По улице с криком бежал народ, посреди мостовой подскакивала на одном месте мамаша Джоунс и пронзительно взвизгивала, капор еле держался у нее на макушке. Я глянул через улицу - Нэнси по- прежнему

По улице с криком бежал народ, посреди мостовой подскакивала на одном месте мамаша Джоунс и пронзительно взвизгивала, капор еле держался у нее на макушке. Я глянул через улицу - Нэнси по- прежнему сидела в своей открытой машине, я со всех ног бросился к ней. Мотор был включен, и едва Нэнси заметила меня, машина тихонько двинулась вдоль тротуара. Я ухватился за верх задней дверцы и прыгнул в машину, потом перебрался на переднее сиденье. Тем временем машина уже поравнялась с аптекой, свернула за угол и теперь набирала скорость. Еще несколько машин направлялись к шоссе, но Нэнси в два счета обогнала их.

- Знаешь, что случилось? - спросила она. Я покачал головой:

- Слышал только, что барьер сдвинулся. Впереди был дорожный знак - перед выездом на шоссе полагалось остановиться, однако Нэнси даже не сбавила скорости. Да и зачем сбавлять, если на шоссе - никакого движения. Оно перекрыто с обоих концов. Нэнси свернула на ровную широкую полосу асфальта; на той стороне шоссе, по которой шло встречное движение, сейчас все впереди сплошь было забито машинами, они застыли неподвижно впритык одна к другой. Перед нами на прежнем месте торчал грузовик Гейба: нос его задрался в воздух, прицеп всей тяжестью придавил ко дну канавы мою злосчастную тележку. Еще дальше сбились в кучу встречные машины: они, видно, подались на нашу сторону шоссе в надежде объехать препятствие - и, прежде чем барьер сдвинулся, там тоже кто-то на кого-то наехал. А барьера здесь уже не было. То есть, конечно, его все равно никто бы не увидел, но он передвинулся примерно на четверть мили - в этом нетрудно было убедиться. Там, впереди, неслась по шоссе обезумевшая толпа, гонимая какойто непонятной силой. А вслед за бегущими двигался огромный вал словно вихрем сметенной травы, кустов и даже вывороченных с корнями деревьев - по нему и видно было движение незримого барьера. Вял тянулся вправо и влево от шоссе сколько хватал глаз, и, казалось, жил своей особой жизнью: покачивался, вскидывался вверх, вновь медленно полз вперед, и груды деревьев неуклюже перекатывались на растопыренных во все стороны корнях и ветвях. Наша машина подъехала к затору и остановилась. Нэнси выключила мотор. В тишине стали слышны непрестанные шорохи, шелесты - это подавал голос скошенный неведомой силой зеленый вал; порою раздавался треск: ломались сучья, несуразно ворочаясь, громыхали стволы. Я вылез из машины, обошел ее и двинулся вперед, пробираясь в железном лабиринте. Наконец затор остался позади, передо мною тянулось свободное от машин шоссе, а по нему все еще убегали люди... впрочем, нет, теперь они уже не мчались очертя голову. Пробегут немного, приостановятся, сбившись в кучу, и оглядываются на вспухающий, медлительный зеленый вал; еще побегут и снова постоят, озираясь. Иные даже не бежали, а шли ровным, почти спокойным шагом. Отступали не только люди. Самый воздух дрожал и трепетал: мелькали темные тельца - тучами неслись птицы и насекомые, устрашенные таинственной силой, что неотвратимо надвигалась по равнине. А позади барьера оставалась пустыня. Обнаженная земля, на которой только и торчали два голых, иссохших дерева. Так и должно быть, подумалось мне, естественно, что они уцелели. Ведь они мертвые, для них этот барьер не существует, ибо он отбрасывает только все живое. Впрочем, если Лен Стритер прав, то барьер этот противостоит не всему живому, а лишь определенным формам жизни, быть может, живым существам какихто определенных размеров или определенных видов. Но если не считать двух высохших деревьев, эта полоса земли обратилась в пустыню. Ни травинки, ни хотя бы крапивы или полыни, ни кустика, ни деревца. От всего, что здесь росло и зеленело, не осталось и следа. Я сошел с асфальтовой полосы на обочину, опустился на колени и погрузил пальцы в обнаженную почву. Она была не просто обнажена, но вспахана, разрыхлена. будто какая-то исполинская борона прошлась по ней и подготовила под новый посев. Потому она и разрыхлилась, что весь растительный покров с нее сорван. Нигде не осталось ни единого корня, ни одного самого слабого, с волосок толщиной корешка. Все, что здесь прежде росло, сметено начисто и теперь катится чудовищным зеленым валом впереди незримой стены. В небе глухо зарокотал гром. Я огляделся: гроза, что собиралась с самого утра, надвинулась вплотную, но тучи не сплошь затянули небо, а неслись в вышине клоками, обрывками, их словно кружило вихрем.

- Нэнси,- позвал я. Никакого ответа. Я вскочил, оглянулся. Когда я начал выбираться из скопления застрявших машин, она шла следом, а теперь ее нигде не видно! Я зашагал по шоссе назад - надо же ее найти!- и тут с противоположной обочины скользнул на шоссе голубой седан, за рулем сидела Нэнси. Значит, вот как я ее потерял: она искала какую-нибудь машину, не зажатую намертво десятками других и притом незапертую. Седан медленно поравнялся со мной, я рысцой поспевал рядом. Через приспущенное окошко донесся взволнованный голос радиокомментатора. Я распахнул дверцу, вскочил в седан и тотчас ее за собой захлопнул. ‘...вызвал воинские части и официально уведомил Вашингтон. Первые отряды направятся туда через... нет, только сейчас получено сообщение, что они уже выступили...’

- Это про нас,- пояснила Нэнси. Я дотянулся до радио, покрутил настройку. ‘...новость: барьер двигается! Повторяю: барьер двигается! Еще нет сведений о том, с какой скоростью он передвигается и какое расстояние прошел. Но он отдаляется от окруженного города. Толпа, собравшаяся с внешней стороны барьера, в панике бежит. Сообщаю новые данные: скорость движения барьера не превышает скорости пешехода. Он уже отодвинулся почти на милю от прежней границы...’

Враки, подумал я, он еще и полумили не прошел. ‘...вопрос в том, остановится ли он? Какое еще расстояние он пройдет? Можно ли как-нибудь его остановить? Долго ли он способен двигаться без остановки? И есть ли у него конец?...’

- Послушай, Брэд,- сказала Нэнси.- А вдруг он сметет всех и вся с лица земли? Всех и все, кроме Милвила?

- Не знаю,- тупо ответил я. - Куда он, по-твоему, толкает людей? Куда от него бежать? ‘...в Лондоне и в Берлине,- накликал между тем диктор.- Русским, по-видимому, еще не объявлено о том, что происходит. Никаких официальных заявлений ниоткуда не поступало. Безусловно, правительствам в разных странах не так-то просто решить, нужно ли выступать с какими-либо заявлениями. На первый взгляд может показаться, что создавшееся положение не вызвано действиями отдельных лиц или правительств. Однако высказывается предположение, что это испытывается какое-то новое оружие. Впрочем, если бы это было так, трудно понять, почему местом испытаний избран городок Милвил. Обычно подобные испытания проводятся на военных полигонах и притом в обстановке строжайшей секретности’.

Пока мы слушали радио, Нэнси не спеша вела машину по шоссе, и теперь мы оказались всего в какой-нибудь сотне футов от барьера. Перед нами, по обе стороны дороги, медлительно катился все тот же огромный зеленый вал, а дальше по шоссе по-прежнему отступали люди. Я перегнулся на сиденье и глянул в заднее окошко на оставшуюся позади пробку. Среди сбившихся в кучу машин и сразу за ними собралась толпа. Наконец-то жители Милвила подоспели посмотреть, как движется барьер. ‘...сметая все на своем пути! ‘ - вопило радио. Я снова посмотрел вперед - мы были уже почти у самого барьера.

- Полегче,- предостерег я.- Как бы в него не врезаться.

- Постараюсь полегче,- что-то чересчур кротко отозвалась Нэнси. ‘’...точно ветер упорно и неутомимо гонит гряду выкорчеванных деревьев, травы и кустарника. Точно ветер...’’ И тут впрямь поднялся ветер - первый его порыв взвил и закружил на обнаженной почве позади барьера вихорьки пыли, и тотчас налетел настоящий ураган, машину круто занесло, вокруг завыло, засвистало. Вот она, гроза, которая подкрадывалась еще с утра. Но почему-то ни молний, ни грома... я вытянул шею, косясь из-за ветрового стекла,- в небе по-прежнему неслись разрозненные косматые клочья, словно последние обрывки отгремевшей бури. Бешеным напором ветра нашу машину резко повернуло, подхватило, и теперь она боком скользила по шоссе - того и гляди опрокинется. Нэнси вцепилась в баранку, пытаясь вновь повернуть машину, поставить, как лодку, против ветра.

- Брэд! - крикнула она. И тут по стеклу и по металлу яростно застучал ливень. Наш седан начал заваливаться набок. Ну, теперь все, мелькнула мысль. Теперь он опрокинется и никакая сила его не удержит. Но вдруг машина ударилась обо что-то и вновь выпрямилась, и краешком сознании я понял: напором ветра ее накрепко прижало к барьеру. Только краешком сознания - потому что я был захвачен и поражен другим: никогда в жизни не видал я такого странного дождя. Он хлестал, как всякий проливной дождь, крупные капли барабанили по машине, гремели, оглушали... но только это были не капли.

- Град! - крикнула Нэнси. Но это был и не град. По корпусу машины, по асфальту шоссе стучали, подскакивали, приплясывали маленькие бурые шарики, словно сумасшедший охотник палил какой-то невиданной дробью.

- Семена! - заорал я в ответ. - Это семена! Это была не настоящая буря, не гроза - гром не прогремел ни разу, буря выдохлась, растеряла свою ярость, еще не дойдя до Милвила. На нас хлынул ливень семян, и принес его могучий вихрь, порожденный бог весть чем, но только не капризами погоды. Быть может, это покажется не слишком логичным, но меня осенило: да ведь барьеру вовсе незачем двигаться дальше! Он вспахал землю, взрыхлил, подготовил почву, и вот семена посеяны - и все кончено! Ураган стих, упало последнее зернышко; шума, свиста, неистовства как не бывало - мы сидели, ошеломленные глубокой тишиной. После шума и неистовства нас оглушила леденящая близость чего-то чуждого, непостижимого: кто-то или что-то вокруг вас опрокинуло все законы природы, вот почему с неба дождем сыплются семена и вихрь налетает неведомо откуда.

- Брэд, - сказала Нэнси,- кажется, я начинаю трусить. Она ухватилась за мой локоть. Пальцы ее судорожно сжались.

- Прямо зло берет,- сказала она.- Ведь я никогда ничего не боялась, никогда в жизни. А сейчас боюсь.

- Все прошло,- сказал я.- Буря кончилась, барьер больше не двигается. Все в порядке.

- Ну, нет,- возразила Нэнси.- Это еще только начало. По шоссе кто-то бежал к нам - больше не видно было ни души. От толпы, что теснилась недавно у застрявших машин, не осталось и следа. Вероятно, когда налетел ураган и хлынул тот удивительный дождь, все они кинулись назад к Милвилу в поисках укрытия. Наконец я узнал бегущего - это был Эд Адлер, на бегу он что-то кричал. Мы вылезли из машины, остановились и ждали. Он подбежал, задыхаясь.

- Брэд, - еле выговорил он, - ты, верно, не знаешь... Хайрам и Том Престон мутят народ. Дескать, это ты заварил кашу. Толкуют про какой-то телефон...

- Что за чепуха! - воскликнула Нэнси.

- Ясно, чепуха,- сказал Эд.- Только народ совсем очумел. Их сейчас сбить с толку ничего не стоит. Они чему хочешь поверят. Надо же понять, что такое стряслось,- вот и хватаются за первую попавшуюся байку. Им некогда разбирать, правда это или вранье.

- К чему ты это все? - спросил я.

- Спрячься куда-нибудь. Через денек- другой все поуспокоится... Я покачал головой.

- Я еще и половины дел не переделал.

- Но послушай, Брэд...

- Вот что, Эд, я ни в чем не виноват. Не знаю, что стряслось и почему, но только я тут ни при чем.

- Это все равно.

- Нет, не все равно,- сказал я. - Хайрам с Томом говорят, они нашли какие-то чудные телефоны... Нэнси хотела что-то сказать, но я поспешно перебил:

- Знаю я про эти телефоны. Хайрам мне рассказывал. Слушай, Эд, даю тебе слово - телефоны тут ни при чем. Это совсем другая история. Краем глаза я поймал на себе пристальный, пытливый взгляд Нэнси.

- Забудь ты про них,- повторил я. Хоть бы до нее дошло! Кажется, все- таки поняла - больше и не заикнулась об этих телефонах. Может, она и не хотела ничего такого сказать, может, она даже не знает про тот аппарат в отцовском кабинете. Но рисковать нельзя.

- Смотри, Брэд, сам лезешь на рожон,- предостерег Эд.

- Удирать я не стану. Не по мне это - удирать, прятаться. Да еще от кого - от Хайрама с Томом! Эд оглядел меня с головы до пят.

- Понимаю,- сказал он.

- Могу я чем- нибудь помочь?

- Можешь. Проводи Нэнси до дому, смотри, чтоб с ней ничего не случилось. А у меня есть кое-какие дела. И я поглядел на Нэнси. Она кивнула:

- Все это так, Брэд, но ведь у нас машина. Давай я тебя отвезу.

- Я пройду задами, тут ближе. Если Эд верно говорит, лучше никому не попадаться на глаза.

- А я ее доставлю домой в целости и сохранности,- пообещал Эд. Вот до чего мы докатились за каких- нибудь два часа, подумал я. Все просто спятили, девушке опасно остаться на улице без провожатого.

10.

Теперь, наконец, надо сделать то, что я собирался сделать с самого утра и, видно, напрасно не сделал еще накануне: разыскать Элфа. Это тем важней и необходимей, что почему-то я все больше утверждаюсь в подозрении - есть какая-то связь межу непонятными происшествиями у нас, в Милвиле, и загадочной лабораторией там, в штате Миссисипи. Я дошел до глухой окраинной улицы и свернул на нее. Она была пуста. Должно быть, все, кто только мог, пешком или на машинах двинулись в центр города. И тут я встревожился: а вдруг не сумею разыскать Элфа? Вдруг, не дождавшись меня утром, он выехал из мотеля или же торчит где-нибудь у барьера в толпе зевак? Но напрасно я боялся, не успел я войти к себе, как зазвонил телефон - говорил Элф.

- Битый час названиваю,- сказал он.- Беспокоился, как ты там.

- Элф, а ты слыхал, что творится?

- Кое-что слыхал.

- Чуть бы пораньше - и я успел бы к тебе проскочить, а не застрять в Милвиле. Я, видно, налетел на этот барьер в самые первые минуты, когда он только-только появился. И я рассказал ему все, что случилось с тех пор, как моя машина налетела на барьер. А потом и про телефоны. - Они говорят, чтецов у них много. Людей, которые читают для них книги,- прибавил я.

- Это способ получать информацию.

- Я так и понял.

- Послушай, Брэд... у меня одно страшноватое подозрение.

- Вот и у меня тоже.

- Может быть, эта лаборатория в Гринбрайере...

- Я тоже об этом думал. Элф то ли тихонько ахнул, то ли задохнулся.

- Стало быть, это не в одном Милвиле.

- Пожалуй, таких Милвилов не счесть.

- Что ж ты теперь будешь делать, Брэд?

- Пойду к себе в сад и погляжу получше на кой-какие цветочки.

- Цветочки?! - Это очень длинная история, Элф. После расскажу. Ты пока не уедешь?

- Охота была уезжать!- сказал Элф.- Этакого представления еще свет не видал, а у меня место в первом ряду.

- Я тебе позвоню через часок.

- Буду ждать,- пообещал Элф.- Далеко отходить не стану. Я дал отбой и постоял в раздумье. Ничего нельзя понять! Лиловые цветы явно каким-то образом замешаны в эту историю, и Таппер Тайлер тоже, но все так перепуталось - не поймешь, с чего начинать. Я вышел из дому и побрел в сад, к старым теплицам. По примятым стеблям еще можно было различить, где прошел Таппер, и у меня полегчало на душе: я боялся, что вихрь, принесший семена, смял и повалил цветы, замел все следы - и теперь их уже не сыскать. Я стоял на краю сада и озирался, будто видел его первый раз в жизни. В сущности, никакой это не сад. Когда-то на этом участке мы выращивали цветы и овощи на продажу, но потом я забросил теплицы, земля осталась без призора, и всю ее заполонили цветы. С одного бока эти заросли упираются в старые теплицы, двери криво повисли на ржавых петлях, почти все стекла выбиты. У одного угла высится вяз - тот самый, что пророс когда-то из семечка, и я хотел тогда вырвать побег, да отец не позволил. Таппер что-то болтал про эти цветы - как много их разрослось. Он уверял, что все они - те самые, лиловые, и непременно хотел рассказать про них моему отцу. Таинственный голос в телефонной трубке - или по крайней мере один из тех таинственных голосов - отлично знал о существовании отцовских теплиц и осведомлялся, занимаюсь ли я ими по-прежнему. И ко всему, часа не прошло с тех пор, как на нас обрушился ливень семян. Маленькие лиловые головки - подобие львиного зева - обратились ко мне и дружно кивали, словно втайне посмеивались, а над чем - неизвестно; я резко отвел глаза и посмотрел на небо. Там все еще неслись клочья туч, поминутно заслоняя солнце. Когда их разгонит ветром, будет настоящее пекло. Я уже чуял в воздухе приближение жары. Осторожно пошел я по следу Таппера. Дошел до конца, остановился и обругал себя стоеросовой дубиной: с чего, спрашивается, я вообразил, что здесь, в цветнике, найду какую-то разгадку? Таппер Тайлер исчез впервые десять лет назад, и сегодня снова исчез, а как это он ухитрился, должно быть, никто никогда не узнает. И все же в голове у меня стучала упрямая догадка, что Таппер и есть ключ ко всей этой темной истории. Как я пришел к этой мысли - хоть убейте, объяснить не умею. Ведь тут не один Таппер замешан - если он и вправду замешан. Тут еще и Шкалик Грант... Ох, я же никого не спросил, что со Шкаликом! Дом доктора Фабиана стоит на холме, как раз над теплицами, можно пойти туда и спросить. Конечно, доктора, может, и нет дома,- ну что ж, немного обожду, глядишь, рано или поздно он объявится. Делать покуда все равно нечего. А при том, что там сейчас орут про меня Хайрам и Том Престон. пожалуй, умнее всего не возвращаться домой - уж лучше пусть меня не застанут. Раздумывая так, я стоял на том месте, где обрывался след Таппера, и теперь шагнул вперед в сторону докторова дома. Но к доктору Фабиану я не попал. Один только шаг - и засияло солнце, дома исчезли. Все исчезло - и дом доктора, и все другие дома, и деревья, и кусты, и трава. Остались одни лиловые цветы, лиловым морем они залили все окрест, а над головой в безоблачном небе запылало слепящее солнце.

Дата добавления: 2015-08-29