Но, его перебил Ёж, заорав:
- Подъем! Рита, вставай, рассвет уже!
Рита вздрогнула и проснулась.
- Еж, скотина, такая! Блин... Такой сон испортил...
- Эротический?
- Да иди ты, - и потянулась, разминая затекшее тело. - Который час?
- Четыре. Через час выходим.
- Гадство какое...
А потом она пошла в лес, по своим женским делам, отчаянно страдая от отсутствия зубной пасты... Ну и прочих необходимых женщине штучек.
'Вот!' - думала Рита, чистя зубы еловой веточкой - 'Все удивлялась, как в таких условиях девчонки воевали? Вот так и воевали... Узнала на себе? Вот и терпи!'
Через полчаса, наскоро заправившись крепким чаем с сухарями, отправились в путь. Идти было не далеко, километров двадцать до деревни. Как обычно, делали каждый час привалы минут на десять. По пути Еж рассказывал байки, вычитанные им еще до экспедиции:
- Авиаполк. База неподалеку от озера. В полк приезжает генерал. И среди прочего спрашивает комполка, чего это авиаторы не разнообразят рацион свежей рыбой. В приказном порядке требует организовать улов. А в это самое время группа Ил-2 возвращается с задания. Вылет был не шибко напряженный, кое-что из боеприпасов осталось. Ну, пилоты и сбрасывают оставшиеся неиспользованными бомбы в озеро. Кверху брюхом всплывает рыбешка. На берегу комполка вытягивается по струнке и рапортует: "Товарищ генерал-майор, ваш приказ выполнен!". Генерал смотрит попеременно на озеро и на комполка, бормочет "Бл..., и ведь никто не поверит", садится в "виллис" и уезжает.
- Ёж - это звездёж. Б-бомбы, наверняка не вблизи аэродрома сбрасывали, - Юра скептически ухмыльнулся.
- За что купил, за то и продал! Я тут причем?
- Эх, Леонидыча бы сюда, он бы пояснил... - Вздохнул Вини.
- А чего Леонидыч?
- Так он же в Афгане бомбером летал! Не знал, что ли?
- Неа... Он же не говорил...
- Об этом мало говорят, Еж. У меня батя об Афгане только сильно пьяный говорить может, - сказал Лешка Винокуров.
- Оно и понятно...
Часам к девяти дошли бы...
Но дед, шедший впереди, вдруг остановился, в начале четвертого перехода.
- Тихо! Слышите?
Вини пожал плечами - вроде тишина. Обычные звуки обычного леса, ветерок шумит ветвями, птицы друг дружке песни поют, где-то топором стучат.
Топор!
- Значит так... Мы с Юрой пойдем, глянем - чего там и как. Вы ни с места. И сидеть настороже. Ни звука. Спрячьтесь где-нибудь. Подходить буду - угукну филином. Если кто пойдет другой - не стрелять - пропускайте. Шуметь не надо. Еж, понял?
- А я то чего опять? - Развел руками тот. - Я вообще всегда как рыба молчу!
- Громкая к-какая рыба, - улыбнулся Юрка. - Ну, пошли, что ли?
Они отошли чуть в сторону от тропы, ориентируясь на звук топора, иногда, впрочем, исчезавший. Идти было тяжело, завалы кусты, можжевельник и мелкие елочки. Как ни старайся идти тихо - все равно какая-нибудь ветка да хрустнет.
Наконец, впереди стало светлеть. Стал слышен разноголосый гомон.
Юра и дед, сначала перебежками, а потом ползком, подобрались к краю леса, выходившего на большое поле, усеянное воронками и вытаявшими трупами красноармейцев.
Около десятка немцев сидели на сухом пригорочке, сняв каски и жмурясь под ласковым солнцем. А трупы таскали пленные. Одного за другим они поднимали за конечности и оттаскивали к большим воронкам. От трупов невероятно смердело, но пленные вроде бы не обращали на это внимание. Только двое немцев старались дышать через надушенные, видимо, платочки. Остальные конвоиры были привычнее. По крайней мере, трупный запах не мешал им жевать бутерброды с салом.
Иногда гнилые ноги или руки отрывались, расползаясь в руках похоронщиков. Иногда тело просто разваливалось на склизкие черные куски.
Тогда пленные просто подбирали их и тоже кидали в воронки. А несколько бойцов покрепче рубили высокую березу. Одна уже валялась, с нее обрубал сучья, спиной к деду и Юре, здоровый мужик в летней, относительной чистой форме.
Потом он разогнулся, потер поясницу отошел в сторону и уселся на шинель, вытирая пот со лба...
- Толик! - шепотом крикнул Юра, ткнув деда в плечо. - Точно Толик!
- Ваш?
- Наш, да...
- Мда... Попал, парень... Чего делать будем?
- Выручать б-бы надо!
- А как? Это немцы, не латышские герои. Причем ветераны. Повоевали, видишь - спокойно как жрут? Привыкли к трупам.
- Да... Не ф-фельджандармы... А чего это в-вермахт пленных охраняет?
- А кому тут? В котле все-таки сидят. Не до жиру.
И замолчали, продолжая наблюдать за происходящим.
Тут один немец заметил, что Толик отдыхает:
- Aufzustehen! Schnell! Arbeite, das faule Schwein! - крикнул ганс и показал Толику кулак. Тот приподнялся и снова стал обрубать ветви.
- Свиньей еще об-бзывается... - заворчал Юра. - Чего интересно они деревья тут валят?
- Скоро узнаем.
Скоро случилось примерно через час. Толик к тому времени приготовил уже три березы. Потом четверо лесорубов сели в сторонке, а двое стали распиливать стволы на двухметровые бревна.
- Дрова, видать, заготавливают... - предположил Юра.
- Или строить, чего...
Пилили долго, то и дело меняясь. Двуручка была одна, да и пленные богатырским здоровьем не отличались.
В конце концов, работа была закончена, - одно большое бревно распилили на шесть маленьких - и немцы разрешили им отдохнуть.
Тех же, кто таскал трупы - собрали в кучу. Двоим дали лопаты, закидывать воронки, остальные подошли к бревнам и, разбившись по двое-трое, потащили их к полю.
Немцы пошушукались между собой, потом дружно заржали и пинками заставили пленных выстроиться на одной линии и поставить вертикально бревна.
- Auf die Plätze... - крикнул старший среди немцев, встав на пригорок. Пленные присели.
- Fertig... - поднял руку с пистолетом вверх. Мужики встали на четвереньки...
- Los!!! - и выстрелил в воздух.
По выстрелу пленные, с огромным трудом приподымая тяжелые березины, начали трамбовать землю, по шагу продвигаясь дальше от леса.
- Чего п-происходит? Не п-понимаю...
Немцы засвистели, заорали и даже захлопали в ладоши, подбадривая пленных красноармейцев.
- Один черт знает, что там в германскую голову пришло...
Лесорубы мрачно смотрели на соревнование. Толик судорожно сжимал топор.
- Давай-ка сползаем по кустам до них.
Воспользовавшись тем, что немцы смотрели в сторону поля, дед с Юрой украдкой поползли по краю леса.
И почти добрались. Но тут на поле грянул взрыв.
Часть немцев радостно заорали, часть засвистели. А потом стали передавать друг другу сигареты.
А там где был взрыв, разлетелось на щепки бревно - часть пленных лежало вокруг небольшой, дымящейся воронки не подавая признаков жизни. Один пытался встать на руки - оторванные ноги валялись чуть поодаль...
Остальные залегли.
- Aufzustehen! Aufzustehen! - заорал главный фриц. И дал очередь над головами залегших.
Те покорно поднялись и потащили свои бревна дальше - бум, бум, бум - равномерные удары о землю были слышны далеко.
- Разм-минируют что ли? Вот с-сволочи... - прошептал Юра.
Дед молча похлопал его по плечу и махнул рукой - мол, пошли дальше.
Подползли как можно ближе к лесорубам, молча склонившим головы и не смотревшим на поле.
А там двое немцев подошли к месту взрыва. Несколькими выстрелами добили тяжелораненых, а потом ушли обратно на поляну.
- Толик! - яростно зашептал Юрка. - Толик! Б-бессонов!
Толик вздрогнул и медленно оглянулся. Увидев в кустах Юрку, аж приоткрыл рот от удивления:
- Ты??
- Толя, б-быстрей за нами, уходим, там наши все почти!
- Не могу... Немцы расстреляют десять человек за побег.
- Б-бл... Толь, чего тут происходит-то?
- Там поле заминировано. Противотанковыми. Пехотных вроде нет. Суки, придумали себе развлечение, каждый день сюда гоняют.
- Вот и п-пошли, рано или п-поздно ляжешь тут на этом п-поле.
- Эй, контуженный, ты с кем там шепчешься? - сказал один из пленных.
И тут на поле глухо гукнул еще один взрыв, а потом еще два подряд.
Немцы машинально присели, а потом гурьбой, галдя о чем-то своем, пошли к покалеченным людям. Кто-то там закричал тонко, взахлеб. А гансы третьей - последней - бригаде заорали:
- Halt! Halt!
Потом вновь раздались одиночные выстрелы.
Толик тоскливо посмотрел на Юрку и отрицательно покачал головой:
- Не могу, Юр... Десять человек на совести будет, я лучше сам...
И отвернулся.
Юрка, матерясь про себя, отполз обратно.
- Не хочет, твою мать, - сказал он деду. - За его побег десятерых положат.
Дед пожевал губы.
- Ишь, какой, совестливый. Хороший, видать, мужик. Прицел, кстати, не сбит в этот раз?
- Нормально в-все!
- Значит, тогда сделаем так...
...Уже через минуту они лежали на краю леса. Юра за старой упавшей сухостоиной, а Кирьян Васильевич метрах в пятнадцати от него в какой-то ямке. Немцы как раз вернулись с поля и дали команду последним, оставшимся в живых, пленным продолжать. Надрываясь, те сделали еще несколько шагов, и снова прогремел взрыв.
В ту же секунду Юра и дед выстрелили в спины немцев.
С расстояния в пятьдесят метров промахнуться невозможно. Поэтому двое, среди которых был самый горлопанистый - то ли фельдфебель, то просто унтер - медленно завалились на землю.
Немцы сначала не поняли, что случилось - видимо решив, что товарищей зацепило случайными осколками. Хотя на расстоянии в сотню метров получить осколок от мины, пусть и противотанковой, нереально, но чего не бывает на войне? Они сгрудились над своими камрадами, гортанно разоравшись, словно вороны.
И вновь два выстрела, и вновь в цель. Немцы бросились в рассыпную и залегли цепью, немедленно открыв ответный огонь. Но они не понимали - куда стрелять, тогда как Юрка и дед видели их прекрасно.
Лесорубы бросились на землю ничком, побросав топоры и пилы. А Толик, сидевший ближе всех к краю леса, отпрыгнул к самым кустам и отполз за свежий березовый пень.
Партизаны пока перестали стрелять. Выжидали, не желая обнаруживать свои позиции.
Постреляв, немцы немного успокоились и перебежками, по двое с флангов, начали передвигаться к лесу.
Пока пара бежала, остальные открывали огонь из карабинов.
Когда они подбежали метров на тридцать - Семененко приготовил для них сюрприз - пару гранат-толокушек. Юра знал, что задержка запала длинная - аж до восьми секунд, хотя официально четыре-пять. Поэтому бросал не сразу. А через три секунды.
'Тридцать один, тридцать два, тридцать три... На!'
Немец тоже знал о задержке, поэтому, когда граната, подпрыгивая, прикатилась к нему - он ее схватил и попытался метнуть обратно, но не успел, рухнув безголовым и одноруким телом на дымящуюся землю.
- Пять... - флегматично считал дед, дожидаясь оплошности противника. Один заметил, откуда вылетела граната и привстал, прицеливаясь. И тут же, получив пулей в шею, ткнулся в травку, обильно поливая ее кровью. - Четыре...
Немцы растерялись. За какие-то пятнадцать минут потеряли уже шесть человек. А сколько партизан там в лесу? Стреляют редко, но чертовски метко. Назад нельзя - расстреляют как в тире, доннерветтернохайнмаль! Значит вперед - одним рывком!
Старший из оставшихся громко заругался и:
- Ein, zwei... Drei!
Они бросились вперед и тут с левого фланга выскочил с ревом Толик, замахнувшись топором. А за ним с таким же диким ревом неслись пленные!
Немцы опешили буквально на секунду, но этой секунды Толику хватило, чтобы врезать топором под каску ближайшему фрицу. Лезвие разрубило пол-черепа и застряло. Толик выпустил рукоятку - солдат рухнул мешком - и с голыми руками бросился на следующего. Вид его был так ужасен, что немец лишь попятился, и тут же был сбит с ног.
Юрка и дед, воспользовавшись моментом, тут же открыли стрельбу по оставшимся двоим.
Через пару секунд все было закончено.
Красноармейцы стояли, тяжело дыша, на поле боя, недоуменно разглядывая друг друга и бывших конвоиров, словно не веря, что они свободны, что они живы. Юрка с дедом вышли из леса с винтовками на перевес.
Несколько секунд стояли молча друг перед другом. А потом бросились обниматься.
- Оружие соберите, черт вас дери, - рявкнул, наконец, Кирьян Васильевич. - Все собрать, документы, еду, фляги, ремни. Бегом!
- Э? - вдруг остановился Юрка. - А где берсеркер-то наш?
Оказалось, что Толик так и лежит на немце.
Они подбежали к нему, перевернули.
На губах пузырилась розовая пена, а из груди торчал нож.
Успел, таки ганс...
Глава 10. Европейцы, млять...
Окопчик наш - последняя квартира,
Другой не будет, видно, нам дано.
И черные проклятые мундиры
Подходят, как в замедленном Кино.
И солнце жарит, чтоб оно пропало,
Но нет уже судьбы у нас другой,
И я кричу: "Давай, Виталий Палыч!
Давай на всю катушку, дорогой!"
Юрий Визбор
Вот уже полчаса Толика тащили на импровизированных, сделанных из шинели и двух палок, носилках. Время от времени он приходил в сознание, пытался что-то сказать, но Юрка Семененко каждый раз закрывал ему рот:
- Молчи, Толян, молчи! Нельзя тебе говорить. Вот придем сейчас - у нас там врач есть, он тебя на ноги быстро поставит.
Кинжал они вытаскивать не стали. Понятно было, что легкое пробито, а лезвие перекрывает кровеносные сосуды. Достанешь - и он захлебнется в собственной крови. Пусть уж Валерка разбирается.
Шестеро красноармейцев менялись через каждые пять минут. Очень уж тяжел был здоровяк Толя Бессонов - за центнер, а бойцы ослабли на похлебке из брюквы.
Немцы и сами особо не шиковали в котле, подчистую грабя местное население, а на пленных обращали внимание в последнюю очередь.
Но шли, почти бежали.
И успели.
Ритка, когда увидела носилки, даже не заметила незнакомых бойцов. Просто метнулась к ним с криком:
- Кто?
Но ее опередил хромающий Валерка, протирая на ходу очки.
- Толик, Господи, да как же это, Толик, очнись! - Юра с дедом еле оттащили ее от раненого.
- Чего, знакомы, что ли? - поинтересовался долговязый красноармеец, натянувший пилотку до ушей.
- Знакомы, знакомы... Сейчас и с вами знакомиться будем, пока там дохтур колдует. Отряд! Становись! - рявкнул неожиданно Кирьян Васильевич.
И партизаны, и красноармейцы немного замешкались. Первые - совсем не привыкли, вторые несколько отвыкли.
- Рррняйсь! Смирррна! - Кирьян Васильевич прищурился, обходя строй.
Десять человек - это уже серьезно. Это уже отделение.
- Я - командир партизанского отряда унтер-офицер Кирьян Богатырев. Вопросы ко мне?
Красноармейцы недоуменно переглянулись. Долговязый поинтересовался:
- Это какой-такой унтер-офицер?
- Унтер-офицер, отделенный командир четвертого отделения четвертого взвода пятнадцатой роты сто двадцать четвертого пехотного Воронежского полка!
- Царской армии что ли? - долговязый презрительно ухмыльнулся. - Так нет уже царской власти, двадцать пять лет уж как нет.
- Не царской, солдат, армии, а русской. И команды вольно я не давал! Встать смирно!
Боец дернулся, опустив руки.
- Кто такой?
- Младший политрук Двадцатой стрелковой бригады Третьей ударной армии Долгих.
- А звать?
- Дмитрий.
- А как же ты, Дима, в плен-то попал?
Политрук помрачнел:
- Под Ватолино, зимой еще. Проверял боевое охранение. Разведка немецкая...
- Понятно. Разведка, значит... Так что ж тебя не расстреляли-то? Немцы жутко комиссаров не любят. Да и я не очень!
Долгих аж с лица сменился:
- Оно и понятно... Царская держиморда...
Юра с Ежом дернулись было, но дед резким жестом остановил их.
- Царская, царская... Так что не расстреляли-то?
- Так я в красноармейской форме-то был. Старая форма изорвалась, новую никак прислать не могли, вот звездочку не успел перешить на обычную. Да и документов не было с собой...
Один из бойцов хихикнул.
- Вот что, политрук, держать я тебя не буду. Хочешь - иди, куда глаза глядят. Оружие у тебя есть, в бою взял, молодец. Видел я как ты за нашим героем бежал. Иди, да в плен не попадай больше.
Политрук остался стоять в строю, переминаясь с ноги на ногу.
- Чего не идешь? Иди. Ты свободен.
- Разрешите... - слова Дмитрию давались с трудом. - Разрешите остаться?
- А чего так. Тебя же мое командование не устраивает?
Политрук молча взглянул на деда...
- Разрешаю, Дима. Но запомни раз и навсегда. У меня другого звания нет - унтер-офицер я. А, ежели, тебя смущает - просто командиром зови. Или дедом. Ребята вона уже привыкли - и подмигнул Рите. - И помни. У нас тут единоначалие. Безо всяких ваших комиссарских штучек. Понятно?
- Так точно! - вытянулся младший политрук.
- Ты? - обратился командир к следующему
- Старший сержант Олег Таругин! Танкист. Механик-водитель.
- Танков, пока что, не имеем, пехотой повоюешь.
- Придется, товарищ командир!
- Куда ж ты денешься-то... Ты?
- Рядовой Прокашев. Алексей. Пехота. Начал в Первом коммунистическом батальоне.
- Ух ты... Это еще кто?
- Ополченцы. Из студентов и профессуры московских университетов.
- Ишь ты... Профессор, значит?
- Что вы... Студент я. Философ. Третий курс.
- Ого! В плен как попал.
- На высотке оборону держали. Один я остался. И патроны кончились. Ну и...
- И руки в гору?
Прокашев виновато понурился.
- Правильно и сделал, - ответ унтер-офицера был неожидан. - Вот сейчас и отомстишь. Следующий!
- Мальцев я. Тоже Алексей. Рядовой тоже.
- Пехота?
- Ага... рядовой.
- Чего ага? Где служил?
- В пятьдесят девятой... В тех же местах, что и товарищ младший политрук. А в плен попал, когда в атаку шли. До первой траншеи дошли - чем-то оглушило. Очнулся - кругом немцы.
Мальцев ростом вполне оправдывал свою фамилию.
- Удобный у тебя для пехотинца рост. Все пули мимо. Хрен найдут. Ты?
- Сержант Колупаев. Павел. Десантник. Первая мобильная воздушно-десантная бригада.
- Где?
- Под Малым Опуевым. В марте. Контузило. Немцы подобрали после боя.
- Чего делать думаешь?
- Душить, сук голыми руками. Насмотрелся в плену, мама не горюй.
- Успеем еще. Потерпи. Ты?
- Ефрейтор Русов. Андрей, минометчик.
- Цыган, что ли?
- Почему цыган сразу? Не цыган! Русский я! Папа - молдаванин.
- Хм... Где служил?
- Двести первая Латышская стрелковая дивизия.
- Какая-какая?
- Двести первая. А что?
- Я не ослышался? Латышская?
- Ну да... Там половина латышей точно. Хорошо воюют, между прочим. А чего?
- Да так... В плен как попал?
- Контузило тоже... Очнулся - расчет лежит, миномет вдрызг. Пошел к своим - на немцев наткнулся.
- Понятно... Ну вот и познакомились, значится... Теперь слушай мою команду! Равняйсь! Смирно! Вольно... Мы идем на прорыв. К нашим. Вот этим четверым обязательно надо дойти до своих. Обязательно.
- Пятерым, Кирьян Васильевич... - перебила его Рита.
Унтер-офицер Богатырев метнул на нее такой взгляд, что она чуть не упала.
- Вот им дойти надо обязательно. Потому еще раз говорю - анархии и прочего двоевластия не будет. Или вы с нами идете - или сами по себе. Вопросы есть?
- Никак нет! - рявкнули бойцы.
В этот момент к деду подошел доктор Валера и что-то прошептал ему на ухо.
Дед поиграл желваками, подумал и что-то шепнул доктору в ответ.
- Разойтись! Маргарита! Ко мне... - почти ласково, но все же приказал Кирьян Васильевич. - И вы, ребята, тоже!
- Операция нужна, - хмуро сказал Валера. - Инструменты. Трокар. Кислород. Чего я сделаю в таких условиях? Умрет. Нож достану - почти сразу. Не достану - еще пару часов протянет. Гемопневмоторакс.
Еж выругался, А Рита застонала от бессилия.
- Может вколоть чего?
- Чего тут вколешь, говорю же, все.
- Пробуй, Валерий Владимирович. Может получиться чего? Вариантов больше нет. Вытаскивай нож. - Вини с силой протер лицо.
- Д-да, В-валер. Д-делай.
- Я ж убью его, почти сразу.
Дед положил ему руку на плечо:
- Не ты. Немец тот. А ты спасать будешь. Мужик он здоровый. Может и сдюжит.
- Сделать-то сделаю. Пусть даже и сдюжит. А дальше? Ему покой нужен. А тут...
- Погодите... Он в сознании? - воскликнула Рита.
- Пока в сознании... Идите, поговорите. Десять минут. Не больше, а то потом поздно будет.
Они подошли к носилкам. Толик тяжело хрипел кровавой пеной. Сели на землю рядом.
- Толька, ты как? - осторожно взяла его за руку Рита.
Тот чуть улыбнулся в ответ и пожал ее ладошку.
- В-все нормально б-будет. С-сейчас В-валера все с-сделает! - Юра заикался на каждом, практически, слове.
Вини и Еж молчали - не знали, что тут сказать. А что тут скажешь?
А Толик что-то прошептал...
- Что? - Рита наклонилась к нему.
- Лешка...
- Что Лешка? Вини, тебя Толик зовет!
- Ива... Иванцов. Хоронил я его. Как попал сюда. Так на утро хоронил. Там. Най... Найдете потом. Третий дом от ветлы. За домом...
- Иванцов??
- Он был... Точно... Вот и я сейчас... Скоро.
- Вытащит тебя доктор, слышишь? Ты молодец, ты можешь. Ты же нужен нам, Толик, слышишь?
Толик опять чуть-чуть улыбнулся...
- Все, идите отсюда. Юра, останься, помогать будешь, - незаметно подошел Валера.
Юра молча кивнул. Ребята отошли, но тут дед вдруг вмешался.
- Ну-ка брысь, мне еще пару слов сказать надо. Отойдите все.
Доктор в недоумении отошел.
Кирьян Васильевич встал на колени перед Толиком.
Потом сердито оглянулся и махнул рукой, мол, отойдите подальше. Потом наклонился близко-близко к Толе:
- Православный?
Тот прикрыл глаза в знак согласия.
- Я тебе молитовку прочитаю. А ты меня за руку держи. Как услышишь твое - так руку мне жми... Понял?
Толик опять прикрыл глаза.
- Слушай... Неисчислимы, Милосердный Боже, грехи мои - вольные и невольные, ведомые и неведомые, явные и тайные, великие и малые, совершенные словом и делом, умом и помышлением, днем и ночью, и во все часы и минуты жизни моей, до настоящего дня и часа.
Согрешил я пред Господом Богом моим неблагодарностью за Его великие и бесчисленные, содеянные мне, благодеяния и всеблагое Его помышление. От самой юности моей обетов крещения я не соблюдал, но во всем лгал и по своей воле поступал. Согрешил я пренебрежением Господних заповедей и предания святых отцев, согрешил непослушанием, неповиновением, грубостью, дерзостью, самомнением...
...Ребята стояли в стороне и смотрели, как что-то шептал Кирьян Васильевич Анатолию на ухо, а тот почему-то плакал в ответ. И часто так кивал в ответ. Потом дед привстал с колен и перекрестил Толю. А потом молча махнул Валере - приступай.
- Брысь отсюда все! - грубо сказал доктор. - Стой! Рита! Чистые тряпки есть?
Рита молча кивнула и вытащила из вещмешка простынь. Дед только покачал головой. И протянул врачу трофейную фляжку со шнапсом
- Мха еще нарвите. Вместо ваты! - крикнул Валера вслед уходящим, пока Юра рвал на бинты белую ткань.
- Эй, Толя... Готов? Потерпи чуток. Юр, нож достану - сразу рану зажимай. И держи. Ребро сломай - но держи, понял?
- Знаю, Валер. Есть опыт.
- Ну... Поехали? - доктор вытер руки,
Валерка осторожно взялся за рукоятку ножа. И потащил его вверх. Не быстро, но и не медленно. В руке противным скрипом отдавалось движение лезвия по костям. Толя только играл желваками.
- Давай! - гаркнул Валера и дернул нож вверх.
Юра тут же зажал рану тряпками. Прошло несколько секунд, Толя лежал спокойно, но вдруг выгнулся дугой, захрипел, из рта пошла кровавая пена, схватил руками землю, потом несколько раз судорожно вдохнул, в ране забулькало...
И не выдохнул.
- Все... - горько сказал Валера.
А потом тихо встал, отхлебнул из фляжки и, пнув ближайший пень, ушел. А по щеке Юры проползла слеза. Сухая слеза. Мужская.
На могильном холмике поставили крест. И вырезали 'Бессонов Анатолий. Русский солдат'
Юра посидел около могилы, дождавшись, когда отряд скроется в кустах, а потом выцарапал, чуть ниже, странные цифры:
'1972-1942'...
...Кирьян Васильевич, заметил, что Валера шагает сам не свой. И так ходок плохой, он еще старался идти чуть позади всех. Поставив впередиидущими Юру и политрука, унтер-офицер, под предлогом портянку перемотать, задержался.
- Говори, Владимирович, чего нос повесил?
- А ты, Кирьян Василич, будто не понимаешь?
- Я-то понимаю, да мне не свое понимание надо, а твое.
- А чего тут понимать? Убил я его...
- По моему приказу, сынок, не по своему желанию. Ну, куда бы мы его потащили, а? А на хвосте вот-вот немцы появились бы.
- Да все я понимаю... А тоскливо. Врач, же я. Спасать должен, не убивать. Надо было мне с ним рядом остаться.
- Чтобы мы без доктора остались, что ли? Скоро на прорыв пойдем. Незаметно, вряд ли удастся. Эвон, орава какая. Боевой подразделение уже, не чих собачий. Ты - ой как! - потребуешься. Так что собирайся с силами. Еще спасать тебе и спасать.
Разговор их перебил подбежавший Еж:
- Дед, там это... Десантник Паша разбушевался. Вперед без твоего приказа не пускает.
- Ну? Чего случилось?
- Дорога там. Говорит, ты должен посмотреть, вначале.
- Ну и правильно делает. Привал! Всем тут оставаться. Не курить и это... Еж! Не разговаривай много.
- Очень надо, - обиделся опять Еж.
А впереди тихо ругались Колупаев и политрук:
- Нету же никого, дорога пустынная, махнули бы уже давно!
- А я говорю, командира жди!
Юра в спор не вмешивался, отдыхая на мху.
- Чего случилось? - вмешался дед.
- Эээ... Товарищ командир, дорога! - ответил ему младший политрук Долгих.
- Ну и дорога, ну и чего?
- А того - вон провод идет по жердям. Значит связь кого-то с кем-то. А это в свою очередь значит, что патрули могут шататься!
- С чего взял?
- Мы когда зимой мотались - немцы аккуратно начали дороги контролировать. Раз в пятнадцать минут - патруль идет. Бронник, как правило. Это зимой. А сейчас и подавно. Куда спешить-то? До темноты можно подождать...
- Ждать-то как раз нам не с руки, боец... Немцы уже наверняк подняли беготню. Но и ломиться вперед, как лоси в гон, тоже не стоит. Лежите, да оглядывайтесь...
- Тихо! Слышите?
С северной стороны дороги, из-за поворота, послышался гул мотора.
Павел молча показал политруку указательный палец:
Партизаны улеглись за деревьями.
Через несколько минут появился...
- П-пепелац! - выдохнул Юра в изумлении. - Сукой буду, п-пепелац!
- Чего? - переспросил так же шепотом десантник.
- Вон чего! Ты гляди!
По дороге тряс железными листами странный грузовик.
Радиатор, мотор и кабина были закрыты листами кровельного железа. Крыши над кузовом не было, зато сверху, из амбразуры в передней стенке, торчал ствол пулемета. Причем сам кузов был деревянным. На борты - сверху - немцы приделали металлические листы.
- Такой же хочу... В музей! - заворожено шептал Юрка.
В бронегрузопепелаце тряслись пятеро немцев. Один из них грозно водил стволом пулемета по проплывающему мимо лесу.
Однако Юра все-таки выдержку проявил. И даже злой, как собака, десантник Паша Колупаев. Когда же вундер-машина скрылась, он сказал:
- Эх, как руки-то чесались снять заразу с пулемета...
- Раз чесались, наломай-ка лапника с елки. Заодно и почешешь. И нос не показывайте, - скомандовал дед.
- Лапник-то зачем? - удивился политрук.
- Д-дорога песчаная тут. Следы з-замести.
- Соображаешь! - одновременно сказали Колупаев и дед.
- Не пальцем д-деланный! - отбрил Семененко.
- Не пальцем все деланы, а соображалка не у всех работает. Некоторые просто газеты туда складывают.
Политрук решил, что это в его сторону намек, открыл рот, но сказать ничего не успел, Юра опередил его:
- Еще и еду.
- Тихо вы! - перебил их Паша. - Опять немцы!
На этот раз немцев было двое и пеших. Шли со стороны, куда уехал броник. Один тащил катушку на горбу, второй чего-то жевал и разглядывал провод.
- Связисты... - шепнул политрук и тут же получил чувствительный тычок в бок от Паши и кулак под нос от деда.
Связистов проводили взглядом, пока и эти не скрылись.
- Ну и д-движение! - шепнул Юра. - Как в час пик...
- Надо было снять их! - загорячился политрук. - Эти же не в танке! Можно было ухлопать!
- Угу. А через час тут будут все кому не лень, - сказал десантник. - Без шума надо уходить!
- Врага надо убивать везде, где бы ты его не встретил!
- Слышь ты... Ты меня еще в лагере своими лозунгами достал. Может заткнешься, а? Чего в плену-то не убивал? Храбрый, блин, стал...
- Цыц, бойцы! - рявкнул дед. Захотел добавить что-то еще, но тут из-за поворота, где скрылись связисты, раздались выстрелы.
Дата добавления: 2015-09-29; просмотров: 18 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |