Уральский федеральный университет

Уральский федеральный университет

Контрольная работа по античной литературе

на тему

«Эволюция образа Прометея в греческой литературе»

Студента первого курса филологического факультета (заочное отделение)

Никитиной Татьяны

Прометей – один из самых известных образов, как в античной, так и в мировой литературе. Этот образ интересен хотя бы потому, что соединяет в себе черты древнего доолимпийского божества и героя олимпийской системы богов. Эта взаимосвязь архаического и нового определяет большую вариативность мифов о Прометее при постоянстве концептуального мотива борьбы между богами.

Пожалуй, можно смело сказать, что образ Прометея в народном сознании уже давно стал символом бескорыстного самопожертвования, безграничного великодушия и храбрости. Однако в литературе образ титана-огненосца у разных авторов представлен по-разному, о чем свидетельствуют такие произведения как, например, «Прометей прикованный» Эсхила и «Теогония» Гесиода, где ясно прослеживаются совсем непохожее отношение двух авторов к этому персонажу. Мы можем наблюдать эволюцию образа Прометея в произведениях разных периодов. И, так как в основе всех авторских литературных произведений, посвященных Прометею, лежит миф, то рассмотрим его подробнее.

В греческой мифологии Прометей (греч. «предвидящий, провидец») является сыном титана Иапета и океаниды Климены; как и некоторые другие титаны, Прометей поддержал Зевса, помог ему свергнуть своего отца Крона и захватить власть над всем живущим. Жестокий громовержец невзлюбил людской род, и даже хотел истребить его, но Прометей взял людей под свое покровительство. Он похитил огонь из горна своего друга, бога-кузнеца Гефеста, и принёс его людям, чтобы они могли обогреваться, варить пищу, обрабатывать металл. Прометей научил людей и различным ремёслам, искусствам. В наказание за это он был прикован к одной из мрачных скал Кавказа и в грудь его Гефест (по указанию Зевса) вонзил копьё. Прометей единственный знал, как предотвратить падение, начертанное судьбой Зевсу, но отказался поведать эту тайну. Зевс пригрозил ему ещё большими страданиями, однако титан, уже прикованный к скале, остался непреклонным. И тогда Зевс низверг скалу вместе с Прометеем в мрачные бездны Земли - Тартар, а затем вернул его, по-прежнему прикованного, с тем, чтобы продлить его муки: к Прометею каждый день стал прилетать могучий орёл и клевать его печень, вновь выраставшую за ночь. Страдания Прометея кончаются, когда он все-таки выдает своему заклятому врагу древнюю тайну Мойр: женитьба Зевса на богине Фетиде приведет к рождению сына, который его низвергнет; и Геракл, сын Зевса, по воле своего отца убивает орла и освобождает титана.

Миф о Прометее, безусловно, вызывает много вопросов, так же, как сам образ титана-героя далеко не однозначен. В нем присутствует некая черта, которую критик назвал «кривой двусмыслия», что и стало причиной появления двух прометеевских протосюжетов, которые сложились в архаический (Гесиод) и в классический (Эсхил) периоды греческой литературы. Один определял общую линию истолкования мифа в эпоху античности, второй – Нового и Новейшего времени.

Гесиод (VIII-VII в. до н. э.) был одним из первых, кто литературно обработал миф о Прометее в своем дидактическом эпосе «Работы и дни», а также в «Теогонии» («О происхождении богов») и при этом заложил основы негативного восприятия его деяний.

Повествование в «Теогонии» имеет ту характерную для Гесиода форму, что после рассказа о рождении Прометея и его братьев оно сначала рисует перед нами конец его истории, а именно наказанного богом Прикованного, чью печень ежедневно пожирает орел, пока его не освобождает — «но не против воли Зевса», как старательно подчеркивает поэт, - Геракл. Только потом дается предыстория: как Прометей при дележе жертвоприношения хотел обмануть Зевса в пользу людей. А именно, он прикрыл одну часть, содержавшую только кости, блестящим жиром, а другую, включавшую действительно ценную долю, сделал непривлекательной, положив сверху желудок быка. Позже титан снова обманывает его, захватив огонь.

В произведении «Работы и дни» Прометей вполне очеловечен и даже является противником олимпийских богов более раннего периода, то есть богов стихийных, доантропоморфных. С одной стороны он остается символом борьбы, противостояния несправедливости власти, но с другой – он обычный обманщик Зевса, нарушающий установленный владыкой порядок. Более того – согласно версии Гесиода, своими попытками помочь человечеству Прометей только навредил ему, вызвав обоснованный гнев бога-громовержца:

Спрятал огонь. Но опять благороднейший сын Иапета

Выкрал его для людей у всемудрого Зевса-Кронида,

В нарфекс порожний запрятав от Зевса, метателя молний.

В гневе к нему обратился Кронид, облаков собиратель:

"Сын Иапета, меж всеми искуснейший в замыслах хитрых!

Рад ты, что выкрал огонь и мой разум обманом опутал

На величайшее горе себе и людским поколеньям!

Им за огонь ниспошлю я беду. И душой веселиться

Станут они на нее и возлюбят, что гибель несет им".

«Беда», о которой идет речь, – это «прелестная дева» с «разумом собачьим» и «двуличной, лживой душой» Пандора. Она-то и принесет человечеству «горести тяжкие», «трудную работу», «вредоносные болезни, погибель несущие для смертных», «беды лихие». Гесиод, таким образом, винит Прометея, обманщика Зевса, в страданиях, которые обрушились на людей, прежде живших, «как боги, со спокойной и ясной душою, / горя не зная, не зная трудов».

В «Теогонии» звучит та же тема осуждения Прометея, однако важен один аспект. Здесь Зевс сразу раскрывает обман жертвоприношения, но не подает виду, задумав, воспользовавшись случаем с Прометеем, наказать людей. Скорее всего, автор хотел возвеличить Зевса, показать, что никому не под силу тягаться с ним.

«Не обойдет, не обманет никто многомудрого Зевса!»

Земледелец Гесиод не любит ремесленников и представляет поступок Прометея, покровителя ремесел, как образец презренной хитрости ремесленника. Низкий обманщик, по его мнению, справедливо и законно наказан Зевсом. Хотя автор и признает, что бог-громовержец достаточно суров, и наказания его «тяжкие».

Автор не раз акцентирует внимания именно на хитрости Прометея, как на его главной черте: "сын Иапета, меж всех наиболе на выдумки хитрый», «хитроумный», «коварных повадок своих незабывши» и т.п. Гесиод почти не останавливается на мотивах поступков Прометея, замечая лишь, что «сын Иапета» домогался обмануть Зевса, потягаться с ним в мудрости.

Таким образом, Прометей в изображении Гесиода – хитрый титан, посягнувший обмануть Зевса, но в «Теогонии» автор один раз называет его «благодетель великий», что дает некий намек на благородное стремление помочь людям.

Концепция Гесиода относительно мифа о Прометее стала ведущей в философии и поэзии Древней Греции и Древнего Рима. «По Гесиоду» истолковывают образ Прометея и оценивают его роль в истории человечества Платон и Плотин, Аполлоний Родосский и Гораций.

На протяжении тысячи лет, от Гесиода до Плотина, выстроилась определенная традиция философско-поэтического осмысления образа Прометея, которая сводится к его осуждению. В целом Прометей Древней Греции и Древнего Рима – герой, типологически близкий ветхозаветному Люциферу, «светоносцу» (этимология латинского имени), несущему человеку вместо света тьму и зло.

Второе произведение, затрагивающее тему Прометея, на которое ориентируются писатели Нового и Новейшего времени, сложилось в дошедшей до нас трагедии Эсхила (525–456 гг. до н. э.) «Прикованный Прометей», где была несколько додумана история о Прометее. В то время эта трактовка вызывала много разногласий и противоречий, т.к. образ известного героя решительно отличался от привычного. Эсхил противопоставил Гесиоду не просто свое видение мифа, но свое видение проблематики этого произведения – проблемы Добра и Зла, вины и наказания, которые связал с решением философского вопроса о случайности и необходимости.

О времени написания и постановки "Прометея" ничего не известно. Возможно, что трагедия входила в трилогию, так как имеются отрывки из "Освобожденного Прометея" и "Прометея - огненосца". Доказать, однако, с полной очевидностью существование трилогии о Прометее и тем более судить о последовательности трагедий с именем Прометея невозможно. Однако дошедший до нас «Прикованный Прометей» является настоящим шедевром античной литературы.

В первую очередь, трагедия учит тому, что нужно давать отпор тирании и жестокости, делая выбор в пользу милосердия и любви. Здесь мы видим Прометея- защитника людей, борца, который сильным и гордым духом противостоит всем нападкам врагов. Он однозначно положительный герой. Интересно то, что титан дарует людям не просто огонь, он учит их всяческим наукам и ремеслам, дает понятия достоинства, власти, чести, что поднимает людей на ступень выше в развитии цивилизации.

«…Ум и сметливость

Я в них, дотоле глупых, пробудить посмел…»

«Они глаза имели, но не видели,

Не слышали, имея уши. Теням снов

Подобны были люди, весь свой долгий век

Ни в чем не смысля. Солнечных не строили

Домов из камня, не умели плотничать,

А в подземельях, муравьями юркими,

Они без света жили, в глубине пещер».

«Короче говоря, одну ты истину

Запомни: все искусства - Прометеев дар».

Исторической основой для такой трагедии могла послужить только эволюция первобытного общества, переход от звериного состояния человека к цивилизации, который возможен только в условиях постоянного прогресса.

Эсхил рисует образ героя-страдальца, пожертвовавшего собою ради людей. В данной трагедии герой не раз говорит о своей любви к смертным, стремлении им помочь. Это образ личности, для которой нравственная свобода выше физических страданий, а счастье человечества выше собственного горя.

«Об этом не затем, чтоб их кольнуть, скажу,

А чтоб понять вам, как я к людям милостив».

Именно этот бескорыстный мотив и является одной из главных черт, которые отличают Прометея Эсхила от Прометея Гесиода. В «Прикованном Прометее» ставится упор на железную волю, непоколебимый дух титана, который не намерен мириться с врагами и готов бороться до конца.

И весь этот апофеоз борьбы за свободу и прогресс человечества мыслится Эсхилом не в плане отвлеченного повествования, но именно как повесть о борьбе с верховным божеством Зевсом. Это пока еще не прямая критика религии, поскольку она исходит от Прометея, который сам является богом и даже родственником Зевса (в трагедии сам Прометей говорит о своей матери, богини-Земли Гее и Фемиде в одном лице), но, во всяком случае, - острая критика мифологического Олимпа. Прометей откровенно говорит о своей ненависти ко всем богам, которые подвергли его таким пыткам.

То, что с ним происходит, Прометей расценивает как волю судьбы. Причем Прометей-богоборец с его декларируемой правдой: «…ненавижу всех богов» не просто исполняет заповеданное, но прозревает в нем высший смысл. Он отмечает, что никто не уйдет от предначертанного богинями Мойрами пути, даже Зевс. «И Зевс от предрешенной не уйдет судьбы». И также Прометей предстает как провидец: ему ведомо и собственное будущее, и дальнейшие страдания Ио и даже опасность, которая грозит самому громовержцу Зевсу.

О том, что «все предвидел сам», заявляет в первом же монологе Прометей, который убежден:

«…Надо с легкостью

Переносить свой жребий, зная накрепко,

Что власть непобедима Неизбежности».

У Эсхила все подчинено этой Неизбежности; здесь Зевс – это деспот, с одной стороны, узурпировавший власть, не доверяющий никому и требующий безоговорочного послушания, с другой – старающийся свирепостью и жестокостью преодолеть свой страх перед будущим, ощущающий собственную уязвимость, а потому его господство временно. В подобном ключе Прометей выглядит куда мудрее, выше и справедливее своего карателя. Заметим, что такое изображение Зевса в целом не характерно для Эсхила, который в других дошедших до нашего времени трагедиях превозносит его как могущественное божество, олицетворение высшей справедливости. Такое несоответствие дало повод некоторым исследователям усомниться в Эсхиловском авторстве «Прикованного Прометея».

На протяжении всей трагедии Прометей возвеличивает себя и значение своих страданий, но в то же время стремиться вызвать сочувствие и даже жалость почти всех, кто стал свидетелем его кары (хор Океанид, Океан, Ио). Эта двойственность характера Прометея проглядывается в трагедии несколько раз.

«…Поглядеть на жребий мой

Сюда пришел ты, горю посочувствовать?

Что ж, погляди. Смотри, как друга Зевсова,

Его державной власти содобытчика,

Чудовищною мукой истязает Зевс».

Эсхил весьма значительно переработал исходный мифологический материал и создал собственный миф о Прометее. Его герой позиционирует себя не с титанами, а с богами. Бог Прометей в мифологии Эсхила оказывается самым древним богом, богом первого поколения (сын Геи), и потому занимающим более высокую иерархическую ступень, чем Зевс, бог третьего поколения. Этот Прометей смело говорит:

«Я пережил, как два тирана пали в пыль,

Увижу, как и третий, ныне правящий,

Падет, паденьем скорым и постыднейшим».

Титан-огненосец, бросивший вызов Богу, как и ветхозаветный «светоносец» Люцифер, приобретает некий абсолютно новый смысл в связи с акцентированием в его речах одной детали – распятия, о котором он говорит трижды. Прометей, убежденный в том, что за доставленный людям огонь («за этот грех / под зноем солнца, на цепях… распят здесь»), повторяет снова и снова, обращаясь к хору: «Поглядите, взгляните, в кандальных цепях / я распят на скалистых разломах хребтов», «…я повис, изуродован, распят, разбит…», символизирует мессианское страдание, призванное искупить первобытную дикость человечества. Прометей Эсхила – это предчувствие Мессии из другой мифологии, это предчувствие без малого пять столетий пришествия Иисуса Христа.

Весьма существенное добавление к Гесиоду и Эсхилу мы имеем у Платона. В своем произведении «Протагор» он рассказывает о том, как при создании всего живого Эпиметей ошибся, и люди остались совершенно беззащитными в диком мире. Тогда Прометей и крадет для смертных «премудрое искусство Гефеста и Афины вместе с огнем».

Платон, не отвергая подвига Прометея, не без остроумия добавляет, что совесть для разумного общежития и, в частности, для общественно-политической жизни люди получили все-таки от Зевса, а не от Прометея. Титан лишь способствует физическому благополучию людей, тогда как им не хватало «умения жить в обществе», которым владел Зевс.

Прометей Платона в отличие от Прометея Эсхила боится Зевса и его стражей, потому и не рискует достать для человечества «стыд и правду». Титан хоть и является в каком-то смысле покровителем людей, но не может тягаться в силе и мудрости с Зевсом, который все-таки дарует людям те качества, необходимые для совместной жизни.

Платону ближе концепция мифа Гесиода, потому он рисует Прометея вором, хоть и с благими намерениями, однако большую вину возлагает на Эпиметея, не сумевшего правильно распределить способности между живущими на земле. Он считает его виновником того, что произошло с Прометеем. «Самого же Прометея после постигло из-за Эпиметея возмездие за кражу, как говорят сказания».

В данном произведении Прометей не подвергается такой критике, как в той же «Теогонии» Гесиода; здесь он больше думает о благе людей, совершает свою кражу не из хитрости, но из стремления установить справедливость в мире. Однако здесь также интересна мысль о том, что люди не стоят таких стараний и страданий со стороны могучего титана.

Полностью положительный образ Прометея мы видим в творении Лукиана «Прометей или Кавказ», что, главным образом, представляет собой спор между титаном, приговоренным к казни, и богом Гермесом. Прометей показан как искусный софист; он знает свое дело, уверен в своей невиновности и отлично может убеждать в ней других.

На выдвинутые против него обвинения Прометей приводит достаточно убедительные доводы в доказательство того, что никакой вины на нем нет.

Титан наказан за обман на жертвоприношении, кражу огня и за создания людей, чего раньше не было в мифе и других, предыдущих произведениях. Таким образом, объясняется и любовь Прометея к людям: будучи создателем, он беспокоился о своем творении.

Однако рисуя образ заступника людей, Лукиан, как и другие авторы, признает, что едва ли человеческий род достоин величественного героизма титана. А раз так, то все действия Прометея были тщетны.

Таким образом, мы можем наблюдать эволюцию образа Прометея в древнегреческой литературе: от лукавого обманщика до благородного защитника и создателя людей. Каждая интерпретация знаменитого мифа внесла определенные новшества в образ могучего титана, и заложила почву для произведений о Прометее, написанных уже в Новое и Новейшее время.

Список литературы.

1. Гесиод «Теогония» («О происхождении богов»).

2. Гесиод «Труды и дни».

3. Эсхил «Прикованный Прометей».

4. Платон «Протагор».

5. Лукиан «Прометей или Кавказ».

6. А. Лосев «Проблема символа и реалистическое искусство»

7. Голосовкер Я. Э. «Логика мифа»

Дата добавления: 2015-08-29