Джудит Батлер, Психика власти.

Джудит Батлер, Психика власти.

Батлер – американский теоретик, исследует теоретические маргиналии левого политического проекта (ее слова). Книга вообще читается легко, хоть и приходилось практически каждое слово переводить с русского на русский. Если вчитываться, представлять, все на самом деле довольно просто.

Джудит Батлер (р. 1956) — ведущий американский теоретик власти, тендера, сексуальности и идентичности. В США ее называют «одной из самых выдающихся философов и критиков современности». В новой книге Батлер развивает новый, постфукианский подход к проблеме власти и к проблеме субъективности — теорию психики власти, в которой она исследует механизм задействования властью приватных, интимных чувственных переживаний субъекта (привязанность, разочарование, меланхолия и др.). Книга предназначена для читателей, интересующихся современной социальной теорией, философией и психоанализом.

Одна из сквозных тем книги: «работа власти» заключается не только в господстве над существующими субъектами и их угнетении, но также в формировании субъектов. Иными словами, власть выбирает не уже «готового» индивида в качестве мишени своих целей – индивид как таковой формируется как подвластный, как отвечающий на зов власти. Этот процесс автор, вслед за Фуко и Альтюссером называет «субъекцией» (другие авторы, на идеи которых постоянно опирается Батлер – Гегель, Ницше, Фрейд). Вынужденный искать признание своему существованию в категориях, терминах и именах, что не им созданы, субъект ищет знак своего существования вне себя, в дискурсе, который одновременно доминантен и индифферентен.

Упорная привязанность и телесное подчинение. Гегель о несчастном сознании. (Раздел «Свобода самосознания: стоицизм, скептицизм и несчастное сознание» Гегелевского труда «Феноменология духа»)

Гегель о привязанности: Раб отбрасывает внешнего господина, чтобы обнаружить себя в мире этики, подчиненного различным нормам и идеалам. При этом его охватывает ужас, ужас человека, признавшего свободу.

Фуко о привязанности: Освобождения от внешней власти недостаточно, чтобы вывести человека к свободе. Пределами свободы являются предусловия формирования самого субъекта. Привязанность – условие моральной субъективации. Душа – тюрьма тела.

Гегель и производство самопорабощения

Господин представляет собой равоплощенное вожделение саморефлексии (боже, вы только вчитайтесь, какая колоритная фраза!), это требует служения раба в статусе инструмента тела и фактически чтобы раб был телом господина, и чтобы господин забыл

свою деятельность по производству раба.

Страх подвергает опасности все определенные вещи, в том числе определенную вещность раба. Бегство от страха составляет вещеподобный характер субъекта.

Скептицизм отрицает всю область иного, пытаясь показать, что любое данное определение логической необходимости превращается в свою противоположность, и, как следствие, не есть то, что оно есть. Скептик создает такие противоречия ради них самих, производство хаоса приносит ему удовольствие. Потом он встречает другого скептика, разоблачит его, и увидит свою собственную противоречивость, перейдет на новую модальность мышления.

Садизм, направленный на себя – двоякая структура – сознание порицает само себя. Несчастное сознание стремится преодолеть эту двойственность, разыскивая тело, которое воплотило бы чистоту его неизменной части.

Благоговение – форма погружения в себя, и самопорицание и самоумерщвление. Субъект, что пытался подчинить свое тело идеалу, принудил свое тело воплощать идеал, обнаруживает себя более независимым от этого идеала, целиком переживая его. Отказ признавать «Я» в качестве источника его собственных действий не м.б. достигнут окончательно. Демонстрация отказа – своевольное действие.

Субъект стремиться показать себя как ничто, становится действованием, исходящим от «ничто». Удовольствие находит в своем наслаждении чувством несчастья. Смесь удовольствия и боли – результат отказа от «Я».

Умерщвление плоти – обращение тела против себя самого. Через действия жертвующего проявляется чужая воля.

Постгегельяские субъекции

Фрейд: Идея, характерная исключительно для психоанализа и чуждая обычному человеческому мышлению такова: хотя поначалу совесть (вернее, страх, который потом станет совестью) была первопричиной отказа отвлечений, потом отношение переворачивается. Каждый отказ от влечения делается динамическим источником совести, он всякий раз усиливает ее строгость и нетерпимость.

Проще говоря:

Страх->совесть->первопричина отказа от влечения, и наоборот

Отказ от влечения->совесть

Ницше: Аскетический идеал, понятый как воля или Ничто, есть интерпретация всех страданий как вины.

Круги нечистой совести. Ницше и Фрейд.

Ницше предполагает взгляд на совесть как на такую ментальную деятельность, что не только формирует различные психические феномены, но и сама сформулирована.

Н. отличает совесть от нечистой совести, задается вопросом ее появления.

Субъект сформирован волей, что обращается назад на себя, принимая рефлексивную форму. Вообще фраза «обращается назад, на себя» довольно часто употребляется в книге. В принципе, ее можно использовать в любом контексте, где под вопрос ставится

причинно-следственные связи. Например, самоограничение в виде попытки провести день, готовясь к экзамену по ИППУ, обращается назад, на себя, выливаясь во внутренне противоречие подобному запрету и выражается, в итоге в совершенно обратном - в категорическом отказе читать и воспринимать эту муть.

Фрейд рассматривает совесть как силу желания (а иногда агрессии), как само действие желания, обращенное на свою собственную возможность.

Н. Изображает мораль как основанное на насилии. Мораль осуществляет это насилие, культивируя субъект. Мораль – в некотором роде болезнь.

Субъект, противостоящий насилию, даже над ни самим, сам является эффектом насилия.

Что возникает, когда мы пытаемся продумать возможность воли? Происходит связывание самого себя.

Н. отмечает, что нечистая совесть фабрикует душу.

Фрейд считает, что совесть является пассионарной привязанностью к запрету. Пассионарная привязанность – это привязанность по принуждению, вызванная необходимостью. (например ребенка к родителям – он растет в окружении их заботы и любви и не предполагает варианта иного, кроме как любить своих родителей).

Н. – наказание предшествует совести по времени.

Ф. – сила совести питается в точности с той агрессией, которую она сдерживает.

Концепция нечистой совести Ницше.

Понятие совести вводится через фигуру животного. Тот, кто сдерживает обещания, взрастил в себе способность, противоположную забывчивости – память. Тот, кто обещает со всей ответственностью, обладает властью суверена осуществлять то, что он сказал.

Наказания должника предполагает модель, или идеал обещающего животного. Наказание должника возникает в ответ на ущерб. Наказание доставляет удовольствие, причинение ущерба сконструировано как приманка к жизни.

Наказание пробуждает чувство вины.

Нечистая совесть сопровождает нарушение обещаний, прерывность воли. Она является насильственно подавленным инстинктом свободы.

Фрейд, нарциссизм и регуляция.

Желание желать есть воление желать то, что перекрыло бы желание, только ради возможности продолжать желать. Нарциссическая привязанность к привязанности используется механизмом социальной регуляции. Она связывает подавление гомосексуального влечения с производством чувства социума.

Идеал – Я, имеет социальную долю. Он является общим идеалом семьи, класса, нации. Кроме нарциссического либидо он связывает также большое количество

гомосексуального либидо, которое, таким образом, обращается назад, в эго. Неудовлетворенность вследствие неосуществлении этого идеала осуществляет гомосексуальное либидо, которое трансформируется в чувство вины.

Паранойя – процесс, в котором любовь последовательно воображается как почти утерянная. Страх этой утраты мотивирует сублимацию гомосексуальности.

Совесть – первопричина отказа от влечения.

Подчинение, сопротивление, переозначивание. Фрейд, Фуко.

Фуко:

Заключенный не регулируется внешним отношением власти. Он формируется через свою дискурсивно выстроенную личность.

Власть не только воздействует на индивида, она приводит его в действие как субъект.

Судебная власть предшествует власти производящей.

Тюрьма воздействует на тело заключенного, заставляя его приближаться к идеалу, поведенческой модели.

«Надзирать и наказывать» - душа понимается как инструмент власти, посредством которого культивируется тело. Душа - идеал, согласно которому тренируется тело.

Подчинение – субординация, сохранение и поддержание, помещение на место объекта. Тело не существует вне власти.

Сопротивление – эффект самой власти, которой оно противостоит.

Лакан – сопротивление служит помехой закона в его последствиях, но и не может перенаправить закон или последствие. Сопротивление локализуется в области, которую неспособно изменить.

Фуко призывает к переделке субъективности, свергнуть политику идентичности, производимую государством, которая может признание права только среди субъектов, обобщенных такой спецификой.

Политическая, этическая, социальная, экономическая проблема наших дней – не пытаться освободить себя от государства и типа индивидуализации, который связан с государством.

Совесть сотворяет субъектов из всех нас. Подчинение у Альтюссера.

Концепция интерпелляции – субъект производится дискурсом на так называемый «запрос власти». Полицейский окликает прохожего «Эй ты там», и кто-то из прохожих оборачивается. Это классический пример Альтюссера, он повторяется несколько раз на протяжении всей книги. Суть его в том, что власть сама производит субъекта. До того, как тебя окликнули, ты не чувствуешь подчинения, ты не чувствуешь власти. Но только тебя окликнули, ты начинаешь чувствовать себя субъектом (Тебя зовут), начинаешь

размышлять о том, «меня ли зовут», «что я такого мог совершить, что меня зовут». В общем, паника.

Эффективность идеологии, согласно Альтюссеру, заключается в формировании совести. Совесть не может пониматься как самоограничение, оно является обращением на себя, рефлексивно. Рефлексия выстраивается через этот самый момент совести.

А. связывает возникновение совести с самой возможностью речи. Имеется ввиду речи как таковой, красиво выстроенных фраз.

Повиновение необходимости доказывает невинность перед лицом обвинения, повиновение требованию доказательства, обретение статуса субъекта. Говоря русским языком – обязанность что-то кому-то доказывать, означает, что ты – субъект повиновения. Те есть, сначала предполагается виновность субъекта, и только затем он испытывается и признается виновным.

Меланхолийный гендер. Отторгнутые идентификации.

Гендер – любые психические или поведенческие свойства субъекта (половые свойства).

Расставание с объектом означает полный отказ от объекта, перевод статуса с внешнего на внутреннее. Потеря при меланхолии избегается, но не устраняется, тем самым достигается попытка задержать переживание.

Эффект гендерной субъективности в том, что она ретроактивно производит иллюзию существования некоторого внутреннего ядра субъективности, некоторой «истинной» сущности. Необычно то, что изначально такой сущности не существует. К примеру – понятие пола – фантазмагорическая конструкция. Феминистические политики идентичности оказываются дискриминационными в отношении женщин. Формирование идентичности происходит через исключение и отрицание «отбросовых» характеристик. Т.е., к примеру разграничение черные/белые уже само по себе порождает дискриминацию.

Идентификация содержит в себе как запрет, так и желание.

В качестве заключения, от себя, объединяя все вышесказанное, хочу отметить некоторые моменты, которые, на мой взгляд являются главными идеи этой книги:

Батлер развивает новый, постфукианский подход к проблеме власти и к проблеме субъективности — теорию психики власти, в которой она исследует механизм задействования властью приватных, интимных чувственных переживаний субъекта (привязанность, разочарование, меланхолия и др.).

Джудит Батлер определяет власть не только как инструмент воздействия на субъекта, но и в качества инструмента, создающего субъект.

Тут сразу надо вспоминать Альтюссера с его примером полицейского, окликающего прохожего. Пока тебя не окликнули, ты не являешься субъектом власти, так же как и не находишься под ее воздействием. Власть предшествует субъекту, она является позволением эффекта субъекта (человек может и не запариваться что его зовут, не паниковать, спокойно идти дальше).

Фрейд и Ницше описывают запрет на действие (создание из себя субъекта), как обратное влечение назад, на себя, влечение, фабрикующее сферу внутреннего условия для контроля над собой и рефлексии. Тут возникает совесть. Ницше предполагает, что совесть не только формирует различные психические феномены, но и сама сформирована. Совесть является инструментом, с помощью которого субъект становится объектом для себя. Фрейд понимает совесть как силу желания и как знак меланхолии. Меланхолия устанавливает пределы того, чего субъект может достичь, его власти.

Ну вот, все плохо - на человека давят властью, он реагирует на проявление власти, у него загорается лампочка похоти совесть, которая плавно перетекает в меланхолию.

Далее Фрейд толкает идейку, что совесть является пассионарной привязанностью к запрету. Пассионарная привязанность – это, в некотором роде, слепая любовь, например, как ребенка к родителям. Любовь по принуждению, в отсутствии других вариантов.

Ницше и Гегель считают, что субъект сам служит себе помехой, достигает своего подчинения, желает себе оков и сам их изготавливает. Далее Гегель описывает самопорабощение и возникновение страха. Садизм, направленный на себя – двоякая структура – сознание порицает само себя. Так вот, несчастное сознание от этих противоречий стремится преодолеть эту двойственность, разыскивая тело, которое воплощало бы чистоту его неизменной части (имеется ввиду части тела самого субъекта, которая была бы неподвластна всем этим переживаниям). Субъект пытается стать идеалом, но в итоге обнаруживает себя независимым от этого идеала, пережившим его.

Я бы завершила все предложением Фуко, призывающего нас к пересозданию субъективности, к свержению политики идентичности, производимую государством. Понимайте это как хотите, я устала.

«Наверное, девочке по имени Джудит (иначе - Юдифь) на роду было написано стать феминисткой. И не просто поборницей женских прав, а самым радикальным из всех ныне живущих и живших ранее теоретиков гендера. Патентованная концепция Батлер - теория перформативной субъективности, согласно которой пола как природной предрасположенности нет вообще. Быть мужчиной или женщиной - это значит ощущать себя соответственно таковой или таковым. А кто знает, какие ощущения возникнут у вас, скажем, завтра утром?»

речь идет, конечно же, о субъекции.: Как форма власти, утверждает Джудит, субъекция парадоксальна: Субъект, традиционно понимаемый как необходимая предпосылка свободы действия, суть эффект подчинения: Однако субъект никогда не

сводится целиком к этой трансляции власти. Всегда остается терзающий его нерастворимый психический остаток, который Джудит называет меланхолией.»

Джудит Батлер

В своем анализе политической власти Д. Батлер стремится соединить теорию власти Мишеля Фуко с психоанализм Зигмунда Фрейда, постструктуралистскими идеями Луи Альтюссера и гендерными дискурс-исследованиями.

В работе «Психика власти: теории субъекции» (The Psychic Life of Power: Theories in Subjection) Батлер предлагает рассматривать власть не только в качестве некой внешней силы, давлеющей над субъектом и определяющей его место в иерархии политического пространства, но также в роли интерсубъективной силы, представляющей инстанцию коллективного бессознательного, находящуюся внутри самого субъекте и устанавливающую его идентичность. Именно такое понимание власти, по ее мнению, сформулировал Фуко, говоря о том, что власть имманентна множеству желаний субъектов. «Мы привыкли, - пишет Батлер, - думать о власти как о том, что давит на субъект извне, о том, что субординирует, ставит в зависимость и переводит в нисший класс. Это безусловно, справедливое описание части того, что делает власть. Но, если следуя Фуко, мы понимаем власть также как формирующую субъект, как обеспечивающую само условие его существования и траекторию его желания, тогда власть есть не просто то, чему мы противостоим, но также в конечном итоге то, от чего мы зависим в самом нашем существовании, и то, что мы скрываем и сохраняем в своем бытии. Обычная модель понимания этого процесса такова: власть внедряет себя в нас, и, ослабленные ее силой, мы интернализуем или принимаем ее термины».16 Власть для Батлер, как и для Фуко, реализуется в дискурсах, которые производят эффекты повиновения, осуществляя процедуры субординации и идентификации субъектов в поле политики. Но Батлер, заостряя внимания на том, что власть интернализуется в самом субъекте, предлагает пойти дальше Фуко и соединить концепцию власти как дискурса с теорией психики в духе психоаналитической концепции несчастного сознания. Еще Гегель, отмечает Батлер, в «Феноменологии духа» прослеживал процесс падения в «несчастное сознание», связывая его с тем, что образ господина, который изначально для раба возникает как олицетворение внешней власти, затем, проникая в его сознание, становится внутренней силой принуждения и подчинения власти господина. Та же фигура несчастного сознания выступает предметом анализа у Ф. Ницше, когда тот обращается к феномену рабской морали. «В каждом случае власть, что сначала выглядит как внешняя, угнетающая субъект, под давлением понуждающая его к субординации - пишет Батлер, - обретает психическую форму, выстраивая самоидентичность субъекта».17 Власть трактуется Батлер как дискурсивное производство субъекта, его субъектной самоидентификации, подчиняющейся властному дискурсу. Она делает также ссылку на работу Л.Альтюссера «Идеология и идеологические аппараты государства», в которой говорится о том, что эффект властной субординации субъектов реализуется через властный голос, окликающий индивида. «В печально известном примере, предлагаемом Альтюссером, - отмечает автор, - полицейский окликает прохожего на улице, и прохожий оборачивается и признает себя как того, кого окликнули. В этом обмене, в котором предлагается и принимается признание (человеком себя), и происходит интерпелляция – дискурсивное производство социального субъекта».18

Вывод из фукианско-альтюссеровской трактовки власти таков: субъект есть эффект власти в обратном движении, субординация выступает центральным моментом становления субъекта. Как условие выживания субъекта интернированная власть предлагает ему принудительное повиновение. Иначе говоря, субъект в целях продолжения своего существование, а также, чтобы оставаться самим собой, не может не желать ситуации своей собственной субординации, т.е. ситуации принятия власти других субъектов в форме регуляции, запретов, подавления. Человек, умозаключает Батлер, просто нуждается в признании себя в качестве субъекта, и форма такого признания осуществляется в эффекте субординации, производимом властью. Индивид становится субъектом только тогда, когда пройдет через процедуру властной субординации. Внутреннее принятие власти и формирование субъекта (или субъекция) таким образом выступают взаимосвязанными амбивалентными явлениями.19

Власть, согласно Батлер, воспроизводится в субъекции как в своей второй модальности. В субъекции ситуация субординации находит свое отражение во властном дискурсе, находящемся вне субъекта, то есть в дискурсе, существующем объективно. «Вынужденный искать признание своему существованию в категориях, терминах и именах, что не им созданы, субъект, - пишет Батлер, - ищет знак своего существования вне себя, в дискурсе, который одновременно доминантен и индифферентен. Социальные категории означивают одновременно и субординацию, и существование. Другими словами, в субъекции ценой существования становится субординация».20

Дискурс рассматривается Батлер в качестве властной силы, производящей идентичности, включая гендерную идентичность. Само же отношение власти и гендера трактуется как инкорпорированность властных отношений в гендерные, посредством чего производится гендерная идентичность.

В своих исследованиях гендерной идентичности Батлер предлагает концепцию гендера, согласно которой гендер предстает в виде дискурсивного конструкта, сформированного в определенной системе властных отношений, складывающихся вокруг распределения социальных ролей и статусов между женщинами и мужчинами. Гендер как дискурсивный конструкт, согласно Батлер репрезентируется посредством системы нормативных предписаний по отношению к внешности, поведению и способам репрезентации половой идентичности. Подобного рода нормативные репрезентации пола Батлер обозначает понятием «перформация гендера». Перформация гендера, отмечает автор, создает иллюзию существование некой естественной и неизменной сущности женственности (феминности) и мужественности (маскулинности), на чем выстраиваются разнообразные теории, объясняющие или критикующие ситуацию исторического доминирования мужчин в системе властных отношений, включая классические политические теории феминизма, которые настаивают на существовании некой изначальной гендерной сущности. Такой изначальной сущности, по Батлер, просто не существует, ибо гендер есть эффект внутрисубъектной ретроактивной логики, которая в целях признания собственной идентичности добровольно принимает сконструированные обществом властные предписания в отношении поведения различных полов. В этой связи Батлер делает вывод о том, что разного рода понятия, служащие для обозначения сущности пола, к примеру, понятие «женщина», это «всего лишь фантазматическая конструкция, отвечающая определенным целям, но отрицающая внутреннюю сложность и неопределенность самого термина».21 В целом, в постструктуралистских гендерных исследованиях политическая власть рассматривается как выработанная культурно-исторической и дискурсной практикой

система гендерных различий, которая отвечает потребностям субъектов в самоидентификации и которая закрепляет в массовом сознании некий императив о неравенстве возможностей. По сути, политическая власть, инкорпорируя отношения гендерной ассиметрии в массовом сознании, согласно современным феминистским исследованиям гендера, производит легитимацию такой статусной субординации, которая приводит к дискриминации как женщин, так и лиц нетрадиционной сексуальной ориентации. В этой связи философско-политический проект постструктуралистского феминизма направлен на то, чтобы направить основные усилия на дискурсную деконструкцию представлений об идентичностях, которые имплицитно содержат дискритинационные компоненты.

Дата добавления: 2015-08-29