На свет. Я шел на свет. Медленно, шаг за шагом, всматриваясь в силуэты на фоне этих ярких белых лучей. Я не имел ни малейшего представления о том, кто я, и о том месте, где нахожусь. Все, что могу

Билет в один конец

На свет. Я шел на свет. Медленно, шаг за шагом, всматриваясь в силуэты на фоне этих ярких белых лучей. Я не имел ни малейшего представления о том, кто я, и о том месте, где нахожусь. Все, что могу сказать – то, что видел своими глазами, ни больше, ни меньше. Точнее не видел ничего, кроме кристальной молочно-белой комнаты, не имеющей границ и горизонта. Это сложно назвать комнатой, ибо существовал лишь я и безграничный эфир, который меня обволакивал с ног до головы. И мне это не казалось загадочным и странным. Мое сознание было белоснежным и нетронутым. Это место нельзя назвать словом, которое имеет ограничения и рамки в пространстве и времени, но взрослые почему-то не понимают этого и могут лишь сделать представление по тому, что они сами видели и ощущали. И по словам взрослых, можно подумать, что нет ничего бесконечного и вечного. Всему есть объяснение, все идет своим чередом, у каждой вещи есть формы, очертания и объем. У любого процесса или действия есть свое начало и обязательное логичное завершение. Люди привыкли загонять себя в рамки, которые они же так усердно и старательно мастерят в своей маленькой подсобке-мастерской размером 3х3 метра. И все же, где бы я не находился в тот момент времени (хотя ощущение течения и хода времени совсем не ощущалось), мыслей не было, существовала лишь одна цель – два очертания, два силуэта на фоне ярчайшего снопа кристально-чистейшего белого свечения. Меня манило это свечение и те силуэты. Не зная, зачем мне нужно идти, я летел, словно мотылек на свет. Риск был велик. Ведь никто не мог дать гарантии, что тот свет не был огнем. Мое сознание можно было бы сравнить с каплей дождя, которая стекала по стеклу. Ее маршрут может быть всегда разный, она может отклоняться влево и вправо, но всегда стремится вниз. Сила притяжения и капли дождя заключили тандем, и они не могут его нарушить. Никогда. Это простая истина. Так и я: мог вернуться назад, отклониться от маршрута, ждать бесконечно долго, ждать и не делать ни шага. И это не имело ни малейшего значения, ведь время отсутствовало. Существовал лишь я и конечная цель. Но противиться тому, что неизбежно – бесполезно и опрометчиво. Я приближался все ближе. Подойдя на расстояние десяти шагов до точки объяснения ответа на вопрос, я поднял глаза. Мужчина и женщина. На их лицах отражалось море эмоций и безмерного счастья. Глаза не врут. Никогда. Все сомнения вмиг отпали. Они ждали именно меня. Их целью был я, моей целью были они – мои родители. Цепь замкнулась. Женщина наклонилась и с необычной нежностью и легкостью взяла меня на руки. Затем родители развернулись, и я увидел (на некоторое время позабытый мною) источник света, который уже не слепил глаза. Это была дверца – единственный выход из уже казавшейся невыносимо непривычной и нереальной бесконечности пространства. Состояние неопределенности и безграничности угнетало и заставляло спасаться. Единственный выход был прямо перед нами. Теперь я не чувствовал страха с этими людьми. Они были родными, стали надеждой и опорой. Я доверял им. Мужчина сделал несколько уверенных шагов к двери, но ему не пришлось прикладывать усилия – она сама легко и бесшумно отворилась. Женщина со мной на руках прошла в проем, следом за ней – мужчина. Момент пересечения двух противоположных друг другу миров я так и не смог вспомнить даже сейчас. Время начало свой неумолимый бег. Тут же ко мне ворвалось ощущение пространства и реальности окружающего.

Мы очутились в просторном зале с множеством скрепленных между собой рядов кресел и скамеек, расставленных вдоль стен. Прямо над нашими головами висела большая вывеска, на которой было выведено «Добро пожаловать в зал ожидания». Да, это обычный вокзальный зал ожидания. Теперь это мой дом. Родной дом для каждого, находящегося здесь человека. Рядом указатели. В правой части зала имелось несколько зеркальных окошек, над которыми возвышалась табличка «Касса». Над кассами под потолком находился оповещатель в виде громкоговорителя. По левую сторону от центра зала имелась единственная дверь, благодаря которой можно было покинуть это место. Выход. Над дверью возвышалась надпись «В добрый путь». Но по доброй воле никто не желал покинуть этот уютный, столь изученный и прекрасный мир. Неизвестность вызывала страх. Никто не мог рассказать о том, что ожидало каждого по ту сторону. Переступив порог и покинув свой дом, никто не возвращался. Никто и никогда. Во все времена встречались смельчаки, у которых любопытство брало верх. Они изучали эту дверь вдоль и поперек, пытались открыть ее как грубой физической силой, так и с помощью точных расчетов. Искали уязвимые места, часами стояли, сосредоточенно вслушиваясь в звуки, доносившиеся за ней. Но все попытки раскрытия этой загадки были тщетны. Существовал лишь один способ узнать – билет. Билет в один конец. Он выдавался каждому, кто попадал в свой дом через входную дверь на руках родителей. Каждому ребенку. Так и я, сидя на руках у мамы, не успев толком осмотреться и изучить это место, услышал приятный спокойный голос, доносившийся из громкоговорителя: «Просьба вновь прибывшим подойти к кассе». Все так же держа меня на руках, мама беспрекословно направилась к правой части зала. Папа шел рядом и вселял уверенность. Приблизившись вплотную, я не увидел того, кто сидел за перегородкой, а лишь свое отражение. Это было второй тайной нашего дома. Кто сидит за кассой, печатает билеты, решает, кому какой предстоит маршрут и выбирает дату и время отправки – не знал никто из посетителей зала ожидания. Но все же процесс получения билета был нечто само собой разумеющимся. Вновь я услышал этот голос: «Пожалуйста, протяните руку и получите свой билетик». Папа подошел ближе и протянул руку к месту выдачи. Послышалась мелодия из нескольких приятных для слуха нот. Затем папа поднес ладонь с зажатым заветным билетиком к лицу и посмотрел на него. Ничего необычного. Такой же, как и у всех. Затем, развернувшись ко мне, он расстегнул кармашек на груди моего комбинезона и аккуратно поместил туда мой билет. Застегнул. И тут я заплакал. Ревел я как неистовый зверь, не понимая, что со мной происходит. Я ворвался в жизнь, осознав это с небольшим опозданием. Я вжился в роль заводной игрушки, пружину которой затянули на максимум и отпустили, начав отсчет моей недолгой игры на потеху зрителям.

Гораздо позднее, когда меня научили писать и читать, я смог различить написанные строки на моем билетике. Номер зала ожидания, имя владельца, дата регистрации, номер перрона, пункт прибытия, дата и время отправления. Первые четыре пункта соответствующе заполнены. Последние 2 строчки (пункт назначения и дата и время отправки) пустовали. И это не было какой-то ошибкой оператора или опечаткой. У каждого посетителя отсутствовали пояснения к этим графам. Но никто не жаловался и не жаждал получить заветную информацию. Здесь так принято. Лишь только загадочный голос из оповещателя зала знал каждого гостя и время, отведенное ему. Предсказать день, а уж тем более точное время отправления практически невозможно. Хотя находились люди, которые пользовались авторитетом предсказателя. Большая часть из них – обыкновенные шарлатаны и лжецы. Но находилось не меньше тех, кто желал заполучить преждевременную правду. Так уж повелось: раз есть что-то неизвестное и сокрытое от человека, он всегда стремится познать это и раскрыть все карты. Но порой существуют вещи, которые закрыты от человека лишь для его же блага. Далеко немногие это понимают и засвечивают фотопленку, нагло и нетерпеливо выставив ее на свет, надеясь поскорее увидеть непроявленные снимки.

Жизнь текла размеренно, все шло своим чередом. Пружина была сжата еще довольно плотно, и беспокоиться было не о чем. Здесь я обрел своих первых друзей, моих воспитателей, школьных учителей, одноклассников. Счастливое детство. Но, увы, а может быть, даже к счастью, ничто не длится вечно. Всегда наступает такой момент, когда, сидя за общим столом в кругу близких тебе людей, ведя теплую душевную беседу, обсуждая любые мелочи, смеясь над шутками друзей и рьяно что-то рассказывая им, ты забываешь про время и наслаждаешься каждым моментом, каждым словом своих близких – это и есть то самое счастье. Но кто-нибудь обязательно вспомнит про свои дела, посмотрит на часы, на которых время давно показывает за полночь, встанет, поблагодарит всех за прекрасный вечер, извинится за столь скорое отлучение и распрощается со всеми, обещая встретиться в следующий раз и остаться на всю ночь. И всю компанию одолевает легкая грусть, так как каждый знает, что эти утешительные обещания – всего лишь обещания, которым сбыться не суждено. Такие вечера бывают лишь раз. В последующие дни компания уже будет другая, кто-то обязательно заменит пустующее место, снова будут веселые разговоры, игры, смех и слезы счастья. Но каждый из присутствующих обязательно будет вспоминать те добрые моменты с человеком, столь скоро покинувшем родной круг.

И вот, затаившись, словно сфинкс на долгие годы, и будто забыв принцип работы, громкоговоритель подал признаки жизни. Приговор его был окончательный и беспрекословный. Я помню этот день как сейчас. С того момента я возненавидел этот голос, его тембр и темп. Тогда я узнал, что с каждым новым оповещением нас покинет очередной близкий человек и отправится к назначенному перрону. Ох, как же я был глуп. Расставание всегда тяжело. Но тогда мне было невдомек, что это не они, а мы уходим вдаль. Они отправляются дальше, а мы словно хомячки случайно забрели в колесо и бежим что есть сил, видя перед собой цель. Думаем, что бежим, не останавливаясь ни на шаг. Останавливаться нельзя. Остановиться – значит сдаться. Но именно мы и остановились. Конкретно и надолго. Даже название нашего дома говорит само за себя. Но никто не придает этому значения. Так и должно быть. Так уж заведено. И то, что сокрыто взору – чуждо.

«Просьба Алексею Тровину отправиться через 10 минут на перрон номер 4. Вас ожидает состав». Медленный, размеренный и отточенный голос. Но каждое слово сродни наковальне ударяло в голову и сознание обжигалось при каждой паузе. Сердце понеслось вскачь. Почему? Почему мой друг детства и почему так рано? Ему лишь 16 лет. У нас было столько планов на жизнь. Лёха, Лёха… Кто ж мог подумать. Не представляю, какие мысли неслись в те секунды в его голове, но точно знаю, что это был нокаут. Для всех. Он уезжает, и мы его больше не увидим. Такая ничтожная фраза, но насколько острая, словно игла, ткнувшая воздушный шарик, надутый до предела. Все мечты вмиг лопнули. Все мысли, истории и переживания, минуты радости и разочарований хлынули наружу, словно прорыв дамбы. Все близкие, родные и знакомые когда-либо с Лёшкой (моим дорогим Лешкой) подошли к нему и замкнулись в кольцо, оставив его в центре. Шесть минут. Шесть ничтожных минут. Никто не проронил ни слова. Кто-то плакал, кто-то уперся взглядом в пол, прокручивая у себя в голове кадры из истории. Мой мозг был парализован. Я не знал, что делают в таких случаях. Меня не готовили. Я дилетант. Стоял как вкопанный и уперся взглядом в Лёху, хотя взор мой был далеко за пределами видимого в этом зале. Четыре минуты. Кто-то из окружения вывел всех из оцепенения, напомнив время до отправки. Словно разряд дефибриллятора вернул меня к жизни, и слезы покатились градом. Вот и мою дамбу прорвало. Я подбежал к нему первый, крепко обнял и, пытаясь совладать с дрожью в голосе, прошептал едва слышно: «Дружище, если бы я знал, если бы я только знал.. Ты это.. Прости меня, брат. Если сможешь, прости! Я не хочу тебя отпускать, никогда не хочу! Прости, что теперь мы не будем вместе. Я не смог тебя удержать. Но кто же мог знать, Лешка.. Друг мой! Я помню свое обещание, я сдержу его! Слышишь, я сделаю все, о чем мы мечтали все детство! Крепись, крепись. Ты всегда со мной!» Дальше все как в тумане. Слезы залили глаза. Я крепко пожал его руку и отступил, давая проход его родным. Две минуты. Странно, но он не проронил ни слезинки. Он был сильным духом и всегда из нас двоих отличался стойкостью и стальными нервами. Попрощавшись со всеми, он развернулся и направился по направлению к двери. Никто его не провожал. Он должен один пройти этот отрезок пути. Никто не знал, почему, но все чувствовали это. Подойдя на расстояние вытянутой руки, он достал свой билетик, что-то прочел на нем, поднял глаза, застыл на пару секунд, затем зажал его в кулаке и, повернувшись к нам, улыбнулся. Дверь открылась, сделал шаг и был таков.

Его улыбка надолго застыла в глазах каждого, кто смотрел ему вслед. Это была улыбка счастья, несомненно. Но ее причины так мы и не разгадали. Возможно, все дело в билетике. Что бы ни произошло, он отправился с добрыми мыслями в добрый путь.
Последующие недели тянулись болезненно. Я бы сравнил эту процессию с вакцинацией: первый раз – самый трудный. Это болезнь в легкой форме. Но с каждой новой вакциной твой иммунитет справляется все лучше и быстрее. Пережив это прощание, время вернулось в свой привычный ритм. Шестеренки встали на место, и все осталось позади.

Вот мне уже 25 лет. Я окончил университет, отслужил в армии, сейчас работаю и уверенно стою на ногах.

Мне 30 лет. Я пережил еще пять оповещений по громкоговорителю. Сказать, что было тяжело – не сказать ничего. Единственным наиболее запоминающимся оповещением был день, когда я услышал то, что слышал в первый свой день появления, сидя на руках мамы. Только в этот раз я поменялся местами со своим отцом. В тот день (когда мне уже было 28 лет) я шел со своей женой и на руках у нее был мой сын. Ради этого стоило пережить десятки расставаний.

Мне 47 лет. Голос из громкоговорителя объявил посадку моего папы и дедушки моего сына. Бесконечный день.

49 лет. Тяжелое прощание с матерью.

60 лет. Как быстро промчались годы. Сколько несобранных чемоданов моих близких так и остались пылиться в стороне – уже не сосчитать. Бывали случаи, когда кто-то уходил тайно, не попрощавшись, ни словом не обмолвившись ни с кем накануне. Лишь на утро мы обнаруживали пропажу. И тогда все мы винили оповещателя. Почему не прозвучало привычное объявление о посадке? А затем вспоминали, что голос все же звучал, отчитав десять минут на прощание. Но никто из нас не предал значения, каждый был занят собой или настолько увлечен жизнью, что пропускал все мимо себя.

67 лет. Завтра мне исполняется 68 лет. С утра я почувствовал странное легкое покалывание в груди. Не придал этому особого значения. Старик, что с меня взять. Проще найти места, которые не мучают меня старческой болью. «Ходячий ревматизм» – по-доброму подшучиваю я над такими же стариками, сидя вечерами на скамейке перед домом. Это стало любимым нашим видом отдыха. Каждый летний вечер мы встречались и поддавались воспоминаниям, которые было все труднее припомнить в деталях. Слезы, бегущие по грубым морщинистым щекам – частый гость в нашем клубе «кому далеко за…». Я уже не строю планов на завтра. Радуюсь любой мелочи. Провожу выходные со своей женой, сыном и внуками. А большего то мне и не нужно. Но с каждым днем все больше терзает мысль о том, что мой поезд задерживается, и мое чемоданное настроение ограничивается томным ожиданием. Мой мир разделен надвое: мир, где я добряк-старик, копающийся в пережитках прошлого, и мир за дверью выхода, через которую утекло слишком много воспоминаний. Большая часть моей жизни уже находилась за ней. С теми людьми, которые были со мной плечом к плечу все мои немалых добрых 67 лет. Я сделал все, что от меня зависело. Колесо подо мной крутилось все медленней, я выбивался из сил. Мое сознание посылало искры в костер под названием «здравый смысл».

Все, что мне казалось ранее невозможным и противоречащим всем законам жизни, уже давно подвергалось опасности. Все это могло вспыхнуть в один миг. И где-то глубоко внутри мои воспоминания, накопившиеся за все годы, слились в один большой ком, обретя обличие человека. Этот человек нашел спички и пытался разжечь костер из еще не до конца высушенных веток. И каждая спичка могла стать заветной. Каждая искра могла стать последней. Вопрос времени. И времени оставалось все меньше. Я жду этого момента. Мне уже не страшно. Может быть, завтра?

Наступил вечер, все приготовления к завтрашнему празднованию моего дня рождения подошли к концу. Это был прекрасный день. Лишь мучившее с самого утра покалывание в груди сменилось жжением. Это необычное чувство я мог бы сравнить с пробуждающимся вулканом. Не знаю, почему ко мне пришла такая ассоциация, но более подходящего описания я не смог подобрать. Да, это был мой день. Нутром я чувствовал, что этот день особенный. Интуиция меня не подвела.
«Просьба Евгению Снегиреву отправиться через 10 минут на перрон номер 8. Вас ожидает состав». Вновь через почти 68 лет в этом родном зале прозвучало мое имя. Это не было громом среди ясного неба. Жизнь здесь – это череда событий от первого до второго звучания твоего имени в этих стенах. Третьему разу прозвучать одному имени в зале ожидания не суждено. Все знали это. Здесь так принято. Здесь так заведено. Мои 10 минут против 67 лет – словно злая шутка. Но нет. С такими вещами никто никогда не шутит. У этого голоса отсутствовало напрочь чувство юмора. Все выверено до минуты. Всему свое время. Мое время пришло. Я должен попрощаться и идти. Хоть я и готовился к этому моменту, все же страх овладел мною, ноги подкашивались. Ко мне подбежали мои родные и близкие люди. Последними в круг доковыляли мои старики - люди, знающие меня больше, чем я сам себя. Ох уж этот странный ритуал. На протяжении жизни в этом доме, я часто стоял в кругу. Теперь я по другую сторону баррикад. Теперь я в центре внимания, и почувствовал то, что чувствовали те, кого теперь рядом нет: мои родители, мои знакомые, мои близкие, все люди, которые мне так дороги. Я тонул в слезах счастья и благодарности, я задыхался от воздуха, перенасыщенного добрыми эмоциями и лучшими минутами прошлого. Эмоции всех этих людей наполнили меня до краев, словно пустой сосуд с некрепкими потрескавшимися от времени стенками. И чтобы не разорваться от сильного давления на мои некрепкие стенки, я не сдержался и вылил часть эмоций наружу – я заплакал. Улыбался и плакал. Затем засмеялся. Мне хотелось смеяться. Я был счастлив как никогда. Жжение усилилось, но оно не доставляло боли. Наоборот, это чувство разогревало огонь. Хворост совершенно сухой и осталась последняя спичка. Она должна стать роковой. И я знаю, где суждено вспыхнуть моему костру. Я повернулся и легким шагом направился к заветной тайной двери. Я ощущал себя свободным человеком, идущим по песку на пляже вдоль моря. Волна то накатывала до лодыжек и омывала мои босые ноги, то отступала, забирая с собой частички памяти. Я просто шел и совершенно ни о чем не думал. Очутившись перед дверью довольно быстро, все мои волнения и переживания улетучились. Тут я вспомнил про свой билетик. Запустил правую руку в нагрудный кармашек и вынул кулак с зажатым билетиком. Тут же странное жгучее чувство исчезло. Раскрой мне свою тайну. Последние 2 строчки уже были заполнены. Графа времени отправки меня уже не интересовала. Взгляд мой остановился на строчке «пункт назначения». И вот что я там увидел. Заветная надпись и рядом нарисованный кокон. Надпись гласила: «Всему свое время. Пришло и твое». И тут костер истины загорелся ярким пламенем. Последняя спичка сделала свое дело. Кокон. И я догадывался, что будет, если я переступлю порог своего «временного» дома. Да, временного. От привычного для человека здравого смысла осталась лишь горстка пепла, а обычные истины остались бесполезными и ненужными. Я повернулся и увидел людей, машущих мне вслед. Я улыбнулся и сделал одобрительный кивок, посмотрев на каждого. Дверь распахнулась, я сделал глубокий вдох, зажмурил глаза и.. сделал широкий шаг.

***

Открыв глаза, я увидел поразительно голубое небо. Это было непередаваемое ощущение. Опустив взгляд, взору представился единственный перрон, находившийся в этом загадочном месте. И уже ждал поезд. Меня одного. Раздался гудок и из одного из вагонов состава на перрон спустился проводник. Он повернулся ко мне лицом, и я увидел знакомые черты, которые за пол века так и не изменились. У вагона стоял Лешка. И так же улыбался, как в детстве. Вот я и сдержал обещание, Леха! Мы вместе! Сорвавшись, словно пес с цепи, я побежал на перрон, что было сил. Но резко остановился. Что-то не давало мне покоя. Что-то, что еще удерживало меня. Я чувствовал легкое шевеление в правой руке. Я посмотрел на руку, сжатую в кулак. Разжал его. Но вместо смятого клочка ненужной бумажки я увидел прекрасное существо, которое поражало своей красотой. Это была бабочка. Она изящно расправила крылья, демонстрируя мне на пару секунд свой неповторимый узор на крыльях. Это было самой лучшей благодарностью бабочек. Вспорхнув с моей ладони, она легкими взмахами поднималась к небу и я увидел вдалеке тысячи таких же удивительных созданий. Она направлялась к ним. Они ждали именно ее. Их целью была она, ее целью были они.

А меня ждал мой состав и мой проводник. Всему свое время. Пришло и мое. И я полетел навстречу новой жизни. В добрый путь.

P.S. Спасибо тебе, мой читатель, что смог осилить столь нудный и местами чересчур завуалированный рассказ. Пришлось не выходить за рамки маленького текста и все идеи уместить довольно сжато, т.к. читать в таком формате крайне неудобно. Все же смысл, который я хотел в него вложить, передан сполна. Все имена вымышленные и совпадения прошу считать случайными.

© Дмитрий Каташов

19.02.2015

Дата добавления: 2015-08-28