В жестоком и яростном мире.

Александр Гузеев

В жестоком и яростном мире.

Киносценарий.

Обычная двухкомнатная квартира старого дома в одном из городов на юге России. В спальне Николай Левин - мужчина около сорока лет, среднего роста, слегка упитанный – заканчивает укладывать вещи в чемодан. Рядом его жена Полина и две девушки – дочки Левиных, младшая Алена и старшая Оля. Оля - воплощение жизнерадостности, у нее очень красивое и обаятельное лицо. Алена на четыре года младше сестры, немного отличается от нее, довольно сдержанная, но такая же красивая.

Полина поправляет стопку вещей, уложенных в чемодан:

Вот так.

Ну, теперь все. – Николай закрывает чемодан, берет стоящий у кровати рюкзак и вместе со всеми выходит в гостиную. – Присядем на дорожку.

Все чуть-чуть взволнованы предстоящей разлукой. Проходит совсем немного времени. Потом Николай поднимается, за ним встают остальные:

Пора. Такси сейчас подъедет, - одевает на одно плечо рюкзак, берет чемодан, и все идут к дверям.

Вокзал. Перрон. Поезд на Москву. Люди заходят в вагоны. Николай в сопровождении семьи идет вдоль состава. Показав билет проводнице, заходит в вагон, Полина и девушки следуют за ним.

Купе. Войдя внутрь, Николай забрасывает вещи на верхнюю полку. Садятся все вместе на одну полку. Стараясь быть спокойной, Полина обращается к мужу:

Береги себя, Коля. Давай о себе знать почаще. Если сможешь, конечно.

Николай кладет руку на плечо жене:

За меня не волнуйся. Детей береги. А вы, девчонки, - говорит дочкам, - маму не расстраивайте, помогайте, учитесь хорошо. Ты, Оля, через год школу заканчиваешь, будь молодцом, на золотую медаль идешь.

Все будет хорошо, папа, - тон голоса Оли не вызывает сомнения в ее словах. – Ты же знаешь меня.

Тогда я спокоен.

Провожающих просят покинуть вагоны.

Ну, до свидания, родные мои, - обнимает жену, целует дочек. – Приеду в Москву – сообщу. Возможность появится, звонить буду. Счастливо вам, держитесь друг за друга.

Удачи тебе, - выходят из поезда.

Николай смотрит в окно, тут в купе заходит еще один пассажир в сером костюме с саквояжем в руках.

Поезд трогается. Николай машет семье в окно, Полина, Алена и Оля машут ему в ответ, по мере движения поезда отдаляются. Вокзал исчезает.

Ночь. Поезд едет сквозь тьму.

Москва. Привокзальная площадь. Снующие туда-сюда люди. Николай покидает здание вокзала. С любопытством озирается вокруг.

Офис какой-то фирмы. Николай сидит перед человеком, изучающим его документы.

Ну, на работу мы вас принимаем, - возвращает документы. – Мы ведем большую стройку за городом. Рабочий день начнете сегодня. Там на первом этаже люди сидят, с ними поедете.

А что, договор заключать не будем? – интересуется Николай.

Человек улыбается загадочной улыбкой:

Мы работаем без договоров. У нас все просто.

Николай вместе с большой группой людей едет в крытом грузовике. Грузовик едет по пустынной лесной дороге. Темнеет. Сидящие в грузовике пытаются понять, куда их все-таки везут, и далеко ли.

Грузовик медленно заворачивает в огороженный колючей проволокой двор. Его тут же окружают вооруженные люди. Приехавшие выпрыгивают из кузова, но не успевают даже осмотреться, как на них набрасываются, и пинками, прикладами автоматов и дубинками загоняют в приземистые бараки. Ругань, звуки ударов, угрозы.

Внутри барака, куда загнали Николай и еще нескольких человека, темно, размеры помещения угадать невозможно. Дверь сразу же запирается.

Люди стоят в узком проходе, образованном двумя рядами трехъярусных нар, на которых видны спящие. Люди не понимают, что произошло, где они, и что с ними будет. Они растерянны и подавленны, не знают даже, что сказать друг другу. Николай неуверенно идет вдоль нар, посматривая по сторонам, на лежащих, словно ожидает откуда-то разъяснения или помощи. В полной нерешительности делает еще несколько шагов, тут с нар приподнимается заросший густой бородой мужик со спадающими на лоб космами волос. Всматривается в Левина и в остальных:

Э, вы кто, новенькие?

Николай, вздрогнув от неожиданности, моментально разворачивается:

Где я, скажите?

Люди жадно глядят на мужика, как на свою последнюю надежду.

Мужик глухо отвечает:

Никто не знает, дороги никто не видел. Ты как попал сюда?

А что это за место? – отчаянно вопрошает кто-то из привезенных.

Стройка. Тебе же в офисе сказали. Обещали работу – слово сдержали… - мрачно усмехается рабочий. – Здесь как в концлагере – вышки, автоматы, только овчарок нет. Я уже тут два месяца.

С соседних нар раздается недовольный голос:

Кто болтает, блин, спать не даете…

Да новеньких к нам привезли, объясняю, куда попали.

Чего объяснять, завтра увидят все.

Левин, наконец, осознает свое положение. С трудом, мучительно, но начинают осознавать и остальные.

На любую койку забирайтесь и засыпайте, -говорит первый рабочий.

Как такое возможно… - бормочет Николай в пространство. – Отсюда сбежать не пробовали?

Попробуй, побеги. Может, получиться.

Да ложись ты, твою мать…- угрожающе говорит второй рабочий.

Николай тяжело валится на нары, обессиленный и в угнетенном состоянии духа. Карабкаются и остальные, нехотя, словно по принуждению.

Утро. В барак заходят охранники в камуфляже, с автоматами и резиновыми дубинками: «Подъем, гниды, на работу, встать, быстро!». Стаскивают еще не проснувшихся рабочих, пинают их, бьют дубинками, подталкивают прикладами к выходу, где охранник в кожаной куртке за шкирку вышвыривает их с силой одного за другим на воздух. Пробудившийся Николай поднимается на нарах, вскочить на ноги не успевает, его бьют дубинкой, выталкивают в проход, подгоняют к дверям. Рабочие торопятся выскочить из барака, чтобы избежать новых ударов. Вместе со всеми выбегает Николай.

Вокруг снег, колючая проволока, сторожевые вышки, на них вооруженные люди. Неподалеку лес.

Охранники в камуфляже и кожаных куртках сгоняют рабочих в одну шеренгу, не переставая наносить удары. Крики, ругань. Гонят в низкую постройку, следуя по бокам шеренги.

В постройке рабочие получают через окошечко порцию какой-то каши в миске, стакан кипятка, садятся за длинный стол, едят без удовольствия, чуть ли не кривясь. Звон ложек, голосов почти не слышно. Николай сидит рядом с тем рабочим, с которым говорил ночью в бараке. Левин жует кашу с таким видом, словно кушает не крупу, а клейстер. Обращается к рабочему:

Они что, кроме каши ничем другим не кормят?

Щас, жди, - рабочий отхлебывает из граненого стакана. – Чая даже не дают. Охранники-то жрут лучше, чем в ресторане.

Николай ест, ковыряет ложкой в каше.

Нелегко тебе сначала будет. Охранники эти звери бешеные, лупят за всякую ерунду. Ты внимания к себе не привлекай, работай и все, - советует рабочий.

Смотря в миску, Николай говорит:

А что они потом с нами сделают?

Когда потом? – не понимает вопроса рабочий.

Когда стройку закончим. Как они с нами поступят?

Не меняясь в лице, рабочий ухмыляется.

Ты чего?

Не волнуйся – не убьют. Отпустят, никуда не денутся.

Значит, будешь терпеть, пока не отпустят? – в голосе Николая слышится упрек. – Ты что, домой не хочешь?

По столовой прохаживается охранник, другие столпились у входа.

Ты не представляешь, как хочу – угрюмо произносит рабочий. – Потому и терплю.

Дотерпишься.

Сзади подходит охранник и автоматом тыкает Николая в спину:

Доедай быстрее, козел, все заканчивают!

Видал? – Николай кивает на отошедшего охранника. – Говоришь, охранники звери бешеные, а тебе еще не надоело? Кто ты вообще, мужик или овца? – доедает кашу, запивает кипятком, рабочий молчит, угрюмо жуя. – Тебя звать как?

Павел.

Николай поднимается из-за стола:

Ты, Павел, подумай. И другие пусть подумают.

Рабочие идут к возводимому объекту. Вокруг – кучи строительного материала. Рабочие разбредаются по стройке, между ними ходит бригадир в дубленке, распоряжается. Все приступают к выкладыванию стен. Одни подают кирпичи, другие укладывают. Николай берет мастерок, покрывает цементным раствором ближайший кирпичный ряд, ставит на него новый. Бригадир внимательно наблюдает за процессом работы, давая указания, корректируя. Укладывая кирпичи, Николай осматривает местность. Между стройкой и колючей проволокой большое расстояние, пройти незамеченным невозможно. Бараки располагается напротив стройки. Дальше – дома для охраны. Стоя спиной к зрителю, охранник наблюдает за работающими. Все работают так, будто всю жизнь только и делали что строили, и нет ни у кого ничего ни в прошлом, ни будущем.

Это продолжается довольно долго.

Перерыв. Уставшие рабочие медленно направляются на обед, безучастные и безразличные ко всему. На Николая и привезенных вместе с ним никто внимания не обращает, словно они с самого начала здесь были. К нему подходит рабочий в рваном пальто, под которым виднеется свитер, трогает его куртку. Николай удивленный поворачивается к нему:

Чего тебе?

Куртка у тебя хорошая, - рабочий довольно развязен. - Пальто мое не греет, вот свою куртку отдашь после работы.

Не отдам, с какой стати…

Че?.. – держит Николая за шкирку. – Не строй из себя, ты здесь такой же, как и все, понял?! Сегодня курку отдашь.

Николай сбрасывает его руку:

Да пошел ты.

Ах ты фрайер! – сваливает Левина на снег, бьет ногами, Николай пытается отползти, защищаясь руками. Рабочие останавливаются, с интересом наблюдают за дракой, расталкивая их, подбегают охранники, дубинками избивают рабочего, отгоняют от Николая, тому тоже достается.

Я тебя вечером сделаю! – кричит рабочий и получает прикладом по лицу.

Поднявшегося Николая толкают в спину, заставляя идти.

Вечер. Рабочие возвращаются в барак, за ними запирают двери. Лезут на нары, Николай двигается к своему месту, но тот рабочий настигает его:

Ну-ка стой! Куртку снимай, забыл, что ли!

Попробуй сними, - Николай стоит к нему боком, ожидая нападения.

По-хорошему не хочешь, барбос.

Рабочий замахивается на Николая, но он успевает отбросить его от себя, отчего рабочий отлетает, ударившись о перекладину нар.

Ну, все, ты не жилец, - выхватывает из-за голенища стоптанного сапога заточку и, угрожая ею, наступает на Левина. Николай пятится по проходу, уворачиваясь от примитивного оружия. – Щас я тебя изрежу, паскуда.

Рабочие, свесившись с нар, наблюдают.

Э, Сифон, хорош! Отстань от него! – кричит Павел, не решаясь однако подойти.

Заткнись!

Николаю уже некуда деваться, сзади стена. Сифон норовит всадить в него заточку. Какие-то доли секунды подергиваются друг перед другом, внезапно Сифон делает выпад, Николай в самый последний момент уклоняется, прижавшись к нарам, возможность действия руками ограничена, слева и справа нары, тогда он ногой наносит удар Сифону по колену. Сифон вскрикивает, стонет от боли, приседает. Не давая ему опомниться, Николай врезает ему ногой в промежность. Заточка выпадает из рук, слабо стукнувшись, Сифон, визжа, начинает оседать, но Николай хватает его за волосы и яростно бьет головой о деревянные перекладины. Швыряет его на пол, ударив ботинком в висок, Сифон корежится в узком проходе. Не сводя глаз с поверженного противника Николай поднимает заточку, стоит не двигаясь, словно раздумывая, потом наклоняется к Сифону и режет тому щеку. Крича от боли, рабочий извивается, Николай стукает его кулаком в лицо.

Еще раз подойдешь – убью…- говорит так чтобы слышали другие.

Заточка в крови. Николай изучает ее глазами, будто хочет что-то прочитать на ней. Встает, выпрямляется, идет к нарам. Рабочие ничего не произносят, выражение лиц их не меняется.

Что молчите? Другой развязки ожидали? – ложится, не разжимая пальцев с заточкой. – Спасибо, Паша, хоть на словах вмешаться решил. Этот, - кивает на лежащего Сифона, - у вас всегда такой крутой?

Он недавно у одного сапоги отнял, - говорит Павел. – Теперь на куртку твою позарился

-У кого он сапоги снял?

-Вон у того, - показывает на лежащего неподалеку невзрачного узбека, свесившего голову с нар.

-Забери сапоги свои. – Николай слезает с нар, направляется к стонущему Сифону. – Бери, не бойся. Забирай свое.

Узбек робко подходит, переводя взгляд то на Сифона, то на Николая. Разувается, стаскивает с Сифона один сапог, тот хочет подняться, Левин придавливает его горло ногой.

- Забирай-надевай. Смелее.

Забрав сапоги, узбек поспешно удаляется на свое место и только там натягивает их. Николай отходит от Сифона, бросив ему через плечо напоследок:

-Обуйся потом.

Стройка. Охранник шествует мимо работающих. Они возводят стены будущего склада. С козел спрыгивает Николай, очутившись возле охранника. Тот вдруг разозлился:

- Че прыгаешь, урод, блин… - и ударяет прикладом. Николай падает ничком, охранник как ни в чем не бывало, проходит дальше. Перевернувшись на бок, Левин провожает его взглядом. Поднявшись, отряхивает снег с себя.

- Коля, иди сюда, помоги раствор донести! – раздается крик. Николай бредет в ту сторону.

Вместе с рабочим несут ящик с цементом к недостроенной стене. Приступают к укладке кирпичного ряда. Бригадир внимательно следит за этой работой, потом отходит.

- Скоро должны эту стену закончить, - говорит рабочий. – За полторы недели точно достроим. Рано или поздно закончим здесь, что потом с нами сделают…

- А тебе-то не по фигу, - в голосе Николая слышна издевка. – Терпел и дальше терпи.

- Храбрый, да7 Ну давай, восстань, мы на тебя поглядим. И похороним, когда тебя порешат.

- Боитесь… – Левин усмехается. Работает мастерком. – У тебя родня-то есть?

- Есть, конечно. Я единственный работник.

- Но сейчас от твоей работы им пользы никакой.

Рабочий молчит, занятый делом.

- Ты же ненавидишь тех, кто нас сюда привез?

- Да чтоб сдохли они все!

- Нам их не достать. Но отомстить можно.

Не отрываясь от работы, рабочий спрашивает:

- Это как же?

- Сначала все должны решиться.

Судя по выражению лица, рабочий раздумывает.

- Ты, может, знаешь, как действовать?

- Все от вас зависит.

Пауза.

- Тогда других уговаривать надо.

- Молодец. – Николай удовлетворен. – Это другой разговор. Сбегать надо всем.

- Главное, чтоб решились все...

- Будем уламывать.

Все идут на обед, построившись в шеренгу. Николай оказывается за спиной Павла

- Паша, - трогает его за плечо. – Уже есть один, кто сбегать хочет.

Павел шагает, не оборачиваясь:

- Успокойся ты, все равно бесполезно. Понимаю, к семье рвешься, только… Нас все-таки отпустят, а сбежать захочешь – убьют.

- У меня-то одного ничего не выйдет. Но если все решатся – тогда вырвутся все, и ты. Не будь овцой, решайся.

Приближаются к столовой.

- Мы же как рабы - продолжает Николай, - Охранники считают, что сломали тебя. Но ты их зубами рвать готов, я же знаю. Время есть, решай, только скорее.

Шеренга рабочих проходит в постройку, охранники замыкают движение.

Ночь. Площадь вокруг возводимого здания освещена большими фонарями со сторожевых вышек. Все залито светом.

День. Рабочие работают как и раньше, но на этот раз в их движениях замечается какая-то напряженность, ожидание того, что скоро должно последовать.

Время обеда. Рабочие спускаются с козел и подаются в разные стороны, готовясь к нападению на охранников. Николай подталкивает идущего перед ним. Тот, словно нечаянно, задевает другого, он разворачивается и толкается в ответ:

- Ты че, напираешь?!

- Хули ты орешь?!

- Мужики, хорош! – вмешивается третий.

- Да отвали ты! – этот третий получает кулаком в скулу.

- Ах ты гад! – первый вцепляется в ударившего, оба падают в снег, третий валится на них, еще один делает вид, что хочет растащить. Двое охранников бегут к ним. Едва они оказываются рядом с дерущимися, один получает удар мастерком по затылку, у него вырывают автомат, и обезоруживший, не мешкая, выпускает очередь по ближайшей вышке. Часовой слетает вниз. Рабочие бросаются на других охранников, завязывается драка. Охранники отбиваются, идет борьба за автоматы. Завладевший автоматом рабочий стреляет в часового на другой вышке, но слева трещит очередь – обливаясь кровью, он опускается на снег. Охранник с той же вышки палит по рабочим, кинувшимся было к проволоке, те залегают в снег, вспархивающий под пулями. Один из рабочих с захваченным автоматом ныряет в отверстие в недоделанной стене, пробегает через склад, выскакивает в дверной проем и открывает огонь по вышке. Выронив оружие, охранник, взмахнув руками, валится с вышки. С соседних вышек уже ведется беспорядочная стрельба. Рабочий скрывается за стеной, лупит из автомата по подбегающим охранникам, те отступают назад, захватившие оружие рабочие огнем поддерживают товарища, находившиеся на вышках охранники сбегают вниз. Перестрелка. Николай несется вдоль кирпичной стены, с брезентом в руках.

- Лезь, лезь, скорее!

Низко пригнувшись, рабочие бегут к проволоке, набрасывают на нее брезент. Один за одним перелезают через проволоку и бегут к лесу.

Двое отстреливающихся рабочих падают убитыми. Охранники атакуют, перемещаясь короткими перебежками. Еще несколько рабочих падают убитыми и ранеными. У рабочего заклинивает автомат, отшвыривает его, наклоняется к распростертому неподвижно телу в кожанке, находит в ее карманах две гранаты. Заскакивает на леса у наружной стены, и, выдернув чеку, бросает в охранников. Взрыв, люди в камуфляже и кожаных куртках падают. Выдергивает чеку у второй, но автоматная очередь прошивает рабочего. Теряя равновесие, пытается не выпустить гранату, но она выпадает из слабеющей руки, рабочий грохается вниз на землю. Взрыв.

Николай пытается перелезть через проволоку, но кто-то отталкивает его:

Он вскакивает, пылая гневом; из ворот выезжает джип, обогнув загражденье, устремляется за убегающими рабочими.

- Вот вы как! – орет Левин.

В это время из проносящегося джипа полыхнули автоматные очереди, скосив нескольких убегающих. Они остаются на снегу в разных позах. Николай успевает вжаться в снег, машина, с трудом едет по снегу, высунувшись из салона, охранник расстреливают не успевших добежать до леса. Оглядевшись, Николай преодолевает проволоку. Со снега вскакивает уцелевший Павел Вдвоем мчатся к деревьям, не спуская глаз с сеющего смерть джипа. Николай и Павел буквально летят к лесу. Джип увязает в снегу посреди мертвых тел. Снег пропитывается кровью. Несколько раненых судорожно пытаются ползти.

Охранники выскакивают из салона, но Павлу и Николаю удается скрыться за деревьями. Бегут, ломая ветви. Охранники преследуют беглецов, стреляя наудачу.

Николай и Павел, пригибаясь, мечутся от дерева к дереву. Бежать трудно: ноги вязнут в снегу.

- Коля! – истошно кричит Павел. – Куда бежать?! Крышка нам, догонят!

Прижимаясь к дереву, Николай внезапно слышит шум поезда. Словно по его зову, Николай бежит туда, обернувшись к рабочему:

- Там дорога железная! Давай за мной!

Слышатся выстрелы.

Оба выскакивают на железнодорожное полотно. В этот момент Павел, поскользнувшись, падает, пытается встать, но лицо его внезапно искажается болью.

- А-а! Коля, помоги, ногу подвернул.

По рельсам мчится товарный поезд. Левин лихорадочно оглядывается то на поезд, то на Павла. Он понимает, что если будет помогать Павлу, то сам не успеет спастись. Охранники уже рядом.

Николай срывается с места, успевает проскочить, теперь преследователи отрезаны от него громыхающими вагонами. Павел с бешеным криком отчаяния бросается было за ним, но не может бежать.

- Падла!!! Чтоб ты сдох!!! - охранники убивают его, пытаются разглядеть другого беглеца через колеса поезда.

Лихорадочно ища способ взобраться на состав, Николай замечает погнувшееся дерево с длинными здоровыми сучьями. Карабкается на дерево.

Николай ползет по мощному суку, раскачивается на руках – и летит на крышу вагона, сильно ударившись боком и ногой. Застонав, растягивается на крыше. Состав увозит Николая в неизвестность.

Вокзал. Суета. Сквозь толпу движется Николай, сильно хромая. Люди обходят его. У входа сидит нищий и просит милостыню. Николай идет устало, тяжело, нищий замечает его:

- Ты кто? Что-то я раньше тебя не примечал.

Николай, вместо того чтобы ответить, задает волнующий его с того времени как оказался на вокзале, вопрос:

- Какой это город?

Нищий сначала непонимающе смотрит снизу вверх на Левина, потом смеется:

- Понятно. Башка сильно болит?

- Слушай, будь человеком, скажи, что за город?! – со страстной мольбой просит Николай. – Я здесь случайно оказался, ну, пожалуйста, скажи, какой это город?!

Не меняясь в лице, нищий равнодушно отвечает:

- Ярославль. Так ты не местный? А ну чеши отсюда! – вдруг разозлился. – Отваливай, пока я своих не позвал! А то не поздоровится, это я тебе гарантирую!

Абсолютно безразличный к его угрозам, Николай уходит с вокзала. Нищий провожает его взглядом и снова начинает просить милостыню.

Центр города. Николай идет вдоль заполненной машинами дороги. Идет безо всяких намерений, без всякой цели. Постепенно сворачивает на малолюдные улицы.

Глухой двор. Мусорные ящики у заколоченной двери черного хода. Темнеет. Николай появляется из подворотни. Заглядывает в ящики, роется в них, но тут сзади на него набрасываются двое бомжей.

- Вы что, оборзели?!

- Это помойка наша!

Николаю с трудом удается вырваться и убежать. Бомжи гонят его до тротуара, потом самоуверенно возвращаются обратно.

Утро. Николай переходит дорогу, идет по тротуару. Дворник убирает улицу. Его тележка наполняется банками, бутылками и всяким мусором. Николай следит за дворником, приближаясь к тележке, и, улучив момент, когда тот отворачивается, быстро вынимает из тележки бутылки (две из-под пива, одну из-под портвейна), прячет под куртку и торопливо скрывается за домами.

Николай отходит от хлебного киоска, жадно уплетая половину буханки черного хлеба. Уже что-то звериное появляется в нем, когда он поедает хлеб. Ест, стоя, не обращая внимания на прохожих.

Парк. Неся найденный где-то грязный пакет, Николай ищет возле скамеек, в урнах и за голыми кустами стеклянную посуду. Обнаруживает пустую бутылку водки, осматривает ее и кладет в пакет. Следует дальше, вглубь парка, слегка прихрамывая. На повороте аллеи он заглядывает в урну. Раздается голос:

- Мужик, этот парк мой.

Неподалеку стоит парень в меховой куртке и вязаной шапке. Вразвалочку подходит к Николаю:

- Короче, за сбор стеклотары мне отстегиваешь. Я твоя крыша. Добряк?

Выслушав его, Николай спокойно говорит:

- Ладно. Как скажешь.

- Тут все мне платят. Кто отказывается – мочу.

- Верю, верю,- бормочет Николай, повернувшись к нему спиной, делает вид, что лезет в урну, а на самом деле вытаскивает из пакета бутылку из-под водки и, развернувшись, разбивает ее об лоб парня. Схватившись за голову, тот падает на землю, крича от боли, лицо заливает кровь. Николай, не выпуская горлышка с ощетинившимися осколками, говорит парню сквозь зубы:

- Ну что, сволочь, получил…

Тут в аллее появляются еще двое парней и, увидев поверженного дружка, бегут на помощь. Николай несется от них, по-прежнему держа в руках «розочку» и пустой пакет. Они гонятся за ним. Выскакивает из парка, припадая на одну ногу, устремляется в ближайший двор, преследователи не отстают. Николай влетает в подъезд «хрущевки», затаивается у дверей. Пропустив мимо себя первого парня, горлышком полоснул по лицу второго, попав ему в глаза. Прижимая к себе дико орущего, зажавшего окровавленное лицо парня, истошно, отчаянно кричит его обалдевшему товарищу:

- Боишься, сука?! Боишься! Я вас всех поубиваю!!! – отталкивает раненого и выскакивает из подъезда.

Заброшенный трехэтажный дом, зияющий пустыми оконными проемами. Николай медленно идет вдоль стены, держа руки в карманах. У подъезда сидит пожилой бомж в ватнике и красной шапке. Он с интересом смотрит на Левина, уже готового ко всему.

- Живешь здесь? – Николай кивает на пустую коробку дома.

Бомж настроен вполне миролюбиво:

- Живем. Трое нас тут.

Николай слегка мрачнеет:

- Дом-то большой. Возражать не будете, если поселюсь на время?.. – в его голосе слышится что-то вроде угрозы.

Бомж пожимает плечами:

- Отчего нет? Поселяйся. Квартир хватает, никто никого не притесняет. Мы не звери, понимаем все.

Николай испытывает облегчение:

- Ну наконец-то нормальных людей встретил…

- Садись, в ногах правды нет. Как зовут? Я Никита.

- Николай.

- Судьба у нас одинаковая. У тебя, случайно, сигареты не найдется?

- Нет, не курю.

- Надо нам друг другу помогать, иначе не выживем.

Пауза.

- Давно бомжуешь? – интересуется Никита.

- Я не бомж, - категорично возражает Николай. - У меня и дом, и семья есть.

- Так и у меня все было. Потерял. Поваром раньше работал в столовой. Денежек не хватало. Решил комнату внаем сдать. Вселились двое. Потом обмен предложили, мол, чего ты здесь в халупе живешь, квартир хороших до хрена. Согласился. Договор составили, а никакой квартиры не оказалось. Избили меня и документы забрали. Восемь лет как на улице живу.

- А я рабом был… Несколько дней, как сбежал

- Живешь-то где?

- Далеко. На юге.

- Во забросило тебя. Ну, пока с нами поживи а там придумаем что-нибудь.

Николай вдруг вспыхивает:

- Не могу я здесь долго оставаться, понимаешь?! Ты представляешь, когда тебя ждут, не знают, где ты, с ума сходят, а ты даже ничего сообщить не можешь?! Да, я не бомж, я нормальный человек, я жить хочу, не по помойкам лазить! Не хочу я вот в этой клоаке гнить!

Никита молчит, задумавшись.

- Че молчишь?! Сказать нечего?! У тебя жизни нету!

- Ты, наверно, семью только сейчас ценить стал, - спокойно говорит Никита, не смотря на Николая. – А вернешься домой, время пройдет – надоест до ужаса. Тогда и мне еще позавидуешь.

- Да пошел ты!

Сидят в тишине. Подходят двое бомжей, один с мешком за плечами.

- Никита, а это кто?

- Это Коля. А это Ефим и Федор

Бомжи разглядывают Николая.

- Приблудился?

- Ну, что мы его не примем, что ли? Помогать будет еду добывать. Кого поймали сегодня?

- Да кошаков одних, и то мало

Бомжи исчезают в доме, Никита идет следом:

- Коля, без жратвы проживешь?.. – спрашивает он довольно иронично.

Николай нехотя поднимается.

- Кошатиной не побрезгуешь?

Николай оторопел.

- Не в восторге? – бомж смеется. – Извини, чем богаты, тем и рады. Если противно, найди что-нибудь другое. Ну, идешь? – кивает в сторону дверного проема.

Молча Николай уходит за Никитой.

Бомжи сидят вокруг разведенного прямо в помещении костра; на огне лежат импровизированные шампуры, на которые насажены куски кошачьего мяса. Недалеко от костра лежат испачканные в крови нож и топорик. Спустя какое-то время бомжи заливают огонь, и Никита распределяет мясо между товарищами. Бомжи приступают к еде.. Николай не решается даже откусить то, что подано ему, не решается даже взять шампур с этим куском.

- Понемножку откусывай - говорит Никита. Остальные двое, уплетая кошатину, наблюдают за Левиным. Тот, еще немного помявшись, берет мясо в рот, медленно отрывает зубами и начинает жевать. Брезгливость перекашивает его лицо, потом он судорожно проглатывает кусок. Затем лицо Николая становится прежним, он, все так же медленно, но теперь уже не кривясь, ест приготовленное Никитой блюдо.

Ночь. Другое помещение. Оконный проем забит фанерой и досками. Николай и Никита сидят возле окна.

- Как я буду собак и кошек убивать… - тяжело говорит Левин в раздумье. – У меня уже сейчас руки дрожат…

- Этим тоже неприятно было, - кивает Никита на спящих бомжей, укутанных в кучи тряпья, одеяла и матрацы. – А теперь убивают за милую душу. С голоду помирать неохота. Я боялся потрошить, готовить… Человек на все способен, и ко всему привыкает.

- Да я понимаю. - Николай прислоняется к стене. – Не представлял только, что смогу убивать.

- Это легче, чем побег устроить.

- Убили многих.

- Но ты же сбежал. Сознайся, Коля, - что с ними случится, тебя не волновало. Волновало, как домой вернуться. А что многих убьют, ты отлично знал. И побег устроил, чтоб за ними укрыться. Людей не пожалел, а животных жалеешь?

Николай не знает, что и сказать.

- Если бы там бабы были, ты бы и бабами прикрылся.

- Слушай, ты… - пылающий злобой Николай схватывает бомжа за грудки и притягивает к себе.

- Ну че строишь из себя, че строишь, - презрительно шипит Никита и вдруг бьет Николая под ребра. Тот со стоном валится на бок. – Думаешь, лучше меня?! Я-то под пули никого не подставлял!

- Да оказался бы ты на моем месте, посмотрел бы на тебя! – злобно кричит Николай, кривясь от боли.

- Не ори ты, разбудишь! Я тебя не осуждаю. И ты себя виноватым не считай. Жизнь одного идет в ущерб другому. Не мы с тобой это придумали. Ладно, спать давай, утро вечера мудренее.

Ложатся на груду всякого тряпья и заворачиваются в него.

Труп пса поднимают с забрызганного кровью снега и запихивают в мешок; собака большая, уложить ее туда довольно трудно. Николай стоит рядом, не шевелясь, переживая случившееся, и только заросшее лицо его как-то подергивается. Из подъезда выходит пенсионер с палкой, замечает следы крови и лапы торчащей из мешка собаки. Гнев охватывает его:

- Живодеры поганые! Отморозки! Бомжатники гребаные, ничего человеческого в вас нету, нелюди! Гады!

Двое бомжей завязывают мешок и, не обращая внимания на пенсионера, начинают удаляться. Николай уходит вслед за ними; старик двигается рядом, потрясая палкой:

- Перестрелять бы вас, ублюдков! – Николай словно не слышит. – Чтобы и духу вашего вонючего не было! Будьте вы прокляты!!! Чтобы вы сдохли скорее на свалке!!! – последние слова кричит уже в спину Николая, производящего всем своим видом впечатление выморенного и изможденного человека.

Тот же заброшенный дом. Никита укрепляет тонкий прут над импровизированным очагом. Заходят бомжи, Николай идет последним, останавливается у дверного проема, привалившись к стене.

- Что Бог послал? – спрашивает Никита, глядя на мешок.

- Подфартило нам, здоровенную псину поймали… - вытряхивают труп собаки перед костром.

- О, внушительная, - Никита, переворачивая, осматривает его. – Кое-что на запас оставить можно, - сидя на корточках, глядит на Николая. – Ну, как, неприятно было?

Николай отрешенно смотрит перед собой:

- Да неважно… Значения не имеет…

- Говори теперь все, что угодно – ты сумел это сделать. - Никита берет ножик, собираясь разделать собаку.

Все сидят возле огня. Разделанная собака жарится окутанная облачком дыма. Хранится молчание. Внезапно Николай встает с места:

- Сейчас приду, - выходит на двор. Никита провожает его глазами:

- Тяжело ему, - понимающе кивает,.- Ничего, привыкнет. Быстро с псиной справился?

- Укусить успела, – глухо отвечает Федор, обжаривая собачатину, - но он ей сразу череп пробил.. Живучая, сука, ползла еще. Добивали.

- Большие успехи Колян делает, - говорит Ефим. – Способный мужик.

- Можно сказать, уникальный. - Никита глядит в сторону дверного проема. –

- А он, может, наврал, про побег-то? – предполагает Федор.

- Не, - Никита отрицательно качает головой, - с чего ему врать. Он сильный, - произносит последние слова с чувством уважения. – Так, огонь заливайте, - встает, идет к двери, кричит еле видимому Николаю:

- Коля! Обедать пора! Сам убил, а есть не будешь? Нелепо.

Никита возвращается, приступает к дележу собачатины. В дверном проеме видно как Левин идет обратно.

По двору идет мужик средних лет в дубленке, сапогах, усатый. Входит в дом, видит возящегося в куче барахла Никиту:

- Здорово, - держа руки в карманах, окидывает взором обиталище бомжей. – Как жизнь?

Никита, выпрямившись, уставился на пришельца:

- Тебе чего надо?

Мужик, как ни в чем не бывало, отвечает:

- Давно за вами наблюдаю. Собак, значит, воруете?

- А ты кто, милиционер? – в голосе Никита чувствуется неприязнь к незваному гостю. Из другой комнаты выглядывает Ефим.

- Никита, это кто? – спрашивает Ефим, разглядывая вошедшего.

- А вы и домашних воруете, - говорит мужик. – Да еще породистых.

Бомжи подозрительно переглядываются.

- Ты объясни, чего тебе надо? – спрашивает Ефим. – Зачем приперся?

Мужик делает несколько шагов по помещению:

- Я шапками торгую. Дело прибыльное, только материал заранее готовить надо. В общем, вот адрес, - протягивает Никите блокнотный лист, тот молча изучает его, - на этой улице двух сенбернаров выгуливают. Хозяина вырубите, собак придушите, как умеете, и дело с концом. Только шкуры не испортите.

Николай показывается из-за угла коридора.

- Ну что, по рукам? За деньгами не заржавеет.

Бомжи снова переглянулись.

- Сколько вас здесь, трое?- спрашивает торговец.

- Четверо, - мрачно говорит

- Ну, вот вам каждому по пятьсот, - торговец протягивает деньги. – Притащите сенбернаров – еще по тысяче. Добряк?

- Шел бы ты отсюда. – Николай подходит к торговцу. – Нам китайцы за собак больше платят, понял?

Торговец ожидал такого поворота.

- Уйти-то я уйду, - отвечает он, ехидно усмехнувшись. – Только пойду прямиком к хозяевам овчарки, которую вы позавчера увели. И знаете, что покажу? – достает мобильник, включает встроенную видеокамеру. – Я же заснял все. Что скажете? – ухмыляясь, обводит бомжей торжествующим взглядом.

Бомжи стоят неподвижно, словно пораженные молнией.

- Так что выбора у вас нет. Чтобы завтра же вечером сенбернары были. Аванс я вам оставляю, - уходит. Бомжи угрюмо глядят ему вслед.

Вечер. Заброшенный дом. Бомжи ожидают прихода торговца. Что-то замышляют. Никита прохаживается по помещению.

- Тварь он последняя, - говорит Ефим, поглядывая в оконный проем.

- Я вот что думаю, - говорит Николай, стоя у входа. – Он ведь на машине приедет, чтобы собак забрать… Тогда я отсюда уеду. Домой.

Никита проходит мимо Левина.

- Правильно, тем скорее от нас уйдешь, тем лучше.

- Скатертью дорога, - произносит, не оборачиваясь, Ефим.

- Ой, - Никита вдруг схватывается за спину, - почки опять пошаливают. Мочи никакой нет.

Раздается шум машины.

- Подъехал, голубь сизокрылый, - шипит Ефим, вытаскивая фомку.

- Ну, Коля, можем прощаться

- Ладно не гони лошадей, - Николай смотрит в окно. – Блин, он не один, сука, приехал. С ним еще кто-то; у машины остался, а сам сюда идет.

- Придется теперь с двумя возиться, - Федор, волнуясь, топчется на месте.

- Хорошо, - решительно говорит Николай, - того на себя возьму.

- Может, вдвоем пойдем?

- Не надо, догадается.

С фомкой в руках выходит в другое помещение, и тут же появляется торговец.

- Здорово, ребята, - похлопывает в ладони. – Ну, как, сенбернаров добыли?

- Ты извини, - Никита встает перед ним, держа правую руку в кармане, - с тобой нам не по пути.

- Не понял…

- Да пошел ты… - Никита пристально смотрит торговцу прямо в глаза. Торговец поневоле напрягается.

Николай выпрыгивает из окна, медленно движется к машине. Возле нее стоит человек – ровесник торговца, поглядывая на дверной проем, куда тот вошел. Николай осторожно, спрятав фомку за спиной, приближается к нему, тот поворачивается на звук шагов. Николай, как ни в чем не бывало, идет к нему:

- Мужик, спичек не найдется?

- У меня зажигалка, - мужик поворачивается к Левину, пристально вглядываясь в него.

- Понимаешь, я вообще-то не для того чтоб закурить, - Николай подходит все ближе, мужик напрягается. – Наши спички закончились, костер разводить нечем, думал, ты своими поделишься.

- Засунь свое бабло себе в жопу! – Никита бросает деньги торговцу в лицо.

- Ах ты срань помойная, - злобно говорит раздосадованный торговец. –Да ты хоть представляешь, что с вами будет?! С вас же шкуру сдерут, закопают живьем! Вы же обречены!

В самый последний момент Николай внезапно подскальзывается на слегка припорошенном снегом льду, едва не теряет равновесия, и нанести удар ему не удается. Мужик, поняв всю опасность, вцепляется в фомку, пытаясь отобрать его у Николая, крича своему дружку: «Денис, беги!». Борьба.

Торговец, услышав крик во дворе, стремительно оборачивается и видит подкравшегося к нему сзади Ефима с фомкой. Быстро опомнившись, вцепляется в фомку и, вырвав ее из рук бомжа, ногой наносит удар ему в живот. Ефим, застонав, валится на колени. Никита обхватывает торговца сзади; борясь с ним, торговец роняет фомку, ему удается стряхнуть с себя Никиту, но третий бомж валит его на пол, вцепляется тому в горло, и оба они катаются по полу.

Мужику удается отбросить от себя Николая, не выпустившего фомку из рук, запрыгивает в салон и моментально заводит мотор. Не желая упускать машину, Николай бежит к ней, фомкой пробивает боковое стекло, пытаясь достать водителя, но машина резко разворачивается вправо, набирая скорость, уезжает. Николай падает на снег, сбитый корпусом автомобиля при его развороте.

Николай с трудом поднимается с земли, провожая взглядом уезжающую машину. Только сейчас он понимает, что только что подвернувшийся шанс добраться домой, к семье утерян безвозвратно. И дикий крик досады и бессильной злобы вырывается из его груди. Воздух словно разрывается от этого крика; словно подрубленный, Николай рушится на колени и некоторое время не двигается. Потом он все-таки тяжело поднимается и бредет в дом на еле плетущихся ногах.

Торговец лежит задушенный, руки его распростерты, на лице застыло выражение боли и отчаяния. Над ним, тяжело дыша, сидит Федор, уставший от борьбы.

- Что, не получилось? – видит вошедшего Николая. – Как же ты так…

- Уехал, - бросает подавленный Левин, отходя в сторону от мертвого тела.

- Плохо дело, - отвечает Федор, поднимаясь с пола. – Теперь линять надо, пока не загребли.

- Следы сначала заметем, - Никита начинает заваливать труп всякими досками, валяющимися на полу. - Тут мусора полно. Собрать надо и поджечь.

Заброшенный дом полыхает. Языки пламени вырываются из окон первого этажа, где лежит тело. На фоне пожара четверо бомжей торопливо уходят в ночь.

Весна. Конец марта Снег уже растаял. На дорогах и тротуарах слякоть.

Квартира Левиных. Родные Николая уже примирились с его отсутствием, но тревога за него и надежда на его скорейшее возвращение не покидает их.

Звонок в дверь. Оля торопливо идет открывать. Она горячо желает, чтобы это оказался отец. Но это пришла мать с полной сумкой.

- Привет, мама. Опять по магазинам ходила… Я же просила, иди после работы домой сразу, устаешь же… - берет у матери пакет, несет на кухню. – Мы с Аленой что надо купим.

- Ничего, ничего, - мать раздевается. – Вы лучше учебой занимайтесь больше. Итак весь дом на себя взяли.

- С учебой все нормально, -заверяет Оля. – Сегодня две пятерки получила. По алгебре и английскому.

- Умница.

- Ладно, идем ужинать.

Ужинают на кухне.

- Давно мы курицу не жарили, - говорит мать. – Уже с прошлого года… Не соскучились?

- Вот как папа вернется – сразу сготовим. Отметим возвращение.

Мать как-то сразу поникает головой, перестает есть, силится сдержать слезы.

- Мама, не надо, - девочки стараются успокоить ее, - Только не плачь, пожалуйста, хорошо? Папа вернется, очень скоро вернется. Обязательно.

Мать понемногу успокаивается. Внезапно Оля встает с места и быстро уходит.

- Оля, ты куда?

- Сейчас.

В ванной Оля долго плачет, закрыв лицо руками. Плечи ее дрожат, но рыданий не слышно. Потом она умывается и возвращается на кухню.

Весна.

В заброшенном сарае умирает Никита. Привалившись к стене, он неуклюже ворочается, испуская чуть слышные стоны, в куче всякого тряпья. Ефим и Николай находятся рядом, не зная что делать. В помещение заходит Федор, некоторое время глядит на умирающего товарища, потом произносит тоном, полным фатализма и равнодушия:

- Все, сгнили почки. Пошли, сказать кое-чего надо, - уводит стоящего рядом с Левиным Ефима в другую комнату. Николай остается с Никитой один. Тот, повернув голову, просит:

- Коля… Подойди сюда…

Николай присаживается рядом. К этому времени он совершенно уже не тот прежний, когда ехал в Москву: густая борода спутанная и неухоженная, длинные волосы падают на глаза, его с трудом можно узнать.

- Коля… - с трудом говорит Никита слабеющим голосом, так, чтобы другие не услышали. -Они меня… съесть собираются… Не дай им…

- Ты что? – Николай бросает взгляд в ту сторону, куда ушли те двое.

- Я знаю… Мы однажды дружка нашего съели, когда его грузовик задавил… Спаси, Коля, похорони меня по-человечески, когда умру… Лопата знаешь где лежит. Не давай меня им… - голос его доходит до мольбы.

- Хорошо.

Николай стремительно поднимается, оглядывается вокруг, ища что-нибудь тяжелое. В его поисках заходит в темное тесное помещение и выходит оттуда с увесистым молотком. В это время двое бомжей возвращаются обратно, Федор держит в руках нож. Прежде чем они успевают подойти к затихшему Никите, Левин оказывается у них на пути, держа молоток перед собой:

- Не подходи к нему! Пошли вон!

Бомжи опешили, но потом снова начинают двигаться вперед

- Ты что, сдурел? – они намереваются обойти его с двух сторон, Федор угрожающе выставил нож вперед.. – Уйди.

- Пырни его! – кричит Ефим.

Но Николай внезапно ударяет Ефима по руке с ножом, тот дико кричит и быстро пятится назад. Николай замахивается на Ефима, который, отпрянув, убегает, Николай гонит его до дверного проема, останавливается там, Ефим улепетывает прочь прямо по весенней грязи, исчезает вдалеке. Николай идет обратно; Федор с перебитой рукой продолжает верещать. Увидев Левина, страшно орет:

- Не надо!!! – стремительно протискивается в узкую щель в стене и исчезает.

Николай подходит к неподвижно сидящему Никите, вглядывается в лицо. Никита еще жив.

- Спасибо, Коля… - стонет. – Удачи тебе… Счастливо домой добраться… Прости если что не так…

- Да ладно.

Тяжелый стон Никиты сменяется долгим протяжным вздохом. Никита умер.

Левин встает на ноги, отложив молоток, направляется в другое помещение и там обнаруживает то, о чем говорил перед смертью бомж – небольшую лопату с обломанной ручкой. Берет ее, осматривает и выходит на улицу.

Выйдя на двор, проходит вдоль стены сарая, выбирая место почище. Найдя его, принимается выкапывать могилу. Время от времени озирается по сторонам. Копать трудно, Николаю приходится буквально выворачивать землю и выбрасывать ее на поверхность. Быстро вымотавшись, еле дыша, отложив лопату, опускается на землю, чтобы передохнуть.

Стоя в вырытой могиле, Николай стягивает туда тело Никиты, выбирается из ямы и накидывает на труп его грязное пальто. Потом берется за лопату и, по-прежнему осматриваясь, зарывает могилу. Вернувшись в сарай, аккуратно кладет лопату на прежнее место, забирает молоток, сунув его под куртку. Не оглядываясь, выходит из дверного проема и покидает это место навсегда, бросив прощальный взгляд на могилу Никиты.

Едва он пропадает, появляется прятавшийся поблизости Ефим. Ныряет в сарай, выходит оттуда с оставленной Николаем лопатой, и, озираясь, вонзает лопату в насыпанный над Никитой холмик…

Николай идет по улице, сам не зная куда. На другой стороне расположена бензозаправка, машин нет. Мимо Николая проезжает черный «Мерседес» и сворачивает к заправке. Продолжая шагать, Николай смотрит на машину. Из нее вылезает человек средних лет, в шикарном плаще, деловито идет платить за бензин. Николай вдруг останавливается, разглядывая машину; что-то замышляет. Владелец «Мерседеса» возвращается к машине, держа в руках шланг, заполняет бензобак. Вытащив молоток и держа его за спиной, Николай решительно направляется к «Мерседесу». Владелец машины тем временем, закончив заправку, несет шланг на место. Николай идет за ним, и когда тот уже возвращается вальяжно к машине, ударяет его молотком по голове. Владелец «мерса» оседает, кровь заливает его лицо, Николай подхватывает его, опускает на землю, не обращая внимания ни на что вокруг, тащит к машине, вытаскивает ключи из кармана его плаща, открывает багажник, сваливает туда тело, быстро заводит мотор. Машина срывается с места, набирает скорость. Николай, вцепившись в руль, не отрывает глаз от дороги, весь полон решимости наконец-то добраться домой. Выезжает из города, едет вперед по шоссе.

Развилка. Большой указатель направления на населенный пункты. Притормозив «Мерседес», Николай выходит на дорогу и смотрит на указатель, соображая в какую сторону ему ехать. Определившись, снова садится за руль, нажимает педаль газа – машина скрывается за поворотом.

Впереди виден пост ГАИ. Николай невольно напрягается, проезжая мимо милиционеров, косится в их сторону. Стараясь быть спокойным, продолжает ехать. Пост остается позади. В зеркало заднего вида Левин смотрит на удаляющихся от него гаишников, затем по-прежнему сосредотачивается на дороге.

Рощица. Дороги не видно, но слышен шум машин. Николай рассматривает документы, пистолет, кошелек, найденные им у владельца «Мерседеса». Его плащ Николай надел на себя. Распихивает все по карманам.

Вечер. По шоссе проносятся машины, разрезая сгущающиеся сумерки лучами света.

В рощице на узкой тропинке метрах в ста пятидесяти от дороги стоит «Мерседес» с выключенными фарами. В салоне на заднем сидении спит Николай, безмятежно и глубоко.

День. Неизвестный город. Повседневная суета. Оживленная улица, на которой находятся остановка, киоски, магазины. Многолюдно.

Николай выходит из машины. Осматривается. Идет к магазину. На тротуаре девочка лет девяти играет на скрипке, возле нее картонная коробка, в которую сердобольные граждане бросают кто сколько может. Девочка словно не видит никого, на лице ее выражение одиночества и потерянности.

Николай выходит из магазина с большим пакетом, полный продуктами. Медленно подходит к девочке, какое-то время смотрит на нее, потом вынимает из кошелька пятидесятидолларовую бумажку, опускает в коробку. Девочка не обращает на него внимания. Николай присаживается перед ней на корточки:

- Ты в такой одежде не мерзнешь? – на девочке севшие брюки, старенькая коротенькая курточка из кожзаменителя, воротник еле прикрывает голую шею.

Девочка продолжает играть, даже не взглянув на Левина:

- Другой у меня нет.

- И давно играешь? – Николаю хочется как-то помочь ей.

- Полтора года.

- Родители есть у тебя?

- Пили они, сбежала я от них, - выражение лица девочки остается прежним.

Пауза.

- И где живешь теперь?

- У цыган.

- У цыган?

- Да. За городом, в поселке цыганском. Утром сюда меня привозят, вечером забирают. Днем иногда с места на место перевозят.

- То есть, деньги им отдаешь?

- Да. Все так делают.

- Кто все?

- Все нищие. Цыгане всех бомжей и нищих собирают у себя. Кормят их, а за это побираться заставляют.

Пауза.

- А кормят-то как?

- По-разному. Если много денег соберешь, то неплохо, если мало – могут и без еды оставить.

- И неужели никого у тебя из родных больше нет?

Девочка перестает играть, опускает руки, чтобы передохнуть:

- Никого. Лучше с цыганами жить, чем с родителями.

- Звать-то тебя как?

- Аня.

Голос Николая становится проникновенным и убедительным:

- Послушай, Аня, я семью хорошую знаю. У них в прошлом году единственная дочка умерла от порока сердца. Люди они добрые, мягкие. Давай, я тебя отвезу к ним. Ты им как родная станешь. Все у тебя будет хорошо, тебе побираться не придется. Пойдешь к ним?

Девочка молчит, уставившись в землю, раздумывая, потом говорит:

- А, может, вы меня продать хотите?

Николай удивляется:

- Ты что несешь? Кому продать?

- Сейчас детьми кругом торгуют.

- Не веришь мне? Боишься? – Николай смотрит Ане прямо в глаза. – Я действительно тебе помочь хочу. Я сам домой возвращаюсь, столько уже пережил. Так получилось, что я бомжем всю зиму провел, сначала под Москвой, потом в Ярославле. А теперь вот машину угнал и домой еду. У тебя наконец-то нормальная жизнь начнется. Цыгане в любой момент тебя выгонят, и что тогда? Тебе больше так нельзя. Едем со мной, - кладет руку ей на плечо. – Аня, если откажешься, всю жизнь жалеть будешь.

Девочка совсем недолго раздумывает, потом говорит:

- Ладно. Мне и терять тут нечего. Поеду.

- Ну, вот и умница. Идем к машине. Деньги с собой возьмем.

Идут к «Мерседесу». Аня держит в одной руке скрипку и смычок, в другой картонную коробку с деньгами. Николай распахивает заднюю дверцу, Аня садится в машину. Эту сцену наблюдают из подъехавшего белого обшарпанного фургона двое цыган.

- Глянь, кто это девочку нашу забирает?

- Увести решил, гнида…

- Садись на хвост, посмотрим, куда поедут.

Усевшись за руль, Николай заглядывает в свой пакет:

Поесть хочешь?

- Хочу. Меня только два раза в день кормили – утром и вечером.

- Ну, бери тогда, - протягивает ей пачку печенья и чипсы. – Приятного аппетита.

- Спасибо.

Трасса. Машина едет на умеренной скорости. Аня молча смотрит в окно, Николай сконцентрирован на дороге:

- Ты думала когда-нибудь, что от цыган уйдешь?

- Не знаю даже…

- Все, Аня, с той жизнью покончено раз и навсегда. Не вспоминай.

Аня снова замолкает, будто ей ни о чем не говорили.

Сзади едет фургон. Прибавив скорость, он вдруг обгоняет «Мерседес» и перегораживает ему путь. Николай тормозит, глядит на фургон, откуда выскакивает цыган.

- Аня, спокойно! – Николай медленно вынимает пистолет. Аня дрожит, не спуская глаз с приближающегося цыгана.

- Далеко собрался? – цыган ведет себя самоуверенно и нагло.

- Очень далеко. С дороги уйди. – Николай немного нервничает, но старается держаться смело.

- Ничего объяснить не хочешь… - цыган лезет под куртку.

Николай давит на педаль. Цыган едва успевает отскочить. Выхватив обрез, он стреляет по колесам. Машина останавливается.

- Аня, ложись! – истошно кричит Николай, упав на соседнее сиденье.

Цыган бежит к машине, Николай, приподнявшись на локтях, стреляет в него прямо через стекло. Цыган, пошатываясь, делает несколько шагов назад и валится на асфальт. Второй цыган из пистолета открывает огонь по машине. С простреленной правой рукой и плечом Николай снова падает на соседнее сиденье. Аня, забившись между креслами, беззвучно кричит.

Цыган осторожно подходит к передней дверце машины, желая убедиться, что водитель мертв. Внезапно раздается выстрел, пуля пробивает боковое стекло – схватившись за грудь, он начинает оседать на дорогу. Николай стрелял левой рукой. Распахнув дверцу ногой, он выпускает всю обойму в дергающегося под пулями цыгана. Наконец тот валится и остается неподвижным.

Со стоном Николай поднимается, зажимая раненую руку, из которой течет кровь. Сидит покачиваясь. Аня выбирается из своего укрытия, полными ужаса глазами смотрит на Левина. Он поворачивается к ней:

- Как ты?

- Вы ранены? – пугается Аня.

- Да немного. - Николай наваливается левым плечом на кресло. – Не ожидал, что они за нами погонятся. Там аптечка должна быть, дай.

Аня быстро находит аптечку, открывает ее:

- А вы сможете машину вести?

- Не знаю. Главное сейчас кровь остановить. Кости-то вроде целы, думаю, смогу руль крутить. Щас я плащ скину, - пытается снять одежду, это вызывает жгучую боль. – О-о-о. Больно как… Помоги мне, Аня.

Выходит из машины. Вдвоем с Аней ему удается освободиться от плаща. Снова садится на кресло, Аня подает ему бинты и ватные тампоны.

- Тяжеловато придется… - пытается наложить бинт на рану. – Две пули всадил, гад.

- Вам в больницу надо, – тихо, но твердо говорит девочка.

- Боюсь, после больницы домой еще долго не попаду.

- С такими ранами вы далеко не уедете, - рассудительно говорит Аня. – Я машину остановлю, идемте за мной.

Переходят дорогу; Николай держит простреленную руку на весу. Аня показывает рукой на придорожные деревья:

- Спрячьтесь там.

Сама начинает голосовать, махая рукой. Машины проезжают мимо нее. Она с выражением отчаяния на лице просит остановиться каждый автомобиль. Николай смотрит из-за дерева, покусывая губы и кривясь от боли.

Наконец, одна машина притормаживает возле девочки. Та подбегает к водителю, опустившему боковое стекло:

- Дяденька, помогите, довезите до города! Тут несчастье случилось!

- Садись, - открывает заднюю дверцу. Аня зовет Николая, он выходит на дорогу и садится в машину. Водитель ничего не говорит, дает газ, машина уезжает.

-Сейчас приедем в больницу, операцию вам сделают, - говорит Аня Николаю. – Все хорошо будет.

Пауза.

- А ты-то где будешь все это время?

- Там же, в больнице. Пока вы не поправитесь, никуда оттуда не уйду.

По больничному коридору идет человек средних лет в штатском, в наброшенном на плечи белом халате. Подходит к двери одной из палат, из нее выходит врач.

- Извините, человек с огнестрельным здесь лежит?

- Да. А вы кто?

- Капитан Стокин. Оперуполномоченный отдела криминальной милиции, - раскрывает свое удостоверение, показывает врачу. – Мне нужно допросить его. Сколько времени с ним можно говорить?

- В принципе состояние нормальное. Но постарайтесь недолго, чтобы не волновать.

- Хорошо. - заходит в палату.

Лежа на койке, Николай дремлет. Когда появляется опер, открывает глаза. Стокин придвигает стул, подсаживается к Николаю, достает бумаги.

- Добрый день. Капитан милиции Стокин. Как ваше самочувствие? К сожалению, не знаю вашу фамилию. – вытаскивает ручку. –Ваше полное имя?

- Левин Николай Владимирович.

- Мы установили, что «Мерседес», на котором вы ехали, принадлежит вовсе не вам, а гражданину Борисову, который вместе с этой машиной пропал без вести в городе Ярославле. Признайтесь, что угнали ее.

Понимая что отрицать что-либо бессмысленно, Николай вынужден признаться:

- Да. Я угнал. А кроме того взял деньги и оружие этого самого Борисова…

- Это мы уже знаем. А с ним что вы сделали? Убили? – пишет.

-Мне ничего другого не оставалось. Вы бы на моем месте поступили так же.

- И с какой целью вы убили Борисова и угнали машину?

- Добраться домой. Это долгая история. Я уже сколько месяцев не могу вернуться.

Стокин перестает писать:

- Интересно. И как же вы в Ярославле оказались?

- Случайно. Если бы вы знали, что было со мной. Я был настоящим бомжем. Я в таком состоянии находился, думал, все, никогда своих не увижу. И когда попалась эта машина… забыл обо всем.

- А где же ваш дом? – снова начинает записывать.

- Далеко, на юге. Меня ведь разыскивают.

- Мы во всем разберемся. Однако, ваше преступление ничем не может быть оправдано. И кроме того, вы уже здесь, в нашем округе, убили двух человек.

- Во-первых, это они хотели меня убить, я только защищался. А во-вторых, я спасал девочку, которую они заставляли побираться.

- Девочка уже в детдоме.

- Что?! – ошарашенный Николай приподнимается на койке. – В детдоме?! Зачем ее туда отправили?

- Успокойтесь. Для нее это лучше всего.

- Лучше ей там не будет!

- Не вам судить, где ей будет лучше. У нее все хорошо и замечательно. В отличие от вас. К сожалению, дома вы еще не скоро окажетесь.

- Это и так ясно. Но вы хотя бы сообщите обо мне, чтобы они с ума не сходили.

- Всему свое время. После того как вы поправитесь мы арестуем вас.

Николай смотрит не на опера, а куда-то вверх:

- Да все уже понятно… Господи, за что мне такое… Но обещайте хотя бы, что родным сообщите…

- Сообщить-то мы сообщим, но вам это никак не поможет, - опер собирается уходить. – До свидания, гражданин Левин. Выздоравливайте, - уходит.

Какое-то время Николай лежит молча, потом вдруг лицо его кривится, и слезы бессилия, отчаяния и безысходности начинают литься из его глаз. Громко всхлипывает, потом рыдает в голос. Вошедшая в палату медсестра пытается успокоить его, но Николай словно не видит и не слышит ее.

Город, из которого уехал когда-то Левин. По оживленной улице идет средних лет женщина. К ней подходит девочка с яркими буклетами в руках:

- Здравствуйте, Вера Сергеевна. Спасибо что помогаете.

Вера Сергеевна узнает в девочке младшую дочь Левиных Алену.

- Здравствуй, Алена. Ну, как у вас дела?

- Ничего. Вот буклеты раздаю Возьмете? Чем больше раздам, тем заплатят больше. Может, и для соседей возьмете?

- Давай пять штук. Держитесь, девочки, держитесь. Мы вас не оставим.

Из здания больницы милиционеры выводят Николая, обессилившего и понурого, сажают в машину, уезжают. Деревья покрываются листвой. Весна вступает в свои права.

Отделение милиции. Николая проводят в камеру и запирают. В камере еще какой-то невзрачный мужичонка. Николай, сев на скамью, приваливается к стене, не обращая ни на что внимания, будто теперь ему все равно где быть.

К отделению милиции с разных сторон подъезжают четыре машины – три «Жигули» и одна «Ока». Из них выходят люди в камуфляже, в масках. С собой у них большие сумки. Трое вынимают из-под курток короткоствольные автоматы, остальные - пистолеты. Идут прямиком в отделение. Передний стреляет в идущему навстречу милиционеру и бросается к оторопевшему дежурному:

- Где оружейная комната? Где она, урод?

Испуганный дежурный показывает. Его убивают выстрелом из пистолета, все кто с сумками, бегут к комнате. Остальные влетают в коридор, врываются в кабинеты, в упор расстреливают находящихся там милиционеров, забрасывают кабинеты гранатами.

Николай и другой мужик с тревогой прислушиваются к пальбе. Внезапно к решетке подбегает человек с пистолетом:

- Отойдите! – стреляет в замок, решетка раскрывается. – Бегом за мной!

Секунду поколебавшись, Николай и второй мужик устремляются следом за ним..

Бандиты торопливо наполняют сумки милицейскими автоматами и мчатся на улицу. Главарь, одетый так же как и они, подгоняет их, махая пистолетом. Двое тащат по коридору убитого товарища. Все выбегают на двор, убегающие последними, не прекращая палить из автоматов, прикрывают их отход. Швырнув наполненные оружием сумки в багажники, впихнув в «Оку» двоих освобожденных, бандиты впрыгивают в машины, и легковушки срываются с места. Один бандит напоследок швыряет далеко в коридор гранату и уже на ходу впрыгивает в набирающую скорость машину.. Машины разъезжаются в разные стороны.

Николай и второй освобожденный с трудом осознают случившееся. Двое боевиков, сидящих спереди, следят за дорогой. Сокамерник Николая решается спросить:

- Ребята, вы кто? Террористы?

Сидящий за рулем, не оборачиваясь, отвечает:

- Революционеры, - стаскивает с себя черную маску, второй поступает так же. Это молодые люди, восемнадцати-двадцати лет.

Лесная поляна. На ней уже стоит один из «Жигулей», возле которого топчутся четверо молодых парней, которым в районе двадцати лет. Вытащенные из багажника сумки с оружием лежат здесь же у их ног. Подъезжает «Ока». Боевики выходят из нее, достают захваченные автоматы. Робко выйдя из машины, освобожденные оглядываются вокруг, не двигаясь с места. Один из боевиков подходит к ним:

- Не бойтесь, вы у хороших людей, борцов за идею Я Сергей, - протягивает руку.

- Николай.

- Дмитрий.

- Мы бойцы революционно-освободительной народной армии имени Че Гевары. Мы боремся с антинародным режимом. Сегодня наше движение пополнили два человека – это вы.

- И что мы должны делать? – спрашивает Николай.

-То же что и все мы – революцию. Сперва в нашем городе, ну а потом на Москву двинем.

Подъезжает третья машина. Из нее выходят четверо боевиков. Один из них обращается к Сергею:

- Товарища Петровского до сих пор нет?

- Ему дольше всех из города ехать. Помнишь, по какой улице он поехал?

- Связаться бы с ним.

- О, вот и он!

На поляну въезжает «Жигули». Все устремляются к ним, Николай и Дмитрий остаются на месте.

- Влипли мы, - произносит Дмитрий, - Хреново… Тебя за что хоть арестовали?

- Да за угон… - Николай отрешенно смотрит на революционеров. – А тебя за что?

- Киоск ограбил, – глядят на выходящего из машины рослого поджарого человека, лет пятидесяти, с ним еще двое парней. Они подходят к багажнику, открывают его, вместе с остальными вытаскивают тело погибшего товарища.

- Я отсюда сбегу, - тихо, но твердо говорит Дмитрий. – И ты давай со мной. Отморозкам этим так и так каюк. Или арестуют, или перебьют всех.

- Лучше тут пока пожить, - глухо говорит Николай. - Здесь все-таки не тюрьма. А там видно будет.

Петровский в окружении группы своих бойцов подходит к этим двоим:

- Здорово, ребята. Я Олег Петровский, командующий нашей революционной армии. Сергей мне сказал про вас. Поздравляю с освобождением.

-Че, бандитами не гнушаетесь? – спрашивает Николай.

- Настоящие бандиты во власти сидят, и народ грабят. Мы против них боремся. Нас уже очень много.

Пауза.

- А вы уверены, что у вас все получится? - - мрачно говорит Дмитрий

- Сомневаешься, - Петровский усмехается. – Мы все разъясним. Значит, вы вступаете в наши ряды? Поздравляю. Вы должны принять присягу. Но теперь нужно товарища похоронить.

Зарытая могила. Над ней установлено красное знамя, чуть колышущееся на легком ветру. Все революционеры стоят опустив головы, с оружием в руках. Среди них и Николай с Дмитрием, довольно безучастные и равнодушные.

- Товарищи!- громко и патетично ораторствует Петровский. – В этот день мы понесли нашу первую потерю. Наш товарищ, мужественный человек и преданный делу революции боец, сложил голову, выполняя наравне со всеми важное и опасное задание. Он не дожил до светлого дня свержения преступного режима! Но он, как и все мы, жаждал его наступления! И ради своей Родины, своего народа он взял в руки оружие! Сегодня мы впервые вступили в схватку с антинародной властью, и нанесли ей первый удар! Мы убедились в том, что наша горстка достаточно сильна. И это лишь горстка! А когда вместе с нами выступит рабочий класс, за который мы боремся, революцию никто и ничто не остановит! Скоро рабочие получат добытое нами оружие! И тогда мы перейдем в мощное наступление, и поднимем народ! Мы пролили первую кровь, но за нашего товарища мы всю страну зальем кровью тех, кто обрек нас на нищету, кто отдал нашу Родину на растерзание Западу! Мы отомстим за все! – по лицам парней видно, что они воодушевлены и их боевой дух весьма приподнят. – Спи спокойно, наш товарищ! Ты будешь жить вечно в наших сердцах! Мы не отступим! Тебя убили не менты, тебя убил режим! И теперь мы сражаемся не только за страну и за народ, но и за тебя. Мы добьемся своего! Спи спокойно, славный революционер, и знай, наша победа близка! Салют!

Звучат три залпа из захваченных автоматов.

Петровский подходит к Левину и Дмитрию:

- Сегодня наша армия пополняется двумя новыми бойцами. Мы горячо приветствуем всех, кто вступает в наши ряды и готов наравне со всеми биться за справедливость. Примем их, братья?

Раздаются возгласы: «Примем… Обязательно…»

- Но прежде всего, - продолжает Петровский, - нужно принять присягу, как это делал каждый из нас.

Дата добавления: 2015-08-29