Судьба пленников имела несколько возможных направлений, она зависела от их сословного происхождения, договоренностей враждовавших сторон, но все же значительная часть потерявших волю, угнанных

Судьба пленников имела несколько возможных направлений, она зависела от их сословного происхождения, договоренностей враждовавших сторон, но все же значительная часть потерявших волю, угнанных подчас сотнями или тысячами, превращалось в зависимое население, ведь человек в том средневековом мире играл основную роль в любом производстве. Вместе с тем войны, эпидемии и голод косили население неистово и безжалостно, иногда приходя вместе или друг за другом.

Разумеется, и обмен попавшими в плен также имел место. В 1242, после изгнания немцев из Пскова и битвы на Чудском озере, ливонцы прислали послов в Новгород, предложив: «а что есмы изъимали мужии вашихъ, а теми ся розменимъ: мы ваши пустимъ, а вы наши пустите», а затем освободили псковских пленных. В 1351 в Юрьеве состоялся обмен пленниками между новгородцами и шведами[1]. В 1372 то же случилось между Ливонией и княжеством Литовским.

На первый взгляд странно: хотя псковские летописи сохранили многочисленные упоминания захвата псковичами и их врагами не поддающегося счету числу «полонян», (а это расценивалось как большой успех похода завоевателя), они обычно умалчивают о происходившем с добычей далее. Просто современников обычная участь пленных не удивляла и виделась повсеместным явлением. Замыслы врага были очевидны: под 1272 летопись Пскова ведает, что ливонский магистр пришел к русском городу, хорошо подготовившись к осаде, и хотел «пленити дом святыа Троица, а князя Довмонта руками яти, а моужъ пскоич мечи иссечи, а иныа люди плесковскыа в работоу ввести»[2]. Веками позже цели взятия «в полон» не изменились. В 1406 литовский князь Витовт из Псковской земли увел, если верить летописцу, 11 тысяч пленных[3]. Ясно, что наивероятнейшей судьбой подобного числа людей могло быть превращение в зависимых людей, челядь, и все - ради насыщения княжеских хозяйств дешевой рабочей силой. В том же году псковский посадник Юрий Козачкович «поимя с собою мало дружины, охвочих людии, пскович, изборян, острович, вельян, и шедше повоевавша Ржову, и Лоуки.. и возвратишася со множеством полона». Еще один пример из целого ряда - в 1463 «Ивашко диак скопи около себе нерубленых людеи охвочих, и ходиша за Изборско въ слободу в немецкую землю и приведоша бесчисленно полона и живота». Далее – опять ни слова. Но охвочие люди – добровольцы, как никто другой, рисковали жизнями за возможность наживы. И мы видим то, за чем они ходили. Но и другие псковские ополченцы воевали не просто так.

Вероятно, в отношении судьбы пленных, Псков стоял недалеко от «большого брата» Новгорода и других земель эпохи Средневековья, где существовало городское ополчение и правила продажи награбленного для раздела денег между воинами. Подобный раздел добычи через ее сбыт на рынке, описанный еще в «Уставе Владимира Мономаха»[4] по всей видимости, был настолько привычен и псковичам и новгородцам, что летописцы, стремившийся увековечить события, а не обычаи, не считали нужным даже упоминать то. О том, что добычу стремились продать скорее, чтобы получить за нее деньги для раздела, показывает рассказ новгородского летописца – в 1170 после разгрома новгородцами суздальской рати, захваченными в огромном числе пленными в Новгороде торговали по цене хлеба в следующем, голодном году: «продаваху суздалца по две ногате». Дешевизна продаваемых пленников, вероятно, удивляла и самого летописца, раз он счел включить такие подробности в свой труд. Возможно, что принципы дележа несколько менялись, но суть, покуда войско являлось ополчением, оставалась прежней.

Раздел добычи между воинами существовал и у псковских соседей. Бальтазар Руссов потмечал: «в 1250 г. магистром в Ливонии объявлен Андрей Стукланд.. Во времена этого магистра восстали против ордена литовцы, самаиты и семигалы, надеясь совершенно изгнать орден из страны. Тогда магистр Андрей Стукланд быстро вооружился со своими братьями и рыцарством и пошел на встречу неприятелям, многих из них убил, пленил и выжег их земли, раззорил и опустошил и дошел до бурга, в котором жил король Миндов, вокруг все земли ограбил и обошел, и всех, кого нашел, избил и полонил; затем отправился в Самаитию (Жмудь), и там хозяйничал точно также, как и в Литве. После такого покорения он возвратился в Ригу с большою радостью и триумфом и привез с собою богатую добычу, из которой магистр отдал большую часть на славу Божию и бедным, а остальное разделил между своими воинами.»

В Пскове, без сомнения, как и в Новгороде, в Московском и Литовском княжествах, и в других землях, рабство, в частности источником которого был плен - существовало. Тем паче, что город жил почти постоянно в военном положении – от перемирия к перемирию. Собственно о том, что Псков знал невольных людей, показывает договор 1440 года между этим городом, Новгородом с одной стороны и великим князем Литовским Казимиром с другой: "А межи собою будучи в любви, за холопа, за робу[5], за должника, за поручника, за смерда, за татя и за разбойника не стояти, ни мне, ни вам, а выдати по исправе". В новгородской берестяной грамоте XI века упоминается купленная в Пскове "девка невольная"[6]. В Псковской летописи упоминается княжеская челядь. Про Новгород XIV века дипломат и путещесвенник, фламандский рыцарь Гильбер де Ланноа писал “В их городе есть рынок, где они продают и покупают своих женщин, поступая по их закону» - вероятно, автор имел ввиду именно невольниц.

В целом и позже - в Московской Руси влоть до XVIII века попавший в плен мог ждать своего порабощения. Государство знало закон (в Соборном Уложении 1649), по форме заимствованный из Литовского Статута 1588 и устанавливавший правила возвращения беглых холопов и содержащий их список: «люди старинные, или кабальные, или купленные, или полоняники иных земель»[7].

Правда внутри самих русских земель со второй половины XIV века появляются соглашения о взаимообмене пленными без откупа[8]. В Московской грамоте о мире в Яжелбицах (между Москвой и Новгородом) запи­сано: «А полон с обе половины без окупа; а хто будет продавать полон в княженьи в великом, а тому серебру погреб с обе стороны; а хто будет продал полоняника своему, тому ся изведати самому, а полоняник пойдет прочь»[9]. На подобном настаивал и позже - около 1437—1439 гг. великий князь тверской Борис Александрович в докончании с Василием II (Князь Дмитрий Заозерский (очевидно, союзный с Дмитрием Шемякой, а значит, в то время и с Василием II) не хотел пропустить Василия Косого в Новгород, но тот, «бив его», взял в плен его мать и сестру, а также «имение его все взяв»): «полон ти, брате, нашь тверьскы и кашиньскы отпустити без откупа. А кто купил полоняника, и он возмет цену по целованию»[10]. В докончанми с Василием Косым (весна 1435 г.) Василий II писал: «А что еси поймал полон, и твои люди и вятчане, в моей вотчине в великом княжении, и моей братьи молодшеи вотчине, белозерьскои полона и ярославьскои, и тобе тот полон весь отдати по целованию»[11].

Пленные могли добываться не просто для превращения в зависимое население различных хозяйств, но для стратегических нужд. В Ливонии, где власть строилась совсем иначе, нежели в Пскове и Новгороде, добытое в ходе войн могло использоваться в особом ключе. Известно, что в ходе ливонско-новгородского противостояния 1444-1447 магистр Генрих Винке фон Оверберг (Heinrich Vincke von Overberg) привел из Новгородской земли пленных, которых использовали для постройки Бауского замка[12] и заселяли опустошенной пограничной земли. Даже в позднее время потомков этих переселенцев называли «русскими крестьянами» - все они жительстовали в Бауской округе близ Литовской границы, больше частью состоя в крепостной зависимости[13]. Кстати, целенаправленной высылке на слабозаселенные (или наиболее часто разоряемые литовцами) пространства подвергались, по всей видимости, и пленники, захваченные ливонцами в 1480 – в грамоте псковского князя Василия Васильевича польском королю Казимиру есть жалоба на то, что пленные бегают ко Пскову из немецкой земли именно через Литовскую землю и «литва тыхъ полоняниковъ ко Пскову не пускають». В той же грамоте указывается на то, что немцы выжгли два псковских пригорода. Вероятно, речь шла о большом числе угнанных «псковитин». О тех событиях говориться и в псковских летописях, припоминаясь, как в плен уводили семьями: «Немци.. взяша изгоном Вышегород, а мужи и жены и дети овых въ пленъ поведоша и овых иссекоша, в город зажгоша». После этого псковичи мстили, приведя из Ливонии множество пленных. В том де году немцы сожгли городок Кобылу и вместе с ним жителей, «и инех многих муж и женъ, их же мощно исчести, живых поймавше, с собою свдоша, немилостивно извязавше».

При заключении перемирий между Ливонией и Псковом мы видим разные решения, но про обмен или выкуп пленных нет ни слова – очевидно, что добытое в бою чаще по праву превращалось в собственность добытчика. И все-таки пленники могли выкупаться, тем самым превращаясь в средство извлечения прибыли. Такое известно нам из отношений между Псковом и великим княжеством Литовским. В 1426 князь литовский Витовт получил от псковичей часть откупа за перемирие, но поскольку те привезли лишь 1000 рублей, невольникам возвратил свободу лишь после уплаты всех денег. Стоит добавить, что в Литовском княжестве запрет на превращение пленных в рабов - челядь утверждается в 1588[14].

Для псковичей и их врагов

[1] Янин. Я послал тебе бересту.

[2] ПЛ. С. 85

[3] Псковские летописи. С. 112

[4] НЛ. С 498-499, 501

[5] Под рабой в данном случае понимают жену холопа. Зимин А. А., Холопы на Руси.

[6] Аракчеев В. А. "Век русской державы"//Псковская правда. 14 окт. 2009.

[7] Хелли Р. Холопство на Руси. С.81

[8] Зимин. Холопы на Руси. С. 273. Мартышин О.В. Вольный Новгород. Общественно-политический строй и право феодальной республики. М., 1992.

[9] ГВН и П. С. 42

[10] ДДГ. № 37. С. 106

[11] ДДГ. № 36. С. 102

[12] Zeps, J.: Latvian toponyms based on Gk.-Orth. Theodore & Philip. — Baltistica 20/1, 1984, 70-76. Прибалтийско-финские народы: История и судьбы родственных народов. Составитель Мауно Йокипии. "Атена", Ювяскюля. 1995

[13] Видеман Ф.И. О происхождении и языке вымерших ныне курляндских кревинов. СПб. 1872. С.4

[14] вернадский г.В. Россия в Средние Века

Дата добавления: 2015-08-28