Научно -исследовательские публикации № 9(13) / 2014

Научно -исследовательские публикации № 9(13) / 2014

УДК: 159.93; 615.851; 616.89

SPECIFIC PSYCHOTHERAPY FACTORS IN FOREIGN PSYCHOTRAUMATIZATION PSYCHOTHERAPY AND THE CULTURAL-HISTORICAL THEORY

Dorokhov Mikhail Borisovich, medical psychologist, Consultative and Diagnostic Center of Rostov-on-Don city, [e-mail]

Abstract. The aim of this study is to analyze the specific and nonspecific factors of psychotherapy that implements psychotherapeutic action and its clinical efficiency. Trends in the evolution of preferences and foreign factors in rends in the evolution of preferences and foreign factors in psychotherapy are being examined due to both the socio-economic context, a psychotherapy as a deeply integrated and demanded social practices, and the gen- eral positivist orientation studies that determined the huge amount of copyright approaches and psychotherapy development “in the crown”. Meanwhile, the Russian scientific psychol- ogy, that had an adverse socio-cultural context for its emergence as a full-fledged social practices evolved mainly “at the root”, creating the “ontologically valid” categorical basis for understanding and explaining the psychological reality within the cultural-historical the- ory. At the present stage quite favorable conditions for socio-cultural explication and formu- lation of specific factors of psychotherapy that would be based on the explanatory power of the cultural-historical theory and the activity approach have been developed.

Keywords: psychotraumatic experience (PTE), psychotraumatic situation (PTS), the purpose and objective of psychotherapeutic action. “external” and “internal” conditions, on- tological authenticity, specific and non-specific factors. СПЕЦИФИЧЕСКИЕ ФАКТОРЫ ПСИХОТЕРАПИИ ПРИ ПСИХОТРАВМАТИЗАЦИИ В ЗАРУБЕЖНОЙ ПСИХОТЕРАПИИ И КУЛЬТУРНО -ИСТОРИЧЕСКОЙ ТЕОРИИ

Дорохов Михаил Борисович, медицинский психолог, МБУЗ «Консультативно -диагностический центр города Ростова -на -Дону», [e-mail]

Аннотация. Целью данного исследования является анализ специфических и неспецифических факторов психотерапии, обеспечивающих реализацию психотера- певтического действия и его клиническую эффективность. Рассматриваются тенден- ции эволюции и предпочтения факторов в зарубежной психотерапии, обусловленные как социально -экономическим контекстом, определившим психотерапию как глубоко интегрированную и востребованную социальную практику, так и общей позитивист- ской ориентацией исследований, определивших огромное количество авторских под- ходов и развитие психотерапии «в крону». При этом российская научная психология, имевшая неблагоприятный социокультурный контекст для своего становления как полноценной социальной практики, эволюционировала преимущественно «в корень», создавая «онтологически достоверные» категориальные основания для понимания и объяснения психологической реальности в рамках культурно -исторической концеп- ции. На современном этапе сложились достаточно благоприятные социокультурные условия для экспликации и формулирования специфических факторов психотерапии, которые бы основывались на объяснительных возможностях культурно -исторической теории и деятельностного подхода.

Journal of scientific research publications № 9(13) / 2014

Ключевые слова: психотравматический опыт (ПТО), психотравматическая ситуация (ПТС), цель и задача психотерапевтического действия, «внешние» и «внут- ренние» условия, онтологическая достоверность, специфические и неспецифические факторы.

По мнению Н. В. Тарабриной общая задача психотерапии при психотравматизации заключается в необходимости «вновь обрести контроль над эмоциональными реакциями и найти происшедшему травматическому событию надлежащее место в общей временной перспективе своей жизни и личной истории. Ключевым моментом психотерапии с ПТСР является интеграция того чуждого, неприем- лемого, ужасного и непостижимого, что с ним случилось, в его представление о себе (образ «я»)» [43, с.51]. Это «чуждое, непри- емлемое» представляет собой трансформированные ценностно - смысловые структуры, ставшие психотравматичными. Образование таких структур имеет определённый генезис, в котором ценности «претерпевают определенную эволюцию, изменяясь не только по содержанию, но и по своему мотивационному статусу, по месту и роли в структуре жизнедеятельности» [6, с. 49]. Как уже говорилось [16],[18],[19], они формируются из мотивационных образований, проходя этапы знаемого и реально действующего мотива, образо- вания мотивационно -смысловых структур с преимущественной функцией смыслообразования и, наконец, происходит формирова- ние мотива как ценности, меры сопоставления других мотивацион- но -смысловых структур с утратой функции побуждения. Дальней- шая эволюция ценностей связана с их собственным структурирова- нием и функциональным соподчинением, что можно определить как становление ценностно -смысловых структур. Их основной за- дачей является образование ценностно -метрического пространства, включающего в себя в свёрнутом виде множество обобщённых, прожитых ситуаций, определяющего оценивание, сопоставление, соподчинение, выбор мотивационных стратегий в критических си- туациях. Являясь глубоко «утопленными» в подсознание, они не- осознанно регулируют жизнедеятельность человека. Их психотрам- ватичность заключается в невозможности адекватной оценки и смыслового соизмерения происходящих событий, что формирует «чужеродные», интроектные образования, искажающие всю цен- ностно -смысловую организацию. Поэтому одной из задач работы с психотравматическим опытом (ПТО) является выведение травма- тического содержания на уровень произвольной регуляции. В этом процессе происходит переструктурирование, перера- ботка, переоценка «старого» ценностного предметного содержания

Научно -исследовательские публикации № 9(13) / 2014

и включение «нового» в ситуации терапевтического взаимодей- ствия, что формирует более эффективную ценностно -смысловую структуру субъективного опыта [16], [18]. З. Фрейд, рассматривая форму работы с чувством вины, го- ворил о переводе чувства вины в состояние виновности через рас- крытие оснований: «больному медленно раскрывают его бессозна- тельно вытесненные обоснования, причём чувство вины постепен- но превращается в сознательное чувство виновности» [46, с. 384]. К. Роджерс подчёркивал необходимость произвольной регуляции для эффективного функционирования личности: «Психологическая регуляция существует тогда, когда … весь сенсорный опыт и внут- ренние ощущения организма ассимилированы или могут быть ас- симилированы на уровне символизации в совместимые отношения с концепцией самости» [40, с. 62]. Таким образом, основной зада- чей психотерапии при психотравматизации является увеличение произвольности управления, владения предметным содержанием субъективного опыта. Основной же целью в данном подходе, по- мимо других целей «создания новой когнитивной модели жизнеде- ятельности, аффективной переоценке травматического опыта, вос- становления ощущения ценности собственной личности и способ- ности дальнейшего существования в мире» [43, с. 96], является пе- реструктурирование, перестройка травматизированных ценностно - смысловых структур субъективного опыта. Так как согласно дея- тельностному подходу задача является целью, данной в определён- ных условиях [30], то необходимо также выделить условия, кото- рые обеспечивают протекание психотерапевтического действия. При этом сами условия методологически можно разделить на «внутренние» и «внешние» по отношению к переживанию психо- травматической ситуации (ПТС) как единице анализа личности и среды [17]. Оба класса условий содержат в себе как специфические, так и неспецифические факторы, которые соответственно больше свя- заны или с обучением и культурой профессионального мышления или «естественно» существующими и складывающимися особенно- стями протекания терапевтического процесса. В отличие от тради- ционного понимания факторов как предметно -практических дей- ствий [24], приводящих к лечебному эффекту, в данном случае фак- тор рассматривается как «движущая сила» организации психотера- певтического процесса, которая может носить более или менее со- держательную и специфическую направленность относительно ос- новной задачи психотерапии. Отдельные конкретно -практические

Journal of scientific research publications № 9(13) / 2014

действия скорее представляют собой операционально -методические приёмы, в совокупности организующие специфически - психотехническиие факторы, тогда как сам фактор является более широким понятием с онтологическим содержанием. Традиционное рассмотрение факторов сложилось в зарубежной психотерапии, не акцентировавшей внимание на «онтологичности» теоретических оснований психотерапии и её факторов, предпочитая эмпирическое, «психотехнологическое» их понимание. Практический смысл дан- ного понимания заключается в расширении методологических ос- нований поиска условий и причин эффективного лечебного процес- са, связи его факторов и их организации как предельно - содержательных ориентировочных координат психологической ре- альности в рамках основной задачи психотерапии при ПТС. Так, например, использование «внешне» специфических психоаналити- ческих интерпретаций и реконструкций содействует эксплорации и организации «внутренне» специфического фактора восстановления «прошлого», обеспечивающего соответствующее обозначение и «приписывание» причинности психотравматизации, тем самым предполагая психотерапевтический эффект. В целом, «внешние» неспецифические факторы представле- ны особенностями терапевтического сеттинга, определяющего ор- ганизационные (время, место и стоимость, форма, сроки и ресурсы терапии) и маркетинговые особенности (реклама, брендинг) прода- жи этих услуг, отражая социокультурно заданные, наиболее общие условия договорных отношений в виде «психотерапевтического контракта» [26, с. 348]. «Внешними» специфическими и наиболее операционализируемыми факторами являются так называемые «психотехники», т. е. операционально -техническая сторона психо- терапевтического процесса. Эти факторы могут быть достаточно алгоритмизированы подобно медицинским манипуляциям, что со- здаёт у стороннего наблюдателя ощущения «естественнонаучно- сти» психологического и психотерапевтического знания. Но по су- ти эти «внешние» условия психотерапии обретают свою «онтоло- гическую отнесённость» или психотерапевтическую валидность, т. е. степень соответствия психологической реальности, с которой они «работают», и клиническую эффективность только в совокупности с другими, с «внутренними условиями». Как точно заметил Жак Лакан относительно «психотехнической» стороны психотерапии: «Мы со своей стороны утверждаем, что технику нельзя ни понять, ни правильно применить до тех пор, пока не будут правильно поня- ты лежащие в её основе концепции» [28, с. 17]. Примером крайних вариантов психотерапевтических теорий, абсолютизировавших

Научно -исследовательские публикации № 9(13) / 2014

«внешние» специфические условия психотерапии и имеющих вследствие этого сомнительный статус «онтологической достовер- ности», могут являться НЛП [2], терапия «травмирующих пережи- ваний посредством движений глаз» [25, с. 74], эмоционально - образная терапия [31]. Эти методы и подобные им можно рассмат- ривать как практику психологизированного шаманизма, когда воз- можны различные (эмоционально -личностные и когнитивно - поведенческие) случайные изменения в силу широкого диапазона клинической эффективности любых направленных воздействий в психологической реальности. Диапазон действий, которые могут привести к каким -либо изменениям, в гуманитарной реальности в отличие от естественнонаучной необычайно широк из -за огромного количества взаимосвязанных условий, в которых находится изуча- емое содержание. Так, измерение температуры физического тела не меняет структуры этого тела, а измерение температуры человека может изменить его эмоциональное состояние и поведение. А по- тому учения, отвечающие только авторским предпочтениям и прак- тически случайно вычленяющие отдельный аспект психологиче- ской реальности, производят также часто случайные, практически неконтролируемые изменения. Основанные на естественнонаучных принципах «воздействующего», суггестивно -убеждающего влия- ния, они показывают свою «эффективность» преимущественно на демонстрационных версиях и в особых процессуальных условиях, часто далёких от действительной «психологической практики» [41]. «Внутренние» условия психотерапии (как «лежащие в её ос- нове концепции») в ПТС также представлены неспецифическими и специфическими факторами, связанными с личностными особенно- стями терапевта и пациента, выстраиваемыми терапевтическими отношениями и теоретическими основаниями самой психотерапии. Эти факторы в совокупности собственно и призваны обеспечить клиническую эффективность терапии, определить наиболее опти- мальную смысловую организацию психологической реальности. Причём, если «внутренние» неспецифические факторы в ос- новном обеспечивают оптимальность совместных, пациент - терапевтических эмоциональных отношений, то специфические - оптимальность формирования нового опыта понимания, пережива- ния и действования. При этом некоторые авторы считают, что независимо от принадлежности к «условиям» «факторы должны рассматриваться как взаимодействующие. В определенных ситуациях фактор, обычно являющийся не- специфическим и входящий в состав молчаливого фона, может

Journal of scientific research publications № 9(13) / 2014

выйти на первый план и превратиться в специфическое средство» [5, с. 49]. В данном случае мы видим функциональный подход в по- нимании факторов, подчёркивающий их зависимость от психотера- певтического контекста и ситуационную степень значимости. И при определённых условиях, действительно, «внешние» неспецифиче- ские факторы как, например, сроки терапии, форма терапевтиче- ского действия могут приобретать специфическое «звучание», непосредственно затрагивая мотивацию лечения, структуру, пер- спективы терапевтических отношений и их эффективность. Пред- положительно ограничением оптимального функционального ис- пользования любого фактора является глубина его онтологической связи с основной задачей при психотравматизации. Так, «бесконеч- ное» создание наиболее эмпатичных, безусловно принимающих и «слушающих» отношений для пациента в ПТС вряд ли активизиру- ет его самостоятельный личностный рост, эффективную проработ- ку ПТО и спонтанное создание опыта новых отношений: «этот фак- тор может быть необходимым, но недостаточным условием для то- го, чтобы произошло психотерапевтическое изменение», а потому «этот подход абсолютно бесполезен для работы с клиентами в кри- зисном состоянии, требующим директивного вмешательства» [20, с. 172]. То есть необходимо более активное «специфическое» уча- стие и взаимодействие. Поэтому не менее важным представляется и генетический принцип рассмотрения факторов, так как, проследив их «происхождение», мы поймём степень их соответствия основной задаче психотерапии, психотерапевтические возможности и осо- бенности их «онтологической достоверности» [12, с. 169]. Следуя логике Э. Г. Юдина, «онтологичность» факторов можно определить следующим образом: они должны носить функциональный харак- тер, т. е. их объяснительные возможности не предполагают их отождествления «с каким -то конкретным материальным носите- лем», а за ними «стоят не какие -то другие понятия, а как бы непо- средственно сама реальность» [50, с. 28]. То есть «онтологичность», как степень соответствия исследуемой реальности, накладывает ограничения в эффективности применения факторов для оптималь- ного изменения этой реальности. Собственно сам психотерапевтический фактор в данном подходе – это тот процесс, принцип понимания, само действие, со- здающие условия для достижения, реализации основной задачи психотерапии. Необходимо помнить, что деятельность и составля- ющие её действия рассматриваются как структурно - функциональный, неаддитивный процесс и условие, фактор могут выступать в ней как действие, создающее возможность реализации

Научно -исследовательские публикации № 9(13) / 2014

другого действия [30]. В данном случае терапевтического. Сами факторы непосредственно содержат в себе (часто в имплицитном виде) принцип организации психологической реальности. Поэтому чем более «содержательные обобщения», более «достоверные» он- тологические условия объяснения этой реальности лежат в основа- нии факторов, тем более широкие сущностные возможности прак- тического применения в них содержаться. В основном «внутрен- ние» факторы в процессе психотерапии обеспечивают функцию «связывания», моделирования, структурирования предметного со- держания и соподчинения, согласования образующих сознания и деятельности по существенным, сущностным признакам. Так, З. Фрейд, утверждая, что «цель аналитической работы – подвести па- циента к тому, чтобы он вновь устранил вытеснения … своего ран- него развития, чтобы заменить их реакциями, которые соответство- вали бы состоянию психической зрелости», говорил о необходимо- сти «вспомнить определённые переживания и вызванные ими аф- фективные побуждения, которые теперь … забыты» [45, с. 202]. То есть целью является воспоминание вытесненных травматических событий, которые восстанавливаются, «связываются» в логическое целое с помощью интерпретаций (согласно концептуальным пред- ставлениям психоанализа о развитии) и реконструкций, которые призваны заполнить недостающие, амнезированные пробелы «прошлого»: «Довольно часто пациента не удаётся подвести к вос- поминанию вытесненного. Вместо этого при правильном проведе- нии анализа у него появляется прочное убеждение в истинности конструкции, которая в терапевтическом отношении делает то же самое, что и вновь обретённое воспоминание» [45, с. 210]. Такие интерпретативно -нарративные конструкции в основе имеют суб- станциональный принцип объяснения, который целостное суще- ствование психологической реальности, функционирование целого сводит к отдельным его проявлениям [50, с. 297]. Это «сведение» причинности развития к «прошлому» и «давление» психоаналити- ческих схем развития в терапевтическом процессе породило про- блему сопротивления клиента предлагаемым интерпретациям и ре- конструкциям, что, в свою очередь, создало необходимость процес- са проработки материала для его принятия пациентом. Несмотря на развитие анализа актуальных «объектных отношений» в интерпре- тациях и реконструкциях постоянно присутствует «навязчивая» привязанность к «прошлому» пациента, которая определяет смысл производимых интервенций.

Journal of scientific research publications № 9(13) / 2014

Как пишет М. М. Решетников: «признание роли психотрав- мирующих ситуаций раннего детства … в качестве пускового меха- низма психопатологии вошло в число основных постулатов психо- анализа» [38, с. 5]. Эта установочная тенденция настолько сильна, что даже при явном отсутствии сексуальной травмы в детстве М. М. Решетников за 153 сессии в течение 3 лет «умудряется» сфор- мулировать проблему как переживание 44 летней пациенткой (за- мужем, двое взрослых детей, успешный бизнес) как будто инцесту- озно -эдипальных отношений с давно (20 лет назад) умершим отцом в форме не состоявшегося с его стороны соблазнения [39]. Гносео- логическая абсурдность развития психотерапевтической ситуации в том, что проблемой начинает представляться даже отсутствие про- блемы. Такое представление о «внутренней» специфической при- чинности психотравматизации создаёт методологическую ловушку, определяющую тенденцию, заданность понимания психотравмати- зации из «прошлого», а не рассмотрение его как одного из возмож- ных условий существующего и переживаемого психотравматиче- ского процесса. Также показательным является опыт интерпрета- ций и реконструкций в клиническом случае, который приводит Е. С. Калмыкова в своей книге [23]. Существующая тенденциозность поиска и толкования причинности в «прошлом» не позволяет «до- стоверно» проанализировать события жизни 20-летней пациентки, представляемые ею как травматические, а обозначить их только как «покрывающие воспоминания». При этом «истинная» психотрама- тизация приписывается периоду 3-4 недельного, младенческого возраста пациентки, когда она была госпитализирована с тяжёлой диспепсией, так как молоко матери содержало стафилококк. Против такого поиска и толкования причинности возражала в своё время А. Фрейд: «мы не можем перешагнуть за тот период, когда у ребёнка появляется речевая способность», т.к. «у маленького ребёнка нет ещё реактивных образований и покрывающих воспоминаний, кото- рые возникают лишь во время латентного периода» [44, с. 204]. Е. С. Калмыкова не уделяет должного внимания анализу как травма- тических событий, предъявляемых пациенткой, так и актуально пе- реживаемым отношениям в родительской семье, которые (согласно изложенному материалу) очевидно психотравматичны, имеют пре- небрегающе -насильственный характер с детства, что позволяет предположить диссоциативность личностного развития и необхо- димость выстраивания опыта новых, терапевтических отношений, реконструирующих ценностно -смысловую структуру ПТО. Этот клинический пример похож на анекдотический случай с человеком,

Научно -исследовательские публикации № 9(13) / 2014

который не хотел искать потерянную вещь в другом месте, как только под фонарём, где ему было светло и удобно. Необходимо добавить, что эта терапия, длившаяся более года, имела (согласно изложенному материалу) неопределённость, как окончания, так и результативности. Поэтому вполне обоснованным представляется утверждение Б. Д. Карвасарского, что «в психоанализе смысл ново- го знания, понимания с помощью интерпретаций в определённой мере «навязывается» пациенту психоаналитиком, который исходит из довольно ограниченного набора жёстких схем, прямо или кос- венно связанных с сексуальностью человека в течение всей его жизни, особенно в раннем возрасте» [26, с. 229]. И хотя в современном психодинамическом направлении «ис- кусство интерпретации», которым должен обладать психоаналитик, стало означать скорее искусство успешного вербального участия, нежели искусство понимания бессознательного смысла материала, получаемого от пациента» [42, с. 134], по -прежнему остаётся орга- низующе -императивная установка «прошлого» в анализе материа- ла. Поэтому Р. Майкелз, отстаивая широкий принцип интерпрета- ции, пишет, что «любая интерпретация представляет собой миф …, … интерпретация предлагает организующий принцип понимания опыта, пережитого пациентом, принцип интегрирования его про- шлого в контексте значения ранее недостижимого для него» [42, с.144]. Эта вера в причинность «недостижимого для него» и создала в рассматриваемом случае колоссальное искажение всей психоте- рапевтической ситуации. Неспецифические факторы «внутренних» условий именно потому и «неспецифичны», что они представляют собой выделен- ные в «чистом» виде определённые, наиболее оптимальные спосо- бы повседневных отношений. И клиент -центрированная терапия представляет собой наиболее развёрнутую форму совокупности не- специфических факторов (безоценочное позитивное принятие, кон- груэнтность, эмпатия и другие), создающих «специфическую» условно -нормативную ситуацию терапевтических отношений. При этом абсолютизация «внутренних» неспецифических условий внут- ри самого подхода приводит к тому, что «сама РСА [Person- Centered Approach – М. Д.] имеет тенденцию превращения в пара- религиозное конфессионное движение», а «общение членов обще- ства с обязательными прикосновениями и поцелуями поначалу про- сто поражает» [5, с. 266]. Часто на практике совладающие «психотехники», направ- ленные сами по себе только на нейтрализацию симптоматических

Journal of scientific research publications № 9(13) / 2014

эмоционально-поведенческих явлений, являются, образно говоря, попыткой «лечения» температуры. Их эффективность раскрывается только в совокупности с «внутренними» неспецифическими факто- рами «совместности» терапевтических отношений, благодаря их эмпатичности, заинтересованности, поддержке, что часто авторами не выделяется как участвующий терапевтический фактор. Так, И. Ялом описывает ситуацию в психотерапевтической работе З. Фрей- да, когда тот «забывает» упомянуть об «иной терапевтической ак- тивности» как, например, «распутать финансовый узел» в жизни пациентки, а также «встретился с её матерью и «умолял» дать па- циентке возможность открытого общения», посещение танцеваль- ного вечера вместе с пациенткой и многое другое [52, с. 8]. Поэто- му автор не без основания задаётся вопросом, «что собственно по- могло излечению» [52, с. 8]? И сам отвечает на него: «Я не сомне- ваюсь, что фрейдовские «добавки» явились могучими интервенци- ями, и исключить их из теории было бы ошибкой» [52, с. 8]. Такие ситуации, подобные сказке о «каше из топора» и не учитывающие «добавки», достаточно распространены в психотерапевтическом сообществе, часто тенденциозно интерпретирующем собственную клиническую эффективность и забывающем о сопутствующих фак- торах кроме авторской «специфичности» [31]. Многие зарубежные психотерапевтические направления в настоящее время склоняются к решающей роли неспецифических факторов [25], что выдвигает на первый план личность психотера- певта в умении создавать терапевтически комфортные отношения для предполагаемого самостоятельного личностного роста клиента. Специфические же факторы различных направлений в этой ситуа- ции практически уравниваются («парадокс эквивалентности») по степени участия в личностных изменениях и роль их часто снижа- ется вплоть до её отрицания [1], [36]. Ситуация же предпочтения «неспецифического» связана, с одной стороны, с очень высоким уровнем интегрированности зарубежной психотерапии как соци- альной практики в культуру с широкими возможностями востребо- ванного развития терапевтических отношений в социально - экономическом контексте, а, с другой – с общей позитивистской ориентацией и «позитивистским перенапряжением» в зарубежных исследованиях [51]. В основном они направленны не на «содержа- тельные обобщения», а на порождение огромного потока авторских «психотехнических» разработок [54], [56], [58], [59], [60], часто не отличающихся по сути и имеющих низкий статус «онтологической достоверности» в части создания специфических факторов терапии. Образно говоря, сложившаяся ситуация в зарубежной психотерапии

Научно -исследовательские публикации № 9(13) / 2014

напоминает большое количество «алхимических» лабораторий, ко- торые имеют собственные, часто далёкие от действительной, онто- логической природы вещей, рецепты получения продукта, а в про- цессе комбинирования множества «ингредиентов» и «добавок» иногда случайно получается знание, адекватное изучаемой дей- ствительности.

ФАКТОРЫ ПСИХОТЕРАПИИ В ЗАРУБЕЖНЫХ ТЕОРИЯХ ПСИХОТРАВМАТИЗАЦИИ

Теоретические основания различных психотерапевтических направлений обнаруживают всё большую тенденцию к интегратив- ности, что может быть связано с попыткой компенсации «ограни- ченной целостности» концептуальных оснований отдельных направлений, сводящих всю психику к отдельному фрагменту ре- альности, когда «объяснение удавалось построить лишь ценою определённой формы редукционизма» [50, с. 297]. Эта интеграция особенно касается психодинамического и когнитивного направле- ний: «Связь когнитивного подхода с психодинамическим акценти- руется в самых новейших ответвлениях когнитивной психотера- пии» [47, с. 16]. Наибольшая концептуальная общность проявляется в понимании причин психотравматизации, определяемых как нарушение «когнитивных схем», которые «представляют собой ко- гнитивную структуру, форму организации переживаемого опыта и механизм концептуализации ситуаций» [37, с. 5]. M. Horowitz клас- сифицирует схемы на мотивационные, ролевые и ценностные, ко- торые имеют уровневую структуру в соответствии с фрейдистской структурой личности (Ид, Эго, Суперэго) и определяют соответ- ственно избегание разочарований и достижение удовольствия, от- ношения с окружающими и выбор в проблемных ситуациях [55]. Психотравматизация затрагивает все схемы, они трансформируют- ся, возникает конфликт между новыми и старыми представлениями, а задача психотерапии состоит в усилении контроля за психически- ми состояниями, снижении проявления феноменов избегания и навязчивости повторения переживаний [54]. Когнитивная психоте- рапия также говорит об уровневом построении «когнитивных схем», которые имеют поверхностные, более глубокие и базисные слои, что и определяет сложности терапии психотравматических расстройств, затрагивающих самые «базисные убеждения» [57]. При этом «базисные убеждения», которые в терапевтическом процессе приобретают формализованную, вербально -тезисную

Journal of scientific research publications № 9(13) / 2014

форму [34], индивид «не может обнаружить сам без специальных усилий» [37, с. 6]. R. Janoff-Bulman рассматривает «базисные убеждения» как существующие имплицитно и формирующиеся в детстве со значимыми взрослыми, имеющие обобщённый, импли- кативный характер и являющиеся стабильными на протяжении всей жизни [57]. Их функцией является поддержание позитивного образа Я, доброжелательности окружающего мира и справедливости от- ношений между Я и миром. Психотравматизация разрушает «ба- зисные убеждения», выявляет их неадекватность происходящему, поэтому психотерапия должна быть направлена на разрушение ста- рых и создание новых, более эффективных «базисных убеждений» [56]. Но, несмотря на, казалось бы, широкие теоретико - методологические возможности объяснения и установки на лече- ние при психотравматизации, на практике часто терапия носит симптоматический характер и ориентирована на компенсацию вы- деленных диагностических признаков ПТСР. Так, терапия, согласно мультифакторной концепции А. Maerker, направлена на повышение роли защитных факторов (осмысление, поддержка, совладание), что должно снижать психопатологическую симтоматику [60]. Психо- динамически - имагинативная терапия травмы L. Reddemann ставит своей целью «поддержку способностей к самоутешению, самоуспо- коению и самопринятию» и отдаёт предпочтение «преимуществу выстраивания отношений перед техникой» [53, с. 261]. Она ориен- тирована на симптоматическую работу с навязчивыми состояния- ми, феноменами отрицания и избегания, которые являются только симптоматическими манифестациями «глубинных» механизмов и структур личности [18]. Поэтому и длительность данной психоте- рапии в случае пациента, жившего в семье с отцом, имеющим бое- вой опыт, достигла 240 сессий в течение 3 лет [58, с. 270]. В то же время опыт применения ценностно -смысловых реконструкций в случае терапии женщины, пережившей ПТС деструктивных супру- жеских отношений и суицид мужа, занял 12 сессий в течение 1 ме- сяца [18]. Сами по себе психотехнические приёмы (интерпретация, конструкция, реатрибуция, декатастрофизация и т. д.) как фактор не могут принципиально определить эффективность психотерапии, если не подчиняются логике выстраивания «внутренних» условий. При этом понимание онотологической «слабости» «внутренних», концептуальных оснований психотерапии (в части специфических факторов) в 30-е годы в психоанализе создаёт необходимость вве- дения понятия «объектных отношений», что подчёркивает «взаимо- зависимость», «взаимодействие» субъекта и объекта, т. к. «между

Научно -исследовательские публикации № 9(13) / 2014

совокупностью приёмов психоанализа … и его теорией, по - прежнему остающейся … «психологией индивидуального организ- ма», существует разрыв» [29, с. 297]. Более того в 50-е годы Ж. Ла- кан говорит о необходимости «заново осмыслить» опыт психоана- лиза, «если психоанализ способен стать наукой», чтобы избежать опасности «выродиться в чистую технику (похоже, это уже про- изошло)» [28, с. 37], т. к. «происходит передача техники – унылой, полной затемняющих дело умолчаний и панически боящейся вся- кой свежей критики» [28, с. 14]. Из -за этого «разрыва», абсолюти- зации «психотехнической» стороны интенсивно и развивается про- тивоположное психоанализу направление, клиент -центрированная терапия К. Роджерса, поставившая во главу развитие «внутренних» условий психотерапии в виде неспецифических факторов терапев- тических отношений. При этом в самом психоанализе всё более становится выражена ориентация на «внутренние» неспецифиче- ские факторы, на «выстраивание отношений» и «использование опыта естественного самоисцеления» [53, с. 261]. Общность позиций психодинамического и когнитивного направлений также касается интенсивности реализации «внешних», специфических условий психотерапии самих по себе. Так, Р. Мак- Маллин, разрабатывающий с коллегами «собственную ветвь когни- тивной терапии», пишет, что «единственная теория, лежащая в ос- нове всех реструктурирующих техник, опирается на контраргумен- тацию», длительность которой не уступает психоаналитической ра- боте: «Может быть, им придётся по часу в день в течение года или более преодолевать то коренное убеждение, с которым они прожи- ли всю жизнь» [34, с. 116]. Интенсивность при этом достигает крайних пределов: «Атакуйте все иррациоанальные идеи клиента», «Жёсткое оспаривание – процесс эмоциональный, равно как и ин- теллектуальный» [34, с. 117]. Такие «техники опровержения» с со- зданием обширных и резких «контрутверждений» похожи на пси- хоаналитический процесс проработки, в котором «больному нужно дать время углубиться в сопротивление, о котором он теперь уже знает, его проработать, продолжая наперекор ему работу в соответ- ствии с основным аналитическим правилом» [45, с. 154]. Сама про- работка напоминает длительное соревнование в доказывании: «На практике эта проработка сопротивлений может стать затруднитель- ной задачей для анализируемого и испытанием терпения для врача» [45, с. 154]. Процесс «проработки», как и «контрутверждений» по- хож на процедуру принудительной логики, которые соответствуют представлениям терапевта, но не «жизненному миру» пациента. Эта

Journal of scientific research publications № 9(13) / 2014

проработка согласно заданным схемам психоаналитического пони- мания и определяет «связывание», дальнейшую интерпретацию и реконструкцию патогенного материала. И, несмотря на развитие представлений психодинамического направления, суть «факторов психоаналитического лечения», суть проработки, призванной нейтрализовать сопротивление и принять интерпретируемое «про- шлое», по -прежнему рассматривается «в повторении одного и того же снова и снова, в прослеживании бессознательных импульсов, конфликтов, фантазий и механизмов защиты в том виде, в каком они вновь и вновь появляются в материале, получаемом от пациен- та» [42, с. 162]. При этом если в психоанализе проработка диктует- ся необходимостью «нормального» (согласно психоанализу) отреа- гирования, то в когнитивной психотерапии длительность «контрар- гументации» обусловлена логикой представлений терапевта о дис- функциональном мышлении и когнитивных искажениях. Так, в клиническом примере А. Б. Холмогоровой по психотерапии неза- мужней женщины 40 лет, пользующейся «успехом у мужчин», но не сделавшей карьеру и без детей, рассматриваются как «базовые убеждения» её завышенные требования, перфекционистские уста- новки и импликативность её убеждений [47, с. 97]. При этом нет акцента на экспликации и анализе «базовой», ценностно - смысловой структуры её субъективного опыта, не раскрывается весь событийный -фактический комплекс причинно -следственных и операционально -целевых связей, по которой сложилась невозмож- ность реализации сценарных, семейно -родительских требований, где «когнитивные искажения» являются только следствиями, вызы- вающими следующую причинность. В общем, можно сказать, что «внутренние» специфические факторы, как когнитивной психоте- рапии, так и психоанализа часто направлены не на «работу» в ин- дивидуальном «жизненном мире» пациента и адекватно - конгруэнтное согласование его образующих, а на «долженствова- ние» определённого формального соответствия пациента и теории, и приведение их к «норме» функционирования, которая задаётся представлениями самого терапевтического направления.

СПЕЦИФИЧЕСКИЕ ФАКТОРЫ ПСИХОТЕРАПИИ В КУЛЬТУРНО -ИСТОРИЧЕСКОЙ ТЕОРИИ

Несколько иная ситуация исторически сложилась в россий- ской научной психологии, всегда «боровшейся» за свою самостоя- тельную «экологическую» нишу в социально ориентированных

Научно -исследовательские публикации № 9(13) / 2014

практиках и тяготевшей к «содержательным обобщениям» с макси- мальной «онтологической отнесённостью» [12], [50]. С этой пози- ции, как писал Э. Г. Юдин, наиболее разработанным концептуаль- ным аппаратом можно считать культурно -историческую теорию, в которой «понятие предметной деятельности было использовано … как орудие функционального объяснения и обоснования целостно- сти предмета психологии» таким образом, что деятельностный под- ход стал объяснительным принципом психологической реальности как предмета изучения и «обеспечивал способ понимания и органи- зации реальности в границах … предмета» [49, с. 71]. Учитывая то, что «один объяснительный принцип содержит в себе возможность нескольких предметов», а «любой конкретный предмет всегда есть особая проекция этой реальности [психологической реальности – М. Д.]» [50, с. 305], можно представить предмет психотерапии в рамках данного объяснительного принципа как проекцию психоло- гической реальности на плоскость психотерапевтической практики ПТС. Этот предмет -проекция заключается в оптимизации субъек- тивной произвольной регуляции и достижении смысловой целост- ности в ПТС, что задаёт «определённую размерность изучаемой ре- альности, … в смысле выделения в этой реальности таких образо- ваний, которые позволяют представить её как логически гомоген- ную, то есть задают её некий масштаб, систему координат» [49, с. 77]. Этой предельной «системой координат» в данном случае будут специфические теоретические конструкты, основанные на культур- но -историческом понимании психологической реальности, кото- рые, в свою очередь, позволят представить соответствующий, спе- цифически психотерапевтический фактор. Уникальность методологии Л. С. Выготского в исследова- нии психологической реальности состояла в том, что он не просто изучал и описывал феноменологию проявления «психического» как такового, а он (также как его единомышленники и последователи), исследовав культурно -исторический процесс существования пси- хических «данностей» и формирования высших психологических функций, экспериментально -генетически артифицировал эти функ- ции (память, мышление, внимание, восприятие) в их социокультур- ной сущности: «Хронологический порядок учит нас, как создавать в эксперименте модель высших функций» [10, с. 269]. Тем самым была создана общая модель формирования выс- ших психологических функций, а равно и модель формирования психологической реальности человека, в которой «основной и са- мой общей деятельностью человека, отличающей в первую очередь

Journal of scientific research publications № 9(13) / 2014

человека от животного с психологической стороны, является сиг- нификация, т. е. создание и употребление знаков» [10, с. 286]. И этот процесс происходит в совместной, но функционально разде- лённой деятельности, имеющей определённую структурно - функциональную организацию. Этот общий культурно - исторический принцип образования психологических функций и индивидуального опыта может служить общим методологическим основанием для экспликации специфических конструктов и форми- рования культуры соответствующего профессионального мышле- ния их понимания, так как в гуманитарном знании возможность воспроизводимости метода практически неотделима от профессио- нальных способностей воспроизводящего. Также необходимо учи- тывать, что принимаемые теоретические конструкты, являясь осно- вой и целью изучения психотерапевтической реальности, могут также выступать способом, средством структурирования психоте- рапевтической ситуации согласно одному из принципов организа- ции психологической реальности - «двойственности существования значений» для субъекта: «в качестве объектов его сознания и вме- сте с тем в качестве способов и механизмов» сознания» [30, с. 179]. Анализ культурно -исторического принципа приводит к возможно- сти выделения трёх наиболее общих специфических, методологи- ческих конструктов, связанных с организацией психотерапевтиче- ского процесса соответственно со стороны особенностей создания нового совместного опыта, переходящего в субъективный, а также структуры деятельности и сознания участников терапии. «Общий генетический закон культурного развития» («всякая функция в культурном развитии … появляется на сцену дважды, сперва между людьми, как категория интерпсихическая, затем … как категория интрапсихическая») как конструктивный принцип предполагает не просто активное взаимодействие в процессе пере- живания, проработки патогенного материала и формирования ново- го «субъективного опыта», но также и ведущую роль терапевта в этом процессе, что связано особенностями взаимодействия в «зоне ближайшего развития» [10, с. 355]. В критической ситуации психо- логические возможности совладания резко снижаются, что требует от терапевта не только неспецифических поддерживающих, эмпа- тичных отношений, но и умений концептуализировать событийно - фактический нарратив, конструировать и анализировать варианты проживания, понимания и принятия ситуаций. Немаловажной явля- ется способность терапевта «озвучивать», вербализовывать пред- ставления и переживания пациента, так как в терапии (особенно с детьми) мы часто сталкиваемся с ситуацией алекситимии [8], [13],

Научно -исследовательские публикации № 9(13) / 2014

[14], [16], [18], создающей ограниченность или даже невозможность развёрнутой вербализации «проблемного» материала. В то же вре- мя, анализируя «психотехнические» представления психоаналити- ков и когнитивно -поведенческих терапевтов, может показаться, что они работают с необычайно интеллектуализированными пациента- ми, которые очень развёрнуто эксплицируют и подробно вербали- зуют эмоциональный и когнитивный материал, что часто далеко от действительности. Обычно в совместной работе терапевт, опираясь на свой образовательный, жизненный и конкретный клинический опыт, «ведёт» пациента, «озвучивая» чувственные состояния и ко- гнитивные образы, конструирует сюжеты, объектные ситуации, структурирует предметное содержание, вырабатывая совместный «терапевтический опыт», предоставляя клиенту возможные вариан- ты развития. Всё это и создаёт «зону ближайшего развития» паци- ента, которая определяется кругом задач, решаемых совместно, об- ладает свойством «ориентировочной основы действия» [11], фор- мирует «коррективный эмоциональный опыт» [26] и переносится на ситуации вне терапевтических отношений. Можно сказать, что в психотерапевтической «зоне ближайшего развития» актуальный ПТО пациента и опыт психотерапевта выстраиваются заново отно- сительно ПТС, одновременно и соотносясь с новым опытом пере- живания ПТС, и совместно создавая его. Некоторые особенности участия данного специфического конструкта в психотерапии могут быть рассмотрены на примерах выстраивания терапевтических от- ношений и формирования причинности поведения в конкретных клинических случаях психотерапии [13], [16], [18]. Такой специфический конструкт как структурно - функциональные особенности организации деятельности нас в дан- ном случае будет интересовать с точки зрения становления цен- ностно -смысловых образований, которые в своей эволюции прохо- дят определённый путь [18]. Ценностные же функции приобретает такое содержание, которое может быть мерой сопоставления хотя бы двух отличных содержаний. Ильенков Э. В. писал, что «когда хотят установить какое -либо отношение между двумя объектами, то сопоставляют … только те свойства, которые выражают нечто «третье», отличное от их бытия в качестве перечисленных вещей» [22, с. 20]. Это «нечто «третье» является общим свойством как ме- рой для сопоставления, измерения «двух объектов». Создание «тре- тьего» - это опыт нового понимания, переживания, имеющий функ- ции измерения и оценки других содержаний.

Journal of scientific research publications № 9(13) / 2014

Он часто формируется в виде вербально -образных, метафо- рических конструкций, снимающих противоречие тезисов и антите- зисов. При этом метафоричность и образность должны быть про- стыми, очевидными для понимания клиента, иметь объективное (но не только отвечающее представлениям и логике терапевта), знако- мое, «близкое» ему по смыслу и по языковым значениям содержа- ние. Такая образность охватывает множество контаминаций, что не может быть обеспечено простым тезисным противопоставлением контрубеждений. Такое понимание ценностного, «третьего» содер- жания сравнимо с пониманием логического у Гегеля и получением его высшей, спекулятивной формы, что предполагает «снятие» су- ществующих противоречий абстрактной и диалектической логиче- ских форм [22]. Представленность ценностного содержания в крат- кой, вербальной форме как в «базовых убеждениях» практически невозможна, так как имеется большое количество ассоциативно - смысловых связей, составляющих суть этого содержания и не вы- ражаемых в вербальной формуле, а при краткости тезисного выра- жения происходит потеря количества содержательных связей. Та- ким образом, метафорично -образные конструкции компенсируют ограничения вербально -тезисных формулировок. При этом само образование этого «третьего» в психотерапевтической ситуации, возможности его ассимиляции в субъективный опыт обусловлены особенностями диалогичности интерпсихической ситуации «паци- ент -терапевт». Такие неспецифические особенности выстраивае- мых терапевтических отношений как эмпатия, аутентичность, кон- груэнтность, безусловность принятия и другие существенно опре- деляют легитимность и клиническую эффективность таких выстра- иваемых, специфических «третьих» предметных содержаний. Зна- чимость и практическое применение данного специфического кон- структа можно увидеть на примере ценностно -смысловой рекон- структивной психотерапии ПТО [16], [18]. Так как психотерапия является в основном языковой прак- тикой [17], то немаловажным специфическим принципом понима- ния в анализе и реконструкции «материала» является отношение означающего и означаемого языковых предметных содержаний как структурно -функциональных особенностей сознания. Анализируя ПТС, необходимо учитывать отсутствие заданной связи между означаемым и означающим. Это относится ко всем сигнификатив- ным связям событийно -фактического нарратива. А. Ф. Лосев писал о несамостоятельности фактов и их недостаточности в создании ис- тории развития: «Все эти факты как факты сами по себе совершен- но ничего не значат в смысле истории. Они должны быть обняты

Научно -исследовательские публикации № 9(13) / 2014

какой -то общей концепцией, в них же содержащейся, но не появ- ляющейся из простой их суммы» [32, с. 31]. В психоанализе такой концепцией, создающей тенденциозность атрибуции причинности, т. е. связи между означаемым и означающим, преимущественно яв- ляются «специфические» факты из глубокого «прошлого», в когни- тивной психологии – факты «дисфункциональных» когнитивных схем, которые опять -таки «начинают формироваться в детстве на основе личного опыта и идентификации со значимыми другими» [2, с. 84]. Такая тенденциозность понимания причинно -следственных связей обусловлена субстанциональным способом (в отличие от функционального) объяснения психологической реальности и све- дением «реальной целостности психики» «к весьма ограниченной целостности какого -то её (и даже не всегда её) компонента» [50, с. 297]. М. Фуко, описывая сложность отношений означающего («слова») и означаемого («вещи») не только в индивидуальном, но и социокультурном контексте, указывал на различную степень их «удалённости», что в различных культурно -исторических ситуаци- ях обуславливало существование «базовых эпистем», понимаемых как модели связей между словами (значениями) и вещами (объек- тами)» [3, с. 15], что говорит об их относительных, а не идентич- ных отношениях. Также Ж. Лакан «подчёркивал отсутствие посто- янной, устойчивой связи означаемого с означающим» [5, с. 37]. Экспериментальные исследования Д. Б. Эльконина и его группы по «переименованию» предметов в игровых ситуациях с детьми свиде- тельствуют, что «превращение предмета в игрушку есть процесс дифференциации означаемого и означающего и рождения символа» [48, с. 334]. Сложная динамика этих взаимоотношений характери- зуется условным «безразличием» этих отношений, т.к. «предметы, вовлекаемые в игру в качестве заместителей …, чрезвычайно мно- гофункциональны и вместе с тем их сходство с обозначаемыми предметами очень относительно» [48, с. 350]. Их использование определяется только конкретным, контекстуальным способом вза- имодействия: «условием, для того чтобы одна игрушка заменяла другую, является не внешнее сходство …, а возможность опреде- ленным образом действовать с данной вещью» [48, с. 337]. В пси- хотерапии это означает, что понимание и интерпретация материала, его «означение» не может иметь жёсткую, схематичную заданность «приписывания», а должно учитывать более широкое количество возможных и переживаемых отношений.

Journal of scientific research publications № 9(13) / 2014

На уровне «языковых значений» важным является выделение в объёме клинического материала наиболее сущностных содержа- ний, а не формальных языковых построений, т. к. «согласно гипоте- зе Н. Хомского за бесчисленным числом «поверхностных синтак- сических структур»… существуют «глубинные синтаксические структуры», отражающие общие схемы выражения мысли, число которых сравнительно невелико» [33, с. 197]. Такое «глубинное» понимание «языковых значений», дифференцирующее «содержа- тельные обобщения» и случайные комбинации языковых призна- ков, ведёт к выделению, объективации и проработке различных мо- тивационных и эмоционально -смысловых образований, сопряжён- ных с ценностной структурой субъективного опыта. «Действие» этого специфического конструкта можно увидеть в психотерапев- тической работе и с детскими страхами, и в психотерапии ПТО [13], [14],[16], [18]. Эти специфические конструкты, «координаты» понимания и выстраивания психотерапевтической реальности, структурирую- щие саму психотерапевтическую ситуацию, объединяет общий принцип их онтологической организации, а именно «смысловой» принцип, который и будет являться специфическим психотерапев- тическим фактором культурно -исторической теории. «Смысловое» отношение, в данном случае понимаемое как «отношение меньшего к большему» содержанию [4], [9], [21], как мерное соотношение как минимум двух содержаний по отношению к «третьему» [15], [16], [17], [18], [19], будет системообразующим, интегративным принци- пом и в соотношении опытов терапевта и пациента по отношению к вновь создаваемому опыту переживания, и в структурно - функциональных соотношения образующих сознания и деятельно- сти. В интерпсихической ситуации формирования «зоны ближай- шего развития» такую организующе -смысловую функцию (по сути, ценностную) играет новый, произвольно структурированный опыт переживания ПТС. В структурной организации субъективной дея- тельности такую функцию выполняет вновь создаваемое ценност- ное содержание, определяя «смысловое» соответствие её образую- щих. А означающее и означаемое раскрывают особенности своих соотношений во вновь создаваемом обозначении какого -либо предметного содержания только через многообразие значимых свя- зей переживаемой ПТС. Таким образом, смысловой фактор как необходимость смысловой «стяжки», связывания всех образующих и образований субъективной психологической реальности мы нахо- дим практически во всех аспектах психотерапии переживания ПТС.

Научно -исследовательские публикации № 9(13) / 2014

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

В практическом смысле данное понимание структуры психо- терапевтического действия позволяет проводить анализ конкретных психотерапевтических ситуаций на предмет наличия, сочетания и выраженности в них не только разновидностей условий и факторов с генетической точки зрения онтологичности их оснований, но и учитывать их функциональные возможности в протекании психоте- рапии. В психотерапевтической деятельности при психотравмати- зации можно выделить задачу, связанную с оптимизацией произ- вольной регуляции психотравматического содержания, и основную цель, определяемую как реконструкция ценностно -смысловой структуры ПТО. При этом степень клинической эффективности обеспечивается сочетанием «внешних» и «внутренних» условий ре- ализации психотерапевтического действия, которые представлены неспецифическими и специфическими факторами. И если зарубеж- ные направления связаны в основном с разработкой «внешних» условий («психотерапевтический контракт» и операционально - технические приёмы) и «внутренних» неспецифических факторов (выстраивание доверительно -эмпатичных терапевтических отно- шений), то возможности отечественной психотерапии в рамках культурно -исторической теории ориентированы на разработку со- держательной стороны «внутренних» специфических факторов. За- рубежные исследования этих факторов привели к формулированию такого феномена как «парадокс эквивалентности» и практически уравняли клиническую эффективность всех направлений, так как все они абсолютизируют какое -либо, достаточно конкретно - чувственное проявление психологической реальности, делают его основанием объяснительной модели и имеют тем самым низкую «онтологическую достоверность» [50]. Специфические психотерапевтические факторы рассмотрен- ных направлений можно представить следующим образом: в психо- анализе это – воспоминание (восстановление) и эмоциональное пе- реживание (отреагирование) прошлого опыта, в когнитивизме – нейтрализация дисфункционального опыта мышления, в клиент- центризме – это самоорганизация и самовосстановление опыта в эмпатичных условиях общения. В сравнении со «смысловым» специфическим фактором эти факторы акцентированы на эмпирически «осязаемых» и достаточно «очевидных» (для самого терапевтического направления) проблем- ных областях. Тогда как «смысловую» проблемную ситуацию

Journal of scientific research publications № 9(13) / 2014

необходимо выстроить, соблюдая «координатные» особенности ор- ганизации психологической реальности, чтобы она стала достовер- но очевидна в процессе ценностно -смысловых реконструкций. Культурно -историческая теория давно стала концептуальной основой не только для методологических, но и методических разра- боток психотерапевтического процесса [7], [27]. Использование возможностей её категориально -понятийного аппарата позволяет эффективно проводить психореабилитационные мероприятия [8], [35]. А психотерапия в ПТС с детьми особенно наглядно демон- стрирует достаточно «чистое» участие специфических концепту- альных положений в изменении ПТО, так как дети не столь под- вержены влиянию авторитетов, предрассудков, не имеют выражен- ных социально -экономических, сценарно -ролевых зависимостей и ангажированности, часто играющих в психотерапии со взрослыми весомую роль [31], [41]. Также автором на конкретных клинических примерах уже были продемонстрированы возможности данного понимания специфических психотерапевтических факторов, что позволило создать теоретические основания для методов игровой интерактивной изотерапии и ценностно -смысловой реконструктив- ной психотерапии [13], [14], [16], [18]. Поэтому, можно сказать, что культурно -исторически ориентированная психотерапия, учитывая и используя эффективность сочетания всех вышеуказанных факто- ров, основываясь на структурно -функциональном объяснительном принципе и оперируя более содержательным понятийным аппара- том, располагает «онтологически достоверными» основаниями для эффективного исследования «внутренних» специфических факто- ров, имеющих достаточно высокую валидность в объяснении пси- хологической реальности в психотерапевтическом процессе.

Библиографический указатель:

1. Айзенк Г. Дж. Сорок лет спустя: новый взгляд на проблемы эффективности в психотерапии // Психологический журнал. Т. 14. 1994. № 4. С. 3-19. 2. Александров А. А. Современная психотерапия. Курс лек- ций. СПб., 1997. 3. Бермус А. Г. Введение в гуманитарную методологию: Научная монография. М., 2007. 4. Братусь Б. С. Общепсихологическая теория деятельности и проблема единиц анализа личности // А. Н. Леонтьев и современная психология (Сборник статей памяти А. Н. Леонтьева). М., Изд -во Моск. ун -та, 1983, С. 212-219.

Научно -исследовательские публикации № 9(13) / 2014

5. Бурлачук Л. Ф., Кочарян А. С., Жидко М. Е. Психотерапия. СПб., 2003. 6. Василюк Ф. Е. Психология переживания (анализ преодоле- ния критических ситуаций). М., 1984. 7. Василюк Ф. Е. Уровни построения переживания и методы психологической помощи // Вопросы психологии. 1988. №5. С. 27-37. 8. Венгер А. Л., Морозова Е. И. Культурно -исторический под- ход в коррекции посттравматической регрессии // Вопросы психоло- гии. 2007. №1. С. 62-69. 9. Вилюнас В. К. Психология эмоциональных явлений. М., Изд -во Моск. ун -та, 1976. 10. Выготский Л. С. Психология развития человека. М., 2005. 11. Гальперин П. Я. Введение в психологию. М., 2005. 12. Давыдов В. В., Радзиховский Л. А. Методологический анализ категории деятельности // Вопросы психологии. 1980. №4. С. 167-170. 13. Дорохов М. Б. Клинико -психологический анализ и психо- терапия раннего случая вомитофобии // Вопросы психологии. 2003. №4. С. 44 – 50. 14. Дорохов М. Б. Коррекция детских психоневротических расстройств с помощью игровой интерактивной изотерапии // Во- просы психологии. 2007. №1. С. 110 – 116. 15. Дорохов М. Б. Особенности развития субъективного опы- та в психотравматической ситуации // Психология и педагогика в си- стеме гуманитарного знания: материалы II Международной научно - практической конференции. Москва, 2012. С. 60-69. 16. Дорохов М.Б. Работа с чувством вины в ценностно - смысловой реконструктивной психотерапии // Актуальные вопросы современной науки: сборник научных трудов. Выпуск 31/ Новосибирск: Изд -во ЦРНС, 2014. С. 72-93. 17. Дорохов М. Б. Событие как единица анализа психотравма- тического опыта // Современная психология: теория и практика: ма- териалы IV Международной научно -практической конференции. Москва, 2012. С. 51-55. 18. Дорохов М. Б. Ценностно -смысловая реконструкция пси- хотравматического опыта в процессе психотерапии // Вопросы пси- хологии. 2010. №6. С. 68 – 77.

Journal of scientific research publications № 9(13) / 2014

19. Дорохов М.Б. Эмпирическое исследование изменения «временных перспектив» в психотравматической ситуа- ции // Научно -исследовательские публикации /Воронеж, 2014, № 1(5). С. 86-102. 20. Забродин Ю. М., Пахальян В. Э. Психологическое кон- сультирование. М.: Эксмо, 2010. 21. Зейгарник Б. В., Братусь Б. С. Очерки по психологии ано- мального развития личности. М., Изд -во Моск. Ун -та, 1980. 22. Ильенков Э. В. Диалектическая логика: Очерки истории и теории. М., 1984. 23. Калмыкова Е. С. Опыты исследования личной истории: научно -психологический и клинический подходы. М., 2012. 24. Калмыкова Е. С., Кэхеле Х. Психотерапия как объект научного исследования // Основные направления современной пси- хотерапии. М., 2000. С. 7-20 25. Калмыкова Е. С., Миско Е. А., Тарабрина Н. В. Особенно- сти психотерапии посттравматического стресса // Психологический журнал. 2001. Т. 22. №4. С. 70-80 26. Карвасарский Б. Д. Психотерапевтическая энциклопедия. СПб, 2006. 27. Кравцова Е. Е. Психотерапия с позиций культурно - исторического подхода // Вестник РГГУ. 2008. №3. Сер. «Психоло- гия». С. 15-31. 28. Лакан Ж. Функция и поле речи и языка в психоанализе. М., 1995. 29. Лапланш Ж., Понталис Ж..-Б. Словарь по психоанализу. М., 1996. 30. Леонтьев А. Н. Избранные психологические произведе- ния: В 2-х т. Т. II. М., 1983. 31. Линде Н. Д. Работа с Внутренним Ребёнком в эмоцио- нально -образной терапии // Вопросы психологии. 2007. №1. С. 159-169 32. Лосев А. Ф. Философия. Мифология. Культура. М., 1991. 33. Лурия А. Р. Язык и сознание // Под редакцией Е. Д. Хом- ской. Ростов н/Д., 1998. 34. МакМаллин Р. Практикум по когнитивной терапии. СПб., 2001. 35. Масгутова С. К. Психологическая реабилитация детей, пе- реживших железнодорожную катастрофу (из опыта рабо- ты)// Вопросы психологии. 1990. №1. С. 86-92

Научно -исследовательские публикации № 9(13) / 2014

36. Орлов А. Б. Психотерапия в процессе рожде- ния // Психология. Журнал Высшей школы экономики. 2006. Т. 3. №1. С. 82-96. 37. Падун М. А., Тарабрина Н. В. Когнитивно -личностные ас- пекты переживания посттравматического стресса // Психологический журнал. 2004. Т. 25. №5. С. 5-15. 38. Решетников М. М. Вступление // Фрейд А., Фрейд З. Дет- ская сексуальность и психоанализ детских неврозов. СПб., 1997. 39. Решетников М. М. Элементарный психоанализ. Восточ- но -Европейский Институт Психоанализа: СПб, 2003. 40. Роджерс К. Клиенто -центрированная терапия. М., 1997. 41. Розин В. М. Проблема профессиональной ответственности в практической психологии // Вестник ТГПУ. 2007. Выпуск 11 (74). Серия: Гуманитарные науки (Философия). С. 53-63. 42. Сандлер Дж., Дэр К., Холдер А. Пациент и психоаналитик: основы психоаналитического процесса. М., 1995. 43. Тарабрина Н. В. Практикум по психологии посттравмати- ческого стресса. СПб., 2001. 44. Фрейд А., Фрейд З. Детская сексуальность и психоанализ детских неврозов. СПб., 1997. 45. Фрейд З. Техника психоанализа. М., 2008. 46. Фрейд З. «Я» и «Оно». Кн. 1. Тбилиси, 1991. 47. Холмогорова А. Б. Работа с убеждениями // Московский психотерапевтический журнал. 2001. №4. С. 6 -17. 48. Эльконин Д. Б. Избранные психологические труды. М., 1989. 49. Юдин Э. Г. Деятельность как объяснительный принцип и как предмет научного изучения.// Вопросы философии. 1976. №5. С. 65-78 50. Юдин Э. Г. Системный подход и принцип деятельности. Методологические проблемы современной науки. М., 1978. 51. Юревич А. В. Методологический либерализм в психоло- гии // Вопросы психологии. 2001. №5. С. 3-18. 52. Ялом И. Экзистенциальная психотерапия. М., 1999. 53. Arolt V., Kersting A. Psychotherapie in der Psychiatrie: Wel- che Störung behandelt man wie? Gabler Wissenschaftsverlage, 2009. 54. Horowitz M. J. Treatment of stress response syndromes. Washington. American Psychiatric Publishing, 2005.

Journal of scientific research publications № 9(13) / 2014

55. Horowitz M. J. Person schemas//Person schemas and maladap- tive interpersonal patterns/Ed. M. J. Horowitz. Chicago: Univ. of Chica- go Press, 1991. 56. Janoff-Bulman R. Rebuilding shattered assumptions after traumatic life events: coping processes and outcomes//Coping: The psy- chology of what works/Ed. by C. R. Snyder. N. Y. Oxford University Press, 1998. 57. Janoff-Bulman R. Victims of violence// Psychotraumatolo- gy/Eds. G. S. Kr. Everly, J. M. Lating. N. Y.: Plenum Press, 1995. 58. Lampe A., Mitmansgruber H., Gast U., Schussler G., L. Red- demann. Therapieevalution der Psychodinamisch Imaginativen Trauma- therapie (PITT) im stationaren Setting//Neuropsychiatrie. Band 22. Nr. 3/2008. 59. Mosetter K., Mosetter R. Dialektische Neuromuskulare Trau- matherapie//Zeitschrift fur Psychotraumatologie und Psychologische Medizin, ZPPM, Heft 2/2005, Asanger-Verlag, Heidelberg. 60. Maerker A. Therapie der posttraumatischen Belastungs- storung. Heidelberg, 1998.

Статья поступила в редакцию 11.05.2014

Дата добавления: 2015-08-29