Между тем Нейтли сидел на кровати, порозовев от радостного возбуждения, пораженный тем, что оказался в окружении своих отчаянных дружков. Однако он боялся, как бы не стряслась беда: ему казалось, что сейчас обязательно появится какой-нибудь сердитый врач и вышвырнет их всех из госпиталя, как ораву лодырей. Однако никто их не беспокоил. Вечером они торжественно прошествовали в кинотеатр, где их угостили паршивым цветным голливудским кинобредом, а когда, посмотрев паршивый цветной голливудский кинобред, они прошествовали обратно, в палате лежал солдат в белом.
–- Он вернулся! - завизжал Данбэр. - Он вернулся! Он вернулся! Он вернулся!
Йоссариана прошиб ледяной пот. Он окаменел — и от нечеловеческого визга Данбэра, и от хорошо знакомого, ужасающего вида солдата в белом, замурованного с ног до головы в гипс и марлю. Странные, дрожащие, булькающие звуки вырвались из горла Йоссариана.
–- Он вернулся! — снова завопил Данбэр.
–- Он вернулся! — с ужасом подхватил горячечный больной.
В одну секунду палата превратилась в бедлам. Толпы больных и раненых загомонили, забегали и запрыгали в проходах между койками,как во время пожара. Одноногий больной на костыле заскакал взад-вперед, панически вопя:
–- Что такое? Что такое? Мы горим? Мы что, горим?
–- Он вернулся! — кто-то крикнул ему. — Ты что, не слышишь? Он вернула!
–- Кто вернулся? — крикнул другой. — Кто такой?
–- Что это все значит? Что нам делать?
–- Горим!
–- Вставайте и бегите, черт вас возьми! Бегите все! Все повыскакивали из постелей и забегали по палате из конца в конец. Начался невообразимый хаос. Горячечный больной прыгнул в проход между койками и чуть не сшиб наземь одноногого, который не упал только потому, что уперся черным резиновым наконечником костыля в босую ногу горячечного, раздавив ему при этом два пальца. Горячечный свалялся на пол, взвыв от боли, а остальные обитатели палаты топтали его ногами, низводя на следующую ступень инвалидности. Слепая, всесокрушающая паника нарастала. "Он вернулся!" — кто бормотал, кто заунывно пел, кто истерически выкрикивал, мечась из угла в угол. — "Он вернулся! Он вернулся?"
Неожиданно в толпе появилась сестра Крэмер, которая, словно полицейский на перекрестке, взялась наводить порядок, но ее отчаянные усилия ни к чему не привели, и она разревелась от беспомощности.
–- Ну успокойтесь, пожалуйста, успокойтесь, — тщетно уговаривала она всех.
Капеллан, бледный, как привидение, никак не мог взять в толк, что тут происходит. Заморыш Джо и Нейтли тоже ничего не понимали. Нейтли стоял, вцепившись в локоть Йоссариана. Заморыш Джо, сжав костлявые кулаки, поворачивал из стороны в сторону испуганное лицо, с недоумением глядя на все происходящее.
–- Эй, что здесь происходит? — взывал Заморыш Джо.
–- Что за чертовщина?
–- Это тот самый! — трагическим голосом заорал ему
в ответ Данбэр, перекрывая хриплый гомон - Неужто ты не понимаешь? Это тот самый!
–- Тог самый! - услышал Йоссариан собственный голос.
Дрожа от глубокого волнения, с которым он не мог совладать, Йоссариан прокладывал себе путь вслед за Данбэром к кровати солдата в белом.
–- Не волнуйтесь, ребята, — дружески посоветовал коренастый патриот из Техаса со своей непонятной ухмылочкой. — Не из-за чего расстраиваться. Давайте не будем волноваться.
–- Тот самый! — снова забормотали, запричитали и заорали остальные.
Внезапно появилась сестра Даккит.
–- Что здесь происходит? — спросила она.
–- Он вернулся! — завизжала сестра Крэмер, падая ей на руки. — Он вернулся! Он вернулся!
И действительно, это был тот самый солдат в белом. Правда, он укоротился на несколько дюймов, а также малость прибавил в весе, но Йоссариан сразу опознал его по негнущимся рукам и таким же негнущимся, толстым, бесполезным ногам, подтянутым вверх почти перпендикулярно двумя туго натянутыми веревками с длинным противовесом, подвешенным на блоке над койкой. Йоссариан узнал бы солдата где угодно.
–- Под бинтами никого нет! — вдруг ни с того ни с сего заявил Данбэр.
Йоссариан так и замер, потрясенный.
–- О чем ты толкуешь? — крикнул он со страхом Данбэру. — Ты рехнулся или что? С чего ты взял, черт побери, что под бинтами никого нет?
–- Они его выкрали! — заорал в ответ Данбэр. — Они его просто вынули, а здесь оставили бинты.
–- Для чего им это понадобилось?
–- А для чего они все делают?
–- Они его выкрали! — истошно заголосил кто-то, и вся палата подхватила: — Они его выкрали! Они его выкрали!
–- Разойдитесь по своим кроватям, — упрашивала сестра Даккит Данбэра и Йоссариана и толкала слабыми руками Йоссариана в грудь. -Пожалуйста, вернитесь в кровати.
–- Ты сошел с ума! — сердито крикнул Йоссариан Данбэру. - Какого дьявола ты говоришь такие вещи?
–- А кто-нибудь его видел? - спросил Данбэр, нервно усмехаясь.
–- Ты его видела, ведь верно? — сказал Йоссариан сестре Даккит. -Ну так подтверди Данбэру, что там внутри кто-то есть.
–- Там лейтенант Шмуклер, — сказала сестра Даккит. — Он весь обгорел.
–- А что, она его видела?
–- Ведь ты его видела, да?
–- Его видел врач, который его бинтовал.
–- Иди и приведи его, слышишь? Как фамилия этого доктора?
Сестра Даккит вздохнула:
Его здесь нет. Больного доставили к нам в таком виде из полевого госпиталя.
–- Вот видите! — вскрикнула сестра Крэмер. — Под бинтами никого нет.
–- Под бинтами никого нет! — завопил Заморыш Джо и затопал ногами.
Данбэр рванулся вперед, вспрыгнул на постель солдата в белом и жадным, горящим глазом приник к черной с лохматыми краями, дыре в белом марлевом панцире. Он все еще стоял на четвереньках, склонившись над солдатом в белом, всматриваясь одним глазом в темный провал рта, когда в палату прибежали врачи и военная полиция. Прибывшие помогли Йоссариану оттащить Данбэра от солдата в белом. Все они были при пистолетах, прикладами карабинов и винтовок солдаты разогнали по кроватям толпу бормочущих больных. Солдата в белом они умело переложили с кровати на каталку и в считанные секунды убрали из палаты.
Сестра Даккит дернула Йоссариана за руку и украдкой шепнула, что будет ждать его в чулане в коридоре. Йоссариан обрадовался: наконец-то сестра Даккит решилась снизойти до него. Но, когда он оказался рядом с ней в чулане, она оттолкнула его прочь. У нее были важные новости, касающиеся Данбэра.
–- Они хотят его... исчезнуть, — сказала она. Йоссариан недоуменно покосился на нее.
–- Что они хотят сделать? — хмуро спросил он, — Что это значит?
–- Не знаю. Я слышала, как они говорили за дверью.
–- Кто говорил?
–- Не знаю. Я их не видела. Я только слышала, как они сказали, что собираются... исчезнуть Данбэра.
–- Зачем они хотят его... исчезнуть?
–- Не знаю.
–- Чушь какая-то! Даже с точки зрения грамматики. Что это значит, черт возьми, когда они собираются кого- нибудь... исчезнуть?
–- Не знаю.
–- О господи, немного же от тебя проку!
–- Ну что ты на меня набросился? — обиделась сестра Даккит и зашмыгала носом, с трудом сдерживая слезы. — Я только хотела помочь. Разве я виновата, что они хотят его... исчезнуть? Мне не надо. было говорить.
Йоссариан привлек ее к себе и обнял, нежно и покаянно.
–- Извини меня, - сказал он и, благодарно чмокнув ее в щеку, побежал предупредить Данбэра, но того уже и след простыл.
35.Милоу рвется в бой.
Первый раз в жизни Йоссариан обратился с мольбой к живому существу. Он пал на колени и молил Нейтли не делать по собственной воле больше семидесяти вылетов. Этот разговор состоялся после того, как Вождь Белый Овес действительно умер в госпитале от воспаления легких. Нейтли безуспешно просился на его место и не желал слушать Йоссариана.
–- Мне придется летать и дальше, — криво улыбаясь, жалобным тоном твердил Нейтли. — В противном случае меня отправят домой.
–- Ну и что?
–- А я не хочу без нее возвращаться в Штаты. - Она так много для тебя значит? Нейтли удрученно кивнул:
–- Иначе я ее больше не увижу.
–- Тогда пусть тебя спишут на землю, — настаивал Йоссариан. — Норму ты выполнил, в летной надбавке не нуждаешься. Если тебя не тошнит от капитана Блэка, почему бы тебе не попроситься на место Вождя?
Нейтли покачал головой.
–- Мне не дадут это место. Я разговаривал с подполковником Корном, и он сказал, что или я буду по-прежнему летать, или меня отправят домой.
Йоссариан свирепо выругался:
–- Но ведь это — явная подлость!
–- Мне все равно. Я сделал семьдесят вылетов, и со мной ничего не случилось. Думаю, ничего не случится, если слетаю еще несколько раз.
–- Ничего не предпринимай, покуда я кое с кем ве потолкую, — сказал Йоссариан. Он отравился искать помощи у Милоу, и тот сразу же после разговора с Йоссарианом обратился к полковнику Каткарту. Милоу вдруг возжелал, чтобы его самого почаще посылали на боевые задания.
К тому времени на боевом счету Милоу было уже немало боевых подвигов. Пренебрегая опасностью и игнорируя критику, он по сходной цене продавал Германии нефть и шарикоподшипники. Это приносило хороший доход и помогало поддерживать равновесие двух противоборствующих сторон. Под огнем противника он держался мужественно и благородно. С рвением, явно выходящим за рамки его скромных обязанностей, он взвинтил цены за обеды в офицерской столовой до такой степени, что офицерам и рядовым пришлось отдавать ему все свое жалованье, чтобы хоть как-то прокормиться. Собственно говоря, никто их не неволил, при желании они могли умереть с голоду — Милоу терпеть не мог насилия над личностью и на всех перекрестках твердил о праве индивидуума свободно распоряжаться своей судьбой. Когда его атака на офицерские карманы встречала сопротивление, он, не щадя ни живота своего, ни репутации, продолжал давить с помощью закона спроса и предложения. Стоило кому-нибудь сказать ему "нет", я Милоу нехотя отступал, но даже в обороне он мужественно защищал историческое право свободного человека платить за спасение от голодной смерти такую цену, какую с него запрашивают.
Однажды Милоу был почти застигнут на месте преступления: костлявый майор из Миннесоты обвинил его в грабеже соотечественников, — и что вы думаете! - в результате акции Милоу поднялись как никогда высоко,Когда костлявый майор,негодующе скривя губы, возмущенно потребовал тот самый пай, которым,как утверждал Милоу, владел каждый член синдиката, Милоу доказал, что у него слово с делом не расходится: он принял вызов, начертав на первом попавшемся клочке бумаги слово "пай", и вручил эту бумажку майору таким величественным и надменным жестом, что все знакомые Милоу ахнули от восторга и зависти. Слава Милоу достигла зенита, и полковник Кэткарт, который хорошо знал и высоко ценил воинские доблести своего подчиненного, был поражен, когда Милоу однажды пожаловал в штаб полка и кротким, почтительным тоном обратился с поистине фантастической просьбой — посылать его на самые опасные задания.
–- Вы жаждете летать на боевые задания? — изумился полковник Кэткарт. — Скажите, ради бога, зачем? Скромно потупив взор, Милоу ответил:
–- Я хочу выполнять свой долг, сэр. Страна находится в состоянии войны, и я намерен защищать ее с оружием в руках, как это делают все наши парни.
–- Но, Милоу, вы и так выполняете свой долг? - воскликнул полковник Кэткарт, оглушив Милоу громовыми раскатами жизнерадостного хохота. -Вряд ли найдется в нашем полку человек, который сделал бы для нас столько, сколько вы. Кто, например, угостил нас хлопком в шоколаде? Милоу покачал головой задумчиво и грустно:
–- В военное время мало быть исправным начальником столовой, полковник Кэткарт.
–- Вполне достаточно, Милоу. Не знаю, что на вас нашло.
–- Нет, недостаточно, полковник, — твердо возразил Милоу. Он взглянул в лицо полковника подобострастно и так серьезно, что полковник насторожился. — Кое-кто начинает поговаривать...
–- Ах, так вот оно что! Сообщите-ка мне их имена, Милоу, и я позабочусь, чтобы говорунов посылали на самые опасные задания.
–- Нет, полковник, боюсь, что они правы, — проникновенно сказал Милоу. - Родина послала меня за океан в качестве пилота. И мне следовало бы побольше времени проводить в воздушных боях и поменьше в столовой.
И хотя полковник Кэткарт был очень удивлен, все-таки слова Милоу вызвали в нем сочувствие.
–- Ну. хорошо, Милоу, если вы действительно так считаете, мы все устроим, как вы хотите. Вы давно за океаном?
–- Одиннадцать месяцев,сэр.
–- И сколько на вашем счету боевых вылетов?
–- Пять.
–- Пять? — переспросил полковник Кэткарт.
–- Пять, сэр.
–- Пять? Гм... — Полковник Кэткарт задумчиво поскреб щеку. — Это ведь нехорошо?
–- Это ужасно! — крикнул Милоу резким, срывающимся голосом.
Полковник Кэткарт струхнул.
–- Наоборот, это очень хорошо, Милоу, — торопливо поправился полковник. — Это совсем неплохо.
–- Нет, полковник, — сказал Милоу с протяжным, грустным вздохом. -Это не ахти как хорошо. Хотя я весьма вам признателен за великодушные слова.
–- Но это и в самом деле не так уж плохо, Милоу. Совсем неплохо, если вспомнить всю вашу прочую полезную деятельность. Пять вылетов, говорите? Только пять?
–- Только пять, сэр.
–- Только пять... — Полковник пытался догадаться, к чему клонят Милоу, и припомнить, не получал ли он прежде по вине Милоу синяков и шишек. - Пять - это очень хорошо, Милоу, — решительно заявил он, отбросив всякие сомнения. — В среднем это почти один боевой вылет на каждые два месяца. Держу пари, что вы даже не включили в эту цифру еще один, когда бомбили своих.
–- Включил, сэр.
–- Включили? — спросил полковник Кэткарт, слегка удивленный. — Но ведь, по существу, в тот раз вы не поднимались в воздух, а? Если память мне не изменяет, мы с вами находились рядом на контрольно-диепетчерском пункте.
–- Но это был мой налет, — с удовольствием вспомнил Милоу, — я его организовал, я дал самолеты и боеприпасы. Все шло по моему плану и под моим общим руководством.
–- О, разумеется. Милоу, разумеется. Я не спорю. Я просто проверяю цифры, чтобы убедиться в справедливости ваших утверждений. А вы включили бомбардировку места у Орвьетто? Помните, в тот раз, когда мы заключили с вами контракт?
–- О нет, сэр. Я не считаю себя вправе включить этот налет в свой послужной список, поскольку в то время я находился в Орвьетто, руководя с земли огнем зенитных батарей.
– Это ничего не меняет, Милоу. Все равно это была ваша военная операция. И, признаться, вы провели ее блестяще. Мы не попали в мост, но зато получили изумительмый узор бомбометания. Помню, как генерал Пеккем прекрасно о нем отозвался. Нет, Милоу, я настаиваю, чтобы вы приплюсовали и Орвьетто к своим боевым вылетам.
–- Ну, если вы настаиваете, сэр...
–- Да, да, настаиваю, Милоу. Итак, смотрите, у вас уже набралось шесть боевых вылетов. А это чертовски здорово, Милоу! В самом деле, здорово! За пару минут повысить цифру на двадцать процентов, доведя ее до шести, — это совсем недурно, Милоу, совсем недурно.
–- Но у других пилотов по семидесяти вылетов, — заметил Милоу.
–- Да, но им никогда не придумать ничего похожего на хлопок в шоколаде. Уверяю, Милоу, вы делаете даже больше, чем требует ваш пакет акций в синдикате.
–- Но зато у других и слава, и возможность продвинуться, -продолжал настаивать Милоу обиженно. Казалось, он вот-вот захнычет. — Сэр, я хочу драться наравне с остальными. Вот почему я пришел к вам. Я тоже хочу получать ордена.
–- Разумеется, Милоу. Нам всем следовало бы побольше бывать в боях. Но такие люди, как мы с вами, сражаются иным способом. Взять, к примеру, мой послужной список, — произнес полковник Кэткарт с заискивающим смешком — Держу пари, далеко не все знают, что у меня самого на счету только четыре боевых вылета.
–- Да, сэр, — согласился Милоу. — Не знают. Все думают, что у вас только два вылета. Причем один из них — это когда Аарфи летел в Неаполь, где вы собирались купить на черном рынке холодильник, но ошибся в расчетах и загнал самолет за линию фронта.
Полковник Кэткарт смущенно покраснел и решил сменить тему.
–- Ну что ж, Милоу, не нахожу слов, чтобы выразить свое восхищение вашим намерением. Если это действительно для вас так важно, я распоряжусь, чтобы майор Майор дал вам те шестьдесят четыре задания, которых вам недостает до семидесяти,
–- Благодарю вас, полковник, премного благодарю вас, сэр. Вы и не представляете, что это значит.
–- Ах, не стоит благодарить, Милоу, я прекрасно понимаю, что это значит.
–- Нет, полковник, полагаю, вы не знаете, что это значит, -возразил Милоу. — Кому-то ведь придется немедленно принять от меня руководство синдикатом. Это довольно сложная штука, а меня могут в любое время сбить.
Услышав это, полковник Кэткарт просиял и жадно потер руки.
–- Знаете, Милоу, мы с подполковником Корном, пожалуй, были бы не против принять от вас синдикат, — предложил он небрежным тоном, едва не облизываясь при мысли о столь приятной перспективе. — Нам очень пригодится наш опыт с продажей помидоров на черном рынке. Только скажите, с чего нам начинать.
Милоу взглянул на полковника ласково и бесхитростно:
–- Благодарю вас, сэр, вы очень добры ко мне. Во- первых, вам придется позаботиться об обессоленной диете для генерала Пеккема и обезжиренной — для генерала Дридла.
–- Подождите-ка, возьму карандаш. Что дальше?
–- Затем кедры.
–- Кедры?
–- Да. Из Ливана.
–- Из Ливана?
–- В Ливане у нас закуплены кедры, которые нужно отправить на лесопильню в Осло, где иэ них сделают щепу для строительства на мысе Код. Оплачивается при доставке. И кроме того, зеленый горошек.
–- Зеленый горошек?
–- Да, идет морем. Несколько барж зеленого горошка идет морем из Атланты в Голландию для уплаты за тюльпаны, которые отправлены в Женеву, чтобы расплатиться за сыр, предназначенный для Вены. Дэ-вэ.
–- Дэ-вэ?
–- Да, это значит — деньги вперед. Габсбурги не заслуживают доверия.
–- Подождите, Милоу.
–- И не забудьте об оцинкованном железе на военных складах Флинта. В полдень восемнадцатого четыре грузовика оцинкованного железа должны быть отправлены самолетом в Дамаск на переплавку. Условия: франко-вагон, Калькутта — два процента, десять дней, раз в два месяца. "Мессершмитт" с грузом конопли отправить в Белград в обмен на полтора самолета С-47 с финиками из Хартума, от которых мы никак не можем избавиться. Деньги за португальские анчоусы — мы их продали обратно Лиссабону — израсходуйте на оплату египетского хлопка, который приходит на наше имя из Мамаронека, а также закупите как можно больше апельсинов в Испании. За нараньясы всегда платите наличными.
–- За нараньясы?
–- Так называют в Испании апельсины. Да, и не забудьте о Пилтдаунском человеке 13.
–- О Пилтдаунском человеке?
–- Смитсоновский институт в настоящее время не располагает средствами, чтобы уплатить требуемую нами цену за второго Пилтдаунского человека. Но деятели института ждут кончины одного горячо любимого богатого мецената, который собирается завещать им нужную сумму.
–- Святые угодники! Я не успеваю записывать!
–- Франция готова закупить у нас столько петрушки, сколько мы сможем выслать, и нам надо ее переправить, поскольку мы нуждаемся во франках для обмена на лиры, а затем на пфенниги, чтобы, как только придут финики, уплатить за них пфеннигами. Кроме того, я закупил гигантскую партию бальзового дерева, чтобы распределить его между всеми синдикатскими столовыми.
–- Бальзовое дерево? Для чего столовым бальзовое дерево?
–- Хорошее бальзовое дерево, полковник, в наши дни не так-то легко достать. По-моему, не стоит упускать удачный случай.
–- Да, по-моему, тоже не стоит, — неуверенно проговорил полковник. Сейчас он походил на человека, страдающего морской болезнью. — Полагаю, что цена подходящая?
–- Цена возмутительная! — сказал Милоу. — Несусветная! Но, поскольку мы купили бальзу у одного из наших филиалов, мы с удовольствием заплатили сумму, которую с нас запросили. И потом -присмотрите за шкурами.
–- Шкурами?
–- Да, шкурами. В Буэнос-Айресе. Их необходимо выдубить.
–- Выдубить?
–- Да, в Ньюфаундленде. И отправить пароходом в Хельсинки пэ-бэ-эр, до того как наступит оттепель. До наступления оттепели в Финляндии все идет пэ-бэ-эр.
–- По безналичному расчету? — догадался полковник Кэткарт.
–- Отлично, полковник. Вы не лишены способностей. И кроме того, лимонные корки...
– Корки?
–- Корки — для Нью-Йорка, эклеры — для Танжера, свинину — в Мессину, маслины — в Афины, бисквит — на остров Крит.
–- Милоу!
–- Но не вздумайте возить уголь в Ньюкасл 14.
Полковник Кэткарт всплеснул руками.
–- Милоу, подождите! — закричал он чуть не плача.
–- Так не пойдет! Вы, как и я, незаменимы! — Он отшвырнул карандаш и нервно вскочил со стула. - Милоу, об этих дополнительных шестидесяти четырех вылетах не может быть и речи! И вообще, вы больше ни разу не полетите. Если с вами что-нибудь случится, все пойдет прахом.
В знак признательности Милоу благодушно кивнул головой:
–- Сэр, значит ли это, что вы запрещаете мне впредь летать на боевые задания?
–- Да, Милоу, я запрещаю вам впредь летать на боевые задания, -объявил полковник суровым и непреклонным тоном.
–- Но это несправедливо, сэр, - запротестовал Милоу
– А как насчет моего послужного списка? Другим пилотам — и слава, и награды, и популярность. А я должен страдать только потому, что в поте лица своего руковожу столовой?
–- Конечно, Милоу, это несправедливо. Но я не представляю, что тут можно сделать.
–- Может быть, кто-то другой будет выполнять за меня боевые задания?
–- А что, если действительно кто-то другой будет выполнять за вас боевые задания? — задумчиво произнес полковник Кэткарт. — Ну, скажем, бастующие шахтеры из Пенсильвании или Западной Виргинии?
Милоу покачал головой:
–- Их слишком далеко придется везти. А почему бы не заставить пилотов из нашей эскадрильи, сэр? В конце концов, все, что я делаю, я делаю для них. В благодарность за это они должны что-то сделать и для меня.
–- А что, если действительно заставить пилотов из вашей эскадрильи, Милоу? - воскликнул полковник Кэткарт. - В конце концов, все, что вы делаете, вы делаете для них. В благодарность за это и они должны что-то сделать для вас.
–- Что справедливо, то справедливо, сэр.
–- Разумеется, что справедливо, то справедливо.
–- Они могли бы летать по очереди, сэр.
–- Действительно, Милоу, почему бы им по очереди не летать за вас на задания!
–- А кто будет получать награды?
–- Вы будете получать награды, Милоу. И если кто-то заслужит медаль, летая за вас, то эту медаль получите вы.
–- А кто будет умирать, если его собьют? - Кто летает, тот и умирает. В конце концов, Милоу,что справедливо, то справедливо. Только, видите ли, какое дела...
–- Тогда вам придется увеличить норму боевых вылетов, сэр?
–- Я-то ее повысил бы, но не уверен, подчинятся ли летчики. Они и так злятся, что я взвинтил норму до семидесяти. Но если б мне удалось уговорить хотя бы одного, то, вероятно, и другим пришлось бы смириться.
–- Нейтли готов летать и дальше, сэр, — сказал Милоу. — Мне только что сообщили под большим секретом, что он готов на все, лишь бы остаться в Европе с любимой девушкой.
–- Так вот Нейтли и будет летать дальше, — объявил полковник Кэткарт и на радостях хлопнул в ладоши. — Да, Нейтли будет летать. И на сей раз я действительно увеличу норму вылетов сразу до восьмидесяти и заставлю позеленеть от злости генерала Дрвдла! А заодно, это хороший повод опять послать эту грязную крысу Йоссариана в бой, где ему, может быть, свернут шею.
–- Йоссариана? — Честное, простодушное лицо Милоу выразило глубочайшую озабоченность, и он задумчиво покрутил кончик рыжеватого уса.
–- Да, Йоссариана. Я слышал, он ходит повсюду и бубнит, что, поскольку от отлетал положенное, война для него закончилась. Может быть, он и отлетал положенное ему, но он не отлетал положенного вам. А? Ха! Ха! То- то он удивится, когда узнает!
–- Сэр, Йоссариан — мой друг, — возразил Милоу. — И мне тяжело было бы думать, что по моей вине ему пришлось снова рисковать головой. Я многим обязан Йоссариану. Нет ли какого-нибудь способа сделать для него исключение?
–- О нет, Милоу, — назидательно изрек полковник Кэткарт, шокированный таким предложением. — У нас нет любимчиков. Мы должны относиться ко всем одинаково.
–- Ради Йоссариана я готов пожертвовать всем, что у меня есть, -мужественно продолжал Милоу отстаивать Йоссариана. — Но поскольку у меня ничего нет, следовательно, и жертвовать мне нечем. Не так ли? Стиле быть, Йоссариан должен рисковать наравне с другими.
–- Что справедливо, то справедливо.
–- Да, сэр, что справедливо, то справедливо, - согласился Милоу. — В конце концов, Йоссариан не лучше других, и он не имеет права на какие-то особые привилегии...
–- Конечно, не имеет, Милоу Что справедливо, то справедливо.
На сей раз Йоссариан не успел прибегнуть к спасительным мерам: полковник Кэткарт объявил свой приказ о повышении нормы вылетов до восьмидесяти в конце того же дня. Йоссариан не успел ни отговорить Нейтли от участия в этом налете, ни даже вступить в тайный сговор с Доббсом, чтобы убить полковника Кэткарта. На следующее утро, едва забрезжил рассвет, внезапно прозвучала тревога, в столовой еще не приготовили приличного завтрака, а летчиков уже затолкали в грузовики, которые вихрем помчались сначала к инструкторской, а затем на аэродром, где тарахтящие бензозаправщики уже перекачивали бензин в самолетные баки, а оружейные команды спешно поднимали лебедками тысячефунтовые фугаски в бомбовые люки. Все носились сломя голову, и, как только самолеты заправились, пилоты сразу же начали заводить и разогревать моторы.
Разведка донесла, что в это утро немцы собираются отбуксировать из сухого дока Специи вышедший из строя итальянский крейсер и затопить его у входа в гавань, чтобы помешать союзным войскам воспользоваться глубоководным портом, когда они займут город. На сей раз данные военной разведки оказались точными. Когда самолеты подошли к гавани с запада, длинный корабль находился на полпути к месту затопления, и они разнесли крейсер вдребезги. Каждое звено отличилось прямым попаданием, и летчики очень гордились этим. Но вдруг они оказались а пучине мощного заградительного огня: зенитки били отовсюду, со всего огромного подковообразного, гористого побережья. Даже Хэвермейеру пришлось прибегнуть к самым диким противозенитным маневрам, когда он увидел, какое большое расстояние еще нужно пройти, чтобы выскользнуть из зоны зенитного огня, а Доббс, ведя самолет, делал "зиги", когда надо было делать "заги", и зацепил крылом соседний самолет, снеся ему напрочь хвост. Крыло машины Доббса обломилось у самого основания, и самолет бесшумно пошел камнем вниз, не оставляя за собой ни огня,ни дыма. Оторвавшееся крыло вертелось медленно и деловито,словно барабан бетономешалки, а сам самолет с нарастающей скоростью падал носом вниз, пока не врезался в воду. От удара море вспенилось, и на темно-голубой глади выросла белая лилия, а едва самолет скрылся под водой,лилия опала бурлящей россыпью яблочно-зеленых пузырей. Все было кончено за несколько секунд. Никто не выпрыгнул с парашютом. А в самолете, которому Доббс снес хвост, погиб Нейтли.
36. Подвал.
Узнав о гибели Нейтли, капеллан чуть сам не умер. Он сидел у себя в палатке и, нацепив очки, корпел над бумагами, как вдруг зазвонил телефон и с аэродрома сообщили о воздушной катастрофе. Внутри у капеллана как будто все оборвалось. Дрожащей рукой он положил трубку на рычаг. Другая рука тоже дрожала. Несчастье было столь громадно, что не умещалось в сознании. Погибло двенадцать человек — как это чудовищно, страшно, невероятно! Ужас рос. Сколько раз капеллан безотчетно просил бога, чтобы смерть миновала Йоссариана, Нейтли, Заморыша Джо и остальных его друзей, а потом раскаивался и бранил себя: ведь молясь за благополучие своих друзей, он тем самым вымаливал смерть для других, совершенно неизвестных ему молодых людей. Сейчас молиться было слишком поздно, а ничего другого он делать не умел. Сердце тяжело стучало, стук его, казалось, доносился откуда-то извне. Он понял, что отныне, когда он сядет в кресло зубного врача, или взглянет на хирургические инструменты, или окажется свидетелем автомобильной катастрофы, или услышит крик в ночи, сердце его будет так же неистово биться о ребра и он будет ощущать такой же, как теперь, ужасный страх перед смертью. Он понял, что отныне, когда будет смотреть бокс, в голову ему обязательно полезет мысль о том, что однажды он упадет в обморок на тротуаре и проломит себе голову или что его ждет неминуемый разрыв сердца и кровоизлияние в мозг. Он не был уверен, суждено ли ему еще увидеть свою жену и малышей. "Да и стоит ли,- размышлял он, — вообще возвращаться к жене? — Капитан Блэк посеял в его душе сильные сомнения относительно женской верности и стойкости женского характера. И впрямь ведь, думал капеллан,существует множество других мужчин,которые с половой точки зрения больше бы устроили его жену. Теперь, когда он задумывался о смерти, он всегда думал о жене, а когда он думал о жене, всегда боялся потерять ее.
Дата добавления: 2015-09-29; просмотров: 29 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |