невинных, исполненных нежности и смущения поцелуев, и не узнает себя.

Тао всегда целует его в щеку, потому что иначе не умеет. Никто не научил. А Бэкхён хочет, до зуда в ладонях и груди хочет научить, но не может.

Любить безумно сложно. Особенно того, кто любит не тебя.

Все начинается с Чанёля и не совсем будничного разговора в кафе на углу, в трех метрах от офиса, где сортирует никому ненужные бумаги Бэкхён. Это неплохая работа для омеги без претензий и видов на успешную карьеру. Он не переутомляется и в шесть свободен как ветер. Чанёль подобным похвастаться не может: он альфа, типичный самец, для которого работа — смысл жизни. Бэкхён не знает, как они стали лучшими друзьями, но это и не важно. Правда, знакомые надоедают вопросами, но отвечать на них ни Чанёль, ни Бэкхён не спешат. Все равно не поверят. Потому что они и сами не верят в то, что до сих пор не оказались в одной койке. Впрочем, одна причина для этого есть, и именно она раз за разом приводит их в это кафе, за столик с видом на бетонно-стеклянную улицу и бесконечный поток машин.

— Он китаец, едва говорит по-корейски, краснеет, если омега просто на него посмотрит, пишет стихи, собирает всякую фигню с Хелло Китти, печет булочки и плачет, когда Муфаса умирает, — перечисляет Чанёль, загибая пальцы. Смотрит он прямо на Бэкхёна, а тот рассеянно пьет свой слишком сладкий, с карамелью, кофе, дышит корицей и смотрит за окно. Он не видит ни людей, ни машин, ни серые стены высоток напротив, но друга слушает внимательно. Поэтому когда он заканчивает с описанием несчастного парнишки, ставит чашку на блюдце, слизывает с губ пенку и говорит:

— Ты уверен, что он не бета?

— На сто процентов. Альфач. Огромный, смуглый, бицепсы как у меня ляжки. Занимался каким-то китайским единоборством — папаня заставил, — но насилие не для него.

— Может, он по альфам? — Бэк поворачивает голову и, вскинув бровь, смотрит на друга.

— Нет. Он не очень тайно влюблен в своего соседа по квартире.

— Он живет с омегой? — Бэкхён не скрывает недоверия. Он хочет рассмеяться, но сдерживается, потому что это некрасиво, а он не любит некрасивое: ни вещи, ни поступки.

— Говорю же, он смущается на него смотреть, не то, что с ним заговорить или прикоснуться. Парень — мечта папочек, у которых подрастают омежки.

Бэкхён качает головой и снова берет в руки чашку. Кофе остыл, но именно такой он и любит.

— Так что, давать тебе его номер?

— Конечно. Он же идеальное несчастье, — Бэкхён улыбается, не отнимая губ от ободка чашки.

— И не надоело тебе?

Бэкхён неопределенно пожимает плечами. Даже лучшему другу он не признается, как глубоко это сидит в печенках. Раз за разом повторять ошибки и убеждать себя, что этот уж точно последний. Но последними они никогда не бывают. Бэкхён верит в постоянство и в незамысловатую цикличность, неотъемлемый элемент которой — заклинившая кнопка повтора. Бэкхён любит повторяться, но в разных судьбах. От этого, конечно, меньше не болит, но чувство стабильности создает.

***

Если бы он знал, что Чанёль впервые в жизни не соврал, никогда бы не позвонил Хуану Цзытао. Первая же встреча заканчивается разговорами дотемна в парке у дома Бэкхёна. Тао живет на другом конце города, но это не повод, чтобы не провести Бэкхёна домой.

Они говорят о совершенно разных вещах, но как-то естественно перетекающих одна в другую. Тао чудно коверкает слова, ставит неправильные ударения, союзы и суффиксы, и первые полчаса Бэкхён его совершенно не понимает, но потом, наловчившись, перестает замечать, что говорят они практически на разных языках.

Тао и в самом деле большой, широкоплечий, с крепкими руками и длинными, узловатыми пальцами. Бэкхён смотрит на них и, слушая в пол-уха историю дедули Хуана, думает, как круто, должно быть, чувствовать их в себе. В голове тут же звучит голос Пака, который напоминает, что альфа — девственник, и от этих слов бросает в жар.

Бэкхён облизывает губы — сотый раз за вечер — и поднимает глаза на Тао. Лицо его сосредоточенное, взгляд неустойчивый, скользящий: он пытается найти точку опоры, но в полумраке парка, где все деревья как близнецы-призраки, сделать это нереально.

Бэкхён склоняет голову к плечу и, не вникая в смысл слов, слушает голос китайца. Ему нравится, как он тянет гласные, как смущенно глотает глухие звуки и как робко произносит твердые согласные. Бэкхён коленями зажимает ладони, потому что чувствует острую потребность коснуться покатого плеча, но знает, что это спугнет парнишку.

Мимо все реже проходят гуляющие, все чаще вспыхивают фонари. Бэкхён ежится в своей тонкой ветровке и пытается не обращать внимания на зуд: надоедливые комары умудрились искусать ноги под брюками.

— Поздно уже, — говорит Тао практически без акцента и встает с лавочки. — Доведу тебя домой, — добавляет и робко улыбается. Бэкхён поднимается и берет его под руку. Тао вздрагивает, и улыбка становится неуверенной.

Они неспешно бредут по аллее и прощаются у ступеней подъезда. Бэкхён привык к тому, что свидания заканчиваются в его спальне, под измятыми простынями, но Тао, он видит, этот сценарий не подходит.

Тао мнется, не зная, что еще сказать. Бэкхён тоже не знает, и пауза из неловкой превращается в мучительную. Тао сдается первым и, пожелав спокойной ночи, разворачивается, чтобы уйти. Бэкхён ловит его ладонь и, став на цыпочки, целует в щеку. Это получается слишком жарко и отчаянно, и Бэкхён впервые за последние пять лет краснеет. Темнота его выручает, смывает с лица краску смущения, и, лишь коснувшись щеки, можно понять, что она горит. Тао этого не делает — для этого он слишком не уверен в себе. Он опускает голову и, пробурчав едва слышное «пока», уходит.

Бэкхён еще долго стоит у подъезда, под оглушающей синевой позднего вечера, вдыхает едкий запах цветущей акации и думает, что сердце не выдержит такого Тао.

***

Тао любит карусели, сладкую вату цвета неба, котят (особенно белых на розовом фоне) и держать Бэкхёна за руку. А еще он любит своего соседа по комнате. И если с первыми четырьмя любовями Бэкхён кое-как смиряется, то последняя причиняет много неудобств. Говорить о Сехуне надоедает на третьем свидании, на четвертом он начинает грубить, а на пятом замолкает и весь вечер пялится в стену закусочной. Она выложена плиткой цвета пыльной мяты, и Бэкхён изучает каждую ее трещинку, каждую щербинку так, что может нарисовать их с закрытыми глазами.

Тао ничего не замечает и продолжает рассказывать о том, как О Сехун прекрасно готовит вермишель с телятиной. Говорит он, чередуя корейские, китайские и английские слова, и Бэкхёна впервые это раздражает. Он привык, что альфы, с которыми он встречается, не сводят с него глаз, ерзают на скрипящих диванах от нетерпения и, заикаясь, признаются в любви. Он, конечно, их использует, но и взамен дает многое. Он ненавидит альф, которые кичатся своей природой, и вознаграждает тех, кто относится к нему с уважением. Это честный обмен, и Бэкхён не видит в таких отношениях ничего предосудительного. Чанёль считает это противоестественным, но спорить с Бэком не решается. Бэкхён не мальчик, он знает, как ему жить. По крайней мере, до встречи с Тао он был в этом уверен. Сейчас же, глядя на него, он понимает, что запутался. Он больше не знает, чего хочет. В желудок словно камней напихали, дышать спокойно и ровно не получается, а в голове туман и смятение. Мысли чужие, несуразные, уродливые в своей бесформенности.

Бэкхён морщится и трет виски. Тао замечает это и спрашивает с беспокойством в голосе:

— Ты плохо себя чувствует? Попросить официанта воды?

Бэкхён качает головой и сжимает пальцы в кулаки. Тао, конечно, выглядит дурачком и большую часть времени ведет себя соответственно, но он не может не догадываться, куда это все ведет. Он должен понимать, что Бэкхён встречается с ним не для того, чтобы слушать, какой Сехун замечательный.

— Я хочу уйти отсюда, — Бэкхён кулаками упирается в стол и рывком встает на ноги. Тао оглядывается по сторонам, растерянно достает бумажник и идет к кассе, чтобы расплатиться.

Они выходят на улицу, и Бэкхён, ничего не говоря, идет ловить такси.

Тао никогда не бывал в ночных клубах и глазеет по сторонам так, что это немного смущает. Бэкхён усаживает его за столик, а сам идет в бар и берет два крепких коктейля. Они сладкие и должны Тао понравиться. Напоить и совратить мальчика — не самый честный способ выбить из его головы любовь всей его жизни, но зато действенный.

Бэкхён спаивает ему два коктейля, сам выпивает три и две рюмки водки и оказывается на танцполе. С потолка льется музыка и густой красный свет. Он пульсирует в венах и жаром растекается по коже. В зале душно, и одежда липнет к телу. Бэкхён убирает с лица мокрые волосы, отводит их назад и продолжает двигаться в одном ритме с полупьяной толпой. К нему пристроились два альфы и бета-альбинос. Его прозрачные глаза и волосы цвета молока с кровью гипнотизируют, но Бэкхён не настолько пьян, чтобы забыть о Тао. Он здесь из-за него и надеется, что к утру смоет с себя эту грязь.

Бэкхён танцует — и это ему нравится. Бэкхён улыбается — и это нравится другим. Бэкхён влюбляется с каждым вдохом все сильнее и сильнее, и это плохо. Потому что он влюбляется в парня, который смотрит на него с дурацкой пьяной улыбкой, а сам, должно быть, думает о том, другом, который его не любит, но которого любит он. Это так глупо и больно, что становится тошно.

Мир переворачивается с ног на голову, та идет кругом, и желудок предательски сжимается. Бэкхён чудом не выблевывает выпивку и, пошатываясь, идет к столику. Тао не сводит с него глаз и протягивает руку, когда между ними остается не больше полутора метров. Бэкхён улыбается ему и тянет руку навстречу. Их пальцы переплетаются; Тао сжимает их крепко и ведет Бэкхёна на выход.

На улице по-летнему жарко, и Бэкхён пьянеет еще больше. Тао разворачивается к нему лицом, обнимает за талию и лбом прижимается к его лбу.

— Голова кружится, — шепчет Бэкхён, продолжая улыбаться как сумасшедший. Сердце бьется часто-часто и сжимается где-то в горле каждый раз, когда Тао вдыхает. От него так приятно пахнет мускусом, ванилью и альфой, что у Бэкхёна подкашиваются колени. Он перестает улыбаться, и Тао губами чиркает по его щеке. Задевает уголок рта, и Бэкхён тут же его открывает. Стонет глухо, просит продолжить и всем телом прижимается к Тао. Он пьяный и влюбленный, и Тао тоже пьяный и влюбленный, но не в него, и это, пожалуй, не так уж и важно. Он что-нибудь придумает. Обязательно.

Тао гладит его спину своими огромными горяченными ладонями, сжимает бока неуверенно, но достаточно крепко, и дышит в рот терпко и сладко. Бэкхён снова стонет и закрывает глаза. Никогда в жизни ему не было так хорошо, так легко и так сложно одновременно. Внизу живота болезненно ноет, а между ягодиц становится липко и горячо от смазки. Он чувствует ее запах, и от этого делается еще жарче, потому что Тао тоже его чувствует, только в разы сильнее, и вжимает Бэкхёна в себя так, что перехватывает дух.

— Поехали ко мне? — шепчет Бэкхён, задыхаясь, и Тао кивает, прижигая губы бессловесным «да».

Бэкхён тянется за поцелуем, потому что до дома точно не дотерпит, и дергается, как ужаленный, когда звонит мобильный. Это Сехун, и Тао не может не ответить. Он говорит всего несколько секунд, бледнеет и отступает на пару шагов в сторону. Отворачивается от Бэкхёна и, зажав свободное ухо рукой, спрашивает у Сехуна, где он.

Бэкхён стоит посреди зыбучего полумрака и понимает, что сейчас ему будет очень больно. Он не ошибается, потому что Тао заканчивает разговор и, не глядя на него, бормочет, что Сехун в больнице: сломал руку. Конечно, он должен ехать. Потому что Сехун один, ему страшно и больно, а он друг, а друзья должны друг друга поддерживать. Бэкхён хочет отобрать у него телефон и проорать в мертвый динамик, что Тао не может, потому что сейчас поедет к нему домой и займется с ним самым восхитительным сексом в мире, но вместо этого он сглатывает горькую слюну и кивает понимающе. Он не любит некрасивые вещи и поступки, а истерики — из их числа.

Когда Тао уезжает, поймав такси, Бэкхён возвращается в клуб и впервые в жизни напивается так, что забывает собственное имя.

Просыпается он в слишком светлой комнате, обои на стенах которой кажутся ему смутно знакомыми. Голова раскололась на две части, и одна из них намертво прикипела к подушке. Во рту сухо и мерзко, и желудок застрял в глотке.

На невысоком табурете у кровати стоит стакан с водой, и Бэкхён, выпутав руку из одеяла, тянется за ним. Он старается не шевелить головой, глазами и извилинами, и поэтому первые две минуты просто пьет воду и ни о чем не думает. После приходится поднапрячься, перелечь на спину и оглядеться.

Комнату он узнает, но как в ней оказался, вспомнить не может. Вставать не хочется, и он ждет, когда вернется хозяин.

Чанёль приходит через полчаса, с полотенцем и стаканом ледяного апельсинового сока в руках. Бэкхён осушает и его, и тошнота отступает. Он прикрывает глаза и, поморщившись, спрашивает:

— Где ты меня нашел?

— У Чена в клубе. Ты позвонил и попросил тебя забрать. Не помнишь?

— Нет, — Бэк не рискует качать головой. Сглатывает липкую слюну и вздыхает.

— Что случилось? — Чанёль бросает полотенце на кровать и, освободив табурет, садится на него.

— Я ненавижу свою жизнь.

— Это я понял, когда отдирал тебя от прыщавого юнца, которому ты рассказывал, какие альфы козлы. С примерами. Достаточно убедительными, на мой взгляд. Да и парнишка после твоих слов явно переключится на бет.

Бэкхён улыбается.

— Думаю, мне тоже пора.

— А как же ущербные альфы, которым ты даришь счастье, позволяя себя любить?

— Думаю, я достаточно альф осчастливил, чтобы с чистой совестью уйти на пенсию.

— А как же Тао?

— Его может осчастливить лишь О Сехун.

Чанёль смотрит на Бэкхёна пристально, и тому становится неприятно. Он ежится и повыше натягивает одеяло. Зажимает его край подбородком и смотрит, как оно натягивается на кончиках его ступней.

— Это из-за него, да? — Чанёль подается вперед.

— Я не хочу об этом говорить, — Бэкхён знает: еще пара слов — и он расплачется.

Чанёль вздыхает и, вставая с табурета, говорит:

— Тао тебе не подходит.

— Он идеально мне подходит.

— Он любит другого.

— Это единственный его недостаток.

***

На телефоне — три пропущенных и одно сообщение от Тао. Он просит перезвонить, когда будет возможность. У Бэкхёна их миллиард, и он ни одной из них не пользуется.

Он выжидает (выживает) два дня и наконец-то набирает Тао. Сбрасывает и выключает телефон. Сует его под подушку и, зарывшись в нее лицом, борется с болью и жгучим желанием увидеть Тао. Он скучает по нему так сильно, что выворачивает наизнанку. Он хватается за телефон, но тут же бьет себя по рукам, грызет наволочку и беззвучно матерится, чтобы затем начать все заново. Бэкхён создан, чтобы повторяться, но сейчас это больно сверх меры.

Чанёль понимает, насколько все плохо, с первого взгляда. Хватает Бэкхёна за шкирку и тащит в ванную: умывает, сует головой под кран и намыливает ее так, что пена добрых пять минут забивает слив. Бэкхён не сопротивляется: он и дышит-то с трудом.

Когда его, чистенького и свеженького, втаскивают в кафе, он понимает, что выходить из дома было ошибкой. Чанёль считает иначе и заказывает обед. Бэкхён не помнит, когда в последний раз ел нормально, да и сейчас не хочется, но Чанёль непреклонен. Бэк натягивает на лицо улыбочку и под давящим взглядом друга напихивает рот омлетом. Еда вкусная, но явно не пойдет ему на пользу. Она камнем падает на дно желудка, и уже четвертый кусок застревает в горле. Бэкхён прирастает к стакану с соком и едва не давится, когда в кафе входит Тао. Он не один, но парня с ним Бэкхён не знает. Он осторожно, чтобы не привлечь к себе внимания, его рассматривает, видит загипсованную руку и понимает, что это тощее двухметровое создание и есть любовь всей таовой жизни.

Сехун совершенно не похож на омегу, ведет себя соответственно внешности, и если бы не парочка отличительных черт, Бэкхён бы поспорил на зарплату, что он альфа. Несчастный, обделенный природой альфа. Его типаж.

Они занимают столик у двери, и Тао идет к стойке. Бэкхён задвигается в угол стола, так, чтобы его не было видно за спиной Чанёля, и прячет лицо за стаканом. Чанёль молча оглядывается, замечает Тао и с вопросительным выражением на лице смотрит на Бэкхёна.

— Что делать? — шепчет тот, обращаясь к соку.

— Вести себя как взрослый мужчина.

— Я напишу ему сообщение.

Чанёль глухо смеется. Забрасывать своего парня сообщениями, в его понимании, явно не по-мужски, но, мать его, Бэкхён омега!

Он хватается за телефон, включает его и надеется, что батареи хватит на одно сообщение. Мобильный работает в беззвучном режиме, и стоит ему включиться, как стол под ним начинает вибрировать от входящих. Их два десятка, и большая часть — от Тао.

Бэкхён смотрит на него. Тао практически закончил с заказом. Лицо сосредоточенное, брови сведены к переносице: он вспоминает слова слишком сложного для него языка.

Бэкхён опускает голову. Тао не выглядит убитым горем или хотя бы обеспокоенным. Это бесит. Бэкхён стискивает мобильный и строчит сообщение. Не перечитывая, отправляет и едва сдерживается, чтобы не швырнуть телефон об стол.

Чанёль поджимает губы и ложкой ковыряет черничный пудинг. Бэкхён на нервах, а это раздражает еще больше, поэтому он отбирает у друга ложку и сует ее в рот. Морщится — слишком кисло, — но на душе паскудно и каждый вдох отдает горечью, поэтому он подтягивает тарелку к себе и, поглядывая на экран мобильного, принимается есть.

Тао идет за свой столик, садится к ним в пол-оборота и достает телефон.

— Что ты ему написал? — спрашивает Чанёль.

Бэкхён снимает с тарелки последние капли сиропа и, слизав их, говорит:

— Спросил, как у него дела и не хочет ли встретиться.

— А если захочет?

Бэкхён дергает плечами. Он не знает. Он нихрена не знает. Это Тао. Тао, который виновато улыбается, глядя на Сехуна. Что-то говорит ему, но гул кафе заглушает его слова, да Бэкхён и не прислушивается. Боится услышать то, что ему не понравится. Ему и так основательно хреново, и добивать себя на людях не хочется.

Сообщение от Тао приходит через полминуты. Бэкхён боится его открыть и отдает телефон Чанёлю. Тот, не сводя с него глаз, открывает его. Бэкхён кивает, и друг читает сообщение.

— Он занят, — говорит тихо, — предлагает встретиться в конце недели.

Бэкхён прикусывает язык и выхватывает у Чанёля телефон. Выключает его и сует в задний карман джинсов. Берется за вилку и заталкивает в рот остатки обеда. Его мутит, но он упрямо жует, потому что знает: есть и плакать одновременно невозможно.

***

К концу недели занятым оказывается Бэкхён. Он наспех собирает рюкзак и уезжает из города. Проводит выходные в дешевом мотеле, за просмотром такого же дешевого порно. Он хочет напиться, но получается плохо. Он захлебывается злостью, сухими слезами и пивом и боится включить мобильный. Когда же, сломавшись, делает это, то обнаруживает, что Тао звонил лишь один раз, вечером пятницы.

— Ненавижу, — шепчет Бэкхён мобильному и удаляет из контактов номер Тао. Руки дрожат, и телефон выскальзывает из пальцев. Падает на застланный потертым ковром пол и остается лежать там до утра понедельника.

Бэкхён звонит на работу и говорит, что заболел. Голос у него и впрямь больной, и начальник с печальным вздохом говорит, чтобы лечился. Бэкхён выписывается из мотеля и находит бар, который работает днем. Он лечится водкой со льдом и слезами, которые капают с носа на черное дерево стола.

Бэкхён берет билет на последний автобус и возвращается домой. У дверей квартиры его ждет сюрприз. Он очень похож на Тао и смотрит на него взволнованно. Правда, закрывает рот, как только встречается с ним взглядом. Бэкхён смотрит ему в глаза всего секунду, но этого достаточно, чтобы Тао окончательно потерялся, покраснел и уставился в пол.

— Я очень устал. Пожалуйста, уходи, — говорит Бэкхён и ключом тычет в замочную скважину. Попадает не сразу, и это смешит его. Он глухо смеется и, бросив рюкзак на пол, берет ключ в другую руку. Левой получается лучше, и замок щелкает, открываясь. Бэкхён пинком отправляет рюкзак в коридор и оглядывается на Тао.

— Уходи.

— Я звонил…

— Знаю. В пятницу. Это было три дня назад.

— Я приходил, дверь заперта.

— Меня не было в городе.

— А где ты был?

— Тебя не касается.

— Бэкхён… — Тао подходит к нему осторожным шагом и ладонью, немного неловко, касается его лица. Рука у него горячая и сухая, и Бэкхён на секунду прикрывает глаза. Это хорошо, это так хорошо, что он готов реветь и целовать эти грубые пальцы, но это будет неправильно. Гордость говорит: если тебя не любят — не выпрашивай любовь. Это самое унизительное из того, что он может сделать.

— Ты славный парень, Хуан Цзытао, но мне не подходишь, — говорит Бэкхён и улыбается. Отступает на шаг, уходя от прикосновения, и Тао роняет руку. Смотрит обиженно, а Бэк хочет смеяться. После всего, что случилось, он оказывается тем самым плохим парнем. Но кто-то же должен быть сильнее, шепчет голос внутри, кто-то должен взять на себя ответственность. Бэкхён старше, да и идея влюбиться его, так что ему и рассчитываться.

— Не звони мне больше, хорошо? — добавляет он.

Тао ничего не говорит. Опускает голову, кивает и, поджав губы, разворачивается, чтобы уйти, но что-то его останавливает. Он смотрит в стену перед собой и говорит:

— Но он руку ломал, правда. Я оставил его не могу…

— Ты молодец, для этого друзья и нужны, — Бэкхён хлопает его по плечу и задом входит в квартиру. Тао оборачивается и смотрит на него.

— Но нам хорошо… вместе…

Бэкхён поспешно кивает и закрывает дверь. Сжимает кулаки и крепко зажмуривается, потому что им и в самом деле хорошо вместе.

***

Тао явно плохо понимает корейский, потому что и дальше шлет сообщения, звонит и пару раз приезжает. Бэкхён не отвечает ни на звонки, ни на сообщения, а когда Тао возникает у его подъезда, делает вид, что его нет дома.

Тао упрямый осел, да еще и идиот в квадрате. Бэкхён бесится, потому что каждое новое сообщение пробивает брешь в его сопротивлении. Он хочет послать Тао нахрен, но не может, потому что он слишком милый, чтобы при нем материться.

Бэкхён терпит, сжав зубы, но когда они случайно встречаются на улице, все его напускное равнодушие и веселость испаряются как капля дождя на раскаленной крыше. Метафора приходится кстати, потому что на горизонте собирается душная июньская гроза. Воздух пахнет озоном, лучи солнца ядовито-зеленые, пронзительно яркие, а горячий ветер гонит пыль. Она стелется над асфальтом ржавым туманом и щекочет, забиваясь под калоши брюк.

Бэкхёну некуда бежать, да и устал он, по-честному, бегать. Он стоит перед Тао, дергая шлевку на поясе джинсов, и дышит рывками, в такт поднимающемуся и утихающему ветру. Тао смотрит на него и облизывает губы. Они сухие и, наверное, чуть солоноватые, и Бэкхён невольно вспоминает, как восхитительно их целовать.

Он вздрагивает всем телом, и Тао, должно быть, это замечает. Он становится смелее и говорит:

— Я не хочу, чтобы ты избегать меня. Я знаю, тебе неприятно, но…

— Я просто не вижу в этом смысла, — качает головой Бэкхён. У него не осталось сил на злость. Да и как можно злиться на человека, который причиняет боль лишь по случайности?

— Но я вижу. Он есть. Я… — Тао шумно вдыхает и пытается найти слова, которых ему всегда не хватает. — Я знаю, это все Сехун. Ты обижаться из-за него, но он не мой омега. Я…

— Я тоже не твой. Так что заканчиваем разговор: не хочу попасть под дождь.

Тао тут же берет его за руку, и Бэкхён непроизвольно сжимает его пальцы. Его рука намного меньше, тоньше и бледнее, чем рука Тао, отчего вместе они смотрятся идеально.

— Я не хочу Сехуна, понимаешь? Мне с тобой лучше, с тобой я счастливый.

— Именно поэтому ты бросил меня под ночным клубом и умчался к нему?

— Но он же в больницу попал…

— А я хотел сексом заняться.

Тао густо краснеет, а проходящий мимо бета пялится на Бэкхёна. Тот прикусывает язык, чтобы не вызвериться на него.

Где-то на окраине города взрывается первый снаряд, сброшенный грозой. Небо на миг окрашивается розовым. Бэкхён ежится: налетевший порыв ветра приносит с собой холод начинающегося дождя.

Бэкхён устал, очень устал. Он никогда не думал, что любить — настолько сложно. Он никогда не думал, что с ним случится вся эта романтическая фигня. Он смотрит перед собой, сквозь недели, связывающие их прочными нитями долгих разговоров, прогулок по засыпающему городу и невинных, исполненных нежности и смущения поцелуев, и не узнает себя.

Тао всегда целует его в щеку, потому что иначе не умеет. Никто не научил. А Бэкхён хочет, до зуда в ладонях и груди хочет научить, но не может.

Любить безумно сложно. Особенно того, кто любит не тебя.

— Ты будешь бежать к нему каждый раз, как он позовет. Потому что он для тебя важнее, потому что ты любишь его, не меня. А я так не хочу, — Бэкхён сглатывает слюну; грудь сжимается болезненно, и желудок каменеет.

— Но он мне не нужный. Я не хочу его любить. Я выбираю тебя.

Бэкхён усмехается и качает головой.

— Мы не можем выбирать, кого любить, — шепчет он.

— Но я выбрал. Я хочу тебя.

Бэкхён смотрит в сереющее небо, слышит легкое потрескивание — словно фольгу сминают — и зажмуривается, когда небо рассекает молния.

— Мне хорошо, когда только ты, — Тао оказывается рядом и говорит это, ртом прижавшись к шее Бэкхёна. Ему приходится нагнуться, потому что Бэкхён на голову ниже, и со стороны это, должно быть, смотрится нелепо. Но Бэк ничего не видит — лишь чувствует на своей шее горячее, неровное дыхание, от которого она покрывается гусиной кожей.

— Пойдем ко мне, — шепчет Тао и целует под подбородком. На них снова оглядываются, но сейчас стопроцентно зарядит дождь, и всем станет на них наплевать.

Бэкхён не ошибается, и когда на голову падает первая, тяжелая и холодная, капля, спрашивает:

— А Сехун дома?

— Да, — Тао отстраняется и ловит его взгляд. Глаза у него потемнели, и мысли в них путанные и все об одном.

— Хорошо, идем.

Бэкхён не знает, кому и что он собрался доказывать, но мокнуть ему действительно не нравится.

***

Сехун смотрит на них с ухмылочкой и, придерживая тарелку с бутербродами загипсованной рукой, говорит, что будет смотреть фильм. В наушниках.

Бэкхён нервно смеется, а Тао смотрит на него и на этот раз отчего-то не краснеет.

Сехун уходит в свою комнату, а Тао, секунду помешкав, уводит Бэкхёна в свою.

Она обставлена по-омеговски, и Бэк не знает, что сказать. Он решает обойтись без слов и стягивает с себя мокрую футболку. Бросает ее на компьютерный стул: он в полуметре от него и так и ждет, чтобы на него навалили гору тряпья.

Тао смотрит на Бэкхёна и дышит шумно и часто. Он волнуется, и Бэк решает, что нужно притормозить.

— Я все расскажу и все покажу, — говорит он и принимается за мелкие пуговки на рубашке Тао. Он расстегивает их не очень ловко: пальцы подрагивают под взглядом Тао.

— Я научу тебя, как делать мне хорошо.

Тао давится воздухом и вздрагивает крупно и сладко, когда Бэкхён стягивает с его плеч рубашку. Грудь у Тао широкая, крепкая, с тонкими курчавыми волосками. Бэкхён проводит по ней пальцами, и Тао весь подается к нему.

— Дальше я сам, — говорит он, наклоняясь к лицу Бэкхёна. Тот кивает согласно и оказывается в воздухе. Испуганно ойкает и хватается за шею Тао. Оплетает ее руками, а напряженные бедра — ногами и позволяет донести себя до кровати.

Тао смелеет на глазах, и это не может не радовать. Бэкхён всю жизнь кричит о равноправии, но глубоко внутри хочет своему альфе подчиняться.

Тао, как он и предполагал, оказывается обезоруживающе нежным и слегка зажатым, но это нормально для первого раза. Бэкхён растягивает себя сам, а Тао смотрит на это, не дыша. Он гладит его бедра, нервно облизывается и боится лишний раз моргнуть. Когда Бэкхён находит нужный угол и со стоном падает на спину, Тао отнимает его руку и заменяет ее своей. Пальцы у него длиннее и толще, и когда он начинает трахать ими Бэкхёна, это оказывается безумно хорошо.

Бэкхён сжимает губы и дышит через нос. Он привык быть громким, но смущать Сехуна не хочется. Это некрасиво, потому что мелочно, и он продолжает глотать стон за стоном и цепляться за покрывало. Тао смотрит на него тем взглядом, от которого внутри все переворачивается, и сдерживаться становится все сложней и сложней.

Бэкхён срывается, когда Тао добавляет третий палец. Внизу живота все стягивается в тугой, раскаленный узел, и Бэк, дернувшись, высвобождается и отползает в изголовье кровати.

Тао смотрит на него испуганно.

— Я сделал больно? — с трудом выговаривает он.

— Нет, слишком хорошо, — Бэкхён отвоевывает у возбуждения каждый глоток воздуха и дрожит всем телом. Ему жарко; ягодицы, бедра и простынь под ними мокрые от смазки. — Иди ко мне. Давай же, иди, — шепчет он, умоляя. Тао нужен ему. Прямо сейчас.

Тао слушается. Подползает ближе и устраивается между его ног. Бэкхён направляет его рукой и давится воздухом, когда он входит в него. Он намного больше, чем три пальца, и первые секунды это вызывает дискомфорт.

Бедра сводит судорогой, и Бэкхён старается их расслабить. Тао подхватывает его под колени, приподнимает и подтягивает к себе. Боль резко меняет вектор, и Бэкхёна оглушает удовольствием.

Первое время Тао двигается неуверенно и то и дело заглядывает Бэкхёну в лицо, боясь увидеть там боль или равнодушие. Бэкхён ловит каждый его взгляд и отвечает на него то улыбкой, то коротким, приглушенным вздохом. Он одними губами шепчет его имя и что нужно делать дальше. Тао выполняет каждое указание, толкаясь все сильнее и глубже. Когда он находит нужный ритм, Бэкхён закрывает глаза и теряется во влажных, будоражащих звуках, которые издают, соприкасаясь, их тела.

Бэкхён кончает дважды и едва сдерживает смех, когда видит испуганное лицо Тао.

— Все хорошо, дурачок, все просто замечательно, — отдышавшись, говорит он и гладит Тао по щеке. Тао мелко трясется и с трудом сглатывает слюну. Он мокрый от пота и безумно красивый. Бэкхён облизывается и тянется его поцеловать.

Когда Тао утихает, Бэкхён забирается под одеяло и взглядом показывает, чтобы Тао присоединился к нему.

— Понравилось? — полушепотом спрашивает он и гладит Тао по шее. Тао смотрит ему в глаза и отвечает:

— Очень.

Бэкхён видит, что это намного больше, чем очень, но не допрашивается.

— Когда ты отдохнешь немного, — говорит он и, улыбнувшись, прикусывает губу, — я покажу тебе кое-что еще.

— Что? — Тао смотрит на него как ребенок, который все еще верит в Деда Мороза.

Бэкхён льнет к нему всем телом и шепчет на ухо одно слово. Тао заливается краской и отводит взгляд в сторону. Бэкхён на это лишь головой качает и тянется к приоткрытым губам.

Тао оказывается способным учеником и схватывает все налету. Бэкхён делает мысленную пометку «Влюбить в себя Хуана Цзытао до следующей субботы» и улыбается в солоноватый, еще неловкий поцелуй.

23-24 мая, 2015

Не забудьте оставить свой отзыв: http://ficbook.net/readfic/3230714

Дата добавления: 2015-09-29