Хорошо хотя бы не разгневался и не наорал, вон лицо какое хмурое. А в гневе он страшен, даже я побаиваюсь. Его личное успокаивающее – это его жена, а так как ее нет рядом, придется мне выступать в этой роли.
Не знаю только, получится ли.
Откинувшись назад, я скрестила руки на груди и устремила на «отца» заинтересованный взгляд. К собственному моему удивлению, мои чувства не бушевали, пелена перед глазами не появлялась, а улыбка не желала сходить с лица. Мне просто было офигительно спокойно.
Чувств как таковых к родителю не появилось, как я ожидала ранее, а его заявление о болезни не вызвало отклика в сердце. Только жалость всколыхнулась где-то в глубине души.
Не отводя глаз от сына, Михаэль почти неслышно прошептал:
Лейкемия.
__________________________________________________________________________
Ну как, поговорили с отцом? – поймав меня у выхода, спросил Ник, который кажется решил прописаться здесь.
Ну я не против, только вот как неудобно перед братом и невестой. И сама на шею к ним села, и мужа потянула за собой.
Мне то он не мешает, просто пусть под ногами не путается, да и съезжать я буду после родов. Не вечно же тут жить.
Не обращая внимания на Ника, я вышла наружу и направилась к саду, в котором любила посидеть в последнее время.
Не думала, что такая романтика мне свойственна. Но мне позволительно, я беременная...
Нам, пузатым, все можно. Нас на руках надо носить, а не кидаться все новыми и новыми новостями и потерявшимися лицами.
Поплотнее закутавшись в куртку, я откинула распущенные волосы назад и двинулась к беседке, умостившейся в центре сада. Кругом цветы, деревья, чистый воздух...
Красотища! Хочется закрыть глаза и помечтать о чем угодно, главное, чтобы вытеснить все остальные переживания.
Может, ты соизволишь мне ответить? – послышался недовольный голос сзади.
Не ушел, значит.
Не желая вновь ссориться, я нацепила веселую улыбку и обернулась:
А что ты думаешь, мы еще делали два с половиной часа в этом душном кабинете? В карты играли?
Николас нахмурился, поджимая губы и ничего не отвечая, стал пытать меня потемневшим взглядом. А этот, поверьте, еще хуже.
Если мои глаза становятся краями в гневе, то у Николаса они становятся такими черными, что не узнать, где кончаются зрачки, а где начинается естественный цвет.
Такие вот мы два демона сошлись вместе. Как говорится, муж и жена одна сатана. Проверено на собственном опыте.
Через несколько минут борьбы, я поняла, что проиграла. Не могу больше вынести эту демоническую тяжесть, поселившуюся в его глазах и решившей меня окончательно добить.
Ты же знаешь, о чем он хотел с нами поговорить, зачем спрашиваешь?
Николас победно усмехнулся, тем самым вызвав у меня раздражение и заставив пожалеть о своем отступлении. В следующий раз я точно выиграю.
Так, Аден, успокойся. О чем ты думаешь? Какой «следующий раз»? Мы его не простили и не простим, он нам не нужен с таким отношением к нам. Не знаю, кто эти Нам, но я себя немного успокоила.
Мне не интересно, что он вам там говорил, мне важен результат. - Чеканя каждое слово, проговорил Ник. – Так, что вы ему ответили?
А вот это уже не твое дело, Николас, - грубо бросила я, отталкивая его и двигаясь к дому. Прогулка точно не получится сегодня, придется отложить. Ник так просто не отстанет, - и вообще, убирайся к своим голубчикам. Достал.
Я была уже у крыльца, когда до меня донеслись его слова, повергшие в шок. Который раз на дню.
Это мое дело, Аден, поскольку от твоего решения зависит и судьба нашего ребенка.
Я с детства, когда предоставлялась такая возможность, смотрела различные сериалы и мечтала сыграть в каком-то из них. Конечно, в главной роли.
Особенно мне нравились ситуации, когда героиня, услышав о чем-то страшном и грустном, хваталась за сердце и падала в обморок, вызывая у окружающих испуг и беспокойство.
Момент для этого, по-моему, настал, но сердце не желало в этот момент подчиняться мне. Эх, а ситуация как раз была подходящей.
Поняв, что беспокоиться за меня сегодня никто не будет, я медленно обернулась к мужу и спросила:
Давно догадался?
Сразу же, как увидел.
Я удрученно покачала головой и усмехнулась:
Мне думалось, что я не так и потолстела.
Николас рассмеялся и, подойдя ко мне, погладил слегка выпирающий живот, скрытый одеждой.
Нет, ты такая же стройная, какой и была, но вот...
Грудь, - докончила я за него, догадавшись о каком предателе идет речь. Она и до беременности была что надо, а сейчас и подавно.
Истерику закатывать я не стала по поводу: почему, как, когда он догадался и что мне делать теперь, как скрыть, уйти, убежать...
Нет, я знала, что мне не удастся долго скрывать от мужа мое положение, да особо и не беспокоилась по этому поводу. Мне даже было обидно, что Ник не замечает никаких изменений во мне, а вот как обстояло все.
Он все понял в первую же, после длительной разлуки, встречу, но не спешил поделиться своими догадками со мной и остальными.
Че сразу не сказал? – спросила я, отступая от него на несколько шагов назад.
Ждал, пока ты сама мне не скажешь, - Ник говорил спокойным голосом, но было видно, что вся эта беготня и неприступность его задевают. А нечего было устраивать весь этот спектакль.
Плохо, что ждал, - прошипела я противным голосом. Ну и что? Воспоминания об этом унижении все еще вызывают мой гнев. Он же не думает, что я сейчас все прощу и кинусь к нему в объятия.
Х** ему с маслом, а не мое прощение. Все это время он принимал меня за какую-то дурочку, которой нельзя доверять. Сколько же нервов я попортила из-за его недоверия.
Пытаясь держать себя в руках, что плохо удавалось, я продолжила. Хотелось сделать ему так же больно, как было мне:
Не дождался бы, я не сообщила бы тебе эту прекрасную новость. Не достоин.
Что ты несешь, Аден? Ты понимаешь вообще, что ты говоришь? Я не достоин знать, что скоро стану отцом? И все из-за одной глупой ошибки, над которой только и стоило, что поржать и забыть, а ты все перевернула и сделала из себя какую-то мученицу.
Он говорил это с таким серьезным выражением лица и таким голосом, словно ругал маленького ребенка, учудившего пакость. Не выдержав, я замахнулась и со вей силы впечатала кулак в его аристократический, черт возьми, нос.
Пощечины было бы недостаточно, а хук левой у меня получается лучше всего, сказываются долгие годы практики.
Видя как из носа пошла кровь, мое сердце лишь возликовало. Привычной жалости и беспокойства не было и в помине. Не надо было меня злить и себя оправдывать такими глупыми отговорками. «Глупая ошибка» понимаешь ли.
А от этой самой ошибки страдать и горевать должна я.
Бросив на мужа, стоявшего в оцепенении последний взгляд и потерев пострадавшую руку, я, наконец, смогла скрыться с его глаз и запереться в собственной комнате.
Думать ни о чем не хотелось, но мысли сами шли в голову. Признание отца о своей болезни не так сильно впечатлило нас с братом. Мы в какой-то мере, ожидали чего-то подобного. В противном случае, он не появился бы здесь, проникшись желанием видеть своих детей.
Отказывать ему в помощи Дэв не стал, сказав, что ему нужно время для раздумий, хоть я и просила отослать непутевого Михаэля куда подальше. Не то, чтобы я была чересчур жесткой и жестокой, прогоняя родного и больного отца, но мне не нравилось, когда мной манипулировали в собственных целях.
Так поступил и отец, вспомнив о нас лишь тогда, когда самому потребовалась срочная помощь. А где он был, когда умерла мать, и мы нуждались в поддержке и опекунстве? Где его носило, когда мы с братом гнили в этом чертовом приюте?
Думал ли он о нас, вспоминал ли о собственных детях? Беспокоился ли?
Нет, нет и нет. У него была своя семья, которая была дороже каких-то оборванцев и именно этой семье достались вся его забота и любовь.
Только вот, эта самая семья не сумела помочь Михаэлю в трудной ситуации. Дочь не была донором. Конечно, было неизвестно, были ли мы его донорами, но проверять мне этого не хотелось.
Завтра должна была прийти и его дочь, наша сводная сестра. Но вот видеть мне ее не хотелось совсем.
В душе, как я и говорила ранее, жила маленькая девочка, которая до сих пор таила обиду на окружающих.
Именно эта девочка не сможет смириться с присутствием на близком от себя расстоянии «новоприобретенной» родственницы.
Зная, что она жила в достатке, окруженная теплом любящих родителей, мое существо не восприняло бы ее близость.
Да, во мне говорит зависть и зависть эта черная, но я не могу ничего с этим поделать. Я жалею себя и за эту жалость ненавижу. А за эту ненависть к самой себе, я ненавижу людей, вызвавших ее.
Такая сложная цепочка образовалась, и разорвать ее я не в силах. Это под силу только доверенным лицам, которых становится все меньше и меньше.
Мать Николаса тоже приняла участие в нашем разговоре, только присоединилась чуть позже. Видеть ее мне хотелось меньше всего, так было ненавистно ее предательство по отношению к Николасу. Как она могла бросить своих сыновей и уехать прочь со своим тайным любовником?
Оказалось, что наши судьбы с Ником были связанны еще до нашей встречи и очень схожи между собой.
У мужа рядом были брат и любящий отец, а у нас с братом не осталось никого, к кому можно было бы обратиться за помощью.
Эти двое людей, которые теперь стояли перед нами, умоляя о помощи, бессовестно кинули своих детей, решив, что собственное счастье дороже. Так, как они посмели явиться к нам? Как посмели показаться на глаза?
Михаэль держался гордо, будто и не ему требовалась помощь. Отсюда следовало, что на поездку его надоумила жена.
Возможно, я и согласилась бы ему помочь, если бы поняла, что он раскаивается в своем поступке, жалеет.
И именно этого в глазах обоих близких мне людей, я не увидела. Грусть из-за болезни, нездоровый блеск из-за нее же, беспокойство в глазах жены... но ни грамма вины и переживания о наших чувствах.
Этот факт и стал окончательным толчком к тому, что я категорически отказалась помогать им.
Пусть это бесчеловечно и безжалостно, но такова жизнь.
До темноты я сидела в собственной комнате, не отвечая на призывы брата и невестки. Пока ночь не опустилась, и Солнце не скрылось за горизонтом, уступив место Луне, я сидела, размышляя обо всем.
Слишком много переживаний навалилось в столь короткое время, и я запуталась в них всех. Хотелось убежать ото всего и скрыться в укромном местечке, где меня никто не сможет достать.
Эта идея так прочно поселилась в моей голове, что я мигом приняла решение.
Завтра же утром я позвоню в турагентство и забронирую билет на ближайший рейс в Грецию.
Почему в Грецию?
Не знаю, просто мне так захотелось оказаться в этом месте, что откинуть эту идею я уже не смогу. Все решено и этого решения я уж точно не поменяю.
Хватит мне мучится, пора подумать о себе и своем ребенке. Пора отдохнуть и успокоиться. Вернусь, когда приведу свои мысли в порядок, и этот балаган прекратится, а все остальные пусть подавятся.
Глава 20
Пять часов утра.
Все нормальные люди спят, а я собираю чемодан.
Пытаюсь действовать как можно быстрее, но мои движения замедлены. Не выспалась, что плохо влияет на мой мозг.
Не знаю почему, но я решила уехать тайно.
Нет, я не боюсь, что меня не пустят и все такое. Все-таки я взрослый человек и сама принимаю решения.
Все совсем наоборот, я боюсь, что прощание с ними, их просьбы, мольбы (имею в виду Сим) меня остановят. Боюсь, что я сама не захочу уезжать.
Наверное, мое решение уехать неправильно и я поступаю как трусиха, убегая ото всех проблем. Но иначе я не могу. Мне просто нужно ото всего отдохнуть, расслабиться. Подумать, наконец, о ребенке, которому все мои переживания могут причинить вред. А это то, чего я боюсь больше всего.
Закончив сбор, я закрыла бежевого цвета чемодан и присела на кровать. Стоило мне закрыть глаза и сразу вспомнилось удивленное лицо Николаса. Он не ожидал от меня удара. Его это поразило, если не шокировала, уж точно.
Но что поделаешь? Этот мир весь состоит из нежданчиков. Куда не посмотри, везде можно их обнаружить. Только вот мне было бы легче перенести хук левой, чем все его бесчестные поступки.
Чем же он руководствовался, когда планировал все это? Неужели, не думал обо мне совсем?
Эх, эти вопросы так и будут меня терзать до последнего, лишая сна и раня сердце, которое так тоскует по возлюбленному. Но чувства притаились и жаждут мщения. Но готова ли я к этому? Определенно, нет.
Раньше, до беременности, я сделала бы все возможное и невозможное, лишь бы отомстить обидчикам. Причинить им обратные, более сильные, страдания, а теперь...
А сейчас все изменилось.
Может, ребенок сделал меня другой, а может и я сама, наконец, решилась встать на следующую ступеньку своей Судьбы. Причины не имеют значения, главное – это факт моего преображения.
Не сказать, что мне это так нравится, ведь и помучить хочется этих придурков, но все что не случается – все к лучшему.
Ну все, хватит мне тут разводить сопли (че-то в последнее время я стала чересчур сентиментальной) и двигаться дальше. Буду медлить – весь Бондовский план провалится к черту, и я не успею свалить отсюда.
Поднявшись с кровати и прихватив чемодан, я тихо вышла из комнаты и спустилась вниз. «По тихому» я умела очень даже хорошо, в приюте многому научилась.
Но вот эти босоножки на невысокой платформе очень уж сильно мешают, да и длинный сарафан путается под ногами. Чего он такой длиннющий-то, а?
Так сумочка, у меня внизу, там же и мобильный. Как выберусь из дома, надо позвонить и заказать билет. А переждать могу и на вокзале.
Пробравшись по темноте к цели, я подозрительно огляделась вокруг и, не заметив никого постороннего, облегченно вздохнула. Значит, мне послышалось, и никаких шорохов позади нет.
Так, осталось только неслышно доползти (а иначе это не назовешь) до двери, одеться потеплее, прихватить сумочку и валить.
Не так уж и трудно. А я думала, все будет чуток сложнее, как в кино.
Кажется, миссия мне попалась полегче, чем у Тома Круза. Тем лучше для меня, не так ли?
Улыбнувшись своим «отвлекательным» мыслям, я протянула руки к вешалке, чтобы взять свою черную куртку и:
И далеко ты собралась?
И со мной чуть не случился инфаркт.
Честное слово, все было близко к этому.
Негромко вскрикнув, я прислонилась спиной к стене и прижала обе руки к груди, пытаясь тем самым успокоить бешено забившееся сердце.
Щелкнул выключатель, и прихожая озарилась ярким светом. Пришлось зажмурить еще и глаза.
Мне потребовалось несколько минут, чтобы успокоиться окончательно и открыть их. Дэв стоял напротив, уперев руки в бока и прищуренными глазами оглядывая меня. Синий халат был завязан очень слабо, что говорило о его спешке. Кажется, я все-таки не смогла сделать все «по-тихому» и допустила где-то промах. Волосы его были взлохмачены, а злой блеск в темных глазах не предвещал ничего хорошего.
Ну что ж, Аден. Вот ты и накаркала. Вот тебе и приключения.
Натянуто улыбнувшись, я подняла, упавшую куртку, и спросила, как ни в чем не бывало:
Ты не спишь?
Как видишь.
Да, это был глупый вопрос, но что мне еще надо было спросить?
Ляпнула первое, что пришло в голову. Но это лучше, чем ничего, а смотреть на его злющее лицо я не хочу. Хорошо хоть свет включил.
Не дождавшись от меня объяснения, которые я и не собиралась давать. Дэв пошел в атаку:
Ты совсем с ума сошла? Собралась бежать? И куда же именно? В Америку? Шотландию? А может в Грецию?
Наверняка, он увидел мое разом вытянувшееся лицо, поскольку Дэв весь побледнел, посинел, а потом и покраснел.
Это тоже не предвещает ничего хорошего. Посиней снова, родненький.
Значит, в Грецию, - тяжело вздохнув, прорычал брат и опустил руки, – и что же ты там нашла?
Я придвинула, ранее оставленный в сторону чемодан, к себе и попыталась выкарабкаться из этой затягивающей трясины. Брат скоро возьмет совсем иные обороты и тогда мне несдобровать.
Решила отдохнуть, поразвлечься на стороне.
И что же сподвигло тебя на это «гениальное» решение?
Будто ты не знаешь.
Нет, я не знаю. Ты объясни мне.
Послушай...
Аден!
Ну вот, начинается.
Что?
Ты понимаешь, что творишь? Куда ты собралась, никого не предупредив? Думаю, даже билеты не заказала заранее, - и опять мое лицо меня выдало, черт, - у меня нет слов. Неужели, моя сестра такая...
Он остановился, не закончив начатое предложение и я, сложив руки на груди для боевого вида, тоже пошла в атаку:
Какая я, а? Ну говори, какая твоя сестра?
Дэв поморщился от моих криков и отразил удар, чуть не сломав мою челюсть:
Заткнись, разбудишь Сим.
Я попыталась отодрать его ладонь, закрывшую мне рот, но ничего не получилось. Наши силы неравны, черт побери все это мужское поколение. Чертов сильный пол.
Моя сестра дура, понятно? Она дура, Аден, раз решила решить все свои проблемы трусливым бегством. А я хотел с тобой поговорить на счет отца.
Эти слова должны были успокоить меня, да? Ха, я разъярилась еще больше и начала вырываться из рук брата всеми возможными путями, а именно, ляганием, острыми зубами и ногтями, но этот паразит тоже не промах. Не отпустил, даже при самом больном ударе.
Лучше не упоминать при мне отца. Этого эгоиста, решившего обманом нас к себе привязать для своего дела. Но не получится.
Я никогда не пойду на такое. И Дэв тоже...
Я решил пройти анализы и, если стану донором, отдать ему костный мозг.
А вот сейчас все. Борьба точно проиграна, Аден.
Эти слова вызвали потрясение и боль в груди. Я не хочу, чтобы брат помогал ему. НЕ ХОЧУ!!!
Этот эгоистичный ублюдок не достоин этого.
Все еще не отпуская меня, но убрав руку с моего рта, Дэв продолжил свое откровение. Хотя, я и так, кажись, потеряла дар речи.
Ты будешь против, Аден, я знаю, но, прошу, пойми меня и будь со мной рядом. Сим согласна с моим решением и будет всегда на моей стороне, но мне еще необходима и твоя поддержка, - Дэв крепче прижал меня к себе, подбородком упираясь в плечо, - прошу, не уезжай. Не оставляй меня одного с этим нелегким решением.
Я уже говорила, что в последнее время стала сентиментальной? Теперь этому есть доказательства.
А как еще объяснить слезы, которые просто градом полились из глаз?
Мне надо бы разозлиться, но... эта чертова сентиментальность все попортила.
Почему?
Я через силу заставила себя заговорить, но голос предательски дрожал, а сердце снова начало отбивать бешеный ритм. Такими темпами и до инсульта недалеко.
Бат развернул меня к себе и, глядя в глаза, проговорил:
В прошлом я совершил большую ошибку, о которой жалею до сих пор, Аден. Я знаю, что мне никогда не выпросить у тебя прощения за тот поступок, даже не попытаюсь этого сделать. Я ненавижу себя и презираю, но, увы, не могу повернуть время вспять и изменить все. И теперь... я не смогу поступить иначе.
Дэв руками стер мои слезы и нежно поцеловал в лоб, вызвав новый поток соленых капель. Я понимала о чем идет речь и тоже жалела о том, что нельзя вернуть то время и исправить ошибки прошлого.
Спрятав лицо у него на груди, я сиплым голосом спросила:
Ты хочешь сказать, что если не поможешь Михаэлю, то в будущем будешь жалеть об этом?
Какой бы он ни был, Аден, он наш отец и я готов пойти на это. Но не ради него, а ради...
Брат не договорил, но я все поняла и без слов. Отодвинувшись, я посмотрела в его, наполненные грустью глаза, и покачала головой.
Не может быть, Дэв. Неужели, ты думаешь...
Я не смогла докончить предложение, но брат ответил:
Я не думаю, я знаю, Аден. Сим не может забеременеть из-за меня. Бог не пожелал наградить меня детьми и я понимаю почему. Ведь то, как я поступил со своей младшей сестрой, нуждавшейся в помощи, является лучшим доказательством того, каким отцом я стану.
Не говори так, Дэв. Ты ошибаешься. Лучшего брата на все свее не сыскать, а тот поступок был вызван желанием почувствовать свободу, которой у нас никогда до этого не было. И уверена, что будь кто-то другой на твоем месте, он поступил бы точно так же. Прошу...
Аден, хватит. Не надо меня успокаивать, родная, -Дэв снова поцеловал меня, только в щеку и продолжил, - я понимаю, что могу быть неправ, но дай мне хотя бы лелеять эту надежду.
О, Боже.
Значит, брат думает, что если он поможет отцу, то Сим наконец забеременеет? Вот его надежда?
Как же все запутано и я не могу ничего тут поделать. Я никогда не смогу лишить его этой маленькой надежды, даже если она окажется ложной. Не смогу лишить их с Сим последнего шанса.
Я же говорила, что боюсь перемены своего решения? Говорила же, что надо было не думать о всякой посторонней чепухе и валить, пока не поздно, а сейчас...
Взглянув в глаза брата, в которых затаилась скорбь и мольба ко мне, я, вытерев слезы, твердым голосом произнесла:
Я остаюсь ради тебя, брат.
Глава 21
Почему все больницы одинаковы, а именно эта отличается?
Почему во всех знакомых мне больничных зданиях стены или голубые или белые, а здесь противного желтого цвета? А потолок и то красный? Про окна, занавешенные странными шторами, я промолчу, а вот деревянный пол под ногами, уложенный жесткими коврами вообще выходит за грани моего привычного представления.
Как можно при таком устройстве требовать снятия обуви?
Из речи дежурной медсестры я поняла только то, что утверждениями о бактериях, просачивающихся даже сквозь надетые бахилы, они стремятся лишь выгодно продать вышеупомянутые средства защиты.
Ну чем мешает им обувь, ведь она бывает и почище носков представителей сильного пола. Скажу вам честно, запах от одного медбрата шел приличный. Я даже готова была сама их ему постирать, если бы милая Сим не спасла меня, уведя его в прямо противоположную сторону.
Странные тут служащие, как и сама обстановка. Да что там говорить, я боюсь входить в палату.
Представлять не хочу, что там творится.
Эх, жаль мне Дэва, который вынужден будет провести здесь неделю с лишним.
Но ни капельки не жалко Михаэля, по совету которого нам и пришлось посещать подобное место. Уж простите называть ее и дальше больницей подобно Богохульству. Кто же был дизайнером этого ужаса?
Ну ладно, интерьер интерьером, главное, что врачи здесь профессионалы.
Все разложили по полочкам, объяснили, проверили, прооперировали...
И вот, мой брат из реанимации переведен в палату № 48, находящуюся на втором из пяти этажей, в то время как Михаэль находится на самом верхнем.
Его еще оперируют и навряд ли выпустят из нее ближайший месяц. Это ведь особая реанимационная, устроенная специально для проведения именно таких операций.
Оказывается, Михаэль уже с давнего времени наведывался в нашу скромную обитель, приезжая из Италии и посещая данную клинику. Знал гад, что не один, так второй уж точно поможет.
Данная информация просто поразила меня еще больше той, когда он попросил у нас с братом помощи. Нет, вы можете себе представить: он приезжал в Лондон по несколько раз в месяц, чтобы консультироваться, но ни разу не навестил своих детей.
Горячо любимых детишек, к которым он прискакал за помощью.
Если бы не вера Дэва и его надежды на Высший Дар, он бы никогда не получил бы костного мозга. Я бы так послала его вместе со «своей» свекровью, что он запросто забыл бы путь сюда.
Ожидание меня тяготит. Больше всего я ненавижу ждать и волноваться, а волнуюсь я ужасно. Врач не разрешает войти в палату брата, объясняя это тем, что все еще без сознания и ему нужен покой в ближайшие несколько часов.
И спрашивается, куда деваться эти «несколько часов»? Попить горькое кофе, почитать древнюю газету или же поиграть с маленькими детьми из соседней палаты?
И снова, как можно поселить детей рядом с палатами, где находятся взрослые, пусть даже и под предлогом о родителях рядом с ними?
Ух, я не перестаю удивляться этой удивительной... ну, вы поняли о чем я...
Откинувшись на спинку кресла, стоящего у окна рядом с палатой, я прикрыла глаза и провела обеими руками по животу. Мое дитя, мое солнышко... нам не удалось скрыться ото всех и расслабиться, но я обещаю тебе, что все будет. Скоро мы с тобой запремся ото всех и спрячемся от реальности.
Одно хорошо, я наконец осталась одна за все эти две недели после отказа от поездки в свою любимую Грецию. Сперва Дэв, который не отходил ни на шаг, заявляя, что боится побега, а затем и Ник, который следовал за мной по пятам, вымаливая прощение.
А еще говорят, что беспокоятся обо мне, переживают. Сами-то все нервы потрепали.
Дэва положили в черт знает что, именуемое клиникой, а Николас занял его пост, глумливо подмигивая мне и коварно ухмыляясь. Пытался соблазнить своими нелепыми физиономиями. А я что?
А я сжимала кулаки и кусала губы, пытаясь сдержать эмоции и не поддаться его обаянию.
Скажу вам, оно велико и безгранично. Все сметает на своем пути. Какая мимика бы не промелькнула на его дьявольски красивом лице, все давало мощный заряд моему сердцу, которое принималось отбивать чечетку громче привычного.
Когда рядом послышались шаги, я не открывая глаз, поджала губы и перестала двигать руками, прижав их к подлокотникам. Не хочу проявлять чувства перед ним, а то, что это Николас нет никакого сомнения. Его запах невозможно спутать ни с каким другим.
Запах леса и хвойных деревьев, в прямом смысле этого слова. И это не аромат одеколона – это аромат настоящего мужчины.
Аромат МОЕГО мужчины, на данное время провинившимся перед моей персоной.
И эта самая персона не собирается прощать его так быстро, как он того ожидает.
Когда теплая рука нежно дотронулась до моего слегка выпуклого живота, я дернулась и резко открыла глаза.
Тихо, тихо...
Николас прижал меня снова к спинке и до того, как я успела вымолвить и слово, прильнул к губам страстным поцелуем.
Поцелуем, который вышиб из меня последние остатки воздуха после недавнего испуга и заставил застыть изваянием.
Как долго я не испытывала это сладострастного чувства, как много времени прошло с той поры, когда я каждый день словно парила на небесах, чувствуя вот такие прикосновения.
Нежные и в тоже время сильные, глубокие.
Страстные и собственнические, утверждающие свои права на меня.
Теплые губы, влажные прикусы, горячая глубина, сладкий язык, вторгающийся в мою территорию. Поцелуй, заставляющий сердце скакать в бешенной скачке, а мысли превращаться в какую-ту вязкую кашу.
Хорошо хоть, я сидела в таком «удобном» кресле, не то пришлось бы повиснуть прямо на нем. Ноги просто ослабли и не выдержали бы такого веса.
Язык касается неба и я впиваюсь ногтями в широкие «непробиваемые» плечи, пытаясь сдержать стон, рвущийся из самых потаенных уголков души. Все тело покалывает, словно в него вонзают множество маленьких иголок, пальцы ног непроизвольно поджимаются, а тело стремится к источнику этой безумной страсти.
Стон все равно пробивается и ему вторит рычание дикого зверя, все больше и сильнее придавливающего меня к твердому оперению.
Воздуха не хватает, но никто из нас не способен разорвать единение душ. По-другому это не назовешь.
Поцелуй - это простое соприкосновение губ и обмен микробами и для нашего случая это определение не подходит.
Это яростное единение двух половиной одного целого, которые продолжительное время находились в разлуке.
Родные руки вплетаются в распущенные волосы и бездумными движениями треплют их, перебирая порывистыми движениями.
Языки сплетаются вместе и ведут борьбу за первенство. Никто не желает сдавать свои позиции и признать поражение, каждый стремится одержать верх.
Не знаю, как долго это продолжалось бы. Хотя нет, наоборот.
Это продолжалось бы до последнего вздоха, которого становилось все меньше и меньше, если бы нам не помешали:
Ой, простите, но можно прервать вас на минутку?
Мелодичный девичий голос вонзился в мой мозг и прорвал баррикаду, выстроенную Николасом. Он подействовал, словно ушат холодно воды и привел меня в сознание. Грубо оттолкнув мужа и не глядя на него, я обратила все свое внимание на мою спасительницу и врага Ника.
Лучше бы продолжала целоваться или же глупо смотреть в пол, превратившись в нечто неосязаемое, чем созерцать боль моей матери и отца Ника.
Прелестная девушка невысокого роста, с копной длинных черных волос и изумрудным, на пол-лица, глазами стояла напротив нас, выжидательно смотря и изучая.
Я не была готова к этому видению, которое своим появлением сумело разрушить чары этого притягательного мага и вернуть меня в реальный земной мир. Прояснила разум, и заставило очнуться.
По-прежнему не глядя на мужа, я встала с кресла и, отодвинув с пути огромную преграду, подошла к девушке ближе и протянула руку.
Нет, все-таки лучше это знакомство, которое было неминуемым, чем тот шквал неконтролируемых чувств, охвативших от одного прикосновения Ника.
Ты Эви, не так ли?
Девушка удивленно приподняла изящной формы брови и спросила:
Как вы узнали?
Я выдавила из себя улыбку и ответила на ее вопрос тихим, недрогнувшим, голосом:
Дата добавления: 2015-08-28; просмотров: 22 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |