Их экономика — а их земли не имели выхода к морю и не обладали запасами сырья для какого-либо производства — основывалась на сельском хозяйстве, в основном — на животноводстве. Самниты разводили лошадей, свиней, коз и домашнюю птицу. Однако больше всего в их хозяйствах было овец. Летом их животные паслись на высокогорье, а на зиму их уводили на равнины по широким скотопрогонным дорогам, которые кроме всего прочего использовались у самнитов в качестве путей сообщения. Среди продуктов области Самний можно назвать качественное вино и сладкую сабельскую капусту.
До нас дошли очень скудные сведения о повседневной жизни самнитов. Оскские племена, такие как самниты, были известны своими варварскими и странными обычаями, хотя их склонность к непристойности, как часто случается, скорее всего, представляет собой шутливый стереотип, который им приписывали соседние народы. Этот стереотип основан на том, что слово «оскский» (o(b)scan) по звучанию очень похоже на слово «непристойный» (obscenus). По-видимому, у самнитов были некоторые странные с точки зрения чужеземцев привычки, например, они брили волосы на теле в специальных цирюльнях. Географ Страбон писал о них следующее: «У самнитов существует прекрасный закон, поощряющий доблесть: не разрешается выдавать дочерей замуж за кого хотят родители; каждый год у них выбирается по 10 знатнейших девушек и юношей, из них первые девушки выходят замуж за первых юношей и вторые — за вторых и так далее. И если молодой человек, получивший этот почетный дар, переменится и станет плохим мужем, то его подвергают позору, а женщину, данную в жены, отнимают».
Нам очень мало известно о положении женщин в самнитском обществе. Об этом, скорее всего, имел представление поэт Гораций, живший в I веке, который приехал из южного самнитского города Венузий. По его сведениям, они управляли домашним хозяйством, воспитывали детей и проявляли довольно жестокий нрав.
В редкие часы отдыха самниты охотились не столько для развлечения, сколько ради добычи пищи. Они очень любили театр и особый интерес проявляли к фарсу, сатире и обычной брани. До нашего времени сохранилась фреска с танцующими девушками, по-видимому, среди их развлечений имели место народные танцы. Говорят, что кровавые представления на арене придумали оскские племена. Нет никаких доказательств, что гладиаторы происходят именно из Самния, но их появление в Кампании удивительным образом совпало с вторжением самнитов в V веке. Скорее всего, это не случайно, тем более что в более позднюю эпоху самый известный тип гладиатора, вооруженного коротким мечом, прямоугольным щитом, поножами и шлемом, называли самнитским.
В конце IV века Рим долгое время соперничал с самнитами. Сначала эти два народа имели дружеские отношения, что было закреплено в договоре, заключенном в 354 году. Однако Рим постоянно стремился расширить свою территорию, и самниты имели такие же намерения. Рост численности этих народов приводил к тому, что они постоянно заселяли соседние территории. Новое господство Рима в Кампании вызвало особое недовольство самнитов. Столкновение было неизбежно.
Первая непродолжительная война только временно прервала союз. Затем в 328 году римляне основали колонию Фрегеллы в западной части долины реки Лирис. Это очень возмутило самнитов, потому что они претендовали на обладание этой территорией и считали ее частью своей родины. В следующем году самниты не смогли мирным путем отстоять свои интересы в порту Неаполь в Кампании и захватили его. Римляне сразу же ответили на такой вызов своему могуществу. Они вытеснили захватчиков, что привело к развязыванию Второй Самнитской войны.
Долгая кровавая война продолжалась более двадцати лет. Область Самний представляла собой огромную естественную крепость с небольшим количеством проходов. Если какая-нибудь армия собиралась вступить в Самний, ей пришлось бы пройти по лабиринту узких долин и труднопроходимых ущелий — идеальные места для создания всевозможных засад. Римляне, конечно же, не стали нападать на Самний, и большая часть военных действий проходила у границ этой области. Поражение в Кавдинском ущелье в 321 году стало примером того, что произошло, когда римская армия попыталась пройти по одному из двух главных путей, ведущих из Самния и Кампании в Лаций. Несмотря на такую серьезную неудачу, римляне быстро восстановили свои силы.
Теперь римляне решили изменить стратегию. Вместо рискованного вторжения в Самний они решили окружить самнитов врагами. Сообщества в Апулии, на восточном побережье и в Лукании на юго-востоке Италии объединились в антисамнитские союзы, таким образом против самнитов открылся как бы второй фронт. В 315 году римский консул захватил важный город Луцерия, расположенный на противоположной стороне от Самния, около Адриатического побережья, поэтому можно сказать, что возник уже третий фронт. Тем временем вражеские войска вели действия на западе, угрожая области Лаций. Они успешно продвинулись по долине Лириса и взяли город Фрегеллы, с которого начался весь конфликт. Затем самниты достигли побережья, где они нанесли тяжелое поражение римлянам около приморского города Таррацина. Дорога на Рим оказалась открыта, однако самниты отказались от похода на город, быть может, им помешали новые стены.
Против римлян восстал крупный город Капуя, волнения начались и в других городах Кампании. Римская республика оказалась в тяжелом положении, но она держалась. Именно теперь стало понятно, насколько мудрым было решение о расселении латинов, поскольку ни одно латинское поселение не перешло на сторону противника. Все они остались верными своим бывшим завоевателям. В следующем году самнитские легионы перегруппировались и продолжили свое наступление. Около Таррацин произошло второе ожесточенное сражение. Одно римское крыло чуть было не обратилось в бегство, однако ему на помощь быстро пришли воины с другого фланга. На этот раз римляне одержали блистательную победу и, по сообщениям историков, уничтожили и захватили в плен тридцать тысяч самнитов. Эта цифра, скорее всего, преувеличена, но именно это и является свидетельством важности этой победы.
Вступил в действие первый участок стратегической дороги Аппия Клавдия длиной 132 мили, который протянулся от Рима до ворот Капуи. Появилась надежная связь между столицей и Кампанией, где часто возникали волнения.
Удача сопутствовала самнитам, но их время подходило к концу. Пока они захватили Капую и снова заселили Фрегеллы. Видимо под влиянием своих новых греческих друзей в Неаполе, римляне создали небольшое морское соединение, однако на самом деле они плохо умели водить суда и не понимали, как воевать на море, поэтому этот эксперимент не удался. И все же многие мероприятия римлян позволили им переломить положение.
Уже много лет почти ничего не было слышно об этрусках, которые теперь находились в состоянии упадка. Они потеряли Вейи, и кельты постоянно нападали на северные рубежи их страны. Этруски удовлетворенно наблюдали за конфликтом между Римом и самнитами со стороны. С одной стороны, они не поддерживали самнитов, которые столетие назад изгнали их из Кампании. А с другой, ничем не сдерживаемый рост римского могущества вызывал опасения. Этруски воспользовались тем, что сорокалетнее перемирие между Римом и этрусским городом Тарквинии истекло, и примкнули к самнитам.
Для решения этого конфликта в 310 году римский консул отважно пробился через непроходимый Циминийский лес в Центральную Этрурию. Этот естественный барьер между двумя странами, эту пустынную дикую местность все считали непроходимой, поэтому новость о продвижении римлян встревожила общественное мнение этрусков. Некоторые предсказывали новые Кавдинские вилы. На самом деле консул выиграл сражение, этрусские города заключили мир, и римляне возобновили соглашение с городом Тарквинии.
Иногда казалось, что война с самнитами будет длиться бесконечно. В 305 году они напали на богатую винодельческую Фалернскую область (ager Falernus) в Северной Кампании. Самниты потерпели поражение, и их армия была разгромлена. В следующем году после дальнейших неудач самниты прекратили войну и приняли выгодные для римлян условия мира. Они обязались уйти на свою территорию. Те, кто когда-либо союзничал с ними, должны были засвидетельствовать свою верность Риму и передать ему часть своей земли. Рим получил ощутимую, но не слишком большую выгоду. Он приобрел много пограничных городов и завершил завоевание Кампании. Однако после этого стало очевидным одно обстоятельство. Римская республика стала самым крупным государством в Италии, и, следовательно, с ее могуществом теперь должны будут считаться все средиземноморские державы.
Ливий рассказал, как в начале войны самнитский посол сказал своим римским коллегам: «Давайте станем лагерь против лагеря… и решим, самнитам или римлянам господствовать в Италии». И вот теперь этот вопрос решен, за исключением одного щекотливого обстоятельства. Самниты не привыкли смиряться с тем, что стало исторически очевидно. Если они говорили «мир» (pax), значит, они готовились к войне.
В 298 году новое кельтское вторжение отвлекло римлян от самнитов. В этом вторжении, скорее всего, участвовали только небольшие мародерские группы, но оно все-таки представляло какую-то опасность. Самниты решили снова попытать счастья и сыграть еще одну партию. На южной границе своих земель они напали на новых римских союзников — луканов. Во время Третьей Самнитской войны римские легионы уже не остановились на границах Самния, а двинулись непосредственно на вражескую территорию.
Никого не боясь, самнитский военачальник, Геллий Эгнаций, создал замечательный союз. Его участники имели между собой мало общего. Ими двигали только страх и ненависть к Риму, а также все они понимали, что это у них последняя возможность покончить с монстром прежде, чем он станет еще сильнее и подавит их окончательно. Смелый план Эгнация состоял в том, чтобы объединить свои войска с этрусками, умбрами (давний враг римлян) и кельтами на севере, а затем двинуться в общее наступление против неугомонной республики.
О существовании этого союза узнали в 296 году, и известие о нем вызвало в Риме панику. Один из консулов, демократический реформатор Аппий Клавдий Цек, командовал армией, которая должна была следить за действиями этрусков. Он предупредил сенат о серьезной угрозе, нависшей над Римом. К службе в армии привлекли мужчин из всех сословий, включая бывших рабов. Создали также специальные когорты из пожилых граждан. Два консула, избранные на следующий год, командовали армией из четырех легионов и вспомогательными силами двух легионов для охраны Кампании от вторжений самнитов. При полном боевом развертывании численность армии составляла 25 200 легионеров, при этом им оказывала поддержку сильная конница. Кроме этого, два легиона отправили разорять этрусские земли и препятствовать тому, чтобы этруски присоединялись к Эгнацию. Но и это было не все. Легионы римских граждан выступали в сопровождении многочисленной армии союзников и латинов — это еще одно свидетельство успешной политики по отношению к латинам. Если учитывать все, то это была самая большая армия, которую когда-либо собирал Рим.
Консулы старались как можно быстрее помешать соединению кельтов с самнитами. Однако они опоздали, и римский авангард очень сильно пострадал от неприятельских войск. К счастью для римлян, этруски и умбры не пришли на помощь самнитам, поэтому, когда неприятельские армии встретились для генерального сражения около Сентин (близ современного города Сассоферрато, в области Марка), их численность оказалась почти одинаковой.
Решающий час настал, и как бы в знак этого случилось знамение. По полю между двух враждующих армий промчалась лань, спасаясь от преследовавшего ее волка. Внезапно животные стали разбегаться в противоположные стороны. Волк побежал к римлянам, которые расступились и открыли ему проход. Лань же бросилась к кельтам, а те закололи ее. Один из римских передовых воинов обнаружил в этом очевидное знамение. «Бегство и гибель отвратились туда, где вы видите поверженной священную тварь Дианы; здесь же волк-победитель, целый и невредимый. Он напоминает нам о племени бога войны Марса и об основателе нашего города Ромуле».
Достоверность этого эпизода нам совершенно не важна. Так или иначе, он является доказательством того, что римляне считали этот день решающим моментом своей истории. Можно сказать, что в битве при Сентине они, как и англичане при Ватерлоо, «чуть было не дрогнули». Римлянами командовал Публий Деций Мус, сын того самого военачальника, который «посвятил» себя богам во время войны с латинами. Когда под сильным натиском кельтов с их колесницами римляне обратились в бегство, Мус последовал примеру своего отца. Он воззвал к богам и пустил своего коня туда, где стояли плотные шеренги кельтов, и погиб. Армейский понтифик воскликнул, что победа останется за римлянами именно теперь, когда судьба консула стала для них воодушевляющим примером. Тем временем, в битву вступил правый фланг римлян и полностью разгромил самнитов. Затем римляне развернулись, напали на кельтов с тыла и уничтожили их.
Победа была окончательной, но досталась она очень высокой ценой. По сообщению Ливия, в битве полегло 25 000 неприятельских воинов и 8000 попали в плен, в то время как римляне потеряли 8700 человек. В результате битвы при Сентине великий союз Эгнация распался, а его создатель лежал мертвый на поле боя.
Однако самниты продолжали сопротивляться. Даже такой римский патриот, как Ливий, признавал их стойкость. Он писал: «Уже не могли они держаться ни собственными силами, ни сторонней помощью; и все-таки они не отказались от войны. Вот как претила им свобода, которой не удалось защитить со славою, вот насколько даже поражение было для них желанней, чем упущенная победа».
Борьба продолжалась еще несколько лет, и наконец, римские войска проникли в Самний и разорили всю эту область. Сопротивляться дальше стало невозможно. Судя по количеству захваченных трофеев и численности порабощенных пленных, римляне не проявили никакого милосердия. При продаже военной добычи и пленных на рынках выручили более трех миллионов фунтов бронзы. На основе этого внезапно появившегося богатства организовали первую чеканку монет Римской республики. Самниты в четвертый раз подписали соглашение со своими завоевателями. Теперь они стали «союзниками» Римской республики — другими словами, вассальной территорией, которая должна была посылать своих юношей в армию, но не для того, чтобы бороться с завоевателем, а чтобы помогать ему побеждать в будущих войнах.
Борьба продолжалась полстолетия. Самниты потерпели поражение, но даже теперь они не отказались от сопротивления. Озлобленный и порабощенный народ затаил свою обиду на Рим и ждал любой возможности для мести.
Для отдельного римского воина поле боя представляло собой узкое замкнутое пространство, пронизанное страхом и напряжением. Поскольку военные действия велись в основном летом, то в воздухе всегда носилась пыль, поднятая тысячами бегущих ног, которую можно считать древним подобием «тумана войны» фон Клаузевица. Дождь не приносил воину облегчения, поскольку наступающая армия быстро превращала мокрую землю в болото. В армии распространялись острые и неприятные запахи, идущие от потных и грязных мужчин, которые, кроме всего прочего, от страха часто испускали все содержимое своих кишечников и мочевых пузырей. Вокруг раздавался скрежет металла, военные крики, рев и сигналы полковых труб. Воин, окруженный своими товарищами, не видел ничего, что происходило за ними, даже приказы часто не доходили до него. Он понятия не имел, как протекало сражение в целом. В лучшем случае, он мог на мгновение увидеть своего скачущего командира, который и сам-то едва успевал отслеживать ход событий. Среди этой толпы наш римлянин чувствовал себя ужасно одиноко.
В современной войне солдаты воюющих сторон часто находятся на некотором расстоянии друг от друга, поэтому им не приходится вступать в жестокие рукопашные схватки. Для римлянина это расстояние определялось броском копья и составляло тридцать метров, но как только две армии сходились, он оказывался в непосредственной близости от своего врага. Он должен был убить или ранить его коротким заостренным мечом — гладием (gladius) и защититься от удара противника своим щитом, или скутумом (scutum), ширина которого — 75 см, а высота — 1,2 м.
В результате военных реформ IV века эффективность римского оружия повысилась, однако поле боя, по-видимому, стало более пугающим, чем прежде. Первоначально легион сражался, как фаланга. Фаланга представляла собой боевой порядок пехоты в виде плотно сомкнутого строя, состоящего из восьми, а позже двенадцати или шестнадцати шеренг. Фалангу изобрели греки, а римляне заимствовали ее. Воины наступали в тесном строю, сомкнув для защиты свои щиты, так что фаланга казалась одним целым. У каждого воина было копье длиной 4–5 метров. Фаланга с выставленными вперед копьями выглядела как ощетинившийся дикобраз. Она врезалась во вражеский строй и обычно прорывала его только за счет первоначального сильного натиска и хорошей выучки воинов. Само слово «фаланга» в греческом означает не что иное, как «бревно» или очень тяжелый ствол дерева.
Однако у фаланги были слабые стороны. Она оказалась очень уязвима при нападении сбоку, а также во время боя на пересеченной местности, когда воинам было трудно сохранять строй. После распада фаланги этот памятник человеческой сплоченности превращался в обычную толпу воинов, которых можно было легко уничтожить и обратить в бегство. За исключением долины реки По, местность во всей остальной Италии — пересеченная, поэтому в IV веке римляне поняли, что фалангу применять не выгодно ни против рассредоточенного и несогласованного боевого порядка кельтов с их ужасными колесницами, ни против партизанских методов борьбы горцев-самнитов.
Таким образом, римляне отказались от фаланги в пользу более гибкого боевого порядка. Вместо того чтобы создавать один прямоугольный строй, тяжелую пехоту легиона разделили на три параллельных линии. Первую составляли гастаты (hastati), молодые воины; вторую — принципы (princeps), воины среднего возраста; и наконец, третью — триарии (triarii), опытные ветераны запаса. Гастаты и принципы были вооружены двумя дротиками, длиной более метра, сделанными из дерева и железа, а триарии — длинным ударным копьем или пикой. Каждая линия делилась на десять подразделений, или манипул (от латинского «manipulus» — «горсть»), численностью 120 человек. Манипулы отделялись друг от друга небольшими промежутками, равными их ширине по фронту. Промежутки в передней линии защищали манипулы второй линии, а промежутки во второй — манипулами третьей линии.
Такой боевой порядок напоминает шахматную доску. Он позволял воинам первой линии отходить и заменяться новыми воинами. Триарии выполняли оборонительную задачу. Если гастаты и принципы не могли сдержать натиск противника и отступали, то на триариев возлагалась последняя надежда, чтобы избежать позорного поражения. Они становились под своими знаменами, преклонив колено, выставляли щиты и направляли вперед пики, создавая своего рода живой аналог современной колючей проволоки. Выражение «дело дошло до триариев» означало, что дела у римлян идут очень плохо.
Серьезность была важна, если воины должны были серьезно относиться к борьбе. У нас нет непосредственных свидетельств о состоянии воинов на поле боя в эпоху классической древности, однако при исследовании современной войны получены результаты, которые, несомненно, можно применить и к древности. Кажется, что с полной отдачей сражается крайне мало солдат. Сражение часто имеет какой-то свой ритм, когда масса солдат наступает, выполняет обманный маневр, а затем отступает. Обычно люди готовы столкнуться с опасностью, в которую они попали, но при этом только четверть из них нападает с осознанным желанием убивать. Некоторых солдат охватывает ужас, и они не могут не только сопротивляться, а даже сдаться, поэтому они погибают там, где они стоят или лежат.
Удовольствие от битвы и получение удовлетворения от убийства, близкого к сексуальному, имеет место, но очень редко. По результатам современного исследования можно сказать, что приблизительно одна треть солдат на поле боя испытывает сильный или умеренный страх, другая треть — «среднюю степень напряжения и собранности», а приблизительно одна четверть остаются «спокойными и уравновешенными». Именно эти, последние, и являются в сражении наиболее боеспособными воинами. Небольшое число солдат сразу испытывают сильное потрясение и показывают себя совершенно не способными к сражению.
Согласно недавнему социологическому исследованию проблемы насилия «в древних и средневековых войнах воины показывали очень слабое мастерство владения… оружием». Наибольшее число ранений и убийств обычно случается в том случае, когда противоборствующие силы находятся в неравном положении, например, во время бегства или засады одной из сторон. «Туннель насилия» — это своего рода лихорадка, которая охватывает наступающие войска, которые могут безнаказанно совершать злодеяния. Точно так же после победы на поле боя или при захвате осажденного города солдаты позволяют себе временное моральное расслабление. Люди чувствуют, что их поддерживает толпа, и ведут себя по отношению к побежденным с крайней жестокостью. Когда восстанавливаются обычные механизмы социального контроля, те же самые люди могут поделиться своей едой с оставшимися в живых жертвами.
Один из способов уменьшить страх и напряжение среди воинов состоял в том, чтобы создать в армии многочисленные сплоченные подразделения, такие как фаланга, где все действуют сообща и нет никакой возможности проявления личной инициативы. В новом римском подразделении — манипуле — оказалось больше возможностей для проявления личной инициативы, а также (как следствие) для проявления трусости или, по крайней мере, небоеспособности перед лицом неприятеля.
Таким образом, для повышения уровня боеспособности необходимо было поддерживать жесткую дисциплину. С обоих концов первого ряда манипулы стояли два центуриона, каждый из которых командовал половиной подразделения, в то время как третий командир, опцион (optio), наблюдал сзади. На эти командные посты римляне назначали только очень подготовленных воинов. Как писал Полибий: «От центурионов римляне требуют не столько смелости и отваги, сколько умения командовать, а также стойкости и душевной твердости, дабы они не кидались без нужды на врага и не начинали сражения, но умели бы выдерживать натиск одолевающего противника и оставаться на месте до последнего издыхания».
Победитель в любой войне имел неоспоримое право получить в качестве военной добычи все найденные ценности. Римский воин, гражданин и союзник мог рассчитывать на законную долю трофеев. Однако наиболее убедительным стимулом к героизму стало сложившееся убеждение, что Рим выходит победителем из всех войн. Так, несмотря на страшные неудачи и большие потери, Римская республика теперь владела почти всей Центральной Италией. Римская территория с начала века до 280-х годов увеличилась с 6000 до 15 000 квадратных километров. Наряду с этим резко возросло общественное и личное благосостояние.
Войны IV века превратили Рим в военное государство. Большие или малые военные кампании проходили почти каждый год. Ежегодное число призванных на военную службу во время самнитских войн увеличилось с двух до четырех легионов, то есть численность армии теперь составляла 18 000 человек. Во время битвы при Сентине римское войско насчитывало уже шесть легионов, что составляет, по-видимому, 25 процентов от числа всех взрослых граждан мужского пола. Однако изматывающие военные действия не прошли даром, и теперь на полуострове не существовало ни одной державы, которая посмела бы бросить вызов римскому могуществу.
Теперь возникает вопрос, что означало быть римлянином, когда Римская республика оказалась на пороге своей истории и своего величия? Как римлянин или римлянка осознавали этот мир? Из-за отсутствия достоверных письменных источников не так просто ответить на этот вопрос, ведь в дело вмешались более поздние историки и попытались «приукрасить» существующую действительность. Однако первые ростки очевидных личностных свойств уже начинают появляться на свет.
Подавляющее большинство людей жили в бедности и обеспечивали себя только благодаря тяжкому труду на земле. Хотя Лаций отличался плодородием своих почв, в области хозяйничали грабители, которые уничтожали зерновые культуры, а также сжигали хижины и постройки. Мелкие землевладельцы часто отсутствовали дома, будучи на службе в армии. Женщины и дети, по-видимому, обрабатывали землю, пока грабители не вынуждали их искать спасения на ближайшем военном посте. Однако с расширением территории Рима грабители постепенно уходили в другие области.
Проблема долгов оставалась, она сохранялась, несмотря на то, что много лет назад отменили унизительное бремя долговой кабалы (nexum). Экономические трудности полностью не исчезли, однако после завоевания новых земель они стали менее заметны. По мере обогащения республики римляне стали относиться с некоторой ностальгией к простоте и скромности сельской жизни, известной им по жизнеописанию Цинцинната.
Поскольку по полуострову постоянно перемещались различные народы, число которых постоянно росло, привычным образом жизни римлян в Центральной Италии стала война. Римляне учились жить так, чтобы постоянно быть готовыми к нападению. В первые века существования республики можно выделить очень короткие периоды, когда римляне не вторгались в земли своих соседей или, наоборот, сами не отражали нападение. Неудивительно, что систему управления Римом организовали так, что военная власть очень тесно переплеталась с политической.
В Риме, по крайней мере среди правящего сословия, распространилась жестокая культура самопожертвования. В ее основе лежали не только легенды, такие как казнь Брутом своих провинившихся сыновей, но также истории (очевидно подлинные) о гибели двух Дециев Мусов, отца и сына, которые совершили самоубийство ради высшего блага, принесения в жертву личности ради избавления всего общества.
Склонность римлянина к агрессии сдерживали два института: религия и закон. Оба они устанавливали определенные правила. К духовному опыту относились с сильным подозрением. Для определения пожелания богов и предотвращения их недовольства требовалась только ритуальная формула. Подобным образом, все виды отношений между гражданами определяют законы Двенадцати таблиц.
Эти две системы помогали поддерживать хорошее поведение, сознательность, доверие и добросовестность (fides). Нечестность и вероломство приводили к недовольству богов и к ответственности перед законом. Но римлянин оставался коварным. При том, что он очень свободно осуждал других, в своих собственных делах он мог сослаться не на дух закона, а всего лишь на его букву, а при случае даже переписать эту букву.
Предписание в законе само по себе не является достаточным условием, к нему обязательно должна прилагаться благосклонность. Замечательная история о том, как в Риме решили противоречия между разными сословиями, является доказательством того, что каждое последующее поколение прагматиков шаг за шагом стремилось к компромиссу. Они улучшали и совершенствовали свои требования, пытаясь достигнуть соглашения с политическими противниками.
И вот, теперь этому народу предстояло впервые столкнуться с военным могуществом Греции.История
. Авантюрист
Молодой царь лежал при смерти на своем ложе в Вавилоне. 29 мая он организовал торжественный пир в честь одного из своих военачальников и, как обычно перед такими случаями, принял ванну. Затем он вдруг захотел спать. Это было очень странно, поскольку царь любил устраивать ночные попойки. Видимо, что-то беспокоило его. Однако его друг настойчиво приглашал его остаться, и царь передумал. Он продолжал пить весь следующий день, а к вечеру у него началась лихорадка.
Ночью он спал в дворцовой бане, так как там было прохладнее. Следующим утром он возвратился в свою спальню и весь день играл в кости. Вечером 1 июня он вернулся в баню, а следующим утром он обсуждал со своими военачальниками предполагаемый военный поход. Лихорадка усилилась, и через два дня стало ясно, что он тяжело болен. Что это была за болезнь — неизвестно. Некоторое время назад царь совершил поездку на лодке по реке Евфрат и, видимо, заразился там малярией. Кроме этого, он еще не полностью поправился после серьезного ранения в грудь, полученного в сражении.
Царь продолжал выполнять свои обязанности и совершать ежедневные жертвоприношения, но 5 июня он понял, что его состояние тяжелое. Теперь все приказы своим чиновникам он отдавал, находясь на своем ложе. Через несколько часов он стал терять дар речи, после чего холодным символическим жестом вручил главному военачальнику свой перстень с печатью. Свершилась передача власти.
В городе распространились разные слухи. Возле дворца собрались возбужденные воины и грозились сломать двери. В конце концов, им позволили войти, и они проходили бесконечной вереницей через спальню царя. Царь уже не мог вымолвить ни слова. Он понимал, что люди прощаются с ним. Иногда он с трудом приподнимал голову и немного шевелил правой рукой. Только глаза его все еще оставались живыми.
Однажды во время болезни, когда он еще мог говорить, царя спросили, кому он оставляет свое царство. Он, задыхаясь, ответил: «Сильнейшему». В его последних словах содержалось циничное предсказание, что его военачальники вскоре вцепятся друг другу в глотку за то, чтобы получить свою долю его империи. Он добавил: «Вижу, что будет великое состязание над моей могилой».
Так, 10 или 11 июня 334 года умер Александр Македонский, которому было всего 32 года. Пока Рим вел длительную затяжную войну с самнитами за власть в Центральной Италии, юный македонский царь за десять лет сумел провести победоносную военную кампанию против огромной Персидской империи. Несмотря на утверждение царя, что это был поход греков, все его результаты он присвоил себе. Будучи одним из величайших полководцев в мире, войну он рассматривал, видимо, как самоцель. Его настольной книгой была «Илиада» Гомера, и он согласился с мнением неукротимого воина Ахиллеса в том, что единственная осмысленная цель жизни — это достижение личной славы. Александра не интересовало, сколько жизней придется принести в жертву. Ни о чем не задумываясь, он уничтожал тысячи мужчин, женщин и детей в угоду своим тщеславным устремлениям.
Дата добавления: 2015-08-28; просмотров: 24 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |