Колдомедик (если его можно было так назвать) протянул дрожащую руку Гарри и начал лепетать:
— Мистер Поттер… такая честь… для меня…
— Он обнаружил некоторые знаки, некоторые факты, которые могли бы тебя заинтересовать, – резко перебил его Аерман, откидываясь на спинку кресла.
Гарри обратил все свое внимание на мужчину, который сейчас казался настоящим безумцем. Тем не менее, колдомедик сел в одно из предложенных ему кресел и начал:
— Я… Я нашел кое-что… интересное. Могу с уверенностью сказать, что этот Упивающийся не подчинялся приказам Вол… Волдеморта.
Гарри удивленно посмотрел на него:
— Все Упивающиеся подчинялись приказам Волдеморта!
— Но не этот. Вероятно, у него были похожие идеи, но он еще слишком молод, чтобы…
— Некоторые Упивающиеся стали служить Волдеморту в юном возрасте! – отрезал Гарри, вспоминая про Малфоя.
— Не сомневаюсь, ми… мистер Поттер. Но у него на руке не было Черной метки, хотя и присутствовали другие отличительные особенности Упивающихся: мантия, маска…
— Самозванец?
Аерман выпустил струю дыма и, нахмурившись, посмотрел на Поттера. Ученый, вытворяя нечто невероятное со своими пальцами, прошептал:
— У меня есть несколько предположений.
— И?
— Я думаю, что где-то объявился не пойманный Упивающийся, скорее всего, из старой гвардии. Он пытается завербовать людей, используя различные средства: промывание мозгов, лживую пропаганду и тому подобное. Этот кто-то желает вашей смерти и сейчас активно собирает новую армию Упивающихся.
Гарри задумался ненадолго и, наконец, выдал:
— В общем-то, логично! Старые Упивающиеся всегда следовали приказам своего Повелителя… Так что, это возможно.
— У них на шее есть татуировка, что-то вроде гибрида змеи и дракона. Говорят, что это мифологическое животное является воплощением смерти. Эта метка имеет такую же силу, что и Черная метка. Авроры уже арестовали десять человек с похожим рисунком на шее. Они оказались не такими опасными, как настоящие Упивающиеся, но на их счету уже достаточно убийств.
Гарри вздохнул.
Как же ему везет!
Последнее покушение на него было уже очень давно.
Как же ему этого не хватало!
Определенно, ироничность ему не идет.
Плохая идея.
Плохой день.
Гарри повернулся к Аерману:
— Что вы об этом думаете?
— Учитывая то, что стало нам известно, я предполагаю, что вы откажетесь от охраны, которую я готов предоставить вам для вашей же безопасности. Однако я уже отдал соответствующий приказ. Вы захотите сами раскрыть это дело. Увы, но вы его не получите, я поручу это другому человеку. Я установлю наблюдение за вами, поскольку вы очень важная персона, Поттер, и я не хочу, чтобы вы погибли. Мы проследим за этими недоделанными Упивающимися и выйдем на их главаря, закончим этот маскарад и вернемся к прежней жизни. Вот, Поттер, что я об этом думаю.
Гарри от удивления открыл рот.
— И никакие возражения не принимаются, Поттер. Занимайтесь свадьбой Уизли, возьмите отпуск. Вы отстранены от этого дела.
Гарри Поттер сжал губы, кулаки и с независимым видом покинул кабинет начальника. Нервный ученый прокричал ему вслед:
— Еще одна небольшая, но важная деталь: у всех этих Упивающихся потрескавшиеся губы. Странно, конечно…
***
— Это что? – зло спросил Антонио, подозрительно глядя на то, что протягивал ему Драко.
— Это бальзам для губ, душа моя, – усмехнулся тот, – потому что у тебя уже неделю обветренные губы. Это, знаешь ли, настоящая мука – целовать тебя.
Глава 7
«Реквием» Моцарта с невероятной силой раздавался в квартире. Трагичная мелодия полностью заполнила все помещение, грусть и красота царили здесь. Это было настолько мощно, настолько впечатляюще… Воздух пропитался этой музыкой, даря присутствующим ни с чем несравнимые ощущения. Она была повсюду, от нее хотелось взлететь, грустить. Гарри Поттер сидел на полу в гостиной: глаза закрыты, одинокая слеза стекает по щеке. Он любил эту музыку, эту историю, эту грусть. Она позволяла ему забыть обо всех бедах и несчастьях, просто забыть. Обо всем.
Но Гарри не мог полностью сосредоточиться на музыке, потому что ждал. Он ждал, когда же, наконец, раздастся звонок. Целый день он был сам не свой, сильно волновался, пришлось целых три раза пить успокаивающие зелья, настолько сильно он нервничал. Сегодня к нему придет Драко Малфой, Драко Малфой…
Три дня Гарри убирался в квартире и даже сходил в парикмахерскую, к стилисту…
Все это он сделал из-за какого-то несчастного часа, который проведет у него Драко Малфой. Гарри чувствовал себя дураком, еще большим идиотом, чем прыщавый подросток, влюбленный в какую-нибудь всемирно известную звезду. Он чувствовал себя полным придурком.
Это была плохая идея.
Зачем он согласился?
Он уже в тысячный раз проклинал себя за это.
Раздался звонок.
Гарри очнулся, как от пощечины, уменьшил громкость музыки и, стараясь контролировать свои ноги, свои движения, медленно пошел к двери.
Казалось, прошла целая вечность, пока его рука не дотронулась до металлической ручки. Внезапно, стало невероятно трудно просто повернуть ее, музыка набатом отзывалась в висках… Наконец, он открыл дверь.
***
Драко ошеломленно замер, спрашивая себя, не упало ли сегодня небо на землю. Он понимал, что затаил дыхание, он понимал, что это нехорошо, что нужно что-то делать с этим… Но почти целую минуту он стоял, открыв рот, и просто пялился на Поттера!
Проклятый день.
Поттер.
Поттер подстригся, хотя Драко уже давно привык к его длинным прядкам, а сейчас эта его новая прическа…
О, Мерлин побери!
Эта прическа ему больше идет. Казалось, что кончики черных прядей отдавали зеленоватыми отблесками, подчеркивая его изумрудные глаза. Поттер был одет по последней моде: облегающие черные джинсы, наполовину расстегнутая рубашка, на манжетах которой был изображен его родовой знак…
Драко вновь задышал, ведь всё-таки его легкие пока еще нуждались в воздухе.
— Привет, Поттер.
Драко поблагодарил небеса, что смог сказать хоть два слова. Где-то в глубине квартиры он услышал слабые отголоски музыки.
Поттер слушает "Реквием" Моцарта, траурную заупокойную мессу... Это великое произведение, которое, к сожалению, было не закончено. Так вот как себя чувствует Герой магического мира... Музыка заворожила Драко. Поттер, наконец, пропустил его в гостиную, и Драко почувствовал, что присутствие Гарри ощущается повсюду. Такое теплое, опьяняющее, сладкое присутствие. Драко облизнул губы, как будто хотел попробовать на вкус этот запах, будто хотел им насытиться.
Квартира Гарри была современно обставлена, но ощущалось в обстановке что-то такое знакомое, поттеровское. На стенах висели абстрактные картины, многочисленные фотографии еще со времен Хогвартса, знамя Гриффиндора…
Драко сел на диван, но стоило Поттеру сесть напротив и предложить выпить, как слизеринец сразу вспомнил Антонио. Нужно помнить о своем парне, а значит, ничего лишнего, всё только по делу…
Он не сдастся.
Он будет верным.
В конце концов, он в это верил.
***
Гарри старался как можно меньше смотреть на своего гостя, но когда он предложил Драко огневиски, тот насмешливо улыбнулся.
— Я так и знал, Поттер, что ты питаешь нежную любовь к этому напитку.
— Все такой же ироничный слизеринец, – вздохнул Гарри. – Я так и думал.
— Ты не ответил на вопрос, – заметил Драко.
— Ты тоже.
Они одновременно улыбнулись, и обстановка разрядилась.
— Еще со времен Хогвартса я не мог себе даже представить, что однажды буду сидеть в квартире знаменитого героя. Если бы мне кто-нибудь тогда сказал об этом, я бы отправил его прямиков в Мунго.
— Для меня тоже очень странно видеть твою задницу на моем любимом диване, Малфой, – заметил Гарри.
— Почему, Поттер? Тебе не нравится моя задница? – недовольно спросил Драко.
Гарри покраснел и едва успел остановить готовое вырваться «Знал бы ты, как я ее люблю!»
В ответ он лишь покачал головой, показывая, насколько сильно раздражает его эта тема.
Драко был разочарован, что Поттер не ответил на вопрос, но решил не показывать этого, продолжив беседу как ни в чем не бывало.
— Панси и Гермиона хотели присоединиться к нам, но именно сегодня они встречаются с родителями своего будущего ребенка…
— Да, Гермиона мне тоже говорила, – подтвердил Гарри, – что они никак не могут придумать подарок для Рона и Блейза. Ты говорил, что у тебя появилась какая-то идея, Малфой?
— Да. Путешествие.
Гарри недовольно поморщился. Когда он в первый раз задумался над этой проблемой, то сразу же подумал о путешествии. Но отбросил ее, поскольку хотел что-то более оригинальное.
— Можешь не скрывать, Поттер, насколько ты рад этому предложению, – бросил Драко. – Я знаю, о чем ты сейчас подумал, но на данный момент это все, что мы имеем.
— Лыжи!
Блондин вопросительно посмотрел на него.
— Что?
— Мы можем подарить им отпуск на какой-нибудь горнолыжный курорт. Блейз и Рон – оба чистокровные маги, поэтому не знают, что это такое, но уверен, им очень понравится.
— …
— Малфой? Ты что, не знаешь, что такое лыжи?
Гарри с победным видом улыбнулся, а Драко лишь сжал губы.
— Конечно, Избранный принимает меня за идиота. В таком случае, мы могли бы подарить им отдых в каком-нибудь восхитительном месте, где можно отдохнуть как обычные магглы, со всякими там прыжками с парашюта и прочей ерундой…
Гарри крепко сжал кулаки.
— Не называй меня Избранным, хорек!
— Не называй меня хорьком!
— Ты настоящий зануда и придурок! Я пытаюсь быть с тобой дружелюбным, а ты… Ты ведешь себя как в Хогвартсе!
Драко понимал, что если Гарри начинает злиться до такой степени, что у него начинают трястись руки, то лучше будет извиниться и спустить все на тормозах, что Драко и сделал. У Гарри в этот момент появилось очень задумчивое выражение лица, будто он пытался вспомнить о чем-то.
— Я хочу кое-что показать тебе! – подпрыгнул Поттер.
Он встал с дивана, подбежал к полке и попытался что-то достать с самого верха. Рубашка приподнялась, открывая соблазнительный вид на великолепный живот. Драко сразу стало жарко, он не мог оторвать взгляд от такой гладкой, нежной, матовой кожи…
Захотелось дотронуться до нее, и он даже протянул руку, но в этот самый момент Поттер развернулся. Драко запаниковал…
Черт возьми, должно быть, он очень странно выглядел с протянутой рукой! Он быстро посмотрел на стол и сделал вид, что просто тянулся за бутылкой огневиски.
Поттер, казалось, ничего не заметил и протянул ему фотоальбом.
— Помнишь Колина Криви?
— Ага, мелкий такой с Гриффиндора, вечно все фотографировал…
— Ну вот, – продолжил Гарри, – он мне подарил альбом, чтобы я помнил о школьных годах. Здесь он собрал все фотографии, что сделал во время Хогвартса. Я уже показывал этот фотоальбом друзьям, но ты, как мне кажется, его еще не видел…
От этого простого жеста дружелюбности у Драко сразу потеплело на душе. Никогда еще он не смотрел фотоальбомы, только, может быть, Панси показывала фотографии, которые они с Гермионой сделали, когда отдыхали вместе. И эти новые впечатления, которые захватывали сейчас его разум, определенно, ему нравились.
Драко открыл альбом. На первой странице была фотография Джеймса и Лили Поттер, а на руках у них маленький Гарри. От этой пары исходили такие волны любви и защиты, что у Драко даже дыхание немного перехватило. Фотография была просто великолепной, но Гарри отчего-то смутился и пролепетал:
— Э-э… Там дальше. У меня просто только один альбом, вот и поместил сюда все фотографии, что у меня вообще есть.
— Эта фотография прекрасна, Поттер.
Гарри посмотрел прямо в глаза Драко, и невероятное чувство спокойствия и счастья захватило его. Малфой смотрел на эту фотографию таким взглядом, каким смотрит ребенок, лишенный всего этого…
Возможно, так оно и было.
Драко перевернул страницу и рассмеялся, увидев Рона, Гермиону и Гарри на первом курсе. Потом еще и еще. В этих фотографиях была какая-то особая атмосфера радости и веселья. Никто на этих картинках не знал, что их снимают, а потому все вели себя очень естественно. А вот и Блейз, вцепившийся в волосы Панси. Пятый курс.
— Именно с этого дня она теперь не обрезает их.
Сам Драко появлялся на фотографиях очень редко, но одна буквально пленила его. Шестой курс. Он неподвижно смотрит в окно, взгляд рассеянный. Картинка была черно-белой, что еще лучше передавало состояние Драко в тот момент. Он выглядел этаким мечтателем.
— Мне очень нравится эта фотография, – тихо произнес Гарри.
Драко посмотрел на него.
— У тебя здесь лицо, как у ангела. – Гарри вытащил ее и присмотрелся. – Когда Колин в первый раз мне ее показал, я подумал, что это подделка, потому что в ту пору у тебя всегда было нахальное и насмешливое выражение лица. А здесь оно умиротворенное, бесстрастное, мечтательное, прекрасное, ангельское…
Драко осторожно прикоснулся к лицу Гарри. Он не мог оторвать взгляда от его глаз, казалось, они оба чего-то ждут. И Драко медленно наклонился, Гарри прикрыл глаза, их губы встретились, но брюнет тут же жадным поцелуем впился в мягкие губы Драко. Блондин удивился этому не свойственному для Поттера жесту, но одновременно было в этом что-то возбуждающее. Как последний поцелуй. Страстный, невероятный. Они как будто хотели съесть друг друга, никто не заметил, как альбом упал на ковер…
Драко приобнял Гарри, руки которого уже исследовали спину блондина, за талию. И юноши упали на диван, не прекращая целоваться. Складывалось такое ощущение, что если они остановятся, то просто умрут. Для Драко это был настоящий взрыв чувств, эмоций. Маленькие звездочки взрывались перед его глазами. Никогда еще он не чувствовал такого, никогда…
Зазвонил мобильный телефон. Громкий звонок, как щелчок переключателя, вернул их в реальный мир.
Они посмотрел друг на друга. С тихим вздохом Драко поднялся и пошел в прихожую, где висела его куртка. Телефон настойчиво звонил и вибрировал…
Он запустил руку в карман.
Звонил Антонио.
Жестокая реальность.
Он не стал поднимать.
Это было слишком. Он не смог бы ничего сказать. Ни слова.
Но чувствовал себя Драко Малфой превосходно.
Только он собрался возвращаться в гостиную, как его внимание привлекла, казалось бы, обычная дверь. Снизу пробивалась полоска света…
Он взялся за почему-то горячую ручку. Драко показалось, что она немного подрагивала, будто от магии. Он дернул, но дверь оказалась заперта.
Проверив, что Гарри все еще в гостиной и выходить оттуда пока не собирается, Драко достал волшебную палочку и тихо произнес:
— Алохомора.
Он знал, что поступает нехорошо, знал, что делать этого не стоит, но все равно не смог сопротивляться любопытству.
Драко открыл дверь.
Глаза расширились от удивления.
Мерлин побери!
Комната была пустой, по крайней мере, здесь не было никакой мебели, но на стенах… на стенах…
Стены были полностью увешаны вырезками из различных газет, где говорилось о Гарри Поттере, герое, Избранном, Мальчике-Который-Выжил. Вот Темная метка Волдеморта, какие-то черновые наброски, множество бутылок из-под алкоголя, как память о мучительном прошлом, огромное количество различных препаратов, шприцов с какой-то непонятной жидкостью, смирительные рубашки, как в психиатрических больницах. На другой стене – кровь. На полу – свечи. Невероятное ощущение тоски и ужаса заполнило Драко.
Никогда, никогда бы он не захотел попасть сюда еще раз…
Вот он, настоящий Гарри Поттер, человек, которого Драко видел впервые в жизни. Сердце Поттера хотело освободиться от всех тайн, от всей боли, от всего. А он, Драко, проник в это сокровенное место, в эту святую святых…
Поттер был болен, психически болен, ему было плохо…
Он хотел уйти отсюда, его подташнивало, хотелось умереть. В этой комнате не хватало воздуха, совсем, а за дверью ждал Поттер…
— Уходи, Малфой, и никогда больше не возвращайся.
Будто дал пощечину, окатил ледяной водой, заморозил комнату, заморозил Драко. Это была неприкрытая угроза, опасная угроза. Почему-то хотелось заплакать.
О, Мерлин…
Он схватил куртку и выбежал. Он не вернется сюда больше никогда. Нет.
Он поехал к Панси, десять раз звонил в дверь. И когда, наконец, она открыла ему, то застыла от удивления, но Гермиона, стоявшая рядом, дотронулась до ее плеча и, взяв Драко за руку, повела обоих в гостиную.
— Я знаю, Драко, я знаю. Мы тоже видели ее… Мы тоже видели эту комнату.
***
Тем временем, в этой самой комнате Гарри Поттер упал на колени и заплакал. Он плакал так, как плачут обычно дети: со всей силой, навзрыд, будто в последний раз. Рука его сжимала нож, кровь стекала с пальцев, и каждая капелька была грустью его сердца, каждая алая капля делала его живым, подтверждала, что он пока еще в царстве живых, пока… Вскоре он потерял сознание, а тело продолжало дрожать от слез, которые никак не хотели заканчиваться.
Сейчас он еще не может умереть, но когда-нибудь придет его день и тогда…
Когда-нибудь…
Может быть.
Скоро.
Глава 8
Синдром чистого листа.
Наверное, это был он.
Да, именно он сейчас настиг Драко.
Драко Малфой сидел в своем кабинете c самого утра… Нет. На самом деле, он уже неделю торчал в этом дурацком кабинете!
Нет, это был не синдром чистого листа. Драко совсем не думал о том, что пишет в этих многочисленных докладах. Мысли его были заняты совсем другим, более важным…
После того дня, после той комнаты, после того разговора с Панси и Гермионой, после всего этого…
Его постоянно преследовали те картины.
Эта комната, лицо Поттера, взгляд Поттера, слова, эхом отдающиеся в голове: «Уходи, Малфой, и никогда больше не возвращайся».
Никогда.
От этого слова веяло каким-то невыносимым холодом.
Это слово причиняло боль.
Драко понял свои ошибки, а судьба позаботилась о том, чтобы он никогда о них не забывал. Каждый день, каждую минуту он думал о Поттере, об этой комнате…
Он уединился в своем кабинете, погрузился в работу, не способный избавиться от преследующих его видений, кошмаров…
Не способный забыть.
Драко поставил локти на стол и закрыл лицо руками. Стоило ему вспомнить, как Гермиона со слезами на лице рассказывает об этой комнате, как холодок ужаса и тоски заполнял его сознание.
Изолятор.
Таким образом Гарри пытался забыть.
В той комнате он оставил свои страдания, кошмары, желания, наваждения, страхи… Гарри хотел, чтобы никто этого не узнал, никто не увидел.
Но однажды Рон и Гермиона, так же, как и он, из любопытства, заглянули туда и были точно также шокированы, ошеломлены, они пришли в ужас.
Гарри был в бешенстве, его магия вышла из-под контроля, но ничего ужасного и непоправимого случиться не успело: Рон и Гермиона смогли как-то его успокоить. Гарри поклялся, что никогда не заговорит об этом, никогда не вернется туда, но в то же время он попросил их не вмешиваться, не пытаться помочь ему…
В горле запершило.
Поттер не хотел помощи, он хотел, чтобы все забыли, чтобы не обращали внимания, он хотел умереть…
В глубине души Драко знал, что это принесет ему столько же страданий, сколько и Рону с Гермионой, а может, им даже будет хуже.
Гарри, его Гарри, брюнет, Избранный, могущественный человек с самой красивой задницей на земле, человек с золотым сердцем… Драко понимал, что Гарри Поттер, которого он когда-то знал, уже давно умер.
Волдеморт уничтожил в нем надежду, свет, желание сражаться, желание жить.
Но Драко не хотел в это верить.
Гарри был все еще здесь, живой, улыбающийся, готовый поцеловать его…
Но та комната…
Та комната была внутренним состоянием его души, его сердца…
Драко уронил голову, лбом прижался к холодной поверхности стола. Он слышал, как открылась дверь, и чьи-то крепкие руки обняли его.
Антонио…
— Драко…
Блондин не ответил, совсем ничего не хотелось делать.
— Драко, что происходит?
Драко Малфой открыл серые глаза, в которых отражались едва заметные сиреневые всполохи.
— Ничего.
— Ах, ничего! Что ж, тогда мне придется самому просветить тебя! – вспыхнул Антонио. – Вот уже неделю ты заперся в своем кабинете, вот уже неделю у нас не было секса, вот уже неделю я совсем не вижу тебя…
— … много работы.
— Не держи меня за идиота, Драко!
Антонио посмотрел ему в глаза и поцеловал, но Драко никак не отреагировал, не ответил. Тогда испанец схватил блондина за горло.
— У тебя кто-то есть!
— …
— Отвечай!
Драко поморщился. Зачем кричать? У него и так голова раскалывается.
— Я не знаю.
— Как это не знаешь? Ты издеваешься надо мной!
Малфой поднялся и смерил Антонио презрительным ледяным взглядом.
— Я не разрешал тебе кричать на меня, Антонио. Я тебе уже сказал, что у меня много работы, поэтому, будь добр, выйди из моего кабинета!
Испанец в гневе сжал кулаки и стукнул по столу, но Драко и бровью не повел.
— Кто он? Кто этот мерзавец, из-за которого ты уже неделю ходишь сам не свой? Кто этот дурак? Я убью его!
Драко схватил мужчину за руку и потащил к двери, но тот никак не хотел успокаиваться.
— Ты – мой, Драко, только мой! Я не собираюсь делить тебя ни с кем, я не позволю тебе уйти! Ты – мой!
Драко вытолкнул его за дверь и смерил холодным взглядом. В каждом его жесте, в каждом слове чувствовалась неприкрытая угроза:
— Я не твой и никогда не буду твоим!
***
Панси чувственно вытянула красивые загорелые ноги, открывая потрясающий вид на них. Хорошо, что сегодня она решила надеть очень короткую юбку. Она прибыла в Министерство, чтобы поговорить с Гарри, но вся загвоздка заключалась в том, что отдел авроров был превосходно защищен. И секретарша, эта идиотка с излишне вызывающим макияжем, любезно предложила ей подождать в приемной. Вот уже целый час она развлекалась, то вытягивая, то забрасывая одну ногу на другую. Иногда ей казалось, что вот именно сейчас у этих двух типов, что сидят рядом, случится сердечный приступ. Панси отчаянно скучала, а потому изводить двух надутых индюков стало для нее хоть каким-то развлечением в этом царстве из четырех стен и трех стульев.
Панси всегда обожала короткую и облегающую одежду, которая почти совсем ничего не прикрывала, но одновременно давала возможность разыграться воображению. Такая одежда приводила Гарри в ужас, Блейз находил ее гениальной, Драко почему-то смеялся, а Гермионе такой стиль в одежде не очень нравился, уж слишком все было открыто. Она просто ревновала подругу.
Панси была очень привлекательной девушкой: метр семьдесят, загорелая кожа, длинные волнистые волосы, глаза цвета шоколада, красивая грудь, длинные ноги, стройное тело. Панси нравилась мужчинам, они не могли скрыть восхищение при виде ее, а сама девушка обожала это внимание, она научилась использовать его в своих интересах…
Она любила Гермиону, и ни одна женщина не смогла бы встать между ними, не смогла бы разбить их счастье. Панси любила ее еще с пятого курса, она любит эту женщину, ее женщину, которая скоро станет матерью…
Панси еще раз вытянула ноги, и суровый мужчина с каким-то пустым взглядом резко сглотнул. Сегодня она выбрала строгий женский костюм, только укоротила немного юбку. Но смотрелась она в этом наряде просто великолепно, что только подтверждали голодные взгляды мужчин.
Кукла.
Объект желания…
И Панси это нравилось.
Дверь открылась, два мрачных типа сразу же подскочили. Гарри внимательно посмотрел на них, спокойно вздохнул и расслабился, черты лица разгладились. Панси медленно и очень сексуально поднялась и, как модель на подиуме, продефилировала к Гарри.
Как только дверь за ними закрылась, брюнет вздохнул:
— Ты ведешь себя нелепо. Эти два типа чуть не умерли на месте от разрыва сердца.
— Я как раз этого и добивалась, мой дорогой Гарри. Это – моя цель!
— Слизеринка!
Гарри улыбнулся. Это была первая искренняя улыбка за всю неделю. Определенно, Панси знала, что делает.
Он повел ее через коридоры в свой кабинет. По дороге им встречались спешащие и чем-то встревоженные работники, но, стоило им увидеть Панси, как проблемы отходили на задний план.
А Панси смеялась, очень довольная произведенным эффектом.
— Если бы Гермиона увидела тебя сейчас, то закатила бы сцену ревности! А может, и порвала бы с тобой!
Улыбка Панси испарилась.
— Да, ты прав. Ей бы это совсем не понравилось…
Гарри нахмурил брови, удивленный таким ответом, но глаза Панси тут же вновь радостно засветились:
— Поэтому мы ничего ей не скажем!
Она засмеялась. В этом Панси всегда оставалась собой!
В кабинете она бросила сумку на стул, а сама уселась напротив Гарри.
— Что тебя привело ко мне? – спросил брюнет.
Панси порылась в сумке в поисках зеркальца, чтобы подкрасить губы, и вздохнула:
— Неужели у тебя нет ни малейшей идеи?
Закончив подправлять макияж, она захлопнула зеркальце и повернулась к Гарри. Скрещенные руки, нога заброшена за ногу.
— Ты в курсе? – спросил он.
— В общих чертах. Я живу с твоей лучшей подругой и знаю, когда с ней что-то не так. Год назад ей было плохо, теперь настала очередь Драко, и я уверена, что причина одна и та же.
В ее ироничном тоне чувствовался привкус горечи.
— Нечего было лезть куда не надо! – вспылил он. – Я не хотел, а он…
— Поттер! – осадила его Панси.
Гарри успокоился и откинулся на спинку кресла, Панси спокойно произнесла:
— Ему страшно. Я никогда не видела его в таком ужасном состоянии.
— Я…
— Послушай меня! Не важно, хотел ты этого или нет. Любой на его месте не смог бы удержаться: любопытство иногда, конечно, недостаток, но оно присуще всем нам. Драко боится, но не того, что увидел в той комнате, а того, что сейчас творится в твоем сердце, в твоей душе. Я уверена, он не знал, что с тобой происходит, а сейчас он увидел то, что и не думал никогда узнать…
— Но я…
— Гарри! Он не думал, что найдет в тебе то, что сам уже давно нашел в себе!
Повисла тишина, и, когда, наконец, до Гарри дошло, что собиралась ему сказать Панси, он уставился на нее округлившимися глазами и выдохнул:
— Что?!
Панси тяжело вздохнула и, оставив в покое свои волосы, объяснила:
— Люциус Малфой всегда относился к своему сыну, как к предмету. Он хотел, чтобы Драко стал Упивающимся, самым сильным, самым способным. С детства он вбивал ему в голову, что настоящий Малфой не знает ни страха, ни жалости, что ему чужды любые эмоции и переживания… Люциус Малфой воспитывал своего сына непроницаемым и холодным, именно поэтому он надолго запирал его в пустой комнате. Но для самого Драко эта комната была полна кошмаров, мечтаний, желаний, она была отражением состояния его души, всего того, что он никогда не мог показать…
Гарри был ошеломлен. Ему казалось, что что-то перевернулось, что мир стал другим. В глазах странно защипало…
— Драко, – продолжила Панси, – никогда не показывал, что чувствует на самом деле. Он был язвителен, холоден, властен, он казался таким далеким. Он никогда не ошибался, не лез за словом в карман. И это было невыносимо. Вся его жизнь была распланирована заранее, но не им самим, а кем-то другим. И это было еще невыносимее. Но однажды, когда ты объявил, что лорд Волдеморт вернулся, все перевернулось с ног на голову… Внутри Драко как будто что-то взорвалось. Сначала мы не замечали никаких изменений: он прекрасно играл свою роль. Но потом то и дело стало проскальзывать что-то странное, не свойственное тому Драко, которого мы все знали. И когда Темный Лорд приказал Драко убить, совершить убийство, вот тогда проснулся настоящий Драко Малфой, тот, кого мы все очень любим. И он восстал. Против воли своего отца, против всех чуждых ему принципов. Ему было тяжело, невыносимо тяжело, мы, Блейз и я, пытались ему помочь и помогали, но это была его жизнь, его судьба…
Потом погибла Нарцисса Малфой, и Драко понял, почему она погибла, он увидел, он почувствовал, что значит терять близкого тебе человека. Настоящий Малфой, не способный любить, он не хотел быть таким, как отец, он хотел поменять правила игры. Он захотел узнать, что значит быть свободным, жить, любить… Когда ты убил Волдеморта, Драко понял, что попусту теряет время, что он может жить, просто жить и наслаждаться каждым моментом своего бытия. И он сжег ту комнату, которая не позволяла ему забыть, которая не позволяла ему стать свободным, он сжег ту ужасную комнату и стал свободным…
Слезы текли по щекам Гарри, и Панси встала, подошла к нему и провела пальцем по его щеке.
— Ты тоже, Гарри, когда-нибудь уничтожишь свою комнату и станешь свободным. Но нужно быть сильным, очень сильным, нужно сражаться. Жизнь не закончилась, жизнь не так ужасна, как тебе кажется, мы с тобой, рядом… Тебе просто нужно снова научиться жить.
Гарри крепко сжал ее в своих объятиях, его тело сотрясалось в рыданиях. Он никак не мог успокоиться, и Панси в ответ обняла его, как мать, как друг.
Она прошептала:
Дата добавления: 2015-08-29; просмотров: 23 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |