Глава вторая. Братья по вере.

Глава вторая. Братья по вере.

Новгородская земля, 20 ноября 1016, 19.00

Багровый закат уже окрасил горизонт, а два брата: князь и волхв - все еще неторопливо ехали по дороге. Молчание стояло кругом, и ни одной души, кроме них не было вокруг. Лошади еле плелись, чуть не засыпая на ходу, да и всадников тоже клонило в сон. Конечно, еще было только семь часов вечера, но сегодня утром они пережили еще множество потрясений во время побега из города, а Огневой вообще не спал всю ночь.

- Брат, - зевнул Осмомысл, - может остановимся на ночлег?

- Подожди, Осьма. Нам небезопасно останавливаться среди чистого поля, скорее всего за нами уже послали погоню.

- Мы не ели весь день! Я князь али не князь?

- По крайней мере, мы сейчас на большой дороге, так что рано или поздно мы обязательно найдем какой-нибудь двор или деревню. А князь ты, или не князь, еще большой вопрос, - ответил Огневой, мысленно сокрушаясь о том, что не позаботился о провианте.

- Что значит, большой вопрос? Я твой князь, я здесь командую!

- Это действительно большой вопрос, а почему, еще узнаешь.

- Слушай, Огневой, - сменил тему князь, - я так и не понял, что здесь, собственно, происходит?

- Я тебе все потом объясню, - немногословно ответил жрец.

- Нет, я желаю знать, какого лешего мы с утра пораньше убежали из города! Кто все эти люди, которые кричали у нас во дворе?

- Между прочим, ты неплохо научился сражаться.

Почему-то Огневою, обычно веселому и разговорчивому, совсем не хотелось сейчас болтать с Осмомыслом. Он твердо для себя решил, что откроет брату всю правду по прибытии в Ладогу. Но сейчас его так клонило в сон, что он просто ждал, пока на горизонте не появится хоть какой-нибудь ночлег, и ни о чем другом думать и говорить был не способен.

Между тем дорога незаметно влилась в лес, а солнце полностью скрылось за горизонтом.

Путники напряглись: перспектива провести ночь в темном лесу без еды и воды их совсем не радовала. Неожиданно Огневой спешился и взял обоих коней под уздцы, после чего резко свернул с тропы прямо в лесную чащу. Князь даже не понимал, как его брат находит дорогу в этой непролазной глуши, но как только он пригляделся, то сразу увидел, что волхв идет совершенно уверенно, как будто видит какой-то ориентир. Между тем деревья становились все ближе и ближе друг к другу, и упитанные кони с трудом протискивались между ними. Но вдруг какой-то тусклый мерцающий свет привлек внимание Осмомысла, и он с облегчением понял, что долгожданный ночлег все-таки встретился у них на пути.

Вскоре всадники оказались у покосившихся ворот частокола, над которым возвышался единственный факел, скудно озарявший окрестности.

- Эй! Люди добрые! Пустите переночевать! Мы держим путь из Новгорода в Ладогу, - крикнул волхв.

Над воротами появилось лицо мужика лет сорока, не старого еще, но с суровым лицом, покрытым морщинами, и пышной русой бородой.

- Кто такие? Чего надобно? - грозно спросил он. Видно, приезду гостей он был совсем не рад.

Хотя Огневой и удивился, что их не впустили сразу, но все же еще надеялся на приют, и, несмотря на неуверенность, решился на крайний жест. Рука всадника выхватила из-за ворота бронзовый Коловрат и протянула его по направлению к воротам, в свет факела. Глаза мужика сильно округлились, он зашатался и чуть не упал со стены:

- Батюшки свет! Никак сам князь пожаловал! - и протянул дрожащей рукой в ответ Перунов молот со своей шеи.

- Что встал-то? Ворота открой!

- Сейчас, сейчас, светлый князь, - мужик спрыгнул с частокола и начал ковыряться в воротах. Пока он пытался вытащить огромную доску, служившую засовом, Огневой продолжал читать ему нотации:

- Вон у вас ворота-то как покосились. По мне, так их легче проломить, чем открыть.

- Да нам, князюшка, и бояться тут нечего. Места глухие, но разбойников нет, да и зверей диких здесь немного, - оправдывался селянин, открывая створки ворот.

Всадники въехали на двор: впереди Огневой, гордо осматривающий окрестности, а за ним Осмомысл в накинутом капюшоне. Деревня явно была весьма старой и, как справедливо заметил местный житель, глухой. Древние, покосившиеся избы стояли вокруг, лишь одна из них, находившаяся прямо напротив ворот, выглядела немного более высокой, прочной и чистой.

- Позволь, светлый князь, помочь тебе, - продолжал подлизываться мужик, протягивая руку волхву.

- Да не князь я! Огневой я, волхв, брат его. А вот и он сам, - жрец указал посохом на Осмомысла, скромно снявшего капюшон, обнажив русые волосы и золотой венец., - Пойди-ка лучше, сходи за старостой.

- Да что за ним ходить? Эй! Стародум! К нам гости! Сам князь почет оказал! - завопил что есть мочи крестьянин, так что уставшие путники чуть не оглохли от неожиданности.

В той избе, что выглядела чище других, что-то шумно упало, и по всей деревне разнесся грохот. Буквально на следующий момент из здания выскочил суховатый высокий старик в длинной льняной рубахе, чуть не споткнувшись о порог. Он сразу бросился в ноги Огневою с воплем: "Не вели казнить, светлый князь!" Жрец уже начал свирепеть:

- Не князь я, не князь! Неужели не понятно?

Осознав свою ошибку, староста быстро переполз в ноги к Осмомыслу, но князь, доселе тихо стоявший в сторонке, резко поднял его на ноги, схватив за плечо, и неожиданно начал активно проявлять инициативу:

- Вставай-ка, ты! И отведи нас в дом.

Старик, бывший на голову выше братьев, снова так сгорбился и скрючился, что стал на голову ниже них. Его суетливая фигура помчалась по направлению к его же собственному жилищу и с громким треском распахнула дверь:

- Милости прошу, дорогие гости.

Тем временем привратник взял коней под уздцы и, прихрамывая, увел куда-то на задний двор.

Путники, согнувшись в три погибели, пролезли в узкий и низкий дверной проем: впереди князь, за ним жрец, а третим вошел бородатый хозяин с факелом. Обстановка в доме была на редкость неудобной, как будто каждая вещь для него делалась по отдельности и не была предусмотрена для конкретно данного жилища. Над дверью висели лосиные рога, об которые чуть не расшиб голову шедший первым Осмомысл. Посреди комнаты, озаренной одинокой лучиной и факелом крестьянина, стоял огромный грубый стол, а у стены находилась скамья, расположенная так, что сидящий на ней человек чисто физически не мог дотянуться до стола. В противоположном углу на полу стоял ужасающих размеров сундук, а пол устилал домотканый ковер просто невозможной расцветки: похоже, когда-то это был белый рушник с красной вышивкой, но потом какому-то идиоту пришло в голову вытереть об него ноги, после чего пришить к нему с разных сторон куски красной, зеленой и желтой ткани.

- Чем я могу быть полезен князю и его благородному брату? - смиренно спросил староста.

- Для начала, нам неплохо поесть и поспать, а потом уже все остальное.

Хозяин громко хлопнул в ладоши:

- Эй, Птица! Неси сюда еды, да побольше, какой найдешь! Сам князь к нам пожаловал!

Из дверного проема мигом выскочила пожилая, но очень бойкая женщина, ее русые, слегка тронутые сединой волосы были заплетены в две косы, а в руках у нее, на чистом белом полотенце, лежал большой каравай черного хлеба. Огневой с поклоном принял из ее рук подношение:

- Последнюю еду мне отдаете? Оставьте себе лучше, мы люди привычные, перебьемся.

- Это еще не все, - хозяйка тоже рухнула в ноги к волхву, - мы еще сейчас принесем.

- Да встань ты! Что же вы все падаете? Ноги что ли не держат? Не надо нам больше ничего, лучше воды принеси!

Хозяйка стрелой вылетела в сени, оставив гостей и мужа в горнице одних. Уже через несколько минут староста вместе с князем и волхвом сидели за столом, с аппетитом уминая хлеб, невероятно огромную копченую курицу, запивая ключевой водой из ковша. Время от времени Птица, жена старосты, вбегала из погреба с очередным яством: квашеная капуста, медовый сбитень, фляга угорского вина, неизвестно откуда взявшегося в этой глуши, поочередно появлялись на грубом, сбитом из необработанных досок столе. За едой у гостей абсолютно пропала усталость, а доброе вино, даже наоборот, прибавило им свежих сил. Порядком захмелевший Осмомысл, чуть не упав лицом на стол, громко крикнул:

- Хозяин! Зови!

- Ка...ко...кого звать, княже? - староста тоже был несколько не в себе.

- Всех! Всех кто здесь живет!

- Мужиков, - поправил его Огневой, который пил меньше вина и больше сбитня, поэтому все еще немного соображал, - у нас дело к ним.

Хозяин, шатаясь, встал с лавки и с размаху ударился головой о низкие полати, висевшие по пореметру комнаты, после чего незамедлительно осел на пол. Длинные волосы упали на его лицо, полностью закрыв его, из-за них торчал лишь длинный, красный от вина нос. Из сеней влетела Птица, полностью оправдывая свое прозвище, и встала посреди горницы:

- Опять упился? - сочувственно покачала она головой, - Говорила же я, нельзя ему столько пить. Пьянеет враз.

- Помочь тебе? - спросил жрец, осторожно приподнимаясь со скамьи. Хотя вина он выпил не так много, но угорский алкоголь нехило бодрил, и, чтобы избежать такого же исхода, как староста, он старался изо всех сил держать равновесие.

- Да, будь добр, помоги унести его отсюда, - настойчиво попросила хозяйка. Пока ее муж пребывал в отключке, она явно привыкла командовать сама. Ее лицо стало грозным и суровым, кажется она даже выросла на несколько сантиметров. Огневой, держась за бревенчатую стену, подошел к лежащему без сознания старосте и аккуратно взял его за ноги:

- На полати его положить?

- Перебьется. Потащим его на сеновал, там ему самое место, а здесь люди живут.

Жена осторожно подхватила мужа за плечи и, пятясь, вместе с волхвом вынесла его из избы на задний двор. Естественно, Огневой и не ожидал увидеть здесь чего-то особенного: хозяйственные постройки представляли собой несколько навесов, под которыми и ютились немногочисленные лошади, свиньи и коровы. Сено лежало особняком на крыше хлева, во избежание отсыревания. Похоже, именно туда Птица решила закинуть пьяного мужа. С пасмурного неба падали тяжелые капли мутной воды, скудно покрывая рубаху Огневоя расплывающимися мокрыми пятнами. Настроение, как и погода, у него было весьма паршивое, к тому же вино, ударившее в голову, так и норовило опрокинуть тело жреца на грязную сырую землю. Сено лежало не так высоко, и, в принципе, всунуть туда длинного, но тщедушного старика не было бы большой проблемой. Однако, в самый ответственный момент ноги у женщины слегка подкосились, и пьяный староста медленно сполз на землю по слегка покатому навесу. Дальше двигать его не стали: "Пусть лежит", - решила Птица, оставив мужа валяться в грязи. Нетвердой походкой она направилась к двери. Огневой утер со лба пот вперемешку с дождевой водой и поспешил вернуться в дом, подумав напоследок, что хозяйка, кажется, тоже слегка приложилась к угорскому.

Зайдя в избу, он боковым зрением увидел, как Птица проскочила в свою светлицу, захлопнув за собой дверь. Данный жест был воспринят как приглашение лечь спать, и гости не преминули им воспользоваться. Князь с большим трудом влез на печь, а его брат удобно устроился на лавке, укрывшись плащом и подложив под голову лисью шкуру. На некоторое время повисла зловещая тишина, которую все-таки прервал Осмомысл:

- Ты мне расскажешь, почему мы убежали из Новгорода?

- Осьма... Давай о скучном сейчас говорить не будем.

- А о чем тогда?

- О чем прикажешь. Хочешь о девках, хочешь об оружии. Вообще поспать было бы неплохо.

- Давай о девках! - радостно воскликнул князь, начисто проигнорировав последнее предложение своего брата.

- Давай, - совершенно равнодушно ответил Огневой.

- Что у вас там с Живой? Признавайся! Я видел, как ты ее в угол зажимал, а она млела!

- Ни-че-го, - по слогам отчеканил волхв. Не то чтобы ему не хотелось говорить о девушках, напротив, это была его любимая тема для разговоров, просто сейчас все его тело сковала такая усталость, что он был не в состоянии пошевелить ни языком, ни какими-нибудь другими частями тела. Но князь все никак не мог угомониться:

- И вообще, почему ты еще не женат? Тебе уже восемнадцать, здоровый муж, по тебе все девки в нашей крепости с ума сходят!

- У меня к тебе такой же вопрос. Мы с тобой родились почти одновременно.

- Как мы могли родиться почти одновременно, если у нас одна мать, и мы не близнецы?

- Вообще-то у нас один отец, а матери разные...

- Да ладно! Не может быть такого! Если твой отец князь, и ты меня старше, то почему унаследовал ему я? И почему все девки лезут именно к тебе, а не ко мне?

Проблема в том, что вино на братьев действовало совершенно по-разному. Если Огневоя сразу начинало клонить в сон, то Осмомысл наоборот становился не в меру разговорчив и даже начинал распускать руки. Таким образом, пока князь громко и возмущенно ругался, его брат уже давно спал крепким сном. Лучина быстро догорала, и изба скоро погрузилась во тьму. С тревожным сердцем князь накрылся плащом и тоже заснул.

***

Новгородская земля, 21 ноября 1016, 8.00

Медленно открыв глаза, Огневой не сразу сообразил, где он находится. Несмотря на то, что родной Изборск они с братом покинули еще вчера утром, волхв еще не успел привыкнуть, и минут пять в растерянности лежал на лавке, хлопая глазами. Наконец в голове стали всплывать события вчерашнего дня: вот они едут по лесной дороге... одинокий факел... высокий старик... Птица... Что же было потом? Жрец резко приподнялся и ощутил сильную боль в голове, заставившую его упасть обратно. "Угорское", - подумал он. Лисья шкура, которую Огневой использовал вместо подушки, сбилась и теперь лежала одним концом под поясницей, а другим свисала на пол.

В избе было темно: осеннее солнце еще только показалось из-за горизонта, а последняя лучина догорела вчера вечером. Скосив голову на бок, волхв увидел Осмомысла, беззаботно и мирно храпящего на печи. Между тем Огневой предпринял еще несколько попыток встать, но похмелье мучило его как никогда: хотя он и был уже здоровым восемнадцатилетним мужем, крепкое вино жрец пил редко, обычно ограничиваясь легкой медовухой. Впрочем, сейчас, с утра, грозный служитель Велеса больше походил на простого подростка; на его лице почти не было не то что бороды или усов, а даже щетины, зато непослушные темные волосы достигли уже такой длины, что закрывали лопатки.

Пересилив себя, несмотря на похмелье и страшную головную боль, Огневой, шатаясь, все-таки вышел из избы и нетвердым шагом направился к колодцу. Дождь, прошедший ночью, щедро покрыл и без того грязную болотистую землю лужами. На улице, как ни странно, не было еще ни души, поэтому жрец без труда дошел до колодца и, схватив ведро, начал активно растирать лицо холодной колодезной водой. Во время умывания, после того, как вернулись остатки памяти, ему в голову пришла одна прекрасная мысль. Усмехнувшись сквозь зубы, он набрал еще одно полное ведро воды и направился с ним в обход дома на задний двор. Как Огневой и ожидал увидеть, деревенский староста Стародум валялся в грязи под сеновалом, куда его вчера положили немного подвыпившие жрец и хозяйка.

- Подъем! - весело гаркнул Огневой, щедро плеснув на старика воды из ведра. Стародум вскочил, как ошпаренный, и с воем начал описывать круги по всему двору, - Доброе утро, старче, - волхв с легкой издевкой поклонился хозяину, - Как спалось?

- Спалось неплохо, слава богам, - дрожащим голосом ответил он и несколько раз громко кашлянул. Еще бы, в его возрасте пролежать всю ночь в холодной луже! Тут и молодой человек простудиться мог бы. Огневой отдал старику шерстяной плащ со своего плеча, оставшись в зеленой рубахе до колен, льняных штанах и кожаных сапожках.

- Ладно, старче. Скажи-ка мне, а давно ли у вас богов славили?

- Ну... Как бы так сказать...

- У вас хоть святилище есть? Или кумир какой?

- Как же! Кумир Рода есть!

- Да где же?

- Так вот! Посреди деревни, прямо у колодца.

Старик вывел Огневоя с заднего двора на площадь между избами и частоколом, где стоял колодец, из которого волхв только что брал воду. Недалеко от колодца был водружен высокий столб, который жрец с похмелья в упор не заметил. Обойдя столб кругом, он увидел, что на потемневшем дереве грубо вырублены черты лица Рода, творца трех миров, а ближе к низу, на уровне пояса, высечены непонятные, наполовину стершиеся руны. Наклонившись вплотную, Огневой попытался их разобрать: в символах он узнал знаки, которым был обучен еще отроком на жреческом ученичестве. С трудом поводив пальцем по мокрому дереву там, где руны почти пропадали, он все же кое-что понял.

- А давно ли умер Змий? - распрямившись, спросил он у Стародума.

- Какой еще Змий? - удивился староста.

- Ваш старый волхв.

- Светлые боги! Как же... ты что, знал его?

- Нет, - усмехнулся Огневой, - Видишь, старче, знаки на чуре? Это наши особые жреческие руны. И Змий, ваш волхв, назвал в них свое имя, упомянул, что сильно болен и долго не протянет.

- Мать честная! - еще раз поразился Стародум.

- Ты, давай, народ собирай. Чай полгода богов не славили уже, хоть обряд у вас проведу.

С тревожным сердцем жрец вернулся в избу. Опять увидев развалившегося на печи брата, Огневой так рассвирепел, что чуть не ударил его, но в последний момент одумался и немного, почти ласково, подергал за волосы. В конце концов, этот наивный дурак ни в чем не виноват. Святая простота...

Осмомысл медленно приоткрыл глаза:

- Огневой... Это ты? Где мы? - князь попытался встать, но только он приподнял голову, как почувствовал, что она сейчас расколется и упал обратно на печку.

- И тебе доброго утра. Как ты помнишь, мы в какой-то глухой деревне в Новгородской земле.

- Похмелиться мне надо... Помираю...

Тут Огневой вспомнил, что брат, в отличие от него, напился чуть ли не до потери сознания, и, если жрец, выпив три кружки, с утра не мог понять, где у него руки, а где ноги, то князю должно быть намного хуже.

- Похмеляться тебе сейчас как раз не стоит. Выпей лучше рассола из-под квашеной капусты, - Огневой участливо протянул оставшуюся со вчерашнего дня деревянную кадку, наполовину заполненную жидкостью.

Князь отхлебнул и облегченно вздохнул.

- Угорское вино, брат, очень крепкое, поэтому сильно увлекаться им не советую, - нравоучительным тоном произнес Огневой.

- Ты скажи лучше, что дальше делать будем.

- Забыл, что-ли? В Ладогу едем, да поскорей, может киевские псы уже где-то здесь!

- Ладно. Я готов. Поехали!

- Подожди. Я обещал старосте провести обряд.

- Вот вечно ты так: сначала ехать, да поскорее, а теперь обряды проводить вздумал.

- А ты не ворчи! Сам-то ты за полтора года своего княжения что сделал?

Братья вступили в перепалку, и, по всей видимости, их уже было не остановить. Их глаза начали наливаться кровью, а верхние конечности перешли в стадию неконтролируемого движения. Казалось, ничто не сможет удержать их от драки, но в этот момент в дверь, пригнувшись, вошел Стародум:

- Простите, если беспокою вас, господа, но люди уже собрались... Не могли бы мы приступить к обряду?

- Конечно! Уже иду! - кинув напоследок злобный взгляд на брата, ответил Огневой и вышел из избы, прихватив мешок с необходимым скарбом.

Все селяне собрались вокруг Рода, включая мужчин и женщин, древних стариков и грудных детей. Всего было их около полусотни, и все они с нетерпением ждали начала действа. Огневой, прокашлявшись, вошел в середину круга, демонстративно постукивая посохом. Все замерли и затаили дыхание.

- О боги светлые! Я, Огневой, а также все, кто стоят в этом кругу, перехожу из мира явного в мир навний для совершения обряда славления! Слава светлым богам! - воскликнул он, ударив своим посохом о бронзовую чашу с медовухой, которую незаметно для паствы вытащил из-за спины.

- Слава! - отозвалась толпа.

- О Перун-громовержец, покровитель воинов, поделись с нами частью своей силы! Слава Перуну!

- Слава!

- О Лада-богоматерь, хранительница земли русской, сохрани и защити нас, сыновей своих! Слава Ладе!

- Слава!

- О Макошь, хранительница судьбы, мать великого коша! Помоги нам справиться со всеми невзгодами! Слава Макоши!

- Слава!

- О Коляда, бог дорог и перепутий, стоящий у истока каждого дела, даруй нам удачу! Слава Коляде!

- Слава!

- О Велес, скотий бог, бог мудрый, поделись с нами своей мудростью! Слава Велесу!

- Слава!

- О Сварог, отец богов, хранитель трех миров, держатель Прави, восстанови справедливость в нашем явном мире. Слава Сварогу!

- Слава!

- О Ярила, бог ярый, бог яростный, поделись с нами частью своей ярой мощи! Слава Яриле!

- Слава!

И, наконец, обернувшись к Роду, Огневой отвесил кумиру земной поклон и проговорил:

- О Род, отец всего сущего, создатель трех миров. Прими наши скромные дары и выполни наши просьбы, - сказав это, жрец резко замолчал, и, выдержав театральную паузу, резко выкрикнул, снова ударив в чашу, - Слава Роду!

- Слава!

- Всех восславил, никого не забыл? - лукаво спросил волхв, и, не дождавшись ответа, выплеснул содержимое чаши прямо на чур. В этот самый момент полностью появилось из-за горизонта позднее ноябрьское солнце, и капли медовухи на сыром дереве засверкали тысячами жемчужин. Селяне смотрели, завороженные, на это зрелище и не могли оторвать глаз. Старый кумир, возведенный еще их отцами, смотрелся грозно и ярко, а Огневой, стоявший рядом, с развевающимися волосами, вообще казался им существом особым, мудрым, потусторонним. И пусть на его лице только пробивалась первая щетина, самые почтенные старцы деревни преклонили перед ним колени...

И вдруг князь, доселе скромно стоявший в стороне, разрушил всю атмосферу простым вопросом:

- Старикан, а куда ты коней наших задевал? Нам ехать надо!

Стародум, будто очнувшись, вскочил и подбежал почему-то не к Осмомыслу, а к его брату. В эту секунду князь разозлился чуть ли не до слёз: ещё бы, его, князя Изборского, игнорирует какой-то деревенский староста, напряженно шушукающийся с Огневоем. Обиженный до глубины души, он не знал всей важности разговора волхва со старостой и пропустил его мимо ушей, уловив тольео последнюю слово жреца: "Хорошо".

Сразу после этого Огневой громко хлопнул в ладоши:

- Все могут расходиться по домам, остаются только главы семей!

Народ нехотя разбредался по избам и через некоторое время возле кумира остались лишь Князь, волхв, староста и еще трое мужчин: бородатый мужик, встретивший гостей вчера, молодой муж лет двадцати и ещё один старец, как две капли воды похожий на Стародума. Огневой неторопливо прохаживался взад-вперед перед ними, и, наконец, нашел в себе силы заговорить:

- Дорогие мужи, братья, главы семейств. Я вас не знаю, вы вряд ли знаете меня. Но этого человека вы должны знать обязательно: это наш светлый князь изборский, Осмомысл Гостославович! - князь, стоявший в стороне мило улыбнулся и помахал ручкой, - и жизнь нашего князя, нашего народа и вашей деревни в большой опасности.

- Это какая такая опасность? - подал голос древний старец.

- Жирослав, - с укором посмотрел староста на него, - не перебивай волхва.

- Спасибо, - продолжил Огневой, - опасность такова. Киевский князь Ярослав со каким-то шутом с бородой, в балахоне и смешной шапочке собирается захватить всю Русскую землю и обратить ее в греческую веру. Более того, эта сладкая парочка уже заняла Изборск, так что мы с его светлостью еле успели убежать.

- И куда вы теперь держите путь? - спросил двадцатилетний муж.

- Сейчас мы направляемся в Ладогу, а оттуда - в полночные страны. И если боги будут к нам благосклонны, мы вернемся с войском варягов и разобьем Ярослава.

- А мы чем можем помочь? - заинтересовался бородатый привратник.

- Я ждал, когда вы спросите, - улыбнулся волхв, - ваша деревня находится в глубине леса, с дороги ее не видно, поэтому это лучшее место для засад. Вы лук в руках держать умеете?

- А как же! - воскликнул Жирослав.

- Тогда учите своих отроков стрелять из лука, да с ножом обращаться. И сами упражняйтесь заодно. Попробуйте грабить повозки киевлян, они скоро будут здесь ходить. Но не обращайте на себя большого внимания: боюсь, против налета княжеской дружины ваша деревня не выстоит. Сколько у вас человек?

- Десять мужей, пятнадцать отроков, остальные дети и бабы.

- Отлично! Всего, значит, двадцать пять человек, - подсчитал Огневой, - Вы разделитесь на пятерки: в каждой по два мужа и три отрока. Пусть каждая пятерка следит за своей частью дороги и леса.

- А потом? - спросил молодой воин, которого, кстати, звали Шуба.

- Если мы вернемся, я дам вам все распоряжения. Если же нет, держитесь, пока не найдут вашу деревню. А лучше, засады устраивайте не из деревни, а из лесных убежищ. Тогда селяне будут как бы и не причем, а ваши семьи будут в безопасности. И вот еще: собирались мы впопыхах, вооружились кое-как, а луки прихватить забыли. Не найдется ли у вас пары лишних?

- Я мастерю луки, - сообщил хромой бородач по имени Яр.

- Вот и отлично! Принеси нам парочку. А ты, Стародум, скажи, бабы у вас в деревне до сплетен охочи?

- Еще бы! Бабы такой народ!

- Вот пусть распускают слухи, что, мол, князь скоро вернется.

- Ладно. Я передам Птице.

- Отлично. Так, а ты, Шуба, седлай коня и скачи в Изборск. Разыщешь бывшего сотника Благумира в подвале мясной лавки на рынке и передашь ему, что Осьма с Огневоем скачут в Ладогу. А заодно скажи, что мужи и отроки вашей деревни готовы ему помогать. Следуйте его указаниям, но действуйте по ситуации, особенно если связь оборвется.

- Седлаю коня! - вытянувшись в струнку, сказал молодой Шуба и убежал в конюшню.

- В общем и целом это всё... Яр, куда ты увёл наших коней?

- Сейчас приведу! - отозвался привратник.

Стародум протянул Огневою назад его плащ, но жрец только улыбнулся и сказал: "Оставь себе". С чувством выполненного долга братья направились к покосившимся воротам, и вскоре Яр принес луки и привел коней, которых они незамедлительно оседлали. Князь поскакал впереди, а Огневой, выехав из деревни, насмешливо крикнул:

- Здравия вам! И ворота все-таки почините! - а после этого немного подумал и тихо добавил, уже князю, - Меня терзают смутные сомнения...

- Что такое, брат?

- Да был там один подозрительный мужик в толпе... Голова бритая, повязка на глазу и костюм хороший, похож на греческий. Надо было про него спросить.

- Не волнуйся. Беспокойный ты какой-то в последнее время. Тебе, наверное показалось.

Днем, при свете солнца лошади легко сами находили дорогу в лесу, и буквально через пять минут двое всадников уже скакали по Ладожской дороге в надежде до вечера прибыть в Ладогу.

Дата добавления: 2015-08-29