Как там у нас говорится в путеводном стишке?
Зазубренным строем, обнявшись с тенями,
Усопшие рыцари молча стоят,
И только один не умрет под мечами,
Один, что сам тени стал ближе, чем брат.
Что же, это четверостишие вполне соответствовало тому, что я увидел в зале. Прижимаясь к стенам зала в тенях, падающих от квадратных колонн, зазубренным ломаным строем друг против друга стояли орки и эльфы. Вот только Кли-кли утверждает, что строки изменены и в знаменитой Книге Пророчеств гоблинов Бруг-грук это звучит иначе:
Измучены жаждой и прокляты тьмой,
Немертвые грешники кару несут,
И только один не умрет под клыками,
Один, что с тенями танцует, как брат.
Вот уж не знаю, кто из милордов стихоплетов прав и чьи стишки более верны. Во всяком случае, и первая, и вторая версия стишка откровенно предупреждает, что если забыть об осторожности, то можно враз распрощаться с ушами.
Никто не пытался открыть дверь с той стороны. Вроде никакой угрозы для меня на данный момент не существовало, и я, приоткрыв дверь, заглянул в зал. Ничего не изменилось. Орки с эльфами продолжали стоять вдоль стен и сверлить друг друга глазами. Я осмелился войти в зал и с безопасного расстояния принялся изучать фигуры. Как оказалось, это были скульптуры воинов. Сделаны в натуральную величину, все в доспехах, все с оружием. Такое впечатление, что еще несколько секунд – и статуи оживут и набросятся друг на друга.
Колонны, проходящие по центру зала, излучали серебристый свет, но возле стен властвовала густая тень, и от этого большинство статуй выглядело зловеще. Помня, что в Храд Спайне иногда оживает то, что никак не должно оживать, через зал я пошел с изрядной опаской. Вся беда в том, что центр зала прекрасно освещен и соваться туда – верх глупости, а если двигаться в тени, то придется пройти почти вплотную к оркам или эльфам. Меня не покидала отнюдь не глупая мысль: а ну как оживут? И все же я выбрал последний вариант. Раз в стишке рекомендуют, что следует идти в тени и не вылезать на свет, значит, мы так и поступим. Я выбрал сторону эльфов (у этих ребят в руках почти не было копий, а следовательно, у меня был больший простор для маневра).
Статуй в необъятном зале было несколько тысяч. Кто-то излишне усердный умудрился сварганить целую армию. Надо ли говорить, что фигуры не были одинаковыми и совершенно не походили друг на друга. У каждого эльфа свое лицо, своя поза, броня, оружие. Поначалу мне показалось, что скульптуры стоят хаотично, и только спустя какое-то время стало понятно, что это строй. Сложный и в то же время весьма эффективный. Впереди эльфы в тяжелой броне, с очень широкими с’кашами, насаженными на длинное древко, за ними лучники в легких кольчугах. За лучниками три ряда мечников, сохраняющих промежутки, чтобы в случае чего лучникам было куда отступать. Подняв копья и закрывшись от возможной опасности тяжелыми вытянутыми щитами, напротив эльфов застыли орки. У них тоже были лучники, мечники и ребята с мощными двуручными топорами. Я же говорю – целая армия.
Я прошел мимо рядов каменного воинства, и никто, ни одна из статуй даже не подумала пошевелиться и накромсать из меня маленьких Гарретов. Войдя в следующий зал, остановился и перевел дух. Казалось, что боги хлопнули в ладоши и остановили время в самой середине кипящей битвы. Зазубренный строй распался, теперь статуи орков и эльфов оказались перемешаны. Первые и Вторые дрались между собой по всему залу. Скульптурная композиция боя просто продирала до печенок.
Множество эльфов и орков уже лежало на полу. Кто со стрелой, застрявшей в смотровой щели шлема или между сочленением доспеха, кто с разрубленной кольчугой, кто с копьем в животе, кто с отрубленной рукой, кто распрощался с головой. Прямо передо мной застыл орк, вбивающий копье в эльфа, пытающегося встать с земли. Чуть дальше в жестокой схватке сошлись ятаганы и с’каши двух десятков непримиримых врагов. Я шел мимо застывшей битвы, обходил бойцов и смотрел.
Вот оскалившийся орк закрывает щитом упавшего товарища и не замечает, что эльф, вооруженный орочьим топором, находится у него за спиной. Вот Второй пытается удержаться в седле, а Первый схватил лошадь за уздечку и уже готовится перерубить ятаганом эльфийскую ногу. Вот эльф и орк, лежащие на полу, сплелись в клубке смерти, и каждый из борцов пытается удержать руку другого и в то же время поразить противника своим кинжалом.
Иду дальше, позабыв о всякой осторожности, смотрю на статуи словно завороженный. Жду, когда застывшее время оттает, жду, когда по подземелью разнесутся рев, звон оружия и крики сражающихся.
Вот в самом центре зала немногочисленный отряд Первых, выстроив с помощью копий кругового «ежа», пытается сдержать эльфийских всадников. Вот эльфы выпустили стрелы в десяток напавших на них орков и тянутся к колчанам за новыми смертями. Шестеро Первых, несмотря на кольчуги, остались лежать на полу, но четверо, один из которых ранен стрелой в ногу, продолжают бежать к врагам. Интересно, если бы бой был настоящим, они бы успели добежать до Вторых до того, как лучники дадут новый залп?
Иду вперед.
Вот эльф в отчаянии пытается закрыться рукой от падающего на него топора озверевшего орка с нашивками клана Груунских ухорезов.
Иду дальше.
Эльф поднял руки вверх, раскрытые ладони смотрят вперед. Но он и не думает сдаваться. Вокруг эльфа валяется куча орков, словно это деревья, поваленные особенно лютым ураганом. Шаман эльфов разметал отряд Первых, словно злой матерый пес, наткнувшийся на выводок слепых котят.
Иду вперед.
Орк, прикрываясь щитом, на котором изображена какая-то мифическая птица, отражает натиск троих не в меру молодых и очень ретивых эльфов. Четверо Вторых уже распрощались с жизнью, пятый с гримасой боли пытается перевязать культю, оставшуюся от правой руки.
Иду дальше.
Эльф впивается клыками в горло орку.
Дальше…
Эльф пытается удержать внутренности, вываливающиеся из распоротого живота.
Дальше…
Орк разбивает шипастой дубиной эльфу голову.
Вперед…
Эльф в упор выпускает стрелу в зазевавшегося орка.
Новая картина…
Командиры Первых и Вторых затеяли поединок на копьях, а вокруг вперемешку, забыв о вражде, стоят эльфы и орки и наблюдают за боем. Эльф держит Первого за косу и заносит с’каш, чтобы отхряпать врагу голову. Эльф лежит, придавленный собственной лошадью, его рука повернута под неестественным углом. Орк, одиноко стоящий в тени, целится из лука в командира одного из эльфийских отрядов.
Иду дальше. Невесомым перышком скольжу между фигур, проскальзываю под так и не уколовшими копьями и так и не опустившимися мечами.
С интересом смотрю, как эльфы и орки пытаются справиться с невесть откуда взявшимся огром, вооруженным каменным молотом. Мой взгляд натыкается на орку. Я впервые вижу женщину расы Первых. Она очень напоминает Миралиссу, разве что волосы забраны не в косу, а в длинный хвост. Орка вооружена двумя кривыми саблями и запечатлена скульптором во время быстрого разворота. Кривая сабля распорола эльфу горло, а вторая стремится вперед, навстречу другому противнику. Подхожу к орке вплотную, вглядываюсь в гладкое лицо, на котором лежит печать дикой красоты и отчаяния. Не удерживаюсь, касаюсь пальцем ее щеки. Секунду ничего не происходит, а затем по щеке статуи пробегает ряд извилистых и тоненьких трещинок. Трещинки захватывают все лицо, разветвляются и множатся, а затем частички камня начинают осыпаться, открывая настоящее лицо воительницы. На меня пустыми глазницами смотрит череп с остатками истлевшей плоти. Вся дикая красота орки исчезла в один миг.
Только теперь я понимаю, что это не камень, а всего лишь тонкая глазурь, покрывающая некогда живые фигуры. Понимаю, что в огромных залах собраны вовсе не статуи, а некогда живые и мгновенно застывшие в вечном сне орки и эльфы, с которыми кто-то сыграл злую шутку, заставив усопших играть в не прекращающуюся уже не одно тысячелетие войну. Я больше не смотрю на битву и стремлюсь как можно быстрее покинуть залы. Пробираюсь сквозь ряды эльфов, стараясь ни до кого не дотрагиваться, чтобы не разрушать оболочку мертвых воинов.
И все-таки интересно, была ли тут битва на самом деле? Если это действительно было, то какая же сила и магия могла враз превратить бойцов в статуи, простоявшие тысячелетия? Ответа на этот вопрос у меня конечно же не находилось, а оттого я лишь прибавил ходу, вполне разумно полагая, что свинство случается в самые неожиданные моменты и меня тоже вполне может накрыть какая-нибудь гадская магическая ловушка. Не очень-то приятно осознавать, что и тебя кто-нибудь увидит через тысячу лет вот таким вот в виде статуи «Гаррет, спешивший к Рогу Радуги, но так до него и не добравшийся».
Залы Воинов кончились так же неожиданно, как и начались. Дальше не было ни одной статуи. Что же, пожалуй, в первый раз на моей памяти ни одна строчка из четверостишия не исполнилась. Никто не собирался насаживать меня на меч или на клыки. Также осталось непонятно, почему «измучены жаждой» и «немертвые грешники». В общем-то я нисколько не расстраивался, что ничего такого сугубо неприятного не произошло, но… стих ведь до этого никогда не врал, а тут такое неожиданное расхождение между словом и делом. Может, я прошел в удобное и безопасное время?
– Точнее, кое-кто прошел раньше тебя и обезопасил дорогу,– шепнул Вальдер, и я от неожиданности вздрогнул.
– Вальдер! – прошипел я.– Ты ведь хочешь и дальше сидеть в моей башке, верно? Так будь любезен, не пугай меня так больше, иначе я умру от разрыва сердца и тебе придется искать другое пристанище!
Нет ответа.
Тут только до меня дошло, что архимаг говорил о… СТОП! Кто мог пройти раньше меня и обезопасить дорогу?! Ответ напрашивался сам собой.
– Лафреса?
На этот раз он посчитал своим долгом ответить:
– Здесь ощущаются остатки Кронк-а-Мора. Кто-то усыпил этих… Возможно, Лафреса.
– Но как ей удалось?! Я же ее намного опережал!
– Откуда мне знать? – произнес архимаг и затих.
Лиха беда начало! Мне только не хватало колдуньи под носом! Как бы там ни уверял Посланник, что Хозяин больше не имеет на меня зуб, я не такой дурак, чтобы лицом к лицу встречаться с колдуньей, которая ради меня и Ключа полезла в Храд Спайн. Надо ли говорить, что пылкой любовью леди Йена ко мне вряд ли воспылала и держаться от нее следует как можно дальше.
Череда безликих, скупо освещенных залов с лестницами, ведущими в глубину Костяных дворцов. Прохожу через галерею, затем снова зал. Вхожу и, как говаривает Кли-кли,– тихо обалдеваю. Круглый зал размером ярдов в шестнадцать. Зеркальные стены, зеркальный потолок, пол скрыт от глаз тонким слоем густого молочного тумана. Странно. Очень странно.
Мир мигает, на глаза накатывается давящая волна. Мгновение– и странные ощущения пропадают. Пропадают вместе с выходом. Теперь на его месте продолжение зеркальной стены. Оборачиваюсь. Входа тоже нет. Кто-то решил замуровать меня в круглом зале.
Стараюсь не паниковать, подхожу к тому месту, где раньше был выход, касаюсь рукой зеркала в тщетной надежде оттолкнуть его в сторону и открыть проход к свободе. Как оказалось, при ближайшем рассмотрении и внимательном изучении стены зала не зеркальные, а серебряные. Они составлены из массивных плит чистого серебра, которое долго-долго полировали речным песком, доводя до зеркального блеска. Но самое интересное состояло в том, что идеальные зеркальные стены отражали все, что есть в зале, но отчего-то забывали показывать мою воровскую персону. Двигаюсь вдоль стены, иду по кругу, пытаюсь разгадать загадку зала, пытаюсь найти выход. Первый круг. Второй. Третий. Никакой зацепки. В зале что-то изменилось, но не могу понять что. Затем замечаю, что туман исчез и теперь пол покрывает мелкая красно-желтая мозаика. Иду как зачарованный. Круг – и мозаика уже зелено-синяя. Круг – и она черно-белая.
Дурь какая-то получается. Или пол безостановочно решил менять свою расцветку, или… Да нет, чушь! Хотя… Хотя вполне может быть верным вариант, что, идя все время по кругу, кружась в маленьком зеркальном зале Храд Спайна, я в то же время двигаюсь вперед. Значит ли это, что таким образом можно дойти до выхода? Видимо, да, мне, собственно говоря, больше ничего и не остается.
Еще несколько кругов – и впереди, прямо из воздуха, появляется человек. Выхватываю нож, потому как дорожка свела меня с Бледным. Он не двигается, все его внимание поглощает зеркало, напротив которого стоит наемный убийца и мелкий прихвостень Хозяина. Я громко стучу ногой по полу. Никакой реакции. А вдруг дражайший дружок Ролио, охотящийся за моей тушкой с самого Авендума, всего лишь притворяется и ждет момента? Нет, вроде не похоже.
Держа нож наготове, приближаюсь к заклятому врагу. Оказываюсь рядом. Он так и не пошевелился. Стоит лишь протянуть руку с ножом, и Бледный – покойник. Я так давно этого хотел, но сейчас не спешу, с удивлением смотрю на его лицо.
Бледный так и не оторвал взгляда от зеркала. Глаза убийцы вытаращены от ужаса и готовы вот-вот выскочить из орбит, губы искажены в страдальческой гримасе, из угла рта на подбородок и грудь стекает тонкая нитка слюны. Левая кисть у Ролио отсутствует. Я осторожно дотронулся ножом до его плеча. Ноль внимания. Меня пробрало любопытство, и я заглянул в зеркало. Ничего особенного не увидел. Лишь Бледного и зал. Моего отражения опять же не было. Странное зеркало еще в одном странном и загадочном месте Храд Спайна.
Одежка у Ролио потрепанная и кое-где порванная, на роже несколько кровоподтеков. Из оружия только кинжал и несколько метательных звезд на поясе. После недолгого размышления звезды я взял себе. Хоть с этим оружием я и не в большой дружбе, но, когда карманы пусты, грех жаловаться на найденный медяк. Ни еды, ни личных вещей у убийцы не было, и я лишь разочарованно цокнул языком.
Я не стал его убивать. Не знаю, что меня остановило, но… Ну не смог я! От него сейчас не исходило никакой угрозы. Разум Ролио бродил где-то далеко-далеко, а перерезать горло безвольному телу я не обучен. Не то воспитание, и квалификацией, видно, не вышел. Так что оставил я его наедине с зеркалом в мире грез. Правда, отходя, я не поворачивался к Бледному спиной. Очень неприятно получить между лопаток чем-нибудь острым. Когда я все же отвернулся от убийцы и сделал буквально три шага, раздались булькающие хрипы. Бледный лежал на полу, а из его рта беспрерывным алым потоком хлестала кровь. В глазах Ролио вновь пробудился разум и ужас осознания скорой смерти. Он заметил меня, попытался скривить губы в своей извечной насмешливой улыбке и умер. Его глаза потускнели и закатились, кровь изо рта перестала хлестать и заливать одежду и пол. Я спокойно посмотрел на тело того, кого в течение последних двух месяцев так хотел отправить во тьму, и пошел своей дорогой, все равно последних слов для врага у меня не было.
Как и следовало ожидать, на следующем кругу тело Ролио и его кровь попросту исчезли. Я бросил на зеркало невольный взгляд и ошеломленно замер. Чего я не ожидал, так это того, что зеркало покажет мне…
Знакомая комната. Массивный стол, стулья с вычурными спинками и глубокое кресло возле окна, забранного фигурной деревянной решеткой. Ближайшая стена размалевана картиной на какую-то божественную тему. Стол ломится от тарелок с едой и бутылок с вином. За столом сидит человек и уплетает курицу. Человек поднимает взгляд от тарелки, тянет здоровенную толстую ручищу к бокалу с вином и замечает меня.
– Эй, малыш! Чего так долго? – Фор приветливо машет мне рукой.– Заходи, пока еда не остыла, не стой на пороге!
Я в изумлении смотрю на него.
– Ну что же ты, Гаррет? Как все прошло? Не стой столбом, я как раз хотел тебе сказать, что наше дельце, кажется, принесет немалый доход и нам следует…
Отскакиваю от зеркала, как от заболевшего чумой-медянкой. Меня колотит. А Х’сан’кор! Ведь как прихватило-то! Чуть не купился! Но ведь это действительно был Фор! Старый учитель! Вот только нет его больше в Авендуме. Свалил в Гаррак сразу же после моего отъезда с отрядом. В Гарраке намного безопаснее, чем в нашей столице. Пристально всматриваюсь в зеркало, но ни комнаты, ни Фора там не вижу. Морок исчез, и серебро вновь отражает лишь зал.
Иду вперед…
Закат в ясный летний вечер – это всегда прекрасно, особенно когда находишься на высоком холме, откуда видны все окрестности. Внизу раскинулась широкая лента реки. В лучах заходящего солнца ее вода приобрела цвет расплавленной меди. На другом берегу селение – то ли большая деревенька, то ли маленький городок. Ласковый летний ветер дует мне в лицо, приносит с собой запах воды, клевера и дымка от маленького костра. Слышится приглушенное расстоянием мычание стада коров, которое пастух гонит домой.
На холме растет большое раскидистое дерево, под деревом горит костерок, на нем – весело булькающий котелок. От котелка идет изумительный дух ухи. Возле костра сидят трое. Самый старший, с густой седой бородой, так похожей на свалявшуюся овечью шерсть, деловито и важно помешивает стряпню деревянной ложкой. Двое других – высокий лысый воин со шрамом, пересекающим лоб, и маленький пухленький со смешными усами, играют в кости, беззлобно переругиваясь между собой. Из-за дерева появляется четвертый. В одной руке он держит сеть, в другой – щуку.
– Хороший улов, Сурок,– одобрительно кивает лысой головой Арнх и бросает кости.
– А, Сагра! Ты опять выиграл! – Кот огорченно качает головой.– Вот невезуха так невезуха! Дядька, когда мы жрать-то будем?!
– Когда все соберутся,– недовольно бурчит в бороду десятник Диких.
– Э-э-э как ты загнул! – протянул Сурок, бросая щуку и сеть в траву.– Когда они еще к нам придут! Мы десять раз успеем проголодаться!
– Вон Гаррет уже пришел,– сообщил Арнх и встал с травы.– Ты к нам насовсем или как?
– Или как,– тупо бормочу я.
– Уху будешь, Гаррет? – Дядька пробует варево ложкой и, крякая от удовольствия, снимает котелок с огня.
– Вы же умерли,– тупо говорю я им.
– Да? – Сурок и Кот озадаченно переглядываются между собой.
– Я так живее всех живых и очень хочу жрать,– наконец отвечает Кот.– Так ты идешь?
Я отрицательно качаю головой и пячусь от костра.
– Ну, раз ты не голоден, мы приступим, а ты сходи к воде за остальными, сколько их можно ждать?!
Киваю и не перестаю пятиться. Это не мое место! Это всего лишь сон! Это другой мир! Другая реальность! Здесь мои друзья живы и даже не думают умирать.
– Эй, Гаррет! Передай Халласу, что я сегодня жрачку готовить не нанимался! – Крик Дядьки настигает меня в тот момент, когда картинка в зеркале уже пропадает.
Иду вперед и вижу Лафресу. Она стоит и смотрит в зеркало ярдах в десяти от меня. Достаю нож, делаю шаг…
– Вухджааз умный демон! – Старый знакомый вылезает из стены и хватает меня за грудки.
– Отвали! – Я бью его ножом по лапе, и от неожиданности он разжимает пальцы.
– Со мной так нельзя разговаривать,– изумленно бормочет демон, обдавая меня ароматом помойки.– Вухджааз очень умный демон!
– А Щдуырук еще умнее! – нагло говорю я ему и отступаю.
– Хш-ша? – Кажется, мне удалось его разозлить.– Иди сюда, и я высосу мозг из твоих костей!
– Смотри, кто у тебя за спиной! – ляпаю я и вытягиваю руку.
Он оборачивается, и я, воспользовавшись этим, отступаю и оказываюсь в зеркальном зале.
Лафреса отрывается от зеркала, замечает меня и сощуривает глаза. Затем делает шаг в противоположную от меня сторону и застывает перед очередной зеркальной стеной. Следую ее примеру и оказываюсь…
Лесная поляна, окруженная частоколом высоких елей. Трава черным-черна от тел эльфов. В живых только двое. Они стоят и молча смотрят на тело поверженного Х’сан’кора. Кто эти двое, рассмотреть не могу, лишь вижу, что это мужчина и женщина. А потом понимаю…
Делаю невольный быстрый шаг к ним. Оба услышали шелест травы и обернулись. Мужчина натянул лук, и стрела смотрит мне прямо в лицо. Золотой глаз эльфа внимательно отслеживает любое мое движение. Другого глаза нет – это старая память об орочьей стреле.
Элл.
– Что тебе надо, человек? – Голос у Миралиссы хриплый.
– Я…
– Убирайся, это наш лес! – Единственный глаз к’лиссанга сверкает.
– Зачем ты сюда пришел? – Миралисса вытирает со щеки кровь, струящуюся из ее уха.
– За Рогом Радуги.
– Рог Радуги? – Она грустно качает головой.– Слишком поздно. Теперь Рог у Первых, и даже мы ничего не можем сделать. Эльфы проиграли битву, и Листва разрушена. Тебе здесь не место.
– Хорошо,– говорю я и отступаю.
Передо мной не те эльфы, которых я знал. Эти совсем другие. Чужие.
Элл не спускает с меня своего единственного глаза и что-то говорит эльфийке на орочьем. В его словах слышится вопрос.
– Дулле,– кивает та и отворачивается, теряя ко мне всякий интерес.
«Дулле». Вроде я уже слышал это слово. Прыгаю в тот самый момент, когда эльф пускает в меня стрелу…
Падаю на пол, с ужасом смотрю в пустое зеркало. «Дулле» по-орочьи – это «стреляй». Не вспомни я слово, которое как-то говорила Миралисса Эграссе, и лежать мне со стрелой в башке. Иду дальше, спешу ко все так же опережающей меня Лафресе, ожидая, какие еще сюрпризы принесут мне зеркала…
И зеркала звали, предлагали, просили, умоляли, требовали, угрожали и хотели затянуть меня в себя навсегда. Передо мной вереницей ярких картин проскальзывали лица тех, кого я знал, лица тех, кого я когда-нибудь узнаю, и тех, кого я так никогда и не увижу.
– Гаррет! Иди сюда!
– Гаррет, иди к нам!
– Умри!
– Чего тебе стоит остановиться?!
– Заходи, ты теперь с нами!
– Привет, Гаррет!
– Эй, Гаррет, видишь меня?!
– Пожалуйста, ну пожалуйста, добрый господин!
Уже просто не обращаю на них внимания, отталкиваю от себя, вырываюсь из липкой паутины зеркал, благо научился отличать явь от видений. Не всегда это получается сразу, иногда картины так ярки и сильны, что требуется сделать над собой немалое усилие, чтобы отринуть морок.
Лафреса тоже идет вперед, и идет с трудом. Я то нагоняю ее, то вновь отстаю, замирая перед тем или иным зеркалом. А затем Лафреса пропадает, и я остаюсь в полном одиночестве. Шаг, еще шаг и еще…
– Эй, Гаррет! – зовет меня Горлопан со зверски объеденным лицом.– Иди, поговорим!
Я лишь качаю головой и прохожу мимо зеркала.
– Остановись, хулюган! – просит Болт и достает из-за спины бутылку дешевого вина.– Ты только посмотри, что у меня есть!
Иду мимо.
– Именем короля, вор! – Барон Фраго Лантэн с десятком стражников пытаются заступить мне дорогу.– Иди сюда, иначе Серые камни тебе обеспечены!
Даже не обращаю на них внимания.
– Хочешь золота, Гаррет? – Маркун трясет перед моим носом целым мешком золота.– Только остановись!
Я лишь хохочу, и мне в спину несется его визгливая брань.
– Кто мне заплатит за трактир? – в отчаянии ломает руки Гозмо.
Пожимаю плечами.
– Эй, Гаррет! – окликает меня знакомый голос.– Иди сюда!
Останавливаюсь, долго смотрю на отражение и делаю шаг в сторону зеркала…
Гляжу на него, а он на меня. У нас есть время изучить друг друга. Сейчас в наших руках целая вечность, и нам незачем спешить.
– Ну и как я тебе? – с искренним интересом спрашивает он у меня.
– Если честно, то не очень.
– Ничего удивительного, у меня был плохой образец для примера.– Он усмехается, и усмешка выходит какой-то ядовито-гадкой. Неужели и у меня такая?
Продолжаю смотреть на него. Точнее, на своего двойника, на себя. На точную копию мастера-вора Гаррета-тени. Бледное лицо, черные круги под запавшими усталыми глазами, черная щетина бороды, грязная, измятая, порванная одежда. Видок еще тот. Некоторые покойники, не говоря уже о нищих, и то краше.
– Кто ты?
Достаточно своевременный вопрос, не находите?
– Я? Я это я. Или ты. Все зависит от того, с какой стороны на нас посмотреть и что в итоге ты захочешь увидеть.
– Ты вроде звал меня? Так говори, чего надо, у меня своих дел полон рот, не хватало еще с собственными отражениями беседовать!
– Кто из нас отражение, вот в чем вопрос, Гаррет.– Его глаза нехорошо прищуриваются.
– Мы будем играть в словесную перепалку, двойник?
– Ты что-то имеешь против словесных перепалок, двойник?
– Да.
– Вот и первое различие между нами, ты не любитель поговорить, Гаррет.
– Что тебе надо? – Его рожа (моя рожа) начинает выводить меня из себя.
– Ну-ну, спокойнее! – В его глазах пляшет насмешка.– Гляди на мир веселей, отражение! Здесь много хорошего и прекрасного, просто ты не умеешь этим пользоваться.
Молчу. Жду.
– Ну хорошо.– Он вздыхает.– Зачем тебе все это?
– Что все?
– Не понимаешь?
– Нет,– совершенно искренне отвечаю ему.
– Все эти проблемы, все эти потуги спасти кого-то или что-то, все эти друзья, все эти моральные комплексы и прочая дребедень, от которой нет никакой прибыли. Зачем ты ввязался в эту авантюру? Раньше ты таким не был. Раньше ты больше походил на меня.
– Я рад, что теперь между нами нет ничего общего.
– Да полно тебе, Гаррет! Со всей этой беготней ты превратился в размазню и тряпку, зависящую от других людей! Вспомни золотое времечко, когда был только ты и ночь, когда ты полагался только на себя и не держал за пазухой десяток друзей, обязательств и правил. Разве раньше нам было плохо? Вспомни то время, когда ты играючи проникал в дом какого-нибудь толстозадого хмыря и обчищал его до нитки! Вспомни то время, когда, не думая о последствиях, ты всаживал болт в того, кто оказывался на твоем пути! Раньше ты убивал легко, и раньше ты бы не оставил Бледного жить!
– Я никогда не убивал того, кто мне просто мешал, отражение! Если бы это было так, то половина Авендума оказалось бы на кладбище. Я всегда защищался, чтобы спасти свою жизнь. Не путай себя и меня. От убийства я не ощущаю никакого удовольствия! Если у нас с тобой посиделки ради воспоминаний, то я лучше пойду. Наш разговор ни к чему не приведет.
Делаю шаг назад, и спина упирается в холодное серебро зеркала. Он смеется, и этот смех мне не нравится. Сейчас мы с ним совсем не похожи, сейчас мы совершенно разные люди.
– Отсюда ты сможешь выйти только со мной, Гаррет.
– Кто ты? – вновь спрашиваю у него.
– Я ведь уже говорил, кто я такой. У тебя плохая память?
– Ты позвал меня не для пустых разговоров, так? Ты ведь всегда ищешь свою выгоду, двойник?
– Выгоду? А ты не совсем безнадежен, отражение.– В его глазах просыпается затаенная искорка интереса.– Да, наметилась очень выгодная сделка, и я по старой дружбе хочу предложить тебе долю в одном маленьком дельце.
Решаю играть по его правилам.
– Маленькое дельце подразумевает маленькие барыши.– Усмехаюсь, стараясь скопировать его усмешку.
Он вновь смеется:
– Ай да Гаррет! А я уж подумал, что совсем тебя потерял! Не беспокойся, в этом маленьком пустяковом дельце очень большой куш.
– Что мы должны сделать?
– Мы? Клянусь тьмой, мне это нравится! Собственно говоря, ничего. Как тебе такой расклад костей? Получить кучу золота за ничегонеделание?
Дата добавления: 2015-08-29; просмотров: 18 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |