— Я уже утром не очень хорошо себя чувствовала. Думала, пройдет. Немного поболит и все, — затем чуть смущенно добавила: — Так иногда бывает перед «женскими делами».
— А дальше? — после возникшей паузы спросил Костя, пытаясь воспроизвести картину воскресенья.
— Потом стало хуже, — вздохнула Анна. — Когда после обеда Саша пошла с детьми погулять, я уже пила обезболивающие. А когда она вернулась, пришлось вызывать «скорую».
— И какой они поставили диагноз?
— Внематочная беременность, — ответила она, быстро добавив: — Только он не подтвердился.
— Что же тогда?
Костя шаг за шагом продвигался к главному вопросу.
— Острый воспалительный процесс.
— И все?
Анна замолчала, не решаясь сказать правду. О том, что Костя знает о предполагаемой беременности, Лена ее предупредила. Но произнести это сама она не могла.
— Возможна беременность, — наконец-то собравшись с силами, опустив голову, чуть слышно сказала Анна. — Но это еще не подтвердилось.
В машине повисла тишина. Опустив стекло, Костя закурил.
На улице темнело. Лето подходило к концу.
— А если подтвердится? — спросил он, откинувшись на спинку сиденья и глядя прямо перед собой.
— Это еще только предположение, — повторила Анна. — Еще ничего неизвестно.
— Что ты будешь делать, если это действительно так? — прямо спросил он.
Анна закрыла глаза. Такого вопроса она боялась, но все же надеялась, что он прозвучит иначе.
— Я ничего не буду делать, — сказала она очень тихо, но твердо.
Первым прервал установившуюся тишину Костя:
— Давай обсудим без лишних эмоций, чтобы не выглядело все, как в классическом сюжете: он — подлец, она — святая. Посмотри на себя. Ты совершенно без сил, плюс ко всему воспалительный. Насколько я понимаю, не самое лучшее время для рождения ребенка.
Анна молчала. Глупая, наивная, влюбленная дурочка! На что она надеялась?
— Я ни к чему тебя не принуждаю, ты все должна решить для себя сама, — сделав ударение на слово «сама», продолжил Костя. — Я лишь прошу тебя об одном: ты должна все хорошо обдумать, чтобы не ругать себя потом всю жизнь. Не молчи, ответь что-нибудь.
— Я уже обо всем подумала, — наконец отрешенно ответила Анна. — Если я беременна — я буду рожать. И неважно, что думают некоторые по этому поводу.
— Некоторые, не имеющие права голоса, это, как понимаю, я. Хорошая получается ситуация: без меня меня женили!
Неудачно выбранная Костей пословица словно плетью стеганула Анну.
— Тебя никто и никогда не пытался и не попытается женить! А я… — не в силах сдержаться, Анна нащупала дверную ручку и попыталась открыть дверь.
Та была заблокирована. Лихорадочно пытаясь отыскать и отщелкнуть блокиратор, она почувствовала, как сильные руки резко развернули ее обратно.
— Сядь! — приказал Костя и после паузы, ослабив хватку, добавил: — Хорошо. Извини. Неудачный пример. Я тебя ни в чем не обвиняю, но я не готов к этому. Мне надо подумать.
«Разве это что-то изменит?» — подумала Анна, поддавшись его приказу, сдерживаясь изо всех сил, чтобы не сказать в ответ что-нибудь обидное и не расплакаться.
— Завтра — не приеду, — совершенно спокойно, как ни в чем не бывало, поставил Анну в известность Костя. — Ребята из Питера приезжают. Звони, если что нужно.
— Спасибо, — ответила она, проглотив ком обиды.
— Да, чуть не забыл, — он перегнулся на заднее сиденье. — Вот пакет. Саша собрала.
— Спасибо, — еще раз произнесла Анна. — Передавай им привет.
Костя отщелкнул автоматический замок, давая понять, что пора идти.
— До свидания, — произнесла она, открывая дверь.
— До свидания, — ответил Костя, попытавшись натянуто улыбнуться.
Но усилия были напрасны. Анна даже не повернула головы в его сторону.
— Круглова! — окликнули утром ее на коридоре. — Пришли результаты теста: вы не беременны.
Оглянувшись на медсестру, по наивности поспешившую, как казалось, обрадовать пациентку, Анна, пошатнувшись, оперлась на стену и стала медленно сползать на пол. «Зачем он так поспешил?» — успела она подумать, теряя сознание.
— Круглова! Круглова! — кто-то больно бил Анну по щекам. — Ну, слава Богу, очнулась!
Резко запахло нашатырем. Дернув головой, она открыла глаза и увидела склонившихся над ней людей в белых халатах.
— Такие слабые женщины пошли! — проговорила одна из них, помогая Анне подняться. — Радоваться надо, что аборт не светит, а она в обморок падает.
— Давайте ее в смотровую, — произнесла оказавшаяся рядом лечащий врач.
Анна лежала на кровати без движения, тупо уставившись в трещину на стене. Сколько времени прошло после осмотра — она не знала.
— Круглова, зайдите ко мне в кабинет, — попросила заглянувшая в палату заведующая отделением.
Анна медленно встала с кровати и побрела в ординаторскую.
— Я созвонилась с Людмилой Ивановной, рассказала ей об обмороке. Сейчас мы подготовим выписку, в течение двух часов она обещала прислать за вами машину. Лечиться будете у нее, — врач замолчала, пытаясь по выражению лица Анны понять ее состояние. — Скажите, вас так расстроило известие о том, что вы не беременны?
— Да, — произнесла Анна, чувствуя, как начинает дрожать подбородок.
— Не расстраивайтесь, — постаралась успокоить ее заведующая. — Насколько я понимаю, она была бы незапланированной? В ответ Анна кивнула головой.
— У вас все в порядке, есть ребенок, воспалительный вылечите — и никаких проблем. Вы еще так молоды.
— Спасибо, — ответила Анна. — Я пойду.
— Идите. До свидания и выздоравливайте.
— 2 —
Анна провела в стационаре почти три недели. Не так прост был ее воспалительный.
Людмила Ивановна оказалась очень строгим доктором. Даже речи не шло о том, чтобы провести выходные дома. Лишь дважды Лена подвозила ее взять из квартиры необходимые вещи, да еще отпустили на линейку 1 сентября. Хорошо хоть у Кати все было подготовлено к школе.
К концу лечения Анна была готова волком выть от тоски. Несмотря на то что навещали ее чаще других, она скучала по Катюше, Саше, Олегу и Косте. Особенно по Косте.
Ни разу после памятного разговора в машине они не оставались наедине. Приезжая к ней строго дважды в неделю, Крылов всегда привозил с собой детей. Казалось, он делает это специально, чтобы отвлечь Анну и не допустить больше никаких откровенных разговоров. По телефону он ей не звонил, она ему тоже.
Зато Джессика просто атаковала ее телефонными звонками. Правда, говорить с ней на профессиональные врачебные темы по поводу лечения было сложно. Как лечат, чем лечат — Анне-то и на русском языке было сложно сформулировать. А тем более на английском! Но поверив, что дела у подруги идут на поправку, та немного успокоилась.
Лишь одно ее расстраивало: между Анной и Костей снова что-то произошло.
Вот и звонила она почти каждый день, пытаясь поднять настроение подруге.
Саша также частенько навещала ее днем, пока дети были в школе, и старалась каждый раз испечь для нее что-нибудь вкусненькое. Наконец Анна взмолилась: в больнице, вопреки переживаниям, она набрала три лишних килограмма. На что Саша отвечала, что хорошего человека должно быть много и, несмотря на Анины просьбы, продолжала таскать к ней полные авоськи еды. Родственники всех соседок по палате могли спать спокойно! С голоду больные точно не умерли бы.
Заезжали подружки, девочки с работы. Но кто удивил ее больше всех, так это Володя Смыслов! Он наведывался через день и в любое время находил способ попасть к Анне в палату или вызвать на коридор. Непонятно, каким образом ему удавалось очаровывать неприступный персонал приемного покоя, но в отделение его пропускали всегда, выдавая при этом белый халат.
В конце концов медсестры стали принимать его за нового санитара и даже периодически просили то каталку подвезти, то перенести больную. Это здорово забавляло и веселило всех в палате, тем более что Володя от природы был артистом и обыгрывал свои действия с присущим каждой отдельной ситуации выражением лица. Одного только они не могли понять: кем он приходится Анне, учитывая то, что с детьми ее навещал Крылов.
Ее выписали в среду, продлив больничный до пятницы и взяв обещание, что ни физических нагрузок в эти дни, ни преждевременного выхода на работу не последует.
Весело щебеча что-то по дороге, к дому ее подвезла Лена. Стояла середина сентября. Наступившее раньше срока бабье лето кружило голову.
Отвечая невпопад на Ленины вопросы, Анна чувствовала себя слегка опьяненной от долгожданной свободы.
В квартире, благодаря заботам Саши, были чистота и порядок. Даже вещи, постиранные и вывешенные на балконе перед самой болезнью, аккуратной выглаженной стопочкой лежали на кресле.
— Саша, спасибо вам большое, — поблагодарила Анна, первым делом позвонив из дома Крыловым.
— Что ты, Анечка, это пустяки. Я так рада, что ты поправилась, — чуть не всхлипывала от радости Саша.
— А Костя где, на работе? — набравшись смелости, попыталась разузнать Анна.
— В командировке он, как обычно. Может, сегодня вернется, может, завтра. Он на машине поехал. Да, вот еще. Вера Дербенева звонила. Сказала, что если получится, сегодня вечером из Москвы в Минск прилетит. Просила ее не встречать, сама доберется. Тебя хочет увидеть. Только почему-то дозвониться утром не смогла.
«Так вот откуда был непонятный звонок!» — догадалась Анна, вспомнив цифры на дисплее телефона.
Утром, пока она забирала выписки, телефон оставался в палате. Соседки, не зная, как с ним обращаться, просто не отвечали на звонки.
Вера, как и Джессика, регулярно справлялась о ее здоровье и также пыталась поддержать морально. Но о ее планах посетить Минск Анна слышала впервые.
Оставшаяся часть дня до возвращения детей из гимназии, куда Крылов по совету Хориных определил Олега и Катю, прошла в хлопотах: забрать со стоянки машину, у которой уже едва не сел аккумулятор, накупить продуктов, приготовить ужин.
Встретив школьный автобус, подвозивший детей к дому, они зашли к Саше забрать Катины вещи. Олег выглядел расстроенным. Катя снова будет жить дома!
Но, успокоенный тем, что они каждый день утром будут встречаться на остановке, вздохнув по-взрослому, проводил их до двери.
В коридоре Анна столкнулась с Ритой, которую не видела, казалось, уже сто лет, и, по-детски обрадовавшись ей, пригласила зайти в гости. Но та лишь сухо ответила, что ей некогда, и захлопнула дверь прямо перед носом.
Совершенно без настроения Анна, уложив Катю спать, бесцельно щелкала пультом телевизора. Раздавшийся звонок в дверь не сразу дошел до ее сознания.
Она резко вскочила с кресла и выбежала в общий коридор. Но это был не Костя. За порогом, лукаво улыбаясь, стояла Вера.
— Здравствуй, дорогая, — едва успела произнести та, как Анна бросилась к ней навстречу.
— А я уж не ждала, — радовалась она, закрывая дверь. — Саша позвонила, передала, что ты хотела приехать, но как-то неопределенно.
— Да я и сама не была уверена, что получится, — стала оправдываться Вера. — Командировка еще и на завтра планируется, но ребята справятся без меня. Решение суда вынесено, остались кое-какие формальности.
— Что-то серьезное?: — забеспокоилась Анна.
— Да так, — устало махнула рукой Вера. — Хозяйственные вопросы. Лучше ты давай рассказывай, что у вас снова стряслось. Как себя чувствуешь?
— Ужинать будешь? — перевела разговор на другую тему Анна.
— Да ты что? Какой ужин? — искренне изумилась Вера. — Двенадцатый час. Разве что от чая не откажусь.
Они переместились на кухню, и, пока закипал чайник, старшая из женщин всячески пыталась разговорить младшую.
— Так что произошло на самом деле? Костя на прошлой неделе был у нас в Киеве. Сам не свой. Он что, снова что-то натворил?
Пропустив ее вопрос мимо ушей, Анна готова была говорить о чем угодно, не касаясь отношений с Крыловым.
— Все хорошо, Вера, и все плохо. На работе за лето отпуск давала всем, кому не лень: от секретарши и девочек в бухгалтерии до начальника общего отдела. А что толку? Разве в этом заключается моя должность? Ничему новому не научилась, специалистом в радиотехнике без специального образования не станешь. Проект с американцами застопорился.
— На работе знают о ваших отношениях?
— Знают. Но мне от этого только хуже, — Анна задумалась. — Понимаешь, пока никто не догадывался, отношения со всеми строились иначе. Вместе перекур устроить, похохмить, посмеяться. Шила в мешке долго, конечно, не утаишь, а тут вдруг Костя сам стал некоторые вещи будто напоказ выставлять. То жестом, то взглядом, то словами выдавал все. До сих пор не пойму, случайно это у него выходило или нет. В общем, откровенничать со мной перестали, боясь, как бы шефу не выболтала. Словно стеклянной стеной отгородили. Дошло до смешного: некоторые вообще на «вы» стали обращаться. Осталось лишь пару человек, кто ведет себя как ни в чем не бывало.
— И кто? — заинтересовалась Вера.
— Ну, если не считать Виктора, Александра Андреевна — наш главный бухгалтер, Алла Ивановна — секретарь да Володя Смыслов. Хотя и тот в последнее время как-то очень странно себя ведет. То откровенно задирается в разговоре, то краснеет, трех слов связать не может.
— Наверное, влюбился, — с улыбкой предположила Вера.
— Ты что? — испугалась Анна. — Не может этого быть. У него поклонниц тьма, обаять кого хочешь сможет. Зачем ему я?
— Ну, для разнообразия. Что ж ты думаешь, только Крылова сразить смогла? Наши в Киеве до сих пор тебя помнят. Подавала большие надежды.
— Да ну, — махнула рукой Анна, не поняв смысла, вложенного в слова Верой. — Какие надежды — работаю, что называется, с миру по нитке.
— Зря ты так, — не согласилась, отпивая горячий чай маленькими глотками, Вера. — Костя, наоборот, тебя хвалил. Сказал: еще немного — и всю работу компании выучишь. Даже шутил, что в скором времени сможет надолго в командировки или на рыбалку с Виктором уезжать. Будет на кого фирму оставить.
— Правда? — не поверила Аня. — Мне он ничего подобного не говорил.
— Ты что, Костю до сих пор не поняла? Да он, как и Николай, скорее удавится, чем кого-то из сотрудников похвалит. Знаешь, какой лозунг у Дербенева? Гениям нужно хорошо платить, но держать в черном теле, чтоб не больно гордились своей гениальностью. Скорее всего, это он так на Костю повлиял.
— Зачем же в черном теле держать? Это ведь так приятно, когда тебя ценят! И на деле, и на словах.
— А у мужиков часто все с ног на голову. Все они дети. Большие дети с любимыми взрослыми игрушками. И любить их иногда надо, как детей. Родных детей, которым многое прощаешь, потому что любишь.
Анна внимательно посмотрела на старшую подругу.
— Он, наверно, не придет больше…
— Кто? Костя? Прибежит как миленький. Я-то его давно знаю, — усмехнувшись, успокоила женщина. — Что же он такое натворил, что так переживал? Прямо почернел весь.
— Ой, Вера. Как ты ошибаешься! Он ведь решил, что я его женить на себе хочу, — с грустью произнесла Анна.
Совершенно неожиданно Аню словно прорвало. Подробно она поведала Вере и об истории с беременностью, и о разговоре в машине.
— Люблю я его, а как с ним быть, чтобы не испугать, не знаю. Чем сильнее подстраиваюсь, тем хуже выходит. Кто бы увидел меня сейчас из прежнего окружения, ни за что не поверил бы, что могу быть такой кроткой, бездействовать. Просто ждать. В окошко смотреть и, как барышня какая из девятнадцатого века, вздыхать томно да в обморок падать, — сама над собой пошутила Анна.
— И тебя это тяготит?
— Иногда очень. Но когда он рядом, ни о чем не думаю. И кто я для него — тоже не волнует. Странно. Всех подруг растеряла. Спасибо, что в больнице навещали, поддерживали. Соскучились. А я все время только о нем думаю, боюсь испугать каким-либо поступком, понимая, что сила моя в терпении и ожидании. А тут Виктор без злого умысла оказал медвежью услугу. Хотя, — Анна тяжело вздохнула, — знаю теперь: никаких детей он не хочет. Дорогая цена за такое познание. Скажи, почему, если женщина любит мужчину, она обязательно хочет от него ребенка? А он — нет?
— И мужчина хочет, если любит по-настоящему, — задумчиво ответила Вера. — Только признаться в этом ему не всегда хватает смелости. Мужчины интуитивно ревнуют к будущему младенцу. И внимания им будет меньше, и забот прибавится. Комплекс старшего ребенка.
— Вера, а почему у вас с Николаем только одна Маша? — после паузы спросила Анна.
— За ошибки молодости надо платить, — вздохнув, ответила Вера и достала сигарету. — Когда на восьми метрах втроем в малосемейке жили, диссертации защищали, казалось, успеем еще. А когда жизнь наладилась, опомнились, уже поздно было. У меня ведь резус отрицательный. Трижды пытались — да так и не вышло. Никогда Машке не позволю аборты делать. Сколько будет беременеть, столько пусть рожает. Всех на ноги поднимем.
— У меня тоже резус отрицательный, — задумчиво произнесла Аня.
— Значит, и тебе не позволю. На правах старшей подруги. Женщины замолчали, задумавшись каждая о своем.
— Тебе развеяться надо, съездить куда-нибудь, — посоветовала Вера.
— Куда? Отпуск недавно закончился, почти четыре недели в больнице. Да и Катюша в первый класс пошла, — покачала головой Анна.
— А куда бы ты хотела поехать? — поинтересовалась Вера.
— Не знаю. Я ведь вроде как и была кое-где, а вроде и не была, Раньше в Польшу ездила, Турцию, только почти ничего не видела. Туда, обратно, а на месте все бегом, в поисках товара. На пятом курсе на неделю в Англию съездила, с Катей, когда у Артюхина работала, — в Болгарию, да с Костей — на Кипр. Вот и все, — перечислила Анна. — Правда, почти все детство в Крыму провела. Теперь тоже заграница.
— У тебя еще все впереди, — улыбнулась Вера. — Мы с Колей только последние девять лет как стали по разным странам ездить. Так куда бы ты хотела?
— Наверное, в Прагу, — подумав, ответила Анна, — или в Вену. Все говорят, что там очень красиво.
— Очень, — согласилась Вера. — Раз хочешь, значит, обязательно съездишь. Пошли спать, четвертый час. У меня завтра самолет на Киев.
— Рано? — уточнила Аня.
— Нет, не очень. Но раз уж в Минск попала, завтра надо еще одну фирму посетить. Разговор предстоит серьезный.
— Тоже связанный с делами?
— Больше. Связанный с жизнью дорогих мне людей.
— Кто-то заболел? — забеспокоилась Анна.
— Да. Двое. Надо искать лекарство.
— Неужели у вас в Киеве нет?
— Нет.
— И в Москве?
— И в Москве.
— Так, может, за границей лечат?
— Вот я и попытаюсь все узнать и помочь. Пошли спать, заботливая ты наша…
— Добрый день, — вежливо поздоровались в офисе «TransitLink». — Вы к кому?
— К Константину Петровичу, — ответила Вера, понимая, что ее в отличие от Николая, здесь не знают.
— Он сейчас занят, — ответила секретарь. — Вы договаривались о встрече? Как вас представить?
— Вера Дербенева.
— Будьте добры, подождите здесь в кресле. Как только он освободится, я вас позову.
— Хорошо, — согласилась Вера.
Время позволяло ей подождать. Взяв в руки лежавший на столике проспект, она с интересом принялась наблюдать за жизнью в офисе Кости.
Прошло около десяти минут, как из входной двери появился мужчина и, казалось, ни на кого не глядя, стремительно прошел мимо. Вдруг, замедлив шаг, обернулся, вглядываясь в лицо сидевшей в ожидании женщины.
— Вера?! — изумленно воскликнул он. Женщина оторвала взгляд от проспекта и, узнав его, улыбнулась в ответ:
— Виктор!
— Что ты здесь делаешь? Какими судьбами? Костя мне ничего не говорил о твоем приезде.
— Да он и не знает пока, — пожала плечами женщина. — Я проездом. У меня самолет на Киев в три часа. — А чего ты здесь сидишь? — оглянулся по сторонам Виктор, заметив заинтересованные взгляды охранника и секретарши.
— Жду, когда господин директор освободится, — пояснила Вера.
— Алла, кто у Константина Петровича?
—уточнил Хорин.
— Новиков.
— Пошли, — скомандовал Виктор, протягивая Вере руку. — Твои вещи?
— Да, — ответила женщина, взглянув на маленький дорожный чемодан. — Я не спешу, могу подождать.
— Еще чего, — ответил Хорин и, подойдя к Алле Ивановне назидательно произнес: — Алла, это Вера Ивановна Дербенева из Киева. Жена и юрисконсульт Николая Степановича Дербенева. Впредь, пожалуйста, не заставляйте ее ждать.
— Хорошо, — растерянно пролепетала секретарь. — Извините. Я не знала.
— Я понимаю, — мягче сказал Виктор. — И не виню вас. Вера, пошли.
Вера виновато улыбнулась Алле Ивановне, всем видом давая понять, что на нее не в обиде, и пошла за Хориным.
— Ты представляешь, вхожу в офис — и кого я вижу? — возбужденно объявил он, входя в кабинет вслед за женщиной. — Сидит как бедная родственница.
— Вера?! А мне что-то Саша вечером бормотала о тебе, только я ничего не понял, — поднялся к ней навстречу обрадованная Костя. — Ты когда приехала?
— Я зайду позже, Константин Петрович? — спросил Новиков, поняв что он здесь лишний.
— Я тоже загляну попозже, — извиняясь, подошел к двери Виктор. — Дела только закончу.
— Да-да, — кивнул им головой Костя, вешая в шкаф Верин плащ.
— Так когда ты приехала? Надолго?
— Вчера. Я, Костя, у Ани ночевала.
По напрягшемуся лицу Крылова Вера поняла, насколько задела его за живое. Вчера, когда он поздно вернулся из поездки, Саша сообщила о выписке из больницы Анны. Можно было позвонить или даже зайти. Но после памятного разговора в машине он чувствовал какое-то оцепенение в общении с ней. То ли от чувства вины, которое было противоестественно его натуре, то ли оттого, что действительно не знал, как ему во всем этом разобраться.
Значит, Вера была у Анны. Так вот почему у нее на кухне так поздно горел свет!
— В три часа у меня самолет. Завтра Николай из командировки должен вернуться, а Машка с практики. Вот выкроила время вас навестить.
— Чай? Кофе? — спросил, усадив Веру за журнальный стол, и, подвинув пепельницу, достал сигареты.
— Спасибо. Меня Аня таким завтраком накормила и таким шикарным кофе напоила, что до самого дома вряд ли чего захочется.
В возникшей паузе Костя с Верой закурили.
— Как она? — собравшись с силами, спросил Крылов.
— А как ты? — вопросом на вопрос ответила Вера.
— Не очень. Не очень хорошо, — он стряхнул пепел.
— Костя, Костя, — покачала головой женщина. — Что же ты делаешь?
В тишине, установившейся в комнате, были слышны только звуки, доносившиеся с улицы через приоткрытое окно. День, как и вчерашний, был очень погожим.
— Мы с Николаем, когда в марте у вас были, еще долгое время находились под впечатлением от ваших отношений. Понимаешь, все пространство вокруг вас было полно такого напряжения, такого заряда! Порой казалось, между вами искры проскакивают, таким он было сильным. Самое забавное, что невозможно было пройти мимо, не получив своеобразный импульс подзарядки. Мы с Николаем после этого, считай, медовый месяц заново пережили.
Костя, не ожидавший таких откровений, удивленно взглянул на Веру.
— Правда, правда, — подтвердила та. — Она прекрасная, чистая женщина, которой многое пришлось пережить. Зачем ты ее мучаешь? Если она рано появилась в твоей жизни и ты не готов что-либо в ней менять, не честнее ли было бы по отношению к ней проявить милосердие и не начинать эти отношения? Она устала быть одна, и вполне понятно ее стремление чувствовать рядом мужское плечо. Мне она очень нравится, я хочу ей добра и я не смогу понять и принять человека, заставляющего ее страдать. И вдруг таким человеком оказываешься ты, к которому я испытываю аналогичные чувства. Или я что-то не понимаю, или… Жаль только, вернуться назад, не причинив никому боли, в настоящий момент уже нельзя.
Вера, окончив свой монолог, выжидательно замолчала.
— Что ты предлагаешь? — не поднимая глаз, спросил Костя.
— Я, конечно, не «скорая помощь» в сердечных делах. Только не может все так долго продолжаться. Вижу, что ничего для себя ты еще не решил. Не знаю, что тому виной? Светлану забыть не можешь или другая какая причина… Но я чувствую, — Вера сделала паузу, — это — твоя женщина.
Костя откинулся на спинку стула и с интересом взглянул на Веру, не в силах скрыть улыбку.
— А я — ее мужчина? Как ты чувствуешь? — улыбнувшись, спросил он.
Натянутость в разговоре куда-то исчезла. За столом сидели просто добрые друзья.
— Ты все шутишь! — Вера засмеялась. — Я серьезно приехала поговорить, а ты дурака валяешь.
— Я тоже серьезно. Что ты предлагаешь? Вот как скажешь, так и сделаю.
Недоверчиво посмотрев ему прямо в глаза, она выпустила дым и, также откинувшись на спинку стула, произнесла:
— Свози ее в Прагу, например. На выходные. Она там ни разу не была, а ты ее знаешь как свои пять пальцев.
Вера знала, что говорила. Крылов действительно часто бывал в Праге по делам.
— А вдруг она занята? Какие-нибудь планы свои? — неуверенно спросил Костя.
— Глупый ты, — вновь покачала головой женщина. — Да нет у нее планов, сидит и тебя ждет. Ох, и мужики пошли! Ни за что сами не могут догадаться. Ну, мне пора. Я только от тебя Николаю на мобильный позвоню. У него сейчас по времени должен перерыв быть.
— Сейчас наберу, — пододвинул телефон Костя. Вера внимательно наблюдала за ним, пока тот, улыбаясь, набирал номер и раскачивался в удобном рабочем кресле. «Дети, чистые дети», — подумала она.
— Коля, привет. Ты с женой хочешь поговорить? Как, ты не знаешь, что она в Минске? Ну, даешь! Зачем приехала? Спасает. Меня. От чего? Да ты не волнуйся, живой и здоровый. Сам поговори, — не решился все выложить Крылов.
— Привет, дорогой, — Вера взяла протянутую трубку. — Да, в Москве все хорошо. Дома расскажу. В Минск? Ну как же: Крылов опять дров наломал, вот и помогаю теперь разобраться. С Аней, конечно! Как у нее еще терпения хватает? Да, гад он! Вот сидит и смеется.
Костя продолжал покачиваться в кресле, заложив руки за голову, и улыбался, прислушиваясь к разговору.
— Передам. Нет, бить вместе будем. Не сбежит. Хорошо. Часам к шести буду дома, сразу позвоню. Целую.
— Слышал? — обратилась Вера к Крылову.
— Правда, бить будете?
Хрупкая Вера окинула взглядом мощную фигуру вставшего с места Крылова и засмеялась.
— Ну, хоть я по сравнению с тобой и кажусь маленькой болонкой рядом с ньюфаундлендом, но покусаю, это точно.
Дата добавления: 2015-08-28; просмотров: 28 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |