Глава 4. Письмо. Письменность. Литература.

Глава 4. ПИСЬМО. ПИСЬМЕННОСТЬ. ЛИТЕРАТУРА.

Ключевые слова: письмо, кириллица, письменность, филология, жанр.

§ 1. Понятие письма. Письмо и цивилизация

ПИСЬМО — это знаковая система начертательных (графических) элементов, позволяющая передавать речевую информацию и закреп­лять ее во времени.

Функции письма заключаются в фиксации, сохранении и передаче кон­кретных сообщений и данных либо знаний в широком смысле, а также в выражении мыслей и чувств. При этом реализация функций письма может происходить как в чисто утилитарных коммуникативных, так и эстетических целях, прежде всего для создания литературно-художественных произведе­ний. Объем накопленного научного материала по истории письма, эволюции его внешнего вида и внутренней структуры, взаимосвязи с языком позволяет выделить науку о письме в качестве самостоятельного раздела филологии. Известный американский исследователь письма И. Гельб предложил назы­вать такую науку грамматологией.

Письмо является одним из наиболее существенных элементов культуры и ключевым признаком понятия «цивилизация». Цивилизация не может су­ществовать без письма, поскольку необходимый уровень развития всех ее со­ставляющих—хозяйства, социальной структуры, политической организации, науки, искусства, техники — обеспечивается только при наличии универсаль­ного средства коммуникации, не ограниченного пространством и временем, а таким средством было и остается именно письмо.

Не случайно у многих древних народов, создателей первых крупнейших цивилизаций, были распространены представления о божественном проис­хождении письма. Египтяне приписывали изобретение письма богу мудро­сти Тоту, обычно изображавшемуся с головой ибиса, вавилоняне думали, что письмо создал покровитель наук бог Набу, у древних индийцев и древних скандинавов письмо считалось творением верховных божеств — соответствен­но Брахмы и Одина. Любопытно, что в верованиях древних иранцев изобре­тателем письма был злой дух Ахриман (Анхра-Манью). Иранские жрецы веками передавали сакральное эзотерическое знание друг другу изустно и, видимо, опасались, что с письменной фиксацией оно может выйти за пределы их среды, стать излишне доступным и лишиться своей магической функции.

В любом случае вера в божественную (сверхъестественную) природу пись­ма неизбежно делала его предметом элитарного пользования. И в ранние пе­риоды истории, и в Средние века, а в некоторых обществах и в более позднее время письмо было исключительной привилегией особых каст — жрецов или писцов. Оно было замкнуто в стенах храмов, монастырей, административных дворцовых служб, что, разумеется, сдерживало распространение грамотно­сти и сохраняло в массах древние представления о магической силе письма.

Не зная грамоты, с помощью религиозных учителей или грамотеев про­стые люди гадали (и гадают) по священйым книгам, надеясь, что письмена откроют им будущее и подскажут правильные поступки. В Средние века у мусульман сложилась целая наука гадания по Корану, а исповедующие ислам персы, кроме Корана в качестве гадательной книги, по-прежнему использу­ют собрание стихов своего великого классика Хафиза (XIV в.). Повсеместно широкое хождение имели и имеют разного рода талисманы и обереги с надпи­сями, часто содержащими в себе какие-либо священные слова и тексты. Сами надписи нередко бывают непонятны тем, кто носит такие амулеты, поэто­му иногда они представляют собой просто стилизованную под какое-нибудь настоящее письмо абракадабру (ср. лат. abracadabra — бессмысленное слово, которому в старину приписывалась чудодейственная магическая сила; бес­смыслица, непонятный набор слов). Подобные стилизации встречались уже в глубокой древности, например, на вавилонских амулетах, а в наши дни они хорошо знакомы всем по сувенирным подделкам.

Благоговейное отношение к письму как к творению высших сил отра­зилось у разных народов в сложных религиозно-философских доктринах, часто мистического свойства, где буквы того или иного алфавита рассматри­ваются в качестве своеобразной модели макрокосма и наделяются функция­ми универсальных символов. Так, в мистическом исламе (суфизме) арабский алфавит, т. е. письмо священного Корана, трактуется как образ единого и единственного божественного бытия, где первая буква «алиф», представляю­щая в написании вертикальную черту и лишенная каких-либо иных примет, является символом сущности Бога, а все прочие буквы, имеющие изгибы и точки, означают многообразные и изменчивые проявления качеств Бога. В каббалистическом учении иудеев буквы имен тоже имеют глобальное функ­циональное значение, считаясь одним из средств постижения божественной истины.

В тех обществах, где знание письма изначально не было привилегией ду­ховных лиц, отсутствовали и мифы о его божественном происхождении. В Древней Греции классического периода, например, грамота не замыкалась в среде жречества, и здесь бытовала имевшая историческую подоплеку леген­да о том, что письмо изобрел человек по имени Кадм — основатель города Фив, сын финикийского правителя.

Как важнейший элемент культуры, письмо может служить одним из ос­новных критериев этнической и конфессиональной принадлежности. В исто­рии есть немало примеров глубокой привязанности народов к своему письму. Самый яркий из них являют средневековые евреи и арабы, жившие на Пире­нейском полуострове, в Испании. В период мусульманского господства евреи здесь пользовались арабским языком и оставили на нем богатую литературу, написанную тем не менее «квадратным» еврейским письмом. В свою очередь пиренейские арабы после реконкисты? перешли на испанский язык и тоже писали на нем литературные произведения, но употребляя при этом арабский алфавит.

Этимология слов «письмо», «писать» в разных языках прекрасно пока­зывает главный отличительный признак письма как способа коммуникации, а именно — его начертательный визуальный характер. До самого недавнего времени, до появления электронных цифровых технологий письмо осуществ­лялось путем нанесения знаков на определенный писчий материал или про­сто гладкую поверхность предметов с применением физического усилия. В древние эпохи письменные знаки процарапывались, вырезались, выдалбли­вались, продавливались или же наносились красящими веществами и пред­метами. Поэтому распространенный в европейских языках греческий корень «graph»- кроме значения «писать» имеет также значение «высекать» (ита­льянским словом «graffiti» — букв, «нацарапанные» — называют как древние надписи, так и современные, делающиеся на стенах построек в наруше­ние общественного порядка); латинское слово «scribere» (откуда английское «scribe» или немецкое «schreiben») первоначально значило «вырезать, выца­рапывать»; английский глагол «to write» соответствует древнескандинавско­му «riita» — «вырезать (руны)»; арабский корень «КТВ» «писать» когда-то, возможно, означал также «прокалывать»; наконец, русское «писать» (древ­нерусское «писати») в других славянских языках родственно глаголу со зна­чением «чертить», «рисовать».

Генетически связанное с рисованием, письмо может функционировать в качестве одной из форм изобразительного искусства. В этом случае акцент несет на себе эстетическая сторона его внешнего вида. В культуре некоторых народов, например, дальневосточных, применяющих китайскую иероглифи-ку, или исламских, пользующихся арабским письмом, писцовое мастерство каллиграфии превращено в подлинное искусство. Письмо здесь может вы­ступать как орнаментальное художественное средство, даже как способ жи­вописи. Исламские художники-каллиграфы, например, используют арабскую вязь (с сохранением смысловых написаний) не только для рисования причуд­ливых узоров, но и для изображения каких-либо вещей и животных.

В европейской книжной культуре хорошо известна та художественная на­грузка, которую несли на себе инициалы (буквицы) — начальные буквы глав в рукописях и старинных печатных книгах, выполненные в увеличенном раз­мере, часто орнаментированные или даже сопровождаемые рисунками. Кро­ме того, характер самого почерка в средневековой Европе следовал общим закономерностям развития искусства. Округлым формам романской архи-

⁶Реконкиста (от исп. Reconquista, от reconquistar — отвоёвывать) — отвоевание народа­ми Пиренейского полуострова в VIII-XV вв. территорий, захваченных арабами (точнее арабами и берберами, впоследствии получившими общее название — мавры).

тектуры сопутствовал закругленный почерк (каролингский минускул), позд­нее остроконечные стрельчатые очертания готических соборов и замков нахо­дили отражение в аналогичных угловатых заостренных линиях готического почерка.

§ 2. История письма

Возникновение письма во многом было вызвано практическими потреб­ностями организации жизнедеятельности общества. Для ведения хозяйства, управления социальными отношениями, воспроизводства условий жизнеобес­печения неизбежно требовалась фиксация каких-либо точных данных (на­пример, относящихся к количеству и другим параметрам внешнего вида и состояния предметов), календарных сроков, крупных событий как времен­ных и социально значимых ориентиров, конкретных актов взаимодействия (прежде всего имущественных сделок) и пр. Способы фиксации подобной ин­формации зависели от ее содержания: точные данные было удобнее переда­вать мнемоническими (мнемоника — греч. «искусство запоминания») знака­ми (разного рода метками, зарубками, фишками, бирками, узелками и т.д.), а ситуативные обстоятельства —рисунками. Иногда эти архаические приемы визуальной коммуникации называют соответственно идентифицирующе-мнемоническим, и описательно-изобразительным.

Возможно, из этих двух приемов именно первый — идентифицирующе-мнемонический — привел в итоге к появлению собственно письма. Примерами предписьменных мнемонических знаков могут послужить раковины каури у африканского народа йоруба (они передают сообщения примерно таким образом: одна раковина — «вызывающее поведение и раздор», две раковины рядом — «тесные отношения и встреча», две раковины отдельно — «разлука и вражда» и т.д.), или перуанское «письмо кипу», в котором количественные данные передаются с помощью шнуров и узлов разной длины и разного цвета.

Начальные рисуночные формы мнемонических знаков известны в первую очередь по оттискам печатей с именами или титулами собственников, разного рода учетным реестрам, календарям (хронологическим таблицам). В таких календарях, например, индейцы племени дакота в XIX-м столетии, подоб­но древним шумерам и вавилонянам, отражали в обозначении года какое-либо важное событие, случившееся за этот период (так, рисунок человече­ского тела, покрытого красными пятнами, обозначает год, когда произошла сильная эпидемия оспы). Мнемонический характер имеют также рисунки, посредством которых некоторые примитивные народы еще совсем недавно фиксировали какие-либо заучиваемые на память тексты. У некоторых ин­дейских племен рисунки на бересте служили напоминанием о конкретных текстах песен. Аналогичную природу имеет и запись католического катехи­зиса (XVI в.) рисуночным письмом майя (рисунки не передают здесь слова текста, а только напоминают о них).

Повторяемость в использовании одинаковых изобразительных средств, возрастание степени их отвлеченности, схематизация приводят в конечном итоге к появлению пиктографии, которая представляет собой древнейшую форму передачи информации путем символических визуальных изображе­ний, нередко имеющих еще и магическую функцию. Собственно письмом пиктография не является, поскольку ее изобразительными средствами со­общается только содержание информации, но никак не передается структура языковой (словесной) формы сообщения.

Самые ранние системы письма зародились в недрах крупных цивилизаций Древнего Востока — Египта и Месопотамии (на рубеже IV и III тысячелетий до н.э.), Индии (XXIII-XVIII вв. до н.э.; долина Инда), Ки^гая (XIV-XI вв. до н.э.; культура Шан-Инь). Все эти системы на начальных стадиях свое­го развития сохраняли генетическую связь с пиктографией. Впоследствии упрощенные и схематизированные рисунки утратили свою узнаваемость и превратились в геометрические линейные формы письменных знаков. На форму письменных знаков явно повлиял также писчий материал. Например, основным материалом для месопотамского письма служила глина (реже ка­мень, дерево и металл). На сырой глиняной поверхности заостренной палоч­кой быстрее и удобнее выдавливать прямолинейные и не связанные друг с другом знаки, нежели округлые и соединяющиеся. Это способствовало воз­никновению клинообразной формы шумерского письма.

Первичные формы египетской иероглифики и шумерской клинописи, про­тоиндийское письмо долины Инда и китайское письмо на «гадательных ко­стях» относят к тому виду письма, которое обычно называется идеографией, т. е. записью понятий. Основным элементом такого письма является идео­грамма — знак, передающий значение смысловой единицы (слова или его зна­чимой части). Идеографический знак, как правило, не соотносится с каким-либо одним определенным звучанием, а имеет ассоциативно-мнемоническую природу. Часто идеографические знаки одного языка использовались для пе­редачи слов другого языка, например, в современных европейских языках латинская аббревиатура «etc.» для выражения значений «и прочее, и так да­лее». Предшественник идеограммы — схематичный рисунок какого-либо ма­териального объекта, соотносимый не только с самим эти объектом, но и с понятиями, близкими ему по смыслу (например, «нога», «ходить», «стоять», «бегать» и т.д.). Идеограммы хорошо знакомы нам в виде обозначений цифр (3— «три») и математических знаков (Н— «плюс»).

Необходимо иметь в виду, что из упомянутых выше систем письма толь­ко китайская приближалась к чисто идеографической. В процессе развития китайского письма идеографические знаки стали закрепляться за конкрет­ными словами, и в своем классическом виде китайская иероглифика уже может быть названа логографией (записью слов) или словесным письмом. Современное китайское письмо (свыше 40 тысяч иероглифов) сохраняет вы­раженный логографический (в исторической перспективе идеографический)

характер, что обусловлено особенностями фонетики и морфологии китайско­го языка, где преобладают неизменяемые односложные слова, а связи слов в предложении определяются их порядком.

Прочие древние системы письма соединяли в себе черты идеографии и силлабографии или слоговой письменности, которую можно условно считать вторым историческим типом письма. Хорошо изученные (в отличие от прото­индийского письма) египетская иероглифика и шумерская клинопись в своем развитом состоянии позволяют, проследить путь эволюции письма от идео­графии к силлабографии. Практическая потребность в этой эволюции объ­ясняется естественным стремлением к экономии средств (в данном случае графических), поскольку социально-экономический прогресс и рост письмен­ного общения влек за собой расширение фонда употребительной письменной лексики, что в случае сохранения чисто идеографического характера письма потребовало бы создания огромного числа новых письменных знаков (основ­ной фонд классической египетской иероглифики составляет более 1,5 тысяч знаков, шумерской клинописи — более 600).

Здесь следует сделать оговорку, что шумерский язык стал мертвым, ви­димо, к концу Ш-го тысячелетия до н.э., но шумерская клинопись послужи­ла основой для завоевавшей весь древний Ближний Восток аккадской (ас­сиро-вавилонской) клинописи, а египетское письмо, в свою очередь, имело три разновидности — собственно иероглифику (от др.-греч. hieros — священ­ный, glyphe — высеченный), использовавшуюся в качестве парадного письма, и две курсивные формы — иератическое (жреческое) и демотическое (народ­ное) письмо.

Основные способы совершенствования идеографического письма заклю­чались в следующем:

• использовании одного знака для нескольких слов близкого семантиче­ского ряда («солнце» — «яркий, белый» — «день»);

• соединении двух (и более) уже существующих простых по виду знаков для передачи смысла понятия, не имевшего обозначения («родить» = «пти­ца» + «яйцо»);

• применении так называемого «ребусного» принципа, т. е. использовании одного знака для слов с разным значением, но сходным звучанием (на этом основании египтяне передавали значение глагола «становиться» изображени­ем скарабея, а шумеры —слово «жизнь» изображением стрелы);

• переносе «ребусных» написаний (как правило, передававших один слог) на те или иные грамматические показатели и служебные слова.

Первичным элементом слогового письма является силлабограмма — знак, передающий звучание слога, т. е. сочетания согласного и гласного звуков. Но­сителю русского языка силлабография знакома по буквам «я», «е», «ю», «ё», которые в позиции после гласных, мягких согласных или в начале слова («во­ют», «пьёт», «ядро» и т.д.) обозначают сочетание звука «й» и соответствую­щего гласного. Слоговые знаки (силлабограммы) исторически развились из словесных знаков для односложных слов. Аккадская клинопись уже в первой половине П-го тысячелетия до н. э. превратилась в чисто слоговое письмо, че­му способствовало то обстоятельство, что лежавшая в ее основе шумерская клинопись отображала строй шумерского языка, где, как и в китайском, пре­обладали односложные корни. Набор слоговых знаков того или иного письма именуется силлабарием.

Силлабографией с древнейших времен пользуются народы Индии: с III ве­ка до н. э. слоговое письмо брахми применяется в санскрите, а ныне в Индий­ской Республике официальным является алфавит деванагари, оформившийся в Х-ХШ вв. н. э. и сохранивший слоговой характер предшествовавших ему письменных систем.

Начиная с IX века н. э. слоговое письмо используется также для японско­го языка. На основе китайской иероглифики в Японии развились две фор­мальные разновидности слогового письма — катакана (ограниченный набор упрощенных китайских иероглифов для официальных документов и науч­ной литературы) и хирагана (скорописные формы тех же иероглифов для бытовых записей и изящной словесности).

Слоговое письмо, в отличие от идеографического (записи понятий), явля­ется первой ступенью фонографии, т. е. записи звуков, отражая таким обра­зом естественную историческую последовательность в осмыслении человеком речевого потока: сначала в речи выделяются значимые слова (идеография, переходящая в логографию), затем — составляющие их слоги (силлабогра-фия). Западные антропологи неоднократно отмечали эффективность именно слоговых письменных систем в процессе приобщения современных примитив­ных народов к грамоте. Почти все искусственные системы письма, вводив­шиеся в новое время в слаборазвитых обществах, имели слоговой характер. Обучение же алфавитному письму, такому, где обозначаются звуки, состав­ляющие слоги, в примитивных обществах всегда создавало трудности.

В развитых формах вследствие резкого сокращения числа знаков слого­вое письмо принимает упорядоченную структуру, которую уже можно на­звать алфавитом, хотя в последнее время ученые предпочитают для таких письменных систем более осторожный термин — квазиалфавит (лат. quasi — псевдо). Появление первых алфавитов (или квазиалфавитов) —заслуга наро­дов, живших во второй половине Н-го тысячелетия на восточном побережье Средиземноморья и говоривших на северо-западных семитских языках (хана­анском, угаритском, финикийском и др.). Само слово «алфавит» (alphabet) имеет семитское происхождение: «алеф» и «бет» — первые буквы алфави­та — означают в семитских языках соответственно «бык» и «дом», а основой их внешнего вида когда-то были схематизированные идеограммы (рисунки) для тех же понятий. Правда, с этим мнением согласны не все исследователи письма. Некоторые полагают, что названия были даны этим знакам-буквам по мнимой зрительной ассоциации лишь в целях удобства их запоминания.

В процессе развития северо-западных семитских письменностей, предположительно восходящих к общему предку, так называемому протобиблскому слоговому письму (Библ — город в южной Финикии на побережье Средизем­ного моря), к XIII веку до н.э. сложился знаменитый финикийский алфа­вит (22 знака) — родоначальник почти всех алфавитных письменностей мира. Прототипом семитских систем письма, вероятно, была египетская иерогли-фика. Типологические особенности египетского и семитских языков, относя­щихся к одной афразийской группе, проявляются в том, что в их письмен­ных системах не передаются гласные звуки. Финикийское письмо тоже но­сило консонантный характер: его знаки сперва обозначали только согласные звуки. Подобные черты унаследовали и другие известные семитские пись­менности, как древние (например, арамейское письмо, господствовавшее до прихода ислама на обширных пространствах Ближнего и Среднего Востока, от Малой до Центральной Азии, дошедшее при посредстве иранцев даже до монголов), так и современные (арабский и еврейский алфавиты).

Следующий шаг в развитии письма, ведущий к превращению его в под­линную фонемографию (запись фонем), т.е. такую систему, где в полной мере отражается весь фонемный (звуковой) состав языка и буквы соответ­ствуют отдельным звукам, был сделан древними греками, которые заимство­вали финикийский алфавит приблизительно в VIII веке до н. э. и творчески доработали его до максимально удобной в пользовании графической системы (в греческом алфавите 24 буквы). Необходимо учесть, что фактически греки не придумали ничего нового. Их главная цель состояла в том, чтобы в письме последовательно передавались не только согласные, но и все гласные звуки. Способ передачи гласных звуков греки переняли из того же финикийского (семитского) письма, только придав ему системный характер. Способ этот за­ключался в том, что гласные звуки (как правило, долгие) могли передаваться посредством знаков для некоторых «слабых» согласных типа «w», «у», «h» — так называемых «матерей чтения» matres lectionis (термин заимствован из древнееврейского языка). Греки окончательно превратили ненужные им се­митские знаки для matres lectionis в знаки для гласных, создав полноценные буквы «а» (альфа), «е» (эпсилон), «и» (йота), «о» (омикрон), «у» (ипсилон).

К архаическому греческому письму восходит латиница и все основанные на ней современные европейские алфавиты, письмо славянских народов, гот­ское письмо, алфавиты армян, грузин, коптов (потомков древних египтян) и др. Помимо различных преобразований в начертании букв фонемографи-ческие системы письма в процессе развития претерпевали и другие измене­ния, связанные, например, с введением словораздела и знаков препинания, созданием специальных знаков для обозначения каких-либо явлений в произ­ношении, разграничении функций прописных и строчных букв. Разумеется, сильное влияние на развитие письма оказало изобретение книгопечатания в первой половине XV века.

Современный русский алфавит восходит к классическому греческому че­рез старославянское кириллическое и византийское письмо. Боковой ветвью византийского греческого письма является глаголица. История возникнове­ния, время первичного бытования, а также взаимосвязь кириллического и глаголического алфавитов по-прежнему остаются предметом научных спо­ров. Согласно распространенному мнению, глаголический алфавит, основан­ный на греческой скорописи, появился раньше кириллицы и именно он был создан во второй половине IX века первым славянским просветителем, твор­цом славянской письменности Константином Солунским (получившим в мо­нашестве имя Кирилл), а кириллическое письмо сложилось позднее под непо­средственным влиянием глаголицы. В любом случае географическим цен­тром зарождения и распространения славянского письма в обеих его формах были Балканы в период царствования болгарского царя Симеона (893-927).

Основой старославянской кириллицы (43 буквы) послужило так назы­ваемое греческое «уставное» письмо, применявшееся в богослужебных кни­гах. Главное назначение кириллицы первоначально тоже было культовым, что отражено в ее другом, долго сохранявшемся наименовании — церковно­славянская азбука. Не случайно первой датированной рукописью, выполнен­ной кириллическим письмом, считается новгородское Остромирово Еванге­лие (1056-1057).

Для звуков старославянского языка, отсутствовавших в греческом, созда­тели славянского письма использовали новые буквы, в том числе заимство­ванные из еврейского письма («ц», «ч», «ш»). Реформа церковнославянской кириллицы была проведена при Петре I в 1708-1710 гг. не в последнюю оче­редь под влиянием ускоренного развития книгопечатания. Некоторые буквы («зело», «омега», «кси», «пси») были упразднены, другие подверглись упро­щению, исчезла старая диакритика (значок при букве, показывающий, что ее надо читать иначе, чем без нее), появились новые буквы («э», «я», позд­нее «й» и «ё»). Модернизированный русский алфавит в обиходе стал назы­ваться «гражданским» (или просто «гражданкой»). Со временем он вошел в употребление у ряда славянских народов (болгар, сербов, белорусов, укра­инцев), а в советскую эпоху стал применяться для языков мусульманских народов Средней Азии и Кавказа (таджиков, узбеков, казахов, туркмен, азер­байджанцев и др.) и ранее бесписьменных языков народов Севера (якутов, чукчей, эвенков, ханты, манси и др.). В 1917-1918 гг. русский алфавит еще раз претерпел некоторые изменения — из него ушли старые буквы «i», «ять», «фита», «ижица», а также «ер» («твердый знак»), который позднее был вновь возвращен.

§ 3. Письменность и художественная литература

Словесное творчество народа, так же, как и язык, функционирующий в двух главных формах — устной и письменной, имеет устное и письменное вы­ражение. Хотя устную словесность или фольклор (от англ. folklore — народ­ное знание) иногда называют литературой, само значение этого слова (от лат. littera — буква) говорит о том, что им охватывается только словесность, име­ющая «буквенную», письменную форму. В этом смысле слова «литература» и «письменность» являются синонимами. Однако эти понятия для удобства можно терминологически разграничить, понимая под письменностью всю со­вокупность письменных произведений на каком-либо языке, а под литерату­рой — только ту часть, которая относится собственно к искусству, являясь од­ним из его видов. При таком разграничении к понятию «литература» обычно добавляют определение «художественная», обозначая таким образом один из главных ее признаков — изображение действительности посредством художе­ственных образов. Другие важные признаки литературы как искусства — ее эмоциональная составляющая, эстетическая ценность, социальная подвиж­ность, многофункциональность, синкретизм (от греч. «слитность, нерасчле­ненность).

Письменность есть основной предмет филологии как комплексной нау­ки, изучающей языковые, прежде всего именно письменные, источники того или иного народа. Собственно литературой занимаются несколько самостоя­тельных филологических дисциплин, такие как история литературы, теория литературы, палеография (изучение памятников древней письменности), тек­стология (изучение истории создания текстов конкретных памятников, под­готовка текстов к изданию с анализом и комментариями). Историю и теорию литературы обычно объединяют в одну отрасль филологического знания — литературоведение, а другие дисциплины считают вспомогательными.

В Европе филология как наука стала складываться в эпоху Возрожде­ния в XV-XVI вв., когда пробудился интерес к античной культуре и нача­лось систематическое изучение древних памятников греческой и латинской словесности. Филологическая наука изначально основывалась на собирании, восстановлении и критическом анализе античных текстов, т. е. фактически на текстологии. Ее теоретическую часть составляла уходящая в античность традиция эмпирического (на основе чувственного восприятия) описания при­емов и принципов владения художественным словом, что охватывалось та­кими древними областями знания, как поэтика, риторика, эстетика. Ко вре­мени Ренессанса эти дисциплины уже получили глубокое освещение в трудах древнегреческого философа Аристотеля, латинского поэта Горация, римско­го оратора Цицерона, исландского скальда Снорри Стурулсона, итальянского поэта-классика Данте Алигьери. Технические стороны поэтики и риторики тщательно разрабатывались также на средневековом Востоке. При этом в становлении филологии нельзя недооценивать роль богословия (христиан­ского в Европе, исламского на Переднем Востоке), а именно той его части, которая называется экзегетикой и связана с толкованием священных текстов, причем толкованием не только догматическим, но также до определенной степени лингвистическим и текстологическим.

Современная наука филология (с ее отраслевым разделением на герман­скую, романскую, славянскую, позднее восточную — арабскую, иранскую, китайскую и т.д.) окончательно оформилась в конце XVIII —начале XIX века в период расцвета романтизма. С одной стороны, к этому времени уже бы­ло собрано много материалов и данных по истории национальных языков и письменностей, требовавших нового научного уровня систематизации, с дру­гой, европейские интеллектуалы, ранее интересовавшиеся античностью и со­здавшие эстетику классицизма, теперь обратились к незаслуженно забытому духовному и культурному наследию Средневековья, что позволило предста­вить историко-литературный процесс во всей его полноте.

Более или менее четкие границы между художественной литературой как видом искусства и письменностью в широком смысле установились толь­ко приблизительно к началу Нового времени, точнее, в эпоху Просвещения (XVII-XVIH вв.). При этом обособление художественного и эстетического в литературе не приняло абсолютного характера. В художественных произ­ведениях обычно имеются элементы, которые строго художественными не являются. У Л. Толстого, например, мы встречаем немало пассажей с до­вольно сухими нравоучениями или философскими размышлениями, а в при­ключенческих романах Ж. Верна десятки страниц посвящаются подробным географическим или этнографическим описаниям. Конечно, в истории худо­жественной словесности встречаются случаи гипертрофированного акценти­рования эстетической стороны, когда абсолютизируется принцип «искусство для искусства» (например поэзия «трудных форм» французского символи­ста Малларме), но подобные тенденции трудно назвать магистральным путем развития литературы.

На протяжении многих веков существования письменности (на разных языках) кроме произведений, которые мы можем по разным критериям уве­ренно отнести или к художественной словесности (лирическая песня о люб­ви, красоте природы), или к нехудожественной (брачный договор, трактат по алгебре, учебник по богословию), создавалась литература, соединявшая в себе признаки обоих типов. К такой литературе принадлежит огромная мас­са религиозно-дидактических, житийных, историко-географических и про­чих сочинений, носящих одновременно проповеднический, учебно-научный и развлекательный характер. И на средневековом Востоке, и на средневековом Западе большой популярностью, например, пользовались квазинаучные, ча­сто поэтические трактаты (по медицине, зоологии, астрономии, охотничьему, военному делу и пр.), писавшиеся с целью не только обучить читателя ка­кому-нибудь знанию, но и доставить ему эстетическое удовольствие. В более позднее время исторические сочинения Вольтера и Монтескье воспринима­лись их современниками больше как художественные произведения; деловое по сути послание Ломоносова графу Шувалову о пользе стекла имело форму дидактической поэмы. И на Западе, и на Востоке долгое время существова­ли такие категории литераторов, как поэт-проповедник, поэт-богослов, поэт-хронист. Письменность древних цивилизаций вообще правильнее разделять не на художественную и нехудожественную, а на культовую и некультовую.

В эпоху Просвещения постепенно не только определились границы и кри­терии художественной литературы, но существенно изменились ее принципы и само содержание. Первоначально эти изменения коснулись только западно­европейской литературы, где развились художественные направления клас­сицизма и романтизма, но позднее так или иначе проявились в литературе других народов мира.

В прежние эпохи в литературе господствовала традиция сюжета, и типи­ческое (стандартное) преобладало над индивидуальным. Например, «служе­ние Даме» в средневековой европейской поэзии трубадуров и миннезингеров или «любовь к Прекрасному Лику» в классической персидской лирике во многом являются лишь стандартными художественными формулами, своего рода поэтическими фикциями, за которыми, как правило, не стоит реальное земное чувство к конкретному человеку. Типизация была основной чертой в изображении внешности и внутреннего мира персонажей (или лирических ге­роев в медитативной поэзии), обстановки действия, природного ландшафта, даже каких-либо мелких деталей, на первый взгляд кажущихся индивидуа­лизированными.

Авторы средневековых произведений предпочитали (или даже были обя­заны) не придумывать новые темы и сюжеты, а обращаться к старым, хорошо известным с давних времен. Эти классические сюжеты (например, взятые из греко-римской мифологии или античной литературы) служили авторам об­разцовыми шаблонами, которые многократно обрабатывались с учетом ис­торических изменений в мировоззрении, культуре и художественных вкусах. Так появлялись бродячие (или странствующие) сюжеты, нередко преодоле­вавшие этнокультурные и конфессиональные границы, что в целом является характерным признаком устной словесности. Конечно, под пером великих мастеров художественного слова, таких как Бокаччо, или Шекспир, или пер-соязычный поэт Низами Ганджави (XII в.), заимствованные сюжеты станови­лись основой подлинных шедевров мирового значения, но в среде литераторов средней руки творческий процесс часто сводился к бесплодному подража­тельству и эпигонству (от греч. epigonos — рожденный после — запоздалый, измельчавший последователь).

Завоеванием литературы Нового времени стал принцип изображения дей­ствительности в образах, основанных на прямом наблюдении за реальной жизнью, являющих собой пеструю и сложную гамму индивидуальных по­дробностей. Большую роль в утверждении этого принципа сыграл новый европейский роман как жанр, выросший из так называемой городской ли­тературы, которая еще в период классицизма считалась только развлека­тельным чтением и противопоставлялась высокой литературе, в частности, лирической медитативной поэзии или классической французской трагедии, ориентированной на античные традиции. Бурное развитие романа, сперва исторического, начинается на рубеже XVIII-XIX вв. с приходом романтизма. Если в средневековом рыцарском романе изображался типичный, идеальный рыцарь, то в романах В. Скотта герои обрели живые индивидуальные черты и многоплановые характеристики. Новый исторический роман также ввел в европейскую литературу подробное индивидуализированное изображение социальной среды.

На опытах романистов-историков в первой половине XIX века возник со­циальный роман, который Гегель назвал «эпосом буржуазного общества». Сюжет и образы здесь уже берутся, как правило, не из готового арсенала литературной традиции прошлого, а непосредственно из современной обще­ственной жизни. Позднее, во второй половине XIX в., писатели натуралисти­ческого направления, одним из идеологов которого был Э. Золя, вообще стали рассматривать художественную романическую прозу как форму социологи­ческого исследования действительности. Таким образом, если в прежние эцо-хи главенствовала тенденция изображать индивидуальное посредством типи­ческого, то в Новое время, наоборот, типическое стало изображаться через индивидуальное.

Не вполне обоснованным является расхожее представление о том, что ли­тература вырастает из фольклора и является его продолжением в письмен­ной форме. Подобная общая схема является лишь частным случаем развития литературного процесса. В древности и Средневековье письменная литера­тура и фольклор часто развивались своими собственными путями, иногда переплетаясь друг с другом (сохранившиеся эпосы народов мира, как прави­ло, являются результатом такого переплетения), а иногда и конфликтуя (в случаях, когда письменность несла с собой новую для народа религиозную идеологию, например, христианскую или исламскую, а фольклор воспроиз­водил реалии прежнего языческого общества). В истории мировых цивили­заций трудно найти такой пример, где бы ранние литературные памятники являлись исключительно образчиками народной словесности.

Конечно, вплоть до первых систематических научных записей фольклор­ных текстов в XIX веке мы можем судить об устной словесности предше­ствующих эпох только гипотетически, опираясь на косвенные свидетельства, следы фольклора в письменной литературе, а также живое народное твор­чество, часто сохраняющее отзвуки древних традиций. Первыми образцами письменно фиксированного фольклора можно считать некоторые шумерские «школьные записи» и древнеегипетские сборники сказок. Основными фор­мами устной словесности являются разного рода ситуативные и обрядовые песни (трудовые, военные, праздничные, свадебные, застольные, траурные и др.), легенды и предания, сказки (волшебные, бытовые, о животных и др.), героические сказания, притчи и басни, анекдоты, здравицы, заговоры, посло­вицы, поговорки и пр.

Нетрудно заметить, что устная словесность — это прежде всего поэтиче­ские или каким-либо способом ритмизованные, метрически упорядоченные тексты. Мерная речь оказывает более сильное эмоциональное воздействие на психику человека и легче запоминается, что важно для сохранения и передачи устной традиции во времени и пространстве. Подобным свойством — стремлением к ритмизации и метрической структуре — обладала значитель­ная часть древней письменной литературы независимо от ее тематики. Ми­фологический эпос у большинства народов представляет собой выраженный в поэтической форме свод религиозных верований. Древнегреческие филосо­фы часто писали свои сочинения в стихах.

Аналогичные тенденции сохранялись и в литературе Средних веков. И на Востоке, и на Западе поэзия долгое время имела более высокий статус, чем проза. В некоторых развитых средневековых литературах, например, араб­ской и персидской, сложился особый вид художественной прозы — ритмизо­ванной и рифмованной. В немалой степени роль поэзии определялась поэ­тическим характером священных и богослужебных текстов. Достаточно ука­зать на христианские псалмы, коранические стихи-айаты или индуистские и буддийские мантры. Недаром средневековые европейские предгуМанисты, возрождая античные традиции, считали поэзию «вторым богословием». Са­мо слово «поэзия» этимологически означает не что иное, как «творчество» (от греч. poiesis).

На всех ступенях своего развития, вплоть до наших дней, поэзия — как устная, так и письменная — сохраняла и сохраняет связь с музыкой и пением. Недаром во многих языках глагол «петь» означает также «слагать стихи». Народная поэзия всегда является песенной. Музыкой сопровождалась древ­няя античная поэзия — и лирическая, и эпическая. Многие поэты средневеко­вья—восточные и западные — были одновременно певцами и музыкантами, авторами стихов и мелодий. Миннезингерами (Minnesinger), т.е. «поющими о любви», назывались средневековые германские поэты-лирики. Безусловно, стихи поющиеся исторически предшествовали стихам читающимся. Акаде­мик А. Н. Веселовский (1839-1906), один из основоположников отечественной литературоведческой науки, полагал, что предшественницей поэзии была хо­ровая песня-пляска, имевшая обрядовый характер.

Источником ритмики и последующей метрики письменной поэзии иногда считают рабочую трудовую песню, где четкая ритмическая структура тек­стов обусловлена их функциональной задачей, хотя, возможно, происхожде­ние ритма поэзии следует увязывать с общей психофизикой человека — про­цессами дыхания, сердцебиения, хождения. Принципы стихосложения, мет­рической организации стихотворных текстов зависят от фонетического строя языка. Существуют две основные метрические системы — квантитативная и тоническая. Первая основана на чередовании долгих и кратких слогов (ан­тичная греческая и латинская, арабская, персидская поэзия), вторая —на че­редовании ударных и неударных слогов (английская, немецкая, русская поэ­зия).

Связь поэзии и устного существования словесности (не только фолькло­ра, но и письменной литературы в условиях массовой неграмотности) оче­видна. Не будет большим преувеличением сказать, что собственно проза (от лат. prosus — идущий прямо вперед) является в значительной степени именно результатом развития письменности и распространения грамотности. Свое подчиненное положение художественная проза в Европе явно начинает утра­чивать с началом демократизации книжной культуры и изобретением книго­печатания.

Со времен «Поэтики» Аристотеля в научной традиции принято различать три вида или рода художественной словесности (сам Аристотель называет их «способами подражания»)—это эпос, драма и лирика. Ясно, что объектом осмысления у Аристотеля и его предшественников была античная греческая словесность, где названные литературные роды хорошо различимы: эпос-поэмы Гомера и Гесиода, драма — трагедии Эсхила, Софокла, Еврипида, ли­рика— стихи Феогнида, Архилоха, Алкея, Сапфо, Анакреонта, Пиндара и др. Однако за пределами античной и эллинистической культур, а также подра­жавшей им словесности эпохи классицизма, подобная классификация лите­ратуры принимает во многом умозрительный характер и степень ее теорети­ческой отвлеченности нарастает с приближением к современности. Уже для литературы Средних веков (в том числе неевропейской) понятие «жанр» явно кажется более предпочтительным, нежели представление о «способе подра­жания».

Жанр — это тип литературного произведения, для которого предшеству­ющей традицией закреплено определенное сочетание всех элементов формы и содержания (темы, функциональной направленности, композиции, стилисти­ки, образности и т.д.). Например, в средневековой французской литературе жанрами являются такие типы произведений, как эпическая поэма, баллада, рыцарский роман, фаблио (народный рассказ анекдотического содержания), лирика трубадуров. Соединяя в себе конкретные признаки как формальной стороны, так и содержательной, жанр в процессе развития может склонить­ся к усилению какой-либо одной из сторон (например, европейский сонет или ближневосточная газель —это скорее «жанровые формы»). Хотя некото­рые жанры имеют почти универсальный характер (любовная лирика, путевой дневник, житийный рассказ и пр.), системы жанров в литературах разных народов редко совпадают. Кроме того, системы жанров обычно представляют собой сложные иерархические структуры. При рассмотрении же конкретных текстов на конкретном языке в конкретном историко-культурном контексте границы жанров могут вообще оказаться расплывчатыми. Современная ли­тература с ее пестротой форм и тем в этом отношении является особенно показательной.

Теория жанров сложилась на основе переосмысленной античной традиции в эпоху французского классицизма в XVII-XVIII вв. Одним из ее основопо­ложников выступил Н. Буало, написавший в стихах теоретический трактат по поэтике. Французские классицисты как законодатели художественных вкусов эпохи рассуждали о канонических жанрах высокой поэзии, имевших своими истоками древнегреческую и древнеримскую литературу. Однако уже в начале XIX века представители романтического направления поставили под сомнение концепцию законченности и неизменности высоких жанров. После­дующее развитие литературы, сопровождавшееся резким усилением индиви­дуального отношения к искусству, на практике показало условность пред­ставлений об абсолютных законах жанров.

Контрольные вопросы

1. Что в наибольшей степени относится к литературе как виду искусства?

2. Чем отличается фонографическое письмо от идеографического?

3. Что можно считать основным свойством поэтического текста, отличающим его от прозы?

4. Для каких целей изначально применялось кириллическое письмо?

5. Что представляет собой пиктография? \

6. Как называется письменный знак, передающий значение смысловой единицы языка?

7. Какое письмо является родоначальником большинства алфавитных письмен­ностей мира?

8. Как называется наука, изучающая связь языка и мышления?

9. Какова историческая последовательность развития форм письма?

10. В какой стране деванагари — официальное письмо?

11. Что такое «русская гражданская азбука»? Чем отличается художественная литература от научной?

---

Дата добавления: 2015-08-29