— Плюс аромат кофе, — вставила Ада.
— Плюс аромат кофе. Вообразите! — Филомена повела ноздрями. — Аромат жарящегося прямо тут «мокка»!
— Уж мне-то знаком запах жарящихся зерен, — сухо сказал я.
— Плюс дымоход, — сказала Ада, игнорируя меня.
И указала на угол, который в данный момент этим сооружением не обладал.
— И вот этот аромат течет на улицу… — кивнула Филомена.
— …так, что даже если вы не собираетесь покупать фунт «боготы» в дом…
—.. вы можете просто заглянуть в кафе и взять себе чашечку кофе…
— … или даже целый кувшин…
— Кувшин? — озадаченно переспросил я.
Филомена глянула на меня своими глазами. И я увидел, что ее сонливость это чистый обман зрения. Взгляд у нее был ясный, пытливый, цепкий.
— Ну да, покупают же кувшин пива к ужину. Почему не купить кувшин кофе к завтраку?
— Нечто похожее я видел в Африке, — кивнул я. — Там продавцы кофе с рассвета расхаживают по улицам Харара, и все к ним ходят и покупают у них кофе.
Филомена хлопнула ладошкой об Адину ладонь.
— Вот видишь? Роберт уже понял, что это сработает.
И с улыбкой посмотрела на меня.
— Словом, мы станем обжаривать и продавать зерна, — сказал я. — Но не будет ли это означать, что мы вступаем в прямую конкуренцию… — ну, скажем, с фасованным кофе? Например, с «Кастл»?
Ада кивнула:
— Да. Но так как теперь мы не владелицы кофе «Кастл», это вряд ли составит проблему. Но отдадим себе отчет: если наш кофе не будет качественнее «Кастла», тогда все пойдет прахом.
— И еще, — добавила Филомена. — Не будем тратить средства на рекламу, только на высокосортные зерна. Африканские, если хотите.
Открыв сумочку, она вынула несколько рисунков и фотографий.
— Надо ведь, чтоб у нас все было красиво оформлено.
И разложила передо мной картинки.
— Это несколько чайных, которые я недавно посетила в Глазго. Стиль называется art nouveau — это потрясающе! Я подумала, не сделать ли и нам что-то наподобие этого здесь. — Она описала рукой в перчатке вокруг. — С вашим обонянием и вкусом и с нашими вложениями я не вижу, почему бы нам не рассчитывать на успех этого предприятия.
— Придется закрыть кафе, — сказал я, рассматривая рисунки. — Переделка займет несколько месяцев.
— Три недели, — поправила меня Филомена. — И начнем послезавтра.
— Господи Боже. Кто это — «мы»?
— Мы берем на себя роль работодателей, — сказала Филомена, убирая рисунки и фото. — Надеюсь, у вас это не вызывает протеста. Я имею в виду то, что работодатель женщина?
— Но… едва ли все же эта работа подходит для дочерей Пинкера. Вы теперь женщины вполне состоятельные.
— Послушайте, Роберт, неужели мои сестры ничему вас не научили? Мы сами решаем, что нам подходит, а что нет.
— Вашего отца вряд ли такое обрадует.
— Напротив. Вы, Роберт, его недооцениваете. Больше всего его радует, что его дочери чего-то добиваются.
Помолчав, она добавила:
— Кстати, он передавал вам привет.
Я усмехнулся в ответ.
— Сейчас на Нэрроу-стрит нет ни единого кофейного зернышка, — сказала Ада. — Склад теперь превратился в мощную, громадную контору, никаких мешков, одни столы. Но, по-моему, отец все-таки тоскует по прежним временам. Вам бы как-нибудь навестить его.
— Вы что, считаете, что он вам поможет?
Сестры переглянулись.
— А для чего нам его помощь? — сказала Филомена. — Это же бизнес.
Когда они уходили, Филомена в дверях обернулась:
— Вы пишете что-нибудь про Эмили?
— С чего вы взяли?
— Ведь она просила вас. Я знаю, она мне говорила.
— Это не так-то легко, — сказал я, разводя руками.
— А вы пытаетесь? — не унималась Филомена.
— Ну, в общем, да. А что?
— А то, Роберт, что мне очень бы хотелось это прочесть, — искренне призналась она. — Так что продолжайте писать, хорошо?
Подойдя к окну, я смотрел им вслед. У Филомены явно уже возникли какие-то дальнейшие планы; она указывала пальцем в сторону уличного угла, потом снова в сторону кафе, и, повернувшись к сестре, о чем-то оживленно ей говорила. Я поймал ее лицо в профиль, самый краешек ее сонной улыбки…
И вдруг во мне что-то шевельнулось. Уж этого я совсем не ожидал.
«О, нет!» — подумал я. Боже мой, нет. Только не это. Хватит с меня.
Глава девяносто первая
Мы открыли магазин; мы влюбились друг в друга. Но это уже другая история, совершенно ничего общего с данной не имеющая. Хотя по-своему тоже довольно интересная; история со своим сюжетом, своими собственными неожиданностями, с прологом, с рефренами и внезапными поворотами судьбы. История, которая не может быть рассказана потому, что в отличие от нашей с Эмили истории, эта еще не завершилась.
«…но требовать от художника, чтобы он преследовал какие-то нравственные цели и задачи — значит этим портить его работу», — говорил Гете. Прежде я стал бы следовать этому высказыванию, как священной заповеди. Но теперь, подходя к завершению своих собственных кратких мемуаров, я чувствую, как викторианское начало во мне готово противиться отсутствию морали — или, возможно, справедливей будет сказать, некоторых выводов. И поскольку я пишу все это исключительно для себя самого, выводы, черт побери, я непременно представлю.
Что в результате я постиг?
Я узнал то, что должен узнать каждый и чему научить невозможно: что бы ни твердили поэты, любовь бывает разная.
Я имею в виду не только то, что каждая любовная связь не похожа ни на одну другую. Я хочу сказать, что сама любовь — это не одно чувство, а множество. Так же как кофе может одновременно иметь запах кожи и табака и акации, так и любовь это смесь различных чувств: одержимости, идеализма, нежности, похоти, стремления защитить или чувствовать защиту, желания вызывать восторг, дружбы, эстетического любования и еще тысячи разных составляющих.
Никаких схем, никаких кодексов не существует, чтобы помочь нам познать эти таинства. Что-то можно отыскать на краю света, а что-то во взгляде незнакомого человека. Что-то можно обнаружить в спальне, а что-то на шумной улице. Что-то сжигает вас пламенем, как мотылька, летящего на свет, а что-то согревает своим нежным сиянием. Что-то приносит вам наслаждение, что-то ощущение счастья, а если повезет, — и то и другое.
Смех женщины, запах младенца, сотворение кофе — это и есть разные ароматы любви.
Глава девяносто вторая
Я собирался уже поставить здесь точку, но Фил, прочитав все эти страницы, сделала некоторые замечания. Вот такая получается проблема, если ваша жена к тому же ваш работодатель. Вы оказываетесь под двойным ее гнетом; я уже знаю: она от меня не отстанет, пока я с ней не соглашусь.
Итак, извольте видеть: оказывается, неправда, что я когда-то пообещал ей «весьма выгодную сделку — трижды уйти за два стиха». Кроме того, она утверждает, что стишок, который я тогда ей сочинил, был гораздо короче того, что я тут привожу, и совсем не так хорош: оказывается, и рифма была в нем слаба.
Еще Фил утверждает, что Гектор был куда более привлекательной личностью, чем я его здесь изобразил: что он был «весьма живой, романтичный человек, страстный искатель приключений, необыкновенно начитанный, блестящий знаток всевозможных языков, антрополог — еще до того, как этот термин был введен в употребление». Таким образом, я, вероятно, сослужил ему плохую услугу, — но если, как утверждал Оскар Уайльд, любой портрет есть точное изображение не изображаемого предмета, а своего создателя, то я чувствую за собой полное право оставить свой пристрастный этюд в первоначальном виде.
Кроме того, Фил считает, что я несколько односторонне выписал портрет Эмили, при этом истолковывает меня превратно: мол, вероятно, любовь сделала меня слепым к ее недостаткам. «Моя сестра была во многом личностью, достойной восхищения, — приписала Фил на полях, — но она также могла вести себя нетерпимо и прямолинейно. Она бы никогда не позволила себе гукать в моем присутствии из боязни спровоцировать, как она выражалась, мои дикарские замашки. Правда, Ада вспоминает, что в подростковом возрасте они с Эмили устраивали подобные соревнования. Но вот что я считаю самым важным: Эмили привлекли воинствующие суфражистки отчасти потому, что ее восхищала абсолютная автократия, — мне же всегда было противно слышать, как суфражистки называют Эммелин Панкхерст своим „вождем“. Ты нигде не указываешь, что существовали и умеренные суфражистки, не только воинственные, и что как раз именно они потом и завоевали для нас право голоса, и весьма скоро после событий, которые ты описываешь».
Что касается глав, посвященных Фикре, то Фил, — которая, разумеется, при этом не присутствовала, — исчеркала поля множеством восклицательных знаков —! и!! и даже!!!!. Правда, основной пунктуационный арсенал она приберегла для сцены, когда мы с Фикре впервые оказались в постели в доме французского купца и Фикре подавала мне кофе в виде любовного ритуала. К концу описания заметки на полях гласят: «Что?!!! По моим подсчетам четыре(!) раза, — или речь идет о каком-то другом Роберте Уоллисе???» Ну, поверит она мне или нет, ее дело, — но отвечая на ее вопрос, я скажу: да, это другой Роберт Уоллис. Тогда я был молод, а достоинства зрелого возраста не исключают также и некоторых недостатков.
«Расскажи им про Артура», — приписала Фил в конце последней страницы.
Собственно, я и собирался это сделать, но почему-то это с остальным никак не вязалось. После смерти Эмили, член Парламента Артур Брюэр претерпел совершенно неординарный переворот в своем мышлении и стал выступать с речами в защиту суфражистского движения. Можно было, разумеется, цинично заметить, что он почуял, куда подул ветер. Но ничего не стоило бы и занять более милосердную точку зрения: сказать, что кончина Эмили и все обстоятельства с этим связанные заставили его осознать, как гадко он поступил со своей женой. Собственные его публичные заявления на этот счет могли бы соответствовать любой из этих интерпретаций. Вот что он сказал в интервью «Дейли Телеграф»: «Моя работа — представлять взгляды моих избирателей в Парламенте. Теперь мне стало очевидно, что большинство их составляют женщины-суфражистки, пусть даже они используют методы, которые в значительной степени дискредитируют женское движение».
Кофе «Кастл» был еще некоторое время наиболее раскупаемым фасованным кофе в Англии. Но когда к руководству фирмой пришел Джок Хоуэлл, он совершил ряд ошибочных действий. Прежде всего, он не сумел предугадать, что после войны растворимый кофе внесет изменения в развитие рынка. Затем название «Кастл» было продано другому концерну, а тот вступил со своим конкурентом в жестокую битву за цену, которая под конец и разорила их обоих.
Между тем несколько мелких импортеров разрабатывали свою собственную версию дегустационного справочника, развивая и улучшая работу, которую мы проделали вместе с Эмили. Определитель Уоллиса-Пинкера уже не является уникальным произведением даже и среди самых подробных классификаций подобного типа. Но мне приятно думать, что если бы нашего Определителя не было, то последующие версии никогда бы не стали тем, чем они являются сейчас.
Стоит ли говорить, что наш кофейный магазин становился все солиднее день ото дня. Сестры Пинкер, посетив меня в тот день, не были со мною полностью откровенны. Я напомню вам крохотное, но весьма значимое, высказывание, слетевшее с языка у Фил, когда она спросила, не вызовет ли у меня протеста то, что мой наниматель — женщина. Обращаю ваше внимание на единственное число. Скоро выяснилось, что все планы и все стимулы к их исполнению принадлежали одной только Фил. Она попросила Аду пойти вместе с ней в то утро ради поддержки и — теперь она это признает, — так как уже подозревала, что ее взаимоотношения со мной будут преисполнены чувств, гораздо более сильных, чем деловые взаимоотношения.
Через два года мы открыли свой филиал, потом еще один, и еще… И тут мы сообразили: если не проявим осмотрительность, скоро оба возненавидим свой бизнес, если придется, чтобы оценить положение, больше полагаться на цифры, а не на аромат жарящейся «Явы» или глоток кенийского, или такой яркий, живой вкус свежезаваренного гватемальского в кофейной чашке. Поэтому мы на том и остановились, и теперь не планируем открывать новые магазины.
Признаюсь, я по-прежнему все-таки сноб в отношении смесей. Мне кажется, что некоторые сорта должны сохранять собственный вкус, а не такой, как нам бы хотелось: недостатки сорта — неотъемлемая часть его вкуса, как и его достоинства, и я бы, например, не стал их затушевывать. Но Фил настаивала, и я смягчил несколько сортов, и часть закрепилась у нас: теперь они у нас одни из лучших.
И вот, через пять лет после описанных здесь событий мы с Фил произвели на свет купаж собственного производства. От него пахло ванилью и меренгами, чуть подпаленными сливками и сухим хлебом и еще еле-уловимым запахом женщины, который овевает ароматом кожу новорожденного, едва он появляется на свет из материнского чрева. Она — чистое совершенство и с полным удовольствием носит имя Джеральдина Эмили Уоллис.
От автора
Определитель Уоллиса-Пинкера очень многим обязан нескольким справочникам по дегустации, как старым, так и новым, и в особенности «Справочнику дегустатора кофе» (The Coffee Cupper’s Handbook) Теда P. Лингла (Ted R. Lingle), изданным Главной Ассоциацией кофе Америки. Он также воздает дань собранию бутылочек с ароматами Le Nez du Caf созданному Жаном Ленуаром (Jean Lenoir), а также сопутствующим буклетом сенсорных определений Жана Ленуара в соавторстве с Давидом Гермонпрэ (David Guermonprez), переведенным с французского на английский Шарон Сатклифф (Sharon Sutcliffe).
Я обратился ко множеству книг, посвященным кофе, в том числе Uncommon Grounds Марка Прендергаста (Mark Prendergast), Black Gold Энтони Уайльда (Anthony Wild), The Devil’s Cup Стюарта Ли Аллена (Stewart Lee Allen) и Coffee: the Epic of a Commodity Хайнриха Джейкоба (Heinrich Jacob). Те небольшие сведения, которые я почерпнул о выращивании кофе в период правления королевы Виктории, взяты из книги Coffee: its Cultivation and Profit Лестера Арнольда (Lester Arnold), опубликованной в 1886 году.
Я слегка изменил пару дат в истории суфражистского движения, чтобы увязать со своим сюжетом, но сами события происходили в основном именно так, как я их описываю. В качестве первоисточников, включавших и подлинные отчеты о содержании суфражисток в тюрьмах и голодовкам, я прежде всего обращался к изданиям Votes for Women: The Virago Book of Suffragettes, под редакцией Джойс Марлоу (Joyce Marlow), a также Literature of the Women’s Suffragette Compaign in England под редакцией Кэролайн Кристенсен Нелсон (Carolyne Christensen Nelson).
Мое описание того, как лечили истерию на рубеже веков, почерпнуто из книги Technology of Orgasm: «Hysteria», the Vibrator, and Women’s Sexual Satisfaction Рейчел П. Мейнс (Rachel P. Maines). То, как автор это подает, звучит настолько странно для современного человека, что я взял на себя смелость вложить непосредственно в уста вымышленного мной доктора цитаты из источников того времени, цитируемые Мейнс.
Кое-какие мои зарисовки Лондона на рубеже веков, а также всевозможные меню, названия блюд и прочие наблюдения, тоже взяты из изданий того периода, как например: Scenes of London Life Генри Мейхью (Henry Mayhew) и Джона Бинни (John Binney) и Dinners and Diners подполковника Ньюхэм-Дейвиса (Lieut-Col Newnham-Davis), оба издания хранятся на замечательном сайте www. victorianlondon.org/.
Письма Роберта Уоллиса во время его путешествия по Африке основаны на дневниках путешественников викторианского периода, например, Гюстава Флобера и Мэри Кингсли, которые были куда более активными исследователями этого континента, чем Роберт. Особую благодарность я испытываю к книге Чарлза Николла (Charles Nicholl) Somebody Else: Arthur Rimbaud in Africa 1880–91 и, главным образом, к той ее части, где автор воспроизводит поездку Рембо из Адена в Харар, используя записки торговца кофе и искателя приключений Алфреда Барди.
Для описания работорговли в викторианский период я обращался к книге То the Heart of the Nile Пэт Шипмен (Pat Shipman). Это биография леди Флоренс Бейкер, которую на одном из таких торгов увидел исследователь Сэмюэл Бейкер и которая впоследствии стала его женой.
Я от всего сердца благодарен тем, кто прочел первые варианты этой книги. В особенности Тому Райи, Джудит Эванс и Элинор Купер: моим страстным защитникам, неустанно перечитывавшим части рукописи, а также строгим критикам. А еще Питеру Сатеру за рано проявленный интерес к книге, и моим агентам — Кэрадоку Кингу и Линде Шонесси — за помощь и преданную поддержку с первого до последнего дня. И, разумеется, — Джо Дикинсон и Кейт Мичак, моим редакторам в издательстве «Литтл, Браун и Ко» и затем в «Рэндом Хаус», без чьей помощи из моих «Ароматов кофе» мог бы получиться напиток совершенно иного свойства.
Книга «Ароматы кофе» посвящается моим сестрам — Клэр, Керолайн и Джейн.
Для знакомства с Reading Group Guide, интервью с Энтони Капелла и дискуссионным клубом читателей обращайтесь на сайт: www.anthonycapella.com
Примечания
Здесь и далее, кроме особо оговоренных случаев, стихотворный перевод, а также примечания переводчика. — O. K.
Патер (Пейтер, Уолтер (1839–1894) — ученик и последователь теоретика искусства, идеолога прерафаэлитов Джона Рескина (Раскина) (1819–1900); английский писатель, критик, эссеист.
Предметы (фр.).
Полусвет (фр.).
Ежеквартальный литературно-художественный журнал декадентского направления, сотрудником которого был, в частности, Оскар Уайльд; выходил с 1894 по 1897 гг.
Новый (фр.).
Изречение (фр.).
Горный район на юге Индии и, соответственно, сорт кофе.
Точное слово, «в точку» (фр.).
Небольшая возвышенность в северной части Риджентс-парка.
Лондонский вокзал, конечная станция Западного района.
«Ощущение (выявление, определение) ароматов кофе» (фр.).
Сэр Айзек Питман (1813–1897) — изобретатель стенографии.
Мокка, или мокко, — разновидность арабики. Название сорту кофе дал порт на Красном море — Моха (Mocha или Мокка).
В духе моды, модный (фр.).
Замок (англ.).
Одноконный экипаж с частично откидным верхом.
Ле Гальенн, Ричард (1866–1947) — английский поэт, тесно связанный с литературной жизнью Лондона в 1890-х гг. Позднее эмигрировал в США.
Пер. В. Микушевича.
Гомруль — Home Rule — движение английских националистов в последней трети XIX — начале XX века за ограниченное самоуправление Ирландии при сохранении верховной власти английской короны.
Крем-суп (фр.).
Котлеты из сефтонского барашка (фр.). Сефтон — небольшой город в Англии.
Молодая куропатка в жаровне (фр.).
Картофель со шпинатом «Анна», зеленые бобы по-английски, картофель «дофинуаз» (фр.).
Соус со взбитыми сливками (фр.).
В корзиночке (фр.).
Разнообразное печенье небольшого размера (фр.).
Villanelle (фр.), villanelle (ит.) — лирическое стихотворение-пастораль из девятнадцати строк с повторами некоторых и содержащая всего две рифмы. В русском стихосложении практически не встречается.
Женщины легкого поведения (фр.).
Нечто созвучное эпитету «душка» (шотландский диалект англ.) — прозвище лорда Альфреда Дугласа, любовника Оскара Уайльда.
В курсе (фр.).
Устрицы местные. Слоеные пирожки норвежские. Черепаха в прозрачном соусе. Крем Дюбари. Жареный омар в соусе Жюльен. Кусочки камбалы в соусе Жерманик. Суфле цыпленка в соусе Брийя-Саварэн. Филе барашка в соусе Гран-Вэнёр. Нежный зеленый горошек по-французски. Молодой картофель с петрушкой. Морская губка по-палермски. Йоркский окорок, тушеный в шампанском. Перепелка в соусе Краподин. Овощной салат. Спаржа зеленая на палочках в пенистом соусе. Пирожное «Литавры Марии-Луизы». Суфле-глясе Помпадур. Петифур ассорти. Десерт (фр.).
Легкое слабительное.
Настойка опия.
«Жики» (Jicky) — духи, созданные в 1883 году Эме Герленом в память о прелестной английской девушке, в которую он был влюблен в молодости, когда учился в Англии. Этот аромат явился началом новой эры в парфюмерии.
Данкаль, или адал (самоназвание афар), — арабское название группы кочевых племен, живущих в северо-восточных районах Эфиопии и на побережье залива Таджура.
Вади — превращенные в озерца сухие долины в пустынях Аравии и Африки, где периодически скапливается вода после долгих дождей.
Я (меня зовут) Роберт. Роберт Уоллис (фр.).
Да. Я знаю. Меня зовут Фикре (фр.).
Невмешательство, предоставление свободы действий (фр.).
Так арабы именовали европейских торговцев, а также людей с Запада. Видимо, слово восходит к персидскому «фаранги», что означает «иноземец».
Смесь (фр.).
Иначе: «испанский» или «королевский» жасмин.
Иначе: «арабский» жасмин.
Оскар Уайльд «Как важно быть серьезным». Пер. с англ. И. Кашкина.
…Не в этой ли ночи ты спишь, самоизгнанник,
Средь златопёрых птиц, Грядущих Сил прилив?..
…Но — я исплакался! Невыносимы зори….
…Ломайся, ветхий киль, — и я ко дну пойду… (фр.)
Хлородин — название одного из популярнейших в Великобритании больше столетия назад медицинского препарата. Он был изобретен в XIX веке доктором Джоном К. Брауном как сильное обезболивающее и седативное средство, особенно эффективное при лечении холеры и нервных расстройств. Основные ингредиенты — лауданум (спиртовой раствор опия), настой конопли и хлороформ.
Жаропонижающие средства.
В увидевшем свет в 1806 году «Естественном богословии» англиканский священник Уильям Пэйлин рассуждал так: предположим, что на прогулке в поле мы нашли часы. Ясно, что столь сложный и целесообразный механизм не мог возникнуть самопроизвольно, но был замыслен и изготовлен неким часовщиком. Но Вселенная и жизнь неизмеримо сложнее часов, поэтому должен быть и создавший их Мастер.
Проступок (фр.).
Ибога — вечнозеленый кустарник, произрастающий в тропических лесах Западной Африки. Желтые корни растения и главным образом его кора содержат вещество ибогин, которое в малых дозах оказывает стимулирующее воздействие на нервную систему, в больших дозах вызывает видения.
Гомруль — «home rule» — самоуправление (англ.). Движение за автономию Ирландии на рубеже XIX–XX вв. Либеральное правительство трижды выдвигало в Парламенте Билль о гомруле, и он трижды отклонялся палатой лордов. Независимость Ирландии была признана Англией только 6 декабря 1921 г.
Официально в Австро-Венгрии талер был заменен на крону в 1892 году. Однако талер с изображением императрицы Марии-Терезии продолжали чеканить, используя его в торговле с так называемыми странами Леванта — т. е. странами восточной части Средиземноморья (Сирией, Ливаном, Египтом, Палестиной, Турцией и пр.). В дополнение к кроне в Австро-Венгрии этого же периода выпускали еще и геллеры.
Не стоит при прислуге (фр.).
Диакритический знак над гласной в виде «домика», изменяющий ее звучание и встречающийся, в основном, во французском языке.
Очень влажное… Венерический приступ… (фр.)
Начальная буква английского слова «Vote» — голос, право голоса (избирательное право).
Скорее всего, это ошибка автора, речь, по-видимому, идет о Фашодском кризисе, во время которого Британия и Франция в 1898 г. решали проблему господства в Африке. Название произошло от населенного пункта Фашода на Верхнем Ниле.
Барри, Джеймс Мэтью (1860–1937) — шотландский драматург и романист, автор известной детской сказки «Питер Пэн».
Званые ужины (фр.).
«Верлибр», свободный стих (фр.).
Готтентоты (кой-коин) — этническая общность на юге Африки.
Зд.: «в легком жанре» (фр.).
Лондонский оптовый рынок фруктов, овощей и цветов.
Поденщик, батрак, преимущественно в странах Латинской Америки. (Слово испанского происхождения.)
Милитантки, или воительницы, — так называли наиболее воинствующее объединение суфражисток.
Краткий неприятный разговор (франц.) — дословно: «неприятные четверть часа».
Панкхерст, Эммелин (1858–1928) — британский общественно-политический деятель, лидер британского движения суфражисток.
Эсквит, Герберт Генри (1852–1928) — граф Оксфордский и Эсквитский, один из лидеров лейбористской партии, впоследствии премьер-министр Великобритании (1908–1916), который, в частности, позволил нации ввергнуться в Первую мировую войну.
Черчилль, Уильям Леонард Спенсер (1874–1965) — крупнейший политический деятель Великобритании, один из лидеров консервативной партии и — особенно в начале XX века — ярый противник феминистского движения.
То есть продажа без покрытия — игра на понижение, продажа ценных бумаг, товаров или валюты, которыми торговец на момент продажи не владеет. Один из видов биржевой спекуляции.
Дата добавления: 2015-08-29; просмотров: 20 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |