К ней только наверх подыматься надо,
Туда, на светлую высоту!
РАЗРЫВ
Битвы словесной стихла гроза.
Полные гнева, супруг и супруга
Молча стояли друг против друга,
Сузив от ненависти глаза.
Все корабли за собою сожгли,
Вспомнили все, что было плохого.
Каждый поступок и каждое слово —
Все, не щадя, на свет извлекли.
Годы их дружбы, сердец их биенье —
Все перечеркнуто без сожаленья.
Часто на свете так получается:
В ссоре хорошее забывается.
Тихо. Обоим уже не до споров.
Каждый умолк, губу закусив.
Нынче не просто домашняя ссора,
Нынче конец отношений. Разрыв.
Все, что решить надлежало, решили.
Все, что раздела ждало, разделили.
Только в одном не смогли согласиться,
Это одно не могло разделиться,
Там, за стеною, в ребячьем углу,
Сын их трудился, сопя, на полу.
Кубик на кубик. Готово! Конец!
Пестрый, как сказка, вырос дворец.
— Милый! — подавленными голосами
Молвили оба. — Мы вот что хотим…
Сын повернулся к папе и маме
И улыбнулся приветливо им.
— Мы расстаемся… совсем… окончательно,
Так нужно, так лучше… И надо решить.
Ты не пугайся. Слушай внимательно:
С мамой иль с папой будешь ты жить?
Смотрит мальчишка на них встревоженно.
Оба взволнованы… Шутят иль нет?
Палец в рот положил настороженно.
— И с мамой и с папой, — сказал он в ответ.
— Нет, ты не понял! — И сложный вопрос
Каждый ему втолковать спешит.
Но сын уже морщит облупленный нос
И подозрительно губы кривит…
Упрямо сердце мальчишечье билось,
Взрослых не в силах понять до конца.
Не выбирало и не делилось.
Никак не делилось на мать и отца!
Мальчишка! Как ни внушали ему,
Он мокрые щеки лишь тер кулаками,
Никак не умея понять: почему
Так лучше ему, папе и маме?
В любви излишен всегда совет.
Трудно в чужих делах разбираться.
Пусть каждый решает, любить или нет,
И где сходиться, и где расставаться,
И все же порой в сумятице дел,
В ссоре иль в острой сердечной драме
Прошу только вспомнить, увидеть глазами
Мальчишку, что драмы понять не сумел
И только щеки тер кулаками.
КОГДА МНЕ ВСТРЕЧАЕТСЯ В ЛЮДЯХ ДУРНОЕ…
Когда мне встречается в людях дурное,
То долгое время я верить стараюсь,
Что это скорее всего напускное,
Что это случайность. И я ошибаюсь.
И, мыслям подобным ища подтвержденья,
Стремлюсь я поверить, забыв про укор,
Что лжец, может, просто большой фантазер,
А хам он, наверно, такой от смущенья.
Что сплетник, шагнувший ко мне на порог,
Возможно, по глупости разболтался,
А друг, что однажды в беде не помог,
Не предал, а просто тогда растерялся.
Я вовсе не прячусь от бед под крыло.
Иными тут мерками следует мерить.
Ужасно не хочется верить во зло
И в подлость ужасно не хочется верить!
Поэтому, встретив нечестных и злых,
Нередко стараешься волей-неволей
В душе своей словно бы выправить их
И попросту «отредактировать», что ли!
Но факты и время отнюдь не пустяк.
И сколько порой ни насилуешь душу,
А гниль все равно невозможно никак
Ни спрятать, ни скрыть, как ослиные уши.
Ведь злого, признаться, мне в жизни моей
Не так уж и мало встречать доводилось.
И сколько хороших надежд поразбилось,
И сколько вот так потерял я друзей!
И все же, и все же я верить не брошу,
Что надо в начале любого пути
С хорошей, с хорошей и только с хорошей.
С доверчивой меркою к людям идти!
Пусть будут ошибки (такое не просто),
Но как же ты будешь безудержно рад,
Когда эта мерка придется по росту
Тому, с кем ты станешь богаче стократ!
Пусть циники жалко бормочут, как дети,
Что, дескать, непрочная штука — сердца…
Не верю! Живут, существуют на свете
И дружба навек, и любовь до конца!
И сердце твердит мне: ищи же и действуй.
Но только одно не забудь наперед:
Ты сам своей мерке большой соответствуй,
И все остальное, увидишь, — придет!
«Каков человек по душе, по уму?..»
Каков человек по душе, по уму?
И что в нем за сердце бьется?
Порой можно просто судить по тому,
Как человек смеется.
И пусть будет трижды его голова
Лукава иль осторожна,
Все можно выдумать: жест и слова,
Но смеха выдумать невозможно.
У злых, у неискренних и у тех,
Чья совесть — сплошные пятна,
Как правило, грубый и резкий смех,
Фальшивый и неприятный.
И только у добрых людей всегда,
Наверно, во всей вселенной,
Смех, словно горной реки вода,
Чувств не скрывающий никогда —
Звонкий и откровенный!
САМОЕ ПРОЧНОЕ НА ЗЕМЛЕ
Скала, подставляя под волны грудь,
Стоит, всем ветрам открыта.
А есть ли на свете хоть что-нибудь,
Что было б прочней гранита?
На это ответ был наукой дан
Еще из столетней дали:
— Крепче гранита — металл титан
И твердые марки стали.
А тверже? Не щурьте пытливо глаз,
Ответ ведь известен тоже:
— Прочнее, чем сталь и титан, — алмаз. —
Пусть так. Ну а есть на земле у нас
Хоть что-то алмаза тверже?
Да, есть на земле вещество одно,
И тут ни при чем наука:
Всех крепче и было и быть должно
Твердое слово друга!
АПТЕКА СЧАСТЬЯ
(Шутка)
Сегодня — кибернетика повсюду.
Вчерашняя фантастика — пустяк!
А в будущем какое будет чудо?
Конечно, точно утверждать не буду,
Но в будущем, наверно, будет так:
Исчезли все болезни человека.
А значит, и лекарства ни к чему!
А для духовных радостей ему
Открыт особый магазин-аптека.
Какая б ни была у вас потребность,
Он в тот же миг откликнуться готов:
— Скажите, есть у вас сегодня нежность?
— Да, с добавленьем самых теплых слов.
— А мне бы счастья, бьющего ключом?
Какого вам: на месяц? На года?
— Нет, мне б хотелось счастья навсегда!
— Такого нет. Но через месяц ждем!
— А я для мужа верности прошу!
— Мужская верность? Это, право, сложно…
Но ничего. Я думаю, возможно.
Не огорчайтесь. Я вам подыщу.
— А мне бы капель трепета в крови.
Я — северянин, человек арктический.
— А мне — флакон пылающей любви
И полфлакона просто платонической!
— Мне против лжи нельзя ли витамин?
— Пожалуйста, и вкусен, и активен!
— А есть для женщин «Антиговорин»?
— Есть. Но пока что малоэффективен…
— А покоритель сердца есть у вас?
— Да. Вот магнит. Его в кармашке носят.
Любой красавец тут же с первых фраз
Падет к ногам и женится на вас
Мгновенно. Даже имени не спросит.
— А есть «Аитискандальная вакцина»?
— Есть в комплексе для мужа и жены:
Жене — компресс с горчицей, а мужчине
За час до ссоры — два укола в спину
Или один в сидячью часть спины…
— Мне «Томный взгляд» для глаз любого цвета!
— Пожалуйста, по капле перед сном.
— А мне бы страсти…
— Страсти — по рецептам!
Страстей и ядов так не выдаем!
— А мне вон в тех коробочках хотя бы,
«Признание в любви»! Едва нашла!
— Какое вам: со свадьбой иль без свадьбы?
— Конечно же, признание со свадьбой.
Без свадьбы хватит! Я уже брала!..
— А как, скажите, роды облегчить?
— Вот порошки. И роды будут гладки.
А вместо вас у мужа будут схватки.
Вы будете рожать, а он — вопить.
Пусть шутка раздувает паруса!
Но в жизни нынче всюду чудеса!
Как знать, а вдруг, еще при нашем веке,
Откроются такие вот аптеки?!
ВЫСОКИЙ ДОЛГ
Осмотр окончен. На какой шкале
Отметить степень веры и тревоги?!
Налево — жизнь, направо — смерть во мгле,
А он сейчас, как на «ничьей земле»,
У света и у мрака на пороге…
Больной привстал, как будто от толчка,
В глазах надежда, и мольба, и муки,
А доктор молча умывает руки
И взгляд отводит в сторону слегка.
А за дверьми испуганной родне
Он говорит устало и морозно:
— Прошу простить, как ни прискорбно мне,
Но, к сожаленью, поздно, слишком поздно!
И добавляет: — Следует признаться,
Процесс запущен. В этом и секрет.
И надо ждать развязки и мужаться.
Иных решений, к сожаленью, нет.
Все вроде верно. И, однако, я
Хочу вмешаться: — Стойте! Подождите!
Я свято чту науку. Но простите,
Не так тут что-то, милые друзья!
Не хмурьтесь, доктор, если я горяч,
Когда касаюсь вашего искусства,
Но медицина без большого чувства
Лишь ремесло. И врач уже не врач!
Пусть безнадежен, может быть, больной,
И вы правы по всем статьям науки,
Но ждать конца, сложив спокойно руки…
Да можно ль с настоящею душой?'
Ведь если не пылать и примиряться
И не стремиться поддержать плечом,
Пусть в трижды безнадежной ситуации,
Зачем же быть сестрой или врачом?!
Чтоб был и впрямь прекраснейшим ваш труд,
За все, что можно, яростно цепляйтесь,
За каждый шанс и каждый вздох сражайтесь
И даже после смерти семь минут!
Ведь сколько раз когда-то на войне
Бывали вдруг такие ситуации,
Когда конец. Когда уже сражаться
Бессмысленно. И ты в сплошном огне,
Когда горели и вода и твердь,
И мы уже со смертью обнимались,
И без надежды все-таки сражались,
И выживали. Побеждали смерть!
И если в самых гиблых ситуациях
Мы бились, всем наукам вопреки,
Так почему ж сегодня не с руки
И вам вот так же яростно сражаться?!
Врачи бывали разными всегда:
Один пред трудной хворостью смирялся,
Другой же не сдавался никогда
И шел вперед. И бился и сражался!
Горел, искал и в стужу и в грозу,
Пусть не всегда победа улыбалась,
И все же было. Чудо совершалось.
И он счастливый смахивал слезу…
Ведь коль не он — мечтатель и боец,
И не его дерзанья, ум и руки,
Каких высот достигли б мы в науке
И где б мы сами были, наконец?!
Нельзя на смерть с покорностью смотреть,
Тем паче где терять-то больше нечего,
И как порою ни упряма смерть —
Бесстрашно биться, сметь и только сметь!
Сражаться ради счастья человечьего.
Так славьтесь же на много поколений,
Упрямыми сердцами горячи,
Не знающие страха и сомнений
Прекрасные и светлые врачи!
БЕЛЫЕ И ЧЕРНЫЕ ХАЛАТЫ
Если б все профессии на свете
Вдруг сложить горою на планете,
То, наверно, у ее вершины
Вспыхнуло бы слово: «Медицина».
Ибо чуть не с каменного века
Не было почетнее судьбы,
Чем сражаться в пламени борьбы
За спасенье жизни человека.
Все отдать, чтоб побороть недуг!
Цель — свята. Но святость этой мысли
Требует предельно чистых рук
И в прямом и в переносном смысле.
Потому-то много лет назад
В верности призванию и чести
В светлый час с учениками вместе
Поклялся великий Гиппократ.
И теперь торжественно и свято,
Честными сердцами горячи,
Той же гордой клятвой Гиппократа
На служенье людям, как солдаты,
Присягают новые врачи.
Сколько ж, сколько на землей моей
Было их — достойнейших и честных;
Знаменитых и совсем безвестных
Не щадивших сердца для людей!
И когда б не руки докторов
Там, в дыму, в неходком лазарете,
Не было б, наверное, на свете
Ни меня и ни моих стихов…
Только если в благородном деле
Вдруг расчетец вынырнет подчас,
Это худо, ну почти как грязь
Или язва на здоровом теле.
Взятка всюду мелочно-гадка,
А в работе трепетной и чистой
Кажется мне лапою когтистой
Подношенье взявшая рука.
Нет, не гонорар или зарплату,
Что за труд положены везде,
А вторую, «тайную» оплату,
Вроде жатвы на чужой беде.
И, таким примером окрыленные
(Портится ведь рыба с головы),
Мзду берут уже и подчиненные,
Чуть ли не по-своему правы.
Благо в горе просто приучать:
Рубль, чтоб взять халат без ожиданья,
Няне — трешку, а сестрице — пять,
Так сказать «за доброе вниманье».
А не дашь — закаешься навек,
Ибо там, за стенкою больничной,
Друг твой или близкий человек
Твой просчет почувствует отлично…
Дед мой, в прошлом старый земский врач,
С гневом выгонял людей на улицу
За любой подарок или курицу,
Так что после со стыда хоть плачь!
Что ж, потомки позабыли честь?
Нет, не так! Прекрасны наши медики!
Только люди без высокой этики
И сегодня, к сожаленью, есть.
И когда преподношеньям скорбным
Чей-то алчный радуется взгляд,
Вижу я, как делается черным
Белый накрахмаленный халат.
Черным-черным, как печная сажа.
И халатов тех не заменить.
Не отчистить щетками и даже
Ни в каких химчистках не отмыть;
И нельзя, чтоб люди не сказали:
— Врач не смеет делаться рвачом.
Вы ж высокий путь себе избрали,
Вы же клятву светлую давали!
Иль теперь все это ни при чем?!
Если ж да, то, значит, есть причина
Всем таким вот хлестануть сплеча:
— Ну-ка прочь из нашей медицины,
Ибо в ней воистину стерильны
И халат, и звание врача!
ОШИБКА
К нему приезжали три очень солидных врача.
Одна все твердила о грыже и хирургии,
Другой, молоточком по телу стуча,
Рецепт прописал и, прощаясь, промолвил ворча
О том, что тут явно запущена пневмония.
А третий нашел, что банальнейший грипп у него,
Что вирус есть вирус. Все просто и все повседневно.
Плечо же болит, вероятней всего, оттого,
Что чистил машину и гвозди вколачивал в стену.
И только четвертый, мальчишка, почти практикант,
На пятые сутки со «Скорой» примчавшийся в полночь,
Мгновенно поставил диагноз: обширный инфаркт,
Внесли кардиограф. Все точно: обширный инфаркт.
Уколы, подушки… Да поздно нагрянула помощь…
На пятые сутки диагноз… И вот его нет!
А если бы раньше? А если б все вовремя ведать?
А было ему только сорок каких-нибудь лет,
И сколько бы смог он еще и увидеть и сделать!
Ошибка в диагнозе? Как? Отчего? Почему?!
В ответ я предвижу смущенье, с обидой улыбки:
— Но врач — человек! Так неужто, простите, ему
Нельзя совершить, как и всякому в мире, ошибки?!
Не надо, друзья, ну к чему тут риторика фраз?
Ведь честное слово, недобрая это дорога!
Минер ошибается в жизни один только раз,
А сколько же врач? Или все тут уж проще намного?!
Причины? Да будь их хоть сотни, мудреных мудрей,
А все же решенье тут очень, наверно, простое:
Минер за ошибку расплатится жизнью своей,
А врач, ошибаясь, расплатится жизнью чужою.
Ошибка — конец. Вновь ошибка, и снова — конец!
А в мире ведь их миллионы, с судьбою плачевной.
Да что миллионы, мой смелый, мой юный отец,
Народный учитель, лихой комиссар и боец,
Когда-то погиб от такой вот «ошибки» врачебной!
Не видишь решенья? Возьми и признайся: — Не знаю! —
Талмуды достань иль с другими вопрос обсуди.
Не зря ж в Гиппократовой клятве есть фраза такая:
«Берясь за леченье, не сделай беды. Не вреди!»
Бывает неважной швея или слабым рабочий,
Обидно, конечно, да ладно же, все нипочем,
Но врач, он не вправе быть слабым иль так, между прочим,
Но врач, он обязан быть только хорошим врачом!
Да, доктор не бог. Тут иного не может быть мненья.
И смерть не отменишь. И годы не сдвинутся вспять,
Но делать ошибки в диагнозах или леченье —
Вот этих вещей нам нельзя ни терпеть, ни прощать!
И пусть повторить мне хотя бы стократно придется:
Ошибся лекальщик — и тут хоть брани его век,
Но в ящик летит заготовка. А врач ошибется,
То «в ящик сыграет», простите, уже человек!
Как быть? А вот так: нам не нужно бумаг и подножья
Порой для престижа. Тут главное — ум и сердца,
Учить надо тех, в ком действительно искорка божья,
Кто трудится страстно и будет гореть до конца!
Чтоб к звездам открытий взмыть крыльям бесстрашно звенящим,
Пускай без статистик и шумных парадных речей
Дипломы вручаются только врачам настоящим
И в жизнь выпускают одних прирожденных врачей!
Чтоб людям при хворях уверенно жить и лечиться,
Ищите, ребята, смелее к наукам ключи.
У нас же воистину есть у кого поучиться,
Ведь рядом же часто первейшие в мире врачи!
Идите же дальше! Сражайтесь упрямо и гибко.
Пусть счастьем здоровья от вашего веет труда!
Да здравствует жизнь! А слова «роковая ошибка»
Пусть будут забыты уверенно и навсегда!
КРИСТИАНУ БЕРНАРДУ
Человек лекарства глотает,
Ворот рубашки рвет.
Воздуха не хватает!
Врач тяжело вздыхаете
Долго не проживет…
Все скверно и безнадежно.
И как избежать сейчас
Вот этих больших, тревожных.
Тоскливо-молящих глаз?!
— Доктор! Найдите ж, право,
Хоть что-нибудь наконец…
У вас же такая слава
По части людских сердец!
Ну, что отвечать на это,
Слава… Все это так.
Да чуда-то в мире нету,
И доктор, увы, не маг!
Пусть было порою сложно,
Но шел, рисковал, не спрося.
И все же, что можно — то можно
А то, что нельзя, — нельзя!
А что насчет «знаменитости»,
Так тут он спускает флаг.
Попробуй пройди сквозь мрак
Барьера несовместимости!
Сердце стучит все тише,
Все медленней крови бег…
Ни черт, ни бог не услышит,
Кончается человек…
Но что это вдруг? Откуда?
Кто поднял поникший флаг?!
Гений? Наука? Чудо?
В клочья порвали мрак?
Под небом двадцатого века,
В гуле весенних гроз,
Шагнул человек к человеку
И сердце ему принес!
И вовсе не фигурально —
В смысле жеста любви,
А в самом прямом — буквальном:
— На. Получай. Живи!
Чудо? Конечно, чудо!
Ведь смерть отстранил рукой
Не Зевс, не Исус, не Будда;
А отпрыск земного люда —
Умница и герой!
Однако (странное дело!)
Куда ты ни бросишь взгляд —
Талантливых, ярких, смелых
Сначала всегда бранят!
И вот по краям и странам
Повеяло злым дымком.
Кто звал его шарлатаном
Кто — выскочкой, кто — лжецом.
А тот, за морями где-то,
Словно под градом свинца,
Как сказочные ракеты,
Во тьме зажигал сердца!
И смело, почти отчаянно
Он всыпал расизму перца,
Когда, словно вдруг припаяно,
Забилось в груди англичанина
..Черного негра сердце!
Все злое, тупое, дикое
Он смел, как клочок газеты.
Где выбрана цель великая,
Там низкому места нету!
Пройдут года и столетья,
Но всюду, в краю любом,
Ни внуки, ни внуков дети
Не смогут забыть о нем!
И вечно мы видеть будем,
Как смело, сквозь мрак, вдалеке
Идет он, как Данко, к людям
С пылающим сердцем в руке!
УЛЕТАЮТ ПТИЦЫ
СНЫ — ОБМАН, И ВЕРИТЬ СНАМ НЕ НАДО…
Сны — обман, и верить снам не надо,
Все во сне бывает невпопад,
Так нам с детства, кажется, твердят.
Был и я всегда того же взгляда.
Надо думать, с самого детсада.
Впрочем, шутки прочь. В моей груди
Завелись крамольные сомненья.
Я не мистик, но сама суди,
Так ли уж нелепы сновиденья?
Прежде, когда нам во мгле ночной
Улыбалась каждая звезда,
Сколько планов я связал с тобой,
Сколько раз ты снилась мне тогда!
Снилось мне, что я счастливей всех,
Что навеки взял твою любовь.
Снился мне твой золотистый смех
И углом изломанная бровь.
Сон причудлив, и порой бывало,
Что во сне не то услышу я.
— Надо ждать, — ты наяву сказала,
А во сне сказала: — Я твоя!
Сон не точен — это не беда.
Главное, что были мы дружны,
Главное, что снились мне тогда
Радостно-приподнятые сны.
Почему ж теперь, когда с тобой
Прожили мы вместе столько лет,
Прежних снов уж и в помине нет,
А из-за портьеры в час ночной
Сон ко мне являться стал иной.
Стал все чаще видеть я во сне
Губы крепко сжатые твои,
И все чаще стали сниться мне
Острые словесные бои.
Сон причудлив, и все больше стало
Надо мной свистеть сердитых стрел.
Наяву ты холодно сказала:
— Я люблю, но попросту устала. —
А во сне сказала: — Надоел.
Сон не точен, это не беда.
Главное теперь, пожалуй, в том,
Что не так мы, кажется, живем.
Что порою стало нам вдвоем
Неуютно так, как никогда.
Говорят, что верить снам не надо.
Сны — мираж, туманные края…
Прежде был и я того же взгляда,
А теперь вот усомнился я.
Ничего на свете не случится.
Для того, чтоб стали мы дружны,
Сами что-то сделать мы должны.
Вот тогда, наверно, будут сниться
Мне, как прежде, радостные сны,
РАЗДУМЬЕ
Когда в непогоду в изнеможенье
Журавль что-то крикнет в звездной дали,
Его товарищи журавли
Все понимают в одно мгновенье.
И, перестроившись на лету,
Чтоб не отстал, не покинул стаю,
Не дрогнул, не начал терять высоту,
Крылья, как плечи, под ним смыкают.
А южные бабочки с черным пятном,
Что чуют за семь километров друг друга:
Усы — как радары для радиоволн.
— Пора! Скоро дождик! — сигналит он.
И мчится к дому его подруга.
Когда в Антарктике гибнет кит
И вынырнуть из глубины не может,
Он SOS ультразвуком подать спешит
Всем, кто услышит, поймет, поможет.
И все собратья киты вокруг,
Как по команде, на дно ныряют,
Носами товарища подымают
И мчат на поверхность, чтоб выжил друг.
А мы с тобою, подумать только,
Запасом в тысячи слов обладаем,
Но часто друг друга даже на толику
Не понимаем, не понимаем!
Все было б, наверно, легко и ясно
Но можно ли, истины не губя,
Порой говорить почти ежечасно
И слышать при этом только себя?
А мы не враги. И как будто при этом
Не первые встречные, не прохожие,
Мы вроде бы существа с интеллектом,
Не бабочки и не киты толстокожие.
Какой-то почти парадокс планеты!
Выходит порой — чем лучше, тем хуже,
Вот скажешь, поделишься, вывернешь душу —
Как в стену! Ни отзвука, ни ответа…
И пусть только я бы. Один, наконец,
Потеря не слишком-то уж большая.
Но сколько на свете людей и сердец
Друг друга не слышат, не понимают?!
И я одного лишь в толк не возьму:
Иль впрямь нам учиться у рыб или мухи?
Ну почему, почему, почему
Люди так часто друг к другу глухи?!
«От скромности не подымая глаз…»
От скромности не подымая глаз,
С упрямою улыбкой на губах,
Ты говоришь, уже в который раз,
О том, чтоб я воспел тебя в стихах.
Зачем стихи? Не лучше ль, дорогая,
Куплю тебе я перстень золотой?!
— Купить — купи, но и воспеть — воспой.
Одно другому вовсе не мешает!
Эх, люди, люди! Как внушить вам все же,
Что тот, кто для поэзии рожден,
Способен в жизни «покривить» рублем,
Всем, чем угодно: злом или добром,
А вот строкою покривить не может.
Ведь я же превосходно понимаю,
Каких стихов ты неотступно ждешь.
Стихов, где вся ты ласково-простая,
Где твой характер ангельски хорош;
Где взгляд приветлив, добр и не коварен
И сердце полно верного огня;
И где тебе я вечно благодарен
За то, что ты заметила меня.
Вот так: то хмуря бровь, то намекая,
Ты жаждешь поэтических похвал.
И будь все это правдой, уверяю,
Я б именно вот так и написал!
Но ты же знаешь и сама, конечно,
Что все не так, что все наоборот,
И то, что я скажу чистосердечно,
В восторг тебя навряд ли приведет.
Дата добавления: 2015-08-28; просмотров: 30 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |